Молния Кунц Дин

5

Дорогу теперь покрывал слой свежевыпавшего снега. У машины было четыре ведущих колеса, а на них цепи, поэтому Штефан ехал с хорошей скоростью, несмотря на непогоду.

И тем не менее он опаздывал.

Он рассчитал, что ресторан, где он украл джип, находился в одиннадцати милях от дома Паккардов, стоявшего рядом с шоссе № 330, в нескольких милях к югу от горной гряды Биг-Бэр. Узкая извилистая горная дорога изобиловала крутыми спусками и подъемами, а летящий снег до предела ограничивал видимость, поэтому средняя скорость не превышала сорока миль в час. Он не мог рисковать, увеличивая скорость и пренебрегая опасностью; какой толк будет от него Лоре, Данни и Крису, если он потеряет контроль над управлением машиной и рухнет в пропасть, сбивая ограждение. Но при его нынешней скорости он доберется до их дома с опозданием в десять минут и не застанет их на месте.

Он хотел задержать их дома, пока минует опасность. Теперь надо было обдумывать другой план.

Под тяжестью снеговых туч январское небо, казалось, опустилось и легло на вершины и ветви громадных сосен, темным строем стоявших по обе стороны дороги. Снег налипал на стеклоочистители и превращался в лед; Штефан включил обогреватель и, прижимаясь к рулю, вглядывался в темноту через покрытое инеем окно.

Когда он снова взглянул на часы, в его распоряжении оставалось всего пятнадцать минут. Лора, Данни и Крис уже садились в машину. Возможно, они уже выезжают на главную дорогу.

Он перехватит их на шоссе, в обрез до встречи со Смертью.

Он слегка увеличил скорость, соблюдая осторожность на поворотах, где особенно велика была опасность сорваться в пропасть.

6

Пять недель прошло с тех пор, как Данни подарил Лоре вазу, и в этот день, пятнадцатого августа 1979 года, около полудня Лора была на кухне и разогревала себе на обед банку куриного супа, когда позвонил ее литературный агент в Нью-Йорке Спенсер Кин. «Викингу» очень понравился роман «Седрах», и издательство предлагало ей сто тысяч.

— Сто тысяч долларов? — изумилась Лора.

— Конечно, долларов, — ответил Спенсер Кин. — Не рублей же, что на них купишь.

— Господи. — Лора оперлась о кухонный прилавок, ноги не держали ее.

Спенсер продолжил:

— Лора, дорогая, вы сами должны все решить, но раз они готовы выложить сто тысяч с первого раза, то пусть это будет начальная аукционая цена, а если они не согласны, я предлагаю вам отказаться.

— Отказаться от ста тысяч долларов? — Лора не верила своим ушам.

— Я отправлю рукопись еще шести-семи издательствам, назначу дату аукциона, и посмотрим, что получится. Хотя я заранее знаю результат; уверяю, Лора, они все будут в восторге от книги, так же как и я. А там кто знает… Это трудное решение, и вам стоит подумать.

Как только Спенсер распрощался и повесил трубку, Лора позвонила Данни на работу и рассказала о предложении.

Он посоветовал:

— Если это их начальная ставка, соглашайся. Иначе отказывайся.

— Но, Данни, разве мы можем отказываться? Я езжу на своей машине уже одиннадцать лет, она того гляди развалится. А твоей уже четыре года.

— Помнишь, что я сказал тебе об этой книге? Что это зеркало твоей души?

— Ты очень добрый, но…

— Откажись, Лора. Послушай меня. Тебе кажется, что если ты откажешься от этих тысяч, то бросишь вызов благосклонной к тебе судьбе и тебе вновь понадобится помощь той молнии, о которой ты мне рассказывала. Но ты заработала этот подарок, и судьба не может тебя его лишить.

Лора позвонила Спенсеру Кину и объявила о своем решении.

Возбужденная, взволнованная и уже сожалеющая о потере ста тысяч, она поспешила в кабинет, села за пишущую машинку и смотрела на лист с начатым рассказом до тех пор, пока до нее не донесся запах куриного супа, который она оставила на плите. Она бросилась в кухню и обнаружила, что суп почти выкипел, а подгоревшая вермишель прилипла к дну кастрюльки.

В два десять, то есть в пять десять по нью-йоркскому времени снова позвонил Спенсер и сообщил, что «Викинг» считает эти сто тысяч начальной аукционной ценой.

— Значит, вы получите за «Седрах» по меньшей мере сто тысяч. Думаю, что мы проведем аукцион двадцать шестого сентября. Это будет настоящая битва, Лора, вот увидите.

Весь остаток дня она изо всех сил подбадривала себя, но не могла избавиться от беспокойства. «Седрах» уже имеет большой успех. Ей нечего беспокоиться, уверяла она себя, но по-прежнему терзалась.

Данни пришел с работы и принес бутылку шампанского, букет роз и коробку дорогого шоколада. Они сидели на диване, ели конфеты, пили шампанское и говорили о своем будущем, которое представлялось им абсолютно безоблачным; но беспокойство не оставляло Лору. Наконец она сказала:

— Я не хочу шоколада, и мне не нужны шампанское и розы, и деньги мне тоже не нужны. Я хочу тебя. Я хочу в кровать.

Они долго любили друг друга. Последние лучи летнего солнца исчезли за окном, пришла ночь, и только тогда они неохотно и благодарно разомкнули объятия. Лежа рядом с ней в темноте, Данни нежно целовал ее грудь, шею, глаза, губы. Ее беспокойство наконец стихло. Но не одни только любовные объятия прогнали страхи. Подлинная душевная близость, искренняя преданность друг другу, неразрывная общность надежд, планов, судьбы — вот что служило всеизлечивающим лекарством; их объединяло великое доброе чувство, чувство семьи, и это чувство служило надежной защитой от всех жизненных невзгод.

В среду, двадцать шестого сентября, Данни взял свободный день, чтобы быть рядом с Лорой, когда придут вести из Нью-Йорка.

В семь тридцать утра, в десять тридцать по нью-йоркскому времени, позвонил Спенсер Кин и сообщил, что издательство «Рэндом Хаус» сделало первое предложение, превысившее начальную сумму.

— Сто двадцать пять тысяч, и это только первая цена.

Через два часа Спенсер снова позвонил.

— Все ушли обедать, так что пока затишье. Сейчас цена дошла до трехсот пятидесяти тысяч, шесть издательств еще продолжают борьбу.

— Триста пятьдесят тысяч? — переспросила Лора.

Раздался звон: Данни, который мыл посуду после завтрака, уронил и разбил тарелку.

Когда Лора положила трубку и взглянула на Данни, тот сказал:

— Если мне не изменяет память, ты, кажется, называла эту книгу дерьмом?

Через четыре с половиной часа, когда они, сидя за кухонным столом, безуспешно пытались сосредоточиться на карточной игре и все время ошибались в подсчете очков, Спенсер Кин позвонил еще раз. Данни ловил каждое слово разговора.

Спенсер сказал:

— Советую вам сесть, Лора.

— Я готова ко всему, Спенсер. Мне не нужен стул. Говорите.

— Аукцион закончился. Книга досталась издательству «Саймон и Шустер». Один миллион двести двадцать пять тысяч долларов.

Потрясенная, растерянная, Лора говорила со Спенсером еще минут десять, но, повесив трубку, не могла вспомнить, о чем шел разговор после объявления цены. Данни вопросительно на нее смотрел, и Лора вспомнила, что он не в курсе дела. Она назвала издательство и сумму. С минуту они в молчании смотрели друг на друга.

Потом Лора сказала:

— Наверное, теперь мы можем позволить себе ребенка.

7

Штефан остановил машину на вершине холма и оглядел те полмили заснеженного шоссе, на котором все должно было произойти. Слева, за встречной полосой, заросший деревьями склон горы круто обрывался у шоссе. Справа узкая, с невысокой насыпью обочина отделяла дорогу от пропасти. И никакого ограждения, которое могло бы спасти от смертельного падения вниз.

У подножия холма дорога поворачивала налево и исчезала из виду. Отрезок двухполосной дороги между вершиной холма и этим поворотом был совершенно пустынен.

По его часам Лоре оставалось жить всего минуту. В крайнем случае, две минуты.

Внезапно он понял, что допустил ошибку, пытаясь перехватить Паккардов, когда уже так сильно запаздывал. Он должен был отказаться от этой идеи и попытаться раньше найти и остановить автомобиль Робертсонов на дороге в Эрроухед. Результат был бы таким же.

Теперь было поздно.

У Штефана не было времени, чтобы вернуться обратно, и он не мог рисковать и ехать дальше, чтобы перехватить машину Паккардов. Он не знал с точностью до секунды, когда их настигнет смерть, но миг катастрофы стремительно приближался. Если он проедет вперед хотя бы еще полмили, чтобы остановить их перед решающим подъемом, может случиться, что они проскочат мимо, когда он будет разворачиваться, и он не успеет их догнать до столкновения лоб в лоб с грузовиком Робертсонов.

Мягко тормозя, он переехал на левую, ведущую вверх, полосу и остановил джип на середине спуска на довольно широкой обочине, так тесно прижавшись к высокой насыпи, что не мог открыть дверь. Он поставил джип на ручной тормоз, перелез на сиденье рядом и вышел из машины с правой стороны. Сердце изо всех сил, до боли, колотилось у него в груди.

Колючий снег хлестал в лицо, а ветер на горных склонах свистел и завывал на множество голосов; наверное, это были сестры-парки, которые издевались над его безуспешной попыткой пойти наперекор велению Судьбы.

8

Учтя пожелания издательства «Саймон и Шустер», Лора подвергла рукопись «Седрах» небольшой правке и отослала редактору окончательный вариант романа в декабре 1979 года; книга должна была выйти в сентябре 1980-го.

Это был напряженный год для Лоры и Данни, и даже такие события, как кризис в связи с захватом заложников в Иране и президентская предвыборная кампания, прошли мимо них, не говоря уже о бесчисленных пожарах, экологических бедствиях, массовых убийствах, наводнениях, землетрясениях и других трагических событиях, переполнявших выпуски новостей. Это был год, когда Лора забеременела. Год, когда они с Данни купили свой первый в жизни собственный дом — четыре спальни, две ванные комнаты и душ, — дом в испанском стиле в пригородном поселке Оранж Парк, и уехали из Тастина. Лора начала работать над своей третьей книгой «Золотой орел», и, когда Данни как-то поинтересовался, как идут у нее дела, она ответила: «Дерьмово», а он одобрил: «Вот и чудесно!» Когда первого сентября Лора получила крупный чек от кинокомпании «Метро-Голдвин-Мейер», которая приобрела права на экранизацию «Седраха», Данни оставил работу в маклерской конторе и стал заниматься финансовыми делами Лоры. В воскресенье двадцать первого сентября, через три недели после поступления в продажу, «Седрах» был двенадцатым в списке бестселлеров в «Нью-Йорк таймс». А пятого октября 1980 года, когда у Лоры родился сын Кристофер Роберт Паккард, вышел третий тираж книги; она занимала твердое и почетное восьмое место в списке «Таймс» и получила, по словам Спенсера Кина, «потрясающе хороший отзыв» на пятой странице книжного обозрения в той же газете.

Мальчик увидел свет в два часа двадцать три минуты утра, и роды сопровождались очень сильным кровотечением, несвойственным этому переходу младенцев из тьмы чрева в новый для них мир. Кровотечение и боли не прекратились и днем, вечером потребовалось не одно переливание крови. Однако ночью состояние Лоры улучшилось, и к утру следующего дня, настрадавшаяся и измученная, она уже была вне всякой опасности.

На следующий день, в часы посещения, младенца и мать навестила Тельма Аккерсон. По-прежнему облаченная в одежду панков, далеко обогнавшую моду, с длинными волосами на левой стороне головы, с белой прядью, как у невесты Франкенштейна, и короткими, но без белой пряди, на правой стороне, она впорхнула в отдельную палату Лоры, направилась прямо к Данни, обняла его, изо всех сил прижала к себе и объявила:

— Господи, какой же ты громадный. Ты определенно мутант. Признайся, Паккард, твоя мать, возможно, была из рода человеческого, а вот отцом у тебя наверняка был гризли. — Затем она направилась к кровати, где Лору поддерживали в сидячем положении три подушки, подложенные за спину, поцеловала ее в лоб, потом в щеку. — Я сначала сходила в палату новорожденных, посмотрела через окно на Кристофера Роберта, очень милый ребеночек. Но вам, братцы, не хватит всех ваших книжных миллионов, чтобы его прокормить, потому что мальчик точная копия папочки, он вам обойдется тысяч в тридцать в месяц. Он вас объест.

Лора сказала:

— Хорошо, что ты пришла, Тельма.

— Неужели я могу пропустить такое событие? Вот если бы я выступала в клубе каких-нибудь мафиози где-нибудь в Байонне в Нью-Джерси, я бы не посмела разорвать контракт, с этими типами шутки плохи, они тебя за это разрежут на кусочки. К счастью, я была к западу от Миссисипи, когда вчера узнала эту новость, так что ничто не могло меня остановить, разве только атомная война или свидание с Полом Маккартни.

Два года назад Тельма все-таки пробилась со своим номером на сцену «Импровизации» и имела огромный успех. Она завела себе импресарио и начала получать контракты сначала в мелких третьесортных, а потом и второсортных клубах во всех штатах. Данни с Лорой дважды ездили в Лос-Анджелес смотреть ее выступления и хохотали до слез; она сама писала текст и подавала его с юмором, которым обладала с детства и который усовершенствовала за последние годы. Ее выступления отличала одна особенность, которая могла сделать из нее звезду первой величины или обречь на полную безвестность: во всех ее шутках звучала глубоко печальная нотка, ощущение трагичности жизни одновременно с ее неповторимостью и комизмом. Это было характерно и для романов Лоры, но то, что принимал читатель, вряд ли могло понравиться публике, которая больше, чем тонкости, ценила грубую шутку.

Тельма склонилась над кроватью, вглядываясь в Лору, и объявила:

— Послушай, что-то ты очень бледная. И синяки под глазами.

— Дорогая Тельма, жаль, но мне придется разрушить твои иллюзии. Это не аист приносит ребенка. Мать его рожает, и это нелегкое дело.

Тельма пристально посмотрела на Лору, потом перевела тот же пристальный взгляд на Данни, который подошел к кровати с другой стороны и взял Лору за руку.

— Вы что-то от меня скрываете?

Лора вздохнула и, морщась от боли, переменила положение. Обращаясь к Данни, она сказала:

— Вот видишь? Я же говорила тебе, что это ищейка.

— У тебя была трудная беременность? — спросила Тельма.

— Нет, легкая, — ответила Лора. — Вот только роды были тяжелые.

— Но ты… ты не была при смерти, Шейн?

— Нет, нет! — воскликнула Лора и почувствовала, как Данни сжал ее руку. — Ничего страшного. Мы с самого начала знали, что все будет не так просто, мы обратились к опытному врачу, и он меня наблюдал… Все дело в том… что у меня больше не будет детей. Кристофер первый и последний.

Тельма взглянула на Данни, потом на Лору и сочувственно сказала:

— Очень жаль.

— Ничего. — Лора грустно улыбнулась. — У нас есть маленький Кристофер, он отличный ребенок.

Некоторое время все неловко молчали, затем Данни сказал:

— Я еще не обедал и очень проголодался. Я спущусь на полчасика в кафе.

Когда Данни ушел, Тельма заметила:

— Он только притворяется, что голоден. Просто он хочет, чтобы мы с тобой немного поболтали наедине.

Лора улыбнулась.

— Он золото.

Тельма опустила загородку с одной стороны кровати и сказала:

— Я присяду на минуточку рядом с тобой, я тебя не побеспокою? Как, Шейн, ты меня не зальешь кровью? А то я боюсь.

— Не беспокойся.

Тельма взгромоздилась на высокую больничную кровать. Взяла руку Лоры в свои ладони.

— Послушай, я прочитала «Седрах», книга мне очень понравилась. Все бы хотели так писать, да только мало у кого получается.

— Ты очень добрая, Тельма.

— Я бессердечная, циничная, напористая шлюха. А что касается книги, то шутки в сторону. Это шедевр. Я узнала корову Боумен и Тамми. И этого детского психолога Буна. Имена другие, но все как живые. Ты очень здорово их описала, Шейн. Когда я читала, у меня мурашки бегали по коже, как будто все вернулось обратно, я не могла сидеть дома, выходила на солнышко подышать свежим воздухом. А бывало, хохотала до колик.

Каждый мускул, каждый сустав в теле Лоры ныл от боли. У нее не было сил приподняться и обнять подругу. Она просто сказала:

— Я люблю тебя, Тельма.

— А вот Угря в книге нет.

— Я его приберегаю для другого романа.

— И меня тоже нет, вот что удивительно, а ведь я самая яркая личность в твоей жизни!

— Я хочу посвятить тебе одной целую книгу, — сказала Лора.

— А ты не врешь?

— Честное слово, нет. Не ту, что пишу сейчас, а следующую.

— Послушай, Шейн, обязательно сделай меня красавицей, а не то берегись. Я тебе покажу.

— Поняла.

Тельма задумалась, потом спросила:

— А ты собираешься…

— Обязательно. Рут тоже там будет.

Они помолчали, держась за руки.

Слезы затуманили Лоре глаза, она заметила, что Тельма тоже моргает, чтобы не заплакать.

— Не надо, Тельма. Побереги свои сногсшибательные ресницы.

Тельма подняла ногу.

— Как тебе эти сапожки? Правда, шик? Черная кожа, носы узкие, каблуки в заклепках. Ну прямо настоящая укротительница, а?

— Как только ты вошла, я сразу подумала: интересно, сколько мужских особей она успела проучить своей плеткой?

Тельма вздохнула и несколько раз шмыгнула носом.

— А теперь слушай внимательно, Шейн. Мне кажется, ты недооцениваешь свой талант. Ты умеешь запечатлевать жизнь людей на бумаге, люди уходят, а слова остаются, и их жизнь тоже остается. Ты умеешь выражать чувства, и кто угодно может читать твои книги и переживать вместе с твоими героями; ты трогаешь сердца, напоминаешь нам, что такое человечность, о чем мы теперь так часто забываем. У тебя талант, о котором другие могут только мечтать, вот во имя чего ты должна жить. Я знаю, тебе хотелось бы иметь большую семью… троих, четверых детей, ты об этом мечтала… представляю, как тебе сейчас тяжело. Но у тебя есть Данни и Кристофер и этот удивительный талант, а это немало.

— Иногда… мне бывает очень страшно. — Голос Лоры дрогнул.

— Чего ты боишься, Лора?

— Я хотела иметь много детей… чтобы никто не мог отнять их всех у меня.

— Никто никого у тебя не отнимет.

— А у меня только Данни и маленький Крис… только двое… это опасно, что-то может случиться.

— Ничего не случится.

— И тогда я останусь одна.

— Ничего не случится, — повторила Тельма.

— Всегда что-то случается. Такова жизнь.

Тельма прилегла на кровать, вытянулась рядом с Лорой, положила голову ей на плечо.

— Когда ты сказала, что роды были тяжелыми… и твой вид, ты такая бледная… я испугалась. У меня есть друзья в Лос-Анджелесе, это верно, но это все типы из шоу-бизнеса. Только ты одна настоящий близкий мне человек, даже если мы редко встречаемся, и когда я подумала, что ты…

— Но этого не случилось.

— Но могло случиться. — Тельма горько рассмеялась. — Черт возьми, Шейн, если ты сирота, то это навеки, верно?

Лора обняла ее и погладила по волосам.

Когда Крису исполнился год, Лора закончила «Золотого орла». Книга вышла спустя девять месяцев, а когда Крису было два года, она возглавила список бестселлеров в газете «Таймс», которую Лора считала наивысшим авторитетом.

Данни с таким умением, старанием и осторожностью распоряжался Лориными деньгами, что через несколько лет, несмотря на высокие налоги, они могли стать не просто богатыми — они уже были богатыми по сравнению с большинством людей, — но настоящими богачами. Лора не особенно задумывалась об этом. Она никогда не предполагала, что станет богатой. Когда она размышляла о своем завидном положении, то понимала, что должна радоваться, а если вспомнить, в какой нужде живет большинство людей в мире, то хотя бы испытывать благоговение перед дарами судьбы, но деньги не вызывали у нее ни того, ни другого чувства. Правда, деньги давали чувство надежности; они заставляли верить в свои силы. Лора и Данни не собирались выезжать из своего уютного дома с четырьмя спальнями, хотя могли бы купить целое поместье. У них были деньги, и это все. Деньги — это не главное в жизни, главное — это Данни и Крис и, в меньшей степени, ее книги.

С малышом в доме у нее не было больше ни сил, ни желания работать на компьютере по шестьдесят часов в неделю. Крис уже ходил, говорил, совсем не капризничал и не проявлял того самого непонятного упрямства, которым руководства по воспитанию пугали родителей детей в возрасте от двух до трех лет. Умный и любознательный мальчик, он редко выводил ее из себя. Стараясь не избаловать, она отдавала ему свое время в пределах разумного.

Ее четвертая книга, «Несравненные сестры Эппелби», была напечатана через два года после «Золотого орла», в октябре 1984-го; это не уменьшило числа читателей, что происходит иногда, когда писатель не публикует по книге ежегодно. По сравнению с прежними этот роман собрал самое большое число предварительных заказов.

Первого октября они сидели все вместе в гостиной, ели воздушную кукурузу и смотрели видеозаписи старых мультфильмов; «у-у-ух» — всякий раз приговаривал Кристофер, когда Койот-Бегун в одно мгновение набирал огромную скорость. Вдруг из Чикаго позвонила Тельма вся в слезах. Лора подошла было к телефону на кухне, но преследуемый врагами Койот в соседней комнате пытался взорвать своих недругов, а вместо этого подводил заряд под себя, и Лора сказала Данни:

— Я пойду в кабинет.

За четыре года после рождения Криса карьера Тельмы развивалась по восходящей линии. Она выступала в нескольких казино в Лас-Вегасе («Послушай, Шейн, должно быть, я очень ничего, если официантки чуть ли не голые, одни сиськи да задницы, а мужчины в публике смотрят не на них, а на меня. С другой стороны, это, наверное, одни гомики»). В последний раз она выступала с номером на большой сцене театра «Метро-Голдвин-Мейер» перед выходом самого Дина Мартина и даже четыре раза участвовала в телевизионном шоу «Сегодня вечером» с Джонни Карсоном. Шел разговор о съемке Тельмы в главной роли в фильме или телевизионном сериале; перед ней открывалась блестящая карьера комедийной кинозвезды. Сейчас она находилась в Чикаго, где готовилась к выступлениям на сцене известного клуба в качестве ведущей актрисы.

Услышав плач Тельмы, Лора растерялась: возможно, пришел конец полосе сплошного везения в их жизни. Уже некоторое время она ожидала, что небеса неожиданно обрушатся и застанут их врасплох. Лора опустилась на стул, схватила трубку:

— Тельма? Что с тобой, что случилось?

— Я… я только что кончила читать твою новую книгу.

Лора не могла понять, что в «Несравненных сестрах Эппелби» могло так сильно расстроить Тельму, и вдруг подумала, что Тельме не понравилось что-то в характерах близнецов Кэрри и Сандры. И хотя основные события в книге никак не повторяли ход жизни Рут и Тельмы, сестры Эппелби были, конечно, списаны с сестер Аккерсон. Но обе героини были изображены с таким теплом и благожелательностью, что Тельме нечего было обижаться, и Лора с жаром принялась ей это доказывать.

— Да нет, Шейн, я не об этом. — Тельма вставила эту фразу между двумя взрывами рыданий. — Я вовсе не обиделась. Я плачу от того, как это у тебя здорово получилось. Я хочу сказать, что Кэрри Эппелби — это же вылитая Рут, только в книге она у тебя прожила долгую жизнь. Ты ее оставила в живых, Шейн, это куда справедливей того, что случилось с ней в настоящей жизни.

Они проговорили еще целый час, вспоминали Рут, но уже без слез, а с глубокой любовью. Несколько раз в комнату заглядывали Данни и Крис — они чувствовали себя покинутыми, — Лора посылала им воздушные поцелуи, но не двигалась с места, потому что это был один из редких моментов, когда вспоминать усопших было важнее, чем заботиться о живых.

За две недели до Рождества 1985 года, когда Крису уже исполнилось пять лет, сезон дождей в Калифорнии начался с сильного ливня, который гремел жесткими пальмовыми листьями, сбил последние цветы с бальзаминов и затопил улицы. Из-за дождей Крис не мог выйти поиграть на улицу. Данни уехал, чтобы решить вопрос о возможной покупке недвижимости, и мальчику было скучно без него. Он без конца заходил к Лоре в комнату, и к одиннадцати Лора поняла, что сегодня ей не удастся поработать над книгой. Она отправила Криса на кухню, чтобы он достал из шкафа противень, пообещав испечь для него шоколадное печенье.

По пути на кухню она вытащила из комода в спальне, где они хранились в ожидании подобного дня, сапоги для перепончатых лап, крошечный зонтик и кукольный шарф. Она поставила зонтик и сапоги у входной двери, повесила на вешалку шарфик.

Позже, когда она ставила в духовку противень с печеньем, она попросила сына посмотреть, не принесла ли почта бандероль, которую она якобы ожидала, и Крис вернулся в большом возбуждении:

— Мамочка, иди посмотри!

В передней он показал ей на три игрушечных предмета, и Лора пояснила:

— Наверное, это вещи сэра Томми. Разве я тебе не говорила, что у нас теперь есть постоялец? Достопочтенный и порядочный джентльмен-жаба из Англии, он здесь по поручению Королевы.

Ей было восемь, когда отец придумал сэра Томми, и Лора отнеслась к мифической жабе как к забавной выдумке, но Крису было всего пять, и он подошел к вопросу более серьезно:

— А где он будет спать? В свободной спальне? А если к нам приедет дедушка?

— Мы сдали сэру Томми комнату на самом верху, — ответила Лора, — и мы не должны его беспокоить или рассказывать о нем кому-нибудь, кроме папы, потому что сэр Томми приехал сюда с тайным поручением от Ее Величества.

Широко раскрыв глаза, Крис уставился на Лору, и она с трудом сдерживала смех. У него были карие глаза и каштановые волосы, как у них с Данни, но тонкие черты лица, скорее Лорины, чем отца. И хотя он был совсем маленьким, Лора догадывалась, что ростом он догонит Данни и будет такого же крепкого сложения. Он придвинулся поближе и прошептал:

— Этот сэр Томми, он что — шпион?

Весь день, пока они пекли печенье, убирали дом или играли в карты, Крис не уставал задавать вопросы о сэре Томми. Лора обнаружила, что сочинять сказки для детей потрудней, чем романы для взрослых.

Когда в четыре тридцать домой вернулся Данни и, войдя в переднюю через дверь из гаража, прокричал приветствие, Крис стремительно соскочил со стула в кухне, где они с Лорой играли в карты, и зашикал на отца:

— Тише, тише, папочка, сэр Томми спит, он устал после долгого пути, он от Королевы Англии, и он шпионит у нас на чердаке.

Данни нахмурился.

— Я отсутствовал всего несколько часов, и за это время дом наводнили британские шпионы с перепончатыми лапами, да еще в женской одежде.

Ночью Лора была особенно страстной, чем удивила даже себя, и Данни спросил:

— Что с тобой сегодня? Весь вечер ты была очень оживленной, веселой.

Лора прижалась к нему под одеялом, радуясь соприкосновению с его обнаженным телом. Она сказала:

— Не знаю, как это объяснить, просто я чувствую, что я живая, Крис живой, и ты тоже, мы все вместе живые. И потом этот сэр Томми.

— Он тебя забавляет?

— Да, пожалуй. Но в этом есть что-то большее. Как бы это сказать… почему-то это заставляет меня почувствовать, что жизнь продолжается, идет вперед, что каждый виток повторяется. Ты понимаешь, что я хочу сказать? Что мы втроем тоже участвуем в этом процессе, и что мы будем жить еще долго-долго.

— Согласен с тобой, — ответил Данни, — но я хочу заметить, что если ты всякий раз будешь любить меня с таким энтузиазмом, то меня хватит ровно на три месяца.

В октябре 1986 года, когда Крису исполнилось шесть лет, вышел в свет восторженно встреченный критикой пятый роман, «Бесконечная река». Который превзошел по количеству проданных экземпляров любой из предыдущих романов Лоры. Редактор предсказал этот успех: «В нем есть все, что характерно для Лоры Шейн: удивительное сочетание юмора, увлекательного сюжета, острых ситуаций, но в нем нет мрачности, характерной для ее других романов, и поэтому он особенно хорош».

Вот уже два года, как Лора и Данни, по крайней мере один раз в месяц, и зимой и летом возили Криса в горы Сан-Бернардино, к озеру Эрроухед и гряде Биг-Бэр, чтобы показать ему, что мир не ограничивается одними сверхцивилизованными городами округа Оранж. Постоянный успех Лоры на ниве писательства и равный успех Данни в области финансов, а также решимость Лоры не только проповедовать оптимизм, но и доказывать это всей своей жизнью убедили их, что время ограничений кончилось, и они купили второй дом в горах.

Это был дом из одиннадцати комнат, построенный из камня и секвойи, который стоял на участке в тридцать акров рядом с шоссе № 330, в нескольких милях к югу от Биг-Бэр. Это был куда более роскошный дом, чем тот, в котором они жили в Оранж Парк. Участок был покрыт зарослями можжевельника и длиннохвойными соснами, скрывавшими их от ближайшего соседа. В первый же уик-энд, когда они лепили снежную бабу, три оленя появились совсем рядом, у кромки леса, и остановились, с любопытством наблюдая за пришельцами.

Крис пришел в восторг от оленей и, когда его вечером укладывали спать, был совершенно уверен, что они из упряжки Санта-Клауса. Именно сюда уезжал после Рождества добрый толстый Санта-Клаус, настаивал он, а вовсе не на Северный полюс.

Роман «Ветер и звезды» появился в октябре 1987 года и своим успехом превзошел все остальные книги Лоры. Фильм, поставленный по «Бесконечной реке», вышел на экраны ко Дню Благодарения, и зрители заполнили кинотеатры; ни один фильм в этом году не мог сравниться с ним по популярности.

В пятницу, восьмого января 1988 года, в приподнятом настроении от того, что «Ветер и звезды» уже пятую неделю подряд возглавляет список бестселлеров в «Таймс», они отправились в горы, как только Крис вернулся из школы. Во вторник на следующей неделе Лоре исполнялось тридцать три года, и они хотели отметить этот день пораньше и только втроем, высоко в горах, где снег как глазурь на праздничном торте, а ветер — веселая музыка.

Привыкшие к ним олени в субботу совсем близко подошли к дому. Но Крису уже исполнилось семь, и он прослышал в школе, что Санта-Клаус не настоящий, и теперь для него это были просто обычные олени.

Это был прекрасный уик-энд, может быть, самый лучший из тех, что они провели в горах, но им пришлось уехать ранним утром в понедельник, чтобы Крис не опоздал в школу. Поначалу они думали выехать в шесть утра, но случилось так, что в воскресенье к вечеру началась метель, и, хотя всего полтора часа пути отделяли их от теплого побережья, бюро прогнозов обещало здесь к утру снежный покров толщиной в два фута. Чтобы не рисковать и не оказаться в снежном плену и чтобы Крис не пропустил занятия в школе — а они могли застрять на дороге, хотя у «Блейзера» было четыре ведущих колеса, — они закрыли окна и двери своего большого дома и в четыре часа утра выехали на шоссе № 330 и направились к югу.

Южная Калифорния — это одно из немногих мест на земном шаре, где за какие-нибудь два часа можно сменить зимний пейзаж на жаркие субтропики, и Лора всегда наслаждалась поездкой и восхищалась этим чудом. Все трое были одеты по-зимнему: шерстяные носки, зимние сапоги, теплое белье, толстые брюки, свитеры и лыжные куртки; но всего через час с четвертью они окажутся в местах с более мягким климатом, где никто не носит зимней одежды, а через два часа — там, где люди ходят по-летнему, с короткими рукавами.

Лора вела машину, Данни сидел рядом, а Крис на заднем сиденье. Они играли в шарады, игру, которая всегда развлекала их в пути. Падающий снег засыпал даже те отрезки пути, которые защищали деревья по обеим сторонам дороги, а на открытых участках миллионы быстро летящих снежинок сливались в пелену под резкими порывами ветра или причудливо крутились в потоках воздуха, мешая видеть шоссе. Лора осторожно вела машину, не заботясь о том, что возвращение домой займет не два, а три или четыре часа; они выехали рано, и у них в запасе было сколько угодно времени.

В одном месте дорога делала крутой поворот, а за ним шел подъем в полмили, и на обочине подъема, справа, Лора увидела припаркованный красный джип-фургон, а посередине шоссе человека в морском бушлате. Он бегом спускался вниз, размахивая руками, делая им знак остановиться.

Наклонившись вперед и вглядываясь в дорогу между быстро работающими стеклоочистителями, Данни сказал:

— Похоже, у него что-то сломалось, он просит помощи.

— «Блейзер» Паккардов идет на помощь! — объявил Крис с заднего сиденья.

Лора сбавила скорость, и человек на дороге изо всех сил замахал руками, предлагая им съехать на обочину.

Данни с тревогой заметил:

— В нем что-то не то…

Данни не ошибался: человек был действительно странным, это был ее личный хранитель. Неожиданная встреча после стольких лет поразила и напугала Лору.

9

Штефан только успел вылезти из джипа, когда машина Паккардов выехала из-за поворота у подножия холма. Он бросился навстречу и увидел, что Лора сильно притормаживает, преодолев всего треть подъема, но все еще находится посередине шоссе; тогда, еще лихорадочнее жестикулируя, он стал приглашать ее съехать на обочину и прижаться вправо. Сначала Лора продолжала медленное движение вверх, как бы решая, кто он такой: попавший в беду автомобилист или опасный человек. Но как только она подъехала достаточно близко, чтобы разглядеть его лицо, и, видимо, его узнала, она тут же подчинилась.

Прибавив ходу, она обогнала его и резко свернула на обочину, остановившись чуть ниже джипа, и Штефан повернулся и побежал к Лориной машине, резко распахнул дверь.