Подсказок больше нет Волкова Светлана

Они молчали минуты две. Илья не смотрел на неё, провожал глазами проносящиеся мимо автомобили, напряжённо вглядывался куда-то вдаль.

— Что ты собираешься делать? — наконец спросил он.

— Я?! — возмутилась Алиса. — Нет, это ты, ТЫ что сбираешься делать?

Илья повернулся к ней.

— Лисёнок, успокойся. Я найду врача, всё уладим. Я оплачу, что там положено. Только без истерик, лады?

Илья дотронулся до её ладони, погладил пальчики с аккуратными ноготками. Алиса готова была разреветься.

— Ну малыш, не переживай! Я же готов помочь. Только ты… когда пойдёшь к врачу, про меня не говори, о’кей?

Она отдернула руку.

— Лисёнок, ну пойми, для меня это подсудное дело! Ты же несовершеннолетняя. Тебе очень надо, чтобы меня посадили?

— Поцелуй меня.

Он чмокнул её в щёку.

— Ну, ты ж должна признать, что сама виновата. Ты же мне документов не показывала, а сама вон какая красючка, поди догадайся, что малолетка.

— Я не малолетка! — взорвалась Алиса.

Соображала она довольно быстро. «Он боится огласки. Это хорошо».

— Ты никому не говорила? Матери с отцом, подружкам? — Илья заметно нервничал.

«Точно боится. Струсил».

— А что? — глаза её сузились.

— Говорила?!

— Не ори на меня!

Илья вытащил мобильник.

— Серый, салют! Слушай, дай мне номер того еврейского гинеколога. Какого-какого! Который решил твою проблему с той малолетней цыпой-бобслеисткой.

Алису больно задело повторенное несколько раз слово «малолетка». Илья — такой сексапильный, элегантный, знаменитый — звезда молодёжного сериала, облепленный поклонницами, обязательно должен принадлежать ей! Только ей! Разве Алиса не достойна этого? Разве она не самая красивая девочка в школе? Да из-за неё мальчишки ещё в яслях дрались!

Она вспомнила день их знакомства перед самым Новым годом. Подруга привела Алису на одну киностудию, где проходил актёрский кастинг. По фото режиссёр отобрал её сразу, заявив, что ей, мол, даже грима не надо, такая естественная красота. Но кинопробы она провалила — не хватило таланта. И как ни бился режиссёр, явно желая снимать её в телесериале, ничего путного не вышло. Алиса сильно переигрывала, зачем-то округляла глаза, что придавало ей глупейший вид, выпячивала нижнюю губу — так ей казалось, что она выглядит сексуальней. В студии хватались за голову, и только сильное желание режиссёра запечатлеть юное Алисино очарование позволило ей пару раз мелькнуть на экране в массовке. «Стой здесь, ничего не изображай и, главное, ни о чём не думай. Вообще ни о чём», — говорил ей режиссёр.

Однажды после отснятого эпизода она стояла позади съёмочной группы, прислонившись к бутафорской колонне, и тихо всхлипывала, наблюдая, как её успешная подружка (теперь уже, разумеется, бывшая) лихо управляется с трудными диалогами. Все, включая помрежа и ассистента оператора, после каждой команды «стоп-снято» воодушевлённо аплодировали, будто та была звездой. От зависти Алисе хотелось разрыдаться в голос. И тут кто-то тихо прошептал ей в самое ухо: «А что за слёзки у маленькой очаровашки?» Да, приторно-слащаво, но от этого ласкового шёпота Алисино сердце уползло куда-то вниз, в животе вдруг похолодело, и вмиг вспотели ладони. Она оглянулась. Рядом стоял красавец Илья, не по-декабрьски загорелый блондин со спортивной фигурой и лукавыми глазами. Он наклонился совсем близко, и Алиса замерла, вдыхая запах его «взрослого» мужского одеколона и с трудом соображая, что сейчас с ней происходит. «Такая сладкая малышка и плачет! Может быть, я могу утешить?» — шептал он почти по слогам.

Да, он мог её утешить. И, разумеется, утешил.

— Ну вот, договорился. Завтра отвезу тебя в одну очень хорошую клинику, — Илья, довольный разговором, убрал мобильник в карман куртки.

— Я никуда не поеду! — холодно ответила Алиса.

— Лисёнок, не усложняй!

Нет, не таких слов она ждала, когда задумывала всю эту авантюру. Чем, чем она плоха для него? Тем, что не актриса-звездулька? Так он сам ей пел, что коллег по цеху не переваривает: те искусственны и жеманны, а она такая естественная! Он говорил, что её тело — самое лучшее, а он видел немало тел, ему можно верить. И ещё: он с ней по-настоящему счастлив. Она отказывала другим парням, потому что Илья стоил всех их вместе взятых. Она была ему верна. Как дура. Почему же они не могут быть вместе, ну почему?

— А чего ты хотела? — словно прочитав её мысли, с вызовом спросил Илья. — Что я брошу всё к такой-то матери и буду нянчиться с тобой и ребёнком?

Да, Алиса хотела невозможного. Но слишком уж он был убедителен три предыдущих месяца, когда говорил, что с ней ему хорошо.

— Зачем всё бросать? Ты будешь продолжать сниматься, но обязательно разведёшься со своей старой грымзой. Нам даже не обязательно уезжать. У отца есть вторая квартира, на Каменноостровском, мы там поселимся.

— Что?! Моей жене двадцать шесть, она младше меня на три года! Выходит, ты и меня считаешь старпёром? — Илья был рад хоть ненадолго сменить тему и перейти из обороны в нападение. — Может, я тебе противен? Может, не ты сама ко мне прыгнула в постель, а?

— Ну, что ты, что ты, Илюш! — его трюк сработал, Алиса принялась усердно убеждать обиженного капризулю в том, что он самый сексуальный, самый талантливый, что у неё никогда не будет никого подобного, потому что аналогов в мужском мире не существует.

Илья выпятил губу — под стать Алисе во время неудачных проб, однако мысленно пребывал в своей нерешённой проблеме: надо же, идиот, вёл себя так неосторожно с девчонкой, расслабился, теперь вот на, получай гемор. И это накануне съёмок на Каспии, тридцать две заявленных серии!

В собственном совершенстве долго его убеждать не пришлось. Он осмелел и минуты три отчитывал подругу за попытки им манипулировать и за то, что она вешается на него.

— Я не собираюсь разводиться, мы, кажется, выяснили этот вопрос уже давно! И потом… — он помедлил. — Кто сказал, что я — отец ребёнка? Это ещё доказать надобно!

Зря он так высказался. На Алису эти слова произвели эффект цунами. Она зашипела, как кошка, потянулась ударить его, но он был наготове и с силой схватил её запястья.

— Я наблюдал за тобой, красота моя. Там, в студии, ты вовсю крутила хвостом, да на той неделе видел — провожал тебя один здоровяк после школы.

Кирилл Кабанов! Ну и плевать, ведь кроме поцелуев она ничего ему не позволяла. Пока.

— Ты следил за мой, Илюш? — Алиса приправила голос теплотой, точно соусом. — Значит, ревнуешь?

— Ты дурочка или как?! — Илье не хотелось сдавать позиции. — Ты думаешь, я позволю тебе повесить на меня чужого ребёнка?

Ах, он подонок! Алиса взвизгнула, снова попыталась дотянуться ногтями до гладко выбритой щеки. Какой мерзавец! Он же первый у неё, и прекрасно это знает. Настолько прекрасно, что даже бегал к своему психоаналитику, изливал пугливую душу — сам потом признался. Алиса припомнила ему всё: и как он уговаривал её поехать в загородную сауну «расслабиться», и как «расслаблял», и как врал, что с женой давно уже не живёт, потому что та — натуральная жаба-жабыня.

На проспекте скапливалась пробка. Илья выбросил сигарету на тротуар и закрыл окно. Он устал от её визга. Надо было заканчивать эту истерику. Алиса же всё говорила и говорила.

— Вот рожу, сделаю анализ ДНК, и узнаешь тогда!

Фраза отрезвила Илью, он решил действовать лаской.

— Ну, иди сюда, Лисёнок, не будем ссориться, — он неуклюже приобнял её и потянулся поцеловать. — Не могу устоять перед твоими губами. Такими порочными, так и тянет согрешить…

Алиса восприняла его поцелуй как полную победу и, усмехнувшись про себя, лукаво вымолвила:

— Вот и хорошо. Никаких врачей, понял! Сегодня же… Ну ладно, завтра, говоришь своей кикиморе правду и сматываешь удочки. Я пока папу подготовлю. Насчёт квартиры и всего такого. Любимой дочке не откажет. С мамой вообще хлопот не будет, она сама родила меня в семнадцать. А мне шестнадцать будет в июле, не велика разница. Нас могут расписать, я узнавала.

Илья снова сник. Все маячащие перед ним выходы закрывались один за другим, ситуация становилась удручающе безнадёжной. Из речи Алисы он выловил только безоговорочное «никаких врачей» и упоминание о родителях, которые, как подсказывало чутьё, могут и к уголовной ответственности привлечь. Отец у Алисы деловой, топ-менеджер в каком-то холдинге. Стало быть, со связями. С таким лучше не ссориться.

Он решил пойти ва-банк.

— Я не склонен к моногамным отношениям.

— Чего? — не поняла Алиса.

— Того, — он поморщился: малолетка есть малолетка. — Я говорю, не могу любить одну женщину долго. Это мой недостаток. Жена — дело другое. Мы с ней с института вместе. Уже как друзья. Я не могу тебе дать этого… ну, чего ты ждёшь от меня.

— Конкретней, — нахмурилась Алиса.

— Любви. Любви ты ждёшь до гроба, так?

— Ну…

Илья набрал в лёгкие воздуха и выпалил:

— Я тебя НЕ люблю! Понимаешь? НЕ ЛЮБЛЮ!

Алиса не понимала. Не хотела понимать.

— Но ты говорил…

— Мало ли, что я говорил. Ты мне нравилась, было дело, но ни о какой любви и речи не шло. Ты мне не пара, понимаешь? Мне летом тридцать будет, тебе вот шестнадцать. Встретишь ещё мальчика, влюбишься. Давай разбежимся по-хорошему, без скандалов, а, Лисёнок?

Алиса секунды две пыталась осмыслить сказанное, в оцепенении переводя взгляд с Ильи на проносящиеся мимо автомобили и обратно на Илью, пока, наконец, в голове не созрел последний аргумент. Сложившись пополам, она обхватила руками живот и ойкнула.

— Что? Что с тобой?

— Наш малыш толкнулся.

Илья с удивлением посмотрел на подругу. Она интуитивно поняла, что переборщила. Вот сейчас он обвинит её во лжи, сейчас…

Алиса беременной не была. Всю роль, включая диалоги, ей обрисовала семнадцатилетняя подруга, залетевшая по глупости ещё в конце осени. Алиса впитывала каждое слово, ловила малейшие нюансы. Подружка Элка в деталях описывала, как её тошнит, да как хочется томатного сока. И особенно смаковала, как ей удалось своей беременностью заарканить классного парня. С этим бедолагой и было-то у неё только раз по пьяни, а папаша у ребёнка совсем другой. Никто, мол, ни о чем не догадался, бразильский сериал! А явные толчки малыша — Алисина инициатива. Откуда ей знать, когда там в животах дети начинают пинаться?

— Нечему там ещё толкаться, — Илья с подозрением посмотрел на скрюченную Алису. — Послушай, малышка, а ты уверена? Может, у тебя просто задержка, так бывает. У жены вот даже часто, мы сначала психовали, потом привыкли.

— Избавь меня от рассказов про свою жёнушку! У неё, может, климакс уже. А у меня всё хорошо, сбоев просто так не бывает, — выпалила Алиса, но на всякий случай выпрямилась. — Показалось. Никто пока не толкается. Но очень скоро начнёт!

— Ты была у гинеколога? Справка есть? — не унимался Илья.

Алиса нехотя призналась себе, что план трещит по швам. Элка убедила её, что все мужики боятся девчачьих беременностей, как эпидемии Эбола, и стоит только намекнуть — и парень уже у твоих ног, поджимает лапки, скулит и готов на всё. С Ильёй выходило иначе. Она не рассчитывала, что он будет наезжать на неё, думала — переполошится, заморгает ресницами и согласится на всё, лишь бы она не поднимала скандал. А ребёночек и «рассосаться» может. Ведь бывает так, девчонки ещё в седьмом классе какие-то байки на эту тему травили. Пусть женится, а потом будь, что будет. Забеременеть всегда можно успеть. Хотя Алисе вовсе этого не хотелось. «Скажу потом — ложная задержка, как Элка учила. Даже обрадуется: поживём, мол, пока для себя, без пелёнок и сосок».

— Ты слушаешь меня или нет? — голос Ильи вывел Алису из задумчивости.

Она медленно повернула голову, и тут только до неё стала доходить вся жестокость его слов. Он сказал, что они не пара. Что он не любит её и никогда не любил. Что она вешается на него, что надоела ему до смерти.

«Ах, он козёл! — Алиса с ненавистью посмотрела на кончик его дымящейся сигареты. — Как трахаться, так он всегда готов, как пионер! А напакостил — в кусты! Не выйдет, голубчик! Я не та, которую можно поматросить и бросить! Я тебя посажу!»

Алиса в этот момент и сама верила, что беременна — так мозаично и аккуратно начал складываться в голове пазл нового плана. Она припугнёт его тюрьмой, беспроигрышный вариант!

Держись, горе-любовничек! В штаны не наложи!

— Ты забыл, котик, — ласково проворковала Алиса. — Мне ещё пятнадцать. Ты совратил малолетнюю. У отца есть юрист — грамотная тётка. Ты знаешь, что тебе грозит?

Цвет лица Ильи изменился. Доминирующие позиции снова перешли к Алисе. По правде говоря, она совсем не разбиралась в юридических вопросах, но знала одно: обрюхатил несовершеннолетнюю — сам пришил себе криминал. А уж что там, штраф (если отмажется) или тюряга — совсем неважно, карьере каюк полный.

Чутьё подсказало Алисе, что надо заткнуться и дальше лишь загадочно улыбаться. Илья что-то нервно говорил, по интонации она поняла: задаёт вопросы. Ну и пусть. Алиса продолжала хранить молчание, лишь делала вид, что набирает кому-то смс.

— Кому ты пишешь? Убери телефон!

— А что это ты так разволновался, папочка?

Илья нервно дёрнулся, выхватил трубку, увидел тёмный экран и в злости швырнул мобильник ей на колени.

«Напакостил — плати!» — Алиса вдруг успокоилась. Сладкая мысль о мести полностью завладела ею, вытеснила все предыдущие прожекты о тихом семейном счастье в уютной квартирке на Каменноостровском, придала Алисе небывалую энергию. Да и по сути — ну какая из неё жена? Ей, юной и красивой, ещё погулять хочется. А этот парень, хоть и звезда, но всё же не первой величины. Вон и ипотеку за хату в пригороде ещё не выплатил. И тачки нет, берёт «мерс» у друга девочек покатать. И сериалы его — третьесортные. «Где твои мозги, Алиса?!»

Но какое же наслаждение видеть, что сидит он сейчас, первый парень на деревне, весь сдувшийся, пришибленный, боится её. Муженёк недоделанный! О ком грезила она все эти месяцы, дура!

— Вот что, Илья Веньяминыч, давай условимся: рожу я, не рожу — это моё дело. Тебе сейчас надо повести себя так, чтобы у меня не возникло желания рассказать обо всём предкам. Ну и на студии, разумеется.

Илья сглотнул, отвернулся — для того, чтобы она не заметила, как предательски задёргалось левое веко, завёл двигатель.

— Мы не договорили, — сухо произнесла Алиса, когда автомобиль затормозил у светофора.

— Что ты хочешь? — его голос звучал обречённо.

Алиса бросила на него полный презрения взгляд.

— Ладно, не дрейфь! На разводе со старой калошей не настаиваю, пусть мучается с тобой дальше. А желаю вот чего: во-первых, ты меня пристроишь в свой сериал. Ладно, пусть не на главную роль, но на вторую-то точно.

— Алиииис, — жалобно протянул Илья, — я ж не решаю, там рулят Мясковский с продюсерами. Сама должна понимать!

— Я понимаю только то, что у тебя выбора нет. Крутись, как можешь. Хоть с Мясковским переспи, тебе не напряжно. Но чтобы роль была!

— Да я… — проблеял он. — Я…

— А во-вторых, — перебила его Алиса, — купишь мне айфон. Шестой. Отец денег на него не даёт, пока пятый не сношу. И считай, что легко отмазался, самец-производитель!

Илья шмыгнул носом.

— Я сейчас на мели, Лисёнок. Договор вот на сериал заключу и тогда…

— Да мне-то какое дело до твоих проблем? Глазюкин, ты что, не въехал? Тебе срок грозит, а ты канючишь тут! Завтра чтоб был айфон, а через неделю — роль. Тогда отстану от тебя. Может быть…

Светофор уже добавил к красному жёлтый, и вереница автомобилей зафырчала. Мерседес Ильи стоял в крайнем левом ряду. На соседней полосе ожидал зелёного сигнала мотоциклист в чёрной байкерской куртке с бахромой. Алиса резко открыла дверцу машины, но не побежала к тротуару, а оседлала мотоцикл. Вскинула изящно ногу, отчего её джинсовая юбка гармошкой поползла вверх. И точно знала: за ней наблюдает весь Московский проспект. Показав Илье средний палец, она обняла мотоциклиста, прижалась к его спине. Чёрный блестящий шлем повернулся к ней, Алиса что-то проворковала, и они унеслись вдаль, оставив позади ошеломлённого горе-любовника.

Проехав всего полминуты, мотоцикл свернул в переулок и остановился. Парень снял шлем.

— Ну ты даёшь, красавица! — глаза его смеялись.

Алиса неторопливо поправила волосы. Дождь уже кончился, и проглядывало деликатное мартовское солнце.

— А почему мы остановились? — улыбнулась она, капризно оттопырив губки.

— Ты без шлема. На, возьми, — он протянул ей свой. — С парнем поругалась?

— С парнем? Ах, тот! Это водитель, пытался клеить меня.

Мотоциклист немного смутился.

— Ладно, отвезу тебя, куда скажешь. Ты с какого факультета? — спросил он, кивая на видневшееся здание СПбГЭУ, возле которого Алиса к нему подсела.

— Ну так тебе всё и расскажи! Должна же быть в девушке загадка?

— Не поспоришь! — парень разглядывал её с нескрываемым восхищением.

— Хороший у тебя конь. А сам откуда будешь?

— Я с факультета информатики, — он снова кивнул в сторону университета.

— Это хорошо, — Алиса тряхнула светлой гривой, представив его взору тонкую алебастровую шею. — Я Алиса.

— Девочка из страны чудес? — новый знакомый не мог отвести взгляд от её губ. — А я Сергей.

Молния его байкерской куртки была расстёгнута, и она заметила бейджик на синем шнурке, висящем у него на шее. Яркая бордовая надпись гласили: «Студенческая конференция». И ниже, чуть мельче: «Сергей Лоханкин».

Лох-Анкин… Говорящая фамилия… «Уж не я ли твоя Анка, мой милый Лох?» Впрочем, неважно. Парень вполне симпатичный. Она оглядела его с ног до головы: да, ничего. Подойдёт.

— Что-то не так? — произнёс Сергей.

— Да нет… — Алиса одарила его невинной ангельской улыбкой и оттянула сжатые губы, чтобы появились очаровательные ямочки на щеках — её излюбленный козырный ход. — Я просто… Никогда не сидела на мотоцикле с парнем. Так близко… Держусь вот двумя руками, как будто обнимаю. Это очень волнительно.

Алиса скромно потупила глазки, позволяя ему надеть на неё шлем.

Она знала, что сейчас Лоханкин повезёт её до дома и будет все эти десять-пятнадцать минут самым счастливым парнем на земле.

Глава 8. ЦЕПНАЯ РЕАКЦИЯ

Как нудно капает вода из крана на кухне! Костик стучал пальцами по клавиатуре и раздражался от монотонных ударов капель о раковину. «Джибоб спокоен и гармоничен, — напоминал он себе. — Настоящему джибобу всё пофиг, его не может вывести из себя никто и ничто». От этих мыслей Костик раздражался ещё сильнее. Наконец он не выдержал, встал, нашёл в инструментах отца нужный ключ и завинтил подтекающий кран.

Послышался шум в прихожей. Через минуту в кухню вошёл брат.

— Чего такой мрачный сидишь, будто лягуху съел? — Антон открыл холодильник и с нескрываемым интересом принялся изучать его содержимое.

— Да вот, кран починил, — упавшим голосом промямлил Костик.

— Ну и молодец. Мужик в доме растёт, предки будут в восторге.

— Не иронизируй.

— Так что с рожей-то, братец?

Костик вздохнул так тяжело, будто совершил что-то непоправимое, и ему полагается за это по меньшей мере каторга.

— Антон, скажи, тебя раздражает что-нибудь?

Антон поставил чайник и начал колдовать над сооружением бутерброда.

— Ну, кое-кто из политиков, сам знаешь. Ещё этот, как его… говорун с НТВ. И, вообще, все, кто треплется, что-то бесят последнее время.

— Нет, я не про это, — Костик сосредоточенно смотрел на жующего брата. — Мелочи в быту тебя раздражают?

— Мужика мелочи раздражать не должны. Усеки. Это женская фишка: психовать по ерунде.

Костик помрачнел ещё больше.

— Братец, что тебя беспокоит?

— Понимаешь, Антох… Психовать из-за важного, глобального…. Это, наверное, нормально, да? Вот переход в новую школу, например…

Костик умолчал, что в последнее время к «важному» прибавился ещё один пункт — спартакиада, на которую он не едет по причине джибобства, а к «глобальному» — Алиса.

— А из-за ерунды? — Антон выключил чайник и достал заварку.

— Кран…

Костик уловил на себе вопросительный взгляд брата.

— Ну, кран капал, понимаешь. Это самая, что ни на есть, мелочь. Мельче не бывает. Раздражало сильно, просто бесило. А я ведь джибоб, меня это трогать никак не должно. Джибобы — они по природе своей непоко…

— …лебимые, — закончил Антон. — То есть, гармоничные, хочешь сказать.

— Верно!

— Ну, братишка, ты же не йог какой-нибудь, не буддийский монах, чтобы тебя земное не трогало. Не бери в голову.

Антон с наслаждением отпил из чашки глоток ароматного чая.

— Да, не буддийский монах… — грустно вымолвил Костик. — Но всё равно, для джибоба это плохо.

— Плохо то, что ты об этом думаешь, — усмехнулся Антон. — Ну, взбесило тебя что-то, нормально это для живого человеческого существа. Устранил проблему и забыл. Разберись со своей головой! Событие копейки не стоит, а ты всё мусолишь его, варишься в собственном соку. Вот это должно настораживать. Вымети хлам из башки, и жить тебе гораздо легче станет. И раздражаться по пустякам прекратишь.

Костик задумался. Какой всё-таки Антон мудрый! А ведь всего на три с половиной года старше. И ведь ничего нового-то не сказал, велосипед не изобрёл. Эх, ему бы так! Вышел бы тогда из него самый настоящий идеолог нового движения!

Костик помолчал, глядя на брата, и твёрдо решил поработать со своей головой, привести мысли в порядок, причесать эмоции. И начать это делать прямо сегодня, сейчас. Вот только съест бутерброд, а то уж больно Антоха аппетитно жуёт, и начнёт.

* * *

За завтраком родители смотрели на него с беспокойством.

— Сынок, ты что-то неважно выглядишь. Не заболел? — мама настороженно пощупала его лоб.

Костик увернулся от маминой руки.

— Ма, всё нормально! Мало спал просто.

— А почему? — встревоженная мама заглядывала в глаза. — Что-то болит?

Она бросила на отца укоряющий взгляд: мол, ты же врач, посмотри, что с ребёнком.

Отец понял её без слов, сложил газету.

— Подойди сюда, покажи горло.

— Да что вы, в самом деле! — вспылил было Костик, но, вспомнив, что «мелочи» его теперь не волнуют, тихо добавил: — Контроша на носу, готовился, всё в порядке.

Натягивая куртку в прихожей, он увидел в зеркале чужое усталое лицо. М-да! То ещё зрелище! Физиономия бледная, синюшные мешки под глазами, да ещё следы драки с Кабаном. Ну ничего, скоро каникулы, можно будет отоспаться.

* * *

— Рымник, что с тобой? Тебе нездоровится?

И эта туда же!

Белла Борисовна что-то быстро писала в журнале, через каждые несколько слов поднимая глаза на Костика, так что, казалось, они бегают туда-сюда — от журнала к нему и обратно, будто это игра такая.

— Всё нормально. Недосып.

— Я ещё на уроке заметила, ты какой-то вялый…

Она отложила ручку и с приятным чувством завершённого дела хлопнула ладонью по журналу.

— Тэ-э-кс! Константин, скажи-ка мне, мой юный друг… — «юный друг» в её исполнении всегда звучало немного издевательски. — Что тебя подвигло отказаться от поездки на школьную Спартакиаду?

Костик в это утро соображал медленнее обычного. «Что тебя подвигло…» Так может выразиться только учительница русского языка. Только Бебела. Поди, объясни ей!

— Ничего не подвигло, Белла Борисовна.

Бебела выдержала многозначительную мхатовскую паузу. Костик пожал плечами и краем глаза взглянул на список учеников с порядковыми номерами, напечатанный как будто специально для этого случая крупным жирным шрифтом. Около фамилии Рымник значилось «двадцать восемь», и рядом стоял большой знак вопроса с круглой лебединой шеей, выведенный синими чернилами. Под номером три числилась Алиса Авдеева и красовался жирный плюс.

— Почему ты не хочешь ехать? — Бебела встала, тяжело отодвинув стул, подошла к Костику и, взяв его за локоть, участливо заглянула в глаза. — Ты не поладил с кем-то из учеников?

Алиса Авдеева и жирный плюс. Костик через стол смотрел за эту запись, как на что-то судьбоносное. Буквы «А» в перевёрнутом виде напоминали «V» — знак «Виктория», «Победа». Алиса едет в Финляндию! Фантазия мгновенно обрисовала десяток возможных и невозможных ситуаций.

…Вечер. Они вдвоём сидят на скамейке в тихом парке и разговаривают…

…Пошёл дождь. Костик укрывает Алису своей курткой, она робко прижимается к его плечу…

…Их никто не зовёт, о них все забыли, где-то басами гремит музыка, и они абсолютно одни….

— Вовсе нет, Белла Борисовна. Я ни с кем не враждую.

— Тогда объясни мне. За места в командах обычно драка идёт. Все хотят поехать.

«Конечно! Финка, да ещё на спонсорские деньги!» — подумал Костик.

— Мне сообщили, что у тебя там какие-то убеждения. Константин, я волнуюсь!

Белла Борисовна шумно задышала полной грудью, показывая, как она волнуется. Брошь на блузе плавно поднималась и опускалась. — Рымник, это не секта? Отвечай мне, только быстро и честно! Что ещё за убеждения?

Костик не без усилий высвободил руку из её цепких пальцев и попытался принять как можно более непринуждённый вид.

— Отнюдь, Белла Борисовна, — он вовремя вспомнил, что на словечки типа «отнюдь» она была падка и таяла от них, как пломбир на солнцепёке. — Вас дезинформировали.

Он сделал многозначительную паузу и, откашлявшись, продолжил:

— Я против сект. Они разрушают душу. И сердце.

Бебела зачем-то оглядела его всего целиком, как будто он поменял наружность. Костик снова посмотрел на перевёрнутую запись. Алиса Авдеева. Номер три.

— Белла Борисовна, это какой-то мисандерстэндинг…

— Выражайся, пожалуйста, по-русски.

— Ой, простите! — он хлопнул себя по губам. — В смысле, недоразумение. Правда-правда! Одноклассники дофантазировали то, чего нет. А попасть на Спартакиаду для меня честь. Право, огромная честь. Взываю к вашему снисходительному благоразумию в этом весьма щепетильном вопросе и лелею надежду на….

Костик старался произносить слова со сценическим серьёзом, как учили когда-то в драмкружке. Даже этот текст он выудил из какой-то роли.

— А почему ты со мной разговариваешь, как со старомодной чопорной дамой? — перебила его Белла Борисовна. — От меня что, нафталином веет?

Она подхватила журнал, открыла дверь в коридор, кивнула ему — выходи, мол. Озадаченный Костик, погасив улыбку, молча вышел из класса.

— С другими я бы так не возилась. Тебе повезло — мало ещё успел нагрешить в нашей школе! Репутацию пока не испортил, — Белла Борисовна захлопнула журнал. — Так я тебя оставляю в списке?

— Конечно! — Костик едва сдерживал радость.

— И пойдём-ка, дружок, в медкабинет. Больно вид у тебя загробный сегодня.

Отвертеться было нереально. Флегматичная горбоносая медсестра измерила ему давление, точно старичку, сунула градусник подмышку, сонно задала пару-тройку вопросов о здоровье — точнее, прочитала их из положенной по такому случаю анкеты — и безучастно подытожила: температура тридцать восемь и два, слизистая воспалена, сейчас же домой и немедленно вызвать участкового врача. Не спеша написала на бумажке освобождение от уроков и, вяло предложив позвонить родителям, чтобы его, болезного, забрали из школы, так же вяло удовлетворилась отказом. В норме он, в норме, сам дойдёт, не инвалид.

* * *

Две недели, съевшие долгожданные весенние каникулы, Костик провёл, словно в ватном коконе. Высокой температуры он совсем не чувствовал, лежал в кровати, спал по двенадцать часов, просыпался уставшим, мокрым от пота, как будто бредил в лихорадке всю ночь. Мама хлопотала над ним, отец корил себя за то, что он, врач, прозевал первые признаки гриппа у собственного ребёнка, приходил рано с работы, подолгу сидел с сыном, лично проверял пустые вмятины на упаковке таблеток: съедено ли подобающее количество. Костик ненавидел лекарства — выдавливал очередную белую шайбочку в положенное время, прятал под язык и выплёвывал в раковину, если родители не наблюдали за ним. Единственным спасением для самого себя он считал слово «спать» и покорно проваливался в вязкое вакуумное забытьё. Снов, однако, не видел или же забывал их сразу, как только открывал глаза.

Эти две недели пролетели, точно один день. Длинный такой день с тяжёлым «тихим часом» между завтраком и ужином.

Мелочи его теперь почти совсем не беспокоили, грипп даровал долгожданное безразличие. А, может быть, и не было этих мелочей, откуда ж им взяться: дрёма, еда, обильное питьё, походы в туалет и снова дрёма. Жизнь, как у котов, по принципу: «спать надоело жрать» — в зависимости от времени суток запятая ставится в разных местах.

Алису он, конечно, вспоминал. Но её образ вносил дискомфорт в томную зыбучесть привычных незначительных мыслей, отвлекал от спасительного сна. Несколько раз дозванивалась Кэт. Именно дозванивалась, потому что его надо было вылавливать в редкие часы бодрствования. Болтать с ней ему нравилось, а новости об одноклассниках и школе казались такими микроскопическими и третьестепенными, что Костик решил: когда-нибудь он станет настоящим философом и запатентует рецепт пофигизма. А суть этого рецепта вот в чём: заболейте гриппом или чем другим, чтобы нос заложило до темени, дайте насморочному похмелью завладеть мозгом целиком и вместо лекарств пропишите себе двойную дозу сна.

Во время одного такого разговора Кэт сообщила, что класс передаёт ему искренние приветы. И что всем его не хватает. И что Рымника даже цитируют. Костик ответил «угу», сделал серьёзное лицо. Новоявленный мессия, рассказать Антохе — умрёт со смеху! Не хватает им!

В глубине души ещё оставалась обида на Кэт за то, что она чуть было не лишила его спартакиады. Трезвонила ведь налево и направо, что, мол, не смейте предлагать ему такое безобразие — джибобы не соревнуются! Поймала его на им же выстроенных правилах. Чуть было не отняла возможность поехать туда, где будет Алиса… Но Костик будет великодушен, он простит подружку, пиявку и лягушку. Всё пустое, суета. А мелочи его теперь не касаются. Он ведь джибоб.

Болезнь уходила вместе с последними каникулярными днями: синхронно, в ногу. Родители радовались: конечно, жаль каникул, «детство есть детство», как любила повторять мама, но всё же грипп очень удачно совпал с неделей отдыха — не будет пропусков в школе. Девятый класс всё-таки. По мере выздоровления сон, от которого Костик уже порядком устал, «сдувался», влезал в свои нормальные рамки — с одиннадцати вечера до восьми утра, и вместе с бодрствованием вернулись почти увядшие повседневные мысли: учёба, джибобство, спартакиада в Финляндии. Всё нормально. Да просто отлично!

Страницы: «« 23456789 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Лео Рейналдсу срочно требуется жена. Но ситуация не совсем обычная. Лео готов быть щедрым, предупред...
Роман Стефани и Дева Харриса длился десять дней, а потом Дев исчез, не оставив ни адреса, ни номера ...
Сюзанна Марш – красивая, умная, независимая и успешная молодая женщина – сама справлялась со своими ...
У каждого человека свои проблемы и тараканы в голове. Но есть и одна общая черта — нами играют, слов...
В этой истории много загадок. Во-первых, исчез босс Софи Белдон. Во-вторых, она не может найти свою ...
В сказке «Два брата» главный герой хочет добыть драгоценные камни у лесного царя. Но попадая в его в...