Дочь кардинала Грегори Филиппа

– Иззи, ну как я могу возразить отцу? Как ему вообще кто-то из нас мог возразить?

– А сейчас? Сейчас мне придется плыть в Англию, чтобы присоединиться к нему и Джорджу и оставить тебя здесь одну? С ней?

– Что мы можем с этим поделать? – спрашиваю я ее. – Что можем сказать?

– Ничего! – яростно бросает она. Потом отворачивается и уходит.

– Куда ты? – спрашиваю я ее спину.

– Распорядиться, чтобы начинали укладывать вещи, – бросает она мне через плечо. – Пусть уложат и мои. По мне, так и святыни тоже могут упаковывать. В этот раз мне все равно, утону я или нет.

Король Людовик предоставил Изабелле и паре фрейлин маленький элегантный торговый корабль. Моя мать, королева Маргарита и я стоим на причале, провожая ее в плавание.

– Я правда не могу, просто не могу плыть одна! – молит Изабелла.

– Отец сказал, что ты нужна ему там, рядом со своим мужем. – Мать кладет конец пререканиям. – Он сказал, что ты должна отплыть без промедлений.

– Я думала, что поплыву с Энни. Я должна остаться с ней, чтобы советовать ей, как правильно вести себя. Я ее фрейлина, она нуждается во мне.

– Действительно, нуждаюсь, – подтверждаю я.

– Анна сейчас находится под присмотром королевы Маргариты, и королева, воспитывая ее, поступает в соответствии с нашим договором. Анна же выполняет свою часть договора, пребывая здесь и выполняя свой долг как жены принца Эдуарда. Больше ей ничего делать не надо. Ей не нужны советчики, достаточно просто повиноваться королеве. Тебе же должно возвращаться и исполнять свой долг перед мужем, – говорит наша мать. – Твоя задача – сохранить верность мужа нашему делу и держать его вдали от его родного семейства. Напоминай ему, что он поклялся в верности твоему отцу и тебе. Мы задержимся всего на несколько дней, ты же присоединишься к отцу, только что одержавшему победу в Англии.

Изабелла тянется к моей руке.

– Да иди уже! – раздраженно бросает ей мать. – Хватит цепляться за сестру! Ты всего лишь на несколько дней раньше окажешься рядом с отцом в Лондоне и будешь веселиться при дворе, пока мы застрянем с армией в Дорсете и поедем к вам гораздо медленнее. Ты будешь уже в Вестминстерском аббатстве выбирать себе платья из королевского гардероба, пока мы будем плестись по Фосс-Уэй.

Слуги подхватывают ее сундук с одеждой и другие ее вещи.

– Не уходи, – торопливо шепчу я ей. – Не оставляй меня тут со злой королевой и ее сыном!

– Как я могу отказаться выполнять приказ? – спрашивает она меня. – Не зли ее или его и просто делай то, что тебе велено. А мы с тобой встретимся в Лондоне. Там мы будем снова вместе. – Она умудряется изобразить улыбку. – Ты только подумай, Энни, ты будешь принцессой Уэльской!

Ее улыбка угасает, и мы грустно смотрим друг на друга.

– Я должна идти, – говорит она, когда мать в очередной раз нетерпеливо ее поторапливает, и вместе с нашей сводной сестрой Маргаритой и двумя другими фрейлинами она отправляется по трапу, ведущему на ее суденышко. По пути она оглядывается и поднимает руку в прощальном жесте. И тогда мне кажется, что никому, кроме меня, нет дела, будет ли она страдать от морской болезни.

Сильные ветра задержали нас в порту, хоть мы и собирались отплыть целых две недели назад. Моя свекровь, королева Маргарита, отчаянно нетерпелива, и каждый закат она встречает в порту, споря со своими капитанами. Они убеждают ее в том, что в порту нас держат ветра, с неистовой силой дующие в сторону берега, и что в таком случае нет никакого смысла пытаться выйти в море, и что те же самые ветра отнесут военный флот короля Эдуарда, случись таковому подойти к берегу с намерением вторгнуться, дальше, вдоль берегов Фландрии, и прижмут к стенам порта, сделав таким же беспомощным, как и наши корабли у причалов.

Как оказалось, король Эдуард не тратил даром времени в своем изгнании. В то время как отец брал под свою руку Англию, выпускал спящего короля из Тауэра и снова возлагал на него корону, восстанавливая в правах дом Ланкастеров и попутно объявляя о том, что я теперь замужем за принцем Эдуардом, бежавший король Эдуард одолжил денег, сколотил на них флот, набрал разношерстное воинство и приготовился ждать попутных ветров, равно как и мы, чтобы вернуться в Англию. Тот факт, что его жена, Елизавета, родила наконец наследника, мальчика, его друзья и покровители восприняли как добрый знак и стали призывать его к нападению на отца. Поэтому нам было так важно попасть в Англию раньше него, чтобы поддержать отца в битве против вторжения Эдуарда Йоркского. Мы просто обязаны добраться до Англии раньше него, его верного брата Ричарда, его друзей и флота, и это желание не каприз, а необходимость, продиктованная сложившимся положением. Мы должны это сделать, но ветер снова смешал все наши планы. Он держит нас в порту в течение шестнадцати дней, пока королева бушует в своей бессильной ярости, крича на капитанов, и цепляется за сжатые кулаки своего сына, оглядываясь на меня так, словно это я каким-то непонятным образом удерживаю ее корабли от выхода в неспокойное море.

Теперь она уже жалеет, что осталась во Франции на наше венчание, думая, что ей нужно было ехать и отвоевывать принадлежавшую ей некогда землю вместе с моим победоносным отцом. Если бы мы отплыли тогда, то уже были бы в Лондоне и принимали присягу. Но королева не доверяла моему отцу, как не доверяла мне. Она осталась специально для того, чтобы проследить за тем, как я выхожу замуж за ее сына, как мой отец прикалывал меня, как свой герб, на полы ее платья, лишая себя путей к отступлению. Только заключение и последовавшая консумация этого брака стали для нее свидетельством того, что ни он, ни она не отступят от своих клятв. И глубоко в душе она сама хотела этой задержки: ей хотелось убедиться в том, что отец был способен бросить Англию к ее ногам до того, как она отдаст нам своего драгоценного сына. Теперь же это промедление, вызванное желанием убедиться в победе отца и моей решимости участвовать в их союзе, держит ее в заточении на другом берегу пролива, а непонятно откуда налетевший ветер день за днем отодвигает ее от исполнения ее планов.

– Мы отплываем завтра, на рассвете, – бросает королева, проходя мимо матери и меня, как обычно стоявших на пристани. Мы каждый день приходили сюда и просто смотрели на море, потому что за эти две недели никто из нас не мог делать ничего иного, кроме как ожидать окончания ветра и успокоения вод. – Они считают, что за ночь ветер уляжется. Но даже если этого не произойдет, мы все равно отплывем завтра. Мы больше не можем задерживаться.

Я жду, что мой муж скажет матери, что мы не можем рисковать, отправляясь в плавание во время шторма, но на его лице отражаются мысли королевы: напряженный взгляд и твердо сжатые губы. Он выглядит так, словно предпочтет принять смерть в водах, нежели промедлить еще хоть немного.

– А потом станем ждать его высадки, – добавляет он. – Как только лжекороль Эдуард ступит на сушу, мы поднимем его на мечи, чтобы его тело так и лежало на морской гальке. А голову его мы выставим на копье на Лондонском мосту.

– Мы же не можем плыть против ветра, – робко возражаю я.

– Поплывем. – Его глаза остаются по-прежнему пустыми.

По утру ветер стихает, но волны все еще покрыты белыми барашками пены, и за мысом, отделяющим пролив от порта, видно, что воды еще темны и неспокойны, словно вот-вот родится новый шторм. У меня на сердце появляется недоброе предчувствие, но я никому не могу об этом сказать, да и никто не стал бы меня слушать.

– Когда мы встретимся с отцом? – спрашиваю я мать. Только мысль об одержанной им на том берегу победе дает мне сил хотя бы подумать о плавании. Я очень хочу его увидеть, мне хочется, чтобы он знал, что я исполнила свою роль в его великом замысле. Я заключила брак и разделила ложе с принцем, которого он для меня выбрал, и не уклонилась ни от алтаря, ни от постели. Мой муж по-прежнему не разговаривает со мной и исполняет свой супружеский долг так, словно я – племенная кобыла, которая должна понести. Но я выполнила все, что велел мой отец, и, называя злую королеву «миледи мать» и преклоняя перед ней колени, чтобы получить ее благословение, я превосхожу его ожидания. Я готова принять трон, который он для меня завоевал. Я его дочь, его наследница, и я переплыву разделяющие нас воды, какими бы страшными они ни были, я его не подведу. Я стану королевой под стать Маргарите Анжуйской, со стальной волей волчицы.

– Он встретит нас в порту?

– Мы встретимся с ним в Лондоне, – отвечает мать. – Он распорядился устроить для нас торжественный въезд в город. Перед тобой на землю будут бросать зеленые ветви и цветы, поэты будут восхвалять тебя, а отец с королем будут приветствовать тебя возле Вестминстерского дворца. Для празднования в честь твоего приезда устроят парады и выпустят голуби, а фонтаны наполнят вином вместо воды. Не беспокойся, он уже обо всем распорядился. Это будет вершиной его упований. Он добился того, за что боролся столько лет. Он завоевал это сам и передает другим. Когда ты родишь сына, твой отец возведет на трон Англии короля из рода Уориков, Невилла. Воистину он создает королей, а ты станешь матерью короля.

– Мой сын, внук моего отца, станет королем Англии, – повторяю я. Я по-прежнему не могу в это поверить.

– Гай из рода Уориков. – Мать назвала имя основателя нашего рода. – Ты назовешь его Гай Ричард из Уориков, и он станет принцем Гаем Уорикским и Ланкастерским.

Резкий свисток боцмана напоминает нам о скором отплытии. Мать кивает фрейлинам своего дома.

– Поднимайтесь на борт. Мы поплывем на этом корабле. – Затем она поворачивается ко мне: – А твое место рядом с королевой.

– Разве ты не плывешь со мной? – я тут же пугаюсь. – Нет, конечно же, ты плывешь со мной.

Мать лишь смеется в ответ.

– Ты вполне можешь переплыть с ней узкий пролив, я в этом абсолютно уверена, – говорит она. – Она все свое время посвящает рассказам о том, как быть королевой. А ты свое – внимательному их выслушиванию. Вы едва ли успеете по мне соскучиться.

– Я… – Я не могу сказать матери, что без нее и Изабеллы я ощущаю себя никому не нужной. Титул принцессы Уэльской ничуть не скрашивает этого чувства, а уроки неистово амбициозной королевы никак не заменяют заботы моей матери. Мне всего лишь четырнадцать лет, и я боюсь бушующих вод, боюсь своего мужа и его безумной матери. – Леди мать, неужели вы не разделите со мной это путешествие.

– Да полно уже тебе! – раздраженно одергивает меня мать. – Иди же к королеве и садись у ее ног, будто собачка, как ты обычно делаешь. – С этими словами она разворачивается и поднимается по трапу корабля, ни разу не оглянувшись назад, словно забыв о моем существовании. Она торопится присоединиться к своему мужу, ей не терпится вернуться в наш лондонский дом, она стремится увидеть его на том месте, ради которого он и был рожден: по правую руку от короля Англии.

Я оглядываюсь в поисках своего мужа и вижу, как они с матерью стоят рука об руку и над чем-то смеются. Он взмахом руки призывает меня взойти на борт, и я хватаюсь за веревки, натянутые вдоль трапа, чувствуя, как мои туфли оскальзываются на мокром дереве досок. Судно королевы оказывается маленьким и скудно снаряженным. Оно никоим образом не может сравниться с флагманами моего отца. Этот корабль король Людовик предоставил своей родственнице, королеве Маргарите, и оборудовал его для перевозки солдат и лошадей, а не создания комфорта. Вместе с фрейлинами королевы я отправляюсь в капитанскую каюту и сажусь на крайне неудобный стул в тесном углу, оставляя лучшее место для королевы. Мне кажется, что даже роскошное платье не может скрыть мой страх.

До нас доносятся крики моряков, натягивающих канаты, как вдруг дверь в каюту распахивается и входит королева. Лицо ее горит лихорадочным восторгом.

– Мы плывем, – говорит она. – Мы будем там раньше Эдуарда. – Она разражается нервным смехом. – Мы должны быть там раньше Эдуарда и успеть подготовить свои войска, чтобы встретить его. Сейчас он тоже будет торопиться, пытаясь поймать тот же самый ветер, но мы должны его обогнать. Теперь все будет зависеть от скорости. Мы должны прийти туда раньше него.

Королева во всем своем торжественном великолепии восседает в главном зале Сернского аббатства, а ее сын стоит за ее спиной словно личный охранник, с мрачным отрешенным лицом положив руку на ее плечо. Я сижу рядом с ней на низком кресле, практически на банкетке, словно я талисман, символ того, что в этой кампании принимало участие имя и состояние Уориков. Мы ждем, пока лорды Ланкастера скажут нам приветственное слово. Сидя подобным образом, мы являем собой воплощение единства. Не хватает только моей матери: корабль, на котором плыла она и ее дамы, причалил выше по побережью в Саутгемптоне, и мы ожидаем, что она присоединится к нам уже сегодня.

Двойные двери зала распахиваются, и входят братья Бофорт. Королева поднимается со своего кресла, протягивает руки и подставляет щеку для приветствия сначала Эдмунду, герцогу Сомерсету, сыну человека, которого молва называла ее единственным возлюбленным, а затем – его брату, Джону, маркизу Дорсета. Джон Куртне, граф Девон, преклоняет перед ней колено. Эти люди были ее верными сторонниками, фаворитами во время ее правления и остались преданны ей, пока она была в изгнании, и сражались за нее с моим отцом.

Я ожидала, что они войдут с приветственными криками, исполненными восторга, но они выглядят хмуро, почти удрученно, и другие лорды, пришедшие с ними, тоже не сияют торжеством. Я перевожу взгляд с одного угрюмого лица на другое и понимаю, что у них плохие вести. Подняв глаза на королеву, я замечаю, что ее свежий румянец уступил место бледности. Итак, она тоже поняла, в чем дело, но продолжает приветствовать одного дворянина за другим, иногда называя их по именам и спрашивая их про друзей и членов семей. Слишком часто в ответ они лишь качают головами, словно не в силах признать вслух, что упомянутый человек мертв. Я пытаюсь угадать, идет ли речь о смертях, причиной которым стало недавнее нападение на Лондон или происшествие на дороге. Эти люди несут на лицах отпечаток недавно пережитого страха и горя. Что случилось за то время, когда мы были заперты во французском порту? Что могло произойти, пока мы пересекали пролив?

Королева, казалось, приняла страшную новость о потерях и решительно развернулась, взмахнув полой своего платья, и вернулась на свое место. Тяжело опустив руки на колени, она скрипнула зубами. Я вижу, как она собирается духом.

– Скажите нам, – коротко бросает она, указывая на своего сына и меня. – Расскажите нам все.

– Йоркский выскочка, самозванец Эдуард, месяц назад высадился на севере, – начал Эдмунд Бофорт.

– Месяц назад? Быть того не может! Ветер не мог дать ему выйти в море…

– Он отправился в самый разгар шторма и нисколько не пострадал от него. Корабли растерялись в бушующем море, но затем снова нашли друг друга и взяли курс сначала на Йорк, затем на Лондон. Как и всегда, ему сопутствовало дьявольское везение: во время шторма корабли только разогнало по водам, но они тотчас снова собрались вместе.

Сын королевы смотрит на мать так, словно это она его подвела.

– Но шторм должен был закрыть ему выход в море, как он закрыл его нам, – повторяет она.

– Ему шторм не помешал.

Она делает едва заметный жест рукой, словно отгоняя от себя дурные вести.

– А что мой лорд Уорик?

– Остался верен вам. Собрал армию и вывел ее против Эдуарда. Но его предали.

– Кто? – Это слово вырвалось из ее груди словно карканье.

– Джордж, герцог Кларенс, встал на сторону брата, Эдуарда. Посредником стал младший брат, Ричард. Они примирились, и трое братьев Йорков, и вся армия, и состояние Джорджа были брошены на помощь Эдуарду. Все родственники Джорджа поддержали его, и дом Йорков объединился.

– Твоя сестра Изабелла! – прошипела королева, повернувшись ко мне. – Мы отправили ее первой, чтобы она проследила за верностью своего мужа!

– Ваше величество, но что она могла поделать? – пожала я плечами. – Как бы она могла заставить Джорджа не отказываться от своего слова, если бы даже знала о его решении?

– Они сошлись возле селения Барнет, на Великой северной дороге.

Мы замерли в ожидании. В тяжелом неспешном ритме рассказа мне чудится что-то жуткое. Я стискиваю руки, лежащие у меня на коленях, чтобы не дать себе крикнуть: «Ну же, кто победил?!»

– Весь вечер над землей висело облако густого тумана, похожего на облако. В народе его называют ведьминым туманом. К ночи стало еще темнее, так, что собственной руки было не видать. Армии не видели своих противников. Во всяком случае, мы своих видеть не могли.

И снова в зале повисла пауза, которую никто не стал прерывать.

– Однако, как оказалось, они нас прекрасно видели. На восходе, когда они набросились на нас из тумана, оказалось, что они сумели подобраться гораздо ближе, чем мы ожидали. Они застали нас врасплох. Оказывается, они всю ночь скрывались от нас в тумане на расстоянии броска камнем. Они все это время знали наше расположение, в то время как мы были абсолютно слепы. Мы всю ночь палили из пушек высоко у них над головами. Мы отразили удар, бились весь день, но наши ряды смешались, и, хоть мы и сцепились с войсками Эдуарда и не давали им идти дальше, граф Оксфорд, наш верный союзник, пробился сквозь их войска, и, когда возвращался назад в тумане, наши солдаты решили, что граф сменил стороны и стал изменником. Кто-то решил, что это пришло подкрепление для Эдуарда, он же часто держит в запасе резервные войска… В общем, они сорвались и побежали.

– Побежали? – Королева повторила слово, словно не понимала его. – Побежали?

– Много наших солдат полегло, тысячи. Но оставшаяся часть бежала в Лондон. Эдуард победил.

– Эдуард победил?

Рассказчик опустился на колено.

– Ваше величество, с прискорбием сообщаю, что в этом первом сражении он одержал победу. Он победил вашего полководца графа Уорика, но я уверен, что сейчас мы в состоянии одержать над ним верх. Нам удалось снова собрать армию, и она уже на подходе.

Я жду. Я думаю, что сейчас она спросит о местонахождении моего отца и времени его прибытия сюда с остатками его армии, но вместо этого она поворачивается ко мне:

– Итак, Изабелла ничего для нас не сделала, хотя мы послали ее сюда прежде нас, чтобы она воссоединилась с мужем. Она не сохранила верность Джорджа нашему союзу, – злобно бросила мне она. – Я это запомню. И тебе стоит это запомнить. Она не смогла сохранить его верность вам, мне и твоему отцу. Она плохая дочь, плохая жена и никудышная сестра. Я думаю, она об этом пожалеет. А я позабочусь о том, чтобы она пожалела о том дне, когда ее муж предал нас.

– А мой отец? – шепчу я. – Когда прибудет мой отец?

Я замечаю, как морщится герцог Сомерсет и смотрит на королеву, ожидая разрешения говорить.

– А что мой отец? – повторяю я уже громче. – Что с моим отцом?

– Он погиб в бою, – тихо отвечает он. – Мне очень жаль, миледи.

– Погиб? – громко уточняет королева. – Уорик мертв?

– Да.

И на ее лице появляется улыбка, словно она находит это известие смешным.

– Пал от руки Эдуарда?

Отвечавший поклонился в знак подтверждения.

И тогда королева не сдерживает себя в эмоциях. Она разражается хохотом, поднося руку ко рту, пытаясь приглушить смех. Но не в состоянии остановиться.

– Кто бы мог подумать? – Она с трудом ловит ртом воздух. – Кто бы мог вообразить нечто подобное? Пресвятые угодники! Вот уж воистину колесо фортуны: Уорик убит своим драгоценным протеже! Уорик воевал со своими собственными подопечными, и те его убили! И Эдуард вновь воссоединился со своими возлюбленными братьями, после всего, что мы сделали, после всех клятв, которые мы принесли… – Она постепенно успокаивается. – А король, мой муж? – Она переходит к следующему вопросу, словно о смерти моего отца сказать было уже нечего.

– Как он умер? – спрашиваю я, но мне никто не отвечает.

– Король? – нетерпеливо требует она ответа.

– В безопасности, в Лондоне, снова в Тауэре. Они захватили его после битвы и увезли как пленника.

– Он не пострадал? – быстро уточняет она.

Сомерсет нервно переминается с ноги на ногу.

– Он пел, – коротко отвечает он наконец. – В своем шатре. – Сын сумасшедшего короля и королева обменялись быстрыми взглядами.

– Мой отец погиб в бою? – спрашиваю я.

– Братья Йорки вернулись в Лондон, окрыленные своей победой, но они отдохнут, вооружатся и вернутся сюда снова, – предупреждает ее Бофорт. – Они узнают о том, что вы прибыли, так же, как и мы, и отправятся сюда так скоро, как только смогут.

Королева лишь качает головой в ответ:

– Господи, да пусть они хоть сейчас прибудут!

– Итак, Джордж, герцог Кларенс, изменник, а граф Уорик погиб, – спокойно продолжает герцог. – Вместе с вами сюда прибыла свежая армия, и здесь уже собираются люди, поддерживающие вас как нового монарха. Эдуард выступил с войсками, устроил бой и выиграл его. Теперь он снова готовится к походу. Он воспользовался всеми доступными ему средствами, к нему присоединились все его сторонники, больше им привлекать некого. Они уже побывали в тяжелой схватке и понесли потери. Они устали. Битва была тяжелой, а переход до Лондона – долгим. Сейчас все на нашей стороне.

– Он точно прибудет сюда?

В ответ они все кивают. Нет никакого сомнения в том, что дом Йорков прибудет к игральному столу, чтобы бросить кости в последний раз.

– За нами?

– Да, ваше величество, мы должны выступать.

Королева делает долгий вдох, затем быстрым жестом чертит в воздухе круг.

– Колесо фортуны… – произносит она почти мечтательно. – Именно так, как сказала Жакетта. Теперь ее зять собирается на меня напасть, уже убив моего союзника, а ее дочь и мой сын являются претендентами на трон, а нас с ней разделяет расстояние. Кажется, мы стали врагами.

– Мой отец… – произношу я.

– Его тело отвезли в Лондон, ваше высочество, – тихо говорит мне герцог. – Эдуард взял его и тело вашего дядюшки, лорда Монтегю. Мне очень жаль, ваше высочество. Он покажет эти тела людям, чтобы все знали, что Уорик мертв, а с ним умерло и его дело.

Я закрываю глаза. Я думаю о голове моего деда на пике, выставленной на стене Йорка по велению этой королевы. Теперь и тело моего отца будет выставлено на обозрение всего Лондона по приказу юноши, любившего его как брата.

– Мне нужна моя мать, – говорю я. Откашливаюсь и повторяю: – Мне нужна моя мать.

Королева едва ли меня слышит.

– Что вы посоветуете? – спрашивает она Эдмунда Бофорта.

Я поворачиваюсь к мужу, юному принцу.

– Я хочу увидеться с матерью, – говорю я ему. – Я должна ей обо всем рассказать о смерти ее мужа. Я должна идти, разыскать ее.

Однако он слушает герцога и даже не смотрит в мою сторону.

– Мы должны выступить на север и свернуть на восток, чтобы объединиться с Джаспером Тюдором в Уэльсе, – отвечает герцог на вопрос королевы. – Для того чтобы опередить Эдуарда, мы должны выдвигаться немедленно. Как только к нам присоединится войско Тюдоров, у нас будет достаточно сил, чтобы взять Лондон и напасть на Эдуарда там, где это будет удобно нам. Но нам придется искать новобранцев.

– Значит, выходить надо сейчас?

– Как только вы будете готовы к путешествию. Мы должны уже трубить отправление. Эдуард всегда передвигается быстро, а мы должны не просто единожды опередить его, а оставаться на шаг впереди него постоянно. Нам необходимо добраться до Уэльса до того, как он отрежет нас от него.

И я вижу, как королева мгновенно преображается из женщины, услышавшей предостережение, в полководца, готового повести за собой армию. Она и раньше стояла во флангах на полях сражений и сейчас немедленно принимает совет не мешкать в принятии решений.

– Мы готовы! Приказывайте людям выступать. Они уже выгрузились на берег, поели и попили, значит, готовы выступать. Велите им строиться.

– Я должна увидеть мать, – снова повторяю я. – Ваше величество, позвольте мне увидеть мать, она может еще не знать о смерти мужа. Я должна быть с ней сейчас. – Мой голос дрожит, как у ребенка. – Я должна отыскать свою мать! Мой отец погиб, и мне необходимо увидеть мать.

Наконец она меня услышала. Переведя взгляд снова на Эдмунда Бофорта, она спрашивает:

– Что известно о ее милости графине Уорик?

От стоящих чуть позади Бофорта людей отделяется фигура, быстро что-то шепчет на ухо герцогу и возвращается на место. Герцог поворачивается ко мне:

– Вашу мать известили о гибели мужа. Ее судно пристало к берегу недалеко отсюда, и ее люди как раз сейчас присоединяются к нашим. Говорят, что они уже слышали новости о битве в Саутгемптоне. Ей уже все рассказали.

Я поднимаюсь на ноги:

– Прошу прощения. Я должна ее видеть.

– Ее нет среди тех, кто сейчас присоединился к нам.

Королева Маргарита нетерпеливо щелкает языком.

– Да где же она, ради всего святого!

Посланник снова сообщил что-то герцогу.

– Она укрылась в аббатстве Бьюли и прислала письмо о том, что не присоединится к нашему походу. Она решила остаться в святилище.

– Моя мать? – Я никак не могу понять, что именно они говорят. – В аббатстве Бьюли? – Я перевожу взгляд с герцога на королеву и моего молодого мужа. – А что тогда делать мне? Вы отвезете меня в аббатство Бьюли?

Принц Эдуард качает головой:

– Я не могу вас туда отвезти. На это нет времени.

– Ваша мать вас бросила, – спокойно заявила королева. – Неужели вы этого не понимаете? Она прячется, спасая свою жизнь. Совершенно очевидно, что она считает, что Эдуард одержит победу, а мы потерпим поражение, поэтому не хочет иметь с нами ничего общего. Вам придется ехать с нами.

– Я не…

Она медленно разворачивается ко мне, и я вижу, что ее лицо бледнеет от ярости.

– Усвойте кое-что раз и навсегда! Ваш отец повержен, его армия разбита. Он мертв. Ваша сестра не смогла удержать своего мужа на нашей стороне. Ваше влияние ничего не стоит, ваше имя практически ничего не значит. За вами больше не стоит ваша семья. Я связала своего сына браком с вами потому, что думала, что ваш отец сможет победить Эдуарда, но вышло наоборот: это Эдуард победил его. Я думала, что именно ваш отец сможет уничтожить дом Йорков, его же величали создателем королей! Однако его протеже оказался гораздо способнее своего наставника. Обещания вашего отца – пустое слово, а сам ваш отец – мертвец. Ваша сестра – предательница, а мать спасает жизнь в безопасном святилище в то время, как мы сражаемся за свои жизни. Вы мне не нужны, потому что вы для меня бесполезны. Особенно вы. Если вы желаете отправиться в аббатство Бьюли, вас никто не держит. Вы для меня ровным счетом ничего не значите. Езжайте в аббатство и ждите, пока за вами придут, чтобы арестовать вас обеих как предателей. Ждите, пока туда войдет армия Эдуарда и изнасилует вас со всеми монашками вместе. Либо присоединяйтесь к нам, чтобы использовать свой шанс на победу.

Я дрожу, оказавшись объектом ее внезапной ярости.

– Решайте сами, – безразлично говорит ее сын, словно я и не была его женой, которой должно было находиться при муже. – Мы можем отправить пару наших людей, чтобы они вас сопроводили в пути. Позже мы аннулируем наш брак. Что вы хотите делать?

Я вспоминаю об отце, который погиб ради того, чтобы возвести меня на трон, сражаясь против армии, вышедшей на него из тумана. О его неугасающей мечте о том, что кто-то из нас, носительниц имени Невилл, будет править Англией и родит следующего короля. Он сделал все это ради меня. Он умер за меня. Значит, я смогу сделать для него то, что требуется.

– Я поеду, – говорю я. – Я поеду с вами.

Мы пускаемся в поход возмездия, и на каждой стоянке люди собираются вокруг наших знамен. В западных землях королеву всегда обожали, и ее друзья и союзники давно обещали ей, что примут ее корабли на своих берегах и поставят свои войска под ее руководство, чтобы она вела их против дом Йорков. Мы идем на север, затем на запад. Бристоль снабжает нас деньгами и пушками, и горожане заполняют узкие улочки, неся наполненные золотыми монетами шапки, чтобы отдать их нам. Позади нас Эдуарду приходится вербовать солдат из дезертиров на землях, которые не любят дом Йорков. Нам докладывают, что ему трудно продвигаться без такой необходимой для него поддержки: его армия устала, и с каждым днем мы отрываемся от его сил все дальше и дальше. Наши разведчики докладывают, что он отстает из-за необходимости пополнять ряды своего войска, что мешает ему достичь цели – поймать королеву и ее свиту. Маргарита смеется и в конце дня спрыгивает с седла как девочка. Я же спускаюсь с лошади тяжело и измученно, страдая от усталости и боли, мои ягодицы и колени покраснели и все в ссадинах.

Мы отдыхаем всего несколько часов. Я засыпаю прямо на земле, завернувшись в плащ для верховой езды, и во сне вижу отца, который приближается, аккуратно обходя спящих стражников, чтобы сказать мне, что я могу возвращаться домой, в Кале, что злая королева и спящий король повержены и что я снова найду кров и безопасность за стенами замка, укрытого морскими водами. Я просыпаюсь с улыбкой и оглядываюсь в поисках отца. Идет мелкий дождь, и я понимаю, что моя одежда промокла, и я начинаю мерзнуть. Мне приходится встать и взобраться на мокрое седло такой же мокрой лошади, чтобы продолжать путешествие на пустой желудок. Мы не решаемся задержаться на привале и разжечь огонь, чтобы приготовить завтрак.

Мы поднимаемся по широкой долине реки Северн, когда над нами встает жаркое, нещадно палящее солнце. По пути у нас нет деревьев и тени, в которой было бы можно укрыться. Широкие зеленые равнины кажутся бесконечными. Под нашими ногами нет дорог, лишь тропы из подсохшей земли и глины, поэтому едущие впереди всадники поднимают за собой клубы удушающей пыли, в которой задыхаются все, кто движется за ними следом. Лошади свесили головы и бредут, спотыкаясь о выступающие из земли корни и камни. Когда мы добираемся до реки, солдаты падают в воду плашмя, стараясь напиться до того, как в нее войдут кони и поднимут муть. Когда мой охранник приносит мне чашу с водой, она кажется мне на вкус грязной. Наступает полдень, и вокруг моего лица и глаз начинают виться мухи. Моя лошадь трясет головой, стараясь избавиться от кусающих ее насекомых, и я все время смахиваю их с лица и тру нос. Я чувствую себя раскрасневшейся и потной и настолько уставшей, что мне очень хочется упасть с лошади, как это делают некоторые из сопровождающих нас мужчин, отползти на край дороги, чтобы процессия ехала дальше уже без них.

– Мы переправимся через реку в Глостере, – говорит королева. – Тогда Эдуард отступит. Он не посмеет напасть на нас в Уэльсе. Как только мы перейдем реку, мы будем в безопасности. – И она восторженно смеется. – Переправившись через реку, мы будем уже на полпути к победе. Джаспер Тюдор поднимет людей, и мы войдем в Англию, как острый меч во вражье горло! – Она с торжеством смотрит на меня: – Вот что значит быть королевой, ведущей за собой народ и войска! Запомни этот поход. Иногда за то, что принадлежит тебе по праву, приходится сражаться с оружием в руках. И ты должна быть готова к этим сражениям, готова пойти на все ради победы.

– Я так устала, – отвечаю я.

Она смеется в ответ.

– Запомни это ощущение. Если мы одержим победу, тебе больше никогда не придется участвовать в походе. Пусть эта усталость, эта боль накрепко отпечатаются в твоем сердце. Поклянись себе, что тебе больше никогда не придется сражаться за свой трон, и ты одержишь победу раз и навсегда.

Мы подходим к Глостеру с юга и, приблизившись к городским воротам, видим, как их закрывают прямо перед нашим носом. Я вспоминаю, как отец рассказывал нам, что однажды Лондон закрыл ворота перед самой королевой и стал молить ее о том, чтобы она увела прочь свою армию дикарей северян. Городской глава выходит на стену Саутгейта и громко приносит свои извинения, утверждая, что получил приказ от короля Эдуарда и что ослушаться его не смеет. Даже устремляясь в погоню за нами, набирая в армию тех, кто не сумел спрятаться, мучимый жаждой и палящим солнцем, Эдуард не забыл отправить гонца в Глостер, чтобы призвать его глав остаться верными присяге. Как ни странно, мне на уста просится улыбка. Это отец научил Эдуарда продумывать игру на несколько шагов вперед, рассматривая войско на месте сражения, как шахматные фигуры на поле. Это отец научил Эдуарда не только готовить переправу для собственных войск, но и преграждать дорогу противнику.

Герцог выдвигается вперед, чтобы оспорить решение градоначальника, но тут пушки на городских стенах опускают жерла вниз, и городской глава лишь повторяет, что получил распоряжение от короля. Мост через бурную реку Северн находится у западных ворот города, и добраться туда, минуя город, невозможно. Это единственная переправа через Северн, и путь к ней лежит только через городские ворота.

Герцог сулит награду, деньги, почести, благодарность женщины, некогда бывшей королевой и претендующей на трон снова, но мы видим, как городской глава только качает головой в ответ. Не получив права войти в город, реку не перейти, а город явно распахнет перед нами ворота. Королева закусывает губу.

– Ничего. Поедем дальше, – говорит она, и все отправляются в путь.

Я начинаю считать шаги своей лошади, наклоняясь вперед, чтобы хоть как-то облегчить боль в ягодицах и бедрах. Я мертвой хваткой цепляюсь за гриву лошади и скриплю зубами. А передо мной в седле сидит королева, прямая, уверенная и непоколебимая. Темнеет, и я постепенно погружаюсь в полузабытье от усталости. На небе медленно появляются звезды, я чувствую, как замедляются шаги мой лошади, как вдруг до меня доносится голос королевы:

– Тьюксбери. Мы переправимся здесь. Тут брод.

Лошади останавливаются, и я вытягиваюсь вперед, чтобы лечь своему коню на шею. Я настолько измучена, что мне все равно, где мы находимся. Я слышу, как к королеве приближается разведчик и о чем-то взволнованно говорит ей, принцу и герцогу Сомерсету. Он говорит, что Эдуард рядом, слишком близко, ближе, чем за это время мог бы подобраться любой из смертных. У него за спиной крылья дьявола, и он охотится за нами. Я поднимаю голову.

– Как он сумел нас догнать? – спрашиваю я. Мне никто не отвечает.

Мы не можем позволить себе отдохнуть. У нас нет на это времени. Но и переправляться в ночной темноте мы не можем: передвигаться надо очень осторожно, переходя от одной отмели к другой. Мы не можем войти в холодные глубокие воды, не видя, куда мы ступаем в темноте. Выходит, нам от него скрыться. Он застал нас на неудобном для нас берегу реки, и нам придется принять здесь бой, завтра, с первыми лучами солнца. Мы должны помнить о том, что он может разворачивать и перестраивать свою армию в одно мгновение, двигаться в темноте и нападать под прикрытием тумана и снега. У него есть жена, которая способна свистом вызывать ветра, дыханием нагонять туман и чье ледяное, исполненное ненавистью сердце способно сотворить снег. Мы должны выстроить и приготовить войска к бою сейчас, подготовиться к рассветной битве. Какими бы уставшими, голодными и истощенными от жажды ни были наши воины, они должны подготовиться к бою сейчас. Герцог отъезжает к людям и начинает отдавать приказы о размещении войск. Многие настолько устали, что сбрасывают поклажу и засыпают прямо на тех местах, где им приказали разбить лагерь, в укрытии развалин старого замка.

– Сюда, – говорит королева, и слуга берет ее коня и отводит вниз по холму, немного в сторону от города, в небольшой монастырь, где мы сможем расположиться на ночлег и поспать. Мы въезжаем в небольшую конюшню, и мне наконец помогают спешиться, и, когда подо мной подгибаются ноги, служка провожает меня в гостевой домик, в котором стоит низенькая складная кровать, заправленная жесткими чистыми простынями.

Как только рассвело, нам стали докладывать об обстановке почти каждый час, но находясь всего в нескольких милях от места действий. Королева меряет шагами небольшой зал приората, в котором мы устроились на ночлег. Нам сообщают, что армия Эдуарда столкнулась с нашей у подъема в гору, причем у нас были гораздо более удачные позиции благодаря вовремя обнаруженному укрытию развалин старого замка Тьюксбери. Следующий гонец говорит, что Йорки успешно наступают под командой Ричарда, герцога Глостера во главе фланга, и Эдуарда, ведущего центральные силы; они сражаются бок о бок с его братом Джорджем и другом Уильямом Гастингсом, замыкающим тылы, защищая их от неожиданного нападения.

Я задумываюсь, не захотела ли Изабелла последовать за мужем на поле сражения, может быть, сейчас она где-то рядом. Должно быть, она волнуется за меня, и мне даже кажется в моем исступленном от усталости и переживаний состоянии, что я ощущаю ее присутствие. Я выглядываю в окно, почти ожидая увидеть ее на дороге, подъезжающей ко мне. Мне кажется невероятным, что мы можем быть так близко, но не вместе. Королева смотрит на меня весьма холодно, и, когда мы узнаем, что Джордж руководит войсками, которые угрожают теперь нашим жизням, она тихо цедит сквозь зубы:

– Предатель!

Я ничем ей не отвечаю. Мне сейчас совершенно неважно, что моя сестра теперь жена предателя, мой враг, и что ее муж пытается убить моего мужа, и что она предала дело моего отца, за которое он отдал жизнь. Ничто из этого теперь не имеет для меня ни малейшего значения. Я по-прежнему не могу поверить в то, что моего отца больше нет в живых, что моя мать меня покинула, что сестра вышла замуж за человека, оказавшегося предателем, и сама стала предательницей. Но сложнее всего мне поверить в то, что я теперь одна, без Иззи, хоть она может быть всего в нескольких милях от меня.

Затем перестают приходить гонцы с вестями о битве. Никто не говорит нам о том, что происходит. Мы выходим в маленький садик, где монахи выращивают пряные и лекарственные травы, и тут до нас доносится ужасный грохот пушечных выстрелов, напоминающий гром летней грозы, но у нас нет никакой возможности понять, чьи пушки сейчас ведут огонь: наши или непонятным образом привезенные с собой Эдуардом во время этого невыносимо тяжелого и непостижимо быстрого марш-броска. Ему это вполне под силу, и тогда то, что мы слышим, – это залпы, которые артиллерия Эдуарда дает по нашим войскам, стоящим на холме выше противника.

– Герцог – опытный воин, – говорит королева. – Он знает, что делает.

Никто из нас не говорит вслух, что мой отец был куда более опытным полководцем, одержавшим победу почти во всех своих сражениях, но его воспитанник и ученик Эдуард его превзошел. Внезапно до нас доносится стук копыт несущегося во весь опор коня, и перед нашими глазами появляется всадник в цветах Бофортов. Мы подбегаем к открытым воротам. Всадник даже не намерен спешиваться, его лошадь гарцует на месте и взбивает дорожную пыль, ее бока покрыты пятнами пота, и она тяжело дышит.

– Милорд велел вам передать, если я выживу, что битва проиграна. Вот я здесь. Вам надо бежать.

Маргарита бросается к нему, уже протягивая руки к поводьям его лошади, но он опускает руку с хлыстом, не давая ей коснуться себя.

– Я не останусь. Я пообещал ему предупредить вас, и я это сделал. А теперь прощайте.

– Герцог?

– Бежал!

Она дрожит от напряжения.

– Что с герцогом Сомерсетом?

– Я вам ответил. Бежал, как лесной олень.

– Где Эдуард?

– Близко! – бросает он, разворачивает коня и пускает его вскачь по дороге. Из-под конских копыт взвивается пыль.

– Мы должны ехать, – произносит королева.

Я же не могу справиться с обрушившейся мне на плечи тяжестью поражения.

– Вы уверены? Разве нам не стоит подождать принца Эдуарда? Что, если этот человек ошибается?

– О да, я уверена, – язвительно отвечает она. – Я не первый раз бегу с поля боя и, возможно, не последний. Вели привести наших коней. Я пойду за вещами.

Она бросается в дом, а я бегу в конюшню и расталкиваю старого конюха, приказывая ему немедленно привести наших с королевой лошадей.

– Что случилось? – Его старое беззубое лицо расплывается в улыбке и покрывается сетью лучистых морщинок. – Не слишком ли горяча битва для вас, юная леди? Вы хотите ехать сейчас? А я думал, вы ждете часа, чтобы поехать, увенчанной победой.

– Выводи лошадей, – только и говорю ему я.

Я стучу в дверь сенника, пытаясь найти двух слуг, которые должны были нас охранять, и приказываю им готовиться к немедленному отъезду. Затем я бегу в свою комнату за плащом и перчатками для верховой езды. Я опускаюсь прямо на деревянный пол, чтобы натянуть высокие сапоги, и с трудом выхожу во двор, с одной перчаткой на моей руке, другой зажатой в пальцах. Но стоило мне крикнуть, чтобы коней подавали к мостику для посадки, как я слышу стук сотен копыт, приближающихся к воротам. Во двор влетает около пятидесяти всадников, и среди них я замечаю темноволосую кудрявую голову Ричарда, герцога Глостера, моего друга детства, воспитанника моего отца, брата Эдуарда Йоркского. Рядом с ним я сразу узнаю Роберта Бракенбери, его верного друга с самых юных пор. Наши с королевой охранники складывают оружие и снимают одежды с цветами Ланкастеров, словно бы радуясь этой возможности освободиться от того, что их связывало с красной розой и моим мужем, принцем Эдуардом: его символ – лебедь. Ричард подъезжает на своем огромном сером коне прямо ко мне. Я, словно мученица, так и стою на мостках для посадки, а он, кажется, ждет, что я сяду ему за спину. Его юное лицо непривычно угрюмо.

– Леди Анна, – произносит он.

– Принцесса, – тихо поправляю я его. – Я принцесса Анна.

Он снимает передо мной шляпу.

– Вдовствующая принцесса, – в свою очередь поправляет меня он.

Какое-то время смысл его слов остается для меня непонятным. Потом я покачиваюсь, и он протягивает мне руку, чтобы я не упала.

– Мой муж мертв?

Он кивает.

Я оглядываюсь в поисках его матери. Она все еще в монастыре. Она еще не знает. Ужас происходящего лишает меня способности думать. Мне кажется, что она умрет, узнав о гибели сына. Я не знаю, как ей об этом сказать.

– От чьей руки он пал?

– Он погиб во время сражения, смертью солдата, почетной смертью. А я отвезу вас в безопасное место по распоряжению моего брата, короля Эдуарда.

Я подхожу ближе к его лошади и заглядываю в добрые карие глаза Ричарда.

– Ричард, ради всего святого, ради любви моего отца, которой он вас окружил, позвольте мне отправиться к матери. По-моему, она где-то здесь, в аббатстве под названием Бьюли. Мой отец мертв. Позвольте же мне присоединиться к матери. Вон там моя лошадь. Просто дайте мне на нее сесть и отпустите, я уеду.

Его лицо остается жестким, словно он разговаривает с незнакомкой, словно он никогда раньше меня не видел.

– Прошу прощения, вдовствующая принцесса, но я должен выполнить приказ. А именно: взять вас и ее высочество Маргариту Анжуйскую под стражу.

– А что будет с моим мужем?

– Его похоронят здесь. С сотнями, тысячами других павших.

– Я должна сказать об этом его матери, – говорю я. – Что мне сказать ей о том, как он умер?

И тут он отводит взгляд, словно боясь встретиться с моими глазами, что только подтвердило мои подозрения. Именно так он выглядел в детстве, когда его ловили на проказах.

– Ричард! – Я произношу это имя как обвинение.

– Он погиб в бою, – повторяет он.