Лучшая подруга Мэри Сью Сокол Зоя

Он умолк, словно заново переживая те события. Несколько секунд спустя Антуан сел на пол и расстегнул ворот камзола, будто ему нечем было дышать. Хоть вампиры и не дышат, но чувство, что на шее затянута удавка, его не покидало. Антуан столетиями жил с огромным грузом на шее. Сейчас он впервые с кем-то говорил об этом. Раньше сама мысль о таком разговоре могла вызвать у него припадок дикого хохота. Но сегодня Антуан увидел в сердце молодого кейтара то же, что столько лет носил в своем. И понял одну вещь. Душевная боль — это душевная боль. Она не может быть сильнее или слабее в зависимости от того, кого ты потерял. Не может стать острее за давностью лет. И не может ощущаться иначе из-за расы.

Единственное, что было у кейтара, — это возможность спасти сестру. Возможность, которую Антуан сам отринул. Из-за гордыни и мании преследования, из-за того, что Ламонту он поверил больше, чем родному сыну.

— Я любил своего сына. — Слова, тяжелые, как весь мир Матэнхейм, едва слетали с его губ, однако Антуан заставлял себя говорить. — Но думал, что власть люблю больше. Ламонт убедил меня…

Он запнулся. Сейчас впервые за несколько сотен лет Антуан решил поведать правду еще одному живому существу. Значит, нужно сказать действительно правду.

— Нет, — он заставил себя продолжать, — я позволил Ламонту убедить себя, рад был поверить в эту ложь. Власть, Байрон. Я пошел на это, чтобы сохранить свою власть… это было единственно важным…

От каменной стены отразился тяжелый вздох.

— Я пришел к Вальмонту в темницу накануне казни. Сын сказал, что не предавал меня и любит несмотря ни на что. Он говорил это все время, пока его пытали, и поклялся мне в этом именем своей матери.

Антуан прикрыл глаза. Если бы он умел, то заплакал бы от раскаяния и стыда. Но вампиры не могут плакать. Поэтому, немного справившись с чувствами, старый вампир с израненной душой продолжил:

— Я плюнул ему в лицо… обозвал никчемным, неблагодарным лжецом, сказал, что ненавижу его и проклинаю день, когда он родился на свет.

Антуан замолчал, опустив голову. Когда он снова посмотрел на Байрона, глаза у него опять стали красными. Но кейтар не чувствовал угрозы. Только… боль. И скорбь. Сейчас он впервые по-настоящему понял своего нанимателя.

Все это время вампир потихоньку угасал, снедаемый своим горем и чувством вины.

Антуан снова заговорил. Тихо, себе под нос, но Байрон знал, что тот обращается именно к нему. Этот сильный духом мужчина нуждался в ком-то, кто принял бы его исповедь, кто выслушал бы и смог понять.

— Мой сын умер, думая, что я его ненавижу. И все равно любил до последней секунды, до последней капли крови… Мой Вальмонт, мое дитя… моя плоть и кровь… Он не был предателем… сын любил меня…

Последние слова Антуан произнес почти шепотом, и только острый слух позволил Байрону различить их. Кейтар словно прочувствовал всю боль, которой они были наполнены. У него впервые в жизни появилось желание обнять и утешить кого-то кроме Селии. Но он подавил этот неуместный порыв.

— Байрон… — неожиданно взял кейтара за руку Антуан. — Я не могу больше нести эту ношу… Я устал… Я хочу встреться со своим сыном… А ты еще можешь спасти свою сестру…

Байрон несколько мгновений оторопело смотрел на вампира, а потом выдернул руку, словно ее кипятком обдало.

— Вы что, хотите покончить с собой моими руками? — Ему казалось, что он возмущенно кричит. На самом деле его голос прозвучал чуть громче шепота. — Нет-нет… так нельзя… Я на это не пойду…

Гордость и честь кейтара не позволяли ему так поступить. Но Антуан за более чем шесть тысяч лет жизни научился убеждать.

— Ты уже забыл, что от этого зависит жизнь твоей сестры? — Он понизил голос, заставляя кейтара вслушиваться. — Если ты этого не сделаешь, она умрет или, что еще хуже, останется жить в качестве игрушки Ламонта.

— Но вы… — попытался возразить Байрон.

— А я устал, мои боль и вина и так медленно сводят меня в могилу. Я знаю, что я сумасшедший, и сейчас впервые за многие века вижу все ясно. Байрон, не хочешь сделать это для сестры, сделай для меня.

Байрон молчал. Разум признавал правоту вампира, честь вопила о том, насколько это все неправильно, сердце обливалось кровью, долг… заставлял его разрываться между обязательствами перед сестрой и Антуаном. Ведь когда Байрон брал на себя обязательства хранить покой правителя Гунари, он по доброй воле согласился хранить его от всех, даже от него самого, и, присягая на верность, обещал пожертвовать всем.

— Это твой последний долг передо мной, Байрон, — прочитал его мысли Антуан. — Если ты этого не сделаешь, значит, не выполнишь своих обязательств.

Видя, что кейтар еще колеблется, вампир добавил:

— Я сам выбирал, какой будет моя жизнь. Теперь из уважения позволь мне самому выбрать смерть.

В отличие от Антуана Байрон мог плакать. Но предпочитал этого не делать. Сейчас ему стоило огромных усилий сдержаться. Кейтар преклонялся перед силой духа архивампира, глубоко уважал его за эту жертву и испытывал огромную благодарность. Кейтар встал с пола и покрепче перехватил рукоять меча, готовясь нанести удар.

Антуан опустился на одно колено.

— Мы, кейтары, не признаем правителей, — сказал Байрон, занося меч для удара. — Но, если бы вы позвали меня под свои знамена, я бы присягнул вам на верность. Я не знаю никого благороднее и достойнее вас, Антуан.

Байрон не стал медлить. Один сильный удар, и голова монарха покатилась к его ногам. Единственное убийство, о котором кейтар когда-либо сожалел.

Ему понадобилось время, чтобы прийти в себя после содеянного. Одно дело — забирать жизнь в честном бою. Или выполнять условия договора. Другое дело быть палачом.

Но сейчас он был не в той ситуации, чтобы жалеть себя или кого-нибудь еще. Селия все еще в заложниках у Ламонта. Поэтому Байрон взял себя в руки и пошел в южное крыло дворца, где располагались апартаменты практически правителя Гунари. Практически — потому что о смерти Антуана еще не известно и его племянник еще не надел корону. Но это лишь дело времени.

И это было последнее, о чем думал Байрон, идя по лабиринту коридоров и механически кивая в ответ на приветствия тех, кого встречал по дороге. Все его мысли были заняты мыслями о побеге. Ведь Ламонт вряд ли отпустит его и Селию из Гунари живыми.

Кейтар едва успел подойти к двери и взяться за ручку, как створка открылась и из апартаментов вышла обращенная наложница — как называли тех, кто добровольно позволял вампиру обратить себя в нежить. Полноценными вампирами при этом не становятся. Безвольными, жестокими куклами с красными глазами, которые существуют, только чтобы служить своему господину, — да. Они даже не могут питаться как вампиры, несмотря на то что им для жизни все равно нужна кровь. Жалкие, никчемные создания, которых вампиры пользуют для секса. И в большинстве своем эти девушки пошли на все сознательно, зная, чем закончится.

Байрон относился к ним с презрением. Предать свою семью, свое будущее и свои мечты ради того, чтобы стать… этим?

Кейтар шагнул в дверной проем, бесцеремонно оттолкнув куклу, которая, кажется, и не почувствовала этого. Чем дальше они от своего создателя, тем слабее их воля к жизни. А если убить создателя, погибают и они сами. Впрочем, горевать о них уже никому.

Апартаменты Ламонта состояли из нескольких комнат. Первая, куда его впустила обращенная, была вроде прихожей, дальше спальня, комната для обращенных, гардеробная и личный кабинет. Байрон нашел Ламонта в спальне, сидящим на софе. Селия спала рядом, а ее голова покоилась у вампира на коленях.

У кейтара заходили желваки на скулах.

— Друг мой, — улыбнулся Ламонт, — что привело тебя ко мне?

Байрону стоило огромных усилий сдержаться.

— Я тебе не друг, — прошипел он. — Ты обещал отдать мне сестру, если я… выполню твое поручение.

Ламонт неопределенно пожал плечами:

— Не было такого.

— Но… — Кейтар в ярости сжал кулаки.

Впрочем, договорить он не успел. Вампир поднял руку в предупреждающем жесте и продолжил:

— Я не держу твою сестру силой. — Его губы искривила жестокая улыбка. — Можешь забрать ее.

Байрон нахмурился. Что-то было не так, но он все-таки позвал:

— Селия, родная…

Девушка не шевельнулась.

— Надо же, — наигранно удивился Ламонт, — как крепко спит… Давай я попробую.

Он наклонился и, ласково погладив белокурые локоны девушки, попросил:

— Селия, милая, просыпайся.

Сработало. Девушка сладко потянулась и открыла глаза, посмотрев сначала на брата пустым, ничего не видящим взглядом, а потом на Ламонта — полным обожания. Посмотрела красными глазами. Байрон на мгновение застыл. Даже не застыл, он словно умер на насколько секунд. А потом мужчина услышал чей-то жуткий крик на фоне веселого смеха вампира:

— Не-э-эт!!!

Неужели это кричал он сам?

Что это? Как это может быть правдой? Его Селия, его маленькая сестричка… радость и гордость, смысл жизни… стала обращенной наложницей.

Весь ужас ситуации состоял в том, что теперь Байрон не мог убить Ламонта. Умрет вампир, умрет и Селия.

— Селия, милая, — тем временем продолжал издеваться Ламонт, — это твой брат…

— Брат, — эхом повторила новообращенная наложница, копируя улыбку своего единственного повелителя.

— Да, брат, — елейным голосом подтвердил вампир. — Ты хочешь уйти с ним?

— Я хочу быть только с тобой. — В глазах девушки появилась тревога. — С тобой…

Ламонт рассмеялся и погладил свою новую наложницу по волосам.

— Сладкая девочка. — И, наклонившись, поцеловал в макушку. — Ты все слышал, Байрон?

Кейтар стоял с опущенной головой, не в силах смотреть на происходящее. Он сделал шаг назад. Еще один. Все, чего сейчас хотел мужчина, — проснуться, очнуться от этого кошмара. Но так бывает только в сказках. А в жизни… в жизни бывает Ламонт, сволочь, которая отбирает самое дорогое и всегда знает, куда ударить, чтобы было больнее. Байрон тысячи раз видел, как Ламонт расправляется с неугодными. Коварно, исподтишка, чужими руками. Кейтары — весьма прямолинейны. Юлить, строить каверзы не в их природе. Да, они могут пойти на хитрость, когда это нужно для дела.

Ламонт наслаждался, доводя своих жертв до грани отчаяния. Он никогда не выступал против кого-то открыто, словно змея втирался в доверие, постепенно сжимая тиски вокруг жертвы. Вампир подвергал своих жертв самой изощренной пытке, эффективнее которой не придумал еще ни один палач. Ламонт заставлял их своими руками разрушать собственные жизни, уничтожая самое дорогое. Раньше Байрону казалось, что такая его жестокость направлена только на врагов. Себя кейтар к ним не причислял, поэтому не видел в вампире угрозу и сам позволил загнать себя в ловушку…

Байрон вышел из апартаментов, покинул дворец. На автомате сел на лошадь и поскакал прочь по улицам Гунари. Улицы закончились, начался лес. Вскоре закончился и лес.

Кейтар загнал лошадь, убегая от собственной ошибки, от потери, которую уже не вернуть, и от пропасти внутри, которую ничем не заполнить.

Байрон прожил несколько столетий как в бреду. Очнулся лишь тогда, когда старый друг попросил о помощи. Похитили ребенка, и, чтобы его вернуть, кейтару волей-неволей пришлось собраться. Так жизненная дорога свернула в сторону наемничества. Но Байрон никогда не забывал, что его толкнуло на этот путь и что осталось в Гунари.

И уж точно не думал о том, что однажды вернется в Гунари и снова столкнется с Ламонтом. И опять из-за девушки.

Солнечный лучик заглянул в комнату через приоткрытую занавеску. Неспешно прошелся по небольшому столику, расположенному у окна, немного согрев теплом стоящие на нем свежесрезанные цветы, и дотронулся до краешка прикроватной тумбы. Здесь он ненадолго задержался, но не остановился. Медленно, но уверенно коснулся подушки и продолжил свой путь, пока не запутался в каштановых, слегка выгоревших на солнце, стриженных под каре волосах. Солнце медленно катилось к горизонту. Приближался вечер, а за ним и ночь — время, когда по-хорошему человек только должен ложиться спать. Но сегодня Злата в это время только проснется.

Ллевелис лежал на кровати поверх одеяла и наблюдал за маленьким лучиком-путешественником. Несмотря на сравнительно плохие новости, которые вчера поведал приехавший поздно вечером Байрон, настроение его находилось между отметками «полное удовлетворение» и «счастье». Злата мирно спала рядом, положив руку под голову и слегка посапывая во сне. Сутки, на которые ее усыпила Хельга, скоро должны истечь. Девушка проснется и не вспомнит того, что было между ними. Но Ллевелис не особо огорчался по этому поводу. Теперь он знал две вещи: во-первых, его чувства к Злате настоящие, и, во-вторых, ему под силу завоевать ее любовь.

Как ни прискорбно, первое, с чего стоит начать, — это вызволить Кэт. Злата подставилась под когти бартому, чтобы спасти ее, значит, дорожит этой дружбой. Хотя нет, первое, с чего стоит начать, — это извинения. Между ним и леви не должно быть обид.

Ллевелис почувствовал, как где-то внутри начало ворочаться сознание Златы, медленно, неохотно сбрасывая оковы сна. Как ни хотелось остаться, но сейчас ему необходимо было уйти. Что он и сделал, шагнув в портал за секунду до того, как девушка потянулась и открыла глаза. Этот портал был форменным баловством и тратой энергии, так как вел всего лишь за двери спальни, в которой он оставил леви. Но Ллевелис ничего не мог с собой поделать. Ему нужно было быть рядом, прикасаться к ней своим сознанием. Вроде бы ничего особенного, но он нуждался в этом каждый миг. Чувствовать то же, что чувствует и любимая женщина. В те редкие мгновения, когда он по той или иной причине не мог этого делать, им овладевала тревога, беспокойство и даже страх. Ллевелис уже однажды почти потерял Злату. Второго раза не будет.

При этом Ллевелис отдавал себе отчет в том, что нуждается в ней намного сильнее, чем она когда-либо будет нуждаться в нем. Он также вполне ясно осознавал, насколько они разные, и не мог найти ни одного разумного объяснения, почему судьба дала ему такую хрупкую и слабую леви. Не в плохом смысле слабую. Характер у нее очень сильный. Не многие из его знакомых рискнули бы полезть под когти бартому ради подруги. Тем более такой, как Кэт. Но Злата — человек, полностью лишенный способностей к магии. Она беззащитна перед большинством опасностей в этом мире.

Еще одно обстоятельство сильно беспокоило Ллевелиса. Если верить рассказам его родных дядей, истинных демонов, то демон может признать пару только в другом демоне. Как же так получилось, что Ллевелис признал своей парой Златославу? Единственное разумное объяснение — это из-за того, что он наполовину чародей. Но и его можно принять только с большим скрипом и натяжкой. Ни один из чародеев не женился потому, что признал в избраннице свою истинную пару. Скорее наоборот. Среди них распространены династические браки. Да и к тому же, несмотря на внешнее сходство, чародеи — не люди. Это совершенно другой вид существ. Они обладают другим строением внутренних органов, регенерацией, которая проходит на таком же высоком, как и у демонов, уровне. И одно из самых больших отличий — чародеи долгожители. Причем они настолько долгожители, что дяди Ллевелиса были не уверены насчет того, кто может прожить дольше — демон или чародей.

Впрочем, общаясь с леви, Ллевелис открыл для себя, что девушка вовсе не так проста, как кажется. У нее живой ум, который работает потрясающе быстро, достаточно обширные познания во многих областях и весьма рациональная натура.

Ллевелис прислушался к ощущениям Златы. Удивлена, заинтересована. Это еще одна черта ее характера, находящаяся за гранью его понимания. Не в том смысле, что он не понимал, что такое любопытство. Просто большинство тех, кого он знал, либо любопытны, либо нет. Златослава же чем-то интересуется. Делает для себя какие-то выводы и забывает об этом. Вот, например, как сейчас. Девушку заинтересовали цветы, она понюхала их, решила, что они ей что-то напоминают, и забыла про них, вспомнив про свою одежду. Рациональная и уравновешенная. Ллевелис не видел ее лица, но буквально чувствовал, как она хмурит лоб, пытаясь понять, как тут очутилась.

Подождав еще немного, пока девушка оденется, Ллевелис постучал и вошел в комнату. Пора им поговорить.

Злата просыпалась медленно, очень медленно. Так просыпается по утрам человек, у которого первый выходной за десять дней и по счастливому стечению обстоятельств вторая половинка вместе с детьми как раз вчера уехала к родителям. Или как студент, который знает, что все экзамены сданы, сессия закрыта и не нужно никуда торопиться. Когда чувствуешь, что прекрасно выспался, но сон прогонять не хочется. Но лучик солнца, настойчиво светящий в лицо девушке, в конце концов заставил ее сладко потянуться и открыть глаза.

Златослава уже очень давно не чувствовала себя такой отдохнувшей и выспавшейся. И, несмотря на то что она снова проснулась в незнакомом месте, настроение было чудесным.

Встав с кровати и еще раз потянувшись всем телом, чтобы косточки приятно хрустнули, девушка огляделась в поисках своей одежды. И испытала дежавю, увидев одежду, висевшую в точности так же, как в первое пробуждение в комнатушке в трактире. Только в этот раз там были не свободные брюки и туника, а бриджи и рубаха. И они сильно отличались от своих предшественников. Ткань, из которой были пошиты бриджи, была мягкой и очень плотной, а они сами весьма удобными. Но больше всего девушке понравилась рубаха — очень мягкая и приятная для тела. И достаточно свободного покроя. Нужно будет спросить у Катьки, из какой ткани она пошита, она в этом лучше разбирается.

Внимание Златославы привлекли цветы у окна. Какое-то время она рассматривала букет, пытаясь идентифицировать. Не розы, не орхидеи, не лотосы и не ромашки. Как ни старалась, но кроме этих цветов смогла вспомнить только фикус и кактус. И хоть девушка очень смутно представляла, что такое фикусы, но имела твердую уверенность, что стоящий перед нею пестрый букетик из ярких цветов вряд ли состоял из них или кактусов.

Вскоре она потеряла к ним интерес, переключившись на окружающую обстановку. Явно не еще одна комната в трактире — слишком дорогая мебель. Кого бы расспросить о том, каким ветром сюда занесло Златославу? Такие хоромы больше под стать Катьке.

Словно в ответ на ее вопрос раздался стук в дверь и, не дожидаясь приглашения, вошел Ллевелис. Злата едва успела закончить одеваться. Хорошее настроение, которое было спутником Златы с момента пробуждения, стремительно улетучилось при виде донельзя довольной физиономии Ллевелиса. Зато появилось вполне осознанное желание почесать об нее кулаки.

— Что тебе нужно? — не стала церемониться Злата.

Мужчина обаятельно улыбнулся.

— Всего лишь хочу поговорить. — Он прошел мимо настороженно застывшей девушки и сел на кровать.

Ллевелис и не ждал, что будет легко, когда леви проснется. Ему придется хорошо постараться, ведь девушка сильно обижена. И, к его стыду, не без причины. Проблема лишь в том, что единоличный правитель Матэнхейма как-то не привык извиняться. И сейчас с трудом представлял, как у него это получится.

— Злата, прежде всего я хочу еще раз перед тобой извиниться. Мне действительно жаль, что так вышло в трактире…

— Ладно, проехали, — махнула рукой девушка, все мысли которой были заняты одним вопросом: с чего это он вдруг стал извиняться? Возможно, это как-то связанно с этим местом, где Злата оказалась не пойми как? Решив не откладывать этот разговор в долгий ящик, она спросила: — Что это за место и как я тут оказалась?

Ллевелис приготовил долгую речь для извинений и не ожидал, что его перебьют. Мужчина слегка замялся и брякнул правду:

— На тебя напал бартому и…

— Что? — удивленно пискнула Злата.

Изначально Ллевелис хотел сказать леви, что она просто упала с лошади, а Кэт при встрече подкорректировать немного память. Но вопрос Златы застал его врасплох. Он решил импровизировать:

— Что последнее ты помнишь?

Девушка на несколько мгновений задумалась и ответила:

— Помню, как мы на лошадях выехали из Терассы.

И вопросительно посмотрела на Ллевелиса. Тот согласно кивнул, как бы подтверждая, что это действительно было, и рассказал свою слегка подредактированную версию дальнейших событий.

— На первой же стоянке вы с леди Кэт пошли… — Он слегка замялся, так как считал, что говорить про туалет неудобно, но Злата сама подсказала ему:

— В кустики?

— Да, — благодарно кивнул Ллевелис и продолжил: — И там на леди Кэт напал дикий зверь — бартому.

— Она пострадала? — перебила его Злата.

Вообще-то единоличный правитель мира Матэнхейм не привык, чтобы его перебивали. Но ему было приятно, что леви проявляет заботу о своих близких. Даже если этот близкий — Кэт.

— Благодаря тебе — нет, — ответил он и терпеливо продолжил: — Ты отвлекла его на себя и спасла ее.

— Молодец же я! — преувеличенно радостно воскликнула Злата. В этот вариант развития событий она как раз могла поверить без проблем. Катька всегда находила приключения на свои вторые девяносто, даже когда не пользовалась ими по прямому назначению. Когда-нибудь приключения должны были найти ее и во время самого естественного в мире процесса. Златославе было интересно другое: — И что было дальше?

— Убегая от зверя, ты упала в овраг и сильно ударилась головой, — не моргнув глазом соврал Ллевелис. — Я нашел тебя и доставил в ближайший город, где ты могла бы получить помощь.

— Опять Терасса? — мученически спросила девушка.

— Гунари, — с улыбкой поправил Ллевелис, удивляясь про себя и радуясь одновременно, что Златослава не стала уточнять подробности своего падения.

Он бы очень удивился, если бы узнал, что Злата попросту привыкла к таким историям. Из-за Катьки она уже и под машину попадала, и из автобуса на ходу выпадала, и со ступенек падала, и конечности не раз ломала. В общем, чего только не было.

Злата тем временем ненадолго задумалась, припоминая, что рассказывал Байрон про Гунари.

— Город вампиров? — Вот это ее действительно удивило. — Байрон же говорил, что нам сюда лучше не соваться.

Ллевелис вздохнул. Он сейчас был полностью согласен с наемником, но…

— Обстоятельства так сложились, что у нас не оставалось выбора.

— Что Катька опять учудила? — не задумываясь ни секунды, безрадостно спросила Златослава.

Чем вызвала у Ллевелиса еще одну улыбку:

— Вообще-то я имел в виду то, что тебе нужна была помощь.

Ну и что, что имел? Злате об этом знать не обязательно. Зато это добавит ему очков в глазах леви. Которая, к слову сказать, смутилась и покраснела.

Ллевелис решил не разочаровывать ее и добавил:

— Но леди Кэт тоже… мм… в какой-то степени на это повлияла.

Лицо Златы, до этого милое и смущенное, моментально приобрело выражение «Я так и знала». Ллевелис откашлялся, чтобы не рассмеяться, и изложил ей краткую версию того, что поведал ему Байрон:

— Леди Кэт и Байрон попали в город немного раньше, чем мы. И твоя подруга… обзавелась поклонником, так сказать.

— И что, они с Байроном подрались и обоих забрали в обезьянник? — со скучающим видом спросила Злата. Это основной вариант развития событий в такой ситуации. Реже — Катька для разнообразия вводит новые элементы. В смысле, бросает к свиньям обоих парней и идет к третьему или натравливает нового кавалера на предыдущих неудачников. С чего бы в этот раз что-то было иначе?

Ллевелис удивленно посмотрел на Злату, решительно не понимая, что такое «обезьянник», но, кажется, догадываясь, почему она решила, что мужчины подрались. Наемник действительно уже подрался бы с правителем Гунари, если бы не хорошая охрана.

— Вообще-то нет, не подрались, — покачал головой он, прикидывая, как можно ужать произошедшее в Гунари до такой версии, которая не вызовет у Златы лишних вопросов. — Обстоятельства сложились так, что она сейчас с правителем Гунари, архивампиром по имени Ламонт.

— А, правитель! — воскликнула Злата с таким видом, словно для нее все наконец встало на свои места. — Вы небось попытались ее забрать, а она не захотела идти?

— Да… — опешил он, настолько точно леви описала ситуацию.

Злата только глаза к небу закатила. Конечно, Катька сейчас, как пиявка, в этого псевдоправителя вцепится и не отстанет, пока сама не выпьет всю кровь из этого «вампира». А она, Злата, при этом застрянет среди этих ролевиков еще на неделю или две как минимум. Оно ей нужно?

— Ладно, — вздохнула Златослава. — Пошли чем-нибудь перекусим и заберем Катьку.

Она первой пошла к выходу, а идущий следом Ллевелис возразил:

— Но леди Кэт не хочет уходить. Ламонт ее заколдовал и…

Уже открывшая дверь Злата остановилась и оглянулась на своего собеседника.

— Это вы не смогли ее оттуда забрать, а мне она досталась с инструкцией. — И, увидев непонимание на его лице, перефразировала так, как принято на их ролевке: — В смысле я знаю контрзаклинание. Ваш Ламонт его не перебьет.

Она вышла, придержав дверь для идущего сзади и возмущенно бухтящего что-то про основы магии и про то, что контрзаклинаний не бывает, Ллевелиса.

Злата шла по коридору, рассматривая убранство и рассеянно слушая своего спутника, активно ее в чем-то просвещающего. Если бы не картины, скульптуры и прочие предметы интерьера, то ей пришлось бы приложить массу усилий, чтобы не зевать. У Златы не было никакого желания задерживаться на этой ролевке дольше положенного. Поэтому девушка не горела желанием изучать правила, которые тут действовали. И к Ллевелису она сейчас относилась приблизительно так же, как и Катьке, когда она рассказывает про распродажу в бутике, или про то, как сходила в салон, или про «Дом-2». В смысле — как фоновый шум. Изредка, когда Ллевелис затихал, она говорила: «Ну да… Конечно… Полностью с тобой согласна». Фоновый шум возобновлялся, а она себе рассматривала убранство.

Наконец они вышли на небольшую огороженную площадку, с которой открывался вид на город. Злата застыла как громом пораженная, глядя на это великолепие. Как же ролевики должны любить свое хобби, чтобы отгрохать такое?! Злата какое-то время посещала лекции по архитектуре, поэтому в полной мере могла оценить красоту и всю сложность увиденного.

Гунари был похож на огромное розово-красное пятно, со всех сторон окруженное скалами разной высоты, но точно не ниже метров шестидесяти. И в скалах как будто был вырублен второй этаж с красивыми высокими зданиями. Они, словно каменные исполины, взирали на раскинувшиеся у их ног постройки. Здесь были и самые настоящие дворцы, и целые кварталы из тесно ютившихся друг возле друга двух- и трехэтажных домиков.

Главная улица, с обеих сторон окаймленная колоннами, протянулась с востока на запад вдоль всего города. Западный конец улицы упирался в большой храм, а восточный заканчивался трехпролетной триумфальной аркой, за которой тянулась узкая извилистая дорога, со всех сторон окруженная отвесными скалами.

Злата так увлеклась рассматриванием прекрасного города, что успела позабыть, что стоит здесь не одна. Впрочем, спутник сам о себе напомнил:

— Тебе нравится?

Девушка бросила на него мимолетный взгляд и снова вернулась к созерцанию находящейся далеко внизу красоты.

— Безумно, — тихо ответила она, словно боясь, что от звуков голоса эта красота растает. — Как вы умудрились построить такой город? Это же титанический труд!

Ллевелис был не совсем уверен насчет значения слова «титанический», однако ответил на вопрос.

— Не мы и не вампиры построили Гунари. — Он смотрел прямо перед собой. — Этот город намного старше, чем могут себе представить даже чародеи. В нем жили его создатели, потом по какой-то причине они ушли или вымерли. Их судьба нам неизвестна. Но о городе забыли на долгие тысячелетия. Потом это место нашли атеи.

— Кто? — заинтересованно повернулась к нему Злата.

— Атеи… — Ллевелис на мгновение задумался. — Как тебе сказать… Это такие существа… как большие… — Он огляделся, пытаясь подобрать подходящее объяснение, и, увидев букашку, показал на нее Злате.

— Муравьи, что ли? — догадалась она.

— Ну пусть так, — согласился Ллевелис.

— И что дальше?

— Дальше они вдохнули в этот город новую жизнь, — принялся рассказывать Ллевелис. — Атеи — великолепные строители. Видишь вон те постройки вверху? — Он указал пальцем на высеченные из камня огромные дома на высоте несколько десятков метров. — Это дело их рук… лап… То, что ты видишь, это лишь фасад. Остальное здание выдолблено в глубь скалы. Вот там настоящая красота. Собственно, именно из-за того, что большинство зданий внутри скалы, куда не проникает дневной свет, этот город облюбовали вампиры, которые тоже не дружат с солнечным светом…

— Они сгорают, попадая на солнце? — живо заинтересовалась девушка.

— Нет, что ты, — рассмеялся Ллевелис. — Они его просто не переносят — глаза начинают слезиться, раздражение на коже, и так далее.

— И что, они убили всех атейов? — спросила Злата, забыв про то, что это всего лишь красивая легенда, придуманная ролевиками.

— Атеев, — поправил Ллевелис. — Нет, конечно. Я бы не допустил истребление целого народа.

— Тогда куда они делись, и почему тут живут вампиры? — Девушка вновь обратила свой взор на чудесный город.

— Ушли, — как само собой разумеющееся ответил ей собеседник.

Злата удивленно посмотрела на Ллевелиса.

— Что, просто взяли и ушли? — У нее это в голове не укладывалось. — Ни с того ни с сего ушли?

— Атеи — кочевые создания, живущие колониями, — пожав плечами, принялся объяснять Ллевелис. — Они создают колонию, растят детей и умирают. Когда жизненный цикл первого поколения заканчивается, их дети уходят создавать новую колонию, где рождают уже своих детей, растят их и любят до своей смерти. И так дальше.

Злата фыркнула.

— И что, их колонии заполонили весь мир, как тараканы? — Она даже не пыталась скрыть отвращение от перспективы встретиться с одним таким представителем местной цивилизации.

— Раньше этот мир полностью принадлежал им. — Ллевелис облокотился на перила балюстрады, рассматривая город, который видел до этого тысячи раз, но все равно не уставал им любоваться. — Но постепенно они начали вырождаться, и сейчас осталась всего одна колония. Еще несколько поколений — и, возможно, не станет и их.

— Почему они начали вырождаться?

Ллевелис невольно улыбнулся. Все же он был не прав, его леви присуще любопытство. Только оно весьма избирательное. Слушать про построение магии в мире ей скучно, а вот когда про древний город и вымирающую расу — глаза так и горят. Да и поток вопросов не иссякает. Но он не против, ему приятно стоять рядом и вот так запросто болтать. Поэтому он попытался ответить на ее вопрос так, чтобы она поняла:

— Почему вырождаются… Понимаешь, они не вступают в браки ни с кем, кроме себе подобных, а если и вступают, то у них не рождаются дети. Вот и получается, что в колониях все чаще в браки вступают родственники, у которых рождается слабое или больное потомство. Или не рождается вообще.

— Но почему у них не рождаются полукровки? — Злате стало по-настоящему жаль вымирающий народец. Даже если это большие муравьи… или тараканы.

— Никто не знает, — пожал плечами Ллевелис. — Так бывает со временем с каждой расой. И у моего отца было так же. Он не мог найти себе пару дома, поэтому ему пришлось покинуть его и искать свое счастье здесь.

— Мне это знакомо, — вздохнула девушка. — Мне тоже пришлось съехать от родителей в небольшую квартирку.

Она улыбнулась.

— Но нет худа без добра, я теперь самостоятельная. И у твоего отца, как я понимаю, все наладилось.

— Ну-у-у… — Ллевелис вспомнил войну, которая началась из-за появления демонов в обитаемых мирах, сколько проблем было из-за брака чародейки и демона, как его пытались убить и сколько народу погибло, пока он вырос, и неуверенно промямлил: — Можно и так сказать…

Злата проигнорировала его тон и ободряюще сказала:

— Ничего, однажды и на нашей улице перевернется грузовик с ирисками! — Она посмотрела на солнце, потихоньку начинающее садиться. — Ладно, все это, конечно, мило и интересно, но, думаю, пора нам идти вызволять Ламонта…

— Леди Кэт, ты хотела сказать, — поправил Ллевелис.

Его леви умиленно улыбнулась:

— Ты так очаровательно наивен.

И пошла вперед, оставив его в полном замешательстве.

Ллевелис немного постоял, гадая, что же сейчас произошло, потом плюнул и поспешил за Златой. Это Гунари, и Злата здесь всегда должна быть под присмотром. Даже в его собственном дворце.

Хорошо, что Злата не стала расспрашивать, откуда у него дворец. Ему казалось, что если бы девушка узнала, что у него, как у правителя Матэнхейма, множество таких дворцов по всему миру, то ее это могло оттолкнуть.

Нет, он, конечно, не боялся, что вампиры выпьют ее кровь. Ллевелис опасался, что кто-нибудь из этих клыкастых попробует ее увести или соблазнить. Ведь у представителей этой расы всего две слабости — кровь и девушки. Если с первой они еще как-то могут совладать, то с второй даже бороться не пытаются, соблазняя все, что может хотя бы показаться им миловидным. И то, что Злата — возлюбленная правителя Матэнхейма, их не остановит. А Ллевелис в свете последних событий как-то не настроен был проверять, кого предпочтет девушка.

Ужин прошел достаточно быстро и относительно спокойно. Злата с аппетитом уплетала жаркое, глотая быстрее, чем успевала пережевывать. Тео — парень, которого ей представили перед ужином как одного из помощников наемника, не отставал ни в плане аппетита, с которым поглощал ужин, ни в скорости, с которой пропадало содержимое тарелки. Ллевелис тоже ел жаркое, правда, без энтузиазма. А Байрон и вовсе лишь из вежливости ковырял вилкой свой ужин, сурово поглядывая на сотрапезников.

Что сказать? Первый полноценный ужин с того момента, как Златослава оказалась в этом мире. Никаких похлебок, поджелудочных и прочей гадости. И что немаловажно — никаких рассказов о… выдающихся частях тела за столом. Впервые минимум за неделю Злата наслаждалась не только вкусным ужином, но и отсутствием фактора, портящего аппетит. В смысле — Катьки.

Несмотря на то что желудок бунтовал даже против второй порции жаркого и угрожал просто лопнуть, если в него попытаются впихнуть еще хоть что-то, Злата была полна решимости попробовать десерт.

Пока не увидела суровую физиономию Байрона. Вот уж кто с Катькой два сапога пара! Умеет испортить аппетит не хуже. Из-за его вида в девушке шевельнулось что-то похожее на муки совести. Или на желчь от слишком большого количества жирной пищи. Впрочем, не важно. Потому что это ощущение Злата восприняла как намек вселенной на то, что неплохо бы съездить проведать подругу и вызволить ее из плена. При этом что-то ей подсказывало, что Катерина не сильно-то и томится в лапах жестокого и кровожадного диктатора.

Тяжело вздохнув и отставив чашку с ароматным отваром, Злата встала.

— Ну ладно. Пошли… кхм… спасать твою… кхм… возлюбленную.

Байрон если и обрадовался, то ничем этого не выдал. Единственное, что заметила Злата, — движения наемника были немного более резкими, чем раньше.

Она не стала заострять на этом внимание.

К тому моменту, как вся честная компания покинула дворец, солнце уже село. Злата обеспокоенно нахмурила брови и спросила:

— Не поздновато ли мы собрались туда ехать?

Ллевелис улыбнулся:

— Это же вампиры, думаю, мы будем там в самое подходящее время.

Злате оставалось только плечами пожать. Ему виднее, он тут выступает за команду местных жителей.

И тут девушка вспомнила кое-что важное. Вцепившись в руку Ллевелиса, она встревоженно спросила:

— А на чем мы будем туда добираться?

Ему стоило огромных усилий не рассмеяться и ответить максимально серьезно:

— Мы поедем на бренне.

— На чем? — Девушка непроизвольно усилила хватку. Поездки еще на одном гибриде лошади и верблюда ей не пережить.

— Увидишь, — загадочно улыбнулся Ллевелис и добавил: — Успокойся, тебе понравится.

— Свежо предание, да верится с трудом, — процитировала классика в ответ Злата.

Она так часто слышала это «тебе понравится» от Катьки, что уже чисто рефлекторно начинала готовиться к худшему. И в девяносто девяти процентах из ста подготовка проводилась не напрасно.

После Гунари Златослава морально была готова увидеть все, что угодно. Люди, отгрохавшие город для того, чтобы поиграть в любимых сказочных героев, вполне могли притащить из зоны отчуждения живого котопса или построить робота-динозавра.

Страницы: «« ... 56789101112 »»

Читать бесплатно другие книги:

Предлагаемое издание посвящено психосоматике, теме, интересующей очень широкую аудиторию. Автор пред...
Данная книга открывает читателю путь в таинственный мир бессознательного, который явственно присутст...
В это издание вошли роман «В лучших семействах» и повести «Оживший покойник» и «Повод для убийства: ...
В сборник вошли четыре произведения, повествующие о приключениях знаменитого частного сыщика Ниро Ву...
Книга американского историка описывает завершающий период правления первого русского императора....
Труд знаменитого американского историка рассказывает о начале жизни и правления легендарного русског...