Клуб худеющих стерв Парфенова Акулина
– Поднимешься?
– Да я, собственно, уже все сказала.
– Ты только поговорить пришла?
Юля без улыбки посмотрела на него и побрела прочь.
– Я не буду к тебе приставать, честное слово. Только не уходи, – догнал ее Илья.
– Да я не против приставаний. Тут другое. Я, кажется, правда что-то чувствую. Только не знаю, что это, как называется.
– Разве название важно?
– Представь, ты идешь по знакомой улице, а навстречу тебе – зверь, какого ты никогда раньше не видел, с восемью глазами и тремя хвостами. Твой первый вопрос будет: как он называется? Разве нет?
Илья взял ее за руку:
– У тебя усталый вид. Оставайся. Поедим, телик посмотрим.
Она положила голову ему на плечо:
– Я сегодня восемь километров по лесу шла.
– По лесу?
И Юля рассказала, чем занимается, и поделилась сегодняшней неприятностью.
– Я ему ручонки его пакостные поотрываю, – пригрозил прорабу Илья.
Они вошли в лифт.
– Да уж, если не сложно, сделай этому мужлану внушение. Только чтобы он мог работать. Ладно?
– Раньше ты от помощи отказывалась.
– У тебя брюшко появилось. Приходи ко мне худеть. Я опять в клубе работаю.
– Брюшко? Правда? Питаюсь всухомятку, – Илья смущенно посмотрел на свой живот.
Лифт остановился. Илья открыл дверь в квартиру, они вошли.
– Слушай, а с того времени в клубе, ну, когда мы с тобой… У тебя много мужиков было?
– Дай подумать.
Она с провоцирующей улыбкой принялась загибать пальцы. На десятом он не выдержал – поморщился.
– Никого не было, – она перестала улыбаться.
– Правда? – он радостно, по-детски улыбнулся. – Ты ставить чайник, а я принимать душ? Или я ставить чайник, а ты принимать душ?
– Иди в душ.
Юля поставила чайник, разобрала пакет с продуктами. Накрыла холостяцкий ужин. Сама она в это время суток уже не ела. Пробыв без Ильи пять минут, она поня ла, что соскучилась. Она не знала, что чувствует к нему, не могла понять, как называется восьмиглазый зверь, которого встретила. Но определенно чувствовала, что он – самый близкий ей человек. Он интересовался ею, ее жизнью. У него были к ней вопросы. Это было так необычно. «Интересно, как называется это чувство близости?» – подумала она.
Юля приоткрыла дверь в ванную. Илья стоял под душем с закрытыми глазами. Она вошла, взяла чью-то зубную щетку, помыла ее с мылом, выдавила пасту и почистила зубы. Он открыл глаза, увидел ее и тут же под обрал живот.
– Нет у меня никакого брюшка, – сказал он.
Она разделась и залезла к нему под душ.
Утром Юля проснулась одна, в квартире было пусто.
Спустя полчаса раздался звонок в дверь. Илья вошел, снял плащ, повесил его в шкаф.
– У меня есть для тебя подарок.
– Давай.
– Он на мне.
Она похлопала его по карманам.
– Но добыть его ты сможешь только без помощи рук. Кстати, у тебя что-то подгорает.
Она побежала на кухню, плита была выключена, она тут же вернулась.
Осмотрела его с головы до ног.
Головных уборов он не носил. Пиджак, галстук, рубашка, ремень, брюки, ботинки и носки.
– Но ты имей в виду, одежда будет обслюнявлена.
Он кивнул.
Она демонстративно заложила руки за спину. Потом встала на колени, решив начать снизу, потому что при охлопывании в карманах пиджака ничего не обнаружилось. Наверное, в носке. Она наклонилась вперед, потянула зубами за конец шнурка, глядя Илье в глаза. Узел развязался. Потом был развязан шнурок на другом ботинке.
– Ногу подними.
Он поднял одну ногу. Она изменила положение и пальцами обеих ног с трудом сковырнула ботинок со ступни. Приподняла край штанины. В носке ничего не было.
– Теперь другую.
Во втором носке тоже ничего не оказалось.
Она снова встала на колени. Теперь нужно было расстегнуть зубами ремень. Ей не сразу удалось ухватить именно тот слой ремня, который был нужен, шлевка, придерживавшая ремень, была вырвана с мясом. Не способствовала удобству и эрекция, начавшаяся, еще когда она развязывала шнурки на ботинках. Расстегнуть брюки так и не удалось.
– Расставь широко ноги.
Он подчинился. Не спрятано ли что-либо в зоне проме жности. Пришлось проверять лбом, переносицей и плечами. Там тоже было пусто.
Чтобы снять пиджак, Юля усадила Илью на пол. Большой палец ноги после длительных ухищрений был продет в петлю на загривке, а рукав стягивался зубами. Со вторым рукавом получилось гораздо легче. Разложив пиджак на полу, пальцами ног и щеками на всякий случай еще раз проверила карманы, но карманы были пустыми. Рубашка и галстук представлялись малоперспективными.
– Обманщик.
Он поманил ее пальцем. Она приблизилась. Он поцел овал ее и в процессе поцелуя языком втолкнул ей в рот какой-то предмет.
– Балда. Я думал, ты меня сразу поцелуешь, и все. Но мне понравилось. Все-таки мне повезло, что ты медичка. У обычных женщин не получается все делать так бесстыдно.
Юля выплюнула предмет в ладонь. Это был перстень, судя по всему, с бриллиантом.
– Фу, побрякушки, – разочарованно протянула Юля.
– Напрасно ты так. Во-первых, это бриллиант, антикварная вещь из Индии, восемь карат, между прочим. Во-вторых, видишь, как огранен камень? Форма называется панделок.
Камень и вправду выглядел необычно. Он имел форму капли: с одной стороны округлый, с другой остроу гольный. Плотно сидящая платиновая оправа выступала за пределы камня и имела рельефный рисунок.
– Такая огранка и особенности оправы делают кольцо еще и серьезным инструментом.
– Инструментом для чего?
– Ну, раджа один, жен у него много, надо было как-то решать их проблемы.
Илья схватил Юлю в охапку и потащил в спальню.
– Нет, сначала объясни, для чего инструмент.
– Затем и тащу.
Он положил ее на кровать:
– Раздевайся.
– Совсем?
– Можно только снизу.
– Интересно.
Илья взялся зубами за кольцо, направив корону перстня острой стороной кверху. Несколько движений снизу вверх, и Юля завыла от восторга.
– В двадцать пять раз эффективнее, чем человеческий язык.
– А мыть его можно?
– Можно. Платина не окисляется.
Юля вырвала кольцо из его рук:
– Мое.
– Теперь каждый раз, глядя на кольцо, то есть не менее двадцати раз в день, ты будешь думать обо мне и о том, как нам вместе хорошо.
– Можно просто перевернуть его камнем внутрь, раз-два – и ты не нужен. Только я не люблю мастурбировать. Так что буду думать о тебе. Пойду помою.
Когда она вернулась, Илья уже переоделся.
– Ты уже надела на палец?
– Да, а что?
– Ну, так не честно. Дай сюда.
Он забрал у нее кольцо, взял ее руку:
– Ты будешь моей женой?
Она отдернула руку и отвернулась.
– Слушай, давай договоримся. Никакого замужества, никаких обязательств, никаких денежных отношений. Я переезжаю сюда, оплачиваю половину квартплаты, даю деньги на продукты. Я готовить мужскую пищу не умею, поэтому ты нанимаешь кухарку, пузатые мужчины – мерзость. Я имею право уходить и возвращаться, когда мне надо, и не отчитываться. Я имею право вообще уйти, ты не станешь чинить мне препятствий. Ты обязуешься не приводить сюда других женщин. Кажется, все.
– И на уступки ты не пойдешь?
– Нет. Но хотелось бы знать, какие уступки тебя интересуют.
– Бросить работу, выйти за меня замуж, готовить обед, вести хозяйство, отчитываться… не брить зону бикини.
– Исключено, это негигиенично.
– То есть возражение только по последнему пункту?
– Возражения по всем пунктам. Или мои условия, или я ухожу.
– Не могу сказать, что я счастлив, но будь по-твоему. Тол ько в этот долбаный пансионат будешь ездить на моей служебной машине с водителем. И тут ты хоть дерись.
Они ударили по рукам.
Глава 16
Euthanasia
Спустя восемь недель.
Оля с матерью пили чай, как вдруг раздался звонок.
Оля взяла трубку. Звонила Юля.
– Я закончила реконструкцию, собственность оформлена. Теперь мне нужен менеджер, который занялся бы рекламой, сайтом и прочим пиаром. Как ты на это смотришь?
– Сколько платишь?
– Пока нисколько. Мне нужно найти компаньона-инвестора. Когда найду – тогда зарплата. Прибыли пока взяться неоткуда.
– Неужели твой не даст на это денег?
– Я не хочу и не буду вступать с ним в денежные отношения. Это неправильно.
– Когда выходить на работу?
– Для начала поедем посмотрим, что и как, на месте, – предложила Юля.
Люся, которая тоже получила предложение участвовать в проекте, заехала за ними через час.
По дороге Оле позвонил Миша:
– Мне предлагают стать лицом линии мужской одежды. Аванс четыреста тысяч долларов плюс ежегодные выплаты по результатам продаж. Соглашаться? Дачу купим!
– Соглашаться, но дачу не купим. Юль, сколько должен внести компаньон-инвестор?
– Триста тысяч.
– Дачу не купим – вложим в бизнес.
– Одежда выглядит педерастически. Я им объяснял, что я не педик, но они не верят – улыбаются.
– Тебе не все ли равно? Ты звезда и имеешь право на чудачества. В том числе на чудачество не быть педиком.
– Ну да, правильно, я звезда. Короче, соглашаемся?
– Соглашаемся.
– Можешь больше не искать компаньона-инвестора, – объявила Оля Юле.
– ?
– Я твой компаньон-инвестор. Триста тысяч – это сколько процентов?
– Сорок.
– Тогда завтра пойдем регистрировать предприятие. У тебя ведь есть доверенность от Настасьи?
– Есть. Но ты же еще ничего не видела!
– А ты видела?
– ?!
– А я тебе доверяю.
Они ехали дальше. У Оли снова зазвонил телефон. Только не тот, по которому она разговаривала с Мишей, а другой, который лежал в сумке.
– Оля, я люблю тебя и не могу без тебя жить. Если у тебя там… с тем – всё, может, ты ко мне вернешься?
Оля заплакала:
– И я тебя люблю.
– Приезжай ко мне вечером.
– Приеду, – ответила Оля.
Размеренная жизнь дала Юле возможность вновь вернуться к научным занятиям, три вечера в неделю она посвящала новой статье, которую решила написать, чтобы мозги не ржавели. Заниматься приходилось в библиотеке, потому что сломался старенький лаптоп. Купить новый ей было не на что. Юля полюбила вечера с Ильей. Поэтому в свободные от библиотеки дни неслась домой со страшной скоростью. И даже дважды попыталась приготовить мужскую пищу. Почти успешно. Было здорово просто сидеть рядом, смотреть бессмысленные передачи, чувствовать тепло человека, которому ты не безразлична.
Илья, наоборот, со временем стал приходить позже, даже в те дни, когда она бывала свободна, перестал слуша ть, когда она пыталась объяснить что-нибудь об устройстве своей личности. А в прошедшую пятницу даже предпочел бильярд с дружбанами заранее заявленным любовным игрищам.
Юля начала понимать, что его сильная любовь оказалась совсем короткой. «Перекормленный, – думала она, – все быстро приедается». А ей уже стало казаться, что все это навсегда. Фиг тебе, опять пролетела. Неудачница. Только тебе и остается, что в тридцать лет обжиматься с прорабами в дешевых тачках.
Она по-своему привязалась к Илье, она интересовалась его жизнью, проблемами, здоровьем, настроением. Ей было радостно, когда у него все было хорошо. Когда было плохо, она грустила, жалела его и изо всех сил старалась помочь или сделать что-нибудь приятное. Но она не была влюблена. Не чувствовала никаких проявлений соответствующей гормональной активности, да и не могло быть такого. Пик активности любовного гормона она только что пережила, по статистике, следующего надо было ждать через пятнадцать лет. Но для того чтобы исключить случайность, следовало в последний раз все проверить.
Естественно-научный эксперимент заключался в покупке бутылки пива. Илья пива никогда не пил, и в его квартире пива не водилось.
В тот вечер он пришел не поздно. И был в хорошем настроении. Он сел у телевизора. Юля села рядом, потом придвинулась, потом поцеловала, он ответил, обхватил рукой ее плечи и снова отвернулся к телевизору.
«Пора», – подумала Юля, достала из-под дивана пр опитанное пивом полотенце, положила поближе, чтобы чувствовать запах пива. Снова обняла Илью и стала ждать. Но ничего не происходило.
Не происходило!
Какой мелочи порой не хватает, чтобы понять главное!
– Чем-то воняет, – наконец сказал Илья, – пивом, что ли? Гадость какая. – Он поднялся: – Я с мужиками в покер договорился. Приду ночью или утром, смотря как попрет.
Юля догадалась, как называется чувство, которое она испытывала. Неправильно поставленный некогда диагноз чуть окончательно не искалечил ее жизнь. Чувство на этот раз было настоящее, человеческое, без гормональных глюков, подсознательных олицетворений, комплекса Электры, индивидуального бессознательного и прочей ученой и псевдоученой лабуды. Ее возлюбленный совсем не походил на рок-героя, не имел ничего общего с привидением Павлом и ничем не был похож на ее отца. Совсем ничем. Ни темпераментом, ни внешностью, ни привычками.
Эксперимент дал результат, диаметрально противоположный предполагаемому. И на этот раз ошибки быть не могло. Восьмиглазый зверь назывался любовь.
Она долго искала это чувство, много перетерпела за право его испытать и не собиралась от него отказываться.
– Нет, ты никуда не пойдешь.
– Почему? Я же тебя не ограничиваю.
– Мне не нравится, что ты приходишь поздно, не разговариваешь со мной, не устраиваешь мне романтические вечера…
Илья посмотрел на нее хмуро:
– А мне не нравится, что ты по-прежнему относишься ко мне как потребитель. Сначала, когда писала диссертацию, ты использовала мое тело. Потом, когда начинала дело, – мои деньги. Теперь ты отказываешься от денег, но зато охотно эксплуатируешь мои чувства. Ты думаешь, это честнее? Ладно, я пошел.
– Постой, давай поговорим.
Илья досадливо махнул рукой и вышел в прихожую, потом вернулся:
– Понимаешь, я много лет был женат на женщине, которая никогда меня не любила. И менять шило на мыло мне совершенно ни к чему. Когда ты попыталась меня убить, я подумал: ух как ненавидит! Если может так ненавидеть, значит, может и полюбить. Но, увы, чудес не бывает.
– Ты хочешь, чтобы я ушла?
– Да… Когда соберешься, водитель отвезет, куда скажешь.
Он вышел, дверь хлопнула.
Юля не сразу поняла, что надо делать. Да и голова впервые в жизни отказывалась дума ть. Юля попробовала расправить плечи, принять правильную осанку, это всегда помогало, приток крови к мозгу улучшался, и нужные мысли приходили сами собой. А тут плечи не расправлялись, потому что грудь окаменела. От малейшего движения становилось чудовищно, нестерпимо больно.
«Это инфаркт, – Юля прощупала пульс, но сердце билос ь обычно, никаких похожих на инфарктные сбоев не выдавало. – Что-то другое», – подумала Юля. Онемение прогрессировало, и теперь уже и дышать стало трудно. Юле пришлось открыть рот и забирать воздух по чуть-чуть. Невыносимая боль сдавила грудную клетку. Из глаз полилось теплое.
Юля безудержно зарыдала. Остановить слезы было невозможно, да Юля и не хотела. Слезотечение несколько смягчало боль, делало ее чуть терпимее. Истерика сотрясала ее организм, но черный паралич не отступал.
«Разве можно дважды разбить одно и то же сердце», – думала Юля. Она вспомнила, что похожее, но гораздо менее сильное ощущение посетило ее в парадной известного музыканта пятнадцать лет назад. Оказалось – можно.
Юля встала с пола – она не помнила, в какой момент села или упала, – отправилась в гардеробную и покидала в чемодан свои вещи. Посмотрелась в зеркало – слезы все текли, она перестала это чувствовать, потому что щеки уже занемели от соли.
«В библиотеку надо», – подумала Юля, но вспомни ла еще кое о чем. Пошла в кабинет Ильи, достала лист бумаги. От руки написала сверху: «Завещание».
Потом вспомнила, что квартиру она продала и завещать ее Ниночке не сможет. Порвала бумагу и бросила ее в корзину под столом.
Потом взяла свой мобильный телефон и отправила Оле эсэмэску с просьбой продать косметологические аппараты, которые после Настиного отъезда хранились на даче у Ниночкиного мужа, а деньги передать Ниночке.
Подумала и отправила еще одну эсэмэску, на этот раз Люсе. «Ты права, мир непознаваем».
Она взяла чемодан. Захлопнула дверь, спустилась на лифте вниз, машинально кивнула консьержу. Водитель вышел из машины, принял у нее чемодан. Она села на заднее сиденье в раздумье, как же ей быть. Водитель сел на свое место и вопросительно посмотрел на нее в зеркало.
– Ко второму Крестовскому мосту, – сказала Юля.
Она открыла кошелек. Деньги, необходимые для ее цели, в наличии были. Грудь плаща отчего-то была мокрой. «Высохнет, – подумала Юля. – Ой, нет, – встрепенулась она, – сначала в библиотеку».
Из библиотеки она разослала по Интернету дружественным корреспондентам свою законченную, но не отредактированную статью.
Знакомая библиотекарша посмотрела на нее странно, но ничего не спросила.
Юля снова села в машину. Через пятнадцать минут они были на месте.
Юля забрала свой чемодан и побрела через мост к дебаркадеру. В окне кухни горел свет.
Павел сидел на барном табурете и бренчал на гитаре.
Он был один. Выглядел ужасно, но Юля этого не заметила. Она оставила чемодан у порога, подошла к столу и бросила Павлу две купюры:
– Сделай мне шесть кубиков.
Какая необходима доза, она обдумывала всю дорогу.
Организм у нее чистый. Два-три вызовут просто приход. Пять дадут инфаркт, нужный исход не гарантирован. А шесть – самое то, не больно и наверняка.
– Здесь много, – кивнул на деньги Павел.
– Купишь себе.
– Выходит, ты давно на черном? – поинтересовался он.
– Не спрашивай, – отмахнулась Юля.
Юля перетянула руку жгутом. Последний раз она искал а вену, когда ставила капельницу Сергею Ивановичу. Вены у самой Юли были хорошие, захочешь – не промахнешься.
– Классные вены, – сказал Павел, – мне б такие.
Она села удобно, перед окном, чтобы было хорошо видно закат. Впрочем, у горизонта стояли тучи, и красному осеннему солнцу оставалось находиться в зоне видимости всего несколько минут.
«На мою жизнь хватит», – подумала Юля.
Руки тряслись от слез, и укол получился болезненным. Во рту появилась горечь, сердцебиение стало медленным и гулким, темное небо за окном расцвело радугой, состоявшей только из лиловых и зеленых полос. Это сочетание цветов показалось Юле, обычно равнодушной к красоте, феерически прекрасным.
«Наркомания вызывает изменения личности, – подумала Юля. – Не успеет», – пришла вторая и последняя мысль. И все кончилось.
Илья вышел, сел в машину. Играть в карты расхотелось. Он отъехал в другую часть двора, припарковался и стал ждать, когда она уедет. Она вышла незнакомой неустойчивой походкой. Жесты ее были необычно неточны. Он не мог на нее смотреть.
Дверь хлопнула, завелся двигатель, служебная «бо мба» выехала со двора.
Ему надо было решить, чем отвлечься. Он прислуша лся к себе, пытаясь почувствовать какое-нибудь хотя бы неразборчивое слабенькое желание. Может, кофе, а может, минет? И не почувствовал ничего. Ни одного желания, забытого, отложенного, внутри него не шевельнулось. Стало вдруг непонятно, зачем он столько лет бился, трепыхался, работал, доказывал что-то чужим людям, богател. Не смог стать хорошим отцом, а мужем и вовсе был никаким.
К чему все? Решение пришло само собой. Прямо завтра он начнет избавляться от всего. Продаст все. Половину положит на счета детям. Другой половины ему хватит на всю оставшуюся жизнь в Гоа. Ему уже тридцать шесть. За сколько лет он укурится насмерть?
Первое, что почувствовала Юля, когда пришла в сознание, но еще не открыла глаза, был знакомый запах. Его источник явно находился рядом. Она еще не могла регулировать громкость своего голоса, поэтому прошептала, хотя ей самой показалось, что сказала громко:
– Неужели моему генотипу лучше всего подходит такая сволочь, как ты?
Он не расслышал и склонился к ней:
– Пить? Что? Повтори!
– Это ведь твой естественный запах, а не духи?
– Да не душился я отродясь, у меня от духов насморк.
– Но у тебя полная ванная бутылок.
– Дарят.
Юля открыла глаза.
Настя сидела в шезлонге под раскидистой грушей. Мягкое вечернее солнце освещало сад, каменный хлев и дом. На руках она держала Юлю, шестимесячную дочь, названную так, чтобы напоминать своей крестной, что та обязана хранить тайну ее рождения.
Читать бесплатно другие книги:
