Три сердца и три льва (сборник) Андерсон Пол
Хозяин пожал плечами. И постучал себя пальцем по лбу, когда ему показалось, что никто на него не смотрит.
Комнаты оказались маленькими, из мебели там имелись только кровати. Но выглядели они достаточно опрятно. Хольгер ломал голову – как же он уплатит по счету? У них ведь ни гроша. До сих пор у него хватало забот и без раздумий о деньгах. Алианора, дитя лесов, могла вообще забыть о таких тонкостях. И еще… Известие о их въезде в город наверняка разошлось широко. Кто-нибудь легко догадается, что светловолосый рыцарь, вдруг ставший смуглым брюнетом, получил новое лицо от Мартинуса. Слух о том может дойти до сарацина. Ну что ж, кинулся в воду – плыви…
Он снял доспехи, переоделся в лучшую накидку и чулки, но меч повесил на пояс. Выйдя из комнаты, столкнулся с Алианорой. Порадовался, коридор слишком темный, и девушка не видит его нового лица.
– Пойдем поужинаем? – спросил он неуверенно.
– Да, – ответила она приглушенно и вдруг взяла его за руки – Хольгер, я тебе не нравлюсь?
– Ну что ты. Я очень тебя люблю.
– Может, все оттого, что я – дева-лебедь, дикая и некрашенная? Это можно исправить. Я могу научиться быть дамой.
– Алианора… Я… Ты ведь знаешь – я должен вернуться домой. Что бы там ни говорили, в этом мире нет для меня места. Когда-нибудь мне придется уйти. Навсегда. Нам обоим будет нелегко, если… я твое сердце заберу с собой, а свое оставлю тебе.
– А если ты не сможешь вернуться? – спросила она. – Если останешься здесь навсегда?
– Н-ну… это уже будет совсем другая история.
– Ох, как мне хочется, чтобы ты тут остался. Но я все равно буду помогать тебе искать путь домой, раз ты так хочешь, – она отвернулась, понурила голову. – до чего же неприятная штука – жизнь…
Хольгер взял ее за руку, и они спустились вниз, в длинный зал с низким потолком, освещенный свечами и пламенем большого камина. Там сидел еще один постоялец. Завидев Хольгера и Алианору, он сорвался с лавки с криком: «О…», но замолк, едва Хольгер вышел на свет.
– Я ошибся, благородный рыцарь, – поклонился незнакомец. – Принял тебя за того, кого разыскиваю. Простите мне, господин, и ты, госпожа. Хольгер присмотрелся к нему. Несомненно, это был сарацин. Среднего роста, худощавый и гибкий, весьма элегантный в белом кафтане, просторных шароварах и красных туфлях с загнутыми носками. На поясе, обвивающем несколько раз его тонкую талию, висела булатная сабля. Лицо под тюрбаном со страусиными перьями и изумрудной заколкой было узкое и смуглое, с орлиным носом, острой черной бородкой и золотыми серьгами в ушах. Двигался он с кошачьей грацией, голос его был спокоен и вежлив, но Хольгер чуял, что в битве это был бы страшный противник.
– Охотно прощаю, – сказал Хольгер, стараясь не уступить в учтивости, – могу ли я представить госпожу Алианору де ла Форе. «измышленный Хольгером „дворянский“ титул переводится как „Алианора-из-леса“» Я… гм, я сэр Руперт из Граустарка.
– Боюсь, я никогда не слышал твоего имени, сэр рыцарь, но я приехал с дальнего юго-запада и места эти мне совершенно неизвестны. Сэр Сарах, некогда король Мавритании, к твоим услугам, – сарацин склонился до самой земли. – Не окажете ли честь отужинать со мной? Для меня будет большой радостью, если…
– Охотно, – тут же согласился Хольгер. Он рад был, что платить по счету придется другому. Они сели. Коротенькая туника Алианоры явно удивила Сараха, но он тактично отвел глаза. Потребовал у хозяина принести образчики всех вин, отпил по глотку из всех кубков и выбрал к каждой перемене еды надлежащий сорт, Хольгер не удержался:
– Я думал, что твоя вера, сэр Сарах, запрещает пить спиртное.
– Ах, сэр Руперт, ты меня принял за кого-то другого. Я христианин, как и ты. Это правда, когда-то я сражался за язычников, но победивший меня рыцарь, честный и благородный, завоевал и мою душу для Истинной Веры. Но оставайся я приверженцем Магомета, все равно не осмелится бы быть столь неучтивым, чтобы не выпить за здоровье твоей госпожи, наипрекраснейшей из дам.
Ужин прошел в дружеской обстановке, за приятной беседой. Потом Алианора зевнула и ушла наверх спать. А Хольгер с Сарахом взялись за вино как следует. Датчанин, правда, сначала отнекивался, заявив, что не любит
Пить за чужой счет, но сарацин настаивал:
– Мне весьма лестно оказаться в обществе человека, который одинаково сложит балладу и преломит копье. Такие редко встречаются в этом диком пограничье. А потому не отвергай моего угощения, сэр Руперт.
– Ну да, здесь не самые лучшие места для путешествий, – согласился Хольгер. И добавил Зондируя почву: – Наверняка, сэр Сарах, тебя привели сюда важные дела?
– Да, я ищу одного человека, – пронзительные глаза сарацина уставились на него поверх кубка. – Может, ты слышал о нем? Он рослый и могучий, в точности как ты, только волосы у него светлые. Скорее всего он ездит на огромном вороном скакуне, а в гербе у него или черный орел на серебряном поле, или три сердца с тремя львами на ало-золотых полосах.
– Гм-м… – Хольгер погладил подбородок, стараясь сохранить спокойствие. – кажется, что-то я о нем слышал, но в точности не помню. Какое имя ты назвал?
– Я никакого не называл, – сказал Сарах. – Прости мне эту таинственность, но как его зовут, так и зовут. У него много сильных врагов, которые тут же ринулись бы по его следам, узнав, где он пребывает.
– Значит, тебе он друг?
Сарах сказал вежливо:
– Быть может, лучше будет, если мои побуждения останутся тайной. Не то чтобы я тебе не доверял, сэр Руперт, но у стен есть уши, и не только человеческие. А я чужой здесь – не только в этих краях, но и в этом времени.
– Что?!
Сарах зорко приглядывался к Хольгеру, словно ловя малейший оттенок его реакций:
– Вот об этом я как раз могу рассказать. Когда-то я знал того человека, уже искал его однажды, много веков тому назад. Но он исчез неизвестно куда. Потом я узнал, что он вернулся, в минуту, когда прекрасной Франции угрожает опасность. Он прогнал вторгшихся язычников, а потом вновь пропал. Случилось это, когда меня здесь уже не было. В поисках его я оправился морем, и сильный шторм выбросил мой корабль на берег плавучего острова Хай Бризейл, и я стал гостем в замке прекраснейшей из женщин, – он тоскливо вздохнул. – Удивительные вещи там творятся со Временем. Говорят, то же самое – на острове Авалон и под Бугром Эльфов. Мне казалось, что я пробыл с ней всего год, но в населенных людьми странах минули века. Услышав что Серединный Мир собирает силы, я тайком от госпожи моей и возлюбленной использовал ее магию и доведался, что буря грянет именно тут, а востоке. И узнав еще, что о… Что рыцарь, с которым я так жажду встретиться, тоже должен вернуться в эти дивные края, откуда был изгнан. Однажды ночью я взошел на зачарованный корабль и доплыл на нем до юго-западных берегов этого королевства. Раздобыв коня я поехал на север в надежде отыскать того рыцаря. Но бог пока что не помог мне в этом.
Сарах замолчал и одним глотком осушил кубок. Хольгер нахмурился. Он пробыл в этом мире достаточно долго и потому верил всему рассказанному. С ним самим случилось здесь и более невероятное. Сарацин, конечно, мог лгать… Нет, Хольгер уверен был, что услышал чистую правду. Почему-то это худое смуглое лицо казалось ему знакомым. Где-то, когда-то он наверняка встречался с Сарахом. Как с другом, или как с врагом? Сарацин упорно уклонялся от этого вопроса, расспрашивать далее было бы неразумно. Правда, мавр не без приязни говорит о человеке, которого искал, но как раз ничего не доказывало – рыцарь, строго соблюдавший кодекс чести, мог петь дифирамбы своему врагу, отправляясь убить его.
Та часть рассказа, из которой следовало, что знакомство Хольгера простираются на сотни лет в прошлое, особого впечатления на него не произвела. Горшего одиночества и тоски по дому и так нельзя было испытывать. Однако рассказ сарацина кое-что прояснил. Он, Хольгер, носивший в гербе три сердца и три льва, и был тем рыцарем, которого Моргана увлекла на остров Авалон, обрекла на жизнь вне нормального хода времени. Однажды он покинул Авалон – когда Франции угрожала опасность. И Моргана ему это позволила – видимо, ее не заботило, кто победит в той войне. Потом он к ней вернулся. И вот опять… Но теперь он вернулся сюда из более отдаленных мест, а Моргана сопротивлялась этому изо всей своей мрачной мощи.
– Я не хотел бы показаться чрезмерно навязчивым, – начал Сарах, вежливо, – но любопытно мне, зачем ты странствуешь по этому беспокойному пограничью. Скажи мне, прошу тебя – где лежит твой Граустарк?
– К югу отсюда, – пробормотал Хольгер. – Я… я дал некие обеты. Дева-лебедь любезно согласилась помочь мне их исполнить.
Сарах поднял брови. Наверняка он не поверил ни единому слову Хольгера. Но вежливо улыбнулся ему:
– Может, споем развлечения ради? Ты наверняка знаешь песни, баллады, секстины и сможешь усладить ими мои уши, столь долго слушавшие лишь вой волков и ветра.
– Попробую, – сказал Хольгер, довольный переменой темы.
И они пели добрых несколько часов. При этом употребили огромное количество вина, дабы промочить глотки и освежить память. Сараху необыкновенно понравился перевод «Аульдланд Лад», на скорую руку сделанный Хольгером. Они подняли на ноги весь дом, когда вопя эту балладу, поддерживая друг друга, шатаясь, карабкались вверх по лестнице, чтобы наконец отойти ко сну.
Глава 17
На другой день, когда они шли в полдень к лавке Мартинуса, голова Хольгера трещала по всем швам. Алианора благоразумно помалкивала. Гуги они оставили с лошадьми на постоялом дворе – хозяин с утра поглядывал на них с нескрываемым подозрением. Видимо, у него уже случились неприятности с гостями, имевшими разветвленное генеалогическое древо и тощий кошелек.
Чародей вышел навстречу, широко улыбаясь:
– Видится, видится мне, ты заглядывал в кубок чаще, чем следовало, мой юный друг, – хихикнул он с неприятным превосходством, характерным для тех, чьи развлечения такого рода безвозвратно отошли в прошлое. – По счастью, у меня имеется весьма действенное и совсем недорогое снадобье, исцеляющее малярию, моровую язву, дурное настроение, мозоли ревматические боли, слезящиеся глаза, проказу и похмелье. Выпей-ка содержимое этого кубка… Ничуть не горько, верно ведь?
Его панацея действительно в мгновение ока уничтожила последствия вчерашних возлияний и Хольгер подумал: на этом лекарстве можно было бы нажить состояние в родном мире, если бы удалось раздобыть рецепт.
Мартинус принял важный вид. Прошелся по лавке, заложив руки за спину, уставясь в пол, потом сказал хмуро:
– Мне не удалось установить твою личность, сэр Хольгер. Все создания, которые могли бы мне в том помочь, не смогли явится на мой зов – кто-то преградил им дорогу мощным заклятьем. Это означает, что ты и в самом деле очень важная персона. Но враг не смог предусмотреть всего. Я сумел вызвать стремительных духов воздуха, даже Ариэля пригласил на консультацию и открыл с их помощью место, где покоится меч Кортана. Оно не столь уж далеко отсюда, но я бы в такое путешествие не пустился…
Сердце Хольгера заколотилось:
– Где?
Мартинус обернулся к Алианоре:
– Ты знаешь храм святого Гриммина-на-горе?
Она прикусила губку:
– Слышала о таком.
– Там лежит меч. Я думаю, его прятали в тех краях, на востоке, чтобы он был подальше от своего законного владельца; а храм святого Гриммина выбрали, чтобы до предела затруднить владельцу поиски, если он все же нападет на след, – маг помотал лысой головой. – Мой юный друг, не могу со спокойным сердцем советовать тебе ехать туда.
– Что это за место? – спросил Хольгер.
– Заброшенный храм в горах к северу отсюда. Сотни лет назад его возвели там миссионеры, надеявшиеся обратить в истинную веру тамошние дикие племена. И какое-то время там жила группа неофитов. Но потом на них напали, вырезали, и с тех пор церковь лежит в руинах. Говорят, что вождь нападавших осквернил алтарь человеческой жертвой, и здание утратило ореол, стало обиталищем злых духов и насылает беду. Теперь и дикари к нему близко не подходят.
– Хм… – Хольгер уставился в пол. Казалось, он держит на плечах весь мир. Безусловно, Мартинус не шутил.
А зачем, собственно, Хольгеру возвращаться домой? Что его туда влечет? Ну как же – приятели, воспоминания, знакомые, любимые пейзажи. Но если честно, там не осталось никого и ничего, достойного настоящей тоски. Война, голод, продажность, антигуманность. И если даже удастся вернуться, он может оказаться в том самом времени на том самом месте. А ведь там он и его друзья прижаты к земле огнем гитлеровцев, и шансов остаться в живых у них нет, остается лишь умирать со слабеющей надеждой, что они проживут столько, чтобы дать лодке достигнуть шведского берега.
Черт, и ведь все указывает на то, что тот мир не был ему родным. Его родина здесь, а там он пребывал в изгнании. Конечно, тот мир выглядел лучшим, более опрятным прибежищем…
Нет, запротестовала его упрямая совесть, и там хватает темных сторон бытия. И разве тот мир позволит ему пережить такие приключения, как здесь.
Волосы Алианоры вспыхнули в солнечных лучах. Такой девушки Хольгер еще в жизни не встречал. Если отказаться от глупой экспедиции на север и уйти с Алианорой восвояси, его ждет не самая худшая участь. Король лесов. Он наверняка сможет выкроить себе владения на этих бесконечных ничьих землях. А если захочется более цивилизованной жизни, можно уехать с Алианорой в Империю.
А дальше? Ведь Хаос готовится к войне. Он вспомнил, что Фарисеи собираются распространить вечный полумрак на всю планету. И помнил, что говорила фея Моргана насчет великолепных забав со звездами и планетами; помнил о людях, их семьях, их надеждах, схваченных тенетами разрушения.
Нет у него выбора. Как у всякого честного человека в нынешние грозные времена. Нужно приложить все силы, чтобы отыскать меч и передать его законному владельцу, или самому сражаться им, если окажется, что Кортана принадлежит ему. А уж потом – если у него будет «потом» – можно и попытаться отыскать дорогу домой.
Он поднял голову:
– Я еду.
– Мы едем, – поправила Алианора.
– Как хочешь, сказал Мартинус тихо. – И помолись за удачу. Пусть тебя бог убережет и поможет – ведь ты, думаю, едешь ради нас всех, – он вытер глаза рукавом, потом заставил себя улыбнутся и сказал: – Ну вот и все с этим. А теперь поговорим о счете, пере столь опасным путешествием нужно уладить и такого рода дела…
Хольгер тяжко вздохнул.
– Как раз теперь у нас нет денег, – вмешалась Алианора. – но если ты пришлешь счет немного погодя, мы позаботимся, чтобы он был оплачен сполна.
– А я-то думал, что денег у вас в избытке, – Мартинус заметно
Поскучнел. – Видите ли, в моем заведении не принято предоставлять кредит…
– Но на твоей вывеске написано, что ты можешь творить всегда – полные – кошельки… – заикнулся Хольгер.
– Это только реклама. Штришок для создания полноценного образа.
– Мой старый добрый друг, – Алианора улыбнулась и взяла чародея за руку. – ты ведь не будешь докучать воркотней о деньгах человеку, которому предстоит спасти весь мир, правда? Заклятья будут твоим вкладом в это великое предприятие. И твое имя будет прославлено в песнях.
– Но как я это объясню моим кредиторам? – запротестовал Мартинус.
– Ах, ну неужели неправда, что благородный поступок дороже всех богатств мира, – Алианора погладила мага по щеке.
– В Библии ест места, из коих можно сделать такой вывод, но…
– Ах, спасибо, дорогой друг! Я знала, что ты согласишься! Благодарю! – Но… Вы не можете так… Я…
– Нет – нет, к чему слова? Ты нам достаточно помог, и было бы грешно принять от тебя еще что-то. До свидания, мой благородный друг. – Алианора поцеловала его в щеку, прежде чем он успел опомнится, вытолкнула Хольгера за дверь. О эти женщины! – только и подумал датчанин. На постоялом дворе они встретили разгуливавшего у крыльца Сараха. Он подошел к ним и низко поклонился:
– Ваш друг гном сказал, что вы вскоре вновь отправитесь в путь.
– Да, – сказал Хольгер, перехватил взгляд хозяина и торопливо добавил. – Быть может.
Сарах погладил бородку тонкими пальцами, унизанными перстнями:
– А могу ли я осведомится, в какую сторону вы направляетесь?
– На север, похоже.
– В те дикие края? Приключение это достойно будет баллады, если кто-то останется в живых, чтобы ее сложить.
– Я говорил тебе, что дал обет, – буркнул Хольгер.
– О, прости, друг мой, – сказал Сарах. – Неучтив было расспрашивать далее о том, что ты желаешь сохранить в тайне, но не могу ли я помочь тебе советом?
Если хочешь сохранить в тайне цель своего путешествия, не оставляй людям столько простора для сплетен. Легко им будет распустить языки, если они не будут знать совершенно ничего. Одни станут говорить, что ты решил совершить славный рыцарский подвиг и убить одного из троллей, что обитают в горах на севере и часто, как мне рассказывали, пожирают людей. Правда, кое-кто здесь уверяет, что тролля убить невозможно, я перекинулся парой слов с горожанами… А другие станут болтать, что сэр Руперт отправляется вызвать на поединок короля язычников. Но большинство уверится, что ты будешь искать в горах золотой клад – ох, уж эти мне крестьяне. И найдутся такие, что спросят: а при чем тут молодая дама, она-то как вяжется со всеми этими намерениями? Люди станут болтать языком, как только выдастся свободная минутка, и молва разнесется, как пожар в степи. Если ты этого не хочешь, лучше сразу назвать во всеуслышание какую-то конкретную цель лучше всего столь удивительную, что о ней вообще не будут судачить.
И Алианора попалась на его удочку.
– Путешествие и в самом деле удивительное, – сказала она искренне. К проклятой церкви святого Гриммина.
– Я дал обет совершить туда паломничество, чтобы… – Хольгер пытался уберечь в тайне, что только возможно, – чтобы спасти церковную утварь, которая там еще уцелела. Но не люблю я об этом рассказывать, это… гм, это во искупление поступков, о которых мне не хочется вспоминать.
– Вот как! Что ж, прости, – Сарах не сводил с него глаз. – А знаешь ли ты, что как раз в тех местах я еще не искал своего рыцаря? Никак не думал, что он может оказаться там. Но вот теперь засомневался, не ошибся ли, не поехать ли мне туда? И еще… Быть может, если я помогу тебе исполнить твой обет, мой кредит в небесах превысит нынешнее жалости достойное состояние. Добрые друзья сокращают путь, не говоря уже о том, что полезными будут в минуту опасности. Не смогу ли я поехать с вами?
Алианора и Хольгер переглянулись. Ее глаза говорили: «ты с ним уже знаком, тебе и решать».
Поколебавшись, Хольгер сказал:
– Опасность грозит не только нашим телам. Думаю, мы можем столкнуться и с черной магией.
Сарах пренебрежительно махнул рукой, улыбнулся:
– Твой меч – прямой, моя сабля – кривая. Этого достаточно, чтобы поразить врага, какую бы форму он ни принял.
Хольгер почесал подбородок. Бесспорно, спутник ему не помешает. Знать бы только тайные побуждения Сараха…
Быть может, это агент Хаоса? Однако подсознание, которому Хольгер все больше доверял твердило иное. Он попробовал поставить себя на место мавра: вот он путешествует, тщетно разыскивая по какой-то серьезной надобности кого-то крайне ему нужного, и вдруг встречает некоего странствующего рыцаря, чьи россказни доверия не внушают… Да, подсознание подсказывало ему, что именно таков Сарах – неудержимое любопытство, во всем пытавшееся доискаться до истины. К тому же сарацин может догадываться, что сэр Руперт из Граустарка как-то связан с тем, кого Сарах ищет, знает даже, где объект поисков находится. И если даже все не так, не мешает поискать своего человека в северных горах. В любом случае у Сараха есть всякие причины навязываться в спутники сэру Руперту.
– Мне приятно будет сопутствовать тебе, сэр рыцарь, – сказал Сарах. И еще приятнее, разумеется – тебе, очаровательная госпожа. Я так этого жажду, что если вы будете столь любезны и согласитесь, стану настаивать, чтобы вы посчитали себя моими гостями с момента вашего появления здесь… О нет, не отказывайте мне, и слышать не желаю!
Хольгер и Алианора усмотрели в его взгляде тень иронии. Нет сомнений – он знал, что за душой у них ни гроша и про себя посмеивался в кулак. Но не стоило пренебрегать возможностью покинуть город спокойно, без стычки хозяином постоялого двора.
– Хорошо, – Хольгер протянул руку, Сарах ее пожал. – Руку на дружбу? – Да. Клянусь рыцарской честью.
– И я клянусь, – Хольгер знал, что поступил правильно. По крайней мере, до конца их путешествия Сарах будет связан рыцарской клятвой. А когда в руки Хольгера попадет Кортана, сарацин перестанет быть для него серьезным противником.
– Когда нет друга, спина словно голая, – сказал он порывисто.
Сарах так и подскочил:
– От кого ты это слышал?
– Да просто в голову пришло. А почему ты спрашиваешь?
– Я знавал когда-то человека, так изъяснявшегося. По правде говоря, это тот, кого я ищу. – Сарах внимательно смотрел на него, наконец отвел взгляд. – Нужно что-нибудь съесть и собираться в дорогу. Лучше всего выехать завтра утром, как по-твоему?
Он был прекрасным застольным товарищем – шутил, пел, вспоминал довольно пикантные истории. Потом вместе с Хольгером проверил свое снаряжение. Доспехами Сараха были стальной панцирь, покрытый искусной гравировкой, остроконечный шлем с кольчужным назатыльником, защищавшим шею; наконец, наголенники, прикрепленные к высоким сапогам из мягкой кожи. На щите его была шестиконечная звезда, серебряная на голубом поле, а вокруг нее – золотые лилии на алом. Среди его оружия нашелся и лук со стрелами. Кобыла у него была белая, поджарая. Гнедого мерина Алианоры он одобрил, но сказал, что лучше будет купить еще и мула, на котором поедет Гуги с запасом провизии. Потом он еще долго высчитывал, что им еще купить, не переплачивая.
Когда они легли спать, Хольгер долго не мог уснуть. Он знал: какие бы меры предосторожности они ни принимали, фея Моргана узнает о цели их путешествия, если уже не узнала – и постарается им помешать, как только сможет.
Глава 18
Два раза они ночевали на крестьянских подворьях. Хольгер заметно уступал Сараху в красноречии и потому помалкивал. Сарацин говорил за двоих, был веселым, обходительным и уделял девушке все больше внимания – а Хольгер выглядел все более угрюмым и неразговорчивым. Он старался сохранять хладнокровие – в конце концов, какие он имел права на Алианору? – но удавалось это ему плохо.
На третий день села и пашни остались позади. Ночевали они в шалаше пастуха, рассказавшего им несколько жутких историй о диких, ужасных налетчиках, державших в страхе эти края. Наиболее кровавой славой пользовались тролли порой забредавшие сюда. Здесь кончались населенные христианским людом места – дальше были одни лишь владения каннибалов.
И вот наутро они стали подниматься в горы еще более высокие и крутые, чем на востоке. Алианора объяснила, что они оказались у подножия мощного хребта Ютун.
– По другую сторону хребта – только холод, мрак и льды, освещенные полярным сиянием. Там – края великанов.
Но цель их путешествия лежала гораздо ближе – на равнине у отрогов горных вершин. Однако впереди была самое малое неделя пути по трудному и опасному бездорожью.
Они проезжали меж валунов, покрытых шрамами от ледников; взбирались на пологие склоны, спускались со склонов; оказывались в пробитых ветром каньонах с острыми, как бритва, краями, таких узких, что дневной свет едва проникал в них. Лес остался позади, лишь росли там и сям скрюченные горные сосны, трава была редкая и жесткая, ветер, холодный даже в полдень, ночью становился ледяным. Облака проползали высоко в небе, бледное солнце не грело, а звезды казались зловещими льдинками. Часто приходилось переправляться через быстрые ручьи, стекавшие с гор. Тогда их кони напрягали все силы, сопротивляясь потоку. Лишь Гуги выходил сухим из этих переправ – его коротеньких ножек вода н достигала. Время от времени он жизнерадостно вопил: «Эгей, корабль на горизонте!», или «Обрасопить рифы!» – но забавлял этим лишь одного себя. Сарах нюхал табак, чихал и цветисто проклинал путешествие (он вообще отказывал этим местам в праве иметь нечто похожее на климат), но упорно ехал дальше.
– Когда я вернусь домой, – говорил он, – лягу на солнышке, под цветущим апельсиновым деревом. Невольницы будут наигрывать сладкие песенки и класть виноград прямо в рот. А чтобы сохранить форму, буду постоянно упражняться – два раза в день шевелить быстро пальцами. Когда продет пара месяцев и такая жизнь мне наскучит, отправлюсь на рыцарские подвиги – ну, скажем, в ближайшую кофейню.
– Ах, кофе… – вздохнул Хольгер. У него кончается даже выменянный у Унриха табак, или что это там было.
Время от времени Алианора превращалась в лебедицу и улетала на разведку. Как-то, на четвертый день путешествия, когда она скрылась из глаз, Сарах посмотрел на Хольгера с необычной для сарацина серьезностью:
– Хоть она и одевается довольно странно, девушку такую встретишь не часто…
– Знаю, – кивнул Хольгер.
– Прости нескромность вопроса, но бог дал мне глаза, чтобы я смотрел. Она ведь не возлюбленная тебе?
– Нет.
– Тем глупее ты выглядишь.
– Вот и я говорю, уж сколько говорю, – пробурчал гном. – Странный это народ – рыцари. Весь мир изъездят вдоль и поперек, чтобы девушку спасти, а потом не знает, что с ней делать. Везете ее домой к папе-маме, а если наберется смелости, то хватит его, чтоб на коленях ленту на память выпросить. Чудо, что они еще целиком не вымерли, рыцари-то, при таком-то к женщинам отношении…
Перед закатом солнца Алианора вернулась.
– Я видела храм, издалека, – сказала она. – А ближе к нам видела два укрепленных селения дикарей, и возле них торчат на шестах черепа. Там большое оживление словно дикари готовятся к войне.
– Так оно и есть
– сказал Хольгер.
Алианора продолжала:
– Я нашла дорогу – через перевал, а потом вверх, на равнину. Там нет селений – видимо, оттого, что в какой-то из пещер поблизости поселился тролль. Но и туда заходят охотники, они нас могут выследить. И навести на нас воинов, чтобы схватить нас и сожрать.
– Печальный это конец для дельного рыцаря – быть запеченным в собственных доспехах, – сказал Сарах. И широко улыбнулся. – Хотя, сдается мне, жаркое из сэра Руперта, Гуги и меня окажется довольно жесткое и жилистое. Дурное дело – деликатес из твоих прелестных ножек.
Алианора улыбнулась и покраснела до кончиков ушей. Сарах взял ее за руку:
– Если придется плохо, ты должна улететь, оставить на. Лишившись таких, как мы, мир не понесет большого ущерба, но он станет воистину унылым местом, потеряв тебя, озаряющую его сиянием своих прекрасных глаз.
Она не сразу высвободила руку. Этот тип свое дело знает, подумал Хольгер. Увы, сам он никак не мог найти благовидного предлога, чтобы вступить в беседу. Но слушать сарацина было невыносимо. Хольгер занял место во главе кавалькады. Настроение портилось. Он старался убедить себя, что Сарах ему не соперник. Не выходило. Неужели у мавра нет ни капли такта и чувства приличия? И Алианора, где ее глаза? А почему, собственно, она обязана понимать, что происходит? До сих пор за ней попросту никто не ухаживал. Банальные комплименты она наверняка примет за высшую мудрость и подлинные чувства. Сарах – чтобы его черти взяли! – не имеет права так вести себя со столь беззащитным существом. Во время столь важной и опасной экспедиции никто не имеет права так… Да пропади оно все пропадом!
К вечеру они достигли неглубокой котловины. Перед нами вздымался склон, на который завтра предстоит карабкаться – сплошное нагромождение скал, черневших на фоне неба, как зубья пилы. А здесь, внизу, пенный водопад струился в озеро с темно-синего обрыва, окрашенный заходящим солнцем всеми оттенками алого. Невысокий, уютный берег. Когда они приблизились, стайка диких уток шумно взлетела и села поодаль. И вновь настала тишина.
– Я так и надеялась, что к вечеру мы сюда доберемся, – сказала Алианора, – если забросить на ночь несколько удочек, на завтрак будет что-нибудь получше сухарей и солонины.
Гуги мотнул большой кудлатой головой:
– Вот уж не знаю, девочка. Все эти места так и смердят злом, а тут, у озера, еще вдобавок какой-то запах, я такого в жизни не встречал…
Хольгер потянул носом воздух – влажный, пахнущий водорослями.
– А мне тут нравится, – сказал он. – Как бы там ни было, до наступления темноты нам уже озеро кругом не объехать.
– Мы можем вернуться туда, откуда спустились, и переночевать там, сказал Сарах.
– Тащится добрых две мили, – буркнул Хольгер. – Отправляйся, если хочешь. Я здесь ночевать не боюсь.
Сарацин побагровел, но удержался от гневной отповеди, Алианора поспешно вмешалась:
– Смотрите, вон там хорошее место, совсем сухое.
Под ногами у них пружинил мох, влажный, как губка. Но поблизости лежал огромный плоский камень. Его отлогие края поросли лишайником, а сам он покрыт густой невысокой травой. Посередине его лежала охапка сухих сучьев, так и просившихся в костер. Алианора пожала плечами:
– Будто нарочно для нас приготовлено.
– Вот-вот, – буркнул Гуги.
Но развивать эту тему дальше никто не стал.
Хольгер и Сарах, выложив магический круг, занялись лошадьми, а Гуги тем временем достал из вьюка топор и нарубил дров. Солнце скрылось за горами, но полнеба еще пылало пурпуром, словно некие великаны разожгли там костры.
Алианора встала от разгоревшегося костра:
– Пойду заброшу удочки, пока он как следует займется.
– Останься здесь, прошу тебя, – сказал Сарах. Он сил, подобрав под себя ноги, его смуглое красивое лицо было обращено вверх, к Алианоре. За все время пути ему каким-то чудом удалось сохранить свое яркое одеяние в первозданной чистоте.
– Ты не хочешь свежей рыбы?
– Отчего же, хочу. Однако радости желудка – ничто в сравнении с одним еще часом нашей столь короткой жизни, проведенным в присутствии такого совершенства и прелести.
Девушка отвернулась. Хольгер заметил, что она залилась румянцем. Хольгеру причиняли почти физическую боль эти юные округлости под лебединой туникой, большие серые глаза, мягкие губы, узкие ладони.
– Я… – шепнула Алианора. – Я не очень-то понимаю твои слова, сэр Сарах.
– Сядь рядом, – похлопал он ладонью по траве, – и я в меру моих скромных способностей попытаюсь тебе объяснить мои слова.
– Но… но… – она глянула на Хольгера затуманенными глазами. Датчанин стиснул зубы и отвернулся. Краем глаза заметил все же, что она села рядом с Сарахом.
– Пойду заброшу удочки, – буркнул Хольгер и встал. Схватил удочки, сбежал к воде. Заболела шея, до того хотелось оглянуться. Штаны и сапоги промокли даже раньше, чем он зашел достаточно далеко, чтобы те двое скрылись из виду. Не хватало еще схватить воспаление легких! Перестань наконец себя жалеть! В том, что Алианора дала себя увлечь этому прохиндею, виноват исключительно ты сам. Ведь это ты ее оттолкнул, а не она тебя, верно? Что с того, что иначе ты поступить не мог? Судьба сыграла с тобой скверную шутку…
Он расчищал кинжалом дорогу в камышах. Из оружия он оставил себе только пояс с кинжалами. Сарах поступил так же, но Хольгеру недоставало врожденной элегантности сарацина, сам он вечно ходил перемазанный, вспотевший, растрепанный. Даже лицо у него сейчас чужое. Ничего удивительного, что Алианора… Но что он так к ней прикипел? Радоваться нужно, что нашелся кто-то, кто его от нее избавит. Чертовы камыши!
Он наконец выбрался на берег озера. Спокойная, как зеркало, гладь под черными скалами и небом, пурпурным на востоке, где повис месяц в компании одной-единственной звезды, и алым на западе. Последние отблески заката кроваво отблескивали на воде, и колыхания их были столь нежными, что подступавшая темнота ощущалась почти физически. Шаги Хольгера звучали громко, тревожно, камыши шуршали, шелестели. Со старой колоды, наполовину торчавшей из воды, спрыгнули лягушки. Хольгер разложил на ней удочки и принялся нацеплять на крючки кусочки мяса.
Холод охватил его влажными щупальцами, проникал вглубь тела. Он дрожал, пальцы слушались плохо, приходилось напрягать зрение, чтобы разглядеть удочки. А ведь мог бы сейчас сидеть на Авалоне. Или даже, черт побери, с Меривен в бугре Эльфов. Неужели эта лебедица не подозревала, какое производит на меня впечатление, разгуливая полуобнаженной по самым носом? Провались они к дьяволу, все женщины, сколько их ни есть! Они для одного созданы. Но Меривен, по крайней мере, великолепно служит тому, для чего создана.
Ладонь соскользнула, и крючок впился ему в палец. Хольгер яростно выругался, схватил кинжал и с размаху всадил его в корягу – делать что угодно, чтобы не заорать от тоски…
Смех обрушился на него, как водопад. Он резко обернулся. За спиной, у самой воды, увидел белую фигуру. Мигом позже белые руки обхватили его за шею, он не мог пошевелиться. Почувствовал, что его увлекают назад и вниз. Озеро сомкнулась над его головой.
Глава 19
Он пробовал отбиваться, но его мускулы свело судорогой, сознание залила тьма. Белые руки ослабили хватку. Инстинктивно он раскрыл рот, хватая воздух.
Но водой он не захлебнулся. Не сразу вспомнил, где он, кто он, как оказался здесь. Сознание вернулось, но еще долго он не мог ничего разглядеть вокруг – пока глаза привыкали к подводному миру.
Он сидел на белом песке, простиравшемся во все стороны, куда достигал взгляд. Повсюду лежали камни, поросшие ярко-зелеными, длинными, лениво колыхавшимися водорослями. Воздух мягко фосфоресцировал – это похоже на неизвестно откуда плывущий свет Фаэра, только здесь он зеленее. Правда… Вокруг него на сей раз не воздух. Изо рта и ноздрей Хольгера вырывались струйки похожих на жемчужинки блестящих пузырьков и уплывали вверх. Слева из бледного свечения появилась рыба, проплыла мимо Хольгера и исчезла где-то справа, в лишенной перспективы дали. Хольгер вскочил, высоко подпрыгнул и невероятно медленно опустился вниз. Казалось, он стал невесомым. При каждом движении ощущал окружающую его воду.
– Приветствую тебя, сэр Хольгер, – раздался холодный, но не лишенный приятности голос. Он резко обернулся. Перед ним лениво покачивалась нагая женщина, нежные зеленые веточки кровеносных сосудов отчетливо выделялись на белоснежной, как снег, коже. Длинные волосы колыхались у плеч, легкие зеленые, как водоросли. Ее глаза были желтыми, лицо – широкое, с плоским носом и полным, чувственными губами. По сравнению с лицом тело ее казалось невероятно загорелым. Хольгер никогда еще не видел столь грациозного существа – разве что угри…
– Что, что, в чем дело? – отшатнулся он
– Успокойся, – засмеялась она. – Ты ведь благородный рыцарь, а не глупый поселянин. Приветствую себя еще раз, – она шевельнула ногой, подплыла ближе. Хольгер заметил, то пальцы у нее на ногах необычно длинные. И соединены перепонками. Ногти, как и губы – бледно-зеленые. Но она не выглядела отталкивающей. Отнюдь! Хольгеру даже пришлось напомнить себе, что он угодил в ловушку.
– Прости мне столь неожиданное приглашение в гости, – из ее губ выплыли блестящие жемчужинки пузырьков воздуха и осели на волосах словно пригоршня алмазов. – Но я не могла упустить столь удобного случая – при тебе не оказалось железа, и ты был не в самом благочестивом настроении. Верь мне, я не собираюсь причинять тебе зло.
– Где я, черт побери? – рявкнул он.
– В глубинах озера, где я, его русалка, живу в одиночестве долгие века, – она взяла руки Хольгера в свои, мягкие и холодные, но, чуял он, невероятно сильные. – Не бойся, мои заклятья хранят тебя, и ты не утонешь.
Хольгер вздохнул и выдохнул: как на воздухе, никакой разницы, разве что грудь слегка сдавливает. Ощупал языком губы и рот, сплюнул. Пытаясь найти какую-то опору для здравых рассуждений, подумал: каким образом силы, определяемые как магические, извлекают из воды кислород, что за тонкая пленка, вероятнее всего, мономолекулярная, защищает его лицо? Только лицо. Все остальные части тела соприкасаются с водой. Одежда промокла насквозь. Но холода он не чувствует. Господи, о чем я? Нужно придумать, как выбраться отсюда!
Он высвободил руки и резко спросил:
– Кто тебя на меня наслал?
Она закинула руки за голову, выгнулась, стоя на кончиках пальцев, усмехнулась:
– Никто. Ты не представляешь, как могут наскучить одиночество и бессмертие. Когда сюда пришел прекрасный молодой рыцарь с волосами цвета солнца и глазами цвета неба, я полюбила его, как только увидела.
Его щеки запылали. Конечно, ей, существу Серединного Мира, легко было определить, что его нынешнее лицо – иллюзия, маска. Пусть так… но откуда она знает его имя?
– Фея Моргана! – вскрикнула он.
– Какое это имеет значение? – русалка пожала плечами, словно волна прошла по ее телу. – Пойдем, недалеко отсюда мое жилище. Там тебя ждут яства. А потом… – она подплыла ближе и опустила глаза.
– Все это произошло не случайно, – упрямо сказал Хольгер. – Я знал, что Моргана будет за мной следить. Она все заранее приготовила, едва сообразила, что мы идем к озеру. Думаю, даже чувствами моими управляли, едва я вышел из круга…
– Ах, оставь! Ни одного смертного, склонного по натуре к добру, нельзя зачаровать, если он сам того не хочет.
– Уж я знаю, к чему в тот момент склонялась моя натура. Подозреваю: даже если бы чувства эти мне не навязали силой, то все равно осторожно подтолкнули бы в нужном направлении. Уж я-то знаю… Сгинь, пропади! Хольгер начертил перед собой крест.
Русалка лениво усмехнулась, мотнула головой влево-вправо, и ее волосы колыхнулись, как волны:
– Поздно. Попав ко мне, – неважно, по собственной воле, или нет – ты уже не сможешь ускользнуть так просто. Почему бы и не рассказать тебе правду? Да, ее Высочество Госпожа Авалона велела мне караулить у берега и схватить тебя, как только выпадет случай. Я должна тебя тут задержать, пока она не пришлет за тобой – после окончания войны, которая вскоре разразится, – русалка всплыла вверх и легла на бок в воде, на уровне его лица. Ее пальцы, тонкие и сильные, взъерошили ему волосы. – И вот я рада, что этот приказ выпал на мою долю. И сделаю все, чтобы твое пребывание здесь было приятным.
Хольгер отскочил и что было силы оттолкнулся от дна. Метнулся вверх, поплыл к невидимой поверхности озера. Русалка тут же оказалась рядом, лениво плавала вокруг. Задерживать его она и не пробовала, только сделала какой-то жест.
Вокруг замелькали темные тени. Перед лицом Хольгера щелкнули челюсти. Он заглянул в холодные глаза и усеянную острейшими зубами пасть щуки невероятных размеров. И тут же его окружили другие – десять, сто… Челюсти сомкнулись на его руке. Хольгер почувствовал острую боль, кровь заклубилась алым туманом. Он больше не плыл. Щуки окружили его со всех сторон. Русалка вновь махнула рукой. Щуки медленно отплыли, остановились поодаль.
Хольгер упал н песок. Дыхание и пульс не скоро пришли в норму.
Русалка взяла его руку и поцеловала укушенное место. Рана исчезла, словно ее и не было.
– Нет, сэр Хольгер, ты останешься здесь, – промурлыкала она. – Ты меня ужасно разочаруешь, если снова попытаешься покинуть столь неучтиво.
– Я себя еще ужаснее чувствую.
Она засмеялась и взяла его под руку:
– Королева Моргана хочет забрать тебя как можно быстрее. Но я считаю тебя военным трофеем, почетным пленником в почетному плену. И постараюсь не отдавать тебя подальше…
– Мои друзья…
– Не опасайся за них, дорогой мой. Сами по себе не опасны для великих планов. Можно ручаться, они невредимыми воротятся домой, – и добавила злорадно. – когда зашло убийственное для меня солнце, я следила издалека за некими особами в вашем лагере. Похоже, дева-лебедь вскоре перестанет печалиться из за твоего исчезновения и позволит, чтобы ее утешили. Если не этой ночью, так следующей.
Хольгер сжал кулаки. Ему перехватило горло. Этот сарацинский прохвост… И Алианора попалась на его удочку! Птичьи мозги!
Русалка положила ему руку на плечи. Ее припухшие губы почти касались гул Хольгера.
Читать бесплатно другие книги:
