Упрямое время Вереснев Игорь
– А четверговая?
– Есть и четверговая.
– Давайте её.
Я выудил из кармана остатки мелочи. Пересчитал.
– А, чёрт. Десяти копеек не хватает.
Посмотрел вопросительно на продавщицу. Та уже протягивала мне газетку. Потянула, было, назад, но передумала.
– Ладно, занесёшь.
– Спасибо!
Я выдернул из окошка газету, быстро взглянул на число. Шестнадцатое июля! Значит, не насочинял Радик… Поверить в такое было боязно.
– Скажите, это вправду за прошлый четверг газета? – повернулся я к киоскёрше. Она нахмурилась, поджала губы. Тётка предпенсионного возраста, с некрасивым, одутловатым лицом, – вопрос мой ей очень не понравился.
– Ты что, шутки со мной надумал шутить?
Я не удержал улыбку. Попятился.
– Извините. Извините, пожалуйста.
Получилось! Всё получилось, Радиков хронобраслет действовал! За один присест – почти на два месяца в прошлое меня перенёс. Такими темпами я быстренько доберусь до две тысячи первого. Ксюша не побежит за мороженым, и тот козёл пролетит на своей тачке, никого не сбив. И всё будет хорошо!
Прежде всего требовалось подготовиться к путешествию в прошлое. Переодеться, – а главное, переобуться поскорее! – забрать документы, деньги. То есть, наведаться в мою берлогу – комнатушку, которую снимал я у двоюродной тётки начальника ЖЭКа.
Имелся определённый риск в этом мероприятии – я совершенно не помнил, где был и чем занимался двадцатого июля. Столкнуться с самим собой нос к носу ой как не хотелось. Прямо какая-то патологическая боязнь началась. Когда поднимался на третий этаж, нервная дрожь колотила. Когда ключ в замке проворачивал, дверь отворял – и того пуще.
– Гена, это ты? – хозяйка сразу же подала голос с кухни.
– Я, тётя Таня, – помедлив, ответил. «Другой я» не отзывался, значит, повезло, на работе он, как и положено в понедельник.
– Тебя сегодня участковый спрашивал.
– Чего хотел?
– Не знаю. Сказал, чтобы ты к нему зашёл. Обязательно.
– Зайду.
Я прошёл к себе в комнату. Быстренько переоделся в парадное: брюки, рубашка, пиджак. Подумал и вытащил из шкафа сумку, бросил в неё свитер, две смены белья. Собственно, вся моя одежда, более-менее приличная. В сумку же последовали бритвенный станок, зубная щётка, паста, полотенце. Паспорт и деньги – в этом времени я недавно зарплату получил, растратить не успел – спрятал в боковой карман. Всё, кажется?
Вдруг кольнуло раскаяние – что же я самого себя граблю? Тут же отогнал эту глупую мысль. Никого я не граблю. Мои это деньги, заработанные. И вещи все мои.
Хозяйка перехватила меня у входной двери.
– А куда это ты вырядился?
– Нужно, тётя Таня, нужно.
Она смотрела на меня с сомнением.
– Так зачем тебя участковый-то ищет? Ты натворил чего?
– Ничего я не натворил. Участкового работа такая – бдеть.
– Гена, ты смотри, не подведи меня. Я же тебя пожалела, приютила.
– Да я знаю, знаю. Спасибо, тётя Таня.
Хотел пройти, но она уцепилась в рукав.
– Гена, а давай мы за август рассчитаемся.
Я опешил от такого предложения.
– Как за август? Десять дней же до августа?
– А ты наперёд заплати. Ты же съезжать не собираешься?
Она заглядывала мне в лицо, словно удостовериться хотела в своих подозрениях. Я отвернулся.
– Тётя Таня, следующую зарплату дадут, тогда и заплачу. Мы же с вами так договаривались.
– Да, но…
Дослушивать я не стал, высвободился из её пальцев и улизнул. Надо же, «приютила»! Ещё одна благодетельница.
Уже внизу я подумал об участковом. Не к добру он приходил, от ментов всегда одни неприятности. Потом вспомнил – я же сейчас в июле. А на самом деле август минул, и ничего не случилось. Не помню даже, чтобы хозяйка мне о том визите говорила… А, проехали!
План путешествия я составил, ещё когда домой шёл. Прежде всего следовало найти место, откуда в прошлое отправляться можно без свидетелей. И там же отсидеться, пока Радиков «спидометр» кванты назад откручивает. Шастать в сером киселе мне больше не хотелось, от одного воспоминания тошнота к горлу подкатывала.
Лучшим вариантом казались заброшенные садовые участки. Знал я одно такое местечко, можно сказать, в самом городе, от автобусной остановки ходьбы минут тридцать-сорок. Место укромное и тихое. Конечно, бомжи там рыскали, «металлисты», наркуши всякие. Но встречи с этими я не опасался. Вероятность пересечься со случайными гостями «дач» была ничтожна.
Как долго будет длиться путешествие, рассчитать я не мог. Прикинул, что если браслет два месяца за один раз отлистывает, то вся дорога у меня от силы неделю займёт. Это с учётом, что отдыхать нужно будет между прыжками.
Недельное путешествие подразумевало необходимость не только отдыхать, но и питаться. Потому, перед тем, как отправляться на «точку», я заглянул в супермаркет. Запасся провиантом, калорийным, непортящимся. И занимающим немного объёма – чтобы запихать в сумку, а сумку прижать к пузу, когда «хронометр» врубаешь. За едой ничто не мешало ходить и во время остановок, но тратить каждый раз полтора-два часа на это мне не хотелось.
После похода в супермаркет сумка раздулась, что твой аэростат. Ещё и не поместилось всё, пакет пришлось взять. Я шёл и мысленно подсчитывал остаток денег в кармане. По всему выходило, что половину моей заначки супермаркет сожрал. Ну и бог с ним, крупных растрат больше не предвиделось.
На парня, что-то бубнящего в мобилу, внимания я не обратил. Никакого. Брёл он не спеша, вразвалочку, так что я легко обогнал его. И услышал:
– Эй, мужик. Мужик!
Говорил парень в полголоса, потому я совершенно уверен был, что это продолжение его телефонного разговора, ко мне никакого отношения не имеющего.
– Мужик в пиджаке! Ты чё, не слышишь?
А вот это мне не понравилось. Мужиком в пиджаке на девяносто девять процентов был я. Пришлось обернуться.
– Ты со мной разговариваешь?
– С кем же ещё?
Парень и не парень был даже, так, шкет лет семнадцати-восемнадцати. Не из мажоров – мобила дешёвая, к тому же старая, а то и бэушная. Я примерно такую прикупить со следующей зарплаты планировал. Теперь не судьба.
– И что тебе надо?
– Денег дай. Пятёрку.
Побирается, что ли? Понимаю, когда пацанята деньги клянчат, но этот уже взрослый, заработать вполне способен. Руки не поотсыхали, вроде? Может, но не хочет. И просит нагло. Не просит, требует.
Я молча отвернулся, пошёл к остановке. Но шкет отставать не собирался.
– Мужик, ну дай денег! Тебе чё, жалко?
Это нытьё за спиной начало меня раздражать.
– Чего ты ко мне привязался?
– Я ж говорю, денег дай. Мне в центр съездить надо.
– Надо, так садись в автобус и едь.
– Мужик, ты чё, дурак? Кто ж меня без денег повезёт?
Вот теперь он меня достал. Всякий молокосос обзывать начнёт?!
– Отвали, не дам я тебе денег. У других проси.
Чётко и ясно сказал, без грубостей, без оскорблений. Любой нормальный человек поймёт, что разговор закончен. Шкет не понял.
– Ты чё, козёл? Да ты знаешь, кто я? Я камээс по боксу! Да я тебя с одного удара вырублю!
На несколько секунд я дар речи потерял. Подобное ожидаешь услышать, когда поздно вечером, в безлюдном месте тебя человек пять встретят. Но средь бела дня, на людях… Я ещё раз смерил взглядом шкета. На пол головы ниже меня, плечики узенькие, сутулые. Боксёр… Да я таких боксёров! Не иначе обдолбаный, глазёнки так и бегают. Угораздило напороться.
Угрозы шкета меня не испугали, но в ситуацию я попал хреновую. По-хорошему эта погань не отвяжется, а по-плохому – нельзя. Шум поднимется, зеваки на драку сбегутся, а там и менты нарисуются. И вдобавок ко всему, руки у меня заняты. Придётся действовать по-другому.
Слева от тротуара тянулся сквер. Хороший такой сквер, давно запущенный, одичавший, бурьяны в пояс, сирень разрослась, черёмуха ветви чуть не до земли свесила. Шаг сделай, и ничего не видно.
– Денег дать, говоришь? – я остановился, аккуратно накрутил «угол атаки». Парень подошёл ближе, разглядывая мою «побрякушку». Смотри, смотри, сейчас и не то увидишь. – Ну давай отойдём с дороги, чтобы людям не мешать.
Шкет моё предложение понял по-своему. Мобилу мгновенно спрятал в карман, воровато огляделся и пошёл следом. Не испугался, не на понт брал. Точно, обдолбанный. Такой ударит первым, не задумается. Не успеет!
Я передвинул сумку на пузо, подхватил пакет, прижал к груди. Шагнул под ветви черёмухи, и нажал «пуск». Не оборачивался, потому лицо шкета в этот момент не видел. Да я всё равно не увидел бы, как у него глаза на лоб вылезают от изумления, я ж в прошлое скакнул. Надеюсь, обделался он капитально.
Всё же зря я этому оболтусу не врезал. Учить такую шваль нужно смолоду. По-хорошему учить, по-доброму. То бишь, чтобы хороший, добрый человек морду начистил от всей души – деньги не вымогай, не воруй, не гоп-стопничай. Пока не поздно, пока на зону не попал. А то там другие научат. Не тому, чему нужно.
Во второй раз серое марево навалилось привычно. Желудок сжался, вспомнив предыдущее путешествие. Но сейчас он был пуст и трезв, потому тошнота оказалась терпимой.
Долго торчать в межвременье у меня не получилось – пакет в руках начал расползаться. Сумка держалась, а пакет прямо под пальцами в кисель превращался. Тянуть было нельзя, и я тормознул…
– Ай!
Вывалился я прямо в ночь. И ещё в кого-то более конкретного и осязаемого. Мягкого и податливого.
Стоявшая в густой тени черёмухи девчонка тоненько взвизгнула и отлетела на асфальт, под свет фонарей. Отлетела, вытесненная невесть откуда взявшимся крепким мужским плечом. Моим плечом.
– Ах ты тля! – девчонка пряталась под черёмухами не одна, в следующее мгновение из темноты выдвинулась физиономия парня. И чуть опережающий её кулак.
Первую плюху я пропустил. Не готов оказался к такому обороту, да и руки были заняты ловлей рассыпающихся продуктов. Ударил пацан неплохо – для пацана, – из глаз у меня аж звёзды посыпались. Но практики семи лет драк не на жизнь, а на смерть, у него не было. Второй удар я парировал. И третий.
– Ну всё, всё, успокойся, – попробовал замириться.
Какой там! Пацан рвался в герои, хотел защитить любимую. Я его вполне понимал, окажись на его месте, поступил бы так же. Но я был на своём, и он вынуждал меня подставлять руки под его кулаки, топтаться по купленному за свои кровные провианту. Да и толстенная сумка на животе мешала. И тогда я вмазал. Хорошо так, сердечно. Под дых, а потом в скулу. Чтобы разом закончить эту ненужную драку.
Парня вынесло из кустов, прямо на руки успевшей подняться девушки. Теперь они грохнулись вместе.
– Эээ… эээ…
Я испугался, что пацан язык себе откусил. Но нет.
– Эах ты ж гад! – он дёрнулся снова в мою сторону, но девчонка поспешила вцепиться в него.
– Женечка, не нужно! Не связывайся с этим бугаём… Пожалуйста!
– Убью! Убью гада!
Однако дёргался парень не шибко активно. Так, чтобы любимая оценила героизм, но смогла удержать от безрассудства. А я смотрел на эту парочку, и думал, как неправильно всё получилось. Вместо того, чтобы надрать задницу отморозку, пришлось бить нормального парня. Понятно, что это совпадение. Но издевательское какое-то совпадение!
Тем временем парочка поднялась на ноги, к ним уже спешили какие-то люди. Пора было сматываться. Я нащупал в темноте уцелевшие кольца «Краковской» и дал тягу.
Глава 3. Весна 2009 – осень 2008
«Стартовую площадку» я выбирал тщательно. Обязательно чтобы была с капитальным домиком, не раскуроченным до последней степени. И чтобы забросили участок достаточно давно. Условия мало совместимые, но выбор у меня имелся. Садовые участки тянулись на добрых два километра вдоль старой балки и бегущего по её дну ручья. Земли эти поделили где-то в конце восьмидесятых, на излёте перестройки, когда народ, вдоволь начирикавшийся на митингах, вспомнил о бренном. О том, что пора бы пожрать. И проснулась у народа генетическая память предков-крестьян, и потянулся он к земле-кормилице. Участки вдоль балки люди захватывали на свой страх и риск. Времена такие были – властью стали сила и наглость, а место обладало очевидными преимуществами – добираться близко, и вода под рукой. Но преимущество очень скоро обернулось недостатком. Число алчущих собрать урожай значительно превосходило тех, кто его выращивал. А затем восстанавливающаяся из революционной разрухи металлургия потребовала сырьё для вторичной переработки. И пошли по отечественным весям «сталкеры», подбирая всё что плохо – и, тем более что хорошо – лежит. Пошли сшибать на «хлеб насущный» алкаши и нарки, беспризорники и просто лоботрясы, воспитанные на лозунге «кто не работает, тот ест».
Землепашцы битву за собственность проиграли. Едва ли четверть участков по-прежнему носила следы разумной человеческой деятельности. Кое-где виднелись остатки былых грядок, ещё уцелели обрывки ржавой сетки-рабицы. Но большинство «дач» успело зарасти сплошным зелёным ковром бурьяна. На таком забурьяневшем участке я и выбрал пристанище. Кирпичная будочка с маленьким окошком под самой кровлей, годная разве что для хранения садового инвентаря, да дождь переждать. А мне больше и не требовалось. Главное – стекло в раме уцелело, и дверь плотно закрывается.
Уселся я на цементном полу и начал подробнее «хронометр» изучать. Все эти «углы атаки», «направление дрейфа», «компоненты тяги», которыми загружал Завадский под водочку и маринованную сельдь, для меня звучали тарабарским языком. Но методом тыка браслет тоже работал. Крутишь верньеры маленьких циферблатов, пока тонкая стрелка на большом опустится как можно ниже, – это направление моего движения. И одновременно следи, чтобы циферки в нижнем окошке показывали число побольше, – это скорость. Всей хитрости! Конечно не дурак я, понимаю, – если Радика ветер времени унёс фиг знает куда, то и меня запросто может. И число, что браслет показывает, это не та скорость, с какой в прошлое возвращаешься, а лишь та, с которой в выбранном направлении движешься. Чтобы всё правильно посчитать, синусы с тангенсами нужны. Радик их наверняка наизусть помнил, я – смутно. Не помню, что на что умножать и делить. А ведь там где-то вдобавок «экспоненциальная зависимость от продолжительности движения» запрятана. Это уже высшая математика. Нет, мне предстояло двигаться в прошлое по наитию. Главное, выдерживать направление, а со скоростью – как получится.
В этот раз я пуск нажимал с опаской. Потому что осознанно. Первый раз ведь «нырял», когда хмель выветриться не успел. Второй – адреналин в крови играл от злости, другие мысли в голове бродили. А теперь путешествие по-настоящему начиналось.
Знакомо толкнуло под ложечку, домик заволокло серым полумраком. И всё, на этом изменения закончились. Пустой домик, он тут сколько лет стоит!
Постепенно начал я и к серости привыкать, и к тошноте. Сомнения даже закрались – правда ли в прошлое двигаюсь? Или застрял? А как проверишь? Циферки на счётчике бегут, значит, работает машинка. Я попробовал сесть, закрыл глаза. Если задремать в межвременье получится, то вообще подарок будет – проснулся и уже на месте. Как в поезде.
Да, разогнался – заснуть! Сидеть ещё получалось кое-как, но глаза закрыть – нет. То есть, закрыть-то я их закрыл. Но удержать в таком состоянии не смог. Веки как будто прозрачными сделались. Стены, дверь домика – вот они. Но внутри я был не один. В сером полумраке шевелилось нечто невообразимое, бесцветное, меняющее форму, смахивающее на вылезшее из кастрюли тесто. Ко всему прочему, оно было огромным, гораздо больше кирпичной будочки, – что уж совершенно невозможно понять, а только увидеть.
Существо окружало меня со всех сторон, даже над головой зависло. Казалось, ещё немного, и его жгуты-щупальца коснутся меня, обхватят, спеленают. Понимал я – видение это, но всё одно сжался, голову в плечи втянул, глаза закрытые опустил…
Мама моя! На запястье вместо браслета тоже щупальце оказалось. Маленькое, шевелящееся, противное. Вдобавок норовящее к коже прилипнуть. Этого я вытерпеть никак не мог, открыл глаза.
Домик был пуст: серый полумрак и никаких чудовищ. На руке – хронобраслет циферками светит.
Снова закрыл глаза: та же песня! Тесто со всех сторон. В этот раз я терпеть и не пытался. Спасибо, благодарен премного, но такое кино мне не интересно. Лучше стоять буду по стойке смирно и глазами в серость таращиться. Правду Радик говорил – и на трезвую голову во времени путешествовать удовольствия мало.
Сколько я в этот раз пропутешествовал, не знаю. Подозреваю, что недолго. Время тянется, словно резиновое, – моё личное время. Ведь нет способа уследить за ним. Раньше я чётко знал – вот это десять минут прошло, а это – двадцать. Сейчас даже секунды считать не получалось, сбивался мгновенно. Терпел я, терпел, а потом замечаю – стрелка толстая в сторону поползла. И тонкая вслед за ней. Ветер меняется, пора с «парусом» что-то делать. А как ты сделаешь, если руки сумку-аэростат прижимают? Пришлось выключаться.
Щелчок, толчок. Приехали.
Серость исчезла вмиг. В окошко солнце светит, птички снаружи щебечут. В какое время я попал, кто его знает? Не бежать же в город за газетой! Да мне без разницы. Передохнул немного, и снова в путь.
Четвёртым заходом начал я мёрзнуть. Сперва подумал – опять «галлюцинации», теперь температурные. А потом догадался: зима приближается! Значит, верным путём идёте, товарищ. Поскорее свитер натянул, попрыгал для сугреву. Не очень-то помогло, но выбора у меня не было, зимовать здесь предстояло. Можно, конечно, дровишек на дачах насобирать, костерок соорудить. Но он греть будет, пока на месте сижу, в путешествие его с собой не утащишь. Да и сколько той зимы? Часа три-четыре? Потерпим.
Перед следующим путешествием я запасся калориями. Краюху «бородинского» с горчицей слопал да кусмагу колбасы заточил – милое дело! Сразу и голод утолил, и будто теплее стало. Ещё бы грамм сто водочки… но нет. Знаю я, как это на пьяную голову по времени шастать. Запил водой и достаточно.
Я опасался, что полный живот очень плохо «временную качку» воспримет. Но и сидеть, зря мёрзнуть, не хотелось. Перекрестился и «прыгнул». Нет, жратва путешествию во времени не мешала. Видно, не в животе проблема была – в голове. Вернее, в её содержимом. Чем крепче за окружающее цепляешься мыслями – за стены, дверь, окно, даже за серость обрыдлую, – тем легче.
Зимовку я одолел в три присеста. Стоянки сократил до минимума – отдышаться, накрутить хронобраслет, и дальше, – потому выдохся капитально. Ноги гудят, в ушах звенит, голова кругом идёт. Перед глазами даже не серость – круги цветные плавать начинали. Так что как только вновь потеплело, я долгий привал устроил. Перекусил, расстелил на полу пиджак, лёг, свернулся калачиком. И моментально вырубился…
– Петя, Петя! Да ты глянь, кто тут! Что ж это делается а?
– Ах ты ж сволочь! Да я тебя…
Голоса скользнули по краешку сознания, хоть кричали близко, чуть ли не над самым ухом. А разбудил меня смачный удар по хребту.
– Ау!
Я подскочил… и увидел летящее прямо в рожу полотно лопаты. Лопата летела плашмя, но удовольствия всё равно мало.
– Петя, да ты ж его убьёшь!
– А и убью, не пожалею! Наверняка та мразь, что сетку сняла!
Удар цели не достиг. Выработанный за долгие годы рефлекс помог уклониться, перекатиться в сторону. И пока лопата шла на следующий замах, я разглядел её владельца. Пузатенький, лысенький, в растянутом спортивном костюме. Не драчун, по всему видно. Но к дачным воришкам у него счёт бо-о-ольшой накопился.
– Послушай, я не…
Какое там «послушай»! Лезвие вновь неслось в мою сторону. Теперь не плашмя, наискосок. Если таким макаром попасть в удачное место и с должной силой, голову раскроишь к чёртовой матери. Шутки закончились.
Я вновь уклонился. Но отступать дальше было некуда – спина упиралась в стену, – пора переходить в контратаку. Я дождался, когда мужик начнёт следующий замах, и прыгнул. Удержать равновесие он не смог, замах на удар сменить – и подавно. Почти без труда я выкрутил из его рук черенок, подхватил пиджак, сумку, выскочил наружу.
Судя по всему, стояла первая половина осени, конец сентября – начало октября. Самое время готовить участок к зимовке: огород вскопать, сухие ветки на деревьях попилить. За тем хозяева и пришли. И наткнулись на незваного постояльца.
Но, чёрт побери, участок заброшен! Весь травой зарос, даже дорожек не найдёшь. Я же видел, каким он станет следующим летом! А сейчас? Чистенький, ухоженный. Не может земля так забурьянеть меньше, чем за год. Сам огородником был, знаю!
– Петя… Петенька…
Женщина, должно быть супруга поверженного Пети, стояла в пяти шагах от меня и скулила. Такая же маленькая, кругленькая. Глаза со страху на лоб полезли, губы дрожат, челюсть отвисла. Решила, что замочил я её Петю?
– Да я не соби…
Хотел объяснить, и осёкся. Битва за урожай не закончилась – через забор лез сосед. В отличие от Пети это был амбал на полголовы меня выше. Синие отметины на лбу и щеке, кулачища-кувалды. Шахтерюга. И в правой кувалде – тоже лопата. А где-то неподалёку голосили: «Ребята, бегите скорее! Там у Анисимовых бомжей поймали!»
Дело принимало оборот жестокий. В дачной войне пленных не брали, наглое ворьё обозлило землепашцев до последней степени. Знал – мужики не станут крутить мне руки, сдавать в ментуру. Если не убьют на месте, то искалечат на всю оставшуюся жизнь. Я не осуждал, сам был на их стороне. Всегда – только на их стороне. А вишь, как совпало, приняли за чужого. И не объяснишь – не поверит никто. И времени на объяснение нет!
Драться с мужиками я не хотел. Отшвырнул подальше лопату, и – ноги, ноги, ноги!
Гнали меня долго. Утро, народ свежий, не уработанный. Пару раз перехватить пытались, пришлось через заборы скакать, как зайцу. Сумку потерял, вот что обидно! Зацепился ремешком, дёрнул, и адью! А там ведь провианта полно было, и трусы с носками, и бритва.
Когда участки дачные позади остались, землепашцы отставать начали. Всё, решил я, спасся. Ставок шахтный обогнуть, посадку пересечь, а там и город. Там ищи-свищи меня. Не тут-то было!
На берегу ставка приткнулась легковая машина. Красная, а марку определять мне некогда было. И не разбираюсь я в них, в современных. Не «ИЖ-2125», однозначно. Неподалёку от машины мужики костерок соображали. Люди и люди. Выходной день, наверное, сегодня, культурно отдохнуть на природу выехали. А что баб с ними нет – мальчишник, стало быть. Им до меня дела нет, мне – до них.
Такая вот мысль в голове мелькнула. Глупая мысль. Потому как едва глянул я на этих «мальчишков», понял – менты. Печёнкой почувствовал, хоть и формы никакой на них не было.
И они меня почувствовали. А тут ещё орут с дач: «Держи вора!», «Вон он побежал, к ставку!» Ментам такого как я поймать – всё равно, что детям пирожное. Это же сколько висяков спишут! А что доказательств нет – будут бить, пока сам доказательства не придумаешь.
Нет, не прорваться мне здесь, никак не прорваться. Единственный способ у меня оставался.
В этот раз верньеры я не крутил, углы не выставлял. Некогда! Прыгнул куда попало. Даже не глянул, в прошлое, в будущее, или ещё куда. Ненадолго ведь. Главное – смотаться отсюда. Потому, когда менты дерьмом серым растаяли, побежал я дальше. По посадке, мимо гаражей, мимо пятиэтажек хрущёвских. И – прямиком по дороге. Если у самой обочины держаться, то киселя почти нет.
Бежал я так, прикидывая, не достаточно ли, взглядом место укромное выискивал. Смотрю – хлебный киоск между двумя домами втиснулся. Вплотную, да не совсем. Подходящее место для «материализации». Удивиться ещё успел: всё серое, а киоск – тёмно-зелёный. Нет, не только киоск цвет приобрёл. Но как же…
Бах!
Глава 4. Октябрь, 2008
Садануло под зад меня душевно. Очухался – носом в асфальт упираюсь. В грязный мокрый асфальт. Ладони горят, локти горят, колени… Всю кожу свёз. Рядом тормоза пискнули, дверца хлопнула. Каблучки цок-цок-цок. Затихли.
Я повернул голову.
– Андрей?!
Женщина, стоящая возле меня, отшатнулась, вскинула руки, закрывая кулачками рот. В глазах – то ли ужас, то ли радость, не разберёшь. Дура-баба, одним словом. И машина ей под стать: шипздик корейско-отечественного производства, цвета кошачьих какашек. Терпеть такие не могу, одно название, что машина.
– Обозналась, – буркнул.
Радость в глазах женщины потухла. Остались страх и раскаяние.
– Вы не Андрей… извините. Я не хотела… Не видела.
– На дорогу смотреть надо.
Я попробовал подняться на четвереньки.
– Я смотрела… Вам больно, да?
– Больно.
Сел прямо на асфальт. Выставил перед собой ладони, демонстрируя полученные увечья. Женщина охнула, вновь кулаки ко рту дёрнулись. Не удивительно, что человека сбила. Вон, дёрганная какая!
– Ох, как же это?.. Вам же в больницу надо. Давайте я скорую вызову!
Затараторила! Я оглядел её подробней. Женщина как женщина, ничего интересного. Роста среднего, фигуры неопределённой. Чернявая, остроносая, невзрачной внешности. Серые пиджак и юбка невзрачность эту только подчёркивали. Возраст? Как его определить у такой мымры? Примерно моя ровесница.
К нам начали подходить люди. Любознательные. Как же, дэтэпэ, всем интересно поглазеть.
– Мужик, ты гаишников вызывай. Она ж тебя на тротуаре сбила? – крепышок с кожаной борсеткой советует. Молодой, а пузо уже в пиджак не помещается.
– Совсем от них житья не стало. Ездеють везде и людей давють. Ездеють и давють, – это бабулька нарисоваться успела.
– Женщина, а туда же! Как не стыдно, – дородная матрона подходить близко не стала. Брезгливо морщила рыльце, глядя на мои окровавленные руки.
– Мужик, так ты чего не звонишь? У тебя мобила есть? Если нету, я позвонить могу. Мне не впадлу.
Женщина озиралась затравленным зайчонком.
– Я не на тротуаре… Но я позвоню! Конечно, я же виновата, я сбила…
Развернулась, побежала к своему «лимузину».
– Что ж ты, парень, сидишь! Держи её! Уедет, и пропали твои денежки.
– Не боись, бабуля, не уйдёт. Я номера уже срисовал.
Женщина сбегать с места происшествия не собиралась. А вот мне не мешало бы. ГАИ вызывать – ишь чего удумали. С ментами пообщаться мне сейчас в самый раз. Какой там у нас год на дворе? Две тысячи восьмой? Значит, должен Карташов Геннадий Викторович нары давить, а не по улицам бегать.
Поднялся я на ноги, остановил начавшую набирать номер женщину.
– Не надо ГАИ. И скорую не надо. Ничего страшного, просто кожу свёз. До свадьбы заживёт.
– Но как же…
– Не надо, я сказал.
– Да что же ты, парень! Она же тебя чуть не задавила.
– Зря, мужик, зря. Тётка конкретно на деньги попала.
Интересующиеся, поняв, что представление закончилось, начали расходиться. Только женщина всё стояла рядом со своим шипздиком, сжимала в кулачке не понадобившийся телефон. Стояла и смотрела на меня.
– И что мне теперь делать?
Я даже скривился от такого вопроса. Злость на неё уже прошла. Понимал – не виновата эта остроносая ни в чём. Никак она затормозить не успевала, когда я рядом с бампером «материализовался».
– Езжайте, куда ехали.
– А вы?
– А я пойду, куда шёл.
– Нет, так нельзя. Куда же вы пойдёте, у вас руки содраны! И брюки порвались. Вы, в самом деле, в больницу не хотите?
– Не хочу.
– Тогда… тогда я вас домой отвезу. – Я не успел отказаться, как она уточнила: – К себе домой.
Сказала и губы поджала. И столько упрямства было во взгляде, что я удивился. Не ожидал от неё такого. Хотел отказаться… и передумал. Почему бы и нет? Надо же где-то себя в порядок привести. На улице меня в таком виде заметут в два счёта. А главное – разобраться следует, что за фокус с хронобраслетом вышел. Почему отключился он ни с того, ни с сего? Раньше подобных финтов не выкидывал, работал исправно.
Я пожал плечами.
– Ну поехали.
На заднем сидении шипздика оказалось не так и тесно. Трое, естественно, не поместятся, а двое – вполне. Один же я восседал, что твой король. Вела женщина аккуратно, но уж больно напряжённо, прямо таки ложилась на руль. Недавно водит? Или нервничает, что мужик незнакомый в затылок дышит? Сама напросилась.
Пока ехали, попытался я с «браслетом» разобраться. И самые худшие мои опасения подтвердились: он не включался. Жал я кнопочки на нём и так и эдак – никакой реакции. Табло не светится, стрелки будто приклеенные. Мёртвый кусок железа и пластика. Сломалась хитрая Радикова игрушка.
Такая тоска навалилась на меня, взвыл бы, честное слово, если бы не эта, за рулём. Да, недалеко я в прошлое забрался! Меньше года? Спросил, не думая, что вопрос может показаться странным:
– Какое сегодня число?
– Третье. – Помедлив, добавила: – Октября.
– Год две тысячи восьмой?
– Да.
Вот так. А мечтал – неделька, и всё исправлю! Всё хорошо будет… Исправил, мать твою…
Всю дорогу просидел я в какой-то прострации. Не помню, куда она меня везла. И как из машины вышли, как на лифте поднимались, не помню. Ничего не видел, ни подъезд, ни квартиру её. Тоска была – хуже серости из межвременья. Хуже… Сравнил! Да серость та мне милее милой показалась. Что угодно отдать готов был, чтобы ещё раз её увидеть. Руку? Берите руку. Глаз? Да пожалуйста! Богу готов был молиться – а ведь не молился никогда. «Господи, зачем ты так надо мной издеваешься? Дал надежду, и тут же её забираешь! Ничего у тебя не прошу, никакого чуда. Только пусть хронобраслет снова заработает. А дальше я сам…»
Очнулся я от этих разговоров с богом, когда Ирина – так женщину звали – потребовала, чтобы раздевался. Пиджак, свитер, брюки, рубаху – всё чтобы снимал, до исподнего. «Раны обрабатывать будем». Ну разделся. Что мне, трусов своих перед бабой стесняться, что ли?
Промыла она мне ссадины, йодом намазала, забинтовала. И всё время боялась, что больно мне делает. Эх, милая, не знаешь ты той боли, что мне вытерпеть пришлось!
Не отпустила меня Ирина и после того, как «лечение» закончила. Брюки, мол, зашивать нужно, рубаху стирать, и так далее. Я не спорил. Спешить мне теперь было некуда и незачем. Натянул предложенные взамен изъятых вещей шорты – думал мужнины, оказалось дочкины – и поплёлся на кухню обедать. А потом улёгся на диван, «отдыхать после пережитого стресса». Не заметил, когда закимарил.
Проснулся – за окном вечер. На балконе сушились выстиранные рубашка, свитер, носки. А на спинке стула рядом с диваном красовался костюм, тёмно-серый, добротный, по всему видать – не из «секонд хенда».
Костюм меня возмутил. Тут и считать не надо – оставшихся у меня денег не хватит на такую покупку. Но Ирина была неумолима. Мол, виновата, из-за неё человек пострадал, покалечился, чуть не погиб. Должна хоть как-то компенсировать. И материальные потери и… вообще.
Что там за «вообще», она не распространялась. Но я посмотрел в её тёмно-карие глаза, и понял – застрял. Не просто в этом времени – в квартире этой женщины застрял.
Вскоре я знал, что Ирина жила в пусть достаточно просторной и современной, но однокомнатной квартире вдвоём со взрослой дочерью-студенткой. Сейчас дочь отсутствовала – уехала на соревнования. Квартиру они купили в кредит пять лет назад. «Да так удачно получилось – всё погасить успели, и за квартиру, и за машину. Как раз перед этим дурацким кризисом последние взносы выплатили. Не пострадали». Работала она переводчиком в одной богатенькой фирме, «с иностранным инвестором». Оттуда и квартира, и машина, и обстановочка недурственная. А прежде жили они в городке одном мелком, в Штеровске. Ирина там в школе работала, учительницей. «Но разве на те гроши можно ребёнка вырастить, на ноги поднять? Тем более, в одиночку?»
Читать бесплатно другие книги:
