Клуб худеющих стерв Парфенова Акулина
Увы, для нее в этом мире мужчины не создано. Юля ощутила фатальное безусловное одиночество. Все эти недели фенилэтиламин маскировал его и внушал ложные надежды. «Пора повзрослеть, – думала Юля, – и принять свое необратимое вечное одиночество как данность, как крест, как судьбу. Надо отказаться от всякой надежды, и, может быть, тогда начнется какая-то новая жизнь. Впрочем, на это тоже надеяться не стоит».
Юля вернулась в Ниночкину квартиру. Карма уже ушел на работу в салон. Юля бухнулась на диван.
Пустота и тупость. Тупость и пустота.
Что могло спасти Юлю от этой пустоты?
«Просто надо что-нибудь делать», – решила Юля и стала собираться в санаторий.
На общественном транспорте добираться туда было долго и трудно. В автобусе Юля толкалась вместе с десятком других женщин, лица которых говорили о том, что они вряд ли намного удачливей Юли. Но она никогда не понимала ничего коллективного и потому не могла утешиться этим обстоятельством.
Первое, что сделала Юля, добравшись, – направилась к директору и попросила дать ей ключи от всех помещений, которые в настоящее время не используются, а также поэтажный план здания.
Директор была страшно недовольна ее визитом, но ключи и план выдала без особых препирательств.
«Неужели он действительно позвонил? – подумала Юля. – Хоть здесь что-то налаживается».
Но помещения, которые можно было ремонтировать прямо сейчас, оказались в основном подвальными и непрезентабельными. Устраивать здесь что бы то ни было для публики класса люкс было немыслимо. Тогда Юля снова подумала про кабинет, превращенный в склад. Рядом с этим кабинетом была еще свободная комнатка, в этих двух соседних помещениях можно было сделать ремонт и с чего-нибудь начать. Юля снова пошла к директору и спросила, как скоро можно было бы перенести вещи из этого кабинета в подвал.
– Этот кабинет у нас арендует торговое предприятие.
– У нас – это у вас или у Сергея Ивановича? – попыталась уточнить Юля.
Директриса замялась.
– Решайте этот вопрос, и я начну ремонт этого кабинета и соседней с ним комнаты.
– Послушай, деточка, я надеюсь, ты понимаешь, что ты мне никакой не начальник.
– Я вам не деточка, я, между прочим, доктор медицинских наук.
– Да хоть королева Гондураса. Меня никто не обязывал выполнять твои поручения. Обяжут – буду. А пока – извини подвинься.
И директриса отвернулась, давая понять, кто на самом деле здесь королева и что аудиенция закончена.
И Юля поняла, что нужно делать, чтобы добиться своего. Сергей Иванович хотел, чтобы она шагнула ему навстречу, и грамотно вынудил ее к этому.
После того, что произошло накануне, Юля чувствовала себя мертвой выжженной землей, деревней Хатынь после отступления фашистов, и ей стало абсолютно на плевать, как будет называться то, что она собралась предпринять, – продаваться, трахаться за деньги или как-то еще. Только живое дело могло помочь ей самой остаться живой, и санаторий был этим живым делом. В этот санаторий нужно вцепиться зубами, сделать сверхзадачей, и тогда устоишь. Тогда выдержишь.
Юля набрала прямой номер Сергея Ивановича и спросила, когда он собирается в Питер. У Сергея Ива новича не было четкого плана на этот счет. Особой нужды пока не возникало.
– А это срочно? – спросил он.
– Очень, – ответила Юля.
– Почему? – спросил он, уже понимая, что победил.
– Очень-очень хочу тебя видеть, – тихо произнесла Юля.
– Тогда приезжай сама.
Юля даже расслышала, что он улыбнулся.
– Когда? – спросила Юля. И подумала – лучше бы прямо сегодня.
Но Сергею Ивановичу нужно было подготовиться мо рально, да и физически тоже – виагра и все остальное.
– Я сверюсь с графиком и перезвоню.
Теперь он был хозяином положения и диктовал условия.
Побеждать всегда приятно, поэтому Сергей Иванович весь день был в отличном настроении.
После обеда к нему зашел его зам и сообщил, что на него вышли люди из Питера, которые предлагают Сергею Ивановичу продать им участок, где стоит санаторий, предложение очень и очень выгодное. Зам не знал всех подробностей, он просто передал информацию. Если Сергей Иванович согласится рассмотреть предложение, он, зам, получит вознаграждение за посредничество. Когда Сергей Иванович услышал, сколько предлагают, он тут же заинтересовался и стал выспрашивать у зама, что за люди, стоит ли иметь с ними дело.
Люди были обычные, нормальные, знакомые знакомых, короче, подходящие. И деньги предлагали достойные, настолько достойные, что на самом деле и думать было не о чем. На эти деньги можно будет с размахом поселиться на Рублевке, о чем давно мечтал Сергей Иванович, но все никак не мог собраться. А что Юля хотела в санатории работать, так она теперь с ним, он ей что-нибудь посулит и как-нибудь ее утешит. Главное – она теперь его женщина. Устроит ее в какой-нибудь академический институт в Москве и пусть ходит на работу, если ей так нравится. Да, это была прекрасная идея – академический институт в Москве! А когда они поженятся, она и вовсе забудет думать о прежних идеях. Упустить такую сделку было бы верхом глупости.
Сергей Иванович назначил Илье Круглову встречу в Москве.
После этого он отзвонился Борису Алексеевичу и поручил ему продать все ценное, что было в санатории, и об народовать приказ, который должен был подписать его престарелый дядюшка – формальный собственник санатория, – об увольнении всех сотрудников в связи с закрытием учреждения.
Юле в этот день он не перезвонил.
На следующий день, чтобы проверить, сработал ли ее звонок, Юля отправилась в санаторий.
Там царила суета. Люди носились взад-вперед по коридорам.
Юля пошла к директору, чтобы узнать, что случилось.
Когда Юля вошла в директорский кабинет, то не сразу узнала в старушке за столом надменную и властную директрису. Та посмотрела на Юлю долгим взглядом, полным ненависти, зависти, восхищения – всего вместе.
– Всех увольняют. Ты победила. Празднуй.
Истинную причину закрытия Борис Алексеевич никому не открыл.
Но Юля от самой победы удовольствия не почувствовала. Работать, теперь можно было реально работать, это было главным, только работа могла оживить Юлю. И теперь она могла к этой работе приступить.
Она поискала Бориса Алексеевича, но не нашла его.
Тогда она позвонила ему, чтобы договориться о дальней ших совместных действиях. Борис Алексеевич сказался очень занятым другими делами и пообещал перезвонить, как только сможет. Он не знал, что говорить Юле, поэтому решил спросить у Сергея Ивановича.
Сергей Иванович утешил его, пообещав объясниться с Юлей на эту тему.
Он набрал Юлин номер и сказал:
– Завтра утром за тобой заедут, как обычно.
– А что с санаторием? – спросила Юля.
– Приедешь – все и обсудим.
В отсутствие Бориса Алексеевича Юле пришлось и обратно ехать своим ходом.
В лесу у выхода с территории Юля заметила группу хорошо одетых мужчин. Один из них показался ей знакомым. Слишком хорошо знакомым. Она совсем не хотела его видеть и ускорила шаг.
Однако Илья тоже заметил Юлю. Он извинился перед другими мужчинами и двинулся наперерез Юле.
Она остановилась.
– Не хочешь узнать, что я здесь делаю? – спросил Илья.
Юля кивнула – говори.
– Я купил этот участок под коттеджную застройку. Санаторий будет снесен.
– Ты врешь.
– Не веришь – вон мужики, видишь, – директор стр оительной компании, проектировщик, архитектор, а вот тот, толстый, – чиновник из земельного комитета. Да я тебе документы покажу. Правда, подписывать их к твоему папику я лечу завтра, но дело решенное, можешь не сомневаться.
– Если ты хотел меня наказать, поздравляю, тебе это удалось.
Юля сказала это без выражения. Но отчетливо понимая, что умерла окончательно. Теперь она не знала, чем лечиться.
– Я же говорил, что он тебя кинет.
Юля медленно пошла к автобусной остановке.
Но научная дотошность мешала ей смириться с известием. Она решила убедиться, что Илья не лжет, задать прямой вопрос Сергею Ивановичу.
– У тебя что-то срочное? – спросил он.
– На территории санатория я встретила своего бывшего любовника Илью Круглова. Он утверждает, что купил у вас участок, на котором стоит санаторий, и собирается сносить здание. Это правда?
Сергей Иванович не ждал прямого вопроса и вообще формулировки еще не продумал. Юля застала его врасплох.
– Да, это правда. Но помнишь, однажды, давно, когда мы с тобой познакомились в самолете, ты в ответ на мое предложение стать моим личным врачом и диетологом ответила мне такой фразой…
– Не помню, какой?
– «Меня привлекают более масштабные проекты», – сказала ты.
– Предположим.
– У меня тоже есть масштабные проекты. Этот санаторий – мелочевка. Я готов предложить тебе гораздо большее, все, что ты захочешь. Ведь мы понимаем друг друга?
Отчего-то академический институт вылетел у него из головы, он судорожно вспоминал, что же он для нее такое славное придумал… Но вспомнить не смог, и повисла пауза.
Юля понимала, что пока был санаторий – была кон кретика – приходи и работай. Обещания же были всего лишь обещаниями. Продаться за конкретику еще куда ни шло. Но продаться за обещания?
Бывает ли бльшая глупость? У нее не было ни сил, ни желания имитировать отношения с Сергеем Ивановичем, не имея в руках чего-то осязаемого. Санаторий увлек бы ее прочь от реальной жизни в царство медицины и рабочих проблем. А так… Стать досужей конкубиной… Сойти с ума на Лазурном Берегу? Ей такое уже предлагали… А «сойти с ума» в ее теперешнем состоянии было уже не просто фигурой речи.
– Спасибо, – ответила Юля, – меня это не интересует. – И разъединилась.
Пот покрыл лицо Сергея Ивановича. Он все-таки получил отказ. Умолять, льстить, забалтывать женщин он так и не научился. Надо было пообещать, что сделка не состоится! А он даже не сообразил вовремя, что именно нужно пообещать. Он хотел набрать ее номер. Но понял, что без подготовки ничего не добьется. В глубине души он понимал, что не откажется от этой сделки. И не стал перезванивать. Придется все же обратиться в агентство Листермана. Все равно у самого ничего не получается.
Юля вернулась домой и снова бухнулась на диван.
После приключившейся с ней катастрофы она просто одеревенела. «Скорбное бесчувствие» называла Юля про себя свое состояние. А потом думала: нет, это слишком красиво. «Трупное окоченение» – вот как называлось ее самочувствие.
Она позвонила своему однокурснику из частного медицинского центра, чтобы он выписал ей рецепт на хорошее снотворное. Пришлось попросить Карму заехать забрать рецепт и купить лекарство в аптеке.
Однокурсник, увидев Карму, улыбнулся, он помнил ажиотаж, который тот устроил среди врачей клиники своим появлением несколько месяцев назад. Теперь Карма выглядел как мужчина. Он стал умолять доктора достать ему гормоны, чтобы он снова мог стать отчасти женщиной и пойти на панель, потому что в мужском обличии пережил тяжелую любовную драму. Доктор пообещал ему достать гормоны через пару недель. И Карме стало легче.
Юля предупредила Карму, что будет долго спать, приняла снотворное и отрубилась.
Когда Олю выписали из больницы, ей пришлось отправиться жить к своей маме, которая простила ее. Она думала, как ей решить имущественные проблемы с мужьями, если они надумают разводиться. Она имела право на обе квартиры, потому что обе они были приобретены в браке. Но только как она скажет в суде, что у нее было два мужа. Не возбудят ли против нее самой дело о многомужестве. Оле был нужен чрезвычайно способный адвокат. Но мужья пока никак не проявлялись и разводов не требовали.
Первым дал о себе знать муж Миша.
Он позвонил Оле и объявил, что ему нужно срочно с ней поговорить. Оля прекрасно понимала, что объяснений избежать не удастся, поэтому безропотно согласилась на встречу.
Миша пришел спокойный, деловой и, похоже, в хорошем настроении.
– Если бы я не узнал про твою двойную жизнь, то никогда бы на это не решился, потому что не мог тебя оставить. Теперь, когда все изменилось, я получил надежду.
– На что «надежду», Мишенька?
– Понимаешь, мою ногу можно исправить.
– Да, я знаю, в Японии недавно стали делать такие операции…
– Ну вот, ты тоже слышала. И, кстати, не только в Японии.
– Я пыталась взять в банке кредит для этого, но мне пока не дали…
– Так вот. У меня есть поклонник, он пишет мне с тех пор, как я был артистом. Он все время зовет меня, предлагает оплатить операцию.
– У вас что-нибудь было?
– Нет, конечно, ты ведь знаешь, что я натурал.
– А разве можно измениться в этом плане?
– Не знаю. Только постарайся меня понять! Я снова буду танцевать! Ты не представляешь, что это для меня значит!
– Отчего же, прекрасно представляю. Но, Мишенька, тебе ведь придется заниматься с ним сексом.
– Увы, это так. Но выходят же женщины замуж по расчету. За людей, которые им порой совершенно противны. А я стану голубым по расчету. Да, мне будет противно. Но зато я стану танцевать. За это можно все отдать… И потом, может, я смогу привыкнуть…
– Ну а я чем могу помочь?
– Просто ты мой друг, я хотел, чтобы ты меня подбодрила.
– Желаю тебе удачи, сообщи, как пройдет операция. И желаю тебе привыкнуть… Кстати, я слышала, крем Nivea for men – отличная смазка: не хлюпает и не пахнет блевотиной, только надо поискать – разбирают моментально…
– А я желаю тебе счастья с этим твоим другим мужем. Он избавляет меня от мук совести.
Оля не стала говорить Мише, что избавлять его от мук совести некому.
Миша попросил Олю сдать его квартиру, а деньги высылать ему. Он сообщит адрес. Домашние растения, которые Миша выращивал и очень любил, он отдал в детский сад во дворе, потому что не знал, согласится ли взять их настоящая Олина мама, дама строгая и неприветливая.
Он поцеловал Олю в лоб и упорхнул. И она его отпустила. Отдала, она надеялась, в хорошие руки.
Муж Саша тоже хотел объясниться, но в несколько ином ключе. Он хотел знать, за кого она вышла раньше, кого любила больше, кто круче в постели и больше зарабатывает. Оле пришлось рассказать ему грустную историю про Мишину ногу и все остальное.
Оля очень хотела, чтобы Саша ее простил. Чтобы остался с ней, чтобы они родили ребенка и забыли все, что было раньше. Саша вполне утешился тем, что он круче в постели и больше зарабатывает. Но Олю не простил и назад не позвал. Саша сухо попрощался с ней. Так и сказал:
– Прощай.
У Саши были другие планы на жизнь.
Люсе снова стало тяжело вставать по утрам. Диван не отпускал ее. Она с трудом стала справляться с закупками и готовкой и потеряла трех особо капризных клиенток, которые обнаружили в своей еде вместо оговоренных артишоков репу.
Она все чаще в процессе закупок обнаруживала себя возле полок с шоколадом. И новое по-настоящему кутюрное черное бархатное платье перестало сходиться на спине. Люся избегала своих подруг, потому что прекрасно понимала, что не права.
Она не может довериться мужчине, даже такому миниатюрному и прирученному, как Карма. Но красивый смуглый пенис тревожил ее воображение. На самом деле ей ужасно хотелось попробовать – как это, спустя столько лет снова сделать это с живым человеком. Могучие Люсины мизантропия и брезгливость боролись с неутолимой Люсиной чувственностью. Юля и Настя заочно ставили на мизантропию, Оля – на чувственность. Мизантропия побеждала.
Месть была совсем не такой сладкой, как рассчитывал Илья. Маленькая злобная радость, которую он испытал, когда увидел, как помертвело от неожиданного известия Юлино лицо, немедленно была раздавлена каким-то сильным и неприятным ощущением, едва она отвернулась и, сгорбившись, побрела к остановке. Может, так проявляется чувство вины? Ему стало так гадко, что он даже не смог предложить ей подвезти ее. Впрочем, она все равно бы отказалась.
Он наказал ее. Но оказалось, что он хотел чего-то другого. Он умирал от желания узнать, переедет ли она в Москву теперь, когда минитр кинул ее с санаторием, или нет. И где, кстати говоря, Денис, который должен ему денег? И не с ним ли она на самом деле?
Но он не предпринимал никаких действий, чтобы узнать обо всем этом, пытаясь таким образом наказать теперь уже себя.
Он по-прежнему хотел быть с ней. Хотел до чертиков. Месть ничего в этом раскладе не изменила, только сделала его желание окончательно и бесповоротно невыполнимым.
Илья успешно заключил сделку, перевел деньги, оформил право собственности и теперь ждал проект ко ттеджного поселка. Проекты самих домов брали опробованные, популярные, распланировать нужно было только их расположение, проходы, улицы, участки, коммуникации. Он уже запустил рекламу и слухи, и смотреть территорию стали приезжать потенциальные покупатели. Илья не требовал стопроцентной предоплаты, поэтому таких нашлось немало. Чтобы чем-то заняться и прогнать плохое настроение, он старался уделить внимание каждому, лично водил на берег моря. Некоторые сетовали на то, что санаторий снесут, бассейн в двух минутах от дома был бы очень кстати. Но также и соглашались, что устаревшая архитектура эпохи застоя красоты пейзажу не прибавляет. Вот если бы новый бассейн, да на самом берегу, чтобы и летом можно было купаться, а лучше два – открытый и закрытый. А будет ли у поселка собственный пляж?
И так далее. Илья так нахваливал визитерам свой поселок, что и сам задумал в нем поселиться. А когда человек примеряет что-то на себя, это помогает ему принимать правильные решения для других. Илья задумался на д инфраструктурой поселка. Понадобятся детский сад, магазин, химчистка, банкомат и автомат экспресс-оплаты, может, что-то вроде поликлиники – постоянно дежурящий врач. А спортзал и бассейн? Публика будет чистая, своя, почему бы и нет. Илья подумывал снова встретиться с проектировщиками, обсудить дополнительные объекты. Нужно только все просчитать.
Все эти хлопоты отвлекали его и от другой неприятной темы: Наташа снова была дома. Она вела себя так, словно и не отсутствовала. И все время пыталась с ним разговаривать. Но Илья как будто бы не понимал ее и отвечал невпопад. Врач при выписке сказал Илье, чтобы он обязательно каждый вечер разговаривал с Наташей, расспрашивал ее, как прошел день, рассказывал, как сам провел его, желательно со смешными случаями. А лучше привлечь ее к обсуждению его проблем, чтобы она вникала и давала советы. Это было нужно для того, чтобы она вышла из своего закрытого мирка, в котором все искажалось и принимало нереальные черты и пропорции. Почувствовав себя частью мира реального, мира проблем мужа, она сможет снова вести полноценную жизнь. «Никто не вытащит ее из страшного собственного пространства, кроме вас, – говорил врач, – потому что вы и есть ее жизнь. Слушайте ее советы, даже если это будет полная чушь». Илья кивал, но прекрасно понимал, что ничего этого не будет. Он не будет ни говорить с ней, ни слушать ее. Это был абсурд. Илья не собирался оставлять ее дома. Он по-прежнему собирался отправить ее в Швейцарию.
В тот вечер Наташа и Илья смотрели телевизор. Было пусто и спокойно. Дети с бабушкой уже были счастливо отправлены в Англию. Наташа подписала необходимую бумагу без особых вопросов. Очевидно, она была согласна с тем, что так лучше.
Днем Наташа разыскивала Дениса. Она иногда звонила ему просто поболтать. А тут найти не смогла. Но у нее был телефон его старшего брата Матвея. Наташа позвонила Матвею, и тот рассказал ей, что Наталья Львовна умерла, а Денис неизвестно где, даже хоронили без него. Умерла странно, приходили какие-то люди, – соседи слышали, – шумели, угрожали. Вот с ней и случился сердечный приступ, а за ним обширный инфаркт. Нашли на следующий день. Все это Наташа пересказала Илье.
Илья тут же сообразил, кто приходил, и принялся зво нить своим людям. Те подтвердили, что дома была одна бабка, Дениса они не застали. Илья хотел дать распоряжение его искать, но Денис тем же вечером явился сам.
Выглядел он другим человеком. Горе его было неподдельным и, видимо, первым настоящим горем в его жизни. Изменилось все – выражение лица, осанка, поход ка. Прежнего Дениса больше не было. Его харизма то ли переродилась, то ли вовсе умерла вместе с матерью.
– За что? За что ты меня так? Ведь я даже не спал с этой бабой!
Илья видел, что Денис не врет. Но ничего не мог с собой поделать, он больше не любил Дениса, не зависел от него и не испытывал к нему ни малейшего сострадания. Одно только ликование: он с ней не спал!
– Ты сам виноват. Если бы не сбежал, не бросил мать одну, она осталась бы жива. Ты трус.
И вдруг, словно в ее тщедушное тело вселился дух матери-медведицы, Наташа налетела на Илью, пытаясь расцарапать его когтями:
– Так это ты все натворил! Как ты мог его обидеть! Да ты мизинца его не стоишь! Тупое бесчувственное ничтожество! Ты не человек! Ты каток! Ты раскатываешь в лепешки все живое! Ненавижу тебя! Не спал он с твоей бабой!
«Какая вульгарщина и банальность, – думал Илья, уворачиваясь от ее некрепких кулачков. – Но как вовремя!»
Когда ее ярость иссякла, Наташа обняла Дениса и повела его на кухню:
– Пойдем со мной. Тебе валерьянки или водки?
И принялась с ним сюсюкать. Денис как будто только этого и ждал. И похоже, совершенно серьезно принимал ее заботу.
– А пошли вы к черту! – крикнул Илья, схватил пиджак, барсетку и выбежал из квартиры.
Из машины он позвонил знакомой проститутке и провел с ней ночь, называя Юлей. Той было все равно.
Вернувшись домой на другой день вечером, Илья обнаружил, что квартира пуста.
Глава 14
Щука
Юля проспала трое суток. Когда очнулась, голова болела, тело затекло, во рту пересохло. Но это было даже хорошо. Такие состояния Юля умела выгонять, значит, было чем заняться. Она выпила пол-литра воды и пошла на пробежку. На четыре шага вдох, на четыре шага выдох. Через пять километров тело вернулось в норму, подпитавшийся кислородом мозг потребовал работы, а гормоны – действия. Надо что-то делать! Но сознание невольно вновь и вновь возвращалось к неприятностям, к их пересчету и анализу.
«Кто же виноват во всем этом?» – думала Юля.
Ну, с Павлом, предположим, стечение обстоятельств. Но на самом деле она сама была виновата. Если бы она не убежала тогда, когда пришла его жена, может быть, что-то и выгорело бы. Ведь в то время признаков того, что он жестко подсел на черное, заметно не было. Но если она была виновата в этой нестыковке, то уже наказана. Выше крыши наказана.
Но все остальное – квартира и, главное, вожделенный санаторий. Если бы она могла работать в таком месте, это было бы настоящей профессиональной удачей, искупило бы потерю института, академической карьеры, всего. Это поставило бы ее жизнь вновь с головы на ноги. Она бы приносила реальную пользу и могла продолжить исследования, вернулась бы в ученое сообщество, стала бы снова переписываться с коллегами по всему миру, для этого появился бы повод.
В довершение всего Юле позвонил арендодатель и сообщил о повышении арендной платы. Повышение было весьма чувствительное. Нужно было или переезжать, или остаться почти без прибыли. Новое помещение – новые проблемы, потеря клиентов, издержки. И куда на время девать оборудование? Может, Настя позволит занять пустующий подвал?
У ее несчастья был виновник. И он был виноват не только перед ней. До чего он довел свою несчастную жену! Да и ее ли одну! И это повышение арендной платы – не его ли рук дело? Почти наверняка – его.
И обрушившееся на Юлю абстрактное мировое зло приобрело вполне конкретные, персонифицированные черты. Черты знакомые и ненавистные.
И вдруг легко и обыденно Юля подумала: «Я убью его».
И когда спустя секунду повторила эту фразу вслух, она уже точно знала, как именно это сделает.
Когда у Юли была цель, она отметала рефлексию и упиралась в цель головой.
Собственно, план состоял всего из двух пунктов.
Юля взяла деньги и, получив консультацию у Насти, по ехала покупать себе платье. Это будет не просто убийство, это будет жертвоприношение. Поэтому одеться следовало соответственно. Юлино гуманитарное образование изрядно хромало, да что там говорить, практически отсутствовало, поэтому такие имена, как Юдифь и Олоферн, ни о чем ей не говорили. Но интуиция подсказывала ей, что событие это непременно должно стать помпезным и торжественным.
Она выбрала красное платье «Дольче и Габбана». Платье сидело изумительно, Юля выглядела в нем вызывающе соблазнительной. Драпировки придавали ему некое уместное сходство с античным хитоном. К платью Юле захотелось надеть золотые украшения. Но золота за свою жизнь она, увы, не стяжала.
Заодно Юля избавилась от белых волос. Она много лет механически и бездумно их обесцвечивала. Но теперь решила с этим покончить. В конце концов, она давно уже не работала в том фитнес-клубе.
В салоне, выбранном опять же по Настиной рекомендации, Юля ткнула пальцем в прошлогодний портрет Евы Лонгории – в ее прическе перемежались очень темные и золотистые пряди – и села в кресло.
Получилось пристойно. На самом деле получилось очень красиво. В Юлиных глазах появился доселе незаметный фиолетовый оттенок. Это очень впечатляло. Туфли Юля купила «Кристиан Лубутен». Предельно женственные. После этого Юля набрала телефон Ильи.
Он валялся дома на диване перед телевизором, небритый и апатичный. Будущая стройка как-то вдруг надоела ему. Проектировщики опять затягивали сдачу проекта. Не хотелось ни есть, ни заниматься сексом, он пил, пил один уже третий день. Наташа, как он понял, переселилась к Денису, чтобы зализывать его раны. Чему Илья был только рад. Вот насчет Юли… Он впервые ощущал тягостное бремя белого человека – чувство вины. Если бы сейчас шла какая-нибудь война, он пошел бы и записался добровольцем. Но войны не было. До сезона охоты на уток было еще далеко. Наверное, его выручил бы экстрим. У него были знакомые, увлекавшиеся разного рода безумствами. Можно было бы подобрать что-нибудь, чтобы избавиться от непривычного гадостного самоощущения, которое Илья определял как моральный геморрой.
Зазвонил телефон.
Илья не ждал от жизни ничего хорошего, поэтому не спе шил вставать с дивана и идти на кухню за телефоном. Но когда увидел на дисплее имя «Юля», то просто подскочил на месте.
От нее ждать хорошего тоже не приходилось, но был шанс утолить любопытство. Однако, вопреки опасениям, разговаривала Юля приветливо, поинтересовалась его делами, ходом стройки, самочувствием жены, но было понятно, что звонит она по какому-то другому поводу.
– Ты сегодня вечером что делаешь? – наконец спросила она.
– Пока никаких планов.
– Может, пригласишь меня куда-нибудь поесть, потанцевать…
От неожиданности Илья глотнул воздуху.
– Да, разумеется, куда бы ты хотела?
– Я не ресторанный человек, поэтому выбери сам…
– Хорошо, выберу. Куда за тобой заехать?
– Давай без машины, может, захочется прогуляться…
– Ну, у меня водитель есть.
Водитель не входил в Юлины планы.
– Тогда, знаешь, давай я приеду к тебе, закажи еду домой. Ты ведь сейчас один живешь, как я поняла.
– Конечно, как скажешь!
– Адрес дай.
Илья продиктовал адрес.
Как только она отключилась, Илья принял алказельцер и развил бурную деятельность. Была немедленно вызвана домработница, которая проветрила квартиру, навела везде порядок, особенно в ванной, повесила чистые полотенца и перестелила постель. Сам Илья долго брился, мылся, подстригал ногти, брови и волосы в носу и ушах. Потом прикладывал к себе разные рубашки, в итоге остановился на дурацкой серебряной.
Сгонял за напитками в винный бутик. Заказал в своем любимом ресторане доставку на семь часов: себе мясное, Юле вегетарианское. Потом подумал про цветы, съездил в цветочный, притащил несколько охапок разных – не знал, какие она любит. Долго искал по всему дому вазы, хотел позвонить Наташе, спросить, где вазы, но в последний момент одумался. Поэтому пришлось поехать и купить несколько ваз. К семи часам он устал, просто выбился из сил. Серебряная рубашка пропотела, пришлось сменить ее на простую белую.
Привезли еду. Официант красиво накрыл на двоих и удалился.
Ни в полвосьмого, ни в восемь Юля не пришла. Но Илья терпеливо ерзал в кресле.
Пришла в девять. Она специально решила приехать попозже, чтобы встретить в парадной как можно меньше народу. Илья открыл ей из квартиры, и ей не пришлось объясняться с консьержем. «Консьерж-мужчина – это хорошо, – подумала Юля, – женщины гораздо внимательнее». Ей удалось проскочить достаточно быстро. Для подстраховки она надела на голову платок. Это устраняло главную примету – блондинка или брюнетка.
Перед дверью квартиры она тряхнула волосами, одернула платье. Все было в порядке, она нисколько не волновалась, чувствовала только твердую решимость совершить задуманное. Нажала кнопку звонка. Илья стоял за дверью и слышал, что она поднялась. Он-то как раз волновался. Волновался как вылечившийся импотент перед первым свиданием. Сердце просто выпрыгивало из груди.
Он открыл дверь.
Она была совершенна. Она всегда была по-особенному, не похоже на других хороша. Но сегодня, с этими волосами и в этом платье, она превосходила все образ цы красоты, которые он только мог вспомнить. Она выглядела величественной и в то же время вызывала низменные желания. Она улыбалась холодно и отстраненно, но весь ее вид говорил: «Я твоя, только протяни руку». Но он не посмел протянуть руку.
Он пригласил ее войти. Особый элегантный шик ее облику придавали перчатки. «Все-таки у меня отличный вкус», – подумал Илья. Ему было все равно, зачем она пришла, что она попросит, он согласится на все, лишь бы она осталась. Он уповал на то, что ей есть что попросить. Он разведется, раздаст состояние бедным, примет ислам, только бы она осталась.
Он пригласил ее за стол, они чинно сидели и ели остывшую еду, как будто вокруг были люди и необходимо было вести себя как все. Из такого его поведения Юля сделала вывод, что он боится ее спугнуть и будет слушаться.
Он ждал, когда она начнет излагать просьбу. Но она казалась беззаботной, болтала о погоде и городских новостях. Как всегда, почти ничего не ела и не пила.
Он закончил свое блюдо.
– Потанцуем, – предложила Юля.
Илья включил музыку, зажег свечи, которые нашел, ког да искал вазы. Она положила ему на плечо одну руку, другую ее руку он взял сам. Они танцевали медленно, молча, едва касаясь друг друга. Как будто и вправду находились на романтическом свидании. Собственно, так оно и было. Такого романтического вечера у Юли не было никогда. Жаль, что теперь он случился по совершенно не романтическому поводу.
Юля принюхалась к Илье, все тот же отличный запах, надо будет все-таки спросить, как он называется, такой мужественный, эротичный, без всякой педерастической сладости. Этот запах нравился ей с самого начала.
Юля никогда не знала за собой сентиментальности, а тут внезапно почувствовала такое удовольствие от всей этой визуальной и звуковой бутафории – цветов, свечей, музыки. Она испытывала чистый, космический кайф. И ей даже стало казаться, что это не вселенское зло рядом с ней, так трепетно держал он ее за руку. А что же тогда это? Юля просто перестала об этом думать.
Илья не пытался ее обнять или притянуть к себе. Ритуал был старым, общепринятым, известным. Он думал, что ей – тоже. Сначала ее просьба, затем его согласие, потом объятия. Он терпеливо ждал просьбы.
Юля про ритуалы ничего не знала. Она опасалась, что расчувствуется окончательно. К чему может привести эта неизвестная ей до сего дня пленительная, волшебная романтика, она не имела ни малейшего представления. Ей хотелось легких прикосновений, нежных поцелуев и, конечно же, слов… Много… И она уже не могла дождаться, когда он к ней прикоснется. Секс, как известно, повышает самооценку, избавляет от стресса и способствует работе мозга, во всем этом она сейчас отчаянно нуждалась. Все-таки пах он замечательно. Поэтому Юля решила проявить инициативу. Она забрала у него руку и стала медленно развязывать его галстук. Илья заволновался, но игру принял, уже не задумываясь о ритуале. Он мечтал об этом, добивался этого как умел. Обидел ее, ужасно обидел. И вот теперь она пришла и снова, как в первый раз, идет ему навстречу без всяких просьб или условий.
Другой бы напрягся, но Илья в этот вечер был глухарем на опушке и не подозревал, что за кочкой притаился охотник. Он хотел слишком сильно, чтобы еще и думать.
У Юли был в запасе еще такой сильный момент, как белье. Чтобы его продемонстрировать, она повернулась к Илье спиной и попросила расстегнуть молнию платья. Расстегивая молнию, он наконец понял, что трогать уже можно. И поцеловал ее спину в створе открывавшейся молнии один раз, потом еще раз пониже и еще ниже.
От этой не бог весть какой изысканной ласки Юлю вдруг будто током пронзило.
Он сразу почувствовал это. Илья не знал, зачем она пришла и что будет завтра. Спрашивать об этом не стал – крутые ни о чем не спрашивают. Поэтому он решил показать ей все, на что способен, чтобы она в любом случае навсегда запомнила этот вечер.
Он представил себе стоящих тут же шеренгой Дени са, Сергея Ивановича, толстого депутата городской Думы, неизвестного, которого она вроде как любит, в образе почему-то артиста Пореченкова, и даже амбала, привозившего подарок от Сергея Ивановича. «Смотрите и учитесь, the best of Илья Круглов», – мысленно сказал он им.
Поскольку лейтмотивом вечера была романтика, он решил исполнить свою партию в романтическом стиле.
Он взял Юлю на руки и понес на кровать.
И закатил ей такую качественную прелюдию, какой не делал еще никогда в жизни. Спасибо порнухе, самому-то откуда научиться. Всегда или пьян, или некогда, по-быстрому – и бежать.
В Юлиной жизни тоже никогда не было такой прелюдии, поэтому она произвела на нее запланированное Ильей впечатление. Через некоторое время Юля почувствовала, что почти перегрелась, что прелюдии уже пора завершиться и пришло время начаться фуге или фантазии, смотря, что он на сегодня заготовил, она пыталась дать ему понять это. Но он приподнимался, делал несколько глубоких вдохов и продолжал. Юля уже почти забыла, зачем она вообще пришла. Окситоцин, серотонин, допамин выделились и начали делать свое дело. Его глаза вдруг показались ей глубокими и прекрасными, тело совершенным, а в предстоящем соединении с ним, казалось, был заключен весь смысл ее жизни. Ей хотелось, чтобы он приблизил свое лицо, поцеловал, хотелось еще и еще раз вдохнуть его магнетизирующий запах.
Читать бесплатно другие книги:
