Новый скандал в Богемии Дуглас Кэрол

– Мы пойдем все вместе, – сказала Ирен. – Я, как леди Шерлок, и вы с Нелл.

– А как мы объясним наш внезапный союз? – поинтересовался ее муж.

Ирен потупила взор, изображая невинность. Ее опущенные ресницы в дневном свете отливали красновато-коричневым.

– Мы все англичане, – чопорно произнесла она.

– Англичане, что верно, то верно, – вставила я. Мой завтрак состоял из простого хлеба с фруктами, которые я заказала в самых лучших лавках Праги.

– Я сойду за англичанку, разве нет? – спросила Ирен.

Ее тон не терпел возражений. Откровенно говоря, и Годфри, и я были слишком истощены нашим ночным приключением, чтобы спорить. Именно так Ирен всегда и поступала: брала противника измором.

– Так что же мы сегодня делаем? – благоразумно поинтересовался Годфри.

– Ничего. – Ирен казалась больше обычного довольной собой. – Меня ждут кое-какие… архивные исследования в городе. Аллегре я сама объясню, чем ей придется заниматься во дворце. Так что вы с Нелл можете отдыхать.

– Отдыхать? – возмущенно переспросила я.

– У тебя была изматывающая ночь, – гибкий голос моей подруги выдал арпеджио успокаивающих звуков, – у вас обоих, дорогие. Лучше подумайте о том, чтобы выглядеть сегодня вечером как следует, – леди Шерлок не связывается с неряхами. А я позабочусь обо всем остальном.

– Именно этого я и боялся, – мрачно сказал Годфри.

– А я не привыкла служить элементом декора, – добавила я.

– Пожалуйста, Нелл, не упрямься. – Ирен умоляюще смотрела на меня. – Это гораздо важнее, чем ты думаешь.

– Я тоже не элемент декора, – вставил Годфри.

– Дорогой супруг, – произнесла Ирен, – иногда все мы должны играть подобную роль, и сегодня вечером вам выпала такая возможность. – Она перевела взгляд с Годфри на меня с гордым видом кукловода, напутствующего своих самых многообещающих актеров. – Я рассчитываю, что сегодня нас ждет незабываемый вечер.

«Вот в этом-то и загвоздка, – думала я, в то время как их разговор перешел на другие темы. – Я и предыдущую ночь вряд ли забуду, а тут еще и Ирен не желает нам объяснить, как она намерена воспользоваться нашей находкой».

Я стала перебирать в памяти удивительные события прошлой ночи. Мы не нашли Голема под могилой раввина Лёва, но обнаружили обширную подземную сеть сырых туннелей, которые расползались в дюжину различных направлений под Старым городом. Наш фонарь был слишком маломощным, чтобы исследовать столь протяженный лабиринт. Разделиться мы не могли (что меня несказанно радовало), не могли и разбросать хлебные крошки – так как у нас просто не было с собой хлеба. Хотя мне кажется, что продукция чешских пекарен заслуживает именно такой участи.

– Интересно, – произнесла Ирен, когда мы выбрались из склепа и снова вдохнули благословенный воздух еврейского кладбища. Моя подруга любила подобные многозначительные замечания. – Что ты об этом думаешь, Нелл?

Я не сразу нашлась что ответить:

– В туннелях темно, сыро и грязно. Воздух одновременно и теплый и прохладный. Я бы даже земляного червяка в такое место не отправила бы!

Годфри рассмеялся, словно услышал самую смешную шутку на свете. Какой он все-таки милый! Неудивительно, что даже эта мерзкая Татьяна домогается его.

– Туннели, по всей видимости, очень старые, – принялся он размышлять. – Возможно, это оборонительные сооружения на случай атаки. Раз уж даже мне пришлось там сгорбиться, то Голем, если он там прячется, вынужден ходить согнувшись в три погибели. Негостеприимное местечко, – добавил он.

– Как ты думаешь, – спросила Ирен, – мы наткнулись на давно забытое подземелье или им еще пользуются?

Я вздрогнула и засунула руки в карманы ненавистных велосипедных штанов:

– Древнее подземелье. Зловещее. Лучше держаться отсюда подальше.

Годфри погасил фонарь, убрал его в сумку и сказал:

– Древнее, но полезное и в наши времена. Хотя невозможно точно сказать, когда по этим туннелям в последний раз ходили.

– Если бы у меня была карта этого места! – В темноте голос Ирен взрывался ярким фейерверком эмоций.

– Подобной карты существовать не должно, – возразил ей Годфри. – В этом основной смысл любых тайных ходов.

– Возможно, таков был их изначальный смысл, – поправила она, – но теперь возможность ориентироваться в них вполне могла появиться.

– Как и возможность подцепить простуду, – напомнила я. – Не пора ли нам вернуться в отель, в тепло?

– Конечно, – согласилась моя подруга с подозрительной готовностью.

Мы направились через темное, хаотичное нагромождение могильных камней назад, туда, откуда доносились еле слышные звуки пьяного веселья.

– Дела, которые ожидают нас завтра на Градчанском холме, друзья мои, – промолвила Ирен глухим загадочным голосом цыганки, – если можно так выразиться, будут куда более мрачными.

Лично я не могла себе представить, как визит в Пражский замок мог оказаться страшнее, чем вчерашняя ночная прогулка к загадочной могиле раввина.

Следуя указанию Ирен, я постаралась одеться как можно красивее.

– Это не просто предмет тщеславия, Нелл, – объясняла мне подруга в моей комнате вечером. – Когда встречаешься с богатыми и влиятельными людьми, надо выбирать самые что ни на есть лучшие наряды.

– Но я же просто секретарь Годфри, – возразила я. – Уверена, никто не обратит на меня ни малейшего внимания, как обычно и случается.

Ирен предостерегающе помахала пальцем перед моим носом:

– Нелл, ты должна слушать и подчиняться. Так же, как твои воспитанницы должны были подчиняться тебе в бытность твою гувернанткой. Можешь не сомневаться, сегодня вечером многие люди, как ты сама выразилась, обратят на тебя внимание уже из-за того, с кем ты пришла. Тебе необходимо надеть то вишневое бархатное платье, которое я нашла для тебя на уличной ярмарке в Париже. Сделано оно роскошно и никогда не выйдет из моды.

– Вряд ли мне подойдет вишневый бархат, Ирен.

– Сегодня подойдет! – безапелляционно заявила она. – Хоть я и рассчитываю перетянуть на себя львиную долю интереса, у тебя по-прежнему есть своя партия в этом спектакле.

– А как же Годфри?

– Ему я посоветовала одеться в классические белые и черные цвета, – шаловливо ответила Ирен.

– Мужчины всегда одеваются в белое и черное, – насупилась я. – Я спрашивала о том, какая партия предназначена ему.

– Вопреки всем сомнениям, он выбрал себе роль, которая мне не нравится.

– И что это за роль?

Моя подруга сделала оборот вокруг своей оси, взметнув вихрь из юбок, и нахмурилась:

– Мишень.

– Мишень? Чья? Не винтовки, надеюсь?

– Никогда нельзя быть уверенным на сто процентов, – мрачно ответила Ирен, пройдясь по комнате. – Но скорее он будет мишенью Татьяны. Невероятно утомительно, что приходится тратить свое время на эту неожиданную проблему, в то время как вокруг происходит столько важных событий!

– Каких, например?

Подруга доверительно приблизилась ко мне, шелестя юбками из тафты, – как оказалось, лишь для того, чтобы вместо ответа погладить меня по щеке:

– Увидишь, Нелл, увидишь. Если оденешься так, как следует. Будь хорошей девочкой… – сказала она напоследок тоном гувернантки и удалилась по своим загадочным делам.

Мне было совершенно не с кем посоветоваться. Аллегра навещала королеву в замке – и почему на эту миссию не назначили меня? Годфри отправился в город на поиски чертежей подземелья. Даже такое скучное поручение было бы гораздо полезнее для меня, чем разглядывание вишневого бархатного платья и размышления о том, что ждет нас сегодня вечером во дворце.

Бедный Годфри! Он стал яблоком раздора для двух весьма опасных женщин. Бедная Клотильда! Ее судьба оказалась безразлична всем, кроме Аллегры. Бедная Ирен! Она вынуждена защищать мужа, связанная по рукам и ногам своей выдуманной ролью. Бедная Пенелопа! Ей остается только гадать, что происходит вокруг, и совершенно ничего не понимать. И наконец… бедный Голем! За ним все охотятся, но никто к нему не относится с состраданием. Я, по крайней мере, проявляю к бедному созданию хоть каплю сочувствия.

Сначала я опасалась, что мое вишневое платье окажется слегка экстравагантным. Но потом я увидела, как по холлу отеля проплывает Ирен, держа под руку Годфри. На ней был наряд из панбархата такого яркого багрового цвета, что в сравнении с ним мой туалет сразу показался мне блекло-розовым.

Услышав в коридоре шелест грандиозных юбок, я не смогла спокойно усидеть в комнате и выглянула наружу.

У платья Ирен не было рукавов, не было даже плеч, его верх представлял собой открытый корсет, как у пресловутой мадам Икс на портрете мистера Сарджента. Полоса пурпурного тюля обвивала обнаженное плечо и падала складками на юбку. Стремительные узоры из красного и черного бисера, мерцавшие рубиновым цветом, украшали кайму и лиф платья. Перевязь от Тиффани блистала на этом кроваво-красном фоне торжеством бриллиантового великолепия, словно рой снежинок, сверкающих в свете пролетающей кометы.

Несмотря на свой нескромный наряд, Ирен не могла оторвать от меня взгляд.

– Отличная работа, Нелл! Но подожди, нужно кое-что подправить.

Я встала перед зеркалом и увидела, что локоны, над которыми я так долго трудилась, спереди получились длиннее, чем на макушке, а сзади почти не завиваются.

Но Ирен даже не притронулась к моим волосам; вместо этого она приспустила вырез моего платья, открыв плечи.

Я поежилась, чтобы вернуть декольте на место.

Моя подруга нахмурилась и дернула платье вниз, снова оголив плечи:

– Вот! Не трясись. Вряд ли на тебя кто-то вообще будет смотреть, когда там будем мы с Татьяной, но никогда не мешает выглядеть презентабельно. Как знать, когда и кто тебе встретится.

– Ирен! – Годфри, как всегда, терпеливо ждал супругу в холле. – Ты ведешь себя так, словно собираешься идти на дуэль с этой женщиной, а не распутывать политическую головоломку, как того хотел Родшильд.

– Ты прав, – отозвалась она, потом на секунду облокотилась на диван. Почти шепотом, так, чтобы Годфри нас не слышал, она пожаловалась: – Меня совсем сбили с толку фальшивые авансы русской. Как ты считаешь, ведь Татьяне на самом деле плевать на Годфри, правда?

Я облизнула губы. Для Ирен это послужило знаком открыть свою черную бархатную сумочку и достать оттуда помаду.

– Ирен, эта женщина… Она какая-то странная, – пробормотала я, пока она подкрашивала мне губы. – Мне кажется, она опасна.

– Ах, да знаю я, что она опасна… Как по-твоему, Годфри не слишком впечатлительный?

– Ты меня об этом спрашиваешь? – удивилась я. – Ты гораздо лучше меня разбираешься в подобных вещах.

Ирен грустно улыбнулась:

– Я разбираюсь теоретически, но не могу знать наверняка. Как обстоят дела в действительности, мы увидим сегодня ночью, Нелл. Многое прояснится, хотя многое по-прежнему останется загадкой. Продолжай наблюдать, как я тебя учила. Смотри внимательно, от этого зависит очень многое.

– Ты больше ничего не хочешь сказать? Никаких подробностей? – Мое удивление переросло в возмущение: – Ирен, ну зачем каждый раз строить из себя колдунью-предсказательницу!

Моя подруга покачала головой, блеснув черными крашеными локонами.

– Я больше ничего не знаю, Нелл, – призналась она, надевая белые бархатные перчатки. – Я всего лишь импресарио. Пусть я привела в действие этот оркестр, со всеми его многочисленными секциями и инструментами, но я не имею ни малейшего представления, какую музыку он будет играть. Я преуспеваю там, где нужен инстинкт, где нужен шарм, – в точности как твой презренный знакомый Оскар Уайльд. Я подбрасываю в небо яркие шары в надежде получить ответы на свои вопросы в зависимости от того, куда они приземлятся. Я не Шерлок Холмс, дорогая Нелл, я не столь холодна и расчетлива. Поэтому, когда обстоятельства складываются так, что мне угрожает опасность, я становлюсь весьма ненадежным компасом. И все-таки следи сегодня за мной. Обращай внимание на то, что покажется тебе странным. Смотри сквозь фасады и маски. Ищи что-нибудь необычное. И прежде всего, защищай Годфри.

– Я?! Ирен, ты не могла бы говорить более понятно?

– Нет времени, – возразила она, поднеся палец в белой бархатной перчатке к моим губам.

Я открыла было рот, чтобы напомнить подруге о помаде, которой она сама меня накрасила, но было уже слишком поздно: бледно-розовое пятнышко украсило кончик ее пальца.

Чем дольше я путешествовала с Ирен, тем меньше начинала узнавать себя. Образ, который я сегодня вечером видела в зеркале, был невообразимо далек от той робкой, застенчивой продавщицы из универмага, которую Ирен подобрала на улицах Лондона семь лет назад.

До сих пор, как бы я себя ни проявляла, Ирен неизменно летела впереди меня, как комета, которая всегда опережает свой хвост. Все мои скромные трансформации не шли ни в какое сравнение с тем, как мастерски Ирен манипулировала собственной внешностью.

Так или иначе, когда мы с Ирен и Годфри отправились в путь, я была вполне довольна своим новым образом. Он защитит меня от всего того, чего я боялась. Вряд ли теперь король Богемии уставится на меня и закричит: «Это она! Тихоня, сопровождавшая Ирен Адлер, когда та бежала из Праги, мисс… Как-там-ее?»

Что ж, по крайней мере, Аллегра сидит в отеле, в безопасности: Ирен осталась непреклонна к ее мольбам.

Мы молча ехали в экипаже на Градчанский холм. Годфри сидел в раздумьях в противоположном углу, хлопая белой перчаткой себя по руке. Я вполне могла понять одержимость русской женщины: в мрачном расположении духа Годфри был еще более привлекательным, чем когда он проявлял любезность. Я воспользовалась его рассеянностью, чтобы полюбоваться четкими линиями его прически и усов и даже его угольными ресницами над задумчивыми серо-стальными глазами, обычно такими проницательными и внимательными.

Ирен, прихорашивавшаяся до последнего момента, встряхнула гранатовые браслеты и полюбовалась их блеском в свете уличных фонарей. Но тут же снова, как и я, посмотрела на своего мужа со странной смесью нежности и страха. Люди всегда бросаются защищать свои драгоценности, когда узнают, что ими заинтересовался кто-то еще.

Мы все боялись грядущего столкновения с Татьяной, но деваться было некуда. В этом и заключалась наша миссия в Богемии: встретиться с фактами лицом к лицу, какими бы пугающими они ни оказались, будь то Голем или какое-нибудь более современное чудовище в красивом наряде.

Мне было ясно, что вечер ожидается очень важный. Я решила следить за происходящим как можно внимательнее, тем более что вряд ли мне придется отвлекаться на ведение длинного списка имен возможных ухажеров.

Мы снова прошли через ворота, над которыми возвышались застывшие в напряженной схватке бронзовые фигуры. Во дворце тоже вскоре завяжется борьба, не уступающая этой по накалу страстей, причем куда более опасная, несмотря на не столь очевидный конфликт. Зайдя внутрь и сняв плащи, мы стояли среди других гостей и ждали, когда нас пригласят.

– Вместе, – мягко сказала Ирен, словно репетируя с актерами общий выход на сцену. – Нас объявят всех вместе. Это должно удивить Татьяну.

– Ирен, – запротестовала я, – ты не можешь думать ни о чем, кроме этой женщины. Как насчет задания Ротшильда?

– Ротшильды приходят и уходят. А вот такого коварного и опасного противника, как Татьяна, встретишь не каждый день.

– Я не собираюсь ни секунды говорить с этой женщиной, – вставил Годфри, сурово посмотрев на Ирен. – Ты хотела, чтобы я слегка пофлиртовал с ней, чтобы заставить короля ревновать, но теперь только и делаешь, что натравливаешь эту ужасную русскую на меня.

– Не сомневаюсь, что сегодня ты будешь с ней груб как никогда, Годфри, – ответила она. – Однако такое поведение только распалит ее, уверяю тебя. Возможно, тебе следует направить сегодня свое внимание еще на кого-нибудь.

– На тебя? Это распалит ее еще больше.

Ирен посмотрела на мужа невинным скромным взглядом, под которым пряталось неотразимое лукавство:

– Я думала о более спокойной кандидатуре. Как насчет бедной Клотильды, которую публично оставили без внимания из-за другой женщины, не имеющей ни моральных, ни законных прав на чувства короля? Никого не оскорбит, если ты обратишь внимание на покинутую бедняжку.

– Браво! – воскликнула я. – Прекрасное предложение, Ирен. Татьяна не отважится крутиться вокруг Годфри, если он будет ухаживать за королевой и танцевать с ней.

– Кстати о танцах, – добавил Годфри. – Нельзя ли обойтись без них?

– Но ты ведь прекрасно танцуешь, – с удивлением ответила моя подруга.

– Но мне не нравится это занятие.

Ирен раскрыла темно-красный веер из перьев:

– Вот уж не знаю, как ты собираешься завладеть временем королевы, если не будешь с ней танцевать. Я, или, точнее, леди Шерлок, намерена танцевать со всеми, кто меня пригласит. Не сомневаюсь, что даже Нелл пройдется разок-другой через зал в степенном галопе, если ее ангажирует какой-нибудь респектабельный джентльмен. Мы все должны вести себя непринужденно, как гуляки на веселой вечеринке.

Годфри своим суровым видом напоминал скорее задумчивого Гамлета.

В этот момент лакей поклонился ему, чтобы узнать, как нас зовут. Спустя полминуты мы услышали, как наши имена – или то, что некоторые из нас за них выдавали, – прогремели в зале:

– Мистер Годфри Нортон, леди Шерлок, мисс Пенелопа Хаксли; из Парижа и Лондона.

Мы гордо вышли под свет ярких огней и гомон болтовни. Ирен предложила сначала подкрепиться у стола с закусками, поскольку у нее в животе воевала целая армия. Бог знает, как моя подруга предполагала есть в таком наряде, но могу подтвердить, что ее аппетит не уменьшался ни при каких обстоятельствах.

У меня от волнения совсем пропал интерес к еде, и я перекусила лишь крошечным кусочком пирога. Годфри решил, что ему придаст сил глоток пунша, этого мерзкого крепкого пойла ядовито-зеленого цвета.

Вокруг нас толпилась публика: мужчины в пингвиньих черно-белых нарядах, женщины во всем спектре возможных цветов и тканей. Каждый из нас бессознательно искал в этом многообразии оттенков и цветов светло-рыжие локоны женщины, которой мы все боялись, и каждый по своей причине.

– Ох!

– Что, Нелл? – Ирен быстро повернулась ко мне, оставив паштет из гусиной печени.

– Король, – сказала я.

Разве можно было с кем-то перепутать его позолоченную голову, сияющую в свете двадцати люстр и возвышающуюся над толпой, как альпийская горная вершина?

– Тьфу. – Ирен проглотила свое разочарование вместе с последним кусочком паштета. – Я думала, ты заметила кого-нибудь поинтереснее.

– Грозную Татьяну, например? – предположил Годфри.

Ирен дерзко улыбнулась:

– Например, королеву.

– Клотильда? Поинтереснее? – удивилась я. – Похоже, Ирен, тебя сильно заботит ее состояние, но вряд ли можно среди всей этой толпы найти человека более бесполезного, чем эта несчастная личность.

– Правда? – скептически вздернула бровь Ирен.

Она сделала шаг назад – очевидно, чтобы мы с Годфри могли беспрепятственно любоваться ее нарядом. Или чем-то другим?

Этим другим была Клотильда. После обязательного совместного выхода супруг покинул ее, и она двигалась в гордом одиночестве, окутанная облаком ослепительно белого шелкового бархата и тюля, будто невеста.

Я не могла не отдать должное умению и альтруизму моих друзей: Клотильда из гадкого утенка превратилась в прекрасного белого лебедя. Теперь ее бледный цвет лица и длинная слабая шея выглядели исполненными грации. Почти бесцветные волосы, убранные с узкого лица, казались золотистым обрамлением художественного шедевра, восхитительно подчеркивающим ее женственность.

От волнения щеки Клотильды горели, но мне удалось заметить, что дело не обошлось без пудреницы и заячьей лапки. Я видела работу Ирен в каждом шелковом локоне, в каждой мерцающей бусинке, во всей бело-золотой ауре, которую излучала королева.

– Черт возьми! – произнес ошеломленный Годфри. – Что с ней случилось?

– Аллегра, – радостно пояснила Ирен. – У этой девочки огромный потенциал. Я, конечно, ей кое-что подсказала, но результат впечатляет, как я и ожидала. – Она бросила проказливый взгляд на Годфри: – Теперь тебе не кажется таким большим наказанием избегать домогательств Татьяны, оказывая внимание королеве?

– Если задание подразумевает танцы, то кажется, – признался он. – Немногие женщины решатся переделывать свою соперницу в лучшую сторону, – добавил он дразнящим тоном.

– Клотильда никогда не была моей соперницей, – возразила ему жена. – Моя единственная к ней претензия – ее аристократическое происхождение.

– Ты зря думаешь, что на короля могут повлиять внешние изменения, – предупредил ее Годфри. – Судя по его прошлым и нынешним предпочтениям, ему требуется больший вызов, чем может предложить обычная женщина, и, похоже, что он знает, где его искать. Трансформации Клотильды вряд ли привлекут его внимание.

– Допустим. – Ирен опустила голову, как школьница, которую подловили за мечтанием. – Но по крайней мере, она будет чувствовать себя увереннее, а это уже половина дела, будь то семейная жизнь или королевские дела.

Годфри печально улыбнулся:

– Тебе этому никогда не нужно было учиться.

Ирен пожала плечами; этот жест творил чудеса с бриллиантами Тиффани, не говоря уже о ее декольте.

– Некоторые знают все, что нужно в жизни, с рождения, а кое-кому приходится учиться, даже королевам.

– Для меня будет удовольствием, – сказал Годфри, – помочь королеве по-новому взглянуть на себя. Прошу прощения, дамы. – Он поставил бокал на поднос, поклонился и направился в сторону Клотильды. Ее еще никто не удостаивал своим вниманием, и когда Годфри подошел к ней, ее глаза вспыхнули.

Ирен наблюдала за королевой, как любящая нянюшка:

– Она выглядит еще более роскошно, чем я могла себе представить. Совсем не просто, Нелл, создать персонаж, который так противоположен твоему собственному образу. Женщины тратят всю жизнь на то, чтобы выявить свои лучшие черты. Искать чужие куда проще. Слава богу, что я не блондинка, – добавила она с новыми жесткими нотками в голосе, и я поняла, что она заметила Татьяну.

Как и следовало ожидать, предмет наших страхов обратил внимание на Годфри, когда тот подошел к королеве. Эта женщина не скрывала своего алчного интереса. Она скользила взглядом по залу, как ястреб, стоя у двери и ожидая объявления своего выхода.

Мы с Ирен пристально изучали ее, но, полагаю, совершенно по-разному.

Сегодняшняя ночь предназначалась для ослепительного блеска, и я действительно была ослеплена. Да и кто устоял бы перед красотой трех этих женщин?

Клотильда в ее новом блистательном обличии излучала поистине королевское величие – первый раз в своей жизни. Ирен, в царственном красном, призвала на помощь все свои театральные уловки и природную женственность, сплавив их в единый сверкающий образ. Она полыхала, как огонь, готовый расплавить снег ледяного достоинства Клотильды.

И наконец, Татьяна. Я испытывала отвращение к этой женщине, но в тот вечер не могла отрицать ее притягательность. Она была одета в черное, как Ирен, когда дебютировала в роли леди Шерлок. Отвага, с которой Татьяна решилась выйти на ту сцену, где Ирен уже успела о себе заявить, больше говорила даже не о ее прекрасно развитом чувстве стиля, а скорее о внутренней силе и амбициях этой женщины.

И если черные петушиные перья на платье Ирен выглядели изящной защитной броней, платье Татьяны скорее напоминало сеть своим сплетением хитроумно украшенных бисером нитей. Оно обволакивало ее так же чувственно, как шелка «Либерти», и сверкало мелкими черными блестками, словно угольными снежинками. Мне вспомнился персонаж Ханса Кристиана Андерсена – опасная, но притягательная Снежная королева. Татьяна была Королевой Пепла, облаченной во тьму, с тлеющими угольками чувств, слишком черных, чтобы проливать на них свет дня.

Суждено ли Годфри стать бедным Каем, в чье сердце Королева Пепла швырнет осколок своего черного сердца? Готова ли Ирен превратиться в преданную Герду, которая сможет обойти весь мир, только чтобы спасти душу любимого от коварной соперницы, жаждущей ее?

И кто я сама в этой драме? Неужели Маленькая разбойница с острым ножом, которая поможет Герде? Вот уж вряд ли. В тот день, когда я возьму в руки любой нож, кроме столового прибора, Голем не просто проснется – он вежливо постучится в двери и усядется отобедать в Пражском замке!

Я изучала Татьяну, эту неумолимую, испорченную, умную и дьявольски опасную женщину. Возможно, именно она стала причиной болезни Квентина в Афганистане почти десять лет назад. Сердце у меня сжалось, как не сжималось даже при виде Голема. Тогда мы повстречали – если увиденное было правдой – всего лишь неразумное пугало. Теперь же передо мной в обличии женщины стояло чудовище куда более ужасное, чем любое порождение каббалы. Оно готово было добиваться своего, не задумываясь о том, кому это причиняет боль. Столкнувшись лицом к лицу с таким эгоизмом, будь он в ребенке или в главе государства, честный человек всегда находится в смертельной опасности.

Затем я вспомнила предсказание цыганки. Пусть я не верила в подобную чепуху, но и забыть ее тоже не могла. Три королевы, говорила она, схлестнутся в Праге не на жизнь, а на смерть.

Три королевы. Белая, красная и черная. Кто победит и какова будет награда? И какова цена?