Молния Кунц Дин
— Боюсь, что оставаться на дороге небезопасно. Сейчас же выходите и поднимайтесь в гору, быстро!
Данни было начал:
— Послушайте, что это…
— Делай что тебе говорят! — закричала Лора. — Крис, выходи немедленно!
Штефан схватил Лору за руку и помог выйти из машины. Пока Данни и Крис тоже вылезали из машины, Штефан различил в завывании ветра звук работающего на больших оборотах мотора. Он взглянул вверх на дорогу и увидел грузовик-пикап в четверти мили от них и только начавший спуск вниз, но уже развернутый поперек дороги и беспомощно, с ускорением, скользивший по коварной ледяной глади. Не остановись они по приказанию хранителя, они как раз бы достигли вершины в том самом месте, где грузовик потерял управление. И он бы уже врезался в них.
Рядом с ней Данни, который нес на спине Криса, тоже заметил опасность. Вряд ли теперь, на уклоне, шофер справится с управлением, и грузовик может налететь на джип и «Блейзер». Он еще энергичнее стал карабкаться вверх, крича Лоре, чтобы она торопилась.
Лора поднималась вверх, хватаясь руками за корни и ветки, выискивая уступы для ног. Снег был покрыт не просто настом, а наледью, которая проваливалась, обламывалась кусками, и несколько раз Лора, поскользнувшись, чуть не сорвалась вниз, на кромку дороги. Когда она наконец добралась до узкого каменного выступа на высоте пятнадцати футов над дорогой, где ее уже поджидал ее хранитель, а также Данни и Крис, ей показалось, что подъем продолжался не менее часа. От страха она потеряла всякое представление о времени, потому что, когда она вновь посмотрела на дорогу, грузовик по-прежнему скользил по направлению к ним; на расстоянии двухсот футов он повернулся на триста шестьдесят градусов и снова боком заскользил вниз.
Он приближался сквозь пелену снега, словно в замедленной съемке, словно сама судьба в виде нескольких тонн стали. В кузове пикапа стояли мотосани, никак не закрепленные, не привязанные цепями; шофер беззаботно понадеялся на силу инерции, которая удержит груз на месте. Теперь мотосани швыряло из стороны в сторону, и они ударялись то о стенки кузова, то о кабину и задний борт, и эти резкие броски все сильнее раскачивали грузовик; казалось, он вот-вот упадет на бок и, переворачиваясь, покатится вниз.
Лора увидела шофера, который пытался выправить руль, а рядом с ним кричащую от ужаса женщину и подумала: «Господи, бедные люди!»
Словно угадав ее мысли, хранитель крикнул, покрывая шум ветра:
— Они оба пьяны, и мужчина, и женщина, и у них нет цепей на колесах!
«Если ты столько знаешь о них, — подумала Лора, — то, наверное, ты знаешь, кто они, тогда почему ты их не остановил, почему не спас их тоже?»
С ужасающим грохотом грузовик передом врезался в бок джипа, не пристегнутая поясом женщина головой пробила переднее стекло, и ее тело безжизненно повисло наполовину внутри, наполовину снаружи на капоте.
Лора закричала:
— Крис! — И тут же увидела, что Данни уже снял мальчика со спины и прижал его к себе, чтобы тот не видел происходящего.
Но столкновение не остановило грузовик, слишком велика была сила инерции, а шоссе скользким для колес без цепей. Чудовищный удар лишь изменил направление движения: грузовик резко развернуло влево, и он покатился вниз задом наперед: мотосани, сбив задний борт, вылетели из кузова и рухнули на капот «Блейзера», раздробив переднее стекло. Секундой позже зад грузовика ударил в капот машины Паккардов с такой силой, что отбросил ее назад, хотя она стояла на ручном тормозе.
И хотя Лора наблюдала картину разрушения из безопасного места, она схватила Данни за руку в ужасе от мысли, что они наверняка были бы изуродованы и даже убиты, если бы остались рядом с машиной.
От удара грузовик отбросило в сторону, окровавленное тело женщины упало внутрь кабины, и по-прежнему неуправляемый разбитый грузовик, уже медленней, еще раз развернулся на триста шестьдесят градусов в жутком и грациозном танце смерти и заскользил вниз по снежному накату, наискосок, к противоположной обочине, к неогороженному обрыву и оттуда в пустоту, вниз, в бездну.
И хотя Лора не видела всей последующей ужасной картины, она закрыла лицо руками, невольно представляя, как грузовик с его пассажирами покатился вниз по каменистой безлесой стене ущелья, переворачиваясь десятки раз. Шофер и женщина умрут, еще не достигнув его дна. Даже сквозь вой ветра она слышала, как грузовик раз, потом другой ударился о скалу. Но через мгновение грохот падения утонул в диком реве бури.
Все еще ошеломленные, они спустились вниз на обочину дороги между джипом и «Блейзером»; кругом валялись куски стекла и металла. Образуя облако пара, жидкость из горячего радиатора «Блейзера» вытекала на замерзшую землю; искореженная машина скрипела под тяжестью мотосаней, прогнувших капот.
Крис заплакал. Лора протянула к нему руки. Он бросился к ней в объятия, она подхватила его на руки, и он всхлипывал, прижавшись к ней щекой.
Данни, потрясенный, повернулся к их избавителю.
— Кто вы… скажите мне, кто вы такой?
Лора смотрела на своего хранителя, все еще не веря в его присутствие. Последний раз она видела его двадцать лет назад, когда двенадцатилетней девочкой в день похорон отца на кладбище заметила, как из рощи лавровых деревьев он наблюдал за церемонией. Но так близко она не видела его целых двадцать пять лет, с тех самых пор, как он убил бродягу в отцовской бакалейной лавке. Но, когда он не помог ей спастись от Угря, когда ей пришлось защищаться в одиночку, она начала терять веру в него, и эта вера почти угасла, когда он ничего не сделал для спасения Нины Доквайлер, не говоря уже о спасении Рут. По прошествии столь долгого времени он превратился в плод воображения, скорее миф, чем реальность, а последние несколько лет она вообще о нем не вспоминала, окончательно перестала верить в него, как Крис перестал верить в Санта-Клауса. Она все еще хранила записку, ту, что он оставил на ее столе после похорон отца. Но она давным-давно убедила себя, что написана она не каким-то волшебным спасителем, а друзьями ее отца, вернее всего, Корой или Томом Ланс. И вот теперь он снова спас ее чудесным образом, и Данни спрашивал, кто он такой, а Лора задавала себе тот же вопрос.
Непонятнее всего было то, что он ни капельки не изменился с тех пор, как застрелил наркомана. Ни капельки. Она узнала его сразу, потому что он совсем не постарел, хотя с тех пор прошло столько времени. Он выглядел лет на тридцать пять — сорок. Удивительно, но годы не оставили на нем никаких следов: ни единого седого волоса в светлых волосах, ни единой морщины на лице. В тот страшный день в бакалейной лавке он был одного возраста с ее отцом, а сейчас одного возраста с ней или немного старше.
Не успел незнакомец дать ответ на вопрос Данни, как на вершине холма показался легковой автомобиль и стал спускаться вниз, приближаясь к ним. Это был «Понтиак» последней модели с цепями на колесах, которые позвякивали при движении. Водитель определенно заметил разбитые джип и «Блейзер», а также свежие следы от скольжения грузовика, которые еще не уничтожили ветер и снег; он сбавил скорость, и звон цепей тут же превратился в громыхание. «Понтиак» переехал на полосу встречного движения, ту, где стояли разбитые машины. Вместо того чтобы прижаться к бровке, он продолжал ехать против движения и остановился фугах в пятидесяти от них, чуть выше джипа. Водитель стремительно открыл дверь и выскочил из «Понтиака»; это был высокий человек в темной одежде, и в руках он держал предмет, в котором Лора с опозданием узнала автомат.
Ее хранитель крикнул:
— Кокошка!
В тот же миг Кокошка открыл огонь.
Более пятнадцати лет прошло со времени войны во Вьетнаме, но Данни отреагировал с быстротой солдата. Пули рикошетом отскакивали от красного джипа перед ним и «Блейзера» позади, но он успел схватить Лору и Криса и прижать их к земле в пространстве между машинами.
В укрытии, вне линии огня, Лора увидела, как пуля ударила Данни в спину. Это была одна, а может быть, две пули, и Лора дернулась, как будто они настигли ее, а не его. Данни упал на колени, привалился к бамперу «Блейзера».
Лора вскрикнула и, не выпуская Криса, потянулась к мужу.
Он еще был жив; стоя на коленях, он повернулся к Лоре. Его лицо стало белым, как падающий вокруг снег, и Лору охватило удивительное и страшное чувство, что она смотрит в лицо призраку, а не живому человеку.
— Лезьте под джип, — приказал Данни и оттолкнул прочь ее руку. Он говорил хриплым, булькающим голосом, как будто что-то сломалось у него в горле. — Быстрее!
Еще одна пуля пробила ему грудь. Яркая кровь запачкала голубую лыжную куртку.
Увидев, что она колеблется, он подполз к Лоре, подтолкнул ее к джипу.
Еще одна громкая автоматная очередь расколола зимний воздух.
Стрелок наверняка скоро подкрадется к джипу и перебьет их в этом укрытии. Но им некуда было бежать: если они попытаются взобраться вверх по склону, он срежет их очередями задолго до того, как они укроются за деревьями; если они попытаются пересечь дорогу, он расстреляет их еще на этой стороне, помимо того, на другой стороне не было ничего, кроме отвесного ущелья; если же они побегут вниз по дороге, их спины для него будут самой простой мишенью.
Снова автоматная очередь. Вылетели стекла. Пули со звоном прошивали металл.
Лора поползла к передней части джипа, потянула за собой Криса и вдруг увидела, как ее хранитель протискивается в узкое пространство между машиной и сугробами на обочине. Он спрятался за крылом машины, невидимый человеку, которого назвал Кокошкой. В страхе он утратил всю свою таинственную силу, он больше не был ангелом-хранителем, а просто человеком; более того, он не был спасителем, но вестником Смерти, потому что привел за собой убийцу.
Следуя приказу Данни, Лора изо всех сил старалась подлезть под джип. Крис следовал ее примеру, он больше не плакал, он хотел угодить отцу, он не видел, как ранили отца, потому что в тот миг он прижался лицом к груди Лоры. Бессмысленно было прятаться под джипом, Кокошка все равно их найдет. Если он их нигде не обнаружит, ему хватит смекалки заглянуть под машину, так что они только оттягивали время, выгадывали самое большее минуту-две жизни.
Когда Лора наконец укрылась под джипом и притянула к себе Криса, защищая его, как могла, своим телом, она услышала слова Данни: «Я люблю тебя, Лора». У нее сжалось сердце от муки, потому что эти три коротких слова также означали «прощай».
Штефан втиснулся между джипом и кучами грязного снега на обочине; он не смог вылезти из машины на эту сторону, когда подъехал сюда, но места было достаточно, чтобы спрятаться за задним крылом, в неожиданном для Кокошки месте, откуда ему, возможно, удастся сделать хотя бы один хороший выстрел, прежде чем Кокошка обернется и польет его из автомата.
Подумать только, Кокошка. Когда он увидел Кокошку выходящим из «Понтиака», это была самая большая неожиданность в его жизни. Значит, они знали о его подрывной деятельности в Институте. Они также знали, что он встал между Лорой и ее подлинной судьбой. Кокошка воспользовался Молниеносным Транзитом, чтобы ликвидировать изменника, а заодно и Лору.
Пригнув голову, Штефан протискивался между джипом и снежной кучей ближе к заднему крылу. Раздалась очередь, и над ним посыпались стекла. Глыбы снега за его спиной во многих местах обледенели и больно впивались ему в спину; но, превозмогая боль, он с силой нажимал на них своим телом, проламывая лед и уминая снег, чтобы продвинуться дальше. Ветер свистел в узкой щели, в которую он забился, завывал между снежной стеной и металлом, и чудилось, что он тут не один, а в компании невидимки, который улюлюкает и гикает ему в лицо.
Он видел, как Лора и Крис подползли под джип, но понимал, что это эфемерное убежище обеспечит им безопасность на одно мгновение, а то и меньше. Когда Кокошка доберется до передней части джипа и не обнаружит их там, он обязательно заглянет под машину, пригнется до земли и откроет огонь, который разорвет их на куски в тесной ловушке.
А где же Данни? Он крупный, широкоплечий, он слишком велик, чтобы втиснуться под джип. Наверное, он ранен и изнемогает от боли. К тому же Данни не из тех, кто прячется при виде опасности, даже опасности такого масштаба.
Наконец Штефан добрался до заднего крыла. Осторожно выглянув, он увидел «Понтиак», стоявший против движения примерно в восьми футах от него на идущем вверх полотне шоссе с открытой дверью водителя и включенным мотором. С «вальтером» в руке Штефан отделился от снежной насыпи, зашел за машину сзади, присел на корточки и выглянул из-за левого крыла.
Кокошка был посередине дороги и направлялся к джипу, где, видимо, предполагал найти спрятавшихся. Его оружием был «узи» с удлиненной обоймой, выбранный для такого случая как самое современное оружие. Как только Кокошка достиг разрыва между джипом и «Блейзером», он снова открыл огонь, выпустив автоматную очередь слева направо. Пули со скрежетом ударялись о металл, пробивали шины, с глухим звуком уходили в снег.
Штефан выстрелил в Кокошку. Промахнулся. Внезапно, с мужеством обреченного, Данни Паккард бросился на Кокошку, выбравшись из своего укрытия у решетки радиатора джипа, где он лежал, тесно прижавшись к земле, и не попал под последнюю низкую автоматную очередь. Он был ранен самой первой очередью, но был все еще сильным и быстрым, и сначала показалось, что он может схватить стрелявшего и даже его одолеть. Кокошка закончил стрельбу и уже было двинулся дальше, когда увидел приближавшегося к нему Данни и повернулся, чтобы направить на него автомат. Будь Кокошка ближе к джипу, а не посередине шоссе, он не успел бы остановить Данни.
— Данни, назад! — закричал Штефан и трижды выстрелил в Кокошку, рискуя попасть в Данни.
Но Кокошка сохранял безопасную дистанцию и успел развернуться и направить огонь «узи» прямо на Данни, когда их разделяли три-четыре фута. Очередь отбросила Данни назад.
Сразу несколько пуль попали в Данни, но и Кокошка был ранен двумя выстрелами из «вальтера», одна пуля попала ему в левое бедро, другая в левое плечо, однако это было для Штефана малым утешением. Кокошка упал. Уронил автомат, который заскользил по ледяному покрытию.
Под джипом плакала и кричала Лора.
Штефан, больше не скрываясь за джипом, побежал к Кокошке, лежавшему ниже по склону около «Блейзера». Он поскользнулся на асфальте, с трудом сохранил равновесие.
Тяжело раненный, в состоянии шока, Кокошка тем не менее заметил приближение Штефана. Перекатываясь с боку на бок, он пополз к заднему колесу «Блейзера», куда отскочил выпавший из его рук «узи».
Штефан на бегу выстрелил еще три раза, но не мог хорошо прицелиться, а Кокошка откатывался все дальше и дальше, и Штефан промахнулся вновь, поскользнулся и с маху упал на одно колено посередине дороги; резкая боль отозвалась в бедре и пояснице.
Кокошка, перекатываясь, добрался до автомата.
Понимая, что надо торопиться, Штефан встал на оба колена и поднял «вальтер», сжимая его двумя руками. Он был всего в двадцати футах от Кокошки, совсем рядом. Но даже хороший стрелок может промахнуться на таком расстоянии при неблагоприятных условиях, а они были куда хуже: растерянность, неудобный угол прицеливания, сильный ветер, относивший пули в сторону.
Внизу на склоне Кокошка лежа открыл огонь, как только дотянулся до «узи», даже не развернув оружие в сторону Штефана, так что первые двадцать выстрелов обрушились на «Блейзер», выпустив воздух из передних шин.
Наконец Кокошка направил автомат в его сторону, и Штефан, старательно прицелясь, сделал три последних выстрела. Несмотря на ветер и плохой угол прицеливания, он надеялся на удачу, в случае промаха у него не будет времени на перезарядку.
Первая пуля из «вальтера» прошла мимо цели.
Кокошка продолжал вести круговой огонь, и пули прошивали капот джипа. Лора и Крис укрывались под машиной, а так как Кокошка вел стрельбу на уровне земли, наверняка отдельные пули попали и под машину.
Штефан выстрелил снова. Пуля ударила Кокошку в грудь, и автомат замолк. Следующая и последняя пуля Штефана прострелила Кокошке голову. Это был конец.
Из-под джипа Лора наблюдала за смелой атакой Данни, видела, как он упал навзничь и больше не двигался, и поняла, что он мертв, что на этот раз чуда не будет. Горе захлестнуло, оглушило ее, как волна мощного взрыва, она на мгновение представила себе жизнь, где уже не будет Данни, видение столь ужасающее, что она почти лишилась сознания.
Она вспомнила о Крисе, живом, ищущем у нее защиты. Сейчас не время предаваться горю, она позволит себе эту роскошь потом, если останется в живых. Сейчас самое важное сохранить жизнь Крису и, если удастся, не дать ему увидеть изрешеченное пулями тело его отца.
Тело Данни загораживало ей часть дороги, но она видела, как пули настигли Кокошку. Она видела, как ее хранитель приблизился к лежавшему на земле убийце, и решила, что самое плохое позади. Внезапно Штефан поскользнулся и упал на одно колено, а Кокошка пополз к брошенному автомату. Снова стрельба. Снова одна за другой автоматные очереди. Она услышала свист пуль под машиной, совсем близко, смертельный свинец, рассекающий воздух с тихим шелестом, который был громче любого другого звука на земле.
Тишина после выстрелов была абсолютно полной. Сначала Лора не слышала ни воя ветра, ни тихого всхлипывания сына. Постепенно слух вернулся к ней.
Она увидела, что ее хранитель жив, и обрадовалась этому, но в то же время несправедливо возмутилась тем, что он привел за собой Кокошку, а Кокошка убил Данни. С другой стороны, они трое все равно погибли бы в столкновении с грузовиком, не явись ее защитник. Так кто же он такой, в конце концов? Откуда он взялся? Почему он проявляет к ней такой интерес? Лора была напугана, рассержена, потрясена, она была в полной растерянности, не знала, что и думать.
Явно страдая от боли, ее хранитель поднялся с колен и, хромая, подошел к Кокошке. Лора пригнулась, чтобы лучше видеть, что происходит на спуске; рядом была неподвижная голова Данни. Она не могла разобрать, что делает ее хранитель, но ей показалось, что он роется в одежде Кокошки.
Через некоторое время он, по-прежнему хромая, стал подниматься в гору; он нес что-то, что взял с трупа.
У джипа он наклонился и посмотрел на Лору.
— Выходите. Все кончено. — Он был бледен и за последние несколько минут постарел по крайней мере на несколько из тех двадцати пяти лет, что прошли со дня их первой встречи. Он откашлялся. В его голосе прозвучало искреннее и глубокое сожаление: — Простите меня, Лора. Очень прошу.
Она поползла на животе, ударяясь головой о днище машины. Потянула за собой Криса, чтобы он вылез вместе с ней из-под машины в таком месте, где не увидит мертвого отца. Ее хранитель помог им выбраться. Лора прислонилась к машине и прижала к себе сына. Дрожащим голосом мальчик сказал:
— Я хочу к папе.
«Я тоже хочу к нему, — подумала Лора. — Ты даже не представляешь, малыш, как я хочу видеть его живым, он мне нужен больше всего на свете».
Метель превратилась в настоящую пургу, и снег не шел, а сыпался с неба, как будто ему никогда не будет конца. День умирал, бледнел свет, и мрачная серость вокруг сменялась загадочной фосфоресцирующей тьмой снежной ночи.
В такую погоду люди предпочитают сидеть дома, но Штефан не сомневался, что кто-нибудь скоро появится на дороге. Прошло не более десяти минут, с тех пор как он остановил машину Лоры, но даже на сельской дороге в буран редко бывают такие перерывы в движении. Ему надо было переговорить с ней и скрыться, прежде чем он окажется втянутым в расследование кровавой стычки.
Присев перед Лорой и плачущим мальчиком, Штефан сказал:
— Лора, мне надо уходить, но я скоро вернусь, дня через два…
— Кто вы такой? — резко спросила Лора.
— Сейчас нам некогда об этом говорить.
— Я хочу знать. В конце концов, я имею на это право.
— Согласен, и вы все узнаете через несколько дней. А сейчас нам надо решить, что вы будете говорить, как тогда, в магазине. Помните?
— Идите к черту.
Он спокойно продолжал:
— Это для вашего же блага, Лора. Вы не можете рассказать им правду, потому что она покажется фантастической, вы не станете же это отрицать. Они подумают, что это все вымысел. Особенно если они узнают, как я отсюда исчезну… Если вы им это расскажете, они решат, что вы или сообщница убийцы, или сумасшедшая.
Лора свирепо посмотрела на него, но промолчала. Он понимая ее состояние. Возможно, она желала ему смерти, но и этому он находил оправдание. Она вызывала в нем только любовь, сочувствие и глубокое уважение.
Он продолжал:
— Скажите им, что, когда вы выехали из-за поворота у подножия холма и начали подъем, на дороге было три машины: джип, припаркованный у обочины, «Понтиак» не на своей полосе, против хода движения, там, где он и сейчас, и еще одна машина на левой стороне шоссе. А мужчин… мужчин было четверо, двое из них были вооружены, и вам показалось, что они заставили джип съехать с дороги. Вы просто не вовремя подоспели, вот и все. Они направили на вас автомат, принудили съехать на обочину, а вас всех выйти из машины. В какой-то момент вы услышали, что они упоминают кокаин… что-то связанное с наркотиками, они почему-то спорили о наркотиках и, видимо, охотились на человека в джипе.
— Торговцы наркотиками, которые устроили сборище в таком месте? — насмешливо спросила Лора.
— Может быть, у них где-то поблизости есть лаборатория, например, домик в лесу для производства кокаина. Послушайте, надо, чтобы ваш рассказ хоть немного походил на правду, этого будет достаточно. Настоящая правда выглядит бессмыслицей, о ней надо забыть. Скажите, что Робертсоны в своем грузовике начали спускаться с холма — не вздумайте называть их по имени — и что остальные три машины перегородили дорогу, грузовик стал тормозить и потерял на льду управление.
— Вы говорите с акцентом, — сердито прервала его Лора. — Пусть небольшим, но все равно акцентом. Откуда вы?
— Я вам скоро все расскажу, — нетерпеливо отозвался он, оглядывая шоссе, по которому мела поземка. — Клянусь вам, а пока обещайте мне, что согласны на этот обман, что по мере возможности вы разукрасите его дополнительными подробностями и что вы не скажете полиции правду.
— Значит, у меня нет выбора?
— Нет, — подтвердил он с облегчением, довольный, что она осознает свое положение.
Она еще ближе притянула к себе сына и замолчала.
Штефан вновь почувствовал боль в онемевших от холода ногах. Ему было жарко во время перестрелки, но теперь он дрожал от холода. Он протянул ей пояс, снятый с Кокошки.
— Спрячьте это под курткой. Никому не показывайте. А дома уберите куда-нибудь подальше.
— Что это?
— Потом объясню. Я попробую вернуться через несколько часов. Вам не придется долго ждать. А пока обещайте, что надежно спрячете его. Не любопытствуйте и не нажимайте на желтую кнопку.
— Почему?
— Потому что вы не захотите оказаться там, куда вас эта штука отправит.
Лора в недоумении посмотрела на него.
— Отправит?
— Я это тоже объясню, но не сейчас.
— А почему бы вам не захватить с собой эту штуку, или как вы там ее называете?
— Два пояса на одного — это аномалия, это вызовет нарушения в энергетическом поле, и одному Богу известно, куда я могу угодить при таких условиях.
— Ничего не понимаю. О чем вы?
— Потом поговорим. Но, если почему-то я не сумею вернуться, вам лучше принять меры предосторожности.
— Какие?
— Вооружитесь. Будьте начеку. У них нет оснований преследовать вас, если они со мной расправятся. А там кто знает. Может, для того, чтобы проучить, унизить меня. Для них месть — это главное. Ну а если они явятся за вами… их будет целая рота и все вооружены до зубов.
— Так кто же они такие, в конце концов?
Не отвечая, он выпрямился, сморщившись от боли в правом колене. Он попятился, бросив на нее последний взгляд. Потом повернулся и пошел прочь, оставив ее сидеть на земле, в холоде и под снегом, у разбитого, изрешеченного пулями джипа, рядом с испуганным ребенком и мертвым телом мужа.
Медленно он добрался до середины шоссе, где белый от снега асфальт под ногами оказался светлее нависшего над головой темного неба. Лора позвала его, но он не обернулся. Он спрятал под бушлат пустой «вальтер» и нащупал под рубашкой собственный пояс, желтую кнопку на нем — и заколебался.
Они послали Кокошку, чтобы его остановить. Теперь они в Институте с нетерпением ждут новостей об исходе поединка. Его арестуют, как только он появится. Возможно, он больше никогда не воспользуется Молниеносным Транзитом, чтобы, как он обещал, возвратиться к Лоре.
Искушение остаться было велико.
Но, если он останется, они пришлют еще одного убийцу, чтобы с ним расправиться, и до конца своих дней он будет скрываться то от одного, то от другого наемника, беспомощно наблюдая, как невыносимо страшно меняется окружающий мир. С другой стороны, если он вернется, у него есть слабая надежда, что он все-таки сумеет взорвать Институт. Профессор Пенловский и другие сотрудники явно знали о его вмешательстве в естественный ход событий в жизни этой женщины, но, возможно, они не знали о взрывчатке на чердаке и в подвале Института. Если это так и если у него была хотя бы минута, чтобы добраться до своей комнаты, он мог бы включить рубильник и отправить весь Институт со всеми его научными исследованиями к чертям, в ад, где ему самое подходящее место. Но, вернее всего, они обнаружили и обезвредили заряды. И все же пока у него есть хоть малейший шанс положить конец проекту и навсегда закрыть Молниеносный Транзит, он морально обязан вернуться в Институт, даже если он никогда больше не увидит Лору.
Смеркалось, и пурга безумствовала все сильнее. На горных склонах над дорогой ветер гудел и голосил в гигантских соснах, чьи ветви грозно и зловеще шумели и качались. Снежинки мельчали и уплотнялись, превращаясь в льдинки, которые, как наждак, царапали землю, словно пытаясь сгладить вершины, холмы и долины, пока земля не станет плоской, как доска.
Штефан наконец решился и быстро, три раза подряд нажал кнопку на поясе под рубашкой, вызывая Молниеносный Транзит. Со страхом и сожалением он вернулся в собственное время.
Прижимая к себе Криса, который наконец перестал плакать, Лора сидела на земле у джипа и наблюдала, как фигура ее хранителя удаляется от нее в облаках снега.
Он остановился посередине шоссе, долго стоял, повернувшись к ней спиной; затем произошло невероятное. Сначала воздух стал словно тяжелее. Лора почувствовала странное, непонятное давление, как если бы земная атмосфера сжалась под воздействием космического катаклизма; стало трудно дышать. В воздухе распространился какой-то запах, непривычный и в то же время знакомый, и Лора узнала запах горелых электропроводов и тлеющей изоляции, совсем как недавно у нее на кухне, когда испортилась вилка тостера; этот запах мешался со свежим и достаточно приятным запахом озона, который наполняет воздух во время грозы. Давление возрастало, и Лора почувствовала, что ее прижимает к земле, а воздух вокруг дрожал и переливался, как вода. Со звуком гигантской пробки, вылетевшей из бутылки, ее хранитель исчез в розовато-серых зимних сумерках, и одновременно налетел с гудящим шумом мощный порыв ветра, как если бы обширные массы воздуха хлынули вниз, заполняя пустоту. На мгновение Лора задохнулась, очутившись в безвоздушном пространстве. Внезапно страшное давление исчезло, а вместе с ним и запах гари, вновь запахло свежестью снега и сосной, и все вокруг вернулось в свое прежнее состояние.
Но только не для Лоры после всего увиденного.
Стало совсем темно. Это была самая черная ночь в ее жизни, потому что с ней не было Данни. Лишь один-единственный свет озарял ее трудный путь к далекому призрачному счастью: ее сын, ее Кристофер. Единственный свет во мраке.
На вершине холма появился автомобиль. Лучи фар с трудом пробивались сквозь тьму и густую пелену снега.
Лора с трудом поднялась на ноги и вместе с Крисом вышла на середину дороги. Замахала руками, прося о помощи.
Машина замедлила ход, и Лора подумала, а нет ли в ней еще одного убийцы с автоматом, который выйдет и откроет огонь. Никогда больше она не будет чувствовать себя в полной безопасности.
Глава 4. Внутренний огонь
1
В субботу тринадцатого августа 1988 года, через семь месяцев после смерти Данни, Тельма Аккерсон приехала погостить на четыре дня в загородный дом Лоры.
Лора была на заднем дворе, где практиковалась в стрельбе по мишени. Из своего «смитт-вессона». Она только что перезарядила револьвер, поставила барабан на место и уже готова была надеть наушники, когда услышала шум машины на покрытой гравием дороге, что вела от главного шоссе к их участку. Она взяла бинокль, лежавший рядом на земле, и внимательно рассмотрела машину на тот случай, если к ним едет нежеланный гость. Когда же она увидела за рулем Тельму, то продолжила стрельбу по поясной мишени, прикрепленной к тюку прессованной соломы.
Крис, сидя на траве, вытащил из коробки еще шесть патронов, чтобы передать их Лоре, когда она израсходует последний в барабане.
Стояла ясная, сухая и жаркая погода. Множество ярких полевых цветов окаймляли скошенную лужайку там, где она уступала место дикому разнотравью у границы леса. Обычно сюда приходили порезвиться белки и вовсю распевали птицы, но сейчас их распугала стрельба.
Знакомые ожидали, что Лора продаст это горное убежище, потому что оно напоминало ей о смерти мужа. А вместо этого она четыре месяца назад рассталась с их домом в округе Оранж и переехала сюда вместе с Крисом.
Она считала, что постигшая их в январе трагедия на дороге № 330 могла случиться где угодно. Разве можно винить в ней какое-то место; все дело в Судьбе, в тех таинственных силах, что управляли ее беспокойной жизнью. Она чувствовала, что, не явись ее хранитель, чтобы спасти ей жизнь на той снежной дороге, он вошел бы в ее жизнь в другой кризисный момент там, где был нужен. И тогда в другом месте появился бы тот же Кокошка, вооруженный автоматом, а затем последовал бы тот же ряд бурных трагических событий.
Тот их прежний дом гораздо больше напоминал о Данни, чем убежище из камня и секвойи к югу от гряды Биг-Бэр. В горах ей было легче справиться со своим горем, чем в округе Оранж. К тому же, как это ни странно, в горах она чувствовала себя в большей безопасности. В перенаселенном пригороде с его двумя миллионами жителей улицы и дороги всегда были заполнены людьми и машинами, и врагу легко было скрываться в толпе, пока он не решит действовать. А в горах незнакомцы были приметны, особенно если, как у Лоры, дом стоял посередине участка в тридцать акров.
Лора не забыла предостережения ее хранителя: «Вооружитесь… будьте начеку… Если они явятся за вами… их будет целая рота и все вооружены до зубов».
Когда Лора расстреляла последние патроны и сняла наушники, Крис подал ей еще шесть патронов. Он тоже снял наушники и побежал к цели, чтобы проверить точность попадания.
Тюки соломы за мишенью были толщиной в четыре, высотой в семь и длиной в четырнадцать футов. За ними простирались акры их собственного соснового леса, так что не было особой нужды страховаться от шальных пуль, но Лора боялась случайно попасть в кого-нибудь.
Крис поставил новую мишень и принес старую.
— Мама, у тебя четыре попадания из шести, два смертельных, два тяжелых ранения, но, похоже, ты слишком берешь влево.
— Попробуем это исправить.
— Ты устала, — сказал Крис.
Трава вокруг Лоры была усыпана стреляными медными гильзами; их было штук сто пятьдесят. Руки, плечи, шея ныли от отдачи, но она хотела расстрелять еще целый барабан, прежде чем закончить дневную тренировку.
Где-то возле дома Тельма хлопнула дверью автомобиля.
Крис опять надел наушники и взял в руки бинокль, чтобы следить за точностью попадания.
Лора взглянула на мальчика, и у нее сжалось сердце не только потому, что у него не было отца, но и потому, что казалось несправедливым, чтобы ребенок, которому еще нет восьми, уже знал, как опасна жизнь, и постоянно ожидал нападения. Она прилагала все усилия, чтобы его жизнь была радостной и беззаботной жизнью ребенка. Она по-прежнему сочиняла сказки о сэре Томми, хотя Крис уже не верил в его существование; Лора обзавелась большой библиотекой детской классики и учила сына, что книга одновременно и развлекает, и уводит в мир мечты, скрашивая каждодневное существование; она также старалась превратить стрельбу по мишени в игру, чтобы мальчик забыл о суровой необходимости охранять свою жизнь.
Крис опустил бинокль и посмотрел на Лору. Она ему улыбнулась. Он улыбнулся в ответ. Его чудесная улыбка болью отозвалась в ее душе.
Лора повернулась к мишени, подняла револьвер, держа его двумя руками, и нажала на спусковой крючок.
Когда Лора сделала четыре выстрела, появилась Тельма. Она заткнула пальцами уши и морщилась при каждом выстреле.
Лора выпустила две последние пули и сняла наушники, а Крис побежал за мишенью. Эхо выстрелов все еще звучало в горах, когда Лора повернулась к Тельме и обняла ее.
— К чему вся эта пальба? — поинтересовалась Тельма. — Может, ты собираешься писать новый сценарий для Клинта Иствуда? А может, сочинишь такую же роль для меня в женском варианте? У меня это здорово получится, этакая бабенция, крутая, безжалостная, с холодной усмешкой, перед которой даже Богарт стушуется.
— Хорошо, буду иметь тебя в виду, — сказала Лора, — а вообще, неплохо бы тебе сыграть любовный дуэт в паре с Клинтом.
— А ты, Шейн, еще не потеряла чувства юмора.
— А как же.
Тельма стала серьезной.
— Я не поверила глазам, когда увидела, как ты палишь изо всех сил, страшная, как змея с обнаженным жалом.
— Самозащита, — отозвалась Лора. — Каждая добропорядочная женщина должна знать кое-какие приемы.
— Ты потрудилась не хуже профессионала. — Тельма кивнула на медные гильзы, блестевшие в траве. — И часто ты этим занимаешься?
— Три раза в неделю по два часа.
Крис вернулся с мишенью.
— Привет, тетя Тельма. У тебя, мама, пять попаданий из шести. Четыре смертельных и одно тяжелое ранение.
— Смертельных? — удивилась Тельма.
— Что, я опять беру влево? — спросила Лора.
Крис показал ей мишень.
— Лучше, чем в прошлый раз.
Тельма вмешалась в разговор:
— Послушай, Кристофер Робин, так-то ты меня встречаешь?
Крис положил мишень на кучу других, крепко обнял и поцеловал Тельму. Заметив, что панки больше у нее не в почете, он сказал:
— Что с вами случилось, тетя Тельма? У вас нормальный вид.
— Нормальный вид? Это что — комплимент или оскорбление? Запомни, мальчик, если старушка тетя Тельма и выглядит нормально, то это чистый обман. А вообще-то тетя Тельма величайший комик в мире, образец остроумия, и она очень много о себе воображает. Во всяком случае, панки — это пройденный этап.
Тельма помогала им собирать гильзы.
— Мама у нас классный стрелок, — гордо объявил Крис.
— Еще бы, с такой-то тренировкой. Смотришь, она скоро превратится в мужика, из этой меди можно сделать отличные яйца.
Крис спросил, обращаясь к матери:
— Как это?
— Потом объясню, ты еще маленький, — ответила Лора.
Когда они вошли в дом, Лора закрыла заднюю дверь. На два крепких засова. Опустила на окнах металлические шторы, чтобы никто не мог их видеть.
Тельма с интересом наблюдала за ритуалом, но молчала.
Крис вставил в видеомагнитофон кассету с приключенческим фильмом и уселся перед телевизором с пакетом воздушной кукурузы и кока-колой. В кухне рядом Лора и Тельма, сидя за столом, пили кофе, и Лора при этом еще разбирала и чистила свой «смитт-вессон».
Кухня была просторной и уютной, со шкафами из темного дуба; две стены были из темно-красного кирпича, над плитой блестел колпак медной вытяжки, медные кастрюли висели по стенам, пол был покрыт темно-синей керамической плиткой. Именно в таких кухнях семьи в телевизионных сериалах разрешали свои чепуховые проблемы за какие-нибудь тридцать минут, минус реклама, и постигали вершины трансцендентальной мудрости. Даже Лора сознавала, какое это неподходящее место для чистки оружия, предназначенного в первую очередь для уничтожения человеческих существ.
— Ты действительно боишься? — спросила Тельма.
— Еще как.
— Но Данни убили, потому что вы, по несчастью, оказались свидетелями сборища торговцев наркотиками. Ведь эти люди больше не появлялись?
— Не знаю.
— Если бы они опасались, что ты их можешь опознать, они давно бы с тобой расправились.
— Я не хочу рисковать.
— Что же, ты всю жизнь будешь дрожать и бояться, что кто-нибудь нападет на тебя из-за угла? Ну хорошо, пусть у тебя будет револьвер. Может, это и нужно. Но ты не можешь всю жизнь просидеть взаперти, пора выходить на люди. Что ж, ты так и будешь повсюду таскать с собой эту штуковину?
— Да, буду. У меня есть разрешение на ношение оружия.
— Разрешение вот на эту пушку?
— Револьвер всегда при мне в сумочке.
— Господи, да как ты сумела получить разрешение?
— Мой муж был убит неизвестными людьми при невыясненных обстоятельствах. Преступники пытались убить и меня с сыном, и они до сих пор на свободе. Ко всему прочему я богата и достаточно известное лицо. Странно было бы, если бы я не получила разрешения.
Тельма помолчала, отпивая кофе и наблюдая, как Лора чистит револьвер. Наконец она сказала:
— Что-то в этом не так, Шейн, ты принимаешь все очень серьезно, ты все время в напряжении. Вот уже семь месяцев, как Данни нет в живых. А ты ведешь себя, как будто это случилось вчера. Ты не можешь постоянно жить на нервах, в состоянии готовности, или как ты там еще это называешь. Ты сойдешь с ума. Станешь параноиком. Пойми, ты не можешь быть начеку до конца своей жизни.
— Могу, раз это нужно.
— Вот как? А сейчас? Револьвер-то разобран. А что, если какой-нибудь громила, весь в наколке, начнет ломиться в дверь?
Кухонные стулья были на колесиках, поэтому, когда Лора стремительно оттолкнулась от стола, она в мгновение ока оказалась у прилавка рядом с холодильником. Молниеносно выдвинула ящик и выхватила оттуда еще один «смитт-вессон».
Тельма спросила:
— У тебя тут что — целый арсенал?
Читать бесплатно другие книги:
