Ведьмы за границей Пратчетт Терри

— Матушка, ты должна согласиться, ничего лучшего нам уже не придумать, — привела ещё один довод Маграт.

Матушка заколебалась. Из-под отвращения пробивался слабенький предательский огонек увлечения идеей. Кроме того, они с Грибо вот уже много лет сердечно ненавидят друг друга. Почти человек, говорите? Ладно, пускай понюхает, каково это, посмотрим, как ему понравится… От подобной мысли ей даже стало стыдно. Но не очень.

— Ай, ладно.

Они сосредоточились.

Как было отлично известно Лили, изменение формы объекта — один из сложнейших видов волшебства. Но с живым объектом всё намного легче. Ведь как-никак, а живое существо уже знает, какая у него форма. И всё, что вам требуется, это лишь изменить его мышление.

Грибо зевнул и потянулся. К его удивлению, собраться обратно он не сумел, а продолжил вытягиваться все дальше и дальше.

В мыслительные протоки его кошачьего мозга хлынул прилив веры. Грибо вдруг поверил, что он — человек. И это не было каким-то там мимолетным ощущением, будто он внезапно стал человеком, нет, он абсолютно поверил в это. И сила сей непререкаемой веры бурным потоком хлынула в его морфическое поле, сметая все возможные возражения, полностью переделывая само его естество.

Обратно ринулись новые инструкции.

Если он человек, то ему совершенно ни к чему вся эта шерсть. И он должен быть больше…

Ведьмы пораженно наблюдали за происходящим.

— Вот уж не думала, что у нас это получится, — наконец призналась матушка.

…Долой острые кончики ушей, усы слишком длинные…

…Мышцы должны быть больше, все эти кости неправильной формы, и ногам следует быть подлиннее…

А потом всё кончилось.

Грибо разогнулся и, неуверенно покачнувшись, встал.

Нянюшка уставилась на него, разинув рот. Потом её глаза опустились ниже.

— Ого! — только и смогла сказала она.

— По-моему, — решительно произнесла матушка Ветровоск, — нам стоит немедленно создать ему какую-нибудь одежду.

Это было достаточно просто. Наконец, удовлетворившись полученным результатом, матушка кивнула и отступила назад.

— Маграт, теперь можешь открыть глаза, — разрешила она.

— А я их и не закрывала.

— А следовало бы.

Грибо медленно повернулся, его покрытое шрамами лицо искривилось в ленивой улыбке. Нос у него был сломан, а слепой глаз прикрывала черная повязка. Зато другой полыхал словно все грехи ангелов, а улыбка сулила падение святым. Во всяком случае, святым женского пола.

Может, дело было в феромонах или в том, как перекатывались мускулы под чёрной кожаной курткой, но Грибо источал какую-то сальную дьявольскую сексуальность в мегаваттном диапазоне. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы в багровом свете захлопали тёмные крылья.

— Э-э-э, Грибо, — позвала нянюшка.

Он открыл рот. Блеснули клыки.

— Ур-р-р-о-ул, — откликнулся он.

— Ты меня понимаешь?

— Да-а-а-ау, няунюшкау.

Нянюшка почувствовала, что ноги отказываются ей служить, и прислонилась к стене.

Послышался цокот копыт. Карета приближалась.

— Отправляйся туда и останови эту карету!

Грибо снова улыбнулся и бросился прочь. Нянюшка принялась обмахиваться шляпой.

— Ого-го, — выдавила она. — Даже вспомнить страшно, я ведь частенько почесывала ему брюшко… Неудивительно, что кошки так орут по ночам.

— Гита!

— Знаешь, Эсме, ты и сама что-то раскраснелась.

— Просто я запыхалась, — ответила матушка.

— Забавно, ты вроде и не бегала вовсе.

Карета с грохотом неслась по улице.

Кучера и лакеи были не совсем уверены, кто они такие. Их мысли дико метались. То они были людьми, думающими о сыре и ветчинной кожуре. А то вдруг становились мышами, удивляющимися, с чего это на них вдруг напялили штаны.

Что же до лошадей… лошади вообще немного безумны, и то, что при этом они были крысами, ничуть не облегчало их положения.

В общем, когда из тени вдруг появился Грибо и улыбнулся им, все участники событий пребывали в довольно неустойчивом психическом состоянии.

— Ур-р-р-о-ул? — осведомился он.

Лошади попытались остановиться, но при наличии несущейся следом кареты это было практически невозможно. Кучера в ужасе замерли.

— Ур-р-р-о-ул?

Карету занесло, и она боком врезалась в стену, стряхнув сидящих на козлах кучеров. Грибо поднял одного из них за шкирку и принялся трясти его, в то время как лошади изо всех сил старались вырваться из упряжи.

— Поуиграем, пушистик? — предложил Грибо.

Позади перепуганных глаз отчаянно боролись за превосходство человек и мышь. Впрочем, они могли бы не напрягаться — всё равно бы проиграли, и тот и другой. Их переключающееся сознание видело либо улыбающегося кота, либо здоровенного, мускулистого одноглазого лыбящегося детину.

Наконец кучеромыш лишился сознания. Грибо на всякий случай похлопал его по щекам, надеясь, что тот придёт в себя…

— Проснись, мяушоночек…

…А потом вдруг потерял к нему интерес. Дверца кареты скрипнула, застряла и наконец после очередного усилия распахнулась.

— Что случилось? — спросила Элла.

— Ур-р-р-о-ул!

Сапог нянюшки Ягг угодил Грибо точнехонько в затылок.

— И думать не смей, дружок, — предостерегла она.

— Хочяу, — уныло сообщил Грибо.

— Ты всегда хочешь, это твоя вечная беда, — ответила нянюшка и улыбнулась Элле. — Выходи, милая.

Грибо пожал плечами и удалился, таща за собой бесчувственного кучера.

— Что тут происходит? — жалобно поинтересовалась Элла. — Ой, Маграт! Это всё ты устроила, да?

Маграт позволила себе на мгновение испытать скромную гордость.

— Я же говорила, что тебе не придется отправляться на бал!

Элла оглянулась на искалеченную карету, а затем снова повернулась к ведьмам.

— А эти две змеи в женском облике случайно не с тобой ехали? — спросила матушка Ветровоск.

Маграт судорожно схватилась за палочку.

— Они ушли раньше, — ответила Элла.

Тут она вспомнила кое о чём ещё, и лицо её помрачнело.

— А настоящих кучеров Лилит превратила в жуков, — прошептала она. — Хотя они ничего плохого не сделали! Но она заставила сестер поймать двух мышек, превратила тех в людей, а потом сказала, что равновесие нарушать нельзя, сестры притащили кучеров, она превратила их в жуков, а затем… затем она раздавила их…

Элла в ужасе замолчала.

В небе разорвался очередной фейерверк, но вокруг кареты висел пузырь ужасной тишины.

— Ведьмы не убивают людей, — наконец сказала Маграт.

— Здесь же заграница, — пробормотала, отворачиваясь, нянюшка.

— По-моему, — вступила матушка Ветровоск, — тебе, юная леди, лучше всего прямо сейчас отправиться отсюда куда-нибудь подальше.

— Они так жалобно хрустнули…

— У нас есть метлы, — перебила Маграт. — Чтобы улететь всем, как раз хватит.

— Она пошлет за вами в погоню какую-нибудь тварь, — угрюмо произнесла Элла. — Я её знаю. Какую-нибудь тварь из зеркала.

— Ничего, справимся, — обнадежила её Маграт.

— Нет, — перебила матушка. — Что бы там дальше ни случилось, это должно случиться здесь. Эту юную особу мы отправим куда-нибудь в безопасное место. А потом… потом посмотрим.

— Но если я исчезну, она сразу узнает, — возразила Элла. — Ведь она уже ждёт меня на балу! И сразу начнёт искать!

— Похоже, она права, Эсме, — согласилась нянюшка Ягг. — Думаю, ты и сама предпочла бы встретиться с ней на собственной территории. Лично мне очень не хочется играть с ней в прятки в такую тёмную ночь. Лучше я буду видеть, как она приближается.

В темноте над ними раздалось хлопанье крыльев. Сверху скользнула маленькая крылатая тень и приземлилась на булыжную мостовую. Из темноты угрожающе сверкнули глаза. Существо выжидающе уставилось на ведьм взглядом намного более разумным, чем если бы это была какая-нибудь сова.

— Это вроде петух госпожи Гоголь, — подметила нянюшка. — Или не он?

— Вряд ли мы когда узнаем, петух это или нет, — фыркнула матушка. — Интересно, что у неё на уме…

— Хорошее или плохое, ты это имеешь в виду? — уточнила Маграт.

— Она здорово готовит, — отозвалась нянюшка. — Не может быть плохим человек, который умеет так вкусно готовить.

— Это та женщина, что живет на болоте? — спросила Элла. — О ней ходит множество разных слухов.

— Слишком уж охотно превращает она всяких мертвецов в зомби, — покачала головой матушка. — А это неправильно.

— Но мы же сами только что наделили кота разумом, то есть, я хочу сказать, сделали его человеком, — поправилась нянюшка, закоренелая любительница кошек. — И это, строго говоря, тоже не совсем правильно. Более того, возможно, это ой как далеко от правильного!

— Да, но мы поступили так по правильным причинам, — возразила матушка.

— Мы же не знаем, какие причины у госпожи Гоголь…

Из переулка донеслось урчание. Нянюшка немедленно ринулась туда, и вскоре из темноты послышался её строгий голос:

— Нет! Оставь его сию же минуту!

— Мой! Мой!

Легба немного прошелся вдоль улицы. А потом повернулся и ещё раз выжидающе взглянул на ведьм.

Матушка почесала подбородок и, чуть отступив от Маграт и Эллы, смерила девушек оценивающим взглядом. После чего повернулась и задумчиво огляделась.

— Гм-м, — протянула она. — Значит, говоришь, Лили тебя ждет?

— Она умеет выглядывать из отражений, — нервно отозвалась Элла.

— Гм-м, — снова выразилась матушка. Сунула палец в ухо и покрутила им там. — Ну что ж, Маграт, ты ведь у нас крёстная… А в чем заключается основная задача настоящей крёстной?

Маграт в жизни не играла в карты.

— Защищать Эллу, — тут же отозвалась она, немало удивленная матушкиным публичным признанием, что не кому-нибудь, а именно Маграт была передана волшебная палочка.

— Неужели?

Матушка Ветровоск нахмурилась.

— Понимаешь, — проговорила она, — у вас обеих почти один и тот же размер…

Озадаченное выражение оставалось на лице у Маграт ещё с секунду, а затем мгновенно сменилось гримасой ужаса.

Юная ведьма попятилась.

— Но кто-то же должен это сделать, — сказала матушка.

— О нет! Нет! Это не пройдет! Нет, правда, ничего не получится! Нет!

— Маграт Чесногк, — торжественно возвестила матушка Ветровоск, — ты должна отправиться на бал!

Карета унеслась за угол на двух колесах, едва не опрокинувшись на повороте. На козлах стоял Грибо, раскачиваясь на ходу, дико улыбаясь и щелкая кнутом. Развлечение было куда лучше, чем надоевший моток шерсти с колокольчиком внутри…

Внутри кареты, зажатая между двумя старшими ведьмами, сидела Маграт, обхватив голову руками.

— Но Элла может заблудиться на болоте!

— Дорогу ей покажет петух. Кроме того, на болоте у госпожи Гоголь она будет в большей безопасности, чем на балу, — сказала нянюшка.

— Спасибо, что успокоила!

— Всегда пожалуйста, — ответила матушка.

— Все сразу поймут, что я — никакая не она!

— Под маской никто ничего не разберёт, — возразила матушка.

— Но у меня волосы другого цвета!

— Это дело поправимое, — махнула рукой нянюшка.

— Но у меня другие формы!

— Мы можем… — Нянюшка поколебалась. — А ты не можешь… ну, это… чуть-чуть надуться?

— Нет!

— Гита, у тебя случаем не найдется запасного платка?

— Думаю, Эсме, я могу оторвать кусочек от нижней юбки.

— Ох!

— На, держи.

— И хрустальные туфельки мне велики!

— А мне в самый раз, — сообщила нянюшка. — Я их уже примерила.

— Да ведь у меня нога куда меньше твоей!

— Ничего страшного, — откликнулась матушка. — Натянешь пару моих носков, и будет как раз впору.

Исчерпав все возможные отговорки, Маграт в полном отчаянии возопила:

— Но ведь я понятия не имею, как надо вести себя на балах!

Матушка Ветровоск вынуждена была признать, что она этого тоже не знает. Тогда она шевельнула бровями в сторону нянюшки.

— Помнится, ты в молодости частенько хаживала на танцульки, — намекнула матушка.

— Ну, — гордо промолвила нянюшка Ягг, преподавательница хороших манер, — главное, что тут надо делать, это хлопать мужчин веером — веер у тебя? — и периодически говорить нечто вроде: «О-ля-ля, сэр!». А ещё хихикать. И, знаешь, этак хлопать ресницами. И надувать губки.

— И как же, интересно, я должна надувать губки?

Нянюшка Ягг продемонстрировала.

— Ох!

— Не волнуйся, — успокоила матушка. — Мы тоже там будем.

— И, по-твоему, я от этого буду чувствовать себя лучше?!

За спиной Маграт нянюшка протянула руку и тронула матушку за плечо. «Не получится, — произнесла она одними губами. — Она вусмерть перепугана. Уверенности ноль».

Матушка кивнула.

— Может, мне пойти вместо неё? — громко предложила нянюшка. — У меня по части балов большой опыт. Руку даю на отсечение, будь у меня волосы подлиннее, да маска, да эти самые блестящие башмачки, да ещё мы бы подрезали платьишко на фут, никто бы ничего и не заметил. Ты как считаешь?

Маграт была так поражена, представив эту сногсшибательную картину, что, когда матушка Ветровоск велела: «Погляди на меня, Маграт Чесногк!», она не задумываясь подчинилась.

Расшвыривая в разные стороны лошадей и людей, тыквенная карета подлетела к дворцу и как вкопанная, подняв вихрь гравия, остановилась у парадной лестницы.

— Во весело-то былоу, — сказал Грибо.

А потом ему стало неинтересно.

Пара лакеев бросилась открывать дверцу кареты. Самоуверенность, что шибанула изнутри экипажа, едва не сбила их с ног.

— Быстрее шевелитесь, мужланы!

Из кареты, оттолкнув мажордома, вылезла Маграт. Она подобрала юбки и побежала по красному ковру. Стоявший на верхней ступеньке лакей имел глупость спросить у неё приглашение.

— Отлезь, наглая прислуга!

Лакей, мгновенно признавший безгранично дурные манеры истинно высокородной персоны, быстренько ретировался.

А в карете нянюшка Ягг сказала:

— Слушай, тебе не кажется, что ты слегка переборщила?

— Пришлось, — пожала плечами матушка. — Сама же видела, какая она была.

— А как мы туда попадем? У нас же нет билетов. Да и одеты мы вроде бы не очень подходяще.

— Давай-ка наши метлы, — усмехнулась матушка. — Мы зайдём сверху.

Они приземлились на зубчатой верхушке возвышающейся над дворцом башни. Снизу доносились звуки изысканной музыки, а над рекой то и дело расцветали огни фейерверка.

Матушка открыла показавшуюся ей подходящей дверь и двинулась вниз по винтовой лестнице. Вскоре они оказались на площадке.

— Шикарный тут ковер, — похвалила нянюшка. — Вот только зачем они и на стенах ковры развесили?

— Это гобелены, — пояснила матушка.

— Вот те на! — удивилась нянюшка. — Век живи, век учись. Во всяком случае, я так и делаю.

Матушка взялась за ручку двери и остановилась.

— Что ты имеешь в виду? — спросила она.

— Ну, просто я никогда не знала, что у тебя есть сестра.

— Мы об этом не говорили, вот и всё.

— Стыд и позор, когда семьи вот так раскалываются, — укоризненно произнесла нянюшка.

— Ха! Ты же сама утверждала, что твоя собственная сестрица Берил — неблагодарная хапуга с совестью устрицы.

— Да, но она от этого не перестает быть моей сестрой.

Матушка открыла дверь.

— Так, так… — промолвила она.

— Что там? Что там? Ну не стой же в дверях!

Нянюшка из-за её спины заглянула в комнату.

— Ого! — сказала она.

Оказавшись в огромном, затянутом красным бархатом вестибюле, Маграт немножко задержалась. В её голове взрывались фейерверки странных мыслей — ничего подобного с ней не случалось с тех пор, как она причастилась травяного вина. Но сквозь эти мысли с трудом — крошечный кустик прозаического картофеля на клумбе роскошных хризантем — пробивался тоненький внутренний голосок, вопящий, что она ведь даже не умеет танцевать. Разве что в хороводе.

Но вряд ли это так трудно, обычные-то люди справляются, а она — ведьма…

«Неужели матушка вот так чувствует себя всё время?» — с ужасом подумала крошечная внутренняя Маграт, с трудом пытающаяся сохранить равновесие среди прилива вызывающей самоуверенности.

Она приподняла подол платья и взглянула на туфельки.

Вряд ли они сделаны из обычного стекла, в противном случае она уже ковыляла бы по дворцу в поисках медпункта. К тому же, туфельки были непрозрачными. Человеческая ступня, конечно, весьма полезный, но не слишком привлекательный на вид орган — ну разве что для людей с весьма специфическими интересами.

Туфельки были зеркальными. Дюжины фасеток отражали свет.

У неё на ногах два зеркала. Маграт смутно припомнила что-то насчёт… насчёт того, что вроде бы ведьма никогда не должна оказываться меж двух зеркал. Или нет? Может, не следует доверять мужчине с оранжевыми бровями? Нечто такое, чему её учили ещё тогда, когда она была простолюдинкой. Что-то… вроде… вроде бы ведьма никогда не должна вставать между двумя зеркалами, поскольку… поскольку… поскольку тот, кто из них выйдет, может оказаться совсем другим человеком. Или вообще не человеком. Вроде… вроде ты размываешься среди отражений, твоя душа растягивается и становится очень тонкой. А тем временем, где-то среди самых далеких отражений оживает твоя тёмная сторона, и эта сторона непременно завладеет тобой, если ты допустишь ошибку и поведёшь себя неосторожно. Или что-то в том же роде…

Она решительно отбросила все сомнения. Ерунда!

И двинулась вперед — туда, где небольшая кучка гостей ожидала, когда их впустят.

— Лорд Генри Онорей и леди Онорея!

Бальный зал оказался и не залом вовсе, а внутренним двором, раскинувшимся под теплым вечерним небом. Чтобы попасть туда, нужно было спуститься по нескольким ступеням. На противоположном конце двора виднелась другая, гораздо более широкая лестница, с обеих сторон ярко освещенная колеблющимся светом факелов и ведущая непосредственно в дворцовые покои. На стене висели огромные и видимые отовсюду часы.

— Достопочтенный Дуглас Потент!

На часах было без четверти восемь. Маграт вспомнила, как какая-то старуха втолковывала ей что-то насчёт времени, но… это тоже ерунда…

— Леди Хотелия Д'Авалия!

Настала её очередь. Дворецкий, объявлявший прибывающих гостей, смерил её взглядом, а потом словно человек, которого целый день готовили исключительно к этому самому моменту, оглушительно провозгласил:

— Э-э… Таинственная и прекрасная незнакомка!

От подножия лестницы по залу пролитой краской разлилось молчание. Пятьсот голов одновременно повернулись, чтобы взглянуть на Маграт.

Ещё вчера от одной мысли, что она может стать объектом внимания пятисот человек сразу, Маграт растаяла бы, как масло на сковородке. Теперь же она лишь обвела присутствующих взглядом, улыбнулась и надменно вскинула подбородок.

Её веер раскрылся с треском, похожим на выстрел.

Дочь Симплисити Чесногк, внучка Араминты Чесногк, таинственная и прекрасная незнакомка, чьё самообладание было столь насыщенным, что даже кристаллизовалось на поверхности её личности…

…Сделала шаг.

Мгновение спустя возле дворецкого возник следующий гость.

Дворецкий заколебался. Что-то в облике гостя смутно беспокоило его. Тот все время оставался не в фокусе. Дворецкий вообще не был уверен, есть рядом с ним кто или нет.

Затем здравый смысл, временно покинувший его и спрятавшийся неизвестно где, вдруг вернулся. Сегодня же Самеди Нюи Мор — люди должны были одеваться и выглядеть странно. Видеть подобных людей — это нормально…

— Прошу прощения… э-э… господин, — выдавил дворецкий. — Как представить?

— Я ЗДЕСЬ ИНКОГНИТО.

Дворецкий мог поклясться, что вслух ничего произнесено не было, и в то же время он определенно услышал именно эти слова.

— М-м, что ж… прекрасно… — пробормотал он. — Тогда ладно… проходите… гм. — И тут лицо его просветлело. — Чертовски хорошая маска, сэр.