Рассвет Белоус Андрей

— Не все так считают, — ответило Никани. — Некоторым ты сумела внушить правду.

— Но от постройки лодок никто не отказывается.

— Никто. Но упрямцев не нужно останавливать. Пускай сделают свои лодки — догребут до стены и вернуться обратно. Кроме того выхода, который предлагаем мы, другого не дано: вы должны научиться строить себе убежище и самостоятельно находить пропитание — вы должны во всем обеспечивать себя сами. Как только твои товарищи научатся выживать самостоятельно, мы тут же отправим вас на Землю, и там вы сможете жить так, как вам заблагорассудится.

Оно знает, что как только любой из них окажется на Земле, то первым же их шагом будет попытка к бегству, подумала она. Никани должно отдавать себе в этом отчет. И тем не менее оно не уставало твердить о смешанных поселениях людей и оанкали — поселениях обменных партнеров, внутри которых будет царить управляемое зачатие потомства и будут появляться на свет дети от смешанных пар из той и другой расы.

Лилит принялась разглядывать обнаженные корневища, бесформенными паучьими лапами погруженные в воду. Стоя вот так, она могла смотреть на реку, не видя в своем поле зрения Никани — его скрывали соседние корневища. Перед ней были только бурые и зеленые джунгли — иллюзия отрезанности от всего мира и единения с дикой природой.

Никани замолчало, предоставив ей возможность некоторое время наслаждаться этой иллюзией. Стоя молча, оно не шевелилось, не производило ни звука. Ее ноги устали, и она оглянулась по сторонам в поисках того, на что можно было присесть. Возвращаться к остальным раньше, чем необходимо, она не хотела. Сейчас люди снова научились общаться друг с другом; самая трудная часть становления связи с оанкали была для них позади. И тем не менее иногда все еще прибегали к успокоительным препаратам, в частности это касалось Габриэля и Курта, а также некоторых других. Все это не давало покоя Лилит. Вместе с тем непокорность этих людей, их откровенное нежелание сдаваться на милость чужаков вызывала у нее восхищение. Означало ли это в данном случае силу? Или просто невозможность адаптироваться к новому?

— Лилит? — тихо позвало ее Никани.

Она не ответила.

— Пора возвращаться.

Она как раз только что разыскала толстый и сухой старый корень лианы, на который с удобством присела. Лиана петлей, наподобие качелей, свисала из мешанины зелени, с обоих сторон накрепко опутывая горизонтальные ветви стоящих по соседству деревьев меньшего размера, снова падая вниз и уходя корневищем в землю. В основании корень лианы был толще некоторых ближайших молодых деревец, и ползающие по нему насекомые выглядели безопасными. По сути, сиденье это было не таким уж удобным — вертлявым и жестким — но Лилит только устроилась на нем и ей не хотелось так быстро его покидать.

— Что мы будем делать с теми людьми, которые так и не сумеют приспособиться?

— Если они не будут проявлять склонность к насилию, мы отправим их вместе с остальными на Землю, — из-за ближнего корневища наконец появилось Никани, разрушив тем самым ее иллюзорное чувство пребывания на родной Земле, почти дома. Ничто, движущееся и имеющее вид Никани, не могло происходить с Земли, из ее дома. Устало поднявшись на ноги, она поплелась вслед за ним.

— Тебя не кусают муравьи? — поинтересовалось оно на ходу.

Лилит покачала головой. Никани не любило, когда она скрывала от него свои небольшие ранки и болячки. Представляя наблюдение за состоянием ее здоровья как одну из своих обязанностей, Никани осматривало следы укусов насекомых на ее теле каждый вечер — в особенности это относилось к укусам москитов. По мнению Лилит, не было ничего лучше легкого зуда москитных укусов — это так хорошо подкрепляло ощущение пребывания на Земле. Однако оанкали не разделяли ее мнения. Симуляция тропических земных джунглей была исполнена в точности, вплоть до москитов, змей, многоножек и прочих тварей, без которых Лилит вполне могла бы прожить. Почему оанкали так много уделяют внимания укусам? — с горькой иронией подумала она. Ведь самих их ничто не кусает.

— Ведь по сути вас тут не так много, — продолжило Никани. — Нам не хочется терять ни одного из вас.

Ей пришлось на мгновение напрячь внимание, чтобы понять, о чем Никани говорит.

— По мнению некоторых из нас, нам следовало воздержаться от установления связей люди-оанкали до тех пор, пока вы не окажетесь в тренировочном зале, — продолжало тем временем Никани. — Предполагалось, что таким образом мы сможем лучше сжиться вместе и образовать крепкие семьи.

Бросив на Никани раздраженный взгляд, Лилит ничего не ответила. В семьях обычно заводят детей. О чем говорит Никани — о том, что от них ждали появления детей? Здесь, среди этих муляжей?

— Но основная часть из нас решила не ждать, — продолжало оно. — Мы уже не могли ждать.

Говоря это, оно лениво положило на ее шею свою чувственную руку и обернуло ее отростком.

— Хотя, быть может, и вам и нам не следовало так крепко привязываться друг к другу.

Наконец-то им были выданы орудия труда и прочее снаряжение — водонепроницаемые палатки, мачете, топоры, лопаты, кирки, металлические котлы, веревки, гамаки, ведра и плотные циновки. Прежде чем выдать новую порцию орудий труда, Лилит лично имела беседу с каждым человеком, особое внимание уделяя самым буйным и непокорным.

Еще одна попытка цивилизовать нас.

— Мне безразлично, что ты обо мне думаешь, — сказала она Курту. — Но ты — тот, в ком раса людей, которая скоро снова ступит на Землю, особенно остро нуждается. Вот почему я Пробудила тебя. И мне хочется, чтобы ты оправдал мои надежды, Курт. Тщательно обдумывай, пожалуйста, каждый свой шаг. Я не хочу, чтобы ты пошел по стопам Питера.

В течение нескольких секунд Курт пристально рассматривал ее. Лишь недавно ему перестали давать успокоительное, только недавно он был признал вполне безопасным. И вот теперь — такой пронзительный взгляд.

— По-моему, его следует снова погрузить в сон, — сказала она Никани после разговора с Куртом. — Пускай он забудет все происходящее! Я не могу дать ему мачете — того и гляди он применит его не по назначению, например испробует на крепость чью-нибудь голову.

— Йяахаяхи считает, что Курт сможет держать себя в руках, — ответило Никани. — Он вполне готов.

Йяахаяхи было оолой Курта.

— В самом деле? — переспросила Лилит. — А каково было мнение оолой Питера о Питере?

— Оолой Питера ничего никому никогда не рассказывал о Питере. В результате никто не был готов к трагедии. Невероятная для нас оплошность. После я много говорило о том, что нам стоит более тщательно прислушиваться к твоему мнению.

Она потрясла головой.

— Если Йяахаяхи считает, что с Куртом все в порядке, то оно крайне заблуждается.

— Мы ведем наблюдение и за Куртом и за Йяахаяхи, — сказало Никани. — Сейчас у Курта очень сложный и опасный период, но Йяахаяхи все время начеку. Все начеку, даже Селена.

— Селена! — презрительно воскликнула Лилит.

— Ты отлично свела их вместе, Лилит. Гораздо лучше, чем Питера с Джин.

— Питера и Джин я не сводила. Они сошлись сами потому, что их взгляды на жизнь и темперамент были близки — огонь и бензин, вот кого они напоминают.

— … Да. Но Селена — она ни в коем случае не хочет потерять своего мужчину. Она крепко держится за Курта. И сам Курт, который отчетливо сознает всю беззащитность Селены, получает благодаря этому отличный повод воздержаться от напрасного риска, ведь в противном случае Селена останется одна, без поддержки. Они великолепно подходят друг к другу.

— Они ошибаются, — позже сказал ей Габриэль.

Габриэль первый день обходился без успокоительного и наконец был признан вполне дееспособным и безопасным. Кахгуяхт, которое с таким рвением издевалось над Лилит, насмехалось над ней и не уставало держать ее в напряжении, проявляло по отношению к Тэйт и Габриэлю просто чудеса терпения.

— Взгляни на происходящее глазами Курта, — сказал ей Габриэль. — Курт не в состоянии удержать себя в руках, он действует, словно за него принимает решения кто-то другой. А теперь у него на руках оказалась женщина, которая не устает им восхищаться и он… Нет, не перебивай меня!

Жестом руки он прервал готовую к возражениям Лилит.

— Он знает о том, что оолой не мужчина. И он знает, что все половые различия, которые только могут быть, происходят у человека из головы. Но для него это не имеет значения. Ни малейшего значения! В Курте словно бы сидит кто-то еще, и дергает за ниточки, которые привязаны к его рукам и ногам. Он так им все это с рук не спустит.

Его откровенность испугала Лилит.

— И каким же образом… — начала свой вопрос она, — тебе удалось примириться со всем этим?

— А кто сказал, что я примирился?

Она уставилась на него во все глаза.

— Гейб, я не могу потерять тебя.

Габриэль улыбнулся. Прекрасная, идеально-белозубая улыбка. Вид Габриэля навел ее на мысли о хищниках.

— Я не стану ничего предпринимать, — отозвался он, — до тех пор, пока не пойму, на что смогу рассчитывать в будущем. Пока не уразумею, где нахожусь. Знаешь, Лилит, я до сих пор не могу заставить себя поверить, что все это вокруг — не Земля.

— Я понимаю.

— Джунгли внутри космического корабля. Ты бы в это поверила?

— Но этот корабль построен оанкали. Ты же видишь, что они не могут быть рождены на Земле.

— Вижу. Но только теперь и мы и они находимся там, где пахнет как на Земле, где все звуки как на Земле, где, куда не глянь, всюду Земля.

— Это не Земля, Габриэль.

— Это ты так считаешь. Я не поверю в это до тех пор, пока не пощупаю все своими руками. Раньше или позже это случится.

— Поговори с Кахгуяхтом — оно может показать тебе такое, что заставит тебя поверить уже сейчас. Кахгуяхт сможет даже Курта переубедить.

— Курта никто не сможет переубедить. Ничто не достигнет его разума.

— Так ты считаешь, он готов совершить то же самое, от чего умер Питер?

— Возможно, нечто гораздо более эффектное.

— О, господи! Ты знаешь, ведь они снова погрузили Джин в долгий сон. Она, когда проснется, даже не вспомнит Питера.

— Я понимаю. Но тогда ей легче будет сойтись с другим парнем, верно?

— Ты и по поводу Тэйт такого же мнения?

Пожав плечами, Габриэль молча отвернулся и зашагал прочь.

Лилит учила всех вязать тугие снопы из тростника и укладывать их плотными перекрывающимися рядами на крыше из жердей так, чтобы та не протекала. Она показывала, какие сорта деревья лучше всего рубить для настилания пола и возведения стен. В течение нескольких дней все сообща трудились над постройкой просторной хижины на сваях под тростниковой крышей, расположенной гораздо выше самой дальней отметки любого наводнения. Хижина была точной копией той, в которой они ютились все эти несколько дней — маленькую хижину построила сама Лилит с помощью нескольких оолой во время своего первого пребывания в тренировочном зале. Постройку второй хижины оолой полностью предоставили людям. Во время строительства оанкали либо наблюдали за нелегким процессом общего труда, либо сидели и негромко переговаривались друг с другом, либо исчезали в своих собственных жилищах. Окончание строительства было отпраздновано небольшим пиром.

— Скоро мы перестанем снабжать вас провизией, — сообщило одно из оолой собравшимся за торжественной трапезой. — Вам предстоит обучиться жить за счет того, что сможет уродить эта земля, которую вы будете обрабатывать.

Эта новость ни для кого не была сюрпризом. Все и без того давно уже запасали грозди зеленоватых бананов, которые срывали с ближайших деревьев — бананы вешали дозревать под потолочными балками и по стенам. Как только бананы начинали желтеть, за то, чтобы полакомиться ими, приходилось сражаться с тучами надоедливых насекомых.

Многие разыскивали и пробовали другие плоды местных деревьев — ананасы, папайю, плоды хлебного дерева. Поначалу плоды хлебного дерева мало кому нравились, но после того как Лилит показала, как нужно выбирать семенные плоды, а после обжаривать семена на углях, все тут же поняли, что семена эти было не что иное, как то же, что предлагалось в пищу не так давно в огромном первом зале.

Они учились выдергивать сладкую кассаву из земли и выкапывать ямс, который посадила Лилит во время своего первого пребывания и обучения здесь.

Настало время делать свои собственные посевы.

Как оказалось, именно этого момента с нетерпением ожидали оанкали — им было любопытно увидеть собственными глазами сбор урожая поселенцами.

На следующий день двое мужчин и женщина, забрав свои орудия труда, сбежали в джунгли. Никто из людей не знал как вести примитивное хозяйство и не был как следует знаком с основами выживания в джунглях, но эти трое решили выбрать рискованную свободу. Люди ушли, но их оолой остались и не преследовали их.

Собравшись вместе, все присутствующие оолой сплели свои чувственные щупальца и уже через несколько секунд, казалось, пришли к очень быстрому заключению: никто из них не станет обращать внимание на то, что люди периодически будут исчезать. Троицы сбежавших словно и не было здесь вовсе.

— Никто не сбегал, — ответило Никани Лилит и Джозефу, когда те обратились к нему с взволнованными расспросами. — Эти трое все еще находятся недалеко от нас, на острове. За ними ведется постоянное наблюдение.

— Каким же образом их можно найти в этом переплетении лиан и деревьев? — удивился Джозеф.

— За ними наблюдает корабль. Если с кем-то из них случится беда, им немедленно будет оказана помощь.

Через день еще несколько человек решили уйти из поселения. Прошло еще несколько дней и кое-кто из оолой начал выказывать признаки волнения, чувствуя себя явно неуютно. Такие оолой часто сидели одни сами по себе, прямо на земле, и мерно покачивались, их головные и телесные щупальца были стянуты в тугие и темные узлы, похожие, по мнению Лилит, на уродливые опухоли. В таком состоянии оолой не обращали ни на кого внимания — на них можно было кричать, звать, их мог поливать дождь, о них можно было даже споткнуться. Они не двигались с места. И когда щупальца этих оолой совсем перестали реагировать на движение вокруг них, были срочно вызваны члены их семейств, которые должны были позаботиться о них.

Женские и мужские особи оолой выходили из леса и устраивались на дежурство вокруг больного оолой. Лилит никогда не слышала, чтобы кто-то специально вызывал ту или иную пару, но оанкали всегда приходили, словно повинуясь зову.

В полном одиночестве она отправилась к берегу реки, где росло большое хлебное дерево, увешанное тяжелыми плодами. Она решила забраться на дерево — не только для того чтобы набрать сытных плодов, а скорее для того чтобы побыть в одиночестве и насладиться красотой могучего растения. Никогда, даже в детстве, она не отличалась особой ловкостью в лазании по деревьям, но в течение своей тренировки ей пришлось освоить и эту нехитрую премудрость, развить в себе уверенность и кое-какие навыки — в этом занятии она нашла нечто, что напоминало ей Землю, и полюбила деревья и высоту.

С дерева она заметила пару оанкали — они выходили из воды. В воде оанкали не плыли, а просто брели вдоль берега. На мгновение направив на нее свои щупальца, оанкали отвернулись и, выбравшись на берег, побрели вглубь острова в джунгли, к деревне людей.

Сидя в развилке дерева, она не производила ни звука, но оанкали все равно почуяли ее, определив с точностью, где она находится. Это была еще одна пара, мужчина и женщина, пришедшие, чтобы облегчить страдания своего занемогшего оолой.

Узнав о том, что при желании они могут заставить своего оолой страдать, получили ли от этого люди власть над оанкали? Как оказалось, оолой с трудом переносили разлуку с теми, кто только недавно получил их собственных запах, их личный биохимический признак. Они не погибали, хотя и переживали разлуку очень тяжело. Их метаболизм замедлялся, они полностью уходили в себя, и так продолжалось до тех пор, пока не появлялся кто-то из их семейства и не вызывал их обратно к свету и жизни или, что было менее эффективно, не появлялся другой оолой, выступающий в качестве врачевателя. И если способ излечения был только один, тогда почему, когда люди уходили от них в лес, оолой не возвращались к своим семьям? Зачем они оставались страдать и мучиться?

Спустившись с дерева и закинув за спину грубоплетеную корзину, полную плодов хлебного дерева, Лилит отправилась в обратный путь к деревне. Там она обнаружила вновь пришедших оанкали, мужчину и женщину, уже занимавшихся своим больным оолой, рассевшись по сторонам от него и спутавших с его головными щупальцами свои. Те щупальца оолой, к которым прикасались оанкали, оживали и начинали шевелиться. Процесс выглядел настолько сложным и интимным, что другие оолой стояли и прохаживались неподалеку, явно оберегая своего товарища, хотя и не желая откровенно выдавать свое волнение. За ходом излечения наблюдали также и несколько поселенцев. Оглянувшись по сторонам, Лилит поразилась тому, насколько их стало меньше, как много из их числа не вернулось из похода за фруктами или просто из разведывательной прогулки по лесу. Где сейчас обитают все эти люди — собрались вместе на дальней оконечности острова и живут там? Построили ли они там для себя укрытие, такую же хижину, как она учила их? Или отдают все силы постройке лодки? Дикая мысль стрелой пронеслась в ее голове — а что если они были правы? Если каким-то невероятным образом они действительно оказались на Земле? И тогда построившие лодку первыми отправятся навстречу свободе. Что, если вопреки тому, что она видела и знает, все это есть не что иное, как одна огромная мистификация? Каким образом все это удалось устроить? И для чего нужно было это все устраивать? Зачем оанкали вести такую сложную игру?

Нет. Она многого еще не понимала в поведении оанкали, но основные положения их жизненных принципов ей были ясны. Вокруг был корабль. Земля оставалась где-то далеко, она ждала своих поселенцев, которые вновь должны были основать на ней свое государство. Переселенцы будут людьми, переработанными кораблем. Такова будет цена, которую хотят получить оанкали за спасение остатков человечества.

Вскоре из деревни ушли еще несколько человек. Куда они направились? Что если — мысль об этом не переставали изводить ее вопреки всем фактам, которые, как казалось, были налицо — что если беглецы были правы?

Откуда в ней могло взяться сомнение?

Тем же вечером, когда она вошла в деревню с вязанкой хвороста, ей преградила путь Тэйт.

— Курт и Селена ушли, — тихо сказала она Лилит. — Прежде чем уйти, Селена нашла меня и перемолвилась словечком.

— Удивительно, что они так долго собирались.

— Удивительно то, что Курт так и не вышиб перед уходом мозги ни одному оанкали.

Согласно кивнув, Лилит обошла Тэйт кругом и двинулась со своей поклажей дальше.

Но от Тэйт не так-то легко было избавиться — она снова догнала Лилит и преградила ей путь.

— Что такое? — спросила ее Лилит.

— Мы с Габриэлем тоже уходим. Сегодня вечером.

Тэйт говорила почти шепотом — хотя сомнений в том, что оанкали слышали все, что она сказала, от первого до последнего слова, не было.

— И куда же вы направляетесь?

— Мы еще не решили. Либо мы найдем остальных и присоединимся к ним, либо придумаем что-то другое. Мы постараемся разузнать что-нибудь сами или что-нибудь предпринять — если у нас получится.

— И вы надеетесь только на свои силы? Вас всего двое.

— Нас идет четверо. И, может быть, еще больше.

Лилит нахмурилась, чувствуя, что Тэйт удалось ее сразить наповал. Как бы там ни было, она и Тэйт за прошедшее время стали подругами. И что бы до сих пор Тэйт не делала и не говорила, в том, что она не сбежит, можно было быть уверенным. И теперь она, скорее всего, вернется — если сгоряча не навредит себе или кому-то еще.

— Послушай, Лил, — с жаром заговорила Тэйт. — Я ведь тут с тобой не просто так языком треплю. Мы предлагаем тебе бежать с нами.

Свернув в сторону от центрального очага, к которому до этого направлялась, Лилит зашла за хижину — оанкали их все равно слышат, но афишировать их с Тэйт разговор перед остальными людьми все равно не стоило.

— Гейб уже переговорил с Джо, — горячо зашептала у нее за спиной Тэйт. — Нам нужно всего лишь…

— Что, ты говоришь, Гейб сказал Джо?

— Сбавь обороты, сестричка — ты ведь не хочешь, чтобы нас все услышали! Джо ответил, что он тоже пойдет. Что скажешь, Лил?

Лилит ожгла Тэйт яростным взглядом.

— И какого ответа ты от меня ждешь?

— Хочу узнать, идешь ты с нами или нет, конечно. Гейб хочет узнать сегодня же, мы ведь ждем только до вечера.

— Если вы хотите, чтобы я пошла с вами, то у меня будет одно условие — выходим завтра с утра после завтрака.

Тэйт не была бы Тэйт, если бы сейчас пустилась в спор — она только улыбнулась.

— Но я еще не решила, пойду я с вами или нет. В любом случае нет смысла блуждать полночи в темноте, рискуя наступить на гадюку или подобную гадость, а потом спать в сырости под кустами. Ночью здесь хоть глаз выколи.

— Гейб считает, что ночью у нас будет шанс подальше убраться, пока наш побег обнаружится.

— Я поражаюсь, о чем он думает — и ты, кстати, тоже, Тэйт. Наше исчезновение обнаружится завтра же утром — если только, выбираясь из хижины, кто-то из вас не наступит спящим на руку или на голову, тогда конечно вас прихватят гораздо раньше. Если вы уйдете так, как я вам советую, завтра утром, то никто вас не хватится до вечера.

Лилит покачала головой.

— Хотя по большому счету, сдается мне, что оанкали на беглецов плевать. По крайней мере до сих пор так было. Но уж если вы твердо решили пуститься в бега, то сделайте это так, чтобы иметь время найти до темноты укрытие и место для ночлега — по крайней мере на случай дождя.

— Если случится дождь, — отозвалась Тэйт, — то от него нам будет все равно некуда спрятаться. Мы рассчитывали… что как только вырвемся из рук оанкали, то переправимся на другой берег реки и двинем на север, туда, где климат посуше и попрохладнее.

— Если бы мы, Тэйт, находились на Земле, и в особенности в северном полушарии, то в данном случае лучшим выбором было бы идти на юг.

Тэйт пожала плечами.

— У тебя не будет права голоса до тех пор, пока ты не пойдешь с нами.

— Я поговорю с Джо.

— Но…

— И ты должна передать то, что я сейчас сказала, Гейбу. Я не сказала ничего, в чем бы не была до конца уверена. И ты, и он — умные люди. Что касается лично тебя, Тэйт, то ты никогда не отличалась склонностью вешать людям лапшу на уши.

Тэйт понимающе рассмеялась.

— И такое бывало.

Потом ее лицо посерьезнело.

— Хорошо, договорились. Мы и без того слишком много говорили о том, с какого бока лучше всего подойти к побегу — выйти завтра поутру и двинуть на юг, да еще в компании того, кто знает, как выживать в этом кошмаре, наверняка всеми будет принять за наилучший вариант. К тому же ты явно не оанкали.

Лилит ничего не сказала в ответ.

— Хотя бы в то, что мы находимся на острове, ты веришь? — наконец спросила она Тэйт.

— Нет — в этом я тоже до конца не уверена, — ответила Тэйт. — Но и это твое пожелание я тоже передам. Значит, нам в любом случае придется переправляться через реку?

— Кроме того, следует иметь в виду, что тот берег, несмотря на то, как он выглядит отсюда, вполне может оказаться искусным изображением, голограммой на стене.

— А солнце? А звезды и луна — это тоже голограммы? Дождь и деревья, которым, без всякого сомнения, уже несколько веков?

Лилит вздохнула.

— Да, конечно.

— И ты веришь в это только потому, что так сказали оанкали?

— В большей степени потому, что имею некоторый опыт, приобретенный на этом корабле прежде, чем я Пробудила тебя.

— Творцами твоего опыта тоже были оанкали. Рассказать тебе, так ты не поверишь, что я повидала и почувствовала благодаря участию Кахгуяхта.

— Ты считаешь, что можешь чем-то меня удивить?

— Я хочу сказать, что доверять тому, что они вытворяют с твоими органами чувств, никогда нельзя.

— Я знала Никани еще тогда, когда оно еще было слишком молодо для того чтобы оказывать на меня какое-либо влияние так, чтобы я не заметила этого.

Ничего не говоря, Тэйт повернулась и принялась смотреть туда, где между деревьями блестела река. Солнце — искусственное или настоящее — опускалось за горизонт, и вода казалась гораздо более бурой, чем обыкновенно.

— Знаешь, Лил, — наконец снова заговорила она, — не принимай то, что я хочу сказать, как нечто личное. Ведь ты и Никани… — Голос Тэйт стих, и она резко повернулась к Лилит и многозначительно взглянула ей в лицо, словно ища подтверждения своих слов. — Понимаешь?

— Что я должна понимать?

— Ты очень близка с ним — гораздо больше, чем мы с Кахгуяхтом.

Лилит молча дожидалась продолжения.

— Черт возьми, Лил, можешь ты хотя бы пообещать, что если не пойдешь с нами, то по крайней мере не станешь нам мешать?

— До сих разве кто-то кому-то мешал, если он хотел уйти отсюда?

— Тогда никому ничего не говори? Хорошо?

— По-моему, ты делаешь глупость, — тихо отозвалась Лилит.

Тэйт снова отвернулась к реке и пожала плечами.

— Я обещала Гейбу, что возьму с тебя слово.

— Для чего ему это нужно?

— Он говорит, что если ты дашь слово, то обязательно сдержишь его.

— А если не дам, то обо всем тут же донесу?

— Знаешь, Лил, похоже, мне все равно, что ты сделаешь.

Пожав плечами, Лилит повернулась к деревне и зашагала туда, куда шла до этого. Для того чтобы уразуметь, что она сказала, Тэйт понадобилось несколько секунд. Снова догнав Лилит, она остановила ее, взяв за локоть.

— Прости меня, я не хотела тебя обидеть, — прошептала она. — Так ты идешь с нами или нет?

— Знаешь большое хлебное дерево на берегу реки — то, самое большое?

— Знаю, и что?

— Завтра после завтрака мы встретимся там и оттуда отправимся — если вы хотите идти со мной.

— Ждать до завтра для нас слишком долго.

— Решайте сами.

Повернувшись, Лилит отправилась к лагерю. Сколько оанкали слышали их разговор? Один? Или несколько? Или все до единого? Но как бы там ни было, Никани наверняка узнало все в ту же минуту. Значит у него будет время послать за Ахайясу и Дайчаан. И ему не придется сидеть в кататоническом состоянии подобно остальным.

По сути, до сих пор она не понимала, почему они поступают так. Ведь без сомнения все из них заранее знали, что их питомцы готовят побег. Кахгуяхт тоже все знает. Что оно собирается делать?

Неожиданная картина всплыла у нее в памяти — она увидела племя дикарей, провожающих своих сыновей на многие месяцы одинокой жизни в джунгли, или пустыню, или куда бы там ни было, где те смогут доказать свое мужество.

С наступлением определенных лет юноши должны доказать на практике, что все, чему они учились до сих пор, не пропало зря, что они могут выжить во враждебных тяжелых условиях существования.

Неужели все так просто? Неужели дело именно в этом? Сначала людям преподали урок, потом отпустили их на вольные хлеба, где они смогут доказать, что готовы к самостоятельному существованию?

Тогда к чему эти страдающие в кататонии оолой? Как это объяснить?

— Лилит?

Она вздрогнула и остановилась — рядом с ней появился Джозеф. Они двинулись дальше вместе и вскоре оказались около костра, вокруг которого сидели люди и ели жаренный ямс и бразильские орехи, которых кто-то принес целую корзину.

— Ты уже поговорила с Тэйт? — тихо спросил он.

Лилит кивнула.

— И что ты решила?

— Что сначала поговорю с тобой.

Молчание.

— Что ты решил, Джо? — наконец спросила она.

— Я иду с ними.

Остановившись, она повернулась к нему и заглянула в лицо, но не увидела ничего.

— Уйдешь и бросишь меня? — прошептала тогда она.

— Для чего тебе оставаться здесь? Потому что здесь Никани?

— Ты бросишь меня, Джо?

— Для чего ты хочешь остаться? — его свистящий шепот готов был сорваться на крик.

— Потому что вокруг нас корабль. Потому что здесь некуда бежать.

Джозеф взглянул вверх на половинку луны и на первые россыпи звезд.

— Я хочу убедиться в этом сам, — тихо отозвался он. — Что бы ты ни говорила, у меня все равно такое ощущение, что я на Земле. И это несмотря даже на то, что в тропических джунглях я нахожусь первый раз в жизни. Все равно здесь все пахнет и имеет вид совершенно земной.

— Я же объясняла тебе…

— Я должен убедиться во всем сам.

— Хорошо.

— Тогда пойдем со мной, потому что я не хочу оставлять тебя здесь.

Лилит сжала его руку, словно он был дикий зверь, вот-вот готовый убежать от нее.

— Пойдем с нами, — прошептал он. — Не заставляй меня бросать тебя здесь.

Закрыв глаза, она отгородила себя от ощущения окружающего леса и неба, от людей, негромко переговаривающихся около костра, от оанкали, щупальца которых были перепутаны в очередной безмолвной беседе. Сколько оанкали слышали последние слова Джозефа? Ни один из них даже не повернулся к ним, ничем не выдав того, что хотя бы отчасти находится в курсе происходящего.

— Хорошо, — кивнула она. — Я иду с вами.

На следующее утро после завтрака они вдвоем ждали остальных под условленным хлебным деревом. Перед этим она заметила Габриэля, незаметно пробиравшегося из лагеря с огромной корзиной, большим топором и мачете, в общем, полностью экипированным для заготовки дров. Никто никого не заставлял этого делать, и люди обычно отправлялись за дровами, как только в этом появлялась необходимость, вот и Лилит сейчас, заткнув за пояс мачете, двинулась в джунгли, словно бы пособирать там фруктов. Часто, отправляясь за добычей, она брала с собой несколько человек, если чувствовала в себе настроение преподать им несколько уроков, или шла одна, если хотела поразмышлять в одиночестве.

В это утро в джунгли вместе с ней отправился только Джозеф. Тэйт ушла из деревни сразу же после завтрака. Как догадывалась Лилит, ложной целью Тэйт мог быть один из огородов, разбитых Лилит и членами семейства Никани. На этих огородах росли ямс и кассава, а кроме того бананы и ананасы. Если Тэйт решила запасти овощей и фруктов в дорогу, надолго этих запасов все равно не хватит — все равно им скоро нужно будет начинать учиться добывать пищу охотой и собирательством того, что попадется на пути.

Лилит прихватила с собой только несколько жареных плодов хлебного дерева, как за их приятный вкус, так и за то, что они содержат в себе много белков. Кроме того в сумке у нее было немного ямса, бобов и кассава. На дно своей корзины она положила смену одежды из того плотного и легкого материала, который умели изготовлять оанкали, а также несколько сухих поленец для растопки костра.

— Мы не сможем долго тут ждать, — сказал Джозеф. — Они все уже должны быть здесь. Может быть они уже побывали здесь до нас и ушли?

— Скорее всего они сейчас следят за нами из леса и покажутся только после того как убедятся, что мы не привели за собой хвоста. Они хотят быть твердо уверенными, что я не продала план их побега оанкали, не рассказала все оолой.

Озабоченно нахмурившись, Джозеф взглянул на нее:

— Ты говоришь о Тэйт и Габриэле?

— Да.

— Никогда бы не сказал, что они могут так о тебе подумать.