Тротиловый эквивалент Пучков Лев

— Проверим. Ежели насочинял, паршивец, горько пожалеешь.

— В рационе твоём будет преобладать свиное сало, — уточнил Петрушин. — Много сала. Ты понял?

— Всё правда, — Лечи был страшно бледен после ранений и общения с затейливым Петрушиным и выглядел, как человек, не расположенный к сочинительству. — Клянусь Аллахом — всё правда...

Очень скоро место происшествия обросло значительным количеством людей и техники. Вверху деловито стрекотали две вертолётные пары, исследуя окрестности на предмет обнаружения глупых «духов»[13], не пожелавших благоразумно удрать восвояси. Внизу суетились озабоченные товарищи из ФСБ, прокуратуры и представители военного командования. Солдаты оперативного полка с сапёрами и собаками прочёсывали местность. Было, как обычно, шумно и бестолково.

— Когда оно случается, никого рядом нет, — заметил хмурый Вася. — А когда уже всё кончилось, куча лишнего народу. И вот такая фигня — всегда. А смысл?

— Поехать в Кень Юрт и забрать всех Султановых, — Петрушин мечтательно прищурился на запад (Кень Юрт как раз на западе). — И заставить, чтоб отвезли наших «двухсотых»[14] с этого моста в Россию к их семьям.

— Не, это уже садизм, — Вася неодобрительно покачал головой. — Как Костя говорит, к людям надо того... ну, блин, как там надо...

— В смысле — индивидуальный подход? — подсказал Иванов.

— Да, вот этот самый подход, — кивнул Вася. — Надо просто напалмом с «вертушек», по всем усадьбам... а тех, кто не сгорел, добить из пулемёта...

Сразу разрешить недоразумение не вышло: представители выездной бригады запаздывали. Пришлось отвечать на вопросы чекистов и прокурорских (местных).

Ответили в пределах уровня компетенции вопрошающих, получили первую порцию недоумения, обещали никуда не исчезать.

— Это только начало, — Иванов тоскливо зевнул и посмотрел на часы — день обещал быть длинным и насыщенным неприятностями. — То ли ещё будет...

Попозже подъехали представители следственной бригады в сопровождении двух «БМП» со спецназом. «Важняки» вели себя демократично, сановные рыла строить не стали — если вызвали, значит, обстоятельства так сложились. С местными коллегами объяснились накоротке, нашим пожали руки, поблагодарили, успокоили.

Это, мол, не ваше, вы свою работу сделали на пять с плюсом, отдыхайте, всем спасибо. Забрали пленного и укатили как прибыли — через брод. Теперь здесь долго будут ездить через брод, разве что понтоны кинут для удобства да КПП поставят.

— Как всё просто бывает у некоторых, — Иванов завистливо посмотрел вслед убывающей колонне, тяжко вздохнул и полез на броню. — Поехали, орлы. Отдохнём на всю катушку...

Забрали от моста остальных, работавших добровольными санитарами, изыскали чуть было не потерявшегося Глебыча — он умотал на километр ниже по течению, чего-то смотрел там, и двинули к городу.

У Толстой Юрта, по просьбе того же Глебыча, тормознулись минут на двадцать. Глебыч подробно осмотрел места подрывов и побеседовал с коллегами, работавшими там. Вопреки обыкновению, Вася не стал намекать, что пора чего-нибудь пожрать, и вообще, сапёра ждали с каким-то неприсущим нашим хлопцам ангельским терпением. Возвращаться на базу никто не торопился.

По дороге насыщенный впечатлениями Глебыч поделился результатами своих исследований:

— Мост. Обрывки крупноячеистой капроновой сети, ВВ — тротил, мощность заряда примерно двадцать кило. Камера, или что там было для доставки, — аннигилировалась. Пуск — сто пудов — дистанционкой, сидел где-то рядом, не далее трёхсот метров. Тип ВУ остался за кадром — речка, течение, минимум взвод водолазов надо. Водолазов нам не найти. Сеть профи ставили, спрашивал, хер видно было. Поплавок точно был?

— Был, — кивнул Вася. — Костя его тоже видел.

— Вот. Приёмный контур — поплавок, линейная проводная на запал, герметик...

Глебыч никогда добровольно не опускается до уровня собеседника. Материал излагает так, словно разговаривает с другим спецом. Причём с таким спецом, который лет десять трудится с ним бок о бок и понимает его с полуслова. То есть строить полные предложения нет смысла, и так всё понятно, достаточно терминов и междометий. Это вовсе не из-за высокомерия — мастер очень прост в общении. Но он вполне искренне полагает, что в таких элементарных вещах должен разбираться каждый нормальный военный. Он же разбирается? Ну вот, и остальные тоже, по идее, должны. Если Глебыча попросить объяснить подробнее и в более доступной форме, он резко сбавит темп, заскучает, начнёт чесаться и может даже утратить нить беседы.

Поэтому он сам не может писать пособия. Их пишут товарищи из Генштаба — друзья Глебыча, а фамилию мастера в благодарность ставят рядом, как соавтора.

— ...Теперь у Толстого. Две «Аглени», четыре «ОЗМ», направленный фугас самопал, провод для подачи тока на взрывное устройство. Два фотореле, активация — «СПП 2». На «Агленях» — моторчики от детских машинок, контур с фотореле, скобы самоделы, усилие примерно в пять кило. Дёшево и сердито. И, по видимому, что-то типа «КПМ»[15]. Вот...

— Гхм... И что мы имеем? — уточнил Иванов.

— Имеем — класс, — непредвзято похвалил Глебыч. — Несколько сапёрных групп под одним командованием. Те, у моста, — тоже отсюда. Всё рассчитано по сантиметрам и секундам, работали специалисты... гхм...

— В гробу я видал таких специалистов, — буркнул грубый Петрушин. — Уложили за секунду, даже пукнуть не успели.

— ...но не мастера, — завершил фразу Глебыч.

— С чего ты взял? — не понял Иванов.

— Моторчики, конечно, это отличная идея... Но я бы поставил на «Агленях» и фотореле самоликвидаторы, — пояснил Глебыч. — Чтобы экспертов попутать. Это просто, можно сделать из подручных материалов. Зачем сдавать хорошую идею врагу?

— А я бы за сутки до акции посадил пост у брода, — компетентно вставил Вася. — Этот пост засёк бы, как мы утром в засаду ложимся и специалисты остались бы живы.

— Вообще-то они и так остались бы живы, — угрюмо напомнил Петрушин. — Если бы не пересеклись с нашим объектом.

— Не напоминай, — поморщился Иванов.

— Да я-то ладно... Сейчас приедем, будет кому напомнить...

— Но в целом — класс, — Глебыч озабоченно почесал затылок. — Прямо-таки целый концерт. Это что-то новое.

В чём тут новация, уточнять не было нужды, поэтому все молча согласились с сапёром. До сих пор инженерные изыски «духов» ограничивались стандартными минными полями, нехитрыми фугасными комбинациями и простенькими связками типа «мина — обстрел». Апофеоз: две мины одновременно, под двумя транспортными единицами, следующими, соответственно, в голове и хвосте колонны. Это до сегодняшнего дня по праву считалось шедевром, в последний раз такую штуку устроил добрый знакомый команды, некто Абай Рустамов. Абай давно умер от естественных для абрека причин, и больше никто таких подвигов не повторял, так что можно утверждать, что это была штучная работа.

А такого, как в это злополучное утро, действительно ещё не случалось...

* * *

За семь месяцев функционирования команда, как ни странно (предполагалось, что эти военные негодяи перестреляют друг друга в первую же неделю совместного проживания), превратилась в монолитный боевой коллектив, каждый член которого понимал другого с полуслова, и отладила свой походный быт до степени наивысшей комфортабельности, доступной в полевых условиях. Не станем скрывать, для обустройства кое-что спёрли у менее расторопных товарищей по оружию из других подразделений, но тому есть оправдание: Отчизна не стала особо заботиться о своих детях и дала им изначально такой минимум, что впору было прослезиться.

Вот что было с самого начала: два обшарпанно щелястых жилых модуля — небольшие сборно щитовые домишки на две комнатки; пустой дырявый кунг от кашээмки; крохотный шиферный навес для дизеля, покосившийся шиферный же сортир; ржавая бочка на трёх ногах — душ, он же умывальник; турники, полуобвалившаяся узкая траншея, заканчивавшаяся слабым подобием блиндажа. Из экипировки и средств обеспечения: старенький «66» с лысыми покрышками и рваным тентом, табельное оружие по штатному расписанию и пара стареньких «моторолл», даже без зарядного устройства.

Всё это богатство располагалось в юго западной оконечности лагеря, в тридцати метрах от батареи самоходных установок, которая на момент описываемых событий разрослась до артдивизиона. Кто не в курсе, сообщаю: батареи при штабе объединённой группировки в профилактическом режиме работают исключительно по ночам, когда людям положено спать. И, если вы находитесь в радиусе трёхсот метров от этого безобразия, возникает устойчивое ощущение, что вас накрыли огромным медным тазом, по которому неорганизованная группа людоедов вандалов со всей дури жахает своими огромными дубинами.

Но не это главное. Главное, что жить на выделенном участке можно было только в летнее время и очень недолго.

Уже через пару месяцев расположение команды изрядно похорошело во многом благодаря хозяйственности Глебыча и расторопности Петрушина и Васи.

Полуразвалившиеся жилые модули укрепили, вкопали до половины в грунт и утеплили толем. Столовую, «ленкомнату», спортуголок и «душ» (ту самую бочку с приваренным краном) собрали в кучу под четырёхскатной крышей украденной где-то Глебычем УСБ 56[16]. Рукастые Подгузные такой блиндаж отгрохали — загляденье, хоть инженеров всей группировки собирай да на экскурсию веди. Вместо дырявого кунга теперь стоит новая «КШМ» (командно-штабная машина), в которой обитает Лиза. Вся аппаратура в «КШМ» исправна, кроме того, дополнительно присутствует стационарный блок спутниковой связи для бесперебойного общения с представителем Витей. Связь частенько используется не по назначению — звонят куда ни попадя, но Витя на это закрывает глаза. А куда он, на фиг, денется с подводной лодки?

Экипировку, соответствующую характеру выполняемых задач, выбили при помощи того же Вити, а транспорт добыли сами: «БРДМ» (это личный Васин, он нигде не значится, поскольку фактически списан) и в отличном состоянии «УАЗ» (это вообще трофей). Линия к участку команды не подведена, но Глебыч выбил у связистов два средства энергоснабжения: большой дизель — для общих нужд и «дырчик» (это такой бензоагрегат) сугубо для «КШМ». А как-то на досуге Петрушину с Васей кто-то не по своей воле подарил телевизор и пару видеомагнитофонов.

В общем, можно жить и работать.

С командованием группировки и руководителями силовых ведомств у «оперативно аналитической группы неспецифического применения» с самого начала сложились непростые отношения. Напомню, инициатива создания данного формирования исходила из аппарата Президента (всё тот же Витя расстарался), и потому военным и ведомственным начальством воспринята была весьма негативно.

Впрочем, на этот счёт никто иллюзий и не строил. Сами все командиры и начальники, понимают, что к чему. Представьте себе, что вы начальник. Допустим, директор какого-нибудь мясокомбината. В один прекрасный день начальник вашего начальника звонит вам и говорит, что у вас в разделочном цехе будет обкатываться некая новация. А какая конкретно, не говорит, но намекает — ты тупой, всё равно не поймёшь. Потом у вас забирают самых вредных, но профессионально обученных и лучших в своём роде специалистов, и они в вашем же цехе, на вашем оборудовании и материале начинают развлекаться не пойми чем.

Например, из свиной вырезки искусственные фаллосы сооружают и коптят их с померанцем. Теперь они, эти ваши люди, работающие у вас, на вашем материале и оборудовании, вам не подчиняются, а командует ими какой-то посторонний умник, который и в цех-то вообще ни разу в жизни не заходил. А когда вы пытаетесь мимоходом напомнить о своём начальственном праве, вам опять ненавязчиво этак намекают: а ты не лезь, это, между прочим, не твоё дело. Твоё дело дать всё что просят, оказать всевозможное содействие и не мешать. А самое обидное, что начальство вашего начальства без обиняков заявляет на ваши робкие вопросы: возглавляемый вами комбинат функционирует из рук вон плохо, а эти славные парни, в работе которых вы ни бум бум, сейчас как раз тем и занимаются, что поправляют положение вашего предприятия. Вы радуйтесь, радуйтесь, чего вы такой угрюмый, мать вашу так?

Я почему-то думаю, что вам такая постановка вопроса не очень понравится.

Ведомственному и армейскому начальству это тоже здорово не нравится к отношение у них к команде, как бы это помягче сказать... Короче говоря, до того холодное, что местами даже с проледью...

* * *

По прибытии на базу обслужили оружие и без обычного энтузиазма пообедали.

Настроение было — дрянь. Каждый в своей мере ответственности готовился к командной либо ведомственной обструкции.

— Предлагаю снять калитку, — попытался разрядить обстановку Вася. — А то пружину сломают. И всем встать раком у забора. Лизы не касается, пусть к связистам уйдёт. Не дамское это дело...

Шутка, прямо скажем, не удалась. На маленького разведчика все посмотрели как на врага народа, а большой брат Петрушин выразительно крякнул и зачем-то погладил рукоять своего боевого ножа.

— Да ладно вам, — стушевался Вася. — Я тупой, мне можно...

Вскоре после обеда началось.

Подъехали эксперты с места происшествия, доложились по инстанции, начальники тут же приступили к «разбору полётов». На командование никого вызывать не стали, и собственно разноса как такового не было — оперативная подчинённость представителю спасла. Но каждого члена позвали для беседы в самые разные места — по ведомственной принадлежности. Иванова, например, вообще пригласили «попить кофе» в УФСБ (кто не в курсе, армейская контрразведка подчиняется чекистам, а не командующим округами). Живописать детали не станем, это долго и нудно, а общий лейтмотив был таков: как же так, товарищи? Как такие специалисты, можно сказать, лучшие из лучших, могли допустить этакую жуткую залепуху?!

Разумеется, команда состоит из типов, которые к начальственному гневу относятся, мягко говоря, ровно. Но теперь их никто не ругал, а просто со скорбным видом задавали вопросы. Ах, какой замечательный повод ткнуть профессионалов носом в лужу и всласть покуражиться над ними!

— Надругались, как над парализованной бабусей, — пожаловался Лизе прибывший от начальника штаба группировки Петрушин. — А самое обидное, крыть нечем...

А чуть позже стала хлопать та самая калитка. Весть быстро облетела базу, друзья однополчане потянулись стройной чередой, каждый хотел убедиться, что это всего лишь недоразумение...

Товарищей ждало горькое разочарование. Факт и в самом деле имел место: на глазах у всей засады два каких-то вахлака спокойно торпедировали мост и никто даже пальцем не пошевельнул, чтобы им помешать. В результате девять бойцов комендатуры погибли на месте, семнадцать получили ранения разной степени тяжести, из них четверо скончались, не долетев до госпиталя.

Если бы такое случилось с какими-нибудь вечно пьяными раздолбаями из стройбата, это можно было бы как-то объяснить. Но для специалистов из команды № 9 таких объяснений просто не существовало. Как принято сейчас говорить — не тот уровень...

Глава 4

КОСТЯ ВОРОНЦОВ

5 марта 2003 г., Ханкала — Чернокозово

Представьте себе, что вы какое-нибудь должностное лицо. Например, опер (оперуполномоченный) с большим стажем — с милиционерами всем приходится общаться, это будет наглядно. На счету у вас пара сотен заметных дел, семь задержаний особо опасных преступников, куча почётных грамот, часы от министра в День милиции, три года до полной пенсии и даже двухкомнатная «хрущоба» в отличие от прочих «безлошадных» коллег. Все вас знают, недруги боятся, а коллеги уважают — матёрый, мол, спиной чует, стреляет на звук, за мылом в бане не нагибается и всё такое прочее.

В один прекрасный день вы, матёрый со стажем, приходите в родной райотдел по какой-то бытовой надобности — например, зарплату получить, в ожидании приезда хронически опаздывающей бухгалтерии выходите во внутренний дворик, там, где патрульные наряды на развод строятся, и садитесь с парой тройкой своих коллег забить «козла». От нечего делать, чтобы время скоротать. Стучите костяшками, балагурите... В это время во дворик с деловым видом заходит озабоченный мужлан в спецовке, раскладывает рядом с окном начальника райотдела сумку с инструментами и, мурлыча себе под нос, спокойно собирает какую-то железяку. И ведь не торопится, стервец, делает всё основательно. Вы мужлана не знаете, но это не ваш личный двор, а несколько общий, мужлан занят вроде бы безобидным делом и зашёл так, как будто ему можно. Что вы предпримете? Скорее всего, ровным счётом ничего. Потом мужлан соберёт железяку — это окажется пистолет с глушителем, и через окно спокойно хлопнет начальника райотдела.

Нормально? Нет, вы его тут же, не отходя от кассы, с помощью коллег обезвредите и, возможно, даже убьёте к чёртовой матери...

Но подумайте, как к вам потом будут относиться ваши коллеги, которые вас знают давным давно, а в тот дурацкий день вместе с вами во дворике не сидели и таким образом очевидцами рокового события не являются? Как вы будете объяснять всем, что это всего лишь жуткое недоразумение, когда в протоколе чёрным по белому написано, что в вашем присутствии произошла вот такая залепуха, а вы и пальцем не шевельнули?!

Представили? Вот. Примерно то же самое чувствовали мы все, члены команды номер девять, которая за недолгое время своего функционирования успела обзавестись определённой репутацией и достаточно высоким неформальным статусом.

Это был самый настоящий позор, более правильного определения не подобрать...

Ладно, это всё лирика, как говорит полковник Иванов. В активе мы имели минимум информации, страшную жажду реабилитации, неугасимый огонь мести в глазах и собирались в ближайшее время поработать на полную катушку.

На следующий же день команда развила кипучую деятельность. Печально, что именно на следующий: по-хорошему то надо было делать первые шаги уже сразу после обеда того дня, когда произошла трагедия. Например, отправить Васю с группой обеспечения к окрестностям пресловутого Кень Юрта. У них хоронят до захода солнца, на похороны наверняка припёрлись бы боевые товарищи безвременно усопших сапёров... Глядишь, отсняли бы лица, потом можно было бы поработать по базе.

Однако в тот день мы были страшно заняты. Отписывались, отбрёхивались, оправдывались, били себя ногой в грудь и пытались горячо доказывать, что это не мы такие, а просто судьба к нам задницей повернулась. Вот и упустили момент.

Немного остыв, посовещались и решили: представителю Вите жаловаться не станем. Никто в беду не попал, вытаскивать никого не надо, всё вроде в норме, претензий по основному профилю нет. Мы его порядком изучили за время совместной деятельности, можем наперёд предсказать, как он отреагирует на такую ситуацию.

То, что на нас теперь будут косо смотреть, ему плевать (и собственно на команду по большому счёту — тоже, ему важен только результат её деятельности). Кроме того, наш куратор — прагматик до мозга костей, можно сказать, чугунно конкретный товарищ. Возьмёт и спросит: а что вам мешало пристрелить этих мерзавцев? В самом деле, если разобраться, ничего ведь не мешало. И попробуй скажи ему про оперативную необходимость и какие-то сомнения по поводу ликвидации непричастных к операции лиц...

Итак, на следующий день мы разбились по функциям и приступили к работе.

Петрушин, Вася и лейтенант Серёга принялись осторожно нарезать круги около Кень Юрта, а мы с Ивановым отправились в Червленную, на предмет плотного общения с «сейфами», то бишь представителями той самой «Safeland». Вчера они как раз шарахались по правому берегу, совсем недалеко от места спуска плавучей мины. Уверенности в том, что эти ребята прямо причастны к случившемуся, у нас, естественно, не было. Зато мы располагали компетентным мнением Иванова как об этой самой организации в частности, так и по факту евросоюзной благотворительности в целом.

— Да все они шпионы, мать их вприсядку! Вяжи подряд, не ошибёшься...

Глебыч тоже увязался с нами, хотел зачем-то ещё разок глянуть на места подрывов и, если получится, хоть краем глаза посмотреть «сейфовский» инвентарь.

— По экипировке можно враз сосчитать, чем они на самом деле занимаются, — многозначительно заметил сапёр. — В смысле, разминируют или наоборот...

«Сейфы» угостили нас чаем и любезно отказались отвечать на вопросы по существу. Оказывается, вчера их весь день потрошили региональные чекисты — и всё по тому же поводу. Глебыча к досмотру оборудования не допустили, сказав, что скрывать им, конечно, нечего, но, если господа желают чего-то смотреть, нужен звонок из штаб квартиры.

Вежливо откланявшись, мы убыли в штаб квартиру, располагавшуюся в городе.

Там всё оказалось ещё хуже. Пообщаться с большими «сейфами» не удалось, нас перехватил у входа вызванный из управления полковник Нечипоренко — первый зам местного начальника УФСБ (видимо, филиал по рации «стукнул», средств спутниковой связи мы у них не заметили). Полковник с ходу, даже не выслушав нас, сообщил, что у «сейфов» очень строгая отчётность, постоянный контроль на местах и вообще их плотно курирует ФСБ. Затем нелицеприятно намекнул, что мы лезем не в свои дела, имеем шанс запороть и без того непростые отношения с такой славной организацией и если нам чего-то надо, то пусть наш куратор звонит и договаривается с начальником управления.

— Думаете, вы одни такие умные? Мы уже всё проверили, разобрали по секундам весь день и выяснили, они тут ни при чём. А вам вчера надо было думать. Когда эти дебилы закладку по реке пускали...

«Дебилы» прозвучало с отчётливым выделением, при этом в глазах полковника сквозило такое выражение, будто он доподлинно знает, кто же на самом деле является дебилами. Очень может быть, что совсем не те, кто так ловко взорвал мост, а кое-кто другой.

Вот так. И как после этого решать какие-то вопросы? Витя из процесса пока был выключен, так что убрались мы оттуда несолоно хлебавши. По прибытии на базу Глебыч отправился к инженерам, чтобы обсудить свои ковыряния на местах подрывов, Иванов сообщил, что садится рожать какую-то головоломную комбинацию, которая якобы спасёт всех нас, а я от избытка жажды деятельности лёг поспать.

Знаете, есть такая славная поговорка: если хочешь поработать — ляг поспи, и всё пройдёт.

В отличие от нас, никчёмных «головастиков», у «силового блока» всё устроилось самым наилучшим образом. Это ведь функционирующего «духа» в добром здравии устанавливать сложно: начнёшь наводить справки по местным каналам, информация мгновенно утечёт и поминай его как звали. А сейчас таиться не было смысла, фигурантов похоронили, и удрать они уже никуда не смогут. Поэтому адреса усопших сапёров без особых проблем «пробили» через МВД. Вася быстро нашёл удобное место неподалёку от села, хлопцы оборудовали замаскированную позицию и устроили там наблюдательный пункт. Теперь оставалось действовать по отлаженной схеме: затемно выдвигаться к рубежу безопасного удаления, затем пешочком красться на НП, сидеть там в светлое время и снимать на камеру с высоким разрешением всех, кто каким-то образом соприкасается с указанными адресами. Будет ли от этого толк — это уже другой вопрос.

Глебыч, прибывший от инженеров с закономерно красными глазами и в хорошем расположении духа, выдал вердикт:

— Думаю, пригласили спеца со стороны. Может, даже импортный. Думаю, сборная солянка. И не самые худшие, судя по всему. Под общим управлением этого спеца.

— Хорошая идея, — одобрил Иванов. — Перед референдумом — самое то.

— Думаю, они ещё устроят нам турецкую баню, — Глебыч весело хихикнул и почесал щетинистый череп. — Если не отловить вовремя...

— А чего весёлый такой? — сурово уточнил Иванов.

— Нет, это я просто... — Глебыч слегка засмущался — он вообще у нас скромный, — представил вдруг, что там ещё один я. Ну, не совсем я, но немного наоборот...

— Тебе чего там наливали? — слегка встревожился я — похоже, это уже мой профиль.

— Нет, водка хорошая, — заступился за коллег Глебыч. — Ты не думай, это просто так... ну, блин, типа, полёт фантазии... Вот я и думаю, как бы я, который наоборот... как бы я покуражился над всеми вами... Ну, если бы работал на «духов», а они мне дали бы своих лучших сапёров, инвентарь, какой попросил бы... Гхм... ну, вам понятно?

— Понятно, — кивнул я. — Тебе бы отдохнуть немного...

Вот это Глебыч сморозил. Такого, как он, у «духов» не может быть по определению. Потому что Глебыч у нас в единственном экземпляре, дубль не прилагается. Может, разумеется, быть хороший специалист высокого уровня... Но не Глебыч.

— Какая неожиданная мысль... — Иванова, как ни странно, высказывание сапёра не на шутку озаботило. — Надо будет поразмыслить над этим...

К вечеру Иванов, как и обещал, родил комбинацию. Соавтором можно считать Глебыча — он не дал идее умереть в зародыше.

— Ну вот... Вроде бы есть идея, но упирается она в одно препятствие.

Достаточно серьёзное препятствие, если не сказать — летальное... Вот если бы его преодолеть...

— На любое препятствие есть штатная группа разграждения, — сыто икнул осоловевший после плотного ужина Петрушин (мы все вместе сидели в «столовой» и пытались думать по теме). — Договориться с артиллеристами, чтоб жахнули куда следует?

— А в Чернокозово у нас никого нет? А? — неожиданно поинтересовался полковник.

В Чернокозово у нас следственный изолятор. Это патронаж Минюста, а в команде никого из этой организации нет. И вообще, мы с ними как-то не контактируем по работе, пока необходимости не возникало. Поэтому вопрос был вполне уместным. Мы переглянулись и пожали плечами.

— Вот ведь незадача... — Иванов горько вздохнул. — А такая комбинация была — закачаешься... Жаль, Витю привлекать пока нельзя, так бы решили всё с пол оборота...

Да, Витю привлекать можно только при наличии чего-то конкретного, я уже говорил. Конкретного результата, расписанного по часам плана и так далее. На голые идеи он не покупается. До сих пор получалось так, что все идеи мы заготавливали сами, зачастую неформально и местами противозаконно, и на свой страх и риск принимались за их осуществление. А Витя уже подтягивался, когда имел место какой-то положительный результат. Вот такой у нас славный тандем. Вы работайте, я вас всячески поддержу и решу любые вопросы — если будет результат.

Но если вы ненароком обделаетесь, извините — я вам этого не поручал, это вы всё сами...

— Надо мосты навести, — неожиданно проснулся Глебыч. — Там у нас ОШ 3?[17]

— Там у нас ОШ, это факт... но не знаю какой, — Иванов с надеждой посмотрел на коллегу. — Кто-то есть?

— Щас, — Глебыч крутанул ручку ТА 57. — Надо сначала навести. Барышня, дайте-ка мне ответственного по ГОШ...

Пообщавшись минут семь с разными абонентами, Глебыч напоролся наконец на какого-то нужного человека и говорил с ним ровно двадцать три секунды.

Подробности пересказывать не стану, а суть сводилась к следующему: надо встретиться, присесть на литр. Тут такой повод, такой повод... короче — при встрече.

— Всё, — Глебыч индифферентно почесал щетинистый подбородок. — Завтра в обед. Нормально?

— Нормально. — Иванов осторожно уточнил:

— А кто у нас там?

— Начальник штаба.

— Ну, Глебыч! — Иванов оживлённо потёр ладони. — На мелочи не размениваемся, нам подавай самого главного... И что у нас с начальником ОШ 3?

— Кореш, — Глебыч выразительно потёр кадык. — Сидели разок.

— Только разок?

— Зато крепко...

Глебыч у нас, помимо всего прочего, ЗМС (заслуженный мастер спорта) по военно прикладному застолью. Это особый вид спортивного состязания, и от нормальных гражданских банкетов он отличается так же, как самопальный сельский первач от натурального французского «Наполеона». Если покопаться в архиве событий, наш мастер «сидел» чуть ли не со всем составом группировки. И все, с кем он сидел, для него — «кореша». Такая вот популярная личность.

Впрочем, он у нас не один общественно значимый тип. Вася, например, товарищ малопьющий (спортсмен по жизни, как и Петрушин), но, когда за ворота выходит, может вообще руку не опускать: один чёрт, придётся всех подряд приветствовать. У нас просто нет людей, которые не знают, кто такой Вася Крюков.

А я знаком со всеми медиками группировки и всегда пользовался бескорыстной любовью людей в белых халатах. По специфике приходится часто пересекаться.

Петрушина тоже очень многие знают, но руку ему поднимать сразу у ворот не надо. Потому что из этих многих треть просто боится первой с ним здороваться и старается перейти на другую сторону улицы, треть сразу прыгает в первый попавшийся окоп, а оставшаяся треть отворачивается и делает вид, что такого типа в природе вообще не существует. Чего это они так — ума не приложу. Парень, конечно, несколько со странностями, но в целом ничего. Отличный боец, верный товарищ, юмор понимает (по своему). Надо только подход найти.

— Ну и отлично, — Иванов обвёл всех торжествующим взглядом. — Завтра поедем, пообщаемся.

— А комбинация? — напомнил Петрушин.

— Я пока не готов, — уклончиво ответил Иванов. — Завтра съездим, посмотрим. Если будет результат, я вечерком доведу...

* * *

Есть такой товарищ — Сулейман Дадашев. Если кто не в курсе, сразу скажу: путать не надо. Это вовсе не муж певуньи Бриллиант Дадашевой, а наш местный паренёк едва за сорок. Работает эмиром Надтеречного района, а по простому — полевым командиром. К слову сказать, у клана Дадашевых в Москве сильные позиции, и с этими столичными горцами наш лейтенант Серёга знаком накоротке.

Однако мы этой темы как-нибудь в другой раз коснёмся, если Серёга разрешит, а сейчас рассмотрим сиюминутную ситуацию.

Сапёры, которых мы несвоевременно (Надо было раньше! Значительно раньше!!! А лучше вообще, в начальный период развития плода...) хлопнули у брода, — люди Сулеймана. Так сказал Лечи, и не доверять ему у нас нет основания. Его Петрушин допрашивал.

Иванов не на шутку уцепился за иносказание Глебыча и сформулировал следующую версию: мы имеем дело со «сборной», возглавляемой серьёзным специалистом. Сборная, скорее всего, не районного масштаба, а чуть покруче, возможно, небольшой отряд, созданный по инициативе так называемой Большой Восьмёрки (или ГКО — Государственного комитета обороны Ичкерии). И если её своевременно не обезвредить, она нам всем ещё покажет ту самую пресловутую мать.

Сообщу вам доверительно: Иванов у нас ЗМС (смотри про Глебыча) по рождению головоломных оперативных комбинаций. У нас, если разобраться, каждый в своей сфере ЗМС. Так вот, полковника пригласили возглавить команду именно за его оперативный талант. А сама версия... Если не брать в расчёт коллективное самолюбие команды, походя растоптанное стараниями «духовских» сапёров, версия выглядела вполне свежо и актуально — особенно в свете грядущего референдума.

— Думаю, именно отсюда нам и следует плясать, — уверенно заявил полковник.

— Вот от этой обхезанной печки...

Почему именно нам следует плясать, понятно. У нас вроде есть ещё такие товарищи, как ФСБ, военная разведка (ГРУ), МВД и так далее. А мы, по сути, «оперативно аналитическая группа» с не совсем прозрачным статусом... Если непонятно, смотрите четвёртый абзац этой главы.

Итак, к теме. По опыту предыдущих операций можно было вывести следующую закономерность: любую инициативу ГКО обеспечивает отнюдь не весь совокупно взятый свободолюбивый чеченский народ. Народу на такие инициативы плевать, он другими делами озабочен. Обычно этим занимается отдельно взятый эмир, реально контролирующий район проведения планируемых акций и имеющий, помимо пары сотен стволов за плечами, обширные связи, инвентарную базу и хорошую агентурную сеть в «мирных» сёлах и административных структурах.

В нашем первом деле это был Султан Абдулаев, люди которого активно работали на турецкого резидента и всесторонне обеспечивали все его мероприятия.

Без этого резидент шагу бы ступить не смог. Султан в развязке той истории нечаянно умер. Петрушин со своими хлопцами до него раньше добрался, чем он до меня[18].

Во втором случае в роли оплота международного террориста Хасана выступал вот этот самый Сулейман Дадашев[19]. Хасана мы поймали, а с оплотом вышло недоразумение: до сих пор жив здоров и, судя по всему, вовсю продолжает заниматься прежними делишками. Имеем два довода в пользу такого умозаключения: убитые нами сапёры — его люди, акция проведена в пределах контролируемого им района. Кто не в курсе особенностей менталитета и местных нюансов, сообщу:

Дадашев — серьёзный амир, не чета тому же Султану Абдулаеву. Абы кому гадить в своём устоявшемся удельном княжестве не даст. Всё, что здесь происходит, имеет его прямую санкцию. Этого вполне достаточно, чтобы сделать соответствующий вывод: если сборная действительно существует, то её деятельность, скорее всего, обеспечивает именно Сулейман.

У Сулеймана есть младший брат — Аюб. Взяли мы его на разработке «Чёрная вдова», но не специально, а совершенно случайно. Мы тогда понятия не имели, чей он братец, и даже в мыслях не держали как-то давить через него на старшего Дадашева. Нет, родственная приязнь, конечно, у нохчей развита до безобразия, но на такого, как Сулейман, давить просто бесполезно. Договариваться же с ним по хорошему, насчёт обмена братца на кого-нибудь из наших — например, на десяток пленных, никто и не пытался. Незачем было договариваться. Это такой тип, что его нужно сразу убивать и при этом не забыть произвести семь контрольных выстрелов в голову. А то выживет ненароком. Да и братана его менять никто не даст: при проведении наркоанализа[20] такого про себя рассказал, что у всех волосья дыбом встали. И не только на голове.

Сейчас Аюб скучает в Чернокозовском СИЗО и ожидает суда. Меру ответственности он прекрасно знает, но на ст. 59 УК[21] у нас сейчас мораторий, потому светит ему пожизненное. Было бы, как в Европе, так пара десятков пожизненных. Хотя, по моему мнению, это глупость в высшей форме, когда преступника приговаривают к полутора тысячам лет заключения. Жизнь, как известно, у нас одна, и более того, что тебе отведено судьбой, никому ещё прожить не удавалось.

Допуск к нашему интересанту закрыт, общается он только с «важняками» из столичной следственной бригады, содержат его в одиночке, в полной изоляции от всех. То есть нас к нему на пушечный выстрел не подпустят. Представитель Витя мог бы решить проблему одним звонком, но, как уже сообщалось выше, подключать этого товарища имеет смысл только в том случае, когда будет что-то конкретное, с подробным планом и обоснованием на десяти страницах. А у нас пока имеется голая идея, рождённая за один день полковником Ивановым.

Вот она, идея:

— Предложим Сулейману... поменять брата на эту самостийную команду сапёров.

Это полковник сказал по дороге в Чернокозово, куда он, я и Глебыч отправились на следующий день ближе к полудню. В обморок мы не упали и от восторга не подпрыгнули, но отреагировали по разному.

— Хорошее дело, — одобрил Глебыч. — Сразу все проблемы решим.

— И как вы себе это представляете? — я, честно говоря, был не готов к такому повороту событий и с ходу оценить гениальность идеи не сумел. Мне пока виделись только проблемы. — Кто нам его даст? Мотивация Сулеймана? Мотивация представителя?

Полковник тут же одарил меня взглядом из серии «вот уж не думал, что мой коллега такой придурок!», неодобрительно покачал головой и веско сообщил:

— Сейчас наша главная задача — договориться насчёт «стрелки» с Сулейманом.

Витю заинтересовать — это я беру на себя. Насчёт мотивов Сулеймана на досуге подумай, сам разберёшься. Менять Аюба мы, естественно, не станем, просто всех надуем, как всегда. А теперь давай составим план беседы с нашим узником...

* * *

Чернокозовский СИЗО, или третий «фильтр» как его многие продолжают называть по привычке, расположен наособицу, как совершенно самостоятельный объект. Сам СИЗО представляет собой, если можно так выразиться, этакий крохотный закрытый городок, который стоит на бугре. С одной стороны между ним и селом, как буфер, торчит небольшой базар, который обслуживает преимущественно персонал изолятора, со всех остальных — «полоса безопасности».

СИЗО разделён на два участка — административный и собственно изолятор, на территории располагаются штаб, клуб, столовая, ныне не функционирующие «промка» (промзона), ПТУ, помещения для персонала и корпуса для «контингента» — содержащихся под стражей. Есть ещё водокачка высотой в пятиэтажный дом и не работающая по ряду причин старая мечеть. Территория по всем правилам военного искусства окружена солидной линией обороны, «зелёнка» по периметру вырублена на дальность прямого выстрела из автоматического оружия, на водокачке круглосуточно дежурит снайперская пара. Охраняют СИЗО три сотни «штыков», включая роту охраны, сводный отряд спецназа ГУИН в составе двух взводов и неслабо вооружённые сотрудники ОШ 3. Усилено всё это дело миномётной батареей и парой «зушек»[22].

А со стороны старого стрельбища (тут недалеко, в противоположную от села сторону) всё подходы заминированы, да с таким перекрытием, что в этом секторе можно вообще бойцов в окопы не садить. Кроме того, тут рядышком граница, рукой подать до Моздока, откуда при необходимости может быстро выдвинуться резерв.

Это я обрисовал на тот случай, если кто-то шибко соображает в военном деле и ненароком чешет репу: отчего это грозный Сулейман до сих пор не взял этот «фильтр» штурмом да не вызволил братца? Да, он, конечно, грозный. Но взять штурмом такой бастион — извините, грыжа вылезет. А может, сразу две, и обе с летальным исходом...

На КПП наш «УАЗ» не в шутку досмотрели, а потом спросили, по какому поводу имеют честь. По моему, надо было сделать это в другой последовательности, но мы были не в том положении, чтобы диктовать условия. Глебыч сказал, что его ожидает начальник штаба, после чего суровый боец минут пять изучал наши удостоверения личности, потом наконец соизволил позвонить. Пока он звонил, на нас этак непринуждённо смотрели четыре ствола, торчавшие из бойниц в бетонных блоках. Через пару минут Глебыча пригласили проследовать в штаб, стволы исчезли, а нас попросили оставаться в машине, которую милостиво разрешили припарковать на площадке рядом с КПП.

— Ну и порядки, — пробормотал Иванов, наблюдая за удаляющимся в сторону штаба Глебычем. — Но, с другой стороны, — правильно. Враг здесь не просочится...

Прошло больше часа. Мы два раза включали двигатель — печку гоняли, потом начали нервничать и шёпотом высказываться: как по поводу ситуации в целом, так и предметно, в части, касающейся Глебыча. Глебыч к нам так и не вернулся, но спустя некоторое время прибыл хмурый мужчина со связкой ключей и повязкой «ДПНСИ» (это дежурный помощник начальника следственного изолятора, который в свою смену рулит тут всем режимом). Мужчина пригласил нас следовать за ним и провёл в «следственный» блок. Да, в «шлюзе» хлопцы из караула потребовали у нас «ВАЛы», сообщив, что с оружием в зону нельзя. Мы отдали оружие, расписались в книге, на повторный вопрос — нет ли другого оружия, честно ответили «нет»... а пистолеты сдать не удосужились. И не из злого умысла, а просто забыли.

Привыкли, что «карманная артиллерия» всегда при нас. Это сродни тому, как привыкаешь носить часы и не обращаешь на них внимания, пока не возникнет надобность.

«Следственный» блок — это крыло того же здания, где содержится «контингент». Здесь расположены несколько помещений для допросов, с привинченными к полу предметами интерьера. ДПНСИ завёл нас в одну такую комнату и сказал, чтобы ожидали.

— Сейчас приведут. Только вы того... Ну, короче — он опасный.

— Мы в курсе, — счёл нужным сообщить я. — Это мы его брали.

— Да ну! — ДПНСИ недоверчиво поджал губы и критически осмотрел нас. Увы, на Рэмбу мы не похожи — не зря нас Петрушин за глаза обзывает «головастиками».

— Ну... Если что, конвой будет в коридоре.

Вскоре привели Аюба. Я его уже видел, когда проводили акцию в Пятигорске, но тогда не было времени как следует рассмотреть этого голубчика. После того, как его Вася с Петрушиным оприходовали, спецы чекистов вежливо потеснили нас в сторону, и больше мы не контактировали. Не по чину нам с такой важной персоной общаться.

— Салам, Аюб. Давно не виделись. Помнишь нас?

— Помню. Я вас теперь вообще не забуду. Никогда...

Как договорились, Иванов начал общаться с узником, а я сидел сбоку и наблюдал. Надо по ходу провести экспресс анализ направленности «пациента», используя имеющиеся информативные данные и личное впечатление. И провести как можно быстрее. Потому что просто так болтать, в принципе, особо не о чем, а мне нужно подсказать шефу, какой из ранее оговорённых вариантов направления беседы выбрать.

— Мы тебя не допрашивать приехали. У нас к тебе дело.

— Какие у нас могут быть дела? Ты, вообще, думаешь, что говоришь?

— Ты чего сразу пальцы растопыриваешь? Не хочешь общаться, уйдём. Потом локти будешь кусать.

— Кто растопыривает?! Я в наручниках — не видишь? Какой тут «растопыриваешь»? Хочешь — уходи, я тебя не звал!

— Ты рот закрой, умник, и послушай. Глядишь, потом до самой смерти спасибо говорить будешь...

За два месяца абрек сильно сдал. Здорово исхудал, глаза ввалились, взгляд какой-то потерянный и вообще весь как-то поплохел. А раньше был — орёл!

Сидит этот орёл хорошо, никто его здесь не прессует, потому что на спецрежиме (московская бригада с ним работает). По особому распоряжению раз в неделю дядя Аюба привозит ему продуктовую передачу — за согласие сотрудничать со следствием.

В общем, сиди — не хочу. Однако даже по первому впечатлению ясно: и в самом деле не хочет. Гложет абрека смертная тоска. У тоски две причины. Первая очевидна — как и у многих горцев, привыкших к неограниченной свободе и не терпящих никакого довлеющего начала, у нашего парня отчётливая аллергия на неволю. Он знает, что это навсегда. То есть, как я уже говорил, светит ему пожизненный срок. Может быть, посадят красавца на место ныне покойного товарища Радуева, в «Белый лебедь», и будут раком выводить на прогулку. А он не хочет раком — это неприлично и недостойно мужчины. От этого, говорят, кровоизлияние в мозг случается. И вообще... Знаете, наверное, поговорку «орёл в неволе не размножается»? Вот это как раз тот самый случай. Кого-то это может удивить, но я давно здесь работаю и скажу вам такую вещь: русские и горцы совершенно по разному воспринимают вынужденное заточение. Наш брат как-то легче к нему адаптируется и при необходимости может выживать в любых условиях. Бывает, в чеченских зинданах по году и более сидят на хлебе и воде, без гигиенических процедур и тёплой одежды. А эти товарищи очень быстро хиреют в неволе. Только немногие из них в конечном итоге привыкают, а основная масса, как показывает практика, жестоко страдает от этого. Есть множество фактов, когда горцы в заключении умирают вроде бы без видимых причин. Не от побоев и скверной пищи, а просто так, потому что лишили самого дорогого — свободы. Вот такие мы разные. И поэтому они без нас не выживут, а нам с ними жить нельзя.

Вторая причина абрековой тоски — смертная, в самом прямом смысле этого слова. Это уже умозаключение на основе имеющихся данных. У него тут кровников — батальон с хвостиком. И не абы каких, из захудалых родов, а из тейпов, родственных правительственному режиму. Здесь пока неплохо, СИЗО охраняется, как режимный объект особого статуса, невозбранно и муха не пролетит. Но скоро будет суд... На суд повезут Аюба в Ставрополь. У кровников руки длинные, в обычном СИЗО его достанут на два счёта. Раз! Навели «мосты» за деньги. Или за большие деньги. Два! Достали. Вот так...

А теперь суммируйте результаты наблюдения и данные информационного обеспечения и сделайте вывод, о чём наш парень сейчас больше всего мечтает...

Иванов калач тёртый — ему, в принципе, психолог здесь не нужен. Сам догадался, что плести паутину нет смысла, надо бить в лоб.

— ...Вопросов нет! Все пленные, какие у Сулеймана есть, — ваши будут. Это я вам гарантирую!

Аюб по русски говорит не хуже коренного москвича. Характерный чеченский прононс едва присутствует. Это признак образованности и того, что парень довольно долго жил в России.

— Понятно. Но тут есть некоторые проблемы...

— Никаких подлянок, я тебе отвечаю чем хочешь! Где скажешь, в какое время скажешь — всё что хочешь!

— Да не в этом дело... Ты, наверно, понимаешь, что просто так обменять тебя не дадут. После всего того, что ты натворил... Дело на особом контроле...

— Не понял... К чему тогда вообще весь разговор?

— Но мы можем вывести тебя на следственный эксперимент... Гхм кхм...

В свинцовом взгляде абрека возникла заинтересованность. Иванов доверительно подмигнул собеседнику и ладонью изобразил стремительно уплывающую вдаль рыбу:

— ...охранять тебя на том эксперименте будут через раз, наручники в какой-то момент снимут не пойми зачем... Потом отвернутся в другую сторону, на ворон поглазеть. И ты вдруг увидишь, что остался один, без присмотра...

Аюб встрепенулся. В глазах блеснул огонёк надежды, но вдруг пропал — абрек вообще умный, соображает моментом.

— Куда это вывезете? На КПП «Юг»? Или к Дому правительства[23]? Там шагу сделать не успеешь — из пулемётов и бээмпэшек на куски разнесут!

— Зачем нам туда? — Иванов хитро прищурился, достал из планшетки карту и, положив её на стол, щедро обвёл виртуальную окружность в поллиста:

— Выбирай. Ты у нас парень деятельный, тебе есть куда поехать и вне города. Нет, Челуши не предлагаю, это без вопросов... А вот, например, Сарпинское ущелье. Или ещё лучше — к котловану под Первомайской...

Надежда мгновенно испарилась. Взгляд абрека опять потемнел и налился злобой.

— Долго думал, да? Зачем мне к тому котловану...

— Ты не много ли о себе воображаешь, животное? — Я выдернул из плечевой кобуры свой «ПСС»[24] и ткнул стволом в лоб узника. — Думаешь, мы тут круги выписываем, чтобы просто расшлёпать тебя? Да много чести! Я могу прямо сейчас тебя исполнить. Без каких-либо для себя последствий. Ты напал, я оборонялся... Никто даже и не усомнится. А твои кровники мне магарыч поставят...

Полковник с интересом посмотрел на меня, но вмешиваться не стал. Подумал, видимо, что это некий хитрый психологический ход. А никакого хода не было, ребята. Просто вырвалось, и всё. Я ведь тоже человек, и у меня есть свои маленькие слабости, даром что дипломированный доктор наук. В том котловане, про который наш парень под «сывороткой» раскололся, потом обнаружили около трёх десятков обезглавленных трупов. Он там регулярно проводил «профотбор», готовя юную смену моджахедов для местных «амиров». Представляете? Взвод трупов солдат первогодков, которые и повоевать-то не успели...

Под пристальным взглядом пистолетного зрачка у нашего собеседника, как ни странно, вновь пробудился интерес к теме. Надо отдать должное — ни один мускул на лице не дрогнул, только глаза горели. Храбрый воин, что и сказать!

— Ладно. Что Сулейману передать? Какое условие?

Страницы: «« 12345678 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Наше сознание творит с нами самые невообразимые вещи. Мы помним только хорошее. Вот драконы, к приме...
Големы убивают людей! Как выскочат из тумана, как набросятся! Точно-точно вам говорю! Наверняка во в...
Представьте себе: вы идете, никого не трогаете, и вдруг вам на голову падает фермерский домик, котор...
Твой отец – фараон (вообще-то он хотел быть чайкой, но не в этом суть). А ты – сын фараона, отправле...
И придет восьмой сын восьмого сына, и покачнется Плоский мир, и поскачут по земле четыре всадника (у...
Король умер, да здравствует король!.. Впрочем, какой именно король здравствует? Тот, что в призрака ...