Крот 2. Сага о криминале Мережко Виктор
– Ты что, Глебчик… правда, испугался? Или приревновал меня к этому чумазенькому? А он ничего, сладкий.
– Дура, – сквозь зубы произнес парень.
– Ты что? – удивленно повернулась к нему женщина. – Что с тобой?
– Посмотри в зеркало, никого сзади?
– А что случилось?
– Случилось то, что мы можем не доехать до дома.
– Это что – бандиты?
– Пострашнее… – Олег взглянул в боковое зеркало. – Вот они, смотри…
Сзади, на приличном расстоянии, за ними неотрывно шел джип.
– Значит, едем ко мне… К Виктору Сергеевичу. Ему все расскажешь, он разберется.
– Но ведь я должен быть дома, чтоб собрать вещи и рано улететь.
– Улетишь… Но сначала доложишь мужу.
За машиной Ларисы и джипом охранников Вахтанга неотрывно следовал в своей незаметной «ауди» Герман.
Через некоторое время джип Ларисы остановился у железной решетки ворот. Те медленно разъехались.
Джипчик вкатил во двор, припарковался.
Когда Лариса открыла дверь своей квартиры, она увидела, что ее муж сидит в гостиной с молоденькой симпатичной девушкой и о чем-то с ней беседует. На столе стояли бутылка вина и два фужера.
– Что так рано, жена? – ничуть не смутившись, поинтересовался Виктор Сергеевич и поцеловал ее в щеку, удивленно посмотрел на топчущего сзади Глеба: – А ты зачем?
– Сейчас расскажет, – недовольно произнесла Лариса и кивнула на девушку: – Кто это в моем доме?
– В нашем, – поправил ее Виктор Сергеевич и представил продолжающую спокойно сидеть гостью. – Это моя сотрудница Оксана. А это моя жена Лариса.
Оксана кивнула изящной головкой и потянулась за фужером.
– Очень приятно.
Виктор Сергеевич снова посмотрел на Глеба.
– Что стряслось, дорогой?
– Меня, кажется, засекли, – ответил тот.
– Кто?
– Грузины… Главный у них не помню фамилию. Наглый такой.
– Маргеладзе, что ли?
– Кажется, да. Он был с компанией. Кажется, они вели меня до самого дома.
– До моего дома? – уточнил Виктор Сергеевич.
– Да, до вашего.
– Во как? – без удивления произнес Виктор Сергеевич. – Скверно. Хотя раньше или позже это должно было случиться. Завтра чтоб твоего духу в Москве не было!
Возле лежащего на обочине главврача Виталия Дмитриевича стояла машина скорой помощи, тут же топтались пара милиционеров, изучали содержимое карманов, читали найденные документы, а поодаль шушукались зеваки – немолодые женщины и мужчины.
Главврач никак не приходил в себя, приехавшие медики вводили ему через рот какие-то препараты, однако человек был вял и беспамятен.
Один из милиционеров направился к зевакам, спросил просто так, в толпу:
– Кто первым заметил лежащего?
– Я! – быстро выдвинулась вперед бойкая сухонькая старушенция. – Где-то в десятом часе утра. Гляжу – лежит. Решила, пьяный. Потом кликнула соседей.
– Если ты в десять заметила, то я обратила на него внимание еще вечером. – Влезла в разговор толстушка с собачкой на руках. – Вышла вот с Нюськой погулять, она и понеслась к лежачему. С лаем! Еле удержала, стерву.
– А чего ж никому не сказала? – резонно поинтересовалась худая.
– Испугалась. Думала, мертвый… А зачем мне свидетелем по такому делу идти?!
– Какой же он мертвый, если живой?!
– Сейчас вижу, что живой. А тогда с испугу решила наоборот!
Милиционер достал записную книжку, стал записывать.
– Значит, вечером? Вечером – в котором часу?
– Не позднее восьми.
– Ваша фамилия?
– Зачем?
– Для протокола.
– Не скажу! Не хочу я по милициям шлендрать!
– Пишите мою, – неожиданно воткнулся в распри мятый мужичок. – Матвеев Петр Семенович… Я его еще раньше заприметил. – Он полез в карман, достал зажигалку. – Даже вот ее прихватил, тоже решил, что жмурик. Теперь вот возвращаю, раз живой.
Милиционер возмущенно цокнул языком, отобрал зажигалку.
– Ну народ… Так Матвеев, говоришь?
– Матвеев. Петр Семенович, – покорно кивнул тот и поинтересовался: – А что с человеком-то? Перепил, небось?
– Экспертиза покажет, – ответил милиционер, сделал еще пару заметок и вновь направился к Виталию Дмитриевичу, возле которого по-прежнему копошились врачи.
Когда Кузьмичев в сопровождении двух джипов охраны подъезжал к офису, дал о себе знать мобильник. Кузьма увидел фамилию звонившего, поморщился, но связь все-таки включил.
– Здравствуй, дорогой, – вздохнул Маргеладзе. – Не помешал?
– Разве ты, дорогой, можешь помешать? Ты всегда звонишь в самый раз.
– Спасибо, брат… Очень хочу тебя видеть.
– Когда?
– Чем быстрее, тем лучше.
– Жду тебя в офисе.
– Буду через полчаса.
…По своей привычке Маргеладзе прямо с порога раскинул объятия и двинулся к Сергею. Облапил, крепко прижал к себе. Потом внимательно заглянул в глаза.
– Как здоровье? Как самочувствие?
– Нормально. Как ты?
– Хреново, Кузьма. Такое ощущение, будто в самую душу дерьма наложили… – Вахтанг огляделся. – Дай чего-нибудь выпить. Лучше виски.
Кузьмичев достал из бара бутылку, фужеры. Оба уселись за небольшой столик.
Чокнулись, без тоста выпили.
Маргеладзе помолчал, неотрывно глядя на хозяина кабинета, чуточку подался вперед.
– Можешь сказать, о чем сейчас думаешь?
Кузьма улыбнулся:
– Сам знаешь.
– Ты считаешь, что я имею отношение к этому идиотскому похищению?
– К чему? – удивился Сергей.
– К похищению пантелеевского пацана!
Кузьма не показал удивления, почти безразлично спросил:
– Ты приехал доказать обратное?
Маргеладзе резко встал, прошелся по кабинету.
– Никому и ничего я доказывать не собираюсь. Я – чистый! Но косяк все равно падает на меня, я это понимаю. И я приехал сказать тебе, что никакого отношения к киднепингу не имею. Меня можно подозревать в чем угодно, даже в покушении на конкурентов, но только не в краже детей.
– Например, в покушении на друга, к которому ты приехал.
– Послушай, Кузьма! Хватит крутить мне яйца херней! Тот вопрос мы закрыли! Сейчас я говорю о пацане Пантелеевой.
– Хорошо, – Кузьмичев внимательно смотрел на гостя. – Кто, если не ты, украл его?
– Кузьма, твою мать! Ты ведешь себя, как следак. Выпытываешь, изучаешь, присматриваешься. Откуда я знаю, кто! Знал бы, своими руками оторвал бы яйца. Нет, даже не яйца – голову! И, клянусь, я узнаю, кто эту подлость совершил.
Сергей плеснул в оба фужера виски, сделал глоток.
– Но это, Вахтанг, не главная причина визита. Тебе ведь плевать, на кого падает косяк по киднепингу. Ты – чистый, а остальное тебя не колышет… Переходи к главному вопросу.
Маргеладзе остановился, чуть ли не с восторгом посмотрел на собеседника, хлопнул в ладоши, рассмеялся:
– Ну, змей! Ай, змей, Кузьма! Нюх, как у овчарки моего деда… – Он взял со столика свой виски. – Можешь сказать откровенно? Ты все-таки таишь обиду на меня?
Тот тронул плечами.
– По-моему, мы только что закрыли этот вопрос.
– Я не о покушении. Я вообще. По жизни! Просто захотелось выговориться. Это не так часто со мной бывает, – Маргеладзе подошел к Сергею, коснулся его фужера своим. – Давай выпьем за дружбу. За настоящую мужскую дружбу.
Сергей был спокоен, внимателен, даже снисходителен.
– И на чем будет строиться наша дружба?
– Начнем… – Вахтанг на секунду задумался. – Начнем, пожалуй, с алюминия.
– С алюминия? – Сергей был искренне удивлен.
– Именно. С этого легкого металла.
– А закончим?
Вахтанг громко рассмеялся:
– Ну, конец, как известно, у всех один.
Зазвонил телефон на столе, Кузьмичев встал, снял трубку, коротко сказал:
– Занят! – Он вернулся к гостю, внимательно взглянул на него. – Тебе фамилия Линник знакома?
– Знакома, – кивнул Маргеладзе.
– Встречался с ним когда-нибудь?
– Нет, – но хочу встретиться.
– А захочет ли он встречаться с такими друзьями, как мы?
– Не захочет, заставим. Важно, чтобы мы захотели.
– Важно, но недостаточно.
– Подкрепим губернатором, – Маргеладзе нехотя приоткрывал карты. – У меня с ним нормальные отношения.
– Нормальных отношений недостаточно.
– Хорошо. У меня с ним прекрасные отношения. Шевельну пальцем, он тут же выполнит.
– Даже так?
– Даже так, дорогой. Вахтанг кое-что значит не только в столице нашей родины. В регионах с ним тоже считаются.
Маргеладзе смотрел на собеседника цепко, жестко. Сергей выдержал его взгляд, спросил:
– Скажи, зачем я тебе нужен?
– Во-первых, валить медведя вдвоем легче, чем в одиночку.
– Думаешь, завалим?
– Завалить может и не завалим, но на колени поставим… Часть акций будет у нас.
– А какой резон Линнику отдавать тебе часть акций?
– Нам.
– Хорошо, нам.
– А во-вторых, не отдавать, а продавать…
– Это почти одно и то же. Все равно мы больших денег за акции не дадим.
– Не дадим, – согласился Вахтанг. – Но придет другой дядя и заберет эти сраные акции вообще задаром! А мы с тобой сила, с нами считаются. И Линник не может этого не понимать.
– Одно дело понимать, другое – доверять.
– А на хрен нам нужно его доверие? Будем дружить с ним без доверия.
– Дружить без доверия?!
– Кузьма, ты или хитришь, или полный идиот… Такие люди, как Линник, вообще никому не доверяют… Тем более нам. Знаешь, почему?.. – Кавказец усмехался. – Мы уже меченые. Убрать тебя или меня, все равно, что два пальца обоссать. Сколько покушений уже было на тебя? Три, пять? Все привыкли, что мы ходим под топором. Утопят, задушат, завалят – никто не заметит. Никто! Как никто не заметил исчезновение твоего банкира! – Маргеладзе пристально посмотрел на собеседника. – И Линник обязан это просчитать. Сила! Только сила может заставить уважать нас!
– Тебя убрать сложнее?
– Намного! Хотя бы потому, что у меня есть тыл. Команда! Клан! Которых у тебя, дорогой Кузьма, нет. Поднимут на меня руку – их дети, внуки, правнуки будут проклинать тот день и час, когда эти безумцы решились на этот жест. Сто метров под землей пройдут и все равно выпустят кишки. Поэтому, брат, держись за меня.
– Анзора убили, и никому кишки не выпустили, – спокойно заметил Кузьмичев.
Маргеладзе вздрогнул от реплики, как от пощечины, но все-таки сдержал себя. Негромко, чеканно произнес:
– Выпустим. Обещаю.
– Говоришь так, будто угрожаешь.
– Предупреждаю. И давай больше об этом не будем. – Гость налил воды, жадно выпил. – Я пришел к тебе с деловым предложением… пришел, фактически, с жестом дружбы, и ты не можешь не оценить этого. Подумай хорошенько, брат.
– Подумаю. – Сергей поднялся.
Вахтанг последовал его примеру и, не подав руки, направился к выходу.
– А как же с сыном Пантелеевой? – бросил ему вслед Кузьмичев.
Он отмахнулся:
– Найдется. А не найдется, еще одного родит. – Оглянулся, нехорошо улыбнулся: – Может, даже от тебя.
Никитка, наконец, проснулся, испуганно и одновременно удивленно посмотрел на человека, сидящего напротив и внимательно глядящего на него. Это был Грэг…
Оба какое-то время молчали.
– Здравствуй, – произнес первым Грэг, проследив за внимательным, изучающим взглядом пленника.
Тот продолжал молчать, и в его глазах появилось еще больше страха – то ли от внешнего вида человека, то ли от понимания ситуации.
– Ты ничего не должен бояться, – произнес Грэг. – С тобой ничего плохо здесь не сделают… Просто ты поживешь в этом доме несколько дней, пока твоя мама не приедет за тобой.
– А позвонить ей можно? – спросил Никитка.
– Можно, но не сегодня.
– Почему не сегодня?
– Сначала я сам позвоню твоей маме, потом это сделаешь ты… – Парень неожиданно улыбнулся, и получилось это у него мягко и естественно. – Ты на меня обиделся? Давай мириться, а? – Протянул руку. – Ну?
Никитка руки не подал, вжался в кресло, и в нем появилось что-то агрессивное и даже злое.
– Напрасно, – Грэг поднялся. – Ты побудь здесь, пообвыкни. Можешь пользоваться телевизором, компьютером – все к твоим услугам. Но не вздумай пробовать бежать. Самому же дороже будет. – И вышел.
Никитка остался один. Какое-то время продолжал сидеть в кресле, затем поднялся, огляделся. Подошел к двери, прислушался. Быстро, чуть ли не бегом бросился к телефону, взял трубку, и тут же густой мужской голос сказал:
– Слушаю.
Никитка бросил трубку.
Вернулся в кресло, еще раз осмотрел комнату. Дотянулся до телевизионного пульта, включил телевизор. Там как раз передавали какой-то мультик. Взялся за компьютер – тот был вырублен, экран не светился.
Дверь открылась, в комнату вошел Жора – высушенный, с безумными от наркотиков глазами. На подносе у него стояли тарелки с едой, чашки с соком и молоком, тонко нарезанный хлеб.
Молча оставил все это на столе и так же молча вышел.
Никитка снова встал, снова подошел к телефонному аппарату. Какое-то время с опаской смотрел на него, затем все-таки решился снять трубку опять.
– Слушаю… – тот же грубый мужской голос.
Никитка подошел к окну, посмотрел во двор. Этаж, судя по высоте, был не ниже пятого.
Мальчишка вернулся на место, схватил печенье с подноса. Затем вдруг не выдержал и стал плакать горько, отчаянно.
– Мама… Мамочка…
До слуха донеслись приятные мелодичные звуки – судя по всему, кто-то внизу играл на электрогитаре.
Это на кухне музицировал Грэг: самозабвенно и весьма профессионально. Рядом на полу спал накайфованный Жора.
Вошел Кулиев.
Грэг закончил играть, посмотрел на Кулька.
– Как?
– Класс… – поднял тот большой палец. – Как парнишка?
– Пока что нервничает, но со временем привыкнет. – Музыкант поставил гитару на подставку. – Должен сказать, сработали мы классно.
– Теперь бы не облажаться, – усмехнулся Кулек.
– То есть?
– Первое – не засветиться. Чтобы пацан не стал блажить. Всех соседей на ноги поднимет.
– Может, в другое место перекинемся?
– Куда, например?
– Я ж тебе уже говорил – есть одна дачка моего кореша. Совершенно заброшенная.
– Подумаем. Но надо уже звонить матушке пацана.
– И чего говорить?
– Ставить условия.
Грэг внимательно смотрел на Кулиева.
– Сколько?
– Не меньше лимона.
– А не круто?
– Нормально. За такого пацана она и двух не пожалеет. Вундеркинд! – засмеялся Кулек.
Неожиданно поднял голову Жора, переспросил:
– Сколько, говоришь?
– Сопи дальше, – пнул его ногой Кулек, повернулся снова к Грэгу: – Так что не сегодня-завтра выбери «автомат» на улице и брякай тетке. Главное, чтоб не засекли. Там, видать, прослушки выставлены по полной программе.
Комната, в которой Кузьмичев встретился с Германом, была небольшой, с самой простой мебелью, а из окна отлично просматривался двор той самой тренировочной базы, где уже не первый месяц жили парни из спецкоманды.
Герман мрачно, с непроницаемым лицом выслушал сообщение Кузьмичева, сухо заключил:
– Пока не представляю, с какой стороны подойти. Засвеченные люди на это не решились бы – слишком все очевидно и на виду. Не исключаю, что на это решились наркоманы.
– Почему именно они?
– Когда у человека начинается ломка и нет денег купить дурь, эта публика готова на все.
– Но ведь похититель сумел войти в доверие к пацаненку, иначе как бы он его вытащил с охраняемого двора?
Герман усмехнулся, пожал плечами.
– Это как раз та ниточка, за которую стоит потянуть.
– То есть?
– К похищению наверняка причастен человек, которого мальчик знал и которому доверял.
– В школе сказали, что видели его с каким-то длинноволосым парнем. Какие-то общие компьютерные интересы.
– Не исключено, что к похищению имеет отношение именно длинноволосый. И я все больше склоняюсь к предположению, что преступники – люди не случайные. Они – свои.
– Можешь говорить более конкретно? – с раздражением спросил Сергей. – Что значит «свои»?
– Свои – значит, из ближнего круга. Которые хорошо знали и страсть Пантелеевой к сыну, и ее финансовые возможности. Она ведь заплатит за освобождение любые деньги.
– Ближний круг – это?..
– Это ваш круг. Где деньгам теряется счет, и люди становятся рабами денег… – Герман помолчал, поднял на Кузьмичева тяжелые глаза. – Возможно, похищение устроил сынок какого-нибудь крутого папаши.
– Возможно. Все возможно! – не без раздражения остановил его Кузьмичев, посмотрел на часы. – Но пока мы тут рассусоливаем, с пацаном могут сделать все что угодно.