Крот 2. Сага о криминале Мережко Виктор

Кузьмичев взглянул на него.

– В Москве знаешь, сколько наркоманов?

– Но Грэгов и Жор не так уж много, – ответил тот, повернулся к Нине: – А еще что-нибудь?

– Ничего. Жду звонка… Вернее, ждем звонка, – поправилась она.

Только теперь Сергей и Старков заметили неприметного человека в гражданской одежде, сидящего в углу на диванчике.

– Это из милиции, – объяснила Нина и вновь умоляюще обернулась к Кузьмичеву: – Помогите мне. Я заплачу любые деньги, лишь бы мальчик был жив.

– Я для этого и приехал.

Сергей и Старков вышли из квартиры Нины. На площадке их поджидала вся команда – Костя, Колян, Вован и пара охранников. Все молча втиснулись в огромный лифт, так же молча спустились на первый этаж.

Вован предупредительно открыл дверь черного «мерседеса», и Кузьмичев со Старковым нырнули в салон на заднее сиденье. Остальные по-быстрому разместились в заднем джипе.

Аркадий включил скорость, машина мягко тронулась с места.

– На Сабура еще не вышел? – повернулся Кузьмичев к Старкову.

– Договоренность есть.

– Надо форсировать! – взорвался Кузьма. – Понимаешь, форсировать встречу. Иначе можем опоздать.

– Да уж форсируем… Думаешь, он поможет?

– Уверен. Не он, так его «сизари».

– Сизари?

– Сизари… У них вены сизые… Своих клиентов-наркоманов они знают, как папку с мамкой.

– Сабур за просто так ничего делать не будет.

– Значит, придется пойти на его условия.

– Ты можешь крепко подставиться.

– Знаю. Но сейчас главное – спасти пацана. А насчет свободы Сабура – посмотрим.

– Тебе виднее. Встречу я организую.

Главврач спецпсихбольницы Виталий Дмитриевич Поплавский стоял возле окна своего кабинета, смотрел во двор. Ему отлично был виден больной Архипов, не так давно поступивший сюда на излечение. Пациент одиноко сидел на одной из скамеек, по привычке чертил прутиком какие-то знаки на песке.

Затем Виталий Дмитриевич увидел, как из больничного корпуса вышла Марина, двинулась по аллее. Она поравнялась с Архиповым, тот поднял голову, с интересом посмотрел на девушку. Она никак не отреагировала на него, продолжала прогулку.

Архипов привстал, окликнул ее.

Она удивленно оглянулась, так же удивленно окинула взглядом человека, позвавшего ее.

Архипов двинулся следом за ней.

Так они и шли, на расстоянии друг от друга.

…Был уже поздний вечер, быстро темнело.

Виталий Дмитриевич Поплавский вышел из главного корпуса больницы, сел в поджидающую его черную «Волгу», и она покатила к воротам по узкой ухоженной аллее.

Миновали шлагбаум и КПП, выехали на неширокую асфальтовую дорогу. Водитель, немолодой и молчаливый, зная вкус хозяина, негромко включил музыку с русскими песнями, и Виталий Дмитриевич стал сладко дремать, расслабленно расположившись на заднем сидении.

Неожиданно, когда «Волга» почти подкатила к оживленной трассе, ведущей к столице, с двух сторон выскочили два джипа, мгновенно перекрыли дорогу, из них выпрыгнули четыре человека в масках, подбежали к служебной машине.

Двое, угрожая пистолетом, прижали водителя к спинке сидения, два других налетчика выволокли из салона насмерть перепуганного доктора, бегом потащили к переднему джипу.

Затолкали в него вяло упирающегося Виталия Дмитриевича, и мощные машины рванули с места.

Водитель «Волги» запоздало выбрался из своего автомобиля, закричал, замахал руками, призывая к помощи машины, мчащиеся по скоростной трассе.

Примерно через полчаса джипы свернули на узкую дорогу, внедрились в густую чащу, на секунду затормозили возле тяжелых ворот. Ворота открылись, и джипы исчезли в глубине двора.

Виталию Дмитриевичу молча завязали глаза черной повязкой, помогли ему выбраться из салона, взяли под руки с двух сторон и повели к дверям крайнего домика.

Один из охранников помог доктору подняться по ступенькам, пропустил в одну из комнат, плотно закрыл дверь и остался сторожить в коридоре.

Важа собственноручно снял с лица пленного повязку. Тот удивленно повертел головой, озираясь, и остановился на лице незнакомого кавказца.

Грузин смотрел на доктора немигающими глазами. И поинтересовался:

– Только один вопрос, доктор, и вы на свободе… К кому из больных приезжал уважаемый Виктор Сергеевич?

Виталий Дмитриевич неуверенно пожал плечами, попытался изобразить что-то вроде улыбки.

– Простите, какой Виктор Сергеевич?

– Вы начинаете слегка меня обижать, – сказал Важа. – Поэтому отвечайте прямо и откровенно… Виктор Сергеевич, очень уважаемый человек, приезжал недавно проведывать больного. Кого?

– Не помню.

– Вас по дороге мои люди не били?

– Нет, – испуганно ответил Виталий Дмитриевич.

– А могли бы… Значит, пожалели, – Важа зашел за спину доктора. – А какая у Виктора Сергеевича фамилия?

– Я не могу помнить всех посетителей по именам. Может, вы фамилию подскажете?

– Я сейчас, уважаемый, ударю вас, и вы сами эту фамилию подскажете! Какая фамилия у прекрасного человека Виктора Сергеевича?

– Копылов, – тихо произнес главврач. – Виктор Сергеевич Копылов.

– Вот видите, сразу все и вспомнили… – удовлетворенно засмеялся Важа. – А теперь вспомните, к какому больному приезжал господин Копылов!

– К Марине… К Марине Ивановне Гавриловой.

– Кто такая?

– Финансист. Бывшая… Работала, насколько мне известно, у Кузьмичева. Финансовым директором… Перенесла чудовищной силы контузию и оказалась в нашей клинике. Вот все, что я знаю.

– Не все, – замотал головой Важа. – Почему уважаемый Виктор Сергеевич проведывает ее? Именно ее?

– Почему? – Главврач задумался. – Я задавал себе этот вопрос не однажды… – Просительно поднял глаза. – Не знаю. Честное слово, не знаю.

– Знаете, уважаемый главврач. Просто не хотите немножко подумать… Я прошу вас, мозги свои соберите и скажите то, что должны сказать.

Виталий Дмитриевич помолчал какое-то время, тихо и виновато заговорил:

– Первое… Не исключено, что он неким образом причастен к ее болезни. И второе… она нравится ему. Очень нравится. Возможно, они даже были любовниками. Раньше… Вот все, о чем я могу догадываться.

Важа оценил сказанное, удовлетворенно кивнул:

– Молодец. Хорошо. Очень хорошо… Больше ничего не нужно. – Взял из серванта бутылку с вином, налил в два фужера. – Выпьем, уважаемый главврач, за дружбу, и вы свободны… Отвезем вас обратно, передадим в руки семье…

Они чокнулись, главврач сделал пару глотков и вдруг как-то сразу обмяк, стал валиться на бок со стула.

Важа поддержал его, распорядился вошедшему человеку:

– Грузи, и в город.

Когда главврача вынесли из комнаты, Важа взял свой мобильник, набрал номер.

– Говорит Павел… Скоро у Вахтанга будет интересная информация для твоего шефа…

На другом конце провода находился Старков.

– О чем информация?

– О подруге твоего шефа. Жди…

В трубке повисла тишина, Владимир с довольной улыбкой захлопнул крышечку телефона, сунул его в карман.

…Неказистый «уазик» свернул на обочину в дальнем «спальном» районе города, протрясся по ухабам метров пятьдесят и остановился.

Из машины вышли два человека в камуфляжной униформе, огляделись и, убедившись, что поблизости нет ни одной живой души, выволокли из салона «уазика» бесчувственное тело Виталия Дмитриевича, бросили его в ближайший кювет.

Уселись в машину и запылили прочь.

Дежурный долго вел Кузьмичева по длинным тюремным коридорам.

Сергей с интересом разглядывал надписи на дверях – все это почему-то напоминало коридор какой-то обычной жэковской конторы. Та же окраска стен, те же таблички на дверях: «Начальник отдела», «Хозяйственный отдел», «Финчасть», «Касса»…

Наконец, остановились возле одной, ничем не приметной железной двери. Дежурный повозился с замком, громыхнул запором, и дверь отворилась.

Кузьмичев шагнул внутрь камеры.

В камере – в углу, на тумбочке – стоял работающий телевизор. Транслировали развлекательную программу. Возле традиционного тюремного топчана стоял отлично сервированный стол: горели три свечи, в алюминиевых мисках была разнообразная еда – зелень, фрукты, икорка.

На топчане сидел Сабур. Одной рукой он облапал симпатичную девушку-заключенную, другой – поджигал в широких фужерах прозрачную жидкость. Спиной к Кузьмичеву сидел неприметный мужчина – начальник учреждения. При появлении посетителя начальник привстал с табурета, протянул руку:

– Василий Исаевич. – Кивнул на свободную табуретку: – Ждем вас.

Сабур, не отрываясь от дела, прохрипел:

– Присаживайся, Кузьма… Смотри и учись.

Девица с интересом уставилась на гостя, внимательным и понимающим взглядом оценивая его фигуру, стать.

– Не пялься на чужое! – толкнул ее Сабур. – На воле будешь пялиться, а тут не смей! – Подмигнул Сергею. – Зойка, краса и гордость всего учреждения. Подарок Исаевича… Присаживайся, Кузьма, сейчас тоже попробуешь.

Подследственный и начальник занимались странным, никак не подходящим для тюрьмы делом. Они пили самбуку.

Возле каждого из них находился фужер с прозрачной, горящей слабым синим пламенем жидкостью, и вместе с Сабуром через трубочку они втягивали в себя эту самую полыхающую жидкость.

Василий Исаевич первым опорожнил рюмку и, хлопая слезящимися от выпитого глазами, стал подбадривать Сабура:

– До дна! До самого дна! Главное, чтобы горячее пошло в глотку!

Тот, сопя и тараща глаза, отложил трубочку, удивленно уставился на тюремщика:

– Мать твою…

– Что, здорово?! – совсем по-детски радовался тот. – Продрало?

– Еще как! Чуть не задохнулся.

Зойка рядом хихикала.

– А мозги?! – Чиновник пятерней провел по лысой голове. – Как граблями прочищает, да?

– Освежает! Выйду на волю, только это и буду пить, – заключил Сабур, переведя взгляд на гостя. – Самбука называется! Никогда не пробовал?

Сергей отрицательно повертел головой.

– Сейчас попробуешь, – Сабур взял бутылку, спросил чиновника: – Можно ему?

– В порядке особого уважения!

Начальник пододвинул к гостю фужер, подал зажигалку.

– Подпали!

– А зерна! Зерна кофе! – напомнил Сабур.

Начальник бросил в фужер три кофейных зерна, поджег жидкость, и она заполыхала голубым нежным светом.

Зойка в предвкушении зрелища продолжала хихикать.

– Цыц, целлюлитка! – одернул ее Сабур и скомандовал: – Давай через трубочку, Кузьма! Соси!

Сергей через трубочку в один сильный прием под общий возглас «Ух-х!» опорожнил фужер, и из глаз потекли слезы.

Присутствующие хохотали.

– Что, тоже продрало? – радовался Сабур. – И заметь – ни в одном глазу! – Посмотрел на начальника. – Нам нужно побазарить, Исаич.

– Понял, – послушно кивнул тот и махнул девушке: – Пошли.

– Так ведь… – попыталась возразить она.

– Вернешься. Базар закончится и вернешься!

Сабур и Сергей остались в камере одни.

– Хороша целлюлиточка, а? – с восторгом поинтересовался Сабур. – Кровь так и брызжет.

– Вкус у тебя есть, – кивнул Кузьмичев.

– Это у нее есть вкус, – засмеялся Сабур.

Кузьмичев и Сабур некоторое время молча, внимательно и как бы изучающе глядели друг на друга.

– Ну, что? Прискакал? – первым нарушил паузу Сабур. – Клюнул в задницу петушок?

– Клюнул, – кивнул Сергей.

– В одно место или сразу в несколько?

– В два.

– Расскажешь. Но сначала к тебе вопрос… Думаешь меня выдергивать отсюда?

– А твои кореша?

– Вопрос не к корешам, а к тебе. Вроде бы за одно дело брались, но ты на воле блатуешь, а меня здесь каждый день к следакам таскают.

– Адвоката к тебе кто послал? – вопросом на вопрос ответил Кузьмичев.

Сабур сморщился.

– Еврейчика? Твердый человек, но жопа мягкая… Меня тут один вшиварь раскручивал по полной программе, даже мокруху пытался пришить, а твой марамой только бельмами хлопал да улыбочки мне кидал. То ли за бабу меня принял, то ли за голубого.

– Он один из лучших сейчас адвокатов.

– Худший, лучший – меня не колышет! Мне надоело задницей шконку протирать! Когда на волю?

– Скоро, Сабур. Потерпи.

Тот вдруг перетянулся к Сергею через стол, зашептал угрожающе:

– Не верю я тебе, Кузьма! Ни на грамм не верю! Помнишь, перед моей посадкой груз менты хватанули?! Два контейнера! Знали только двое – ты и я. А откуда взялась путана, которая наш базар записала на магнитку и кому-то загнала?

Кузьмичев с трудом сдержался, чтобы не выдать волнения.

– Не понимаю, о чем ты, – ответил так же шепотом.

– Груз шел, помнишь? Мы с тобой базарили. Вдвоем! Больше ни души! А следак говорит, что нас с тобой писали. На пленку! Блядь какая-то писала. Цыпкина! – Сабур уставился прямо в глаза Сергею. – Слыхал такую фамилию? Цыпкину?! Проститутку!

Тот отрицательно покрутил головой:

– С проститутками не общаюсь.

Сабур откинулся на спинку стула, по-прежнему не сводил с Кузьмичева тяжелых, налитых кровью глаз.

– Смотри, Кузьма, у нас – когда человек хромает – перебивают и вторую ногу. Чтоб он всю жизнь либо на коленях стоял, либо на жопе ездил.

Помолчал, успокаиваясь, спросил почти миролюбиво:

– Какие у тебя дела?

– Украли сына Нины Пантелеевой.

– Слыхал. Блатные маляву кинули еще пару дней тому назад… Что нужно?

– Узнать, кто.

Сабур хмыкнул:

– Попробуй, узнай.

– У тебя же везде люди.

– Не отрицаю. Но отсюда работать сложно.

– Помоги. Я в долгу не останусь. Мать пацаненка может умом тронуться.

Сабур снова усмехнулся:

– Хитрый ты, Кузьма – насрал в штаны, а говоришь – «ржавчина»… На жалость бьешь? – Поднял глаза. – Второе какое дело?

– Помнишь Марину?

– Твою зазнобу?

– Оказывается, она жива. Где ее искать?

Подследственный пожевал губами, прикидывая что-то, кивнул.

– С телкой проще. Скажу пацанам, через пару дней будет информация. А вот с Пантелеихой сложнее. Тут явно работали отморозки… – Хлопнул Кузьмичева по плечу. – Но будем работать, Кузьма! Взаимно! Ты по моим вопросам, я по твоим. Чего-нибудь и добьемся.

В ресторане при «Мандарине» Лариса отмечала отъезд Глеба. Их стол стоял за заплетенной искусственной зеленью стенкой. За прочими столиками, тоже отгороженными друг от друга, сидели посетители, между ними спокойно двигались официанты, а на подиуме выступали танцовщицы.

Чуть в сторонке расположилась большая и довольно шумная компания во главе с Маргеладзе. Среди прочих там присутствовали Важа и Шалва.

За одним из столиков одиноко сидел Герман, внимательно следя как за одним столом, так и за другим.

Ларисе и Глебу с их места хорошо была видна большая часть зала, а подиум был вообще в каких-то трех метрах, и при желании до танцовщиц можно было дотянуться. Глеб сидел вполоборота к Ларисе, следил за молодыми и сильными кобылицами.

– Глебчик… – подала голос Лариса. – Не сверни шею… – Одной рукой она повернула его голову к себе, другой вставила в его руку бокал с шампанским. – Неужели я настолько хуже их, что на меня уже и смотреть нельзя?

– Ты прекрасна, спору нет… Но! – поднял бокал Глеб. – Но иногда хочется посмотреть на чужих, чтобы к своей воспылать еще сильнее.

– Хорошо, я прощаю… И только потому, что завтра ты улетаешь. Ты будешь скучать?

– Бешено!

– Я серьезно.

– А я не шучу.

– Врешь. Все врешь, подленький…Виктор Сергеевич мне не объясняет, почему он так срочно отправил тебя в командировку.

– Мне тоже.

– Не верю. Вы оба что-то скрываете.

– Клянусь.

– Ладно, считай, что поверила.

Лариса милостиво подала ему руку, он поцеловал ее, и они выпили. Глеб снова повернулся к танцовщицам.

– Ах, где мои семнадцать лет? – кокетливо вздохнула женщина. – Видел бы ты меня тогда, не вертел бы шеей.

– Поэтому Виктор Сергеевич и выбрал тебя.

– В Севастополе я была первой красавицей. Танцевать и петь любила… Там Дом офицеров, знаешь, какой? Все молоденькие офицеры ко мне в очередь на танец. А он явился, увидел и…

– И победил, – закончил фразу Глеб.

– А что, он и сейчас еще мужчина ничего.

– А что ж ты тогда со мной, если он еще ничего? – усмехнулся Глеб.

– Потому! – Она закрыла ему рот ладошкой и вдруг громко запела: – Потому что «сердце красавицы-ы скло-онно-о к изме-ене-е…»

От ее пронзительного и чуть фальшивого голоса Глеб стушевался и даже пролил шампанское.

Сидевшая за соседним столиком большая компания во главе с Маргеладзе тоже обратила внимание на неожиданный сольный выпад сексуальной дамочки, Вахтанг сделал большие удивленные глаза, прошептал что-то на ухо Шалве.

Тот внимательно посмотрел сначала на Глеба, затем на дамочку, поднялся и решительно направился к ним.

Сделал сначала едва заметный поклон в сторону Глеба:

– Извините. – Затем протянул руку Ларисе. – Разрешите на танец?

Она вскинула на него удивленные глаза, очаровательно улыбнулась, показала на спутника:

– Простите, я занята.

Шалва не уходил, ждал. Стол Маргеладзе с интересом наблюдал за происходящим.

– Прошу на танец… – Глаза юноши наливались кровью унижения. – На один!

– Плохо слышишь? – вмешался Глеб. – Она со мной.

Под смех друзей Вахтанга Шалва вернулся обратно, что-то стал объяснять, от чего его друзья веселились еще больше.

– Это тебе не Тбилиси! – под общий смех сказал Маргеладзе, подмигнув Важе. – Московским телкам в рот ничего не суй! И палец тоже! Отгрызут!

Глеб понаблюдал за шумной компанией, взял руку Ларисы похолодевшими пальцами, шепнул:

– Надо сваливать.

– А что случилось? – не поняла она.

– Этих парней я, кажется, знаю. Отморозки.

Лариса тревожно посмотрела на группу кавказцев, стала собирать сумочку.

Шалва, видя, что пара собирается уйти, дернулся было с места, но его резко осадил Важа.

Лариса достала из сумочки стодолларовую купюру, оставила на столе, и они быстро двинулись к выходу.

Вахтанг что-то сказал своим телохранителям, двое из них поднялись и последовали за ушедшими.

Герман оставил на столе деньги за чай и тоже направился к выходу.

…Лариса вела свой джип легко и уверенно, Глеб молчал.