Уик-энд Остермана Ладлэм Роберт

Второй стрелок пытался достать Таннера. Безуспешно — пули ударялись в пол.

Схватив вилы наперевес, Остерман бросился к стрелявшему и метнул их, точно копье, в оконный проем.

Послышался сдавленный крик, и стрельба прекратилась.

Таннер прислонился к стене у бокового окна. При свете молний ему было видно, как по бетонной стене стекает кровь. Удивительно, что он еще жив.

Он повернулся и шагнул к жене и детям. Элис держала на руках все еще плачущую Дженет. Реймонд стоял отвернувшись к стене. Тело его сотрясали беззвучные рыдания.

— Лейла! Господи, Лейла! — Голос Берни сорвался. — Лейла, где ты?

— Я здесь, — негромко отозвалась Лейла. — Со мной все в порядке, дорогой...

Таннер увидел, что Лейла стоит прислонившись к передней стене. Она не послушалась его команды и не ушла оттуда.

И вдруг Таннер заметил нечто, поразившее его и без того истерзанный рассудок. На платье Лейлы была большая флюоресцирующая брошь — одно из тех модных женских украшении, которые недавно стали продавать в ювелирных киосках. Он не обращал на нее внимания раньше, теперь же ясно увидел — брошь светилась в сумраке подвала.

Прекрасная мишень даже в полной темноте.

Очередная вспышка молнии осветила стену, у которой стояла Лейла. Таннер похолодел: на стене не было следов пуль.

Таннер одной рукой прижал к себе жену и Дженет, а другой нежно погладил по голове сына. Берни бросился к Лейле и обнял ее. Сквозь шум дождя и ветра послышалось завывание полицейской сирены.

Все шестеро стояли на месте, не в силах пошевелиться. Через несколько минут они услышали громкие голоса и стук в дверь.

— Таннер! Таннер! Откройте! Отоприте дверь!

Джон отпустил жену и сына и, пошатываясь, подошел к окну.

— Мы здесь. Мы здесь, негодяи... Мерзавцы! Мы здесь...

Таннер и раньше видел двух этих полицейских на улицах города, но не знал их имен. Оба поступили на службу меньше года назад и были моложе Дженкинса и Макдермотта.

Едва поднявшись наверх, в холл, Таннер сразу же бросился в атаку. Схватив первого полицейского за грудки, он с силой толкнул его к стене. На форменной куртке полицейского от его рук остались кровавые отпечатки. Второй полицейский бросился по лестнице вниз, в подвал, за остальными пленниками.

— Что вы делаете? Отпустите, ради Бога! — опешив, воскликнул первый полицейский. Он не понимал, что происходит.

— Ты, подлый негодяй! Сукин сын! Нас едва... нас всех тут могли убить! Всех! Мою жену! Детей! Почему вы это сделали? Отвечай!.. Говори сейчас же, мерзавец!

— Черт возьми, да отпустите же меня! Что мы сделали? Что я должен говорить?

— Полчаса назад вы проехали мимо дома! Вы видели сигнал из окон подвала и не остановились! Вы проехали мимо!

— Вы с ума сошли! Мы с Ронни были на другом конце города. Нам приказали выехать сюда лишь пять минут назад. Какие-то Скэнлены сообщили, что слышали тут выстрелы...

— Кто дежурит во второй машине? Я хочу знать, кто во второй?!

— Если вы наконец отпустите меня, я схожу за маршрутной картой. Я не помню, кто там сейчас, но знаю, где они. На Эппл-Плейс. Там ограбление.

— На Эппл-Плене живут Кардоуны!

— Нет, не у Кардоунов. Ограбили Нидхэмов. Пожилую супружескую пару.

В холл по лестнице поднималась Элис, держа на руках Дженет. Девочка всхлипывала и сильно дрожала. Элис тихо плакала, прижимая дочь к себе.

За ними поднимался Реймонд. На его перепачканном пылью лице были видны следы слез. Берни с Лейлой шли следом. Остерман крепко держал жену, казалось, он больше никогда не отпустит ее от себя ни на шаг.

Последним двигался полицейский. Лицо его выражало ужас.

— Пресвятая Богородица... — хрипло прошептал он. — Там, внизу, была настоящая бойня. Разрази меня гром, если я понимаю, как они уцелели в этом аду.

Его помощник озадаченно нахмурился.

— Звони Маколиффу. Пусть едет сюда.

— Телефон не работает, — остановил его Таннер, устраивая Элис и Дженет на кушетке.

— Я передам по рации. — Полицейский, которого, как оказалось, звали Ронни, направился к выходу. — Шеф ни за что не поверит, — пробормотал он, качая головой.

Второй полицейский подал стул Лейле. Она обессилено опустилась на него и впервые за день громко разрыдалась. Берни склонился над женой, ласково, гладя ее по голове. Реймонд присел на полу у ног отца и матери. Он был до того напуган, что даже не плакал, а лишь расширенными от ужаса глазами смотрел на отца.

Полицейский направился к лестнице, ведущей в подвал. Всем было ясно, что он хочет спуститься вниз не столько из любопытства, сколько оттого, что сейчас в гостиной он чувствовал себя лишним.

Входная дверь отворилась, и появился Ронни.

— Я доложил шефу. Он принял сообщение в машине. Господи, если бы ты его слышал? Он едет сюда.

— Когда он будет здесь? — спросил с дивана Таннер.

— Я думаю, скоро, сэр. Он живет в восьми милях от города. Правда, дорога плохая, но судя по тому, как он со мной говорил, он примчится быстрее ветра.

— Я оставляю десяток полицейских во дворе и двоих в доме. Один будет дежурить наверху, второй внизу, в холле. Не знаю, что я еще могу сделать.

Маколифф стоял с Таннером в подвале. Остальные были наверху. Таннер выразил желание поговорить с шефом полиции наедине. Он был настроен очень решительно.

— А теперь слушайте меня! Кто-то из ваших людей проехал мимо на патрульной машине и не остановился на мой сигнал. Я на сто процентов уверен, что он видел свет в подвале. Видел — и уехал!

— Не может быть. Я все проверил. Ни одна патрульная машина не зарегистрировала здесь ничего подозрительного. Вы же смотрели маршрутную карту. Концентрация патрулей в вашем районе самая высокая.

— Но я сам видел, как они уехали!.. Где Дженкинс? Где Макдермотт?

— У них сегодня выходной. Теперь я, конечно, вызову их.

— Странно, что они отдыхают именно сегодня.

— Мои люди работают по графику. Все смены полностью укомплектованы, а по выходным мы выпускаем усиленные наряды... По приказанию городского совета.

Таннер почувствовал, что Маколифф оправдывается.

— Вам придется сделать еще одну вещь.

Маколифф словно не слышал его слов. Он внимательно рассматривал бетонные стены подвала. Затем он нагнулся и подобрал с пола несколько гильз.

— Я прослежу, чтобы все до единой улики были найдены и посланы на экспертизу. Если в Нью-Йорке нам откажут, я обращусь в ФБР... Вы что-то сказали?

— Я сказал, что вам придется выполнить мою просьбу. Вы сделаете это при мне. Больше никто присутствовать при этом не должен.

— О чем вы говорите?

— Сейчас мы с вами найдем какой-нибудь телефон, и вы в моем присутствии позвоните... — Таннер, не договорив, отошел к лестнице, чтобы убедиться, что их не подслушивают.

— Кому? Кому я должен звонить? — насторожился Маколифф.

— Кардоунам и Тримейнам. Я хочу знать, где они сейчас. И где они были.

— Какого черта...

— Делайте, как я говорю!..

— Вы думаете...

— Я ничего не думаю! Я просто хочу знать, где они... Можете считать, что я за них очень волнуюсь.

Таннер стал подниматься по лестнице. Удивленный Маколифф остался стоять на месте.

— Постойте! Так вы хотите, Чтобы я позвонил им, а потом выяснил, правду ли они сказали? Хорошо, я сделаю это... Только знайте: вы и так доставили мне достаточно хлопот. Из-за вас у меня обострилась язва. Что за дьявольщина тут у вас творится? С меня этих фокусов довольно! Если вы и ваши друзья влипли в какую-то историю, вы должны мне о ней рассказать. Как я могу что-то предпринимать, когда не знаю, в чем тут дело. И вот еще что... — Маколифф понизил голос и, прижимая одну руку к желудку, ткнул другой в грудь Таннера. — Я не собираюсь портить себе послужной список из-за того, что вам вздумалось поиграть в войну. И я не потерплю, чтобы на моем участке устраивали сражения из-за того, что вы не желаете рассказать мне, в чем дело.

Таннер застыл на месте. Он смотрел на своего собеседника и думал: никто не может помешать ему сказать сейчас правду.

— Хорошо, я расскажу вам... Вы что-нибудь слышали об «Омеге»? — Таннер напряженно вглядывался в лицо Маколиффа. Шеф полиции остался невозмутимым. — Я забыл, — хмыкнул Таннер, — вас ведь не информировали о ее существовании, да?

— Дьявол... О чем вы?

— Спросите у Дженкинса. Может быть, он вам скажет... Пойдемте наверх.

...Маколифф позвонил по радиотелефону из своей машины. Информация, которую ему удалось получить, свидетельствовала и том, что после полудня ни Тримейнов, ни Кардоунов дома не было.

Кардоуны отправились в Рокленд-Каунти, что по дороге на Нью-Йорк. По словам горничной, они собирались пообедать в Ресторане. Взволнованная звонком полицейского, девушка торопливо попросила Маколиффа, если удастся их отыскать, сообщить им, что пришла срочная телеграмма из Филадельфии.

Тримейны поехали к своему доктору, так как Вирджиния снова почувствовала себя плохо.

Врач, которому тут же позвонил Маколифф, подтвердил, что Тримейны заезжали к нему. Он заявил, что они теперь, должно быть, отправились в Нью-Йорк-Сити, — он сам посоветовал им немного развлечься: пообедать в ресторане, сходить в театр или в кино. Состояние подавленности, на которое жаловалась миссис Тримейн, обусловлено чисто психологическими причинами. Ей нужно хорошенько отдохнуть и поменьше думать о том, что произошло на Лесситер-роуд.

Как все четко организовано, подумал про себя Таннер.

Он не поверил ни единому слову.

Теперь, хорошенько обдумав то, что произошло с ними в подвале, Таннер пришел к выводу, что в числе нападавших могла быть женщина.

Фоссет говорил, что в «Омегу» входят супружеские пары. Так кто же стрелял в них, Кардоуны или...

— Ну, вот и все, — сказал Маколифф, прервав размышления Таннера. — Мы уточним достоверность информации, когда они вернутся. Вы ведь понимаете, что правдивость их рассказов будет легко проверить.

— Да... да, конечно. Позвоните мне после того, как поговорите с ними лично.

— Этого я вам не обещаю. Разумеется, если это будет нужно для дела, я позвоню...

Приехал механик чинить поломанные автомобили. Таннер проводил его в гараж. Пока тот рассматривал обрезанные провода, Таннер внимательно следил за выражением его лица.

— Да-а, мистер Таннер, аккуратно сработано. Ну ничего, я поставлю временные провода, а в мастерской их заменят на постоянные. Кто-то сыграл над вами злую шутку...

Вернувшись на кухню, Таннер застал там свою жену и Остерманов. Дети играли в комнате Реймонда, где с ними остался один из полицейских Маколиффа. Он согласился побыть с детьми, чтобы взрослые могли спокойно поговорить.

Остерман был настроен решительно. Им всем следует уехать из Сэддл-Вэлли и как можно скорее добраться до Вашингтона. Как только фургон будет снова на ходу, они сразу поедут в аэропорт Кеннеди и там сядут в самолет. Такси вызывать не следует. Они не станут ничего объяснять Маколиффу — просто сядут в машину и уедут. У него нет никакого права удерживать их.

Таннер сидел рядом с Элис напротив Остерманов и держал ее за руку. Дважды Верни и Лейла пытались заставить его рассказать обо всем жене, и оба раза Таннер отказывался, желая сделать это наедине.

Остерманы все понимали.

Элис по-прежнему ничего не знала, и поэтому он сейчас держал ее за руку.

Всякий раз, когда Лейла начинала говорить, Таннер вспоминал сияющую в темноте подвала брошь и чистую — без пулевых отметин — стену.

У парадного позвонили, и Таннер вышел открыть дверь. Вернулся он, удовлетворенно улыбаясь.

— Кажется, скоро будет восстановлена связь с внешним миром. Приехали связисты ремонтировать телефон.

Таннер не стал больше садиться. Он прошел через кухню и остановился у окна. В сознании его вырисовывались контуры собственного плана. Для его осуществления ему понадобится помощь Элис.

Словно прочитав его мысли, жена повернулась:

— Я пойду наверх, посмотрю, что делают дети.

Она вышла. Таннер шагнул к столу. Он взял пачку сигарет и сунул ее в нагрудный карман рубашки.

— Ты собираешься сказать ей? — спросила Лейла.

— Да.

— Расскажи ей обо всем. Может быть, она сумет что-нибудь понять в этой странной истории с... «Омегой». — Берни пожал плечами. — Видит Бог, я лично ничего не понимаю...

— Но ты же видел знак на стене. Берни быстро взглянул на Таннера.

— Да, я видел знак, но...

— Простите, мистер Таннер. — В дверях стоял полицейский, дежуривший на первом этаже. — Вас хочет видеть телефонист из ремонтной бригады. Они сейчас у вас в кабинете.

— Хорошо. Сейчас я приду. — Таннер повернулся к Берни Остерману: — Если ты забыл, могу напомнить, что знак на стене — это греческая буква «омега».

Он быстро вышел из кухни и направился в кабинет. За окнами все еще бушевало ненастье. Ветер немного стих, но дождь лил как из ведра.

В кабинете было полутемно. Горела лишь одна настольная лампа.

— Мистер Таннер, — окликнул его сзади негромкий голос, и Таннер резко обернулся.

За его спиной стоял человек, одетый в голубую форменную куртку телефонной компании. Он напряженно смотрел на Таннера. Таннер сразу вспомнил его. Он видел этого человека у Фоссета. Кажется, его фамилия Коул...

— Прошу вас, говорите тихо.

Но Таннер уже потерял контроль над собой. Он бросился на разведчика.

— Ты, сукин сын...

Его быстро скрутили помощники Коула в форме связистов, заломив ему руки за спину. Коул сделал шаг вперед и, взяв Таннера за плечи, быстро заговорил:

— Прошу вас... Пожалуйста! Мы знаем, что вам пришлось немало пережить. Тут мы уже ничего не можем изменить, но мы заверяем вас, что больше это не повторится. Все кончено, мистер Таннер. «Омега» раскрыта.

— Замолчите! Я не хочу с вами разговаривать! Вы негодяи! Вы подлые мерзавцы! Вас просто не существует! В ЦРУ не слыхали о Фоссете. Ваши подслушивающие устройства не работают. Вы...

— Нам нужно было действовать молниеносно! — перебил его Коул. — Нам пришлось оставить свои посты. Таков был приказ. Позже вам все объяснят.

— Я не верю ни одному вашему слову!

— Прошу вас, успокойтесь! Потом вы сами решите, верить нам или не верить, но выслушайте меня. Фоссет сейчас в двух милях отсюда — готовит заключительный этап операции. В Вашингтоне все уже готово. К утру «Омега» будет у нас в руках.

— Какая «Омега»? Какой Фоссет? Я звонил в Вашингтон! Я говорил с базой Маклин в Вирджинии.

— Мы знаем об этом. Вы говорили с человеком по имени Дуайт. По званию он выше Эндрюса, но он не имеет доступа к информации по «Омеге». Он позвонил в секретный отдел и попал на директора. Нам пришлось все отрицать, у нас не было другого выхода. В таких случаях мы всегда все отрицаем. Мы вынуждены так поступать...

— А где ваша охрана? Что случилось с вашим доблестным войском, которое должно было нас охранять?

— Вам все объяснят... Я не стану лгать. Мы допустили ошибки. Одна из них, если хотите, едва не обернулась трагедией. Мы не ждем к себе снисхождения, но до этого дня нам никогда не приходилось стоять с «Омегой» лицом к лицу. Главное, что теперь она рядом. Мы добрались до цели!

— Ерунда! Главное то, что мою жену и детей едва не расстреляли.

— Взгляните! Взгляните на это... — Коул вынул из кармана небольшой металлический диск. Его помощник отпустил Таннера. — Возьмите. Посмотрите на него внимательно.

Таннер взял у него диск и повернул его к свету. Он сразу увидел, что металл изъеден ржавчиной.

— И что же? — пожал он плечами, возвращая Коулу диск.

— Это одно из подслушивающих устройств. Его разъело кислотой. Кислоту сюда капнули специально, чтобы вывести его из строя, Все подслушивающие устройства испорчены этим же способом. Мы не имели представления о том, что происходит в доме.

— Но кто и как мог отыскать их?

— Это не трудно сделать, имея соответствующую аппаратуру. Ни на одном из дисков никаких следов не обнаружено. Отпечатков пальцев тоже нет. Это ведь «Омега», мистер Таннер.

— Но кто... кто они?

— Этого не знаю даже я. Об этом знает только Фоссет. Он контролирует всю операцию. Он — лучший разведчик на трех континентах. Не верите мне, можете спросить у госсекретаря. Или, если хотите, у президента. Поверьте, в вашем доме ничего больше не случится...

Джон Таннер глубоко вздохнул и покачал головой.

— Но вы же понимаете, что, по сути дела, ничего мне не объяснили...

— Я же сказал, вам все объяснят позднее.

— Меня это не устраивает!

Коул ответил Таннеру долгим взглядом.

— А разве у вас есть выбор?

— Теперь есть. Я закричу и позову полицейского.

— Но что вам это даст? Пару часов спокойствия? Ваш отдых не будет долгим.

Таннер почти не слышал его.

Он задаст ему еще один вопрос. Не важно, какой будет ответ. Он его не интересует. В голове Таннера уже сложился план. Но Коул о нем никогда не узнает.

— Что я должен делать?

— Ничего. Абсолютно ничего.

— Когда ваши люди так говорят, вокруг сразу начинают греметь выстрелы.

— Стрельбы больше не будет. С этим покончено.

— Понятно... Покончено. Что ж, хорошо. Я... я ничего не буду делать. Могу я сейчас пойти к жене?

— Конечно.

— Кстати, а телефон работает?

— Да, разумеется.

Таннер повернулся и, сжав руки в кулаки, медленно вышел в коридор.

Он никому больше не будет доверять. Он сам займется «Омегой».

Элис сидела на краю кровати и слушала рассказ мужа. Порой ей казалось, что он сошел с ума. Она знала, что люди, которые, как ее муж, работают с большой психологической нагрузкой, подвержены нервным срывам. То, что Джон рассказывал раньше, имело хоть какой-то смысл: стрелявшие в них ночью маньяки, охваченные паникой адвокаты и брокеры, даже желание Джона исправить то, что не поддается исправлению. Но те вещи, о которых он говорил сейчас, казались ей совершенно неправдоподобными.

— Но почему ты согласился? — наконец спросила она.

— Ты не поверишь, но он загнал меня в ловушку. Я был вынужден это сделать.

— Но ты же согласился добровольно! — воскликнула Элис.

— Не совсем. Чтобы Фоссет назвал мне фамилии, я должен был подписать документ, согласно которому в случае разглашения меня могли подвергнуть преследованию за нарушение Закона о национальной безопасности. Как только я узнал, кто они, я попался на крючок. Фоссет знал, что так и будет. Я ни за что не смог бы вести себя с ними так же, как прежде, продолжать нормальные дружеские отношения... А это автоматически повлекло бы за собой преследования.

— Какой ужас... — прошептала Элис.

— "Мерзость" — более подходящее слово.

Он рассказал ей о вчерашних разговорах с Джинни и Лейлой у бассейна. О том, как Дик Тримейн пришел к нему в гараж. И наконец, о том, что начал говорить ему Берни Остерман как раз перед тем, как раздались крики Дженет.

— Он так и не объяснил тебе, о чем шла речь?

— Он только сказал, что хотел предложить мне деньги для выгодных вкладов. Я обвинил их в причастности к «Омеге»... Но они спасли мне жизнь.

— Нет, подожди, — заволновалась Элис. — Когда ты вышел закрывать зонты, мы стояли и смотрели на дождь... Я бросилась за тобой, но Лейла и Берни меня не пустили. Я кричала и вырывалась. А Лейла — не Берни — прижала меня к стене. Потом она вдруг оглянулась на Берни и сказала: «Иди, Берни! Все будет нормально, Берни... Иди!» Я не поняла, что она хотела этим сказать, но это она... она ему велела выйти во двор.

— Женщина не пошлет своего мужа под пули.

— Да, я тоже так думаю. Я не смогла бы вот так приказать тебе... ради Берни.

И тут Таннер рассказал ей о мучивших его сомнениях. О флюоресцирующей брошке и о стене без пулевых отметин.

— Но они были с нами, дорогой. Они были в подвале, а не на улице. Стреляли не они... — Элис замолчала. Воспоминания о пережитом кошмаре заставили ее содрогнуться. Она не хотела больше возвращаться к этому. Она заговорила об истерических признаниях Джо в гостиной и о том, как Бетти Кардоун смотрела на них через окно.

— Что ж, вот, пожалуй, и все, — произнес он, когда она закончила. — И убей меня Бог, если я в этом хоть что-нибудь понимаю.

— Но ведь этот человек в кабинете сказал тебе, что скоро все будет кончено. Он же сказал тебе...

— Мне уже много чего говорили... Но кто, кто же они? Может быть, все трое?

— О чем ты?

— Об «Омеге». Они работают парами. Значит, нужно искать пары... Но Тримейнов и Кардоунов отравили в машине. И оставили на Лесситер-роуд... А может быть, это была инсценировка?

Таннер сунул руки в карманы и зашагал по комнате. Он подошел к окну и, опершись локтями на подоконник, выглянул на улицу.

— Вокруг дома куча полицейских. Похоже, им тут здорово надоело. Интересно, если бы они посмотрели на стены в подвале, как бы...

Раздался звон разбитого стекла. Таннер пошатнулся, и на его рубашке начало расплываться кровавое пятно. Элис с криком бросилась к упавшему мужу.

Послышались выстрелы, но теперь, видимо, полицейские преследовали нападавшего.

В комнату влетел охранник. Он кинулся к Таннеру. Через три секунды в дверях появился второй полицейский с пистолетом наготове. С улицы доносились крики. Вбежала встревоженная Лейла. Громко охнув, она устремилась к Элис и лежавшему на полу Таннеру.

— Берни! Господи, иди же скорее, Берни! — громко закричала Лейла.

Однако Остерман не появлялся.

— Его нужно положить на кровать! — сказал полицейский. — Пропустите, пожалуйста, мэм! Дайте нам перенести его!

— Что случилось? — послышался с лестницы взволнованный голос Берни. — Может, кто-нибудь объяснит мне, что происходит? — Он вбежал в комнату. — О Боже! Боже мой!

Когда Таннер пришел в себя, он медленно обвел взглядом собравшихся вокруг него людей. Над ним склонился доктор, рядом с ним возвышалась могучая фигура Маколиффа. Элис сидела на краю кровати. Берни и Лейла стояли у задней спинки и пытались улыбаться ему.

— Все будет в порядке. Ранение пустяковое, — заверил его врач. — Немного болезненное, но ничего серьезного. Поврежден плечевой хрящ, только и всего.

— В меня стреляли?

— Да, в вас стреляли... — угрюмо подтвердил Маколифф. Капитан уже не пытался сдерживать душивший его гнев. — И теперь, черт возьми, я буду допрашивать вас по одному хоть всю ночь, пока не выясню, что за дьявольщина тут творится. Вы ведете себя как полные идиоты!.. Мне это уже надоело!

— Я наложил повязку, — сказал доктор, надевая пальто. — Можете встать и походить по дому, но постарайтесь не переутомляться, мистер Таннер... Рана неглубокая, и крови вы потеряли не много... — Доктор улыбнулся и поспешно вышел. У него не было причин задерживаться здесь.

Едва за ним закрылась дверь, Маколифф резко повернулся к собравшимся.

— А вы все что тут делаете, скажите на милость? Я хочу, чтобы нас оставили вдвоем с мистером Таннером.

— Капитан, в него только что стреляли, — твердо произнес Берни. — Его нельзя сейчас допрашивать. Я вам этого не позволю.

— Я полицейский и должен исполнять свои обязанности.

Для этого мне не требуется вашего разрешения. Вы слышали, что сказал доктор. Ранение легкое...

— Он и так сегодня натерпелся достаточно, — вскинула голову Элис.

— Прошу прошения, миссис Таннер. Но мне необходимо поговорить с ним наедине, и если вы не возражаете...

— Возражаем! — Берни подошел вплотную к шефу полиции. — Допрашивать нужно не его, а вас и ваших подчиненных. Я хочу знать, капитан, почему патрульная машина не остановилась по нашему сигналу? Я слышал ваши объяснения, но они меня не удовлетворили!

— Если вы будете продолжать вести себя в этом же духе, я вызову полицейского и прикажу посадить вас под замок.

— Только попробуйте, тогда я...

— Не выводите меня из себя! Мне приходилось иметь дело с такими, как вы. Я работал в Нью-Йорке, шини[9].

Остерман напрягся. Лицо его побелело от гнева.

— Что?.. Что вы сказали?

— Не провоцируйте меня! Только не надо меня провоцировать! — истерично закричал Маколифф, поняв, что перестарался.

— Хватит! — устало остановил их Таннер. — Не стоит, Берни. Я ничего не имею против...

Оставшись наедине с Маколиффом, Таннер сел на кровати. Раненое плечо болело, но он мог свободно шевелить им.

Маколифф подошел к кровати и взялся руками за спинку. Когда он заговорил, голос его звучал на удивление тихо и вкрадчиво:

— Теперь рассказывайте. Рассказывайте все, что вам известно, иначе я привлеку вас к ответственности за сокрытие важных сведений по делу о попытке убийства.

— Но убить-то пытались меня! — возмутился Таннер.

— И все равно это убийство. Преднамеренное убийство. Не важно, кого хотели прикончить — вас или вашего приятеля-жида.