Дожить до рассвета Малышев Андрей

Глава 16

Яромудр прошелся меж лавок, внимательно наблюдая за стараниями учеников. Хмуря лбы, мальчишки терпеливо вязали из соломы кукол, неумело переплетая стебли и скручивая из них ручки да ножки.

— Старательней надо вязать. Не для игр кукол творите, а образ человеческий создаете. — Ур склонился над одним из мальчуганов, указывая на нерадивую работу. — Если ты даже оберег вяжешь спустя рукава, как же ты людей от хворей исцелять станешь?

Мальчишка в сердцах бросил куклу на пол, сердито растоптав ее ногой.

— Да что ж я — девчонка, в куклы играть? Не получается у меня, Великий Яромудр!

Яромудр недовольно покачал головой, ухватив зарвавшегося мальчугана за ухо.

— А я вот тебе сейчас уши надеру, чтобы неповадно было иной раз с учителем спорить!

Скривившись от боли, мальчишка встал на носочки, пискливо прокричав:

— Хоть оба уха оторвите — не получается у меня! Да и кому это надо? Я воин, а не целитель. У Ратибора на уроках я все одно лучше всех!

Ур грустно вздохнул, отпустил мальчугана и обернулся к Чернаве, всплеснув руками:

— Ну что мне с ним делать? Талант имеет, а учиться не желает, лень раньше него родилась. — Ур задумчиво потрепал свою бороду, смерив Чернаву хитрым взглядом. — Слушай, дочка, ты же колдунья? Ну-ка, поясни этому неучу, что такое кукла.

Полтора десятка мальчишек обернулись, впившись в Чернаву любопытными взглядами. Береза весело улыбнулся, подмигнув ей:

— А и правда, ты же ведьма? Я слышал, ведьмы тоже с куклами работают?

Чернава смущенно пожала плечами, взяла в руки пучок соломы и принялась ловко вязать из него куклу.

— Ну, какая же я ведьма? Я — колдунья. Впрочем, это не важно, с куклами все знающие работают. — Она покосилась на виновника, недовольно растирающего красное ухо. — Гляди, как надо. Перегнул, распрямил, вот тут перемотал — и голова получилась. Теперь руки, ноги. Когда куклу делаешь, думать надо о том человеке, которого она олицетворяет. И неплохо было бы какую-нибудь его вещь заиметь.

Рука Чернавы быстро метнулась к ленивому мальчугану, снимая с его плеча волосок. Мальчишка удивленно моргнул, испуганно отступив от Чернавы на шаг.

— Это ты кого сейчас делаешь?

Колдунья улыбнулась, бросив на него мимолетный взгляд.

— Воина одного делаю. Только вот имени его я пока не знаю. А тебя как зовут?

Мальчишка тоже улыбнулся, сверкнув крупными белыми зубами и приглаживая торчащие ежиком волосы.

— Ершом кличут. А тебе зачем?

Чернава пожала плечами, быстро заканчивая куклу и внимательно вглядываясь в нее.

— Вот и готово. Мою куклу тоже Ершом звать будут. — Она холодно взглянула в удивленные глаза мальчугана. — Ну, так вот, молодой воин, запомни раз и навсегда — нельзя первому встречному свое имя говорить. В имени и жизнь, и смерть твоя заключена. Потому колдуны и придумывают себе разные прозвища, чтобы никто случайно их истинного имени не прознал. Теперь твоя жизнь в моих руках. Могу от хвори тебя исцелить, а могу и страдать заставить. Это тебе мой первый урок.

В руке колдуньи появилась длинная игла, и, глядя на мальчишку, она грустно прошептала:

— Будет больно.

Игла вонзилась в соломенную куклу, и глаза мальчугана испуганно распахнулись от боли.

— Ай! — Схватившись за живот, мальчишка упал на колени, перегнувшись пополам. — Больно! Помогите! Яромудр, ведьма жизни лишает!

Яромудр задумчиво отошел в сторонку, отвернувшись от происходящего, словно ему и дела не было до страданий ученика.

— А чего ты к учителю взываешь? — Чернава холодно смотрела на его страдания, не вынимая иглу из куклы. — Ты ведь воин? Сам же говорил, что лучший на уроках Ратибора. Вот и противься моей воле.

Вынув иглу, она зашептала над куклой. Вновь занеся руку, Чернава обвела взглядом притихших учеников, не понимающих, что происходит. Береза нахмурился, глядя на стонущего товарища, тяжело поднимающегося с пола.

— Не делай этого, Чернава.

Девушка улыбнулась ему в ответ:

— Поверь мне, Береза, за одного битого двух небитых дают. У Силы ведь много проявлений, она не только в крепких руках заключена. Ну что, Ерш, повторить урок?

Мальчишка испуганно замотал головой, схватил со стола пучок соломы и присел около Чернавы на лавку.

— Учи, ведьма, вязать буду!

Девушка назидательно повторила:

— Колдунья. Была когда-то. А куклу твою я себе на память заберу. Будешь плохо учиться, я тебе второй урок преподам. Понял?

Яромудр усмехнулся, наблюдая за строгостью Чернавы. Да, как станет матерью, она своему сыну спуску не даст. Суровые морщины на лице Ура разгладились, и он улыбнулся.

— Молодец, дочка. Еще просьба у меня к тебе будет. Я тут отлучусь ненадолго, а ты расскажи мальчишкам, чего им стеречься. Кто же их лучше предостережет от беды, чем сама дочь Мораны?

Покидая зал обучения, Яромудр весело подмигнул Чернаве. Девушка растерянно оглянулась на ребятишек, буквально заглядывающих ей в рот. Совсем еще мальчишки, кому десять, кому двенадцать лет. Вздохнув, она обняла Березу за плечо, усмехнувшись:

— Ты и вправду подумал, что я Ерша убить хотела?

Мальчишка совершенно серьезно кивнул, и в руке его блеснул небольшой ножик, незаметно появившийся из рукава.

— Только ты б не успела. Нож быстрей заклятья разит.

Чернава удивленно взглянула в его глаза, понимая, что мальчуган не шутит. Так их учили Уры: защищать товарищей, не жалея живота своего.

— Я вам зла не желаю. — Девушка непроизвольно коснулась своего живота, словно речь шла о жизни ее собственного ребенка. — Помочь вам хочу. Расскажу, как от ведьм уберечься, чтобы в ловушки их не попасться.

Чернава поднялась с лавки и вышла в центр зала. Разглядывая притихших мальчишек, колдунья поняла — это не ее просил Яромудр провести урок с учениками, это он ей урок преподал. Чтобы думала о том, как сына своего воспитывать станет, чему учить его будет, от чего остерегать.

— Учителя ваши хорошему вас обучают. Природу любить, животных понимать, светилу поклоняться. Но есть и другая, темная сторона у жизни. Сварог нам жизнь дарует с лучами сынов своих — светил небесных. А Земля-матушка от недугов нас исцеляет. Многое она от нас терпит. Ногой по ней ступаем, поля вспахиваем, хлеб выращивая. Но главное в ином — недуги наши она забирает, исцеляет нас, очищает. Кто-то слово злое в спину бросил, пожелал недоброе, позавидовал. Оттого у человека может болезнь приключиться. Тело наше сильное, оно все недуги перебороть может и через ноги в землю-матушку сбросить. Потому ведьмы и обряды придумали, чтобы связь с землей обрывать. Ступил человек ногой на землю мертвую или в воду, коей покойника омыли, — и запечатались его ноги, закрылись каналы. И стало зло внутри человека накапливаться, не имея пути к выходу. Болезни смертные одолевать начинают. Затем за человеком Смерть приходит.

Чернава замолчала, глядя на испуганных мальчишек, слушающих ее, открыв рты. Совсем еще дети, как им объяснить словами все то, что с даром Мораны пришло. Может, хоть малую толику сумеют понять и принять. И если хоть одно ее слово спасет их жизни, быть может, простит ее Отец-Творец за грехи совершенные? Смилостивится над ее будущим ребенком, судьбу его меняя? Девушка грустно вздохнула.

— Потому глядите, куда ступаете. Ведьминых ловушек много по земле разбросано. Монеты, кольца, украшения — недуги передающие. Не подбирайте того, что вам не принадлежит. Никому не ведомо, какую лярву к тому предмету ведьма прицепила. Можно, конечно, беды свои и на куклу соломенную наговорить да в печи ее сжечь. Только передать на другого человека надежней получается… — Чернава замолчала, испуганно прикрыв рот ладонью. — Да что ж я такое говорю! Нельзя ни на кого болезни передавать. Веру иметь надо, омовения творить, чтобы болезнь к телу не цеплялась.

Девушка умолкла на миг, растерянно разведя руками. Темная сторона Нави то и дело пробивалась в ней, напоминая о той, прежней жизни.

— О чем вам еще рассказать? О приворотах любовных? Вам их не понять, то женская магия. Все одно — берегитесь их, стоит один раз ошибиться — потом век маяться станете. Любовная магия вернее ножа в сердце разит. Только она и обратную сторону имеет. И никто заведомо не знает той обратной стороны. Лишь одно сказать могу — нет на той стороне добра. Бывает, понравится парню девица, незримая нить меж ними вспыхивает, разгораясь. А иная нить гаснуть начинает — забывает парень свою прежнюю любовь. И та, что приворот сотворила, свою нить продувает, искру страсти в ней заново разжигая. И тогда гаснет иная нить, злом ворожбы замутненная. И с той темной нитью болезнь в человека войти может. Или смерть…

Покинув зал, девушка разрыдалась, быстро отправившись в свои покои. Лишь произнеся эти слова, она поняла, что, быть может, никогда и не любила Стояна. Была ли это любовь? Или колдовство, сбившее ее с пути истинного, всему виной? И если бы не оно, быть может, жила бы она сейчас с Малютой, ни горя, ни печали не ведая.

…Утирая рукавом рубахи пот, Малюта носил камни на высокие стены Асгарда. Разогнув натруженную спину, медведич огляделся по сторонам. Десятки тысяч асгардских воинов готовились к неминуемой осаде. Горы камней были подняты на неприступные стены Асгарда, сотни котлов установлены на сторожевых площадках. Прикрывшись ладонью от солнца, медведич обернулся к пристани, разглядывая прибывшую ладью.

— Смолу привезли! — радостно выкрикнул он, торопливо отдавая команду одному из сотников. — Олесь! Бери своих орлов и мухой на пристань разгружать корабль.

Старый сотник кивнул, устало присев на гору камней.

— Ох, Малюта, и откуда в тебе столько сил? Я уж спину разогнуть не могу.

Медведич усмехнулся, проходя мимо сотника и дружески хлопнув его по плечу:

— Ничего, Олесь. На таких, как ты, наша Дружина и держится. Старый конь борозды не испортит.

— Да уж, не испортит. Тут еле копыта переставляешь… — сетовал Олесь, поднимаясь на ноги и обреченно покосившись на пристань.

Забравшись на бойницу, Малюта перегнулся через стену, внимательно изучая подступы к крепости. Высокая гранитная стена, ранее казавшаяся ему неприступной преградой, теперь не внушала доверия. Он недовольно покачал головой, озираясь по сторонам.

— Чего нахмурился, медведич? — прозвучал за спиной голос Тугдаме, поднимающегося по ступеням в сопровождении главного воеводы Януша. — Высоты, что ль, боишься? Как работа движется?

Малюта спрыгнул с бойницы, оправляя промокшую насквозь рубаху.

— Здравы будьте, воеводы! — бойко отсалютовал он. — Работа спорится. Каменоломню вынесли вчистую. Тысячи камней на стену перенесли. Если этим не обойдемся, придется мостовую в Асгарде разбирать. Голыши там некрупные, однако в бою все сгодится. Установили сотню котлов. Сейчас ладью со смолой выгрузим, и можно гостей принимать.

Воеводы взошли на стену, зорко озираясь по сторонам в поисках недостатков обороны. Удовлетворенный осмотром, Януш молчаливо кивнул, впившись в Малюту пристальным взглядом.

— Молодцы, дружина. Камень по уму сложили: и брать удобно, и носить недалеко. Так чем же ты, тысяцкий, все же недоволен?

Малюта вздохнул, покосившись в сторону Северного моря, и на одном дыхании выпалил:

— Нет таких стен, которые приступом взять нельзя. Нужно вторую линию обороны возводить. Лавки, бревна, столы — все навалом сложить, улицы перекрывая. Мало ли, вдруг не выстоим на стене…

Януш недовольно нахмурился, оглянувшись на Асгард.

— Не вижу в том необходимости. Никогда Асгард осаду не держал и держать не будет! Дружиной ударим на подступах к граду — на том все и решится.

Малюта всплеснул руками, обратив за поддержкой взгляд к Тугдаме. Дружинный воевода лишь пожал плечами, недовольно пробормотав Янушу:

— Дружиной-то мы ударим, Януш. Только тысяцкий дело говорит. Никогда еще Сварожья Дружина супротив колесниц не выступала. — Тугдаме дружески усмехнулся, видя недовольство на лице главного воеводы. — Не кипятись ты, Януш. Снаряди ратников, пусть баррикадами займутся.

…Уры тихо входили в Зал Древних, призванные на совет Правителем. Сидя на троне, владыка Империи поднял ладонь, приветствуя братьев. Когда все заняли свои места, Правитель тихо произнес, словно боясь собственных слов:

— Сегодня особый день, братья мои. Последний день, когда мы имеем возможность изменить собственную судьбу. Прав ли я, брат Велезвезд?

Ур по имени Велезвезд утвердительно кивнул, громко провозгласив:

— Правду молвить, многомудрый брат. Полет звезд невозможно остановить, как невозможно пустить время вспять. Уже наступила Ночь Сварога, и Коло, по которому движется Даждьбог, все дальше уводит нас к Темным Мирам. Завтра на рассвете наш родной мир Урай исчезнет с небосвода и проявится вновь лишь через двадцать четыре тысячи лет.

Уры встрепенулись, принявшись живо переговариваться меж собой:

— Вернуться? Мы ведь еще можем вернуться?! С каждым днем наши силы иссякают, как ослабевает и сияние Творца, от которого мы удаляемся.

— Он дал нам сроку две тысячи лет… Не дожить нам до следующего Рассвета. Наши тела умирают.

— Мы все сделали, что было в наших силах!

— Слава Ураю! Там мы вновь обретем молодость и вечную жизнь!

Громкий голос Ратибора, в котором прозвучали гневные нотки, заставил всех умолкнуть:

— И оставим людей на растерзание демонам? Я остаюсь!

Уры удивленно переглянулись, словно слова Ратибора были безумием.

— Глупец, — дерзко проговорил Ур по имени Рекун, взывая к здравому смыслу Ратибора, — мы передали им знания. Теперь это их битва! Люди должны научиться самостоятельности, иначе они обречены.

Гневно поднявшись со своего трона, Ратибор произнес, обращаясь ко всем присутствующим, и в первую очередь к самому себе:

— Никогда я не отступал перед Злом. И сейчас не сойду с дороги, даже если сам Чернобог встанет на моем пути! Или вы забыли слова Наставника, чьи уста вливали в нас знания? Чернобог хитер, он не зря начал войну накануне Ночи, ибо знал, что вы струсите!

— Ратибор, — тихий голос Правителя прервал пламенную речь наставника по ратному делу, — не горячись, брат мой. У каждого своя правда. Срок, отведенный нам Богами, истек. Мы наставили человечество на истинный путь. Мы передали им знания, воспитали достойную замену себе. И теперь каждый вправе принять решение самостоятельно. Тысячи тысяч миров ждут нашей помощи и Сварожьего слова. Вот и пойми, как верно поступить: славно умереть на Земле, в борьбе со Злом, или сеять жизнь во славу Рода в иных мирах? Ведь речь не идет о наших жизнях. Мы уже давно миновали ту грань, когда смерть страшила нас. Исполнили ли мы до конца свой долг перед Родом?

Уры надолго умолкли, погрузившись в размышления. Правитель поднялся с трона, неторопливо направившись к выходу.

— Как взойдет первая звезда, я жду всех вас на вершине Меру. Помните, у нас осталась лишь одна ночь, чтобы принять верное решение. Я никого не стану осуждать, ибо все вы достойные учителя, и не мне вас судить.

…Склонив голову в печали, Правитель неторопливо поднимался по бесконечной лестнице, ведущей на вершину горы Меру. Воины на сторожевых площадках почтительно расступались в стороны, пропуская владыку Империи.

Вот и святая святых Великого Капища.

Остановившись у массивной двери, потемневшей от времени, Правитель произнес заветные слова, снимающие охранные заклятья. Дверь отъехала в сторону, пропуская его внутрь. Задержавшись у порога, Правитель обернулся, обращаясь к многочисленной страже:

— Дверь останется открытой. Древние могут войти сюда, пропустите их с почтением.

Тоскливо оглядевшись по сторонам, Правитель хлопнул в ладоши. Под сводом зала вспыхнули сияющие огни, постепенно усиливающие излучаемый ими свет. Пыль, паутина и мертвая тишина в верхнем уровне Капища напоминали о том, что уже долгие сотни лет сюда не ступала нога Владыки.

— Здравствуй, Малый Ковчег, — проронил чародей, ступая на борт звездного корабля. — Ты все еще жив. Твое сердце еще бьется, старый друг.

Правитель прошелся по кораблю, обрывая раскинувшуюся повсюду паутину, и нежно прикоснулся к панели со множеством кнопок и рычагов.

Две тысячи лет назад Древние прибыли на Землю, исполняя волю Богов. Большой Ковчег, несущий в своем чреве десятки планетарных кораблей, достиг Земли. Лишь один Малый Ковчег был спущен на Землю, высаживая учеников Урая. Остальные экипажи отправились заселять иные миры. Великие Учителя тогда еще были юны и полны сил, необходимых для того, чтобы наставлять человечество на истинный путь развития. Каждый из них имел свой особый дар. Одни были строителями, иные воинами, целителями, но все они прибыли с одной целью — созидать. Не ведали тогда молодые Уры, какое зло расцвело на Земле. Впервые столкнувшись с правлением атлантов, они ужаснулись и принялись готовиться к кровопролитной войне. Атланты были поражены неведомой болезнью, помутившей их разум. Жажда власти и тщеславие правили их помыслами. Именно тогда десять учеников Урая впервые вступили в бой, отстаивая законы Прави. И они победили в той битве. В тот день их стали называть Великими Урами. Уцелевшие в битве люди возвели их в ранг богов, восхваляя их деяния и безропотно полагаясь на их мудрость. И бывшие ученики сами стали учителями, вразумляя заблудших чад Сварога. Они разъясняли людям разницу между Богами и Божествами, между Светом и Тьмой, между колдовством и волшебством. Уры не были тщеславными, подобно атлантам, и не желали божественной власти. Они несли людям мир и знания.

Правитель вздохнул, утирая накатившуюся слезу.

— Как давно это было… — Ур прошелся вдоль ряда стеклянных капсул, к каждой нежно прикоснувшись рукой. — Эта была моей. В ней я спал, проплывая Рекой Времени.

Воспоминания нахлынули бурным потоком, унося его сознание в далекое прошлое.

— Наставник, как не ошибиться? Как распознать, не сотворю ли я Зло, пытаясь защитить Добро?

Высокий юноша с длинными волосами и голубыми глазами улыбнулся ему, загадочно покачав головой.

— Этого не знает никто. В каждом из нас душа соединяется с духом в поиске верных решений. И от того воссоединения рождается Совесть. Прислушивайся к своей совести, и она станет тебе лучшим советчиком.

Молодой капитан растерянно кивнул, ступая на борт корабля. Задержавшись на пороге, он обернулся, взглянув в бездонные глаза тысячелетнего юноши.

— Мы еще увидимся?

Великий Наставник пожал плечами, задумчиво ответив вопросом на вопрос:

— А зачем? Мне больше нечему вас учить. — Улыбка блуждала на его устах, и Наставник добавил: — Хотя если ученик чему-то сможет научить своего учителя, то их встреча предопределена. Удиви меня, ученик. Только для этого тебе придется научиться путешествовать среди звезд без корабля. А теперь прощай, время не ждет.

Молодой капитан улыбнулся, покачав головой и произнеся в ответ:

— До свидания, Наставник.

Правитель уверенно направился в соседний отсек. Железная дверь со скрипом открылась, пропуская капитана. Посреди круглой, тускло освещенной комнаты стояла огромная сияющая подкова. Долгий тысячелетний труд Правителя был вознагражден — он построил Врата Пространства и Времени. Сотни раз он пытался изготовить это чудо, объединившее в себе науку и магию. Сотни раз он в сердцах разрушал его, не добившись желанного результата. Медь, серебро, злато — он испробовал все минералы, которые таятся в недрах Земли. И вот тысячу лет назад он нашел верное решение. Врата Пространства и Времени засияли потоками космических энергий, приглашая своего создателя отправиться в путь. Это была великая победа его разума. Лишь немногие Уры-миротворцы смогли повторить творение своего учителя. Там, на Урае, лучились энергиями Врата, построенные их Наставником. И он ждал их. Ждал своих учеников, как мать ждет сыновей, ушедших на войну. И однажды молодой капитан вернулся к нему, радостно появившись перед глазами Наставника. И Великий Наставник вознаградил его упорный труд, одарив его тело молодостью. Трижды за заслуги перед Ураем он был удостоен этой награды. Не единожды он просил Наставника принять остальных Уров, чьи тела теряли свою силу. И всегда он получал один и тот же ответ:

— Для каждого из вас свои испытания в жизни. Им еще рано расставаться со старостью, ибо не набрались твои братья мудрости. Каждый из вас должен совершить великий поступок. Ты — создал Врата, но это лишь начало твоего нелегкого восхождения. И на том пути, которым тебе суждено пройти, старость тебя будет тяготить. Потому я дарую тебе молодость, ученик. Ступай и исполни свой долг перед Родом.

Правитель долго размышлял над его словами, пытаясь оценить духовные качества Уров. Быть может, и прав Наставник, воспитавший не одно поколение учеников. Многие из Уров подавали надежды: могучий Ратибор, не ведающий в битвах страха, рассудительный и мудрый Элкор, вдруг пропавший невесть куда. Правитель не хотел верить в то, что Элкор избрал смерть как легкое освобождение от забот. Этот великий чародей, чьим талантом были философия и магия, никогда бы не совершил столь трусливый поступок.

И вот сегодня, когда срок их испытания завершен, Наставник примет каждого, радостно заключая в свои объятия.

Правитель прикоснулся к Вратам, прошептав тайные слова. Вспыхнув ослепительным сиянием, огромная подкова колыхнулась, и внутри ее, словно в чаше, закружился небесный коловорот. Затаив дыхание, Правитель замер в ожидании чуда. Через миг из сияющей бури энергий на Землю ступил Великий Наставник.

Босоногий, одетый в обычную холщовую рубаху, перепоясанную веревкой, юноша улыбнулся, приветствуя Правителя.

— Здрав будь, ученик. Рад тебя видеть живым и возмужавшим. Что за нелепая маска на твоем лице? Ты хочешь ослепить меня сиянием злата?

Правитель склонился в поклоне — не преклоняясь! — приветствуя своего учителя. Сняв маску с лица, он улыбнулся Наставнику.

— Здравствуй и ты вечность, Великий Наставник. — Его единственный глаз тревожно взглянул на Великого, словно прося извинения за собственное увечье. — Вот и пришел наш час. Примешь ли ты нас такими, какими мы стали?

Увидев, что ученик лишился глаза, Наставник сочувствующе покачал головой.

— Лишь мать принимает свое чадо в любом обличье. Учитель же обучать и вразумлять обязался. Увечье тела — это не беда. Когда ты зряч, глаза часто обманывают. Многие считают себя мудрецами, навеки оставаясь в глупцах. — Наставник улыбнулся, пристально изучая Правителя. — Одним глазом Явь зри, другим за Навью наблюдай. О тебе еще легенды слагать станут. Мол, жил на земле Бог, одним глазом правду распознавал, а другим, коего лишен, — кривду зрел.

Правитель горько усмехнулся, покорно склонив голову.

— Ты, как всегда, мудр, Наставник. Скажи, настал ли час нашего возвращения? Земля покидает родные чертоги, и если мы не вернемся на Урай…

— Тогда вы умрете. — Наставник кивнул, задумчиво пройдясь по древнему кораблю и с улыбкой разглядывая допотопные приборы. — Много времени утекло с тех пор, как вы покинули Урай. Многое изменилось в мироздании. Вы одни из немногих, кто добился успеха в битве против Чернобога. Много миров пало, так и не сумев противостоять напору демонов.

В груди Правителя гулко забилось сердце — перед ним пронеслись лица товарищей. Сотни юных Уров, жаждущих нести слово Сварога на край света, не ведающих усталости и страха.

— Они все погибли?

Наставник кивнул, нахмурившись, и уточнил:

— Погибли их тела. — Он окинул Правителя мимолетным осуждающим взглядом. — Неужели ты забыл то, чему я вас учил? Дух не может умереть, если он устремлен ввысь. Или в твоей душе поселилось сомнение?

Правитель покачал головой, вновь почувствовав себя незрелым юнцом, представшим пред очами Наставника.

— В моей душе уже давно нет места сомнениям. Лишь одно. Но это решение я обязан принять самостоятельно. — Он пристально взглянул в глаза Наставника. — Хотел тебя спросить. Можем ли мы забрать ее с собой? Мне жаль обрекать ее на вечное одиночество.

Наставник отвел глаза, выказывая тем самым собственное бессилие в сложившихся обстоятельствах. Речь шла о Чернаве, чья судьба по-прежнему угрожала этому миру.

— Прости. Вы все сделали правильно. Вы изменили ее судьбу, но изменить судьбу ее ребенка не в ваших силах. Мы не можем забрать ее. Иначе Урай примет на себя все те беды, которые предначертаны Земле.

Они надолго замолчали, каждый погрузившись в свои мысли. У входа раздались неторопливые шаги, и Уры переступили порог корабля, представ пред Наставником.

— С возвращением, Яромудр! — Наставник распростер свои объятия, радостно заключая в них старца. — Ты исполнил свой долг, Урай ждет тебя.

По щекам Ура потекли слезы радости, и, склонившись в благодарном поклоне, он ответил:

— Я научил их любить Землю-матушку, природу, зверей. Теперь они знают многое. Если они научатся жить в гармонии с окружающим их миром, то будут счастливы. Я возвращаюсь домой с радостью. И не суди меня за это. — Яромудр печально склонил голову, словно стыдясь собственного решения. — Война не для меня. Мое дело земное: созидать, обучать.

Ур направился к Вратам, лишь на мгновение нерешительно задержавшись перед бушующими потоками энергий. Наконец Яромудр отбросил сомнения, ступая в поток коловорота, и пропал, устремившись к родному Ураю.

Наставник обернулся к следующему Уру, в чьих руках неторопливо извивался безвредный полоз.

— Здрав будь, Змееносец. Твое искусство исцеления навеки останется с людьми. Множество жизней будут спасены твоими стараниями. Урай ждет тебя.

Ур благодарно поклонился Наставнику, молчаливо направляясь к Вратам. Без тени сомнения он вступил в коловорот, устремившись вслед за Яромудром.

— Не трусость движет мной, — раздался голос Велезвезда, переступающего порог Ковчега. — Я никогда не был воином. Однако звезды говорят мне, что мой путь не должен оборваться здесь. Потому я следую за своей звездой.

Наставник обнял его, успокаивающе похлопав по плечу:

— Урай рад тебе, Велезвезд. Ты многое познал о мироздании и обучил этому знанию учеников. Когда-то, спустя долгие тысячелетия, они поведут звездными путями свои корабли.

Велезвезд смахнул слезу, быстро направившись к Вратам.

— Рекун. — Наставник пристально взглянул на следующего Ура, тоскливо ожидающего решения своей судьбы. — Твоей рукой начертаны все Веды. Ты передал людям Слово, и оно пройдет века, не изменившись. И знания получат те, кто их достоин. Получат, ибо ПО ЛУЧУ они приходят в Явь. И как бы ни старались слуги Нави, им не удастся смысл слов сокрыть от разума людского. И будут думать люди, в словах распознавая смысл языка, которым им вещал Рекун.

Старик кивнул, благодарно приложив к груди испачканные в чернилах пальцы. Бережно прижимая к груди котомку с торчащими из нее свитками, он направился к Вратам.

Правитель грустно наблюдал, как братья один за другим покидают его, возвращаясь на Урай. Он не осуждал их решения, они не были ни сильными магами, как Элкор, ни воинами, как Ратибор. Каждый из них шел своим путем, даруя мирам радость созидания и благополучия. Лишь немногие имеют в себе силы бороться со Злом. Вот исчез во вратах еще один из братьев, и Наставник удивленно воззрился на стоящего в стороне Ратибора.

— Поторопись, мастер боя. К утру Врата закроются навеки.

Ратибор упрямо склонил голову, сверкнув непокорным взглядом:

— Прости, Наставник. Я остаюсь с Правителем, — голос воинствующего Ура дрогнул, впервые выказывая волнение, и он добавил: — Я остаюсь во славу Перуна!

Наставник взглянул на Правителя, спокойно сложившего руки на своей груди. После длительного молчания он понимающе кивнул:

— Ты удивил меня, мой лучший ученик, когда создал Врата. Сегодня же я просто восхищен силой духа, пылающего в твоей груди. Тобою восхищен и Ратибором! Урай навеки запомнит ваши имена. — Направившись к Вратам, Наставник задержался у пылающей подковы и обернулся. — Не забывайте главного: дух вечно жив. И смерть — лишь избавленье от слабой оболочки тела. Смерть — это и начало, и конец одновременно. Один лишь дам совет: спасти посевы от огня поможет только дождь. Пусть плачут небеса, чтобы погасить то пламя, что разожгли безумные создания Чернобога. Удачи в битве!

Он скрылся в полыхающих Вратах. И лишь его протяжные слова достигли слуха Правителя и Ратибора: «И вы не будете одни, покуда с вами Он…»

— Что сказал Наставник?

Правитель усмехнулся, обнимая Ратибора за плечи, и пояснил:

— Он нам сказал, что с нами Род. Пока горит в нашей груди его огонь, мы не одни.

Ратибор кивнул, грустно оглядывая мертвый корабль:

— Нет, я не о том! Пусть плачут небеса, чтоб погасить огонь… О чем это, брат?

Правитель вздохнул, не поднимая глаз от пола. Направившись в глубь корабля, он лишь глухо проронил:

— Вода. Земля должна омыть себя.

Глава 17

Двери распахнулись, пропуская в покои Сиявуша взволнованного воеводу Хорезма. Громыхнув пол тяжелым походным мешком, воевода обернулся к страже, прорычав:

— Прочь отсюда!

Угрюмые стражники окинули Сиявуша вопрошающими взглядами и получили молчаливое согласие царя.

— Как прикажешь тебя понимать, воевода? — в тихом голосе царя прозвучали стальные угрожающие нотки. — Ночь на дворе. Надеюсь, что-то безумно важное заставило тебя потревожить мой покой. Если нет…

Воевода подошел к царю и покорно рухнул на колени, подвигая к нему мешок плененного волхва.

— Не вели казнить, великий царь. Не касалась моя рука содержимого. Лишь заглянул — и сразу к тебе. Не вели казнить.

Воевода склонил голову в поклоне, чем вызвал немалое удивление Сиявуша.

— Что там? Что могло так испугать моего храброго воеводу? — Царь склонился к походному мешку, осторожно ослабляя узел и заглядывая внутрь. — Золото? Всего лишь? — Расстроенный Сиявуш отошел к своему ложу, вновь собираясь лечь спать. — Утром сдашь в казну. Потом потешишь меня рассказом, кого из купцов обобрал.

Руки воеводы нырнули в мешок, вынимая наружу несколько золотых пластин, исписанных арийским письмом.

— Да ты взгляни, великий царь! Взгляни!!

Сиявуш недовольно вернулся к воеводе, брезгливо принимая из его рук пластины.

— Золото как золото… — Глаза его удивленно распахнулись, едва лишь он пробежался взглядом по письменам. — Что это? Где ты это взял?

Воевода поднялся с колен, опасливо озираясь по сторонам, словно в царских покоях их кто-нибудь мог подслушать.

— Волхва Перунова схватили. Буянил больно, стражу избил. В темницу заточили. Сказал, что к тебе путь держал.

Сиявуш понимающе кивнул головой, вчитываясь в рунические письмена.

— Молодец, воевода. — Царь принялся копаться в мешке, разглядывая начертанные знаки и рисунки. — Ну, раз ко мне путь держал, стало быть, мне он этот мешок и нес. А потому не о чем горевать. Гляди-ка, летающая ладья!

Воевода покосился на золотую пластину, на которой был начертан рисунок с изображением летающего корабля Уров.

— Чудеса! — прошептал воевода, потянувшись к пластине. — А это что? Похоже на гору, взмывшую к небесам.

Сиявуш недовольно шлепнул его по руке.