Я, опять я и мы Литтл Брайан

Теперь расслабьтесь. Несмотря на свою огромную популярность, методика Холмса-Раге, с которой вы только что имели дело, не лишена ряда недостатков. Вы ознакомитесь с ними буквально через минуту. Но вы должны знать, почему сидевший рядом со мной мужчина – Чад, как он позже представился, – закричал после того, как суммировал свои баллы. Он набрал 423 балла, и если 300 и более баллов сулят вам болезнь в ближайшем будущем, то его озабоченность вполне понятна.

Я поговорил с Чадом и убедил его в том, что интерпретировать результаты необходимо с осторожностью. Скоро я объясню почему. Но сперва позвольте сказать пару слов об ограничениях этой шкалы.

В середине 1960-х годов психиатры Томас Холмс и Ричард Раге разработали методику, в основе которой лежало предположение о том, что изменение в привычном распорядке дня способно провоцировать стресс и что некоторые важные события могут оказывать на нас негативное влияние. Стресс, в свою очередь, должен вести к ухудшению самочувствия и быть причиной проблем со здоровьем; некоторые ранние исследования показали важную, пусть и скромную корреляцию между стрессом в результате важных событий и проблемами со здоровьем. Одним из наиболее интересных аспектов методики было предположение о том, что положительные события, такие как брак или получение новой работы, также повышают уровень стресса, поскольку меняют привычный уклад жизни.

Как и индикатор типов личности Майерс-Бриггс, который мы обсуждали в главе 2, шкала Холмса-Раге приобрела большую популярность в прессе. Простые люди, получившие доступ к методике, не раз крепко задумывались над полученными результатами. Тем не менее, несмотря на ряд достоинств, шкала не лишена недостатков. Это одна из причин, по которым я попросил вас делать выводы после прохождения теста с крайней осторожностью.

Итак, во-первых, проанализируем баллы, которые присваивались каждому событию. Они основаны на оценке того, насколько сильное влияние оказывает на вашу жизнь то или иное событие. За основу исследователи взяли смерть супруга/супруги, за которую начисляется 100 баллов. Но стандартные баллы могут очень сильно отличаться от того значения, которое каждый отдельный человек придает конкретному событию. Женщина, которая несколько лет подряд наблюдала за страданиями своего мужа, может увидеть в его смерти облегчение: ее супруг наконец обрел покой. Несмотря на боль утраты, ее стресс может быть не таким сильным, как стресс человека, для которого смерть второй половины оказалась неожиданной и оставила его в полном одиночестве. Не лучше ли позволить людям самим определять важность жизненных обстоятельств?

Во-вторых, баллы суммируются. Но ведь такое событие, как переезд в другой город после смерти супруга, скорее всего, не повысит, а понизит общий уровень стресса. Одним словом, события нашей жизни образуют систему, и нам нужно знать, как ее элементы связаны друг с другом. В-третьих, хотя включение положительных событий, таких как брак или повышение по службе, представляет теоретический интерес, результаты исследований показывают, что только отрицательные события вызывают дальнейшее ухудшение здоровья. В-четвертых, некоторые события, такие как проблемы с сексом, питанием или сном, сами по себе могут быть болезнями. Предсказание проблем на основе других проблем не заслуживает отдельной шкалы. Это равнозначно утверждению вроде того, что «головастик имеет высокий или очень высокий риск превратиться в лягушку». Подобные пункты являются, скажем так, малоинформативными.

Как закончилась история с Чадом? У нас завязался разговор, и он показал мне свои ответы. Мы оба рассмеялись, увидев, что празднование Рождества добавило 12 баллов в его «копилку стресса». Он недавно женился и переехал из города, в котором учился, в свой родной город. Его отец умер шесть месяцев назад от болезненного нейродегенеративного заболевания, и Чад был рад возможности жить по соседству с матерью. В день нашего знакомства он, как и я, проходил ежегодный профилактический осмотр.

Как перечисленные выше недостатки методики повлияли на предсказание проблем со здоровьем у Чада? Мы должны взять только негативные события и не учитывать баллы за те из них, которые понизили уровень стресса. Мы должны проигнорировать брак и переезд, которым Чад был крайне рад. Если не принимать во внимание сломанный локоть, уровень стресса и угроза здоровью Чака были небольшими. Решив не вдаваться в подробности, я все же предупредил его, что к результатам подобных тестов нужно относиться с осмотрительностью. Сейчас, правда, я понимаю, что должен был дать ему больше информации. Поэтому, Чад, если ты вдруг сейчас читаешь мою книгу, то найдешь в ней больше полезных сведений о личности и здоровье, чем получил от меня в то серое февральское утро. Если ваш год тоже изобиловал событиями, не спешите расстраиваться и продолжайте читать.

Личность, стресс и здоровье: жизнестойкость и выносливость

В число людей, прошедших тест Холмса-Раге, вошли и сотрудники чикагской компании Illinois Bell Telephone (IBT). Работа с ними была начата в середине 1970-х годов. Сальваторе Мадди, известный психолог личности из Чикагского университета, при поддержке одного из исполнительных вице-президентов компании Карла Хорна приступил к долгосрочной оценке личности, стресса, способов его преодоления и состояния здоровья сотрудников IBT. Мадди и Хорн знали, что компанию ждут большие перемены в связи с распродажей активов и законами об уменьшении государственного вмешательства, которые повлияли на телекоммуникационную индустрию. В 1981 году в IBT было проведено большое сокращение, в результате чего из двадцати шести тысяч сотрудников осталось четырнадцать тысяч. Само собой, эти события сопровождались повышением уровня стресса. Между тем исследование продолжалось и ученые получили прекрасную возможность изучить изменения в эмоциональном и физическом состоянии работников в период значительных перемен.

Результаты исследования оказались любопытными. Примерно две трети сотрудников продемонстрировали симптомы ухудшения здоровья и снижения производительности, тогда как оставшаяся треть сумела справиться с трудностями, проявив жизнестойкость и выносливость. В чем же состояли различия между двумя группами? Их средний балл по шкале Холмса-Раге был одинаковым. Другими словами, сотрудники, которые пережили сокращение спокойно, столкнулись примерно с таким же количеством жизненных потрясений, что и их менее выносливые коллеги. Отличал эти группы друг от друга набор личностных качеств, которые Мадди и его коллеги назвали жизнестойкостью. Данная характеристика состоит из трех основных компонентов: вовлеченности, контроля и вызова. Ощущение вовлеченности возникает у людей, которые поглощены событиями своей жизни, своей работой; они не чувствуют себя потерянными и не считают, что занимаются не своим делом. Чувство контроля присуще индивидам, которые пытаются влиять на жизненные обстоятельства, не приемлют пассивного отношения и ощущения беспомощности. Ощущение вызова представляет собой отношение к переменам, которое заставляет смотреть на положительные и отрицательные изменения как на возможности для роста и обучения. Это и последующие исследования, которые оно вдохновило, привели к следующему заключению: состояние нашего здоровья зависит от того, являются ли вовлеченность, контроль и вызов главными аспектами нашей личности.

Именно об этом я хотел рассказать Чаду. Мы постоянно сталкиваемся со стрессом, и пытаться избежать его путем отказа от полноценной жизни не самое лучшее решение. Правильное отношение к происходящим изменениям и эффективные способы борьбы со стрессом способны свести опасность для здоровья к минимуму.

Теперь давайте рассмотрим другой тип личностных особенностей, который связан с риском для здоровья, – личность типа А с повышенным риском сердечно-сосудистых заболеваний. Эта концепция является одной из наиболее изученных в бихевиоральной медицине и психологии здоровья. Большинство людей слышали о ней хотя бы краем уха и нередко используют ее в обсуждении образа жизни. Когда я разговариваю с людьми о поведении личности типа А и прошу их назвать характеристики, которые ассоциируются с этим стилем, обычно они называют одни и те же черты. Чаще всего упоминаются спешка, напористость и состязательный дух. Мы увидим, что эти качества действительно относятся к числу поверхностных черт личности типа А. Приведенная страница из ежедневника демонстрирует ряд особенностей данного поведения.

Во-первых, обратите внимание на индикаторы спешки. С задачами необходимо справляться «рано» (EARLY), «быстро» (RUSH) и «без промедления» (PRONTO) (выделено заглавными буквами). Также нельзя не заметить дух соперничества и стремление «во что бы то ни стало!!!» выполнить план продаж. Последняя строчка содержит напоминание о том, что нужно обязательно успеть на поезд в 17:43, чтобы не пропустить родительское собрание. Как оказалось, это собрание стало для мужчины последним. Вскоре после него он умер от сердечного приступа.

Нарушения здоровья, которые присущи личностям типа А, очевидны. Что менее очевидно, так это связь данного типа личности с некоторыми аспектами благополучия, такими как высокий уровень достижений и профессиональный успех. Вспомните одно из последних объявлений о приеме на работу, которое вы видели (должность не имеет значения). Всем нужны трудолюбивые, амбициозные, целеустремленные сотрудники, которые любят трудности и не боятся брать на себя ответственность. Я еще ни разу не встречал объявления типа «Внимание! Ищем ленивых людей, напрочь лишенных амбиций и бегущих от ответственности». Также считается, что люди типа А имеют более высокую производительность труда, а значит, чаще других добиваются успеха, особенно в условиях жесткой конкуренции. Например, в моей сфере деятельности личностей типа А, которые занимаются преподавательской и научной работой, цитируют охотнее, нежели остальных, то есть ученые ссылаются на их работы чаще, чем на труды их менее мотивированных коллег.

Я также должен упомянуть о том, что индивиды типа А ставят вызовы не только перед собой, но и перед своими коллегами по работе, членами семьи и друзьями. Их стиль общения может быть довольно неприятным. Они громко говорят и выразительно жестикулируют, часто перебивая собеседников, которые, по их мнению, говорят слишком медленно. Кроме того, им присущи нетерпеливость и резкость; они легко выходят из себя. И хотя это помогает им в достижении целей, они могут обнаружить, что другие избегают их по причине тяжелого характера.

Одна из самых интересных особенностей личностей типа А – их нечувствительность к сигналам стресса, которые посылает им собственное тело. Все дело в том, что они слишком сосредоточены на своих делах. Я убедился в этом не понаслышке несколько лет назад. Я входил в состав комитета, который занимался подготовкой к важной конференции. Члены комитета периодически собирались вместе для обсуждения текущих вопросов. Возглавлял комитет типичный представитель типа А. О его энергичности ходили легенды. Всякий раз, когда мне случалось говорить с ним по телефону – обычно это происходило поздно вечером, – у меня возникало желание достать салфетку и вытереть слюну с ушей. Но своего апогея его экспрессивность достигала в ходе общих собраний комитета. Обычно его члены собирались около 16:00 с целью обсудить, что уже выполнено и что еще предстоит сделать. Как правило, такие встречи длились не более часа. Но на одной из них председатель вошел в раж: его задел за живое какой-то финансовый вопрос, и он долго не мог остановиться, строил гримасы, сжимал зубы и кулаки; пот тек с него ручьем. Однако сам он не замечал признаков стресса и напряжения, хотя они были очевидны для всех. Он также не видел, что его речь утомляет и раздражает остальных членов комитета: было уже семь, а он и не думал заканчивать. Никто не перебивал председателя, что я считаю прямым следствием его непоколебимой веры в колоссальную значимость этого бюджетного вопроса: нужно было или решить его, или умереть. Кроме того, он был крупным мужчиной с очень вспыльчивым характером. Как бы то ни было, он не вошел в состав комитета для подготовки конференции на следующий год.

Как же можно охарактеризовать личность типа А, избегая при этом оценочных суждений? Я думаю, будет правильным выделить три основные черты. Во-первых, таким людям важен контроль: добившись его, они очень боятся его утратить. Контроль позволяет им реализовывать свои проекты в максимально короткие сроки. Во-вторых, личности типа А имеют крайне высокий уровень вовлеченности. Это значит, что они очень настойчиво преследуют цели, которые имеют для них значение, и готовы сопротивляться любому отрицательному влиянию. В-третьих, жизнь для них полна вызовов, которые придают им сил. Вызов подразумевает конфликт и состязание, которое непременно нужно выиграть. Отсюда следует короткое и лаконичное заключение о поведении людей типа А, которые имеют очень высокий риск сердечно-сосудистых заболеваний.

Если вовлеченность, контроль и вызов являются главными аспектами личности, наше здоровье находится под угрозой.

Недавно я говорил, что контроль, вовлеченность и вызов – главные элементы жизнестойкости, которые препятствуют возникновению проблем со здоровьем. Сейчас я пришел к заключению, что те же характеристики связаны с болезнями, которые часто приводят к летальному исходу. Одним словом, мы столкнулись лицом к лицу с парадоксом: контроль, вовлеченность и вызов одновременно улучшают и ухудшают наше здоровье. Как такое возможно?

Анализируем парадокс: сложные взаимоотношения личности и здоровья

Прежде чем разрешить этот кажущийся парадокс, нам надо разобрать еще несколько вопросов. Давайте начнем с глубинных и поверхностных черт личности типа А. Как я уже упоминал, многие ее характеристики являются поверхностными. Следовательно, у этих людей имеются и другие особенности, которые и могут быть «поведенческим патогеном», повышающим риск заболеваний сердечно-сосудистой системы. Действительно ли это так?

Существует немало доказательств того, что враждебность и есть главное патологическое качество, определяющее поведение личностей типа А. Эта черта способна вас убить. Подумайте о событиях повседневной жизни, которые провоцируют у вас враждебность или гнев. «Сегодня все почему-то не едут, а ползут, как черепахи! Неужели до этих идиотов не доходит, что на желтый останавливаться НЕ ОБЯЗАТЕЛЬНО?!», «Лифт сегодня приходится ждать по десять минут – наверное, эти придурки с двадцать третьего этажа опять держат друг для друга дверь и все никак не уедут!», «Как тяжело стоять в очереди, когда какой-то умственно отсталый десять минут думает нам тем, какой лотерейный билет ему выбрать!».

Понимание того, что вред здоровью причиняет вовсе не поверхностная торопливость и не трудоголизм, а глубокая враждебность, ведет к важным практическим выводам. Представьте, что вы супруга человека, относящегося к типу А (женщины тоже иногда бывают несносными, но все же тип А преимущественно мужской). Вы решаете отправиться в отпуск на Карибское море, о чем мечтали несколько лет. Вы приезжаете на курорт, бежите на пляж и с наслаждением подставляете свое тело лучам теплого тропического солнца; вы катаетесь на волнах и пьете диковинные напитки с экзотическими (и эротическими) названиями. Ваш муж взял с собой на отдых ноутбук и несколько папок с документами, но по вашей просьбе оставил их в отеле. Он пообещал, что будет заниматься только решением самых срочных вопросов. Однако через три минуты муж вспоминает, что забыл взять журнал, и бежит за ним в гостиницу. Но вы прекрасно понимаете, что дело не в журнале. Когда через час вы приходите в номер, то обнаруживаете его, погруженного в работу, за ноутбуком. Ваш муж объясняет это тем, что сегодня он нужен компании, как никогда.

Что вы предпримете в такой ситуации? Я думаю, многие жены решат, что пришло время серьезно поговорить со своими благоверными. Вы можете накричать на него и потребовать, чтобы он хоть раз в жизни расслабился и забыл про работу. У вас отпуск, черт возьми, а он все портит своим трудоголизмом! Кроме того, он подрывает свое здоровье. Если он сейчас же не вернется на пляж, ему не поздоровится! Но правильное ли это поведение и сможет ли оно уберечь вашего супруга от болезней?

Я так не считаю. Помните, что желание все контролировать и делать как можно быстрее – вовсе не патоген; корнем всех бед является враждебность, которая лежит в их основе. Возможно, он не испытывает чувства враждебности, однако ваши попытки заставить его расслабиться, в то время как все его мысли только о работе, могут вызвать у него враждебность, а именно этого мы и пытаемся избежать. Если же ваш муж уже относится к числу враждебных личностей типа А, то ситуация еще хуже. Тем не менее существует несколько стратегий решения этой проблемы, и с одной из них я познакомлю вас в этой главе. Но сначала давайте попытаемся решить парадокс, связанный с одновременным улучшением и ухудшением здоровья личностей типа А.

Решение парадокса: чувство перспективы

Предлагаю вам подробнее рассмотреть три аспекта, которые приводят к парадоксальному заключению о том, что контроль, вовлеченность и вызов одновременно ухудшают и улучшают наше здоровье.

Как мы успели убедиться в предыдущей главе, контроль – понятие сложное. В контексте жизнестойкости чувство контроля означает, что люди в состоянии влиять на важные события своей жизни, по крайней мере они в это верят. Применительно же к личности типа А контроль получает манипуляционный и дезадаптивный аспект. Вспомните, что мы говорили о враждебности: она бывает связана с отстаиванием конструкта, который уже, очевидно, утратил актуальность. Я думаю, такого рода дурное предчувствие отчасти объясняет поведение личностей типа А. Ученые с самого начала полагали, что эти люди имеют низкую самооценку, вследствие чего им приходится добиваться и отстаивать чувство контроля. В отличие от огульного контроля, к которому стремятся личности типа А, жизнестойкие люди применяют контроль дозированно. Они знают все свои кнопки и умеют правильно выбирать момент для их нажатия; когда требуется, они в состоянии избрать другую стратегию, не связанную с контролем.

С вовлеченностью дела обстоят еще сложнее. Мне кажется, личности типа А могут выбирать одну из двух стратегий, которые я называю гипервовлеченностью и близорукой вовлеченностью. Гипервовлеченность – это склонность с огромным рвением браться за любую задачу или проект. Причем второстепенный характер задачи никак не уменьшает этого рвения. Данная стратегия нередко приводит к перегрузкам, и чем больше число дел, за которые берется личность типа А, тем стремительнее падает ее эффективность. Близорукая вовлеченность, наоборот, сконцентрирована вокруг навязчивой идеи: человек тратит все свои силы и ресурсы на преследование одной-единственной цели, забывая обо всем. В отличие от этих двух подходов, вовлеченность жизнестойких людей более избирательна: они могут концентрировать внимание на тех вопросах, которые сейчас являются наиболее актуальными.

Отношение к вызовам у обоих типов также отличается. Люди типа А способны увидеть вызов в огромном количестве ситуаций. Коллега рассказал мне историю о том, как однажды его жена везла в садик свою пятилетнюю дочь и та неожиданно спросила: «Мама, куда подевались все идиоты?» На что ее мама ответила: «Они появляются только тогда, когда за руль садится твой папа». Заговор тупых водителей, постоянно подрезающих на дороге, прекрасно иллюстрирует неусыпную бдительность людей типа А и их готовность в любой момент вступить в драку. Все это крайне негативно сказывается на их здоровье. Жизнестойкие люди, наоборот, относятся к вызовам без маниакальной серьезности. Полагаю, что они умеют превращать вызовы в игру, под которой я подразумеваю очень увлекательное и мотивирующее занятие. Ни о какой враждебности тут речь не идет.

Когда я учил своего сына и членов его команды играть в футбол, поведение их родителей на трибунах интересовало меня не меньше, чем действия детей на поле. Особенно мне запомнилась одна игра, в которой мы в конце второго тайма проигрывали с разницей в три мяча. За нашу команду играл мальчик по имени Рики, и у него был очень неприятный отец – Гус. Даже когда мы выигрывали, он смотрел на поле с кислой, угрюмой гримасой. Что же с ним происходило, когда мы проигрывали? Всякий проигрыш он воспринимал как оскорбление, о чем давал знать своему сыну, выкрикивая: «Бога ради, Рики, соберись! Это же не какая-то чертова игра!» Когда я указал Гусу на то, что это была именно игра (чертова или нет), он не сильно впечатлился. А тот факт, что наш разговор произошел в присутствии других родителей, разозлил его еще больше. Его лицо буквально побагровело от гнева.

В отличие от Гуса, большинство других родителей относились к игре со здоровым интересом. Они искренне болели за своих детей, но, когда ситуация становилась сложной, не кричали и не проявляли признаков нетерпения, а демонстрировали свою поддержку. Особенно интересным мне показалось то, что во время матчей они нередко улыбались. Я бы даже сказал, что их лица расплывались в улыбке и светились от счастья.

Какой вывод можно сделать о кажущемся парадоксе контроля, вовлеченности и вызова? Я думаю, основная разница между личностями типа А и жизнестойкими людьми заключается в умении видеть вещи в перспективе. В основе поведения первых лежит враждебность, поэтому каждое из этих качеств доводится до крайности и вносит свой вклад в истощение вегетативной нервной системы, что, в свою очередь, ухудшает общее состояние здоровья. Также вероятно, что различие в перспективе может затрагивать и сравнительно стабильные черты характера. Мы уже говорили, что низкий балл по шкале доброжелательности часто ассоциируется с высоким риском возникновения сердечно-сосудистых заболеваний. Кроме того, я обмолвился о том, что поведение личностей типа А можно подкорректировать. И хотя моя книга не является изданием типа «помоги себе сам», я приведу пример стратегии, которая помогла многим людям, включая меня, – ну, или почти помогла.

В течение нескольких лет я проводил одно исследование, посвященное вопросам личности и здоровья. И в это время мне представилась возможность поучаствовать в практической конференции, проходившей в крупной психиатрической больнице. Ее основной темой была «остановка мыслей» как средство снижения враждебности. Кроме меня, в ней решило принять участие еще четырнадцать человек; все они пришли в разных костюмах, с разным опытом работы и уровнем враждебности. Демонстратор сначала попросил нас закрыть глаза и представить, примерно на три минуты, сцену, которая заставляла нас испытывать фрустрацию и даже некоторую враждебность. Я обратился к знакомой вам истории о тупых водителях, которых повсюду видит мой друг, относящийся к типу А, и с которыми я тоже порой пересекаюсь по дороге в университет. Я старался сконцентрироваться на их образе, и внутри меня образовался большой сгусток гнева, когда демонстратор вдруг прокричал в микрофон: «СТОП!!!» Мы все подпрыгнули от неожиданности. Затем инструктор спросил, продолжает ли кто-то из нас думать о неприятном событии. Оказалось, что все резко перестали об этом думать. В моем случае громкий крик «СТОП!!!» оказался достаточно сильным отвлекающим фактором.

Следующим этапом стала демонстрация того, как мы можем использовать ключевое слово «стоп» в ситуациях, когда нам захочется избавиться от мыслей, провоцирующих враждебность, тревогу и другие отрицательные эмоции. Конечно, было бы неплохо всегда иметь под рукой демонстратора, чтобы он кричал каждый раз, когда нас будут посещать неприятные мысли, но это вряд ли возможно. Поэтому нас научили прерывать самих себя и говорить себе «Стоп!» в ситуациях, усиливающих тревогу или враждебность. Сначала мы произносили это слово вслух, но вскоре обучились его интернализации, чтобы никто нас не слышал. В течение следующих недель мне представилось несколько возможностей противопоставить нежелательным мыслям резкое, но тихое «стоп». Я также обнаружил, что «заклинание» действует эффективнее, если при его произнесении быстро моргнуть глазами.

Удобный случай попрактиковаться выдался, когда декан попросил меня решить проблему оценки университетского обучения. Государство собиралось навязать собственную процедуру оценки работы университетов, поэтому нам следовало разработать свой стандарт раньше, чем это сделают чиновники. От меня требовалось посетить каждый факультет и рассказать его сотрудникам о нашей системе самостоятельной оценки. Я знал, что система высшего образования противится любым изменениям и попытки поменять основополагающие аспекты обучения заранее обречены на провал. Когда меня попросили это сделать, я сказал, что пусть лучше мне вскроют шов без обезболивающего, чем я буду этим заниматься. На что декан ответил: «Это тоже можно устроить, профессор Литтл».

Накануне встречи с представителями кафедр я получил электронное письмо, которое подтвердило, что ничего хорошего ожидать не стоит. Оно стало ответом на доклад, в котором я описал ряд процедур оценки, и один маститый преподаватель кафедры экономики открыто выразил мне свои опасения: «Я в шоке от вашего доклада. Увидимся завтра на собрании. Приготовьтесь к бою». Когда через несколько минут я лег спать, то понял, что неожиданное и не совсем дружественное письмо коллеги выбило меня из колеи. Жена спросила, не испытываю ли я напряжения (возможно, потому, что я стоял на кровати). Я рассказал ей о происшедшем, и она предложила мне поупражняться в своем новом навыке. Мы решили, что необходимо выбрать слово, чтобы стряхнуть стресс, которому меня подверг разгневанный макроэкономист типа А. Жена посоветовала попробовать крякающий звук, напоминающий о воде, которая стекает по спине утки. Мне ее мысль показалась превосходной, и на следующее утро я ехал в университет, вооружившись новым, необычным звуком.

Когда я начал было излагать свою позицию участникам собрания, мой противник встал вместе со мной, и мы уставились друг на друга. Я беззвучно крякнул, и волнение исчезло без следа. Это позволило мне спокойно и услужливо заявить, что профессор Х хочет сказать что-то важное. Экономист, слегка ошарашенный, тихо произнес свою речь и сел на место. В итоге благодаря своему беззвучному кряканью мне удалось неплохо отстоять довольно спорную университетскую политику. В конце заседания, когда психолог и политолог обсуждали наиболее противоречивые вопросы, я захотел прояснить пару двусмысленных замечаний политолога. Но стоило мне открыть рот, как он повернулся ко мне, гневно сверкнул глазами и прокричал: «Профессор Литтл, если бы я хотел прояснить свою позицию, ТО СДЕЛАЛ БЫ ЭТО САМ!» Его ответ на мгновение сбил меня с толку, но я решил снова прибегнуть к помощи необычного звука. Однако то, что мне показалось беззвучным кряканьем, оказалось очень громким «КРЯ!». Да, так вышло, что я крякнул на весь зал. Политолог озадаченно на меня посмотрел и спросил: «Брайан, вы только что крякнули?» В ответ я попытался сделать вид, что всего-навсего прокашлялся, и для пущей убедительности кашлянул еще четыре раза с ярко выраженной крякающей интонацией. Но, должен признаться, вышло не очень убедительно.

Мораль истории такова: вы можете бороться с враждебностью, тревогой и другими реакциями стресса в течение короткого промежутка времени с помощью методов когнитивно-бихевиоральной терапии, таких как остановка мыслей или стратегическая релаксация. Но иногда это поведение может возыметь обратный эффект. Вспомните исследование иронических процессов Дэна Вегнера и свои попытки не думать о белом медведе (или зеленом коте). Подавляемые мысли становятся еще более назойливыми. Если не верите, попробуйте еще раз: на протяжении трех минут постарайтесь не думать об утке. Я серьезно.

Чувство связности: личность, здоровье и обстоятельства

В последних двух главах мы рассматривали связь между чувством контроля над обстоятельствами жизни и различными формами благополучия, включая успех в работе и учебе, а также физическое здоровье. Мы пришли к заключению, что чувство контроля приносит очевидную пользу, но оно должно быть основано на правильных предпосылках. Мы видели, что жизнестойкость помогает бороться со стрессом, если, конечно, ее элементы не принимают крайние формы, как в случае с личностями типа А, имеющими высокий риск развития сердечно-сосудистых заболеваний. Есть еще одна интересная точка зрения, которая помогает оценить не только вклад личностных особенностей в нашу жизнь и благополучие, но и влияние среды.

Теория Аарона Антоновски, медицинского социолога, проводила различие между патологическим взглядом на болезнь, который ищет ее источник, и тем, что он называл салютогенным процессом, который изучает источник и развитие здоровья. В центре салютогенеза находилось чувство связности (ЧС), которое определялось как «глубокое и продолжительное, но вместе с тем динамичное чувство уверенности в том, что среда обитания является предсказуемой и все сложится настолько хорошо, насколько разумно этого ожидать». ЧС основано на трех элементах: вразумительности, управляемости и осмысленности. Вразумительность – это логичность, упорядоченность и предсказуемость повседневной жизни. Управляемость подразумевает способность справляться с требованиями среды. Осмысленность определяет нашу готовность вкладывать время и силы в ежедневные проекты и начинания, которые того стоят. Люди с высокими значениями ЧС имеют больше «общих ресурсов сопротивляемости», благодаря которым они остаются умственно и физически здоровыми, несмотря на испытываемые трудности.

В определении ЧС мне особенно нравится фраза «насколько разумно этого ожидать». Здесь говорится примерно о том же, о чем писал я, когда призывал вас проверить работоспособность своих кнопок, прежде чем делать допуски о контроле, а также когда мы обсуждали, как жизнестойкие люди, в отличие от личностей типа А, борются с трудностями. Но чувство связности проясняет еще один аспект связи здоровья и благополучия: оно проливает свет на среду нашего обитания как критически важный элемент связности. Это прекрасно проиллюстрировало исследование, проведенное в трех населенных пунктах Израиля: один представлял собой традиционную деревушку, второй был современным городом, третий – чем-то средним. Ученые предположили, что чувство связности и состояние здоровья жителей этих мест будут отличаться. Взять, к примеру, понятие управляемости. В деревне жизнь традиционно носит спокойный и размеренный характер. Там не столько люди контролируют свою жизнь, сколько «сами вещи находятся под контролем». Это повышает чувство связности. В крупных городах, напротив, чувство связности возникает тогда, когда человек сам контролирует свою жизнь. Люди, живущие в промежуточных условиях, не имеют стабильности, которую обеспечивает традиция, и не обладают возможностями, которые дает жизнь в мегаполисе. Ожидалось, что чувство связности у них будет менее выраженным. Результаты исследования подтвердили это предсказание. Жители деревень и крупных городов действительно получили достаточно высокие баллы по шкале ЧС (примерно одинаковые), тогда как жители промежуточных населенных пунктов не могли даже близко похвастаться такими показателями. В соответствии с предполагаемым влиянием ЧС на здоровье жители небольших городков чаще жаловались на недомогания.

Мы можем рассуждать о том, что ослабление чувства связности и, как следствие, ухудшение здоровья имеют место в переходные периоды нашей жизни. Уход из дома, смена места работы, влюбленность и расставание, рождение ребенка и выход на пенсию – события, которые происходят со многими из нас, – могут временно менять чувство связности. В переходные периоды экстраверты бывают еще более экстравертированными, добросовестные люди становятся еще более организованными и аккуратными, а неприятные производят еще более отталкивающее впечатление. Исследование чувства связности поднимает и другие интересные вопросы, такие как создание условий для жизни, обеспечивающих вразумительность, управляемость и осмысленность для широких слоев населения. Это требует знаний о том, как взаимодействуют личность и среда. Благодаря им мы можем повысить качество своей жизни настолько, «насколько разумно этого ожидать». А может, и больше.

Институт диагностики и исследования личности при Калифорнийском университете на заре своего существования занимал отремонтированное здание студенческого клуба, окруженное деревьями и расположенное в самой высокой точке университетского городка, рядом с бульваром Гризли-Пик. Я прекрасно помню, как летом 1967 года в маленькой комнатке на втором этаже этого здания сдавал квалификационный экзамен, обязательный для получения докторской степени. В помещении стоял запах эвкалиптов, которые росли за окном, а в коридоре витал аромат творчества вперемешку с запахом кофе. В нескольких шагах находился офис Дональда Маккиннона, директора института, и я помню, как познакомился с ним. Я излагал ему свои идеи и хотел, чтобы он стал моим научным руководителем. Директор не был эмоциональным человеком, и, пока он читал мои записи, я не мог понять, что у него на уме. Затем он оторвался от чтения, посмотрел на меня и сказал: «Литтл, что вы предпочитаете – действовать или думать?» Я без промедления ответил: «Я думаю, что предпочитаю действовать». Мой ответ, судя по всему, удовлетворил Маккиннона; сделанный мной акцент на слове «думаю» говорил о моей вере в то, что одно неплохо сочетается с другим. Позже я узнал, что эти два атрибута – мышление, в первую очередь инновационное, и способность действовать, или умение воплощать идеи в жизнь, – были ключевыми критериями, которые институт использовал для выявления и изучения качеств творческих личностей, произведших революции в своих областях. Выдающиеся исследования, проведенные институтом в начале 1960-х годов, навсегда изменили наше понимание личности и творчества.

Посмотрите, что я сделал! Нормы, нарциссизм и творчество

Как определить, является ли человек творческой личностью? Исследователи, как правило, сходятся во мнении, что творческие люди – это те, кто умеет создавать новые и полезные продукты. Речь может идти об идеях, предметах или процессах. Одной новизны недостаточно, поэтому необычную, но бесполезную вещь нельзя назвать креативной. Не считается таковой и просто полезная вещь, без элемента новизны. Творчество требует наличия обоих элементов. Оценка полезности и инновационности основана на сравнении с нормами и стандартами, принятыми в конкретной области – от кулинарии и органической химии до гангстерского рэпа и архитектурного проектирования.

Но данное определение креативности с самого начала ставит нас перед трудностями, особенно когда мы пытаемся оценить творческие характеристики продукта или человека при очень непродолжительном знакомстве, например во время собеседования при приеме на работу либо в ходе короткой презентации для покупателей или потенциальных клиентов. Проблема заключается в том, что человек, с которым вы имеете дело, может страдать нарциссизмом. Исследования, проведенные в последние годы, показали, что самовлюбленные личности пытаются казаться лучше других. Для этого они берутся за проекты, демонстрирующие их уникальность. Их поведение напоминает брачные игры у некоторых видов птиц. Я не раз общался с самовлюбленными учеными, которые превозносили свои достижения на научных конференциях. Они не особенно старались подбирать выражения и напоминали павлинов. Однако исследования показывают, что «павлины», несмотря на уверенность в своих выдающихся творческих способностях, на самом деле не так уж креативны. Об этом свидетельствуют результаты объективных тестов. Тем не менее они мастерски вводят в заблуждение не только самих себя, но и других. Если обратиться к ним за идеями для съемки голливудского фильма, они продемонстрируют большой энтузиазм и харизму. Их умение убеждать себя и других в своей креативности часто приводит к формированию ошибочного представления об их творческих способностях. Это ярче всего проявляется в областях, в которых существует весьма ограниченный набор объективных критериев для оценки полезности и новизны. Поэтому лучше смотреть на долгосрочные результаты их творческой деятельности, а не на отдельные демонстрации таланта.

Именно этим и занялись сотрудники Института диагностики и исследования личности. Они полагались на суждения экспертов в конкретных областях для отбора людей, которые неоднократно доказывали свои творческие способности и создали новые золотые стандарты в своих сферах деятельности. Исследователи изучали самые разные группы людей, включая писателей, ученых, менеджеров, военнослужащих, математиков и студентов-аспирантов. Однако самым известным и влиятельным стал их анализ креативных архитекторов.

Первая задача – далеко не простая – заключалась в составлении списка самых креативных архитекторов Северной Америки, а не просто самых известных или плодовитых. Критерии отбора были простыми, но строгими. Люди, которых исследователи собирались пригласить в Беркли, должны были добиться трех вещей: разработать инновационные формы архитектуры; воплотить эти формы в жизнь, что требовало от них умения действовать, а не только мыслить; с помощью своих разработок внести вклад в установление новых норм и стандартов креативности и мастерства в отрасли.

Но кто способен объективно оценить архитекторов по этим критериям? Оценку творческих достижений лучше всего поручать тем, кто имеет обширные знания в конкретной области. Например, я могу оценить, насколько творческими являются идеи моих студентов-психологов, но мне вряд ли удастся выступить в роли эксперта, оценивая креативность парикмахеров, профессиональных исполнителей йодля или гробовщиков. Каждая сфера деятельности имеет собственных экспертов, которые могут по достоинству оценить оригинальность соответствующих продуктов. Сотрудники института обратились к другим архитекторам, с помощью которых составили список номинантов. От каждого эксперта требовалось назвать несколько творческих архитекторов с опорой на критерии новизны, внедрения и установления стандартов. Ученые с самого начала понимали, что их подход не лишен недостатков. Эксперты могли включить в свой список разных архитекторов, так что списки практически не перекликались бы. К счастью, этого не произошло. В целом эксперты сошлись во мнениях, что позволило выделить группу из сорока архитекторов. Другие авторитетные лица из мира архитектуры согласились, что эти четыре десятка человек действительно изменили облик своей отрасли.

Если бы Институт диагностики и исследования личности ограничился изучением характеристик этой группы творческих лиц, то ученые просто пришли бы к выводу, что имеют дело с очень работоспособными и плодовитыми архитекторами, большинство которых живет в крупных городах и поддерживает тесные контакты с коллегами. Но этого было недостаточно – требовалось сравнить лучших специалистов с другими, которые имели те же самые характеристики, но испытывали недостаток креативности. Исследование института было примечательно еще и тем, что оно изучало архитекторов, которые трудились в тех же бюро и в тех же городах, что и их творческие коллеги, но не считались креативными личностями. Они образовали прекрасную контрольную группу, с которой можно было сравнивать лучших из лучших.

Сотрудники Института диагностики и исследования личности пригласили творцов на три дня, чтобы провести оценку в группах по десять человек. Все гости ночевали в отеле в Беверли-Хиллз, а дни проводили в институте, где проходили тесты, собеседования с психологами и оценивались по всевозможным критериям. Исследователи также обращали внимание на их поведение в социальных ситуациях во время ланча и в перерывах между выполнением упражнений. Некоторые задания носили стрессовый характер, чтобы оценить способность креативных архитекторов работать под давлением. Это были очень напряженные три дня, и некоторые гости жалели, что приехали. Один поэт, Кеннет Рексрот, который участвовал в исследовании, посвященном писателям, крайне нелестно высказывался по поводу полученного опыта. Он описал его в издевательской и тем не менее забавной статье под названием «Как мне открутили голову». Изучение творчества с помощью анализа креативных людей иногда бывает невероятно сложной задачей. Творческие люди не всегда любят, когда их способности пытаются разобрать по косточкам. Впрочем, некоторые из них оказывались на высоте и с удовольствием погружались в анализ своих черт и склонностей вместе с учеными.

Главный вопрос всей исследовательской работы звучал так: как чрезвычайно творческие архитекторы отличаются от мастеровитых, но менее творческих коллег по таким критериям, как одаренность, биография и прошлый опыт, качества личности и функционирование в обществе? Результаты исследования архитекторов во многом повторили итоги работы с другими группами, поэтому далее я буду говорить о творческих людях в целом. Там, где это целесообразно, я буду ссылаться непосредственно на архитекторов.

Один из неприятных аспектов написания книг или выступления с докладами, которые посвящены психологическим исследованиям, заключается вот в чем: иногда в ответ на озвученные выводы читатели или слушатели говорят: «Конечно», «Звучит логично» или «Все это знают». Это приводит в замешательство по двум противоположным причинам: во-первых, порой слушатели оказываются правы; во-вторых, иногда все далеко не так очевидно, как им кажется, и они сами не смогли бы предсказать полученные результаты. Поэтому, выступая с лекциями, я часто прошу аудиторию заранее определить, с какими выводами собираюсь их познакомить. Ваш прогноз будет звучать куда убедительнее, если вы поставите на лошадь до скачек, а не после них.

Итак, предлагаю вам поупражняться в искусстве прогнозирования и предсказать личностные особенности, а также факты из биографий действительно творческих личностей, которые я вам озвучу. Эти вопросы затрагивают только часть тем, которые мы обсудим в главе 7, но речь идет о наиболее значимых данных. Являются ли креативные люди более (или, наоборот, менее) умными, чем «простые смертные»? Были ли их отношения с родителями более (или менее) эмоциональными, чем у обычных людей? Могли ли они похвастаться своей успеваемостью в школе? Много ли общих интересов они имеют с банкирами и юристами? Кто они: экстраверты или интроверты? Что они предпочитают: хаотичную сложность или изящную простоту? Их психика крайне стабильна или они, наоборот, чаще других страдают психическими заболеваниями? Размышляя об ответах на эти вопросы, подумайте, сколько баллов вы поставили бы себе по каждой из указанных черт, предпочтений и ориентаций.

Ум и творчество: может, все дело в уме?

Являются ли выдающиеся творческие личности более умными, чем их заурядные коллеги? Изучение этого вопроса в Институте диагностики и исследования личности дало отрицательный ответ. Две группы имели примерно одинаковые показатели IQ. Однако не забывайте, что все они были высокообразованными профессионалами. Как правило, такие люди имеют коэффициент интеллекта в пределах 120; но высокий IQ не является показателем творческих способностей. То есть вероятность того, что человек с коэффициентом интеллекта 145 является творческой или, наоборот, обыкновенной личностью, примерно одинакова. Впрочем, традиционные тесты на IQ гораздо лучше проводят различия между людьми, чей коэффициент интеллекта находится на отметке 100, и не так хорошо подходят для дифференциации людей, чей интеллект зашкаливает. Если бы ученые из Института диагностики и исследования личности использовали подобный тест, то отсутствие различий между креативными и традиционно мыслящими архитекторами можно было бы списать на недостаточную чувствительность инструмента. Но они прибегли к помощи специального средства диагностики под названием «тест владения понятием», созданного Льюисом Терменом для установления различий между людьми с IQ, равным 120. Несмотря на высокую чувствительность выбранного теста, средний коэффициент интеллекта творческих и нетворческих архитекторов оказался одинаковым. Выдающиеся творцы действительно умны, однако они не умнее своих образованных, но менее креативных коллег.

Могли ли новаторы похвастаться лучшей успеваемостью в старших классах? Нет, далеко не все из них учились на одни пятерки. Как правило, четверок в аттестатах у них было больше. Чаще всего они получали очень высокие баллы по предметам, которые находили отклик в их душе. Если дисциплина их не интересовала, они ею не обременялись.

Ранний опыт: независимость и свобода

Ранний опыт и особенности воспитания выдающихся творческих личностей указали на наличие у них ряда общих черт. В раннем детстве члены семьи относились к ним с уважением и позволяли проявлять самостоятельность в познании мира, благодаря чему они стали независимыми. Обычно такие дети не находились в чрезвычайно тесной эмоциональной связи с родителями. Точно так же большинство из них не имело крайне отрицательного опыта. Например, к ним редко применяли физические наказания за проступки, что в то время было очень распространено. Родители не проявляли по отношению к ним гиперопеки, которая вредит независимости. Отношения творческих индивидов с родителями можно охарактеризовать как достаточно ровные и лишенные крайностей в детстве, а в более позднем возрасте – как приятные и дружественные.

Еще одна общая черта касалась роли религии в воспитании. Креативные и традиционно мыслящие архитекторы принадлежали к одним и тем же конфессиям, но родители будущих творцов помогали им в создании своего внутреннего «кодекса чести»; их не заставляли усваивать религиозные догматы в качестве собственных убеждений.

Взросление творческих индивидов также сопровождалось регулярными переездами. Очевидно, это помогло им стать более гибкими по сравнению с людьми, которые подолгу оставались на одном месте. Говоря языком теории личностных конструктов, их системы конструктов отличаются большей сложностью и проработанностью. Но постоянные переезды также могли провоцировать чувство одиночества и изолированности. Вместо того чтобы прибегать к помощи других творческих личностей, своих друзей, им приходилось больше полагаться на собственные силы.

Таким образом, мы видим, что условия взросления творческих индивидов помогли им стать независимыми, индивидуалистичными и относительно свободными от эмоциональных и интеллектуальных ограничений, которые присутствуют в жизни традиционно мыслящих людей.

Интересы и ориентация

Одним из тестов, который прошли участники исследования в Институте диагностики и исследования личности, был тест профессиональных интересов Стронга (ТПИС), который сравнивал интересы испытуемых с интересами других профессионалов. Интересы испытуемых были близки к интересам психологов, писателей, журналистов, юристов, архитекторов, художников и музыкантов. В то же время они имели мало общего с интересами агентов по снабжению, офисных работников, банкиров, фермеров, плотников, ветеринаров, полицейских и гробовщиков.

Этот спектр интересов предполагает, что креативные личности интересуются не столько фактами ради фактов, сколько их смыслом, значением и следствиями. Они видят не отдельные деревья, а, скорее, молодой лес и способны грамотно преподносить эти идеи. Творческие люди не любят традиционных и упорядоченных видов деятельности. Детали могут их раздражать. Интересы креативных людей указывают на когнитивную гибкость, владение словом и любознательность. Они не склонны ограничивать свои импульсы и идеи, а также, возможно, идеи других людей.

Все архитекторы, принявшие участие в исследовании Института диагностики и исследования личности, были мужчинами, что полностью соответствовало демографическим особенностям и нормам той эпохи. Один из наиболее любопытных результатов был связан с тем, к каким интересам тяготели креативные архитекторы – мужским или женским. ТПИС имел собственную классификацию, которая показывала интересы, зафиксированные в нормативных группах мужчин и женщин. Данные убедительно говорят о том, что архитекторы с ярко выраженным творческим началом больше тяготели именно к женским интересам. Такие же результаты были получены и в ходе других исследований института.

Эта находка заслуживает более пристального рассмотрения. Если мы взглянем на конкретные интересы из списка, то увидим, что многие из них относятся к различным видам деятельности, таким как посещение концертов или художественных выставок, которые, возможно, лучше рассматривать как культурные, а не женские. Также важно заметить, что шкала женственности ТПИС построена таким образом, что нельзя набрать высокие баллы по мужским и женским интересам одновременно. В последующие годы были разработаны методики, которые позволили оценивать психологическую мужественность и женственность по отдельности. Есть все основания полагать, что творческие архитекторы набрали бы высокие баллы по обеим группам интересов.

Предпочтения

Архитекторам был предложен также индикатор типов личности Майерс-Бриггс, анализирующий предпочитаемые нами способы восприятия мира. Одним из факторов, по которому он оценивает людей, является интроверсия – экстраверсия. Две трети креативных писателей, архитекторов и выдающихся представителей других профессий были отнесены учеными к числу интровертов.

Второй фактор касается того, как мы обрабатываем информацию, поступающую к нам из внешних и внутренних источников. Здесь тоже можно выделить две позиции. Мы или воспринимаем события, оставаясь открытыми их значению и смыслу, или судим о них и делаем заключения. Проблема суждений заключается в том, что иногда они бывают поспешными. Да, они способствуют упорядочению реальности, но также могут закрыть нам доступ к освоению чего-то нового. Как выяснилось, самые креативные специалисты тяготеют к восприятию. Данная ориентация позволяет внимательнее относиться к внешним и внутренним источникам стимуляции, сохранять открытость и заинтересованность. Вместе с тем она способна вести к недостатку порядка и структуры. Творческая жизнь бывает хаотичной.

Третий фактор относится к сфере восприятия. Люди отталкиваются либо от ощущений (то есть воспринимают реальность такой, какой они ее видят, слышат, обоняют или осязают), либо от интуиции (то есть обращаются к смыслу и возможностям того, с чем соприкасаются). Большинство людей ориентированы на ощущения, или здравый смысл. От них нередко услышишь слова вроде «Спустись на землю!» или «Вернись к реальности!». Интуиты, которые не довольствуются очевидными фактами и больше интересуются потенциалом и возможностями, нередко раздражают их и сбивают с толку.

Неудивительно, что творческие люди проявили ярко выраженную склонность к интуиции. Интуитами является лишь 25 процентов всего населения, но в случае с творческими индивидами, которые посетили Институт диагностики и исследования личности, этот показатель был намного выше: 90 процентов писателей, 92 процента математиков, 93 процента ученых-исследователей и ровно 100 процентов креативных архитекторов!

Наконец, четвертым фактором, выделяемым индикатором типов личности Майерс-Бриггс, является основа для принятия решений. Как мы судим о событиях и предметах – на основе мышления или эмоций? Люди с мыслительной ориентацией берут за основу логику и рациональный анализ, тогда как для людей, полагающихся на чувства, важнее всего собственный эмоциональный отклик. В данном случае все решала сфера деятельности творческих личностей. Креативные ученые тяготели к мыслительной ориентации, тогда как писатели – к эмоциональной. Что любопытно, творческие архитекторы разделились на две равные группы: одна предпочитала логику и анализ, а другая руководствовалась чувствами.

Увлекательная сложность и изящная простота

Во время одного из своих семинаров по теме творчества, которые обычно проходили с участием небольшого числа студентов, прямо перед перерывом я во весь голос пропел «DUM DIDDILY UM DUM», но без традиционного «DUM DUM» в конце. Было смешно наблюдать за реакцией студентов. Но мною двигало не желание развлечься – я хотел намекнуть им на то, что будет дальше. После перерыва я собирался рассказать еще об одном различии между чрезвычайно креативными и более заурядными личностями, которое заключалось в их эстетических предпочтениях: что предпочитали творцы – сложность, асимметрию и напряжение или простоту, симметрию и отсутствие напряжения? Исследование, проведенное институтом, также обратило внимание на эти предпочтения, но только в одной сфере – визуальной эстетики. Итак, понравится ли творческим людям визуальный эквивалент незавершенного, асимметричного «DUM DIDDILY»?

Представьте, что вам вручили доску размером 20 на 25 сантиметров и большое количество разноцветных квадратиков размером 2,5 на 2,5 сантиметра, а затем попросили за тридцать минут создать красивую мозаику. Что бы вы сделали? Когда творческие люди получали аналогичное задание, они продемонстрировали очевидную тягу к сложным, асимметричным узорам. Традиционно мыслящие личности, наоборот, обычно создают простые, сбалансированные и симметричные узоры.

Аналогичные результаты были получены с помощью теста, в котором использовались картинки. Сто две репродукции шедевров европейской живописи – каждая размером с открытку – были распределены по четырем категориям предпочтений. Во всех исследованиях Института диагностики и исследования личности участники однозначно предпочитали более сложные, асимметричные и несбалансированные картины, чем отличались от своих коллег. Но это не все. Хотя тяга креативных людей к сложности совершенно очевидна в начале проекта, в конце они стремятся к творческому разрешению этой сложности. Речь здесь идет о длительном процессе, который начинается с постановки сложного вопроса и заканчивается его нетрадиционным, но изящным решением в виде четкого и выразительного «DUM DUM».

Творческие личности: чудаковатые или смелые?

Когда участников исследования попросили дать характеристику самим себе, разница между креативными архитекторами и их коллегами была налицо. Творческие личности описывали себя как изобретательных, решительных, независимых, индивидуалистичных, мотивированных и трудолюбивых. Их более консервативные коллеги отзывались о себе как об ответственных, искренних, надежных, заслуживающих доверия, четко мыслящих, терпимых и понимающих.

Работа с калифорнийским психологическим опросником (КПО), который позволяет провести подробную оценку личностных особенностей, дала схожие результаты. Давайте посмотрим, в чем, согласно ему, заключается различие между творцами и «ремесленниками» от архитектуры.

Вот описание творческой группы, составленное психологом Харрисоном Гафом, который разработал КПО:

Очень творческая личность является доминирующей; она обладает качествами, которые помогают добиться высокого социального статуса. Такие люди уравновешенны, спонтанны и уверены в себе, однако их нельзя назвать очень общительными и чрезвычайно любезными.

Учитывая также тот факт, что творческие личности склонны к интроверсии, КПО рисует достаточно интересную картину их отношения к окружающим. Креативных индивидов можно считать необщительными или даже асоциальными в том смысле, что взаимодействие с другими им не очень интересно, но они также не испытывают ни к кому открытой враждебности. Скорее, их интересы сосредоточены в областях, в которых они творят. Они способны производить впечатление недружелюбных и даже высокомерных людей. Но, когда того требует ситуация, они могут быть общительными и очаровательными. Тем не менее для них нехарактерен стабильно высокий уровень коммуникабельности, что способно создавать трения в отношениях с коллегами и друзьями. Их компаньоны вряд ли будут в восторге от непродолжительных и нерегулярных встреч.

Что касается интеллектуальных особенностей, творческие люди эрудированные, откровенные, остроумные, требовательные, агрессивные и эгоцентричные. Они отлично владеют языком и умеют говорить убедительно, обладают уверенностью в себе, способны беспрепятственно выражать свои опасения и жалобы.

Одним словом, очень креативные индивиды бывают крайне требовательны к тем, с кем работают. Сила их личности может пугать робких и застенчивых коллег.

Трудности работы с творческими людьми могут также проистекать из их нелюбви ко всему обыкновенному и готовности поступать смело, решительно, в чем-то даже странно.

Творческая личность не слишком ограничена нормами и запретами и не заботится о том, какое впечатление произведет на других. Благодаря этой особенности творцы способны действовать крайне независимо, что бы об этом ни говорили окружающие. Они отдают предпочтение ситуациям, которые требуют свободы мышления и действий. В отличие от своих традиционно мыслящих коллег, творцы не чувствуют достаточной мотивации, когда им приходится приспосабливаться к чьим-то требованиям и действовать в соответствии с правилами.

Учитывая их личностные особенности, легко представить, какие трудности могут возникать при работе с креативными людьми. Они не интересуются мнением других и не стремятся произвести хорошее впечатление, а значит, могут нанести урон репутации компании. В ситуациях, требующих такта, дипломатии и поиска компромиссных решений, их действия порой кажутся неуместными. Хотя они бывают обаятельными и харизматичными, им также свойственна несговорчивость и они не готовы идти на поводу у других, несмотря на мольбы коллег. Опытные руководители должны отговаривать творческих индивидов от участия в собраниях, которые предполагают традиционное решение проблем или тщательное взвешивание альтернатив. Нет сомнений в том, что креативные личности обладают большой смелостью. Но имеем ли мы право называть их странными и чудаковатыми? Справедливо ли традиционное представление о том, что творчество и безумие – близкие родственники?

Важно проводить различие между креативными, эксцентричными и психически больными людьми. Несмотря на некоторые сходства, они не так уж похожи. Давайте проанализируем эксцентричность и ответим на вопрос, не наблюдалось ли у участников исследования Института диагностики и исследования личности симптомов психических заболеваний?

Эксцентричность: счастливое забытье

Дэвид Уикс и Джейми Джеймс представили в наше распоряжение обилие интересного материала об эксцентриках и подарили немало прекрасных и увлекательных описаний их колоритного поведения. Одной из самых занимательных является история Джошуа Эбрахама Нортона, который жил в середине XIX века и называл себя императором Соединенных Штатов и покровителем Мексики. В Сан-Франциско (где же еще?) Нортон был наделен большими привилегиями и дефилировал по городу в синей военной форме, в шляпе с пером и настоящим мечом. Он издавал указы, «расформировал» Республиканскую и Демократическую партии и печатал собственную валюту, которая высоко ценилась в магазинах и других заведениях городской агломерации Сан-Франциско. Хотя большинство его указов были чудными, некоторые оказались прозорливыми. Например, он велел построить мост между Сан-Франциско и Оклендом и туннель под заливом Сан-Франциско. Оба проекта были реализованы лишь спустя долгое время после смерти Нортона.

Сан-Франциско, безусловно, либеральный, а может, слетевший с катушек город, поэтому он был идеальной «резиденцией» для самопровозглашенного императора, который занимался всем, что ему заблагорассудится. В других городах отношение к нему было бы не столь теплым. Сегодня он мог бы стать причиной большого столпотворения на линии безопасности в каком-нибудь аэропорту, и не только из-за своего меча. Таким образом, эксцентричные люди далеко не везде чувствуют себя комфортно. Стоит отметить, что Джошуа Эбрахам Нортон родился в Лондоне – месте, очень толерантном к разного рода чудакам.

Позвольте рассказать о своем опыте общения с эксцентричной англичанкой, которая могла бы составить неплохую конкуренцию императору Нортону. Несколько месяцев в году я провожу в Кембридже – английском городе, изобилующем неординарными людьми. Одна пожилая женщина, с которой я часто вижусь, любит носиться по булыжным мостовым города на велосипеде с высоким рулем. Она носит военную форму в стиле Муаммара Каддафи, яркую шляпу с пером и красные кроссовки. Я зову ее Мод. Мне кажется, я ни разу не видел ее без свистка во рту. Когда ее кто-то раздражает, она начинает громко свистеть, пока «нехороший человек» не уберется с ее дороги или не отвернется. Когда Мод находится в состоянии повышенного возбуждения, она достигает скоростей самого Лэнса Армстронга, причем без всяких запрещенных препаратов. Она не просто управляет своим велосипедом, а делает это прицельно. Я помню бегущих врассыпную китайских туристов, которые осмелились перейти улицу в тот момент, когда она на всех парах неслась в их направлении.

Мод, несомненно, эксцентричная личность, но, не имея в своем распоряжении дополнительных сведений, я не взялся бы утверждать, кто она – просто творческая натура или психически больной человек. Учитывая, что мы говорим о Кембридже, вполне возможно, что она является чудаковатым профессором-эмеритом[4], которая пытается оградить свой родной университет от наплыва посетителей. Но я также слышал, как она свистела в свой свисток, когда банкомат не хотел выдавать ей наличные, поэтому, возможно, проблемы у нее все-таки имеются. Одно отличие эксцентричных людей от больных заключается в том, что первые обычно довольны – иногда, пожалуй, слишком – своей жизнью, даже если окружающие считают их странными. Несмотря на приступы со свистком, мне кажется, что Мод не думает о том, как ее действия выглядят со стороны, и по-своему счастлива.

Нортон, Мод и другие эксцентрики могут иметь психическое расстройство, а могут и не иметь. Также не факт, что они творческие личности, особенно если использовать определение креативности, данное Институтом диагностики и исследования личности (умение воплощать новаторские, нетрадиционные идеи в полезные практические решения). Эксцентричные люди отличаются от настоящих творцов, в частности, тем, что они поглощены своими собственными проектами, которые могут не иметь ценности для других. Но, в отличие от людей с психическими заболеваниями, эксцентрики всегда довольны собой, с удовольствием подрывают устои и наслаждаются свободой. Психическая болезнь не является результатом выбора. Напротив, она накладывает на человека и его волю ряд неприятных ограничений. Кроме того, она обычно пугает, истощает и опустошает человека.

Творчество и психопатология: нефильтрованный ум

Мы уже видели, что творческие люди не особенно заботятся о создании благоприятного впечатления и свободно выражают свои эмоции, в том числе отрицательные. В этом отношении они похожи на эксцентриков. Но ученые Института диагностики и исследования личности также хотели выяснить, не демонстрируют ли они признаков психопатологии. В этом отношении было интересно сравнить показатели людей с ярко выраженной креативностью с показателями их более заурядных коллег при работе с миннесотским многоаспектным личностным опросником (ММЛО). Этот опросник сравнивает ответы испытуемых с ответами пациентов, у которых была диагностирована депрессия, истерия, паранойя и шизофрения. Творческие личности получили заметно более высокие баллы по этим и другим подобным шкалам, чем обычные люди. Поэтому мы вправе считать их не только смелыми, но и странными. Креативные люди действительно во многих отношениях являются очень необычными. Но правда ли, что риск заболеть депрессией или шизофренией у них выше, чем у остальных? Наиболее простым ответом на этот вопрос был бы следующий: «Нет, неправда». Но с учетом сложности и многогранности темы мой ответ нуждается в пояснении.

Баллы, получаемые по ММЛО людьми, которые эффективно функционируют в обществе, – в их число, конечно же, входят и приглашенные творцы – должны интерпретироваться иначе, чем показатели тех, кто страдает от различных проблем или находится в психиатрических лечебницах. Одним из индикаторов, который отличает творческих личностей от людей с риском психопатологии, является сила эго. Он разрабатывался для того, чтобы выявить людей, способных извлечь пользу из психотерапии. Люди с высокой суммой баллов по данной шкале отличаются умом, находчивостью, реализмом и способностью выдерживать конфронтацию. Творческие люди отличаются большой силой эго, тогда как индивиды с высоким риском развития психических заболеваний имеют слабое эго.

Важность анализа этой и других, психопатологических, шкал ММЛО стала для меня очевидной, когда я консультировал одну организацию, которая только что закончила поиски старшего вице-президента. Один из отвергнутых кандидатов – назовем его Дэн – был хорошо известен в отрасли как очень креативный и дальновидный лидер. Из разговора с членами отборочной комиссии я понял, что его отвергли, в частности, из-за результатов ММЛО. По словам моих собеседников, тест показал, что он «настоящий псих». В мои обязанности входила консультация по использованию психологических тестов для подбора персонала, и я сильно сомневался, что ММЛО подходит для данных целей. Поэтому, с позволения своих нанимателей, я ознакомился с результатами тестирования Дэна. Обычно сила эго не входит в число стандартных результатов – эту шкалу, как правило, используют ученые, и она рассчитывается отдельно. Показатели Дэна по шкалам психопатологии действительно были высокими, однако силу эго никто не рассчитывал. Когда я проанализировал 52 вопроса, которые используются при расчете этого показателя, выяснилось, что Дэн имеет очень сильное эго. Другими словами, не приняв во внимание позитивные аспекты его личности, члены отборочной комиссии упустили возможность найма по-настоящему креативного и харизматичного лидера. Конечно, Дэн был странным. Но он также отличался выдающимся умом и мотивацией и умел воплощать свои оригинальные, а порой и безумные идеи в жизнь. Странный, но смелый и решительный – это про него.

Недавние исследования показали, что эксцентрики, творческие люди и индивиды с риском психопатологии не способны фильтровать постороннюю информацию, которая к ним поступает. Эффективная адаптация требует умения отфильтровывать информацию, которая не имеет мотивационной или стратегической значимости. Эту способность называют латентным торможением (ЛТ), и у творческих людей, а также у эксцентриков и личностей, склонных к психическим заболеваниям, особенно к шизофрении, она развита очень слабо. Однако в этом есть и свои плюсы: так мы получаем доступ к большому количеству отдаленно связанных мыслей и образов, которые люди с эффективно работающими фильтрами просто отсеивают. Эти мысли и образы представляют собой плодородную почву для творческих идей; наша чувствительность повышается, и мы осваиваем новые способы восприятия мира. Но иногда неспособность к фильтрации ведет к перегрузке, и нам становится сложно справляться с потоками информации.

Итак, что же отличает прекрасно функционирующих творческих личностей с низким показателем ЛТ от людей с риском развития психопатологии? На этот вопрос нам помогут ответить Джордан Петерсон и его коллеги. В своем исследовании студентов Гарварда они показали важность высокого интеллекта и хорошо развитой кратковременной памяти. По их мнению, люди с богатыми интеллектуальными ресурсами вполне могут справляться с большими потоками информации, которые поступают в их разум с неразвитыми фильтрами. Их вывод вполне сопоставим с тем, что мы сказали о силе эго. Высокий интеллект и сильное эго позволяют успешно решать сложные задачи и справляться с обилием информации. Без этих ресурсов когнитивная и эмоциональная информация, которая не имеет функциональной важности, может буквально затопить нас.

Анализируя результаты исследования Института диагностики и исследования личности, Маккиннон допускал, что некоторые гости Беркли имели серьезные психологические проблемы, но таких людей было крайне мало. Одним словом, по-настоящему креативные личности имеют слабые места, но обычно в состоянии контролировать их и даже использовать в своей работе. Устойчивый, доброжелательный, счастливый и чрезвычайно коммуникабельный человек станет прекрасным руководителем, ответственным за развлекательные мероприятия в круизах Disney, но смелые выдающиеся творцы обычно имеют неровный, достаточно трудный и сложный характер.

Недавно я преподавал психологию личности студентам факультета архитектуры и городского проектирования. Молодые люди показались мне интересными, смелыми и, если быть откровенным, достаточно странными. Хотя моя докторская диссертация была посвящена психологии личности, меня также интересовала психология среды, так что я даже прослушал первый в истории курс на эту тему в Калифорнийском университете. В те годы, а именно в середине 1960-х, архитекторы и проектировщики живо интересовались взглядом психологии на связь между людьми и местами. Нам же, в свою очередь, были любопытны психологические предпосылки, из которых они исходили, когда строили и проектировали наши дома и города. Мне нравилось изучать литературу по архитектуре и проектированию, а также посещать конференции, посвященные связи между дизайном среды и науками о поведении. Больше всего мне запомнилась конференция, которая прошла в Лоуренсе, штат Канзас, в 1975 году. И причиной тому стал Кристофер Александер.

Александер учился в Кембриджском университете, где изучал архитектуру и математику; кроме того, он был одним из первых участников докторской программы по архитектуре в Гарварде. Его «Заметки о синтезе формы» («Notes on the Synthesis of Form») оказали значительное влияние сразу на несколько областей. По этой книге учились первые разработчики программного обеспечения, и она по-прежнему остается актуальной. Но ее влияние на архитектуру оказалось более противоречивым. Отчасти это объясняется верой Александера в то, что лучшие формы зданий основаны на вековых традициях и местных особенностях, тогда как творческие способности и опыт архитекторов вторичны. По сути, мир может вообще обойтись без архитекторов – заявление, которое не могло прийтись по душе представителям этой профессии. Александер создал то, что он назвал «языком шаблонов» – своего рода генеративную грамматику наиболее распространенных архитектурных форм, которые развивались на протяжении столетий для удовлетворения человеческих потребностей. Мне очень понравился его взгляд на связь между людьми и их средой; Александер поместил личность на ее место, в привычный ей контекст. Поэтому, услышав, что он выступит с основным докладом на конференции в Канзасе, я поспешил забронировать место в первом ряду и с предвкушением ожидал начала мероприятия.

Александер меня не разочаровал. Он был высоким и статным мужчиной, этакий британский Икабод Крейн[5]. Представившись, он на несколько секунд замолчал, словно глубоко над чем-то задумался, а потом начал говорить – медленно и сбивчиво. По-моему, его доклад носил название «Что такое архитектура?», и он начал с образа. Во время посещения Киото Александер отправился в сад, где увидел стрекозу, которая прилетела откуда-то издалека и плавно опустилась на лепестки вишни. «Это, – сказал архитектор, сделав паузу, – и есть сущность архитектуры». Затем последовало продолжительное молчание.

Точно не скажу, что я в тот момент чувствовал. Конечно, я был заинтригован, но также, возможно, слегка сбит с толку. Я подался вперед и приготовился слушать продолжение. Однако сидевший рядом со мной мужчина, представитель бихевиоризма и количественной психологии, отреагировал на происходящее иначе. Наклонившись ко мне, он сказал: «Что он несет?» Его слова подействовали на меня отрезвляюще. Я понял, что архитекторы думают совсем не так, как психологи, по крайней мере некоторые архитекторы и некоторые психологи. Но все-таки Кристофер Александер говорил о том, что было и остается мне близко и о чем мы порассуждаем в этой главе: как повысить уровень человеческого благополучия за счет грамотного проектирования среды нашего обитания. Для Александера рецептом успеха являлась гармония между людьми и условиями, в которых они живут. Эта концепция казалась очевидной, но на самом деле вызвала и продолжает вызывать немало споров.

Семнадцатого ноября 1982 года эти идеи оказались в центре выдающихся дебатов Александера с другим знаменитым архитектором, Питером Айзенманном, которые состоялись в стенах Гарвардской высшей школы проектирования. Сегодня эти дебаты считаются классикой, чем отчасти обязаны едким и даже неприличным замечаниям, которые раздавались в аудитории. Айзенманн, архитектор-постмодернист и деконструктивист, работал с Жаком Деррида и стремился свергнуть с престола модернизм, а также ослабить его влияние на функциональный дизайн. По его мнению, архитектура должна быть смелой, эксцентричной, противоречивой и сбивающей с толку. Она должна создавать, а затем разрешать хаотическое напряжение. Одним словом, задача архитектуры заключается в отражении волнений и противоречий нашего времени. Александер же питал отвращение к такому взгляду на архитектуру. Он верил, что здания и города должны рождать чувство гармонии, подобно стрекозе на лепестках сакуры.

Александервиль: тесная связь и облик городов

Дизайн и проектирование обязаны удовлетворять глубинные потребности людей. Но если архитекторы и дизайнеры должны учитывать в своей работе наши психологические потребности, то что конкретно они должны знать?

В работе «Город как механизм поддержания связи между людьми» («The City as a Mechanism for Sustaining Human Contact») Александер рассмотрел эту проблему, основываясь на результатах психологических, социологических и психиатрических исследований. Он предположил, что общечеловеческая потребность в тесной связи с другими является основой нашего благополучия. «Человек может быть здоровым и счастливым, только если он находится в тесной связи с тремя-четырьмя другими людьми, – писал он. – Общество будет здоровым, только если каждый его член на каждом этапе своего развития будет находиться в тесной связи с тремя-четырьмя другими людьми».

Контакты между людьми должны принимать определенную форму и подразумевать искренность и откровенность, то есть люди должны встречаться друг с другом практически каждый день, причем в сугубо неформальной обстановке, которая не подразумевает никаких обязательных ролей. Единственная цель таких встреч – передать глубинное ощущение своего «я» другим.

Александер верил, что до промышленной революции малые города полностью удовлетворяли эту потребность в тесной связи. Но индустриализация привела к тому, что люди начали жить более обособленно и дистанцировались друг от друга. В итоге получил широкое распространение синдром автономии-изоляции, представляющий собой серьезную угрозу индивидуальному и общественному благополучию. Александер определял его как патологическую веру в самодостаточность и автономию, которую символизирует ребенок, в одиночестве играющий в большом саду частного дома. Многие восприняли бы этот образ как положительный, но для Александера он олицетворяет систему, в которой произошел серьезный сбой и которая подвергает опасности благополучие каждого отдельного человека и общества в целом.

Одно из решений этой проблемы заключается в создании правильных с психологической точки зрения проектов зданий, которые удовлетворяли бы потребность людей в тесной связи друг с другом. Александер предлагал проекты городов, которые стимулировали бы социальные контакты, в частности создавали бы условия для общения детей и случайных визитов взрослых друг к другу. Его проекты основывались на двенадцати геометрических элементах и чрезвычайно плотной модульной структуре, которые способствовали бы спонтанным встречам. Я не буду вдаваться в детали предложенного проекта – который мы для простоты назовем Александервилем, – потому что спустя несколько лет после его создания сам автор назвал его слишком ограниченным и детерминистским. Давайте лучше обратимся к его учению о том, что правильный облик городов способен удовлетворять человеческие потребности и, следовательно, повышать качество нашей жизни.

Как психолог личности я ознакомился с его теорией человеческих потребностей и архитектурных форм с большим интересом, но, конечно, тоже с определенной долей скепсиса. Вспомните выражение, с которого мы начали главу 1: «Каждый человек в чем-то похож на всех людей, в чем-то – лишь на некоторых, а в чем-то не похож ни на кого». Александер утверждал, что каждый из нас нуждается в близком общении, которое должны обеспечивать его города. Но, в чем мы уже не раз убеждались, людям присущи индивидуальные особенности – то, в чем они похожи лишь на некоторых или вовсе ни на кого, – которые сделали бы жизнь в Александервиле настоящей сказкой для одних, обыденностью для других и адом для третьих. Наиболее примечательной в этом отношении является характеристика «интроверсия – экстраверсия». Частые, по сути ежедневные, и насыщенные встречи с тремя-четырьмя людьми придутся по душе экстравертам. Но что насчет интровертов? Лично я так не думаю.

Итак, Александервиль – это модель города, основная цель которого состоит в том, чтобы обеспечить каждого из нас регулярным и неформальным общением; место, в котором люди живут в теснейшей связи друг с другом и постоянно подвергаются социальной стимуляции. Теперь давайте перейдем к другой модели и другому взгляду на то, как городская стимуляция влияет на наше благополучие. Речь пойдет о Милгрэмополисе.

Милгрэмополис: город как перегрузка

Мы познакомились со Стэнли Милгрэмом еще в главе 1, когда обсуждали феномен знакомых незнакомцев. Милгрэм рассматривал эту тему в контексте более комплексной теории о том, как города влияют на человеческое благополучие. Его взгляд на город в том, что касается уровня социальной стимуляции, прямо противоположен позиции Александера. Для Милгрэма город представляет собой источник стимуляции, которая, накапливаясь, пагубно сказывается на нашем благополучии.

Он предположил, что человек, живущий в городе, вынужден считаться с тремя демографическими особенностями: большим числом людей, сжатым пространством (и, как следствие, высокой плотностью) и социальной разнородностью. Эти три фактора, действующие вместе, создают психологическое состояние информационной перегрузки. Согласно Милгрэму, такая перегрузка давит на психику и заставляет людей использовать адаптивные стратегии, уменьшающие количество и интенсивность стимуляции. И хотя на уровне отдельных индивидов данные стратегии благотворны, на коллективном уровне они создают проблемы. Предлагаю рассмотреть три адаптивные стратегии, которые мы можем использовать для борьбы с перегрузкой.

Во-первых, можно уменьшить количество и качество времени, которое мы тратим на источники стимуляции. Чтобы понять, что я имею в виду, посмотрите, как отличается ритм жизни в городах от ритма жизни в сельской местности. Само собой, в городах ритм намного выше: люди быстрее ходят, а их диалоги друг с другом заметно короче. Ускоряя шаг, мы не замечаем людей и события, которые вносят вклад в перегрузку. То же самое справедливо и для нашего взаимодействия друг с другом. Например, в ходе одного исследования выяснилось, что в мегаполисах процесс покупки марок на почте проходит гораздо быстрее, чем в малых городах. Скорее всего, это ускорение сопровождалось снижением качества общения. В небольших населенных пунктах посещение почты нередко перерастало в разговор о погоде, приятеле вашей сестры и домашних животных. Жители крупных городов, возможно, тоже не прочь поговорить на подобные темы, но физически не могут себе это позволить: за ними в очереди стоит десяток других желающих купить марку или оплатить услуги. «Приятного дня. Следующий!» – вот и все, что успевает сказать сотрудник почты.

Во-вторых, можно не обращать внимания на информацию, имеющую низкую значимость. Мы можем просто игнорировать определенные стимулы. Однако эта стратегия, несмотря на защиту от перегрузки, порой приводит к нежелательным социальным последствиям. Вспомните о разнородности – в городах живет чрезвычайно разношерстная публика. Кроме того, каждый из нас в течение дня оказывается во множестве разнообразных ситуаций. В случае с людьми эта адаптивная стратегия приводит к тому, что мы игнорируем индивидов, не имеющих для нас большого значения. Мы можем отфильтровывать всех, кому за тридцать, или, наоборот, тех, кому нет тридцати, людей с татуировками, низкорослых, попрошаек или обладателей Range Rover. Какие бы критерии вы ни использовали, они должны быть практичными и допускать моментальное реагирование. Размер, цвет, элементы стиля хорошо различимы и служат эффективными фильтрами. Но, если вы, например, не хотите вступать в контакт с престарелыми социологами-постмодернистами определенной политической ориентации, вам будет нелегко их заметить, а значит, и проигнорировать. Хотя сланцы, бородка и рюкзак не могут не вызвать подозрений.

В-третьих, мы можем заблокировать информацию прежде, чем она поступит в наш «процессинговый центр». Например, люди, живущие в городах, реже вносят свои номера телефонов в телефонную книгу (о мобильниках мы еще поговорим, но чуть позже), чем жители маленьких городов. Это хороший способ ограничения нежелательных контактов. Но существует и другой, более хитрый и продвинутый способ борьбы с избыточной стимуляцией: если мы должны публиковать свои данные вместе с фотографией, то пусть выражение нашего лица ясно указывает на нерасположенность к общению. Я даже заметил, что жительницы различных городов используют данный метод по-разному. Так, в Торонто женщины смотрят прямо в объектив, а их лицо выражает легкое раздражение. В Монреале все примерно так же, но к этому добавляются немного приподнятые брови. Только не просите меня представить опубликованные доказательства моих наблюдений – их попросту нет.

Если бы каждый раз, попадая в город, нам приходилось сознательно применять указанные средства борьбы с перегрузкой и рассуждать о том, как уменьшить интенсивность социальной стимуляции, наши когнитивные ресурсы быстро истощились бы. К счастью, наша задача значительно проще, чем кажется на первый взгляд, потому что в крупных городах существуют негласные нормы игнорирования окружающих. И вместо того, чтобы объяснять, почему мы не желаем с кем-то контактировать, мы должны оправдывать свое желание общения. И это правило является незыблемым, в чем Стэнли Милгрэм убедился на собственном опыте.

Все началось с тещи Милгрэма. Она спросила, почему люди в нью-йоркском метро не уступают места седовласым старушкам, к числу которых она, очевидно, причисляла и себя. Милгрэм, как любознательный исследователь, решил выяснить почему. Он попросил нескольких студентов отправиться в Манхэттен и спуститься в подземку, где они должны были обращаться к пассажирам с просьбой уступить место. Милгрэм разработал несколько различных обращений, но самым интересным было наиболее простое: «Не могли бы вы уступить мне свое место?» Многие студенты-магистранты, немного подумав, решали воздержаться от подобных вопросов. Однако один студент осмелился обратиться к пассажирам с такой просьбой, и кое-кто даже уступил ему место. Однако надолго его не хватило: это задание оказалось чрезвычайно стрессовым. Тогда Милгрэм решил разобраться во всем самостоятельно. Он вошел в вагон, подошел к пассажиру, но не смог вымолвить ни слова. Ему стало не по себе. Чем же вызвано ухудшение его самочувствия? Дело в том, что норма невмешательства в чужую жизнь глубоко укоренена в нашем сознании и нарушить ее так просто не получится. По мнению Милгрэма, поведение людей в метро – квинтэссенция городской реальности. Крупные города являются источниками информационной перегрузки. Чтобы справиться с ней, мы разрабатываем адаптационные механизмы. Затем мы превращаем эти стратегии в ожидаемую манеру поведения людей в мегаполисах, так что нам приходится извиняться, если мы решаем проявить вежливость.

Утопия для одних, антиутопия для других

Давайте посмотрим, что мы узнали о городах на примере Александервиля и Милгрэмополиса. Для Александера города – это источник изоляции и нездорового чувства автономии; их следует коренным образом переделать, чтобы люди чаще и теснее общались друг с другом. А по мнению Милгрэма, города создают слишком много возможностей для контактов, что приводит к перегрузке; для борьбы с ней люди используют механизмы адаптации.