Тротиловый эквивалент Пучков Лев

— Автомат на прилавке, палец на спусковом крючке. В «газели» — два гранатомётчика, ещё трое с пулемётами с другой стороны базара, в фургоне. Знаете, я оценил... Это как раз тот человек, который готов без малейшего колебания устроить мясорубку в таком людном месте — и неважно, что там были его соплеменники.

— Гхм кхм... — Петрушин открыл было рот.

— И первое, что он сделал, — отнял у меня рацию, — предварил вопрос коллеги Костя. — Не «давай сюда», а руку в карман сунул и забрал. Очень быстро.

— Понятно, — кивнул Иванов. — Всё ясно, вопросов нет.

Помолчали. Костя продолжал изучать носки ботинок, все остальные молча переживали. Лица у Васи и Петрушина были такие, словно их только что обокрали на ровном месте. Шли себе по бульвару, мороженое кушали, никого рядом вроде не было. Вдруг полезли в карман с кошельком, а там — пусто.

— Наглый, гад, — с невольным уважением заметил Петрушин. — Его фоторобот на каждом столбе висит... И зачем сам лично припёрся? Доверенного человека нет?

— Правильно припёрся, — возразил Иванов. — Показал нам, что клал с разбега на наш режим, что ничего не боится, хозяином себя считает. Опять же, в таком деле лучше получать информацию лично. Посмотреть, как ведёт себя человек, не бегают ли глазки... Ты как себя вёл?

— Нормально вёл, — пожал плечами Костя. — Он остался доволен.

— Да я и не сомневался. Ты же у нас ас... — Иванов выдержал деликатную паузу и с мягкой настойчивостью уточнил:

— И что же тебя так расстроило?

— Во первых, нас сняли, — сообщил Костя. — Тогда, у брода. Кто-то, видимо, на другом берегу сидел.

— Далеко, — компетентно оценила ситуацию Лиза. — Нужна специальная камера с хорошим разрешением.

— Один получился хорошо, — уточнил Костя. — Сулейман сказал, что по нему выйдет на остальных, кто там был. И отомстит. Надо подумать, кто там у нас получился так неудачно...

— Это, наверно, кто из нас троих, — Петрушин смущённо почесал затылок. — Я, Вася, Серёга.

— Да, это без вариантов, — кивнул Вася. — Мы выскакивали вязать Лечи, ближе всех к броду были. В самой воде возились. Извиняйте, братья...

— Это мы переживём, — лейтенант Серёга презрительно усмехнулся. — Не впервой.

— А «во вторых»? — Иванов на сообщение о перспективах страшной мести и бровью не повёл.

— Во вторых... Гхм... Разговор сложился так, что я вынужден был импровизировать, — Костя достал Лизин диктофон, который брал на «стрелку». — И маленько того... Довыеживался, короче. Вот, послушайте...

Прослушали запись, оценили местный юмор (диктофон был включён на самоактивацию, особо гортанные перебранки торговцев с покупателями и разговор с киосковой дивчиной тоже записались).

На итоговый фрагмент реагировали по разному.

Иванов сразу по окончании записи поднял вверх палец, сказал:

— А ведь не стал отпираться, что есть у них такой мастер! Вот что важно... — и тут же впал в глубокую задумчивость.

Петрушин с Васей переглянулись, пожали плечами. Состава преступления не обнаружили. Лиза погладила Костю по руке, успокоила:

— Ничего. Бывает. Просто ситуация так сложилась...

— Согласен, — поддержал лейтенант Серёга. — Думаю, я из этого виража вырулил бы с гораздо большими потерями. Так что...

— У тебя другой профиль, — не принял поддержку Костя. — А я должен был вовремя скорректировать...

— Что-то не совсем понял, — озаботился Петрушин. — Я чего-то не заметил?

— О чём вы вообще? — Васино личико посетила обиженная гримаса. — Прикалываетесь, что ли?

— Расслабься, коллега, — сказах Серёга с сочувствием. — Когда надо будет тихо подползти и кого-нибудь зарезать, тебя позовут.

— Угу. А как насчёт «...что будет стоить тысяча слов, когда важна будет крепость руки...»

— Вася?! — Лиза удивлённо вскинула бровки. — Я сейчас в обморок упаду!

— Какая длинная фраза, — похвалил Серёга. — Растём, брат, мужаем.

— Да я в курсе, вы умные, а я так — погулять вышел... — Вася окончательно обижаться не стал, но под шумок стащил у Кости из тарелки кусок мяса. Ему всё равно не надо, пусть дальше переживает.

Иванов перестал сосредоточенно морщить лоб, неожиданно посветлел ликом и зачем-то посмотрел на часы.

— Молодец! Большое тебе шпионское спасибо.

— Да я и сам в курсе, — Костя просветления шефа не заметил, по-прежнему смотрел в землю. — За такое — поганой метлой...

— Нет, в самом деле — молодец, — подтвердил Иванов. — Это же просто находка!

— Издеваетесь? — Костя не верил в искренность полковника — это вообще не в его стиле. — Жестокий вы человек...

— Ты интуитивно выбрал самое верное решение, — Иванов допил разведённый сгущёнкой чай, встал из-за стола и решительно направился на выход. — Всё складывается как нельзя лучше. А самое главное — он сам пришёл. Улавливаете?

— Вы уже говорили, — напомнил лейтенант Серёга. — Ну и что — сам?

— Куда вы, полковник? — на правах дамы поинтересовалась Лиза. — Делиться с коллегами не будем?

— Я в Моздок. В шестнадцать будет борт, попробую без заявки влезть. Всем отдыхать, завтра буду.

— Может, всё-таки объяснитесь? — встрепенулся вдогонку Костя.

— Да некогда! Завтра, всё — завтра. Ты не терзайся, всё нормально получилось...

Иванов прибыл из Моздока вторым бортом, с одутловатым лицом, но весь из себя загадочный и искрящийся оптимизмом. Всё ясно. Придумали вчера с Витей очередную головоломную комбинацию, вечером пили вино под шашлык, в итоге первый борт полковник элементарно проспал.

Мстительные коллеги тут же подпортили шефу настроение, сообщив о безобразии, случившемся утром на КПП «Север». Суть излагал Глебыч — вкратце, в свойственной ему манере. Сразу, как сигнал прошёл, он, Вася и Петрушин отправились с убывающим на помощь личным составом — посмотреть, отчего это там всё так скверно вышло. Петрушин с Васей вообще были не нужны, а поехали просто так: питали слабенькую надежду, что там можно будет адресно пристрелить кого-нибудь особо вредного. Но, как это обычно бывает, прибыли к шапочному разбору, помогать там не пришлось, и полное мнение о трагедии составил только Глебыч.

— Ну и какие соображения? — поинтересовался Иванов.

— Опять этот мастер. Тот самый, что нагадил третьего на мосту и у Толстого, — уверенно заявил Глебыч. — Это он, сто пудов.

— А что, он там везде автографы расклеил?

— Зачем автографы? — Глебыч не понял злой иронии старшего по званию. — Ясно же — он. Стиль, понимаешь? Стиль расклеивать не надо, его сразу видно...

Глебыч единственный из команды обращается к Иванову на «ты». Ему можно.

Исключительность положения, разница в год, в звезду и личное разрешение полковника. Остальные даже и не пытаются: хоть типы ещё те, но начальника своего уважают и даже побаиваются за его нечеловеческую проницательность.

— Стиль, значит?

— Угу. Кстати, до боли знакомый стиль. Что-то я не понял, но как-то мне это... Гхм...

— Короче, голову кладёшь?

— В смысле? А — типа, ручаюсь, нет? Конечно. Пусть мне в очко гранату без чеки вставят, если это кто-то другой. Лиза — извини...

— О! — оживился Вася. — Интересно...

— Ясно, — Иванов достал спутниковый телефон и набрал номер представителя.

— А руки сзади завяжут? — озабоченно уточнил Вася.

— В смысле? — Глебыч не понял интереса боевого товарища.

— Ну, гранату — в очко, а руки где завяжут?

— Ну, блин, прицепился... зачем завязывать-то?

— А ты с развязанными справишься, — заметил Вася. — И если сзади завязать, по моему, тоже. А вот спереди... Я бы посмотрел. Но — издалека...

— Новости слышали? — Иванов наконец-то получил на связь представителя. — Не слышали? Сводку спросите, пусть последний подрыв дадут. Да, здесь. КПП «Север»... Хорошо, жду...

Иванов отложил массивную трубку телефона и задумчиво уставился на Глебыча.

Вася — парень простой и в каждом явлении в первую очередь видит практические аспекты, годные для ратного дела. Глебыч — известный баловник, и многие его выходки являются достоянием общественности. Как-то раз в процессе тяжёлого застолья сапёр выдернул у «Ф 1» чеку и принялся выкручивать запал. Гранату он зажал меж колен, а выкручивал запал обеими руками (они у него не трясутся даже в мертвецки пьяном состоянии — это похоже на чудо, но это факт!) Присутствующие при эксперименте товарищи шутки не поняли (все военные, соображают — замедлитель горит не более четырёх секунд), ломанулись кто куда.

Но сапёр справился. Запал, отброшенный в сторону, шлёпнул уже в полёте, в метре от гранаты.

Теперь, значит, Васе стало интересно, как бы мастер справился со связанными руками и если бы граната была не меж колен, а несколько в ином месте...

— М да... — протянул Иванов, изучая щетинистый лик сапёра, лучившийся поистине швейковским простодушием. — Скорее бы на пенсию, блин...

Пока ждали реакции представителя, Иванов расспросил коллег о подробностях взрыва на КПП и, вконец утратив привнесённый сверху оптимизм, проникся общим настроением.

Общее настроение было мрачным. Все — специалисты со стажем, бывали в разных переделках и, вообще, много повидали такого, что иному и за десять жизней не испытать. По рассказу товарищей, побывавших на месте происшествия, каждый, даже не напрягая воображения, легко представлял себе, как происходило всё это мерзкое действо.

Крики раненых, рыжая пыль, нулевая видимость... Дикое желание немедля вцепиться в глотку супостату и порвать его в клочья... А не в кого вцепляться.

Незримый враг с хладнокровием робота активирует заряды, которым, кажется, нет конца... Повезли раненых, называется. Тут же у КПП и напоролись.

Назад — взрыв. Вперёд — аналогично. Помощь вроде бы подоспела, с другой стороны... Опять взрыв, помощи самой нужна помощь.

В итоге — ощущение полного бессилия и тот самый хрестоматийный панический страх. Страх перед каждым следующим шагом. Сделаешь шаг к истекающему кровью товарищу — будешь следующим... Чтобы было проще понять, можно сравнить это с тем, как если бы вы вдруг в ночном рейде влезли на середину минного поля перед самыми вражескими позициями и вас засекли.

Представьте себе... Две трети рейдовой группы имеют ранения разной степени тяжести. Вы без карты минного поля. Без поддержки основных сил. Под перекрёстным огнём. Один на один с неизвестностью, невозможностью быстро отступить на безопасную позицию, минами, расставленными чёрт знает где. Вы там не просто в состоянии полной безысходности. Вы там в полной заднице. Это будет вернее...

Но самое обидное, конечно, что случилось всё это как раз не в рейде на территории противника. А в городе, напичканном войсками и силами правопорядка.

Средь бела дня, нагло, цинично. Что захотели, то и сделали...

— Как над парализованной бабусей надругались, — процедил Петрушин. — И вот это мы называем полным контролем и зоной ответственности.

— А деньгами ребятки богаты, — Глебыч благодушно прищурился и хмыкнул. — Десять зарядов пластита с радио — это дороговато будет.

— А по какому поводу радость? — зловеще поинтересовался Костя.

— А кто радуется?

— А кто хмыкает? Не пора ли к психиатру?

— Я не радуюсь, — Глебыч нахмурился и покачал головой. — Я просто понять не могу. У нас тут стотысячная группировка, между прочим...

— Сто двадцать тысяч, — поправила Лиза. — Да, людей действительно много.

— Я и говорю... Ментов, разведчиков, чекистов — как собак нерезаных...

— Чикатило ловили восемь лет, — заметил лейтенант Серёга. — Всей страной. Несколько раз задерживали и отпускали. Ошибочно шлёпнули кучу невинных людей.

— При чём здесь Чикатило? — не понял Вася. — Он что — взрывал кого-то?

— Он тоже людей убивал, — пояснил Серёга. — Методично, хладнокровно, безжалостно, внешне без мотивации. Просто повинуясь некой злой силе, которая сидела в нём и требовала новой крови.

— Он был маньяк, — пожал плечами Костя. — Маньяка всегда очень трудно поймать.

— Почему маньяка трудно поймать? — не отступал Вася. — Он умнее нормальных?

— Ну, тут много всего, — Серёга развёл руки в стороны, показывая, насколько именно это много. — У нормального преступника всегда есть мотив из стандартного набора: деньги, месть, угроза разоблачения и так далее. От этого можно выстроить цепочку, которая в конечном итоге приведёт к преступнику.

— У маньяка мотива нет?

— Почему, есть. Но это особый случай. Мотивом маньяка является измышленная его больным сознанием особенность жертвы, делающая её привлекательной для преступника. Маньяк всегда следует при выборе жертв определённой схеме. Его внимание привлекает конкретная группа людей, отличающаяся какими-то физическими или социальными признаками. В отличие от обычных преступников, маньяк, истязая жертву, выполняет некий установленный им ритуал. Маньяку обычно свойственно убивать всех своих жертв строго определённым способом. Убийство для него — тоже ритуал. Маньяку свойствен изощрённый садизм, которого обычно избегают и киллеры, и террористы — для них важна конечная цель, результат. Зачастую основной целью маньяка является причинение жертве максимума физических и психических страданий и как следствие осознание себя неким могущественным божеством...

— Будь проще, умник, подстраивайся под аудиторию, — не без профессиональной ревности прервал коллегу Костя. — Можно сказать иначе: он думает в другую сторону. Не туда, куда думают люди с обычным складом психики. Трудно подстроиться. Поэтому трудно и поймать.

— Интересная мысль, — встрепенулся Иванов. — Насчёт маньяка.

— Чего тут интересного? — Костя пожал плечами. — То, что этот сапёр маньяк, — неоспоримый факт. Оба случая показывают наличие определённой системы.

Ему мало просто произвести взрыв. Как таковой, цели на обычное уничтожение противника не просматриваю. Он в первую очередь заставляет людей страдать и бояться. Раненых на порядок больше, чем убитых, все они несут травматические воспоминания, которые заражают окружающих. Если его не остановить, очень скоро люди будут бояться не только выезжать за территорию охраняемого объекта, но и вообще ходить на посты. Короче, этот псих не просто работает. Он явно упивается своим могуществом.

— Я про то и говорю, — кивнул Иванов. — Это и поможет нам его поймать.

— Не думаю, — усомнился Костя. — Если бы это происходило в мирное время, в обычном городе — безусловно. Но не здесь...

В этот момент позвонил представитель и полемика была прервана.

— Да, это он... Нет нет, это однозначно... У нас свои эксперты, нам экспертиз не надо — вы в курсе...

Иванов разговаривал с представителем как уверенный на сто процентов в успехе и в доску компетентный руководитель. Изучил шефа за время совместной работы. «Конкретный» Витя обладает развитым музыкальным слухом и других тональностей в процессе разработки операции просто не признаёт. Можно петь что угодно, лишь бы по теме, уверенно и деловито. А то ведь ничего не даст и в помощи откажет. Доведите-ка до ума ваш план, «проточкуйте» всё, потом будем разговаривать...

— ...Да, да, безусловно... Ну вы же знаете, я не склонен к преувеличениям... Да, вы уж распорядитесь, а то мы тут, на местном уровне, долго будем решать... Хорошо... Да, надо остановить. Без сомнения... разумеется, сделаем всё, что от нас зависит... Хорошо, спасибо...

— Ну вот, всё складывается как нельзя лучше, — Иванов по окончании разговора вновь обрёл утренний оптимизм — видимо, от Вити подхватил. — Имеем все санкции. Можно работать. Я пошёл решать вопросы...

Первым делом полковник направился в расположение сорок второй дивизии, провёл там час с небольшим, затем посетил ряд начальников и вернулся к коллегам ближе к обеду.

После обеда команда забрала отделение сапёров и двух кинологов с собаками из бригады Глебыча и в полном составе укатила к Первомайской. Полковник велел взять с собой спальники — ночевать дома сегодня вряд ли придётся...

С километр восточнее Первомайской, в районе заброшенной кошары, уже окапывались солдаты из 42-й дивизии, обустраивая по всем правилам фортификационного искусства полноценный ВОП (взводный опорный пункт), в составе которого присутствовали четыре «БМП», приданные расчёты двух «ЗУ 23» и двух «АГС 17».

— Оп-па! — удивился Вася. — Откуда что берётся?

— Сюрприз, — сказала Лиза. — Мальчики решили в поле погулять?

Мальчики выглядели злыми и на прибывших смотрели едва ли не враждебно.

Понятное дело. Когда тебя срывают с места, из благоустроенного городка, тащат в поле и заставляют ковыряться в грязи, толком не объяснив задачу, это всегда вызывает далеко не самые радужные эмоции. Кроме того, ковыряться надо быстро: впереди ночь, а восемьсот метров восточнее, в сторону Садового, начинаются богатые посадки гектаров этак на пятьдесят...

— Это мы? — уточнил лейтенант Серёга.

— Да. Охрана места проведения операции, — скромно сообщил Иванов. — Я попросил. Витя звякнул командующему...

— Это зашибись, — с воодушевлением одобрил Петрушин. — Не надо будет ночами в секрете мёрзнуть.

— Если будут потери, нас потом совсем заклюют, — трезво оценил ситуацию Костя. — И так относятся, как к барчукам...

Замечание было верным. Командующий, наверное, уже вздрагивает от каждого звонка «сверху» по поводу обеспечения загадочной деятельности «бездельников» из команды номер девять. И питает совершенно определённые чувства, наподобие тех, что сейчас обуревают копающихся в грязи солдат. Вот погоди, ужо расформируют эту сборную...

Капитан, руководивший фортификационными работами, оказался хорошим знакомым Глебыча и через это обстоятельство тут же проникся ко всем членам команды симпатией. Желая сделать приятное руководителю команды, офицер похвалил Иванова за удачно выбранное место:

— Здорово вы придумали. Яму под отходы рыть не надо, вон, всё под рукой...

И показал на тот самый зловещий котлован, притаившийся в сотне метров от позиций ВОП.

Члены команды переглянулись и синхронно вздохнули.

— Вам тут долго сидеть не придётся, — буркнул Иванов. — И валить туда ничего не надо.

Капитан пожал плечами — не понял, в чём дело, но спорить не стал.

После этого Иванов поставил всем задачи и посмотрел на часы.

— Ну всё, пошли работать. Можете не торопиться, если до темноты не закруглимся, заночуем. Прикрытие у нас вполне даже приличное...

Глебыч со своими сапёрами отправился исследовать ближние подступы к объекту. Петрушин, Вася и Серёга, наладив взаимодействие с приданными расчётами «зушек» и АГС[26], оседлали «бардак» и укатили проводить рекогносцировку на дальних подступах в пределах видимости. В первую очередь следовало проверить посадки южнее Садового на проходимость и маскировку.

Лиза распаковала радиочастотный сканер с намерением досконально прощупать эфир. Если поблизости присутствует какая-то левая военная активность, она обычно сопровождается радиообменом — пусть даже весьма лаконичным и нечастым. У Лизы в комплекте два сканера: один простенький компактный (в планшетку влезает), другой профессиональный, в чемодане, со штырями, диполем и тарелкой.

Есть возможность не только засечь чужое присутствие в эфире, но и отследить радионаправление. Это уже сало, как говорит Петрушин. Призрак Вася прокрадётся в том направлении, безошибочно определит место наблюдательного пункта противной стороны и воткнёт поблизости (или прямо на месте — если никого там уже не будет) пару микрофонов и микрокамеру — опять же, из Лизиного комплекта. Такое уже делали, и не раз. Получается вполне сносно. Лиза и Серёга знают чеченский, переведут запись. Иванов посмотрит картинку, если что-то попадёт в ракурс, быстро «пробьёт» по своим каналам, в итоге будет понятно, чьи люди и с чем их едят.

Разумеется, нет полной уверенности в том, что наблюдатели возвратятся с рассветом на ту же позицию — они тоже военные и местами совсем неглупые товарищи. Но обычно возвращаются. Не так уж много удобных позиций на дальних подступах к объекту. Если наблюдательный пункт не засвечен, отчего бы не воспользоваться им ещё разок?

Иванов и Костя сразу за разрабатываемыми позициями ВОП (естественно, прикрылись «УАЗом» с обратной стороны — чай, не дети) развели костерок и неспешно приступили к решению задач военно прикладной психологии.

Шарады такого рода для Кости — привычное дело, с этого приходится начинать любую разработку. Иначе говоря, это составление прогнозов. Но вовсе не погодных. Сейчас нужно как можно точнее спрогнозировать поведение объекта при проведении обмена.

В данном случае задача для местных условий стандартна и с учётом военного коэффициента можно считать её вполне выполнимой. Военный коэффициент, если попросту, это отсутствие удобств и необходимых факторов, присущих нормальному (то есть мирному) образу жизни. Вот как сейчас: отсутствие такой полезной «мелочи», как долговременный непосредственный контакт с объектом. А это непременное условие, необходимое для всестороннего и тщательного изучения особых личностных качеств любого человека.

То есть, исходя из условий обстановки, поневоле приходится игнорировать то, от чего штатские специалисты просто выпали бы в осадок. Спросите любого врача, удобно ли ему ставить диагноз, единожды поговорив с предположительно больным СПИДом (или другим летальным заболеванием) по телефону, увидев его разок издали и получив на руки чистую историю болезни лишь только с куцыми биографическими данными. Не забудьте уточнить, что если диагноз будет не правильный, то врача запросто могут расстрелять.

Здесь, конечно, диагноз ставить никому не надо — жизнь уже поставила, но... От правильного прогноза во многом зависит, будет мероприятие успешным или всё пойдёт насмарку и кто-то умрёт. И ссылка на этот пресловутый военный коэффициент безоговорочно принимается вовсе не из за гениальности Кости Воронцова. Просто ситуация так сложилась. Приходится работать с тем, что есть.

И что у нас есть? Есть набор отрывочной оперативной информации и личные впечатления Кости от десятиминутного разговора через узкое оконце киоска. Даже личико и то видел мельком, когда в первый раз наклонился к прилавку. Среда обитания объекта изучена (нравы, обычаи, традиции, особенности менталитета), мотивация вполне ясна. В принципе, можно работать...

— Приедет оттуда, — Костя ткнул пальцем в сторону посадок, куда недавно укатила лихая троица на «бардаке».

— Да это понятно, — кивнул Иванов. — Давай не будем останавливаться на очевидных фактах.

— Не сбивайте, я стартую от нуля... Значит, прикрытие оставит в посадках, сам подъедет поближе. Мы будем стоять метрах в двухстах от позиции. Дальше отходить нельзя, опасно. Ближе — ему не понравится. Пообщаемся, значит...

— Дальше?

— Возможно проявление недовольства по поводу ВОП и вертушек... Вертушки будут?

— Если ясно — да. Если туман — нет. По погоде.

— Вот. Недовольство будет высказано...

— Необязательно, — покачал головой Иванов. — Наверняка наблюдает кто-то. Всё видели. Он знает, куда идёт.

— Мы должны учесть любые возможные варианты поведения объекта. Мы вообще должны обсудить все спорные позиции. Лучше сейчас долго говорить и спорить, чем потом быстро умереть.

— Ну ты прямо, как Вася! Хорошо, давай про недовольство.

— Если вертушки — дополнительный раздражающий фактор. Про них не договаривались. Насчёт бронетехники и кучи народу я предупредил. Так что отбрыкаемся. Я продумаю наиболее приемлемую форму мягких аргументов.

— Продумаешь, в этом я не сомневаюсь. А насчёт вертушек ещё бабушка надвое сказала. Это мы потом продумаем, нам сейчас главное — последовательность вывести. Дальше, дальше!

— Захочет, чтобы показали Аюба.

— Покажем. Издали, пусть ручками обмахаются. Во он там поставим «УАЗ», пусть сидит на здоровье. Рядом с левой «БМП». Под прицелом.

— Мы, в свою очередь, потребуем предъявить заполненные бланки, видео, фото и сапёра.

— Угу... Как он нам всё это предъявит?

— Думаю, будет вторая машина. Подъедут по команде Сулеймана, остановятся метрах в ста, покажут сапёра...

— И на груди у него будет плакат: «...тот самый сапёр. Сдаёт всю команду за раз и недорого...». И сертификат соответствия, чтобы знали — это не липа. Да?

— Ха! Весёлый вы человек, с вами не скучно. Нет, думаю, как-нибудь обойдутся без плаката.

— А как?

— А у него будет лицо. Знаете, у многих людей бывают лица...

— Костя!

— Всё, уже прекратил... Так вот, во второй машине будут как минимум пара человек, помимо сапёра. Водила и боец прикрытия.

— Почему именно боец? Может, просто водила и сапёр?

— Минутку... Мы попросим, чтобы эти люди встали рядом с сапёром и с минуту смотрели в нашу сторону.

— И что?

— И посмотрим на их лица.

— Далеко. Сто метров. Какие лица?

— В бинокль.

— А если туман?

— Попросим подъехать ближе. Но лица — обязательно.

— Угу, понял... Угу... Нет, ни фига не понял. Ну-ка, в двух словах?

— Таких, как Сулейман, у них немного, это факт. Было бы много, война давно бы закончилась...

— К сути, коллега, к сути.

— К сути... Сапёр будет переживать. Это тяжёлое испытание для него. Боец тоже будет переживать. Потому что Сулейман наверняка поставит задачу убить сапёра в случае каких-либо пакостей с нашей стороны. Это легко читается на лицах.

— Ну, кому легко, а кому... Впрочем, ладно — принято. Дальше?

— Дальше... Значит, находимся мы вон там, процесс подходит к моменту допроса сапёра под наркоанализом... Ну, теперь представьте себе, что вы — Сулейман.

— Нет, это лучше ты представь. И соображай. Ты умный и впечатлительный, а я опер практик. Я буду критиковать.

— Да я представляю, но... с трудом. Я бы с такой дурной страховкой на это мероприятие не пошёл. Придумал бы что-нибудь понадёжнее.

— Так напряги воображение! Ему-то кажется, что страховка — вполне. И я что-то не вижу в обозримом будущем какой-то другой вариант...

Перебирая варианты страховки со стороны Сулеймана, окончательно определились с единственно целесообразным в данном случае: пояс шахида и трое представителей договаривающейся стороны. Он, конечно, может рассадить своих снайперов в посадках, но что это даст? Основной личный состав будет скрыт на позициях, и, если трое наших умрут от вражьих пуль, остальные вломят по опушке из всех стволов. Добраться под прикрытием своего огня до посадок — нереально, в порошок сотрут десять раз. Так что самое правильное — пояс. Рванул за колечко, и все упакованы. Судя по всем данным, силы духа для последнего движения у Сулеймана хватит на десятерых. Это особый тип, колебаться не будет ни секунды.

— Не нравится мне эта страховка, — буркнул Костя, неуютно поёжившись.

— Согласен, — Иванов, ещё когда Костя рассказывал о встрече на базаре, легко представил себе, каково это — быть рядом с живой бомбой, которая готова взорваться в любой момент. — Но — не мы выбираем, увы. Давай, дальше...

Костя призадумался. Дальше, в общем-то, и нечего было «давать». И в первом варианте до «стрелки» с Сулейманом, и в окончательном: отдавать Аюба никто не собирался. Разница была только в том, что при первоначальном плане на Сулеймана вообще не надеялись. Не верили, что такой волк сам лично рискнёт пойти на контакт с врагом. Думали, всё будет организовано через посредников, сапёра повяжут на первой же фазе обмена и обрубят «хвосты».

Сейчас вопрос стоял несколько иначе. Следовало брать Сулеймана сразу после предъявления сапёра. Это и было основной целью операции. Теперь оставалось лишь с точностью до тридцати метров угадать одно из трёх мест, где Сулейман пожелает осуществить допрос.

Вот тут и крылась проблема. У Сулеймана богатый выбор, он может ткнуть пальцем куда угодно, может просто потребовать, чтобы всё сделали на месте, где они встанут... А у наших выбор был невелик: три позиции для Петрушина, Васи и Серёги, вооружённых пневматическими ружьями. Чтобы гарантированно попасть в цель, дистанция не должна превышать тридцати метров.

— Пройдёмте, товарищ, — Костя встал и отряхнул задницу. — На месте будет виднее. Снайпера у них есть?

— Есть четверо солдат, вооружённых «СВД», — без особой уверенности сказал Иванов. — По крайней мере, обещали.

— Пусть прикроют, пока мы там шарахаться будем. Толку, конечно, мало... Но на душе как-то спокойнее будет...

Затемно команда всё же вернулась на базу, но не в полном составе. Основной объём работы провели, оставаться всем на ВОП не имело смысла. В посадках наша троица ничего подозрительного не обнаружила — там было мрачно, пусто и грязно.

Но бдительный Вася заметил на юго западной окраине Садового нездоровую проблесковую активность. Как выяснилось впоследствии, эта активность повторялась в периоде, и потому был вынесен однозначный вердикт: наблюдательный пост. Прикинули: с той позиции ВОП просматривается слабенько — он далековато и повыше, но вся западная оконечность посадок — как раз в секторе. Далеко ездить не стали — это небезопасно, но резонно было предположить, что на восточной окраине села также торчат наблюдатели и контролируют входы в посадки с другой стороны.

Сулейман всё делал правильно. Посадки — его стартовый плацдарм в обмене, надо их беречь. Теперь было ясно, что положить где-нибудь в посадках засаду нереально. Наши разведчики насчитали даже при беглом осмотре там примерно двенадцать выездов (въездов) — это помимо трёх основных дорог, и кучи тропинок.

— Даже для частичного блокирования района нужен как минимум полк, — сделал неутешительный вывод Иванов. — Это шумно и дорого. И Сулейман неправильно поймёт...

Петрушина, Васю и Серёгу оставили ночевать на ВОП, с задачей скрытно оборудовать те самые три позиции, что выбрали Иванов с Костей. Задача была непростая: предстояло сделать всё так, чтобы вражьи соглядатаи ничего не заметили. Любая ночная активность поблизости от ВОП могла многое сказать оцытному наблюдателю противной стороны и свести на нет работу по оборудованию самой тщательно замаскированной позиции. Поэтому на опорном пункте развели здоровенный костёр, чтобы «забить» ночную оптику, и во время работы нашим парням в буквальном смысле нужно было ползать на брюхе, не поднимая головы...

После ужина отправились к полковнику Лаптеву (это главный гэрэушник группировки), получать необходимый инвентарь — естественно, по согласованию «сверху». Инвентарь был представлен тремя специальными пневматическими винтовками, тремя «стрелками»[27], десятком зарядов с нервно паралитическим препаратом мгновенного действия и коробкой холостых зарядов для тренировки.

— Вообще, он не такой уж и мгновенный, — честно предупредил Лаптев — в недавнем прошлом практик, бывший боец «Каскада».

— Вот так новости! — неприятно удивился Иванов. — И что, попадаешь в человека, а он продолжает стрелять?

— Ну... Там, значит, так: «чпок»... — Лаптев ткнул себя пальцем в горло и скосил взгляд влево вверх, вытаскивая из кладовой своего боевого опыта картинку. — ...Он дёрнется и судорожно глотнёт воздух. Угу... Потом будет секунд... эмм... ну, семь восемь смотреть на тебя угасающим взором. И всё это время будет надсадно тужиться, пытаясь вздохнуть. Дыхание намертво перехватывает. Вот... Нет, ему не до стрельбы будет. Там типа спазма получается. Но! Если нажал на спусковой крючок до того, как попали, — да. Палец сведёт, выпустит весь магазин.

— Понятно... — Иванов задумался. — Если предположить, что на нём пояс и руку он всё время держит в колечке...

— Да, тут возможны варианты, — Лаптеву не надо объяснять, что это за пояс такой и что колечко вовсе не обручальное. — Может, руку скрючит в первоначальном положении, заколодит. А может, будет люфт. Тогда мы покушаем блинчиков. И — троекратный салют.

— Ну спасибо, ты такой добрый...

— Но ему совсем необязательно всё время держать палец в кольце, — обнадёжил Лаптев.

— Думаешь?

— Конечно. Он здоровый мужик, зверюга, таких, как ты и Костя, голыми руками порвёт на раз... Если подальше от позиций, будет жестикулировать, ручками махать... Слушай, а он вам обязательно живым нужен?

— Гхм кхм... — Иванов в смятении оглянулся на Костю. — Не понял... Откуда информация?