Три сердца и три льва (сборник) Андерсон Пол
– Ладно! – сказал он хмуро. – Пошли в твое жилище.
– Как ты меня обрадовал, прекрасный рыцарь! Ты увидишь, какие яства я для тебя приготовила. И узнаешь, какие наслаждения, непредставляемые для неуклюжих обитателей суши кроются здесь, в глубинах, где вода не стесняет свободы тела.
Могу себе представить, подумал Хольгер. Коли уж он угодил в ловушку, почему бы не использовать связанные с этим выгоды?
– Пойдем, – говорил он.
Русалка затрепетала ресницами.
– Но разве ты сначала не снимешь эту ужасную одежду?
Хольгер взглянул на свою промокшую насквозь одежду, на русалку. Его ладони потянулись к пряжке пояса.
Но по дороге пальцы наткнулись на рукоять кинжала Альфрика. Воспоминания мгновенно ожили. Он замер. Потом встряхнул головой и быстро сказал:
– У тебя в жилище разденусь. Быть может, одежда мне еще пригодится.
– Нет, Моргана разоденет тебя в шелка и меха. Ох, не будем вспоминать о той печальной минуте, когда мне придется с тобой расстаться! Идем же!
Русалка метнулась вперед, как стрела. Хольгер неуклюже поплыл следом, взбаламучивая воду, как колесный пароход. Русалка вернулась и со смехом закружила вокруг, приближалась, касалась его губ своими, но выскальзывала, едва он пытался ее обнять.
– Подожди немного, – сказала она.
Щуки плыли следом, их глаза горели, как фонари.
Хольгер ожидал увидеть коралловый дворец. Каменный круг был фундаментом для занавеса водорослей, возносящихся вверх, зеленых и коричневых, неустанно колыхавшихся. Рыбы проплывали сквозь них. Мелочь брызнула в стороны, когда появилась русалка, но большие форели остались и
Тыкались головами в ее ладони. Занавес, холодный и скользкий, сомкнулся за Хольгером.
Внутри оказалось несколько больших комнат разделенных такими же занавесами. Русалка провела его в трапезную. Там стоял каменный стол, украшенный раковинами и жемчугом, заставленный полными яств золотыми тарелками, мисками, блюдами. Стол окружали изящные кресла из рыбьих костей.
– Вот, взгляни, рыцарь мой, – сказала русалка. – При помощи королевы Морганы мне удалось раздобыть для тебя и редкие вина, – она подала ему круглобокий кувшин с высоким запечатанным горлышком, похожий на южноамериканскую бомбиллу. – Пей из горлышка, чтобы озерная вода не испортила вкуса ценного содержимого. Пей, за наше близкое знакомство!
Она чокнулась с ним своим кувшином. Вино оказалось превосходным выдержанное, крепкое ароматное. Русалка придвинулась ближе, ее ноздри раздувались, рот приоткрылся.
– Приветствую тебя, – шепнула она. – Съешь что-нибудь? Или сначала… Хольгер подумал, что может позволить себе провести здесь одну-единственную ночь. Кровь стучала ему в виски. Конечно, может. Даже обязан – чтобы усыпить ее подозрения перед новой попыткой к бегству.
– Я не так уж и голоден, – сказал он.
Она замурлыкала, как кошка, стала расстегивать его кафтан. Он потянулся к пряжке, снял пояс, взгляд русалки задержался на пустых ножнах и других, с кинжалом Альфрика. Она встрепенулась:
– Но это же не сталь?! Я бы почувствовала близость железа. Ага, понимаю! – она вынула кинжал и внимательно осмотрела. – Пламенное Острие… Странное имя. Фаэрская работа, правда?
– Да. Я его забрал у герцога Альфрика, победив его в бою, похвалился Хольгер.
– Меня это не удивляет, благородный рыцарь – она потерлась щекой о его грудь. – Ты единственный, кто мог такое совершить, – кинжал вновь приковал ее внимание. – Все, что у меня есть, сделано из золота и серебра. Я много раз говорила жрецам дикарей, что хочу еще и бронзы. Но они и в молитвенном трансе, и в ясном сознании ужасно глупы, им и в голову не приходит, что демону озера может пригодиться хороший острый нож. У меня было несколько каменных – с древних времен, когда мне еще приносили такие жертвы. Но они все так источились, что остались одни жалкие обломки.
– Вот и бери этот кинжал в память обо мне, – Хольгер собрал всю силу воли, чтобы произнести это равнодушно.
– Я найду множество способов отблагодарить тебя, господин мой, сказала она. И собиралась вновь заняться его одеждой, но Хольгер взял у нее кинжал и кончиком пальца попробовал острие.
– Он совсем тупой. Отпусти меня на берег, и я его тебе наточу.
– О нет! – хищно усмехнулась она. Опыта общения с людьми у нее не было, и она могла, конечно, попасться на хитрость. Но не столь примитивную. – Поговорим о чем-нибудь более приятном.
– Можешь держать меня за ноги, или связать их, если хочешь, – сказал он. – Чтобы наточить этот нож, нужно выйти на воздух. Видишь, на нем написано, что нужно пламя. Она отрицательно мотнула головой. Хольгер криво усмехнулся. Что ж, это была только проба. Стоя рядом с этим грациозным существом, он не очень-то и жалел, что бегство не удалось.
– Как хочешь, – сказал он и положил ей руки на бедра.
Быть может, ее сбило с толку, что он ей не противился. Или чересчур была уверена в своих силах. Как бы там ни было, она сказала:
– Среди принесенных мне жертв есть такой круг… Может, попробуешь? Кажется, именно этим на земле точат ножи.
Хольгер поборол дрожь:
– Завтра.
Русалка выскользнула из его объятий:
– А я хочу сейчас! – глаза ее заблестели. Ту же капризность, прямо-таки граничащую с безумием, Хольгер подметил у жителей Фаэра. Русалка потянула его за руку. – Пойдем, посмотришь мои сокровища.
Он последовал за ней, притворяясь раздосадованным. Следом поплыли щуки.
– Ты говорила, дикари приносят тебе жертвы? – спросил он, превозмогая сухость в горле.
– Да, – рассмеялась она. – Каждую весну они приходят на берег и сбрасывают в воду то, что по их мнению, мне понравится. И в самом деле попадаются симпатичные вещички, – она раздвинула живой занавес. – Я все дары переношу сюда, в сокровищницу. Даже глупые, над которыми стоит посмеяться.
В глаза Хольгеру бросились кости. Русалка, несомненно, убила уйму времени, выкладывая из частей скелетов замысловатую мозаику. Среди нее виднелись черепа с драгоценными камнями в пустых глазницах. В другом углу сложены кубки, блюда, украшения, награбленные язычниками в цивилизованных странах или изготовленные довольно искусно их собственными мастерами. А напротив свалены в кучу самые разные предметы, как показавшиеся варварам ценными, так и те, от которых они попросту, должно быть, хотели избавиться, – испорченные водой книги из какого-то монастыря, хрустальный шар, зуб дракона, поломанная статуэтка, разбухшая тряпичная кукла (у Хольгера защипало глаза) и масса всяческого хлама, после долгого пребывания в воде ставшего неузнаваемым. Русалка запустила в кучу обе руки.
– Тебе приносят и человеческие жертвы, – сказал Хольгер осторожно.
– Младенца и девушку раз в год. Они мне совершенно ни к чему. Я не тролль и не каннибал, но дикари этого никак не могут уразуметь. И жертвы всегда пышно разодеты, – русалка посмотрела на него невинными глазами. Хольгер вспомнил, что у нее нет души.
Под белоснежной кожей напряглись мускулы, и русалка вытащила точило. Деревянные части совершенно сгнили, бронзовые скобы проржавели насквозь, но точильный круг ничуть не пострадал от воды. Русалка повернула ручку, и он крутнулся.
– Красивые игрушки, правда? – спросила она. – Выбери себе, что хочешь. И не забудь, что я тоже вхожу в число игрушек…
Превозмогая себя, Хольгер сказал:
– Сначала займемся кинжалом. Ты сможешь вертеть этот круг?
– Так быстро, как тебе нужно. Испытай меня, – ее взгляд говорил, что Хольгер может испытать ее, как ему вздумается. Она покрепче уперлась ногами в песок и так раскрутила точило, что вода взвихрилась. Хольгер коснулся круга острием кинжала, и раздался пронзительный визг.
Щуки придвинулись ближе, уставив на него угрюмые морды.
– Быстрее, если моешь, – сказал он.
– Ага!
Вой, визг металла. Гнилая рама вибрировала, с бронзовых болтов летела зеленая пыль. Господи, только бы эта рухлядь выдержала!
Щуки оказались совсем близко – русалка не хотела рисковать, пока в руках у Хольгера было оружие. Ее любимцы могли в три минуты обглодать человека до костей. Хольгер собрал всю свою отвагу, сосредоточился на кинжале. Его план мог и провалиться. Но даже здесь, под водой, металл должен нагреваться от трения. Облачко магниевой пыли заклубилось вокруг острия.
– Довольно, быть может? – хрипло спросила русалка. Волосы облепили ее спину, грудь, плечи, янтарные глаза горели.
– Еще рано. Быстрее! – Хольгер что было сил прижал лезвие к кругу.
Пламя чуть не ослепило его. Магний горит и в воде.
Русалка взвизгнула. Закрыв лицо ладонью, Хольгер махнул кинжалом в сторону щук. Одна укусила его за лодыжку. Хольгер отшвырнул ее пинком, всем телом навалился на занавес, раздвинул его и поплыл вверх.
Русалка кружила вокруг, держась в безопасном отдалении. Криком он призывала своих щук напасть. Одна бросилась на Хольгера. Датчанин взмахнул факелом, и хищница удрала. Или она тоже не выносила ультрафиолетового излучения, или, что вероятнее, влияние русалки ослабело с расстоянием, как то всегда бывает с магией, и она оказалась слишком далеко от своих водяных волков, не могла заставить их атаковать.
Хольгер молотил ногами, загребал свободной рукой. Когда же, наконец, поверхность? С расстояния в несколько световых лет он услышал голос русалки, ласково призывавшей:
– Хольгер, Хольгер, неужели т меня покинешь? Там, на суше тебя ждет гибель, Хольгер, вернись ко мне! Ты не представляешь, какие ласки тебя ждут…
Он взял себя в руки и плыл дальше. Ярость русалки настигла его:
– Тогда умри!
Вдруг вместо кислорода он вдохнул воду. Русалка сняла с него заклятия. Он задыхался, легкие жгло. Едва не выпустил свой магниевый факел. Увидел русалку – она приближалась, окруженная тучей щук. Хольгер отпугнул их факелом, задержал дыхание и поплыл. Вверх, вверх… Мышцы слабели, сознание мутилось, но он плыл вверх.
Голова его оказалась над поверхностью озера, он закашлял, отплюнулся, набрал полную грудь воздуха. На небе стояла полная луна, отбрасывая на воду ломаную дорожку серебристого света. Хольгер поспешно выгребал к черному берегу, держа факел над самой водой. Пламя погасло в тот миг, когда он достиг камышей. Продрался сквозь заросли и побежал, стремясь уйти как можно дальше от воды. Потом упал.
Холод коснулся мокрой одежды, забрался под нее, разлился по телу. Хольгер лежал, щелкая зубам, ожидая, когда силы вернутся и можно будет пойти в лагерь. Победителем он себя не чувствовал. Он выиграл этот раунд, но впереди ждут новые. И кроме того… кроме того… может не стоило уходить так быстро?
Глава 20
Он отыскал лагерь. Камень вздымался над землей, как корабль, черный на фоне ночи; а освещенные лунным блеском, гонимые ветром облака создавали впечатление, что корабль плывет. По каким морям? Костер почти прогорел пятнышко света оттенка запекшейся крови. Хольгер вскарабкался на борт и увидел прижавшихся друг к другу коней, их темные силуэты можно было принять за корабельную надстройку. Сарах стоял на носу, глядя в сторону севера. Ветер, воющий в невидимых винтах, раздувал его плащ. Лунный свет на обнаженной сабле.
Крохотная разъяренная фигурка сграбастала Хольгера за ноги и попыталась встряхнуть:
– Парень, где ты шлялся? Мы тут чуть с ума не свихнулись. Одни следы на берегу, и вдруг вот он заявился, мокрый, хоть выжми, и злыми местами пахнет… Где ты был?
Сарах полуобернулся к нему, блеснули глаза под островерхим шлемом, но сарацин тут же отвернулся и упорно смотрел на север. Хольгер глянул туда. Далекие горы заслоняли край долины, но показалось все же, что он различает зыбкое, мерцающее алое сиянье, словно кто-то разжег там огромный костер. Внезапно страх перехватил ему горло.
– Где Алианора? – крикнул он.
– Полетела тебя искать, сэр Руперт, – медленно, очень спокойно ответил Сарах. – Когда мы отчаялись тебя найти, она обернулась лебедицей и полетела осмотреть горы. То сияние мы уже тогда увидели, боюсь, туда она и полетела. Не думаю я, чтобы здесь, в этих местах, у такого огня, собрались добрые люди.
– И ты ее не удержал? – гнев прогнал охвативший тело холод. На негнущихся ногах он двинулся к мавру. – Клянусь богом…
Соблаговоли объяснить мне, благородный рыцарь, – сказал Сарах как можно учтивее, – как я успел бы ее задержать, если она скороговоркой заявила, что собирается делать, и тут же взмыла в воздух? Я ее попросту не успел схватить.
– Все так и было, – буркнул Гуги. – Расскажи лучше, где тебя носило. – Хольгер колебался. Гном переступил с ноги на ногу и добавил: – Да сам знаю – снова ты кому-то дал себя обдурить. Но мы должны услышать, как все было, чтоб знать, чего еще ждать.
Хольгер почувствовал, что силы покидают его. Он сел, обхватил колени и рассказал во всех подробностях историю своего пленения и бегства Гуги сказал, теребя бороду:
– Ну да, она самая, русалка коварная. Я ж не люблю попусту болтать, я тебя сразу упредил, что тут недоброе для нас место. Запомни хорошенько и в другой раз меня слушайся. Я чаще прав бываю, чем ошибаюсь, на многих случаях из своей жизни могу тому дать пример. Одна моя врожденная скромность мешает рассказать, как в Гроте Гавера таилась волшба, а я отговаривал бедного сэра Турольда, отговаривал…
Не обращая внимания на гнома, Сарах сказал задумчиво:
– Похоже, неимоверно важная на тебя возложена миссия, сэр Руперт, Раз на твоем пути воздвигают такие преграды…
Хольгер был чересчур утомлен и измучен, чтобы попробовать рассеять подозрения Сараха и объяснить, что все – случайное совпадение. Он стянул мокрую одежду и стал искать, чем бы обтереться – но шум крыльев над головой и возникшая из тьмы белая птица заставили его побить все рекорды в молниеносном натягивании мокрых штанов.
Алианора опустилась на камень и приняла человеческий облик. Увидев Хольгера, тихо вскрикнула и шагнула было вперед, но тут же замерла. В слабом свете прогоревшего костра он не мог рассмотреть ее лицо, видел лишь темный силуэт, едва озаренный багровым сиянием углей.
– Значит, ничего страшного не случилось, – сказала она довольно холодно. – И прекрасно. Я летала посмотреть, что там за свет. Это стоянка дикарей на голом склоне горы, и… – ее голос сорвался. Дрожа, она смотрела на Сараха, словно ища у него тепла и участия. Зубы сарацина блеснули в черной бороде. Он сорвал с себя плащ и набросил на плечи девушки.
– И что ты там увидела, о храбрейшая и прекраснейшая из женщин? спросил он, чересчур уж заботливо кутая девушку в плащ.
– Там справляют шабаш, – она оглянулась в темноту. – В жизни такого не видела, но это явно что-то вроде шабаша. Тринадцать мужчин стояли полукругом вокруг костра, разложенного у каменного алтаря, на котором лежал сломанный крест. Большинство из них, судя по одежде и украшениям, вожди диких племен. А другие, похоже, с севера… Старые все, старые, и на лицах такое зло, что крылья едва не отказались мне служить, и я чуть не упала наземь. А за кругом света, так, что я их едва различала, стояли чудовища. Ох, как я рада, что их скрывала тьма – даже то, что я разглядела, будет преследовать меня по ночам. Эти тринадцать не сводили глаз с алтаря, а на алтаре истекало кровью… – она проглотила слюну и с усилием закончила, – человеческое дитя. И на вершине алтаря сгущался мрак, похожий очертаниями на человеческую фигуру, но ростом гораздо выше человека… Я улетела. Это было с час назад. Я не могла спуститься на землю, к вам, пока холодные ветры не унесли с собой часть моего ужаса…
Она упала на колени и закрыла лицо руками. Сарах склонился к ней, но девушка оттолкнула его. Подошел Гуги, положил ладони ей на плечо, взял ее за руку. Алианора прижалась к нему. Дыхание со свистом вырвалось из ее груди.
Сарах отошел к Хольгеру и сказал ему угрюмо:
– Значит, все, что я слышал на Хай Бризейле, все, о чем тут люди говорят день и ночь – правда. Хаос готовится к войне, – он постоял неподвижно, тень среди теней, поднял саблю и сказал, – когда я последний раз был среди людей, сотни лет назад, случилось мне побывать и в этих краях. В те времена здешний народ так е держался язычества, но был чист душой. Дьяволу они не поклонялись и человечины не ели. Их намеренно развратили, чтобы они стали орудием в руках врагов рода человеческого. Их вождей приняли в Круг Мрака, и теперь те, кто заправляет Кругом, прикажут им вести свои племена на жителей долин. Может быть, сегодняшний шабаш последний из многих. Наверняка каннибалы начнут утром собирать орду.
– Я тоже так думаю, – сказал Хольгер машинально.
– Ты думаешь о многих вещах, про которые нам не рассказываешь, сказал Сарах и вложил саблю в ножны. – Ну, неважно. Сейчас сон для нас важнее разговоров. Ответить на некоторые вопросы, что то и дело у меня рождаются, я тебя попрошу в другой раз.
– Спасибо за предупреждение, – сказал Хольгер.
Он боялся, что не уснет, но вскоре погрузился в томительную полудрему, беспокойный полусон, полный бредовых видений. И доволен был когда Гуги разбудил его – пришла его очередь стоять на страже. Когда настал рассвет, Хольгер почти успокоился.
Они поспешно позавтракали, оседлали коней и пустились в дорогу. Хольгер ни разу не оглянулся на закутанное туманом озеро, и вскоре оно осталось далеко позади. Стояли холода, по оловянному небу ветер гнал клубы серых облаков. Чем выше они поднимались, тем меньше растительности видели на склонах горы, и, наконец остались вовсе уж редкие пучки серебристой травы. Выщербленные ветром скалы вздымались на горизонте, почти отвесные и угрюмые. Алианора объяснила, что именно туда им следует взобраться, чтобы попасть на перевал, а оттуда – на равнину. Дороги полегче проходили
Слишком близко от селений диких каннибалов, зато здесь Алианора не увидела с воздуха ни одного туземца. Гуги сморщил нос и плюнул.
– И не диво, что дикарь сюда не заходит. С каждым шагом все сильнее смердит троллем. Эта гора дырявая, как сито, от его нор и ходов.
Хольгер покосился на Алианору, ехавшую меж ним и Сарахом. Ее лицо помертвело.
– До сих пор мы одолели неплохой зверинец – сказал он, надеясь ее хоть чуточку расшевелить. – Ведьму, Фарисеев, дракона, великана, волколака. Что для нас какой-то тролль?
– Я бы уж скорей согласился схватиться с ними со всеми, слитыми в одно, чем с троллем, – хмуро сказал Гуги. – Он отличается от великана, как росомаха от медведя. Не такой здоровенный, но злобный и ловкий сверх меры. Много великанов пало от людской руки, но ни один еще рыцарь не вышел победителем из битвы с троллем.
– А почему? – поднял брови Сарах. – Железо его не ранит? Ну отчего ж, железо обжигает его, как тебя бы обжег раскаленный металл. Но он быстро с врагом разделывается, а раны еще быстрее залижет. Тролли – родственники упырям, поедающим мертвецов в могилах. Твое крестное знамение против него не поможет, чтоб его одолеть нужно быть святым. А больше про него ничего неизвестно – мало кто из тех, что видели тролля, вернулись о нем рассказать.
– Славный был бы подвиг – убить тролля, – дал волю Сарах рыцарским амбициям.
Лучше уж прозябать в безызвестности, подумал Хольгер.
Около полудня, выехав из ущелья, они нос к носу столкнулись с людоедами. Хольгер, ругаясь, натянул поводья. Его сердце забилось сильнее, потом страх уступил место необходимости принять решение. Он огляделся. Видел все четко, во всех подробностях, как ночью при вспышке молнии.
Человек двадцать рысцой спускались в долину с северного склона. Заметив путешественников, дикари повернули к ним. Они быстро приближались. Их вопли походили на лай разъяренных псов.
Их вождь был рослым, мускулистым, светлые волосы и борода заплетены в косички, лицо размалевано красными и синими полосами. Голова его украшена бычьими рогами и султаном из перьев, на плечах короткий плащ из барсучьих шкур, бедра покрыты косматой шкурой. В руке он держал огромный стальной топор.
Остальные мало чем от него отличалось. Вооружены топорами, мечами, копьями. У одного на голове ржавый шлем с забралом, наверняка снятый с убитого рыцаря – ужасная картина при голом теле. Другой что есть мочи дул в деревянный свисток, вплетая его свист в волчьи завывания остальных.
– Назад! – крикнул Сарах. – Бежим!
– Никаких шансов, – ответил Хольгер. – Тут, в скалах, пеший легко догонит конного. К тому же нам нужно побыстрее добраться до церкви.
Копье ударило оземь в нескольких шагах перед ним.
– Алианора, влезай! – крикнул Хольгер.
– нет, – мотнула она головой, ощупью ища его ладонь.
– В воздухе тебе будет легче сражаться, – вмешался Сарах. Хольгер жалел, что сам соображает так туго. Девушка тут же вынула ноги из стремян. Лебедица, хлопая крыльями, взмыла в небо.
Дикари остановились, как вкопанные, взвыли кто-то зажмурился, кто-то ничком упал на землю.
– Аллах акбар! – вскрикнул Сарах. – То есть, я хотел сказать, слава богу. Магия не страшит.
Лебедица пикировала. Вождь потряс топором вырвал лук у воина и пустил стрелу. Алианора увернулась в последний момент. Вождь заорал на своих людей, что-то хрипло приказывал, пинками заставил встать тех, кто лежал, уткнув лицо в землю.
– Так… – сказал Гуги… – Этот наверняка – из Круга Мрака, видывал чары и похуже… Он их пытается на нас натравить.
– Но они колеблются, – отозвался Сарах беззаботно, словно сидел за пиршественным столом. Снял с плеча лук, короткий, вытянутый. Посмотрел на Хольгера. – Показать бы им еще парочку фокусов…
Тот в отчаянии подумал о карточных фокусах, представил, как предлагает вождю каннибалов загадать карту… Ага!
– Гуги, высеки огонь! – крикнул он.
– Зачем?
– Поди ты к черту! Огня, быстро!
Гном достал кресало из мешочка на поясе, а Хольгер тем временем набил трубку. Пальцы у него дрожали. Трубка еще не раскурилась, а дикари был уже совсем рядом. Хольгер видел шрам на щеке одного, кость в носу у другого, слышал шлепанье босых ног, и даже, казалось, их дыхание. Глубоко затянулся.
И выдохнул.
Дикари враз остановились, оскальзываясь. Хольгер дымил так, что из глаз покатились слезы, из носа закапало. Слава богу, ветер совершенно стих. Хольгер поднял над головой плащ, чтобы дым лучше был виден на темном фоне. Тронул Папиллона коленями и медленно поехал к дикарям. Те стояли как вкопанные, разинув рты, вытаращив глаза.
Хольгер помахал руками и крикнул:
– Бу-у-у!
Мигом позже ни одного воина в пределах видимости не оказалось. Вокруг валялось брошенное оружие. Вопли дикарей доносились из ущелья далеко впереди. Однако вождь остался и стоял в гордом одиночестве. Хольгер вытянул меч. Вождь охнул и припустил следом за своими людьми. Сарах выстрелил в него из лука, но промахнулся.
Алианора села на землю, превратилась в девушку, подбежала к Хольгеру и обняла его ногу, захлебываясь от восторга:
– Ах, Хольгер, Хольгер!
Сарах спрятал лук, чтобы обеими руками схватиться за бока, и эхо его хохота разнеслось далеко вокруг.
– Гений! – орал он. – Сущий гений! Руперт, как я тебя люблю!
– Хольгер усмехнулся. Он попросту вновь обратился к беллетристике на сей раз «Янки при дворе короля Артура» – но не было смысла это им объяснять. Заимствование оказалось удачным, и этого достаточно.
– Поехали, – сказал он. – Их босс может пинками прибавить им смелости.
Алианора вскочила на коня. Ее щеки разрумянились, она выглядела счастливой. – Быстро же они труса отпраздновали, – злорадствовал Гуги. – А ведь про них всегда молва шла, что воины они хорошие. Почему ж они чар испугались? А потому, что насмотрелись их досыта, самых вредных, вот и не выдержали.
Хольгер не смог с этим не согласиться. Вряд ли эта банда случайно оказалась у них на пути. Должно быть, им приказывала Моргана, как только узнала, что русалка не смогла его у себя задержать. Вряд ли они теперь вернутся.
Сарах подъехал к нему:
– Мне послышалось, что прекрасная госпожа назвала тебя неизвестным мне именем…
Алианора покраснела, пробормотала:
– Н-нет… тебе показалось…
Сарах поднял брови. Он был слишком деликатен, чтобы в лицо обвинить ее во лжи. Девушка подъехала к нему так близко, что их колени соприкоснулись.
– Путешествие наше такое тяжелое, – промурлыкала она. – Не облегчишь ли ты его рассказом о своих приключениях? На чем ты остановился в прошлый раз? Ты совершил столько великих подвигов и так интересно умеешь рассказать о них…
– Ну, если… Изволь! – Сарах подкрутил усы и начал свой рассказ. Широко раскрыв глаза, девушка слушала самую неправдоподобную побасенку, какую Хольгер встречал в своей жизни – но, впрочем, умело поданную. Датчанин схватил поводья Папиллона и отъехал подальше. Радость недавней победы моментально улетучилась.
Глава 21
Вечер застал их у входа в ущелье. Это была ведущая вверх расселина, усыпанная обломками скал. Завтрашнее восхождение на равнину наверняка отнимет многие часы. Но потом, сказала Алианора, им останется до цели всего несколько миль легкой дороги.
Легкой, как спуск в пекло, подумал Хольгер, и его прошибла дрожь.
Трезвомыслящий инженер засвидетельствовал бы, что их путешествие напоминает скорее пресловутую дорогу в заоблачные выси. Но мир инженера лежал бесконечно далеко отсюда, как в пространстве, так и во времени сон, приснившийся когда-то, но стершийся уже из памяти, как это со снами и бывает.
У подножия скалы они наткнулись на луг – если только этот поросший травой пятачок заслуживал такого наказания – и разбили там лагерь. В центре его возвышался каменный монолит. Быть может, язычники в незапамятные времена воздвигли этот менгир, но потом где-то поблизости поселился тот тролль, и люди отсюда сбежали. Настала ночь. Вновь налетел ветер, он все крепчал, пригибая к земле пламя костра искры пролетали, как метеоры, и так же быстро гасли. Воцарилась темнота, лишь изредка озаряемая светом луны, тут же скрывавшейся за грудами облаков. Ночь полна была свиста, шелеста, визга. Все четверо измученные, проглотили несколько кусков и завернулись в одеяла. Гуги выпала первая стража, Хольгеру вторая, глубокой ночью. Он подбросил веток в огонь, плотнее завернулся в плащ, стараясь уберечься от холода и смотрел на своих друзей.
Отблески пламени подрагивали на их неподвижных силуэтах. Сарах спал чутко, как кот, безмятежный и расслабленный, как и днем. Гуги завернулся в одеяло, как в кокон, оттуда торчал лишь его посапывающий нос. Взгляд Хольгера переместился к Алианоре и надолго задержался на ней. Одеяло почти сползло с нее, она лежала на боку, поджав ноги, скрестив руки на груди. Ее лицо, полузакрытое распущенными волосами напоминало, ребячье, удивительно беззащитное. Хольгер нагнулся и укутал ее одеялом. Она улыбнулась во сне, когда губы Хольгера коснулись ее щеки.
Он встал с тяжелым сердцем. Больше беспокоился о ней, чем о себе. Если его затянет вихрь надвигающейся войны, он как-нибудь перебедует, но невыносимой была мысль, что вместе с ним туда затянет Алианору и швырнет ее неведомо куда. Но как этому помешать? Что предпринять?
Он ударил кулаком в ладонь:
– Черти бы меня взяли! – не зная, проклинает он или просит.
– Хольгер.
Он обернулся. Меч вылетел из ножен. Но ничего, кроме темноты, не видно. Шумел ветер, шелестела сухая трава, где-то далеко покрикивала сова.
– Хольгер.
Он подбежал к самому рубежу магического круга, тихо спросил, преодолевая внутреннее борение:
– Кто тут?
– Хольгер, – раздался певучий голос. – Не поднимай шума. Я хочу поговорить с тобой одним.
Сердце у него заколотилось, меч выпал из руки, словно вдруг стал для нее неимоверно тяжел. Из темноты выла фея Моргана.
Огонь озарил алым ее стройную фигуру, сделал прозрачным длинное платье из тончайшей ткани отразился в ее глазах крохотными костерками.
– Чего ты хочешь? – прохрипел Хольгер.
Ее губы медленно раздвинулись в чарующей улыбке:
– Всего лишь поговорить с тобой. Пойди сюда.
– Нет, – он мотнул головой, пытаясь стряхнуть оцепенение. – Не выйдет. Шагу за круг не сделаю.
– Не бойся. По крайней мере не опасайся тех существ, что боятся креста. Они сейчас далеко отсюда, готовятся к войне, – она пожала плечами. – А впрочем, стой, где хочешь.
– Чем ты меня теперь будешь пугать? Новыми бандами дикарей?
– Те, кого ты сегодня встретил, получили мой приказ взять тебя живым, не считаясь с потерями. Ты поступишь бы разумнее, сдавшись им. Они привели бы тебя ко мне, не сделав ничего плохого.
– А что было бы с моими друзьями?
– Хольгер, кто для тебя эти случайные знакомые? Что тебя с ними связывает?
– Запомни, мой дорогой: дикари, которых ты сегодня разогнал, вернулись к главным силам племени. Их вождь жаждет отплатить тебе за пережитый позор. При вашей следующей встрече ни я, ни само пекло не сможет удержать их от посягательств на твою жизнь. Честь вождю вернет одно – если он съест твое сердце. Уходи со мной, Хольгер, пока не поздно.
– С тобой, научившей этих дикарей есть человечину?
Она покривилась:
– Это не я. Ну, правда, это мои союзники – демоны и их пророки, которых Хаос призвал, чтобы подчинить себе жителей этих гор… Это они ввели нечестивые обряды. Среди дикарей нет никого, кого бы я чему-нибудь учила, – она улыбнулась. – Я верю в радость, в свершения, в насыщенную жизнь… В то, что тебе когда-то подарила и охотно преподнесла бы снова.
– Твои обещания меня не трогают, – Сказал он, глядя мимо нее в темноту. И знал: сейчас он сказал, что думал. Фея Моргана его больше не волновала. Протяни она руку, дотронься до него – прикосновение какой-то женщины, и только. Обаятельной, правда – но не более того.
– Да, тебя нельзя назвать самым стойким в своих привязанностях человеком в мир, – усмехнулась она. – Когда-то ты даже взбунтовался против своего сюзерена, самого Карла. И более ярого противника у него в жизни не было. Но в конце концов твое великодушие покончило с вашей враждой.
– И мы с ним побратались, сдается мне, – он вырвал у Морганы свою ладонь.
Моргана посмотрела на Алианору. Вздохнула с нескрываемой тоской.
– Вижу, что теперь над тобой получили власть заклятья, которые старше моих. Что ж… Когда-то я провела с тобой прекрасные дни… и ночи, и память о них у меня никто не отнимет.
– Мое прошлое ты у меня как раз отняла, – вздохнул он, горько.
– Превратила меня в младенца и отправила за пределы моей Вселенной, в невообразимую даль. И то, что я вернулся – не твоих рук дело. Я вернулся трудами какой-то другой силы, о которой ничего не знаем ни ты, ни я.
– Кое-что ты все же узнал… – сказала она. – А хочешь знать еще больше? Я могу тебе вернуть утраченные воспоминания.
– Какую же плату? Ту, что ты требовала в последний раз?
– Нет, плата будет пониже. Я даже не потребую от тебя бросить приятелей на произвол судьбы. Я присмотрю за ними, чтобы им не сделали ничего худого. Потому что ты ведешь их прямиком к гибели. Они погибнут вместе с тобой.
– А почему я должен тебе верить?
– Позволь, я верну тебе память. Выйди из круг, и я сниму с нее чары. Ты сразу вспомнишь, какими клятвами я связана.
Хольгер посмотрел на нее. Она стояла, выпрямившись, высокая и красивая. Темные волосы волнами струились из-под золотой короны. Но под маской притворного спокойствия она, Хольгер чуял, напряглась, как струна. Губы сжаты, ноздри раздуваются, в глазах горячечно пылает отражение костра. Ладони медленно сжимаются в кулаки.
Почему самая могущественная в этом мире колдунья его боится?
Хольгер задумался над этим, стоял неподвижно посреди ветреной ночи; у ног его лежал сон, над головой – темнота.
Да, она была могучей, и употребила свое могущество против него, но и в нем таилась мощь, способная противостоять Моргане. Теперь эта мощь сказала ему: «ни шагу дальше, стой, где стоишь!» Вся магия, какую испробовали на Авалоне, в Фаэре и на населенных смертными землях, не смогла остановить Хольгера на избранном им пути. Теперь и краса Морганы не имела над ним власти – благодаря неким серым глазам и каштановым волосам. Королева не имела уже в своем репертуаре заклятий, способных его задержать.
Разумеется, он оставался обычным смертным, уязвим для всего, что не имело никакого отношения к чарам Морганы – как для чар кого то иного, так и для самых натуральных вещей вроде острой стали.
– В моем мире ты – н более чем легенда, – сказал он задумчиво. – Я и подумать не мог, что мне придется сражаться в реальности с кем-то вроде тебя…
– Это был не твой мир, – сказала она. – В том мире ты тоже не более чем легенда. Твое место здесь, со мной.
Он мотнул головой, ответил громко:
– Думаю, что оба мира – мои, – За всеми здешними хлопотами он так ни разу и не дошел в своих размышлениях до лежащей на поверхности истины: он сам – персонаж из цикла легенд о Карле Великом и короле Артуре. Когда он сам – персонаж из цикла легенд о Карле Великом и короле Артуре. Когда-то, в другом мире (как далеко он лежит от этой ночи и этой женщины!) Хольгер, будучи еще ребенком, мог даже читать о своих собственных подвигах.
Но на них лежит печать забытья. Быть может, его имя известно всем до единого, быть может, он герой своих же детских грез – но заклятья Морганы сковали его память. Переход в этот мир к тому же стер из памяти все, что он мог там, у себя слышать о трех сердцах и трех львах.
– Кажется, ты узнал достаточно, понял уже, что этот мир тебе по вкусу, – сказала Моргана. Шагнула к нему, и ни почти касались друг друга. – И не особо торопишься назад. Да, в обоих мирах происходят великие потрясения, а ты стоишь в самом центре их и там, и здесь. Столько я могу тебе открыть. Но если ты не откажешься от своих сумасшедших планов, будешь и дальше пользоваться мощью, о которой не знаешь ровным счетом ничего потерпишь поражение и погибнешь. А если случайно и выживешь, то горько о том пожалеешь. Сбрось со своих плеч этот груз, Хольгер, останься со мной, и мы всегда будем счастливы. Еще не поздно!
О усмехнулся:
– Мои шансы на победу больше, чем ты пытаешься меня уверить. Иначе ты не тщилась бы так преградить мне путь. Сдается мне, тебе прекрасно ведомо, куда я держу путь. Ты все сделала, чтобы сбить меня с дороги, обмануть, покалечить. Теперь же ты, несомненно, попытаешься лишить меня жизни. Но я пойду вперед прежней дорогой.
Что за высокопарный слог, подумал он. Вот уж не предполагал, что стану так изъясняться.
Внезапно нахлынула усталость. Он знал, что жаждет одного лишь покоя. Чтобы кончились эти блуждания вслепую. Чтобы он мог уединиться с Алианорой где-нибудь вдали от всех этих миров и их ужасов. Но он не мог позволить себе передышки. Слишком много людей падут жертвами Хаоса, отвернись он хоть на миг.
Моргана долго смотрела на него. Вокруг завывал ветер.
– Все свершилось трудами Предназначения, – выговорила она с трудом. Даже Сарах вернулся. Великий Ткач превращает разноцветную пряжу в гобелен. И все равно – не рассчитывай на победу!
И вдруг в ее глазах блеснули слезы. Она придвинулась и поцеловала его в щеку, едва прикоснулась губами, но редко Хольгер встречал в поцелуе женщины такую нежность.
– Прощай, Хольгер, – сказала она. Отвернулась и скрылась во мраке.
Читать бесплатно другие книги:
