Дом у кладбища Листьева Роза

– Мне твои обмороки совершенно не нужны!

– Так, значит, я тебе не нужна?

– Я же не это хотел сказать.

– Только что ты клялся мне, что меня любишь, что никто, кроме меня…

– Да, ты права, но…

– Я тебя не оставлю.

Она села в машину, он развёл руками.

– Поехали!

Через полчаса они были уже на месте. Там их уже ждали. На Легранского и на Александра Михайловича сразу надели наручники. Потом их отвели в специальную комнату, там им предоставили адвоката, с которым они долго общались.

Лиана сидела в коридоре, сложив руки на своей сумочке. Сердце её стучало, вернее, колотилось. Она любила его и боялась потерять. Тюрьма могла поломать жизнь им обоим. Она это понимала и внутренне корила себя за разлитый чай.

– Я смотрю только в твои глаза, которые сияют мне, освещая мой путь.

– Ты поверил мне?

– У меня нет ничего дороже тебя, и это навсегда, пока не разлучит нас небо.

Мимо ходили служащие, в руках у них были какие-то бумаги, видимо, что-то важное. Они спешили куда-то. В коридоре начали собираться люди. Её охватило волнение. Руки тряслись, и она поймала себя на мысли, что никогда так не волновалась. Где же он? Уже все пришли! Стрелка часов близилась к двенадцати. Стало шумно. Все уже собрались, не было только двоих подсудимых. Вскоре появились и они. Броуди встретился глазами с Легранским. Они явно недолюбливали друг друга. Наконец двери открылись, и они вошли в зал судебных заседаний. Когда все разместились, с подсудимых сняли наручники, и они пожали руку адвокату. Решётка отделяла их от присяжных на несколько метров.

– Прошу всех встать, суд идёт, – послышалось в тишине.

Судья медленно прошествовал к своему столу и чинно произнёс:

– Прошу всех садиться. Дело рассматривает судья Михаэль Морион и суд присяжных. Суд устанавливает личность подсудимых. Подсудимые, встаньте, пожалуйста, и представьтесь.

– Я, Феликс Эдуардович Легранский, частный детектив, тысяча девятьсот восьмидесятого года рождения.

– Я, Александр Михайлович Рябинцев, тысяча девятьсот пятидесятого года рождения, временно не работаю.

– Спасибо, присаживайтесь.

– Обвинение осуществляет прокурор Джон Карни, защиту предоставляет адвокат Дениэл Клипсон.

– Все ли свидетели явились?

– Ваша честь, все свидетели явились и ожидают в коридоре.

– Прокурор, прошу вас.

– Двадцатого августа около десяти часов утра было совершено нападение на корреспондента газеты «Нью Таймс» Марка Броуди и его помощника Джима Моррисона. Нападавший имел при себе пистолет, грозился ему отомстить за заведомо лживую статью, выпущенную днём ранее под названием «Новый хозяин Де Труаля». Марк позвонил в дом и спросил разрешения взять интервью, после чего рассвирепевший хозяин схватил его за верхнюю одежду и втащил в дом. После чего он нанёс ему удары в глаз и в челюсть, добавив при этом: «Я же не автографы здесь раздаю». Имея намерение поквитаться с автором статьи, подсудимый мог использовать пистолет, находящийся в кобуре, с целью убийства.

Легранский вздрогнул. Они хотят пришить мне попытку убийства? Предупреждали меня, что от прессы ничего хорошего нельзя ожидать…

Прокурор продолжал:

– После чего к нему присоединился второй подсудимый, находящийся в преступном сговоре с первым. Они избили журналиста и его помощника. Не стерпевшие хамства журналисты попытались дать отпор, отбиваясь от хулиганского преследования. После чего пришлось вызвать полицию. Оскорбляя избитых, они продолжали угрожать и в полицейской машине. Их пришлось разнимать.

– Подсудимые, встаньте, пожалуйста. Вам понятно обвинение?

– Да, ваша честь, – ответили они одновременно.

– Тогда присаживайтесь, пожалуйста. Суд переходит к судебному следствию.

Судья ударил колотушкой, и Легранский услышал, как упало его сердце.

– Протестую, ваша честь, – приподнялся адвокат.

– Да, конечно, разумеется.

– Мой подзащитный обвиняется в совершении покушения на убийство, то есть умышленное причинение смерти другому человеку из хулиганских или каких бы то ни было побуждений. Считаю, что действиям моего подзащитного дана неверная квалификация по следующим основаниям: отсутствует тщательная подготовка и предварительное планирование преступных действий, отсутствие стремления сокрытия преступления, отсутствие организованности и подчинения. Что же касается сплочённости, то хотелось бы отметить, что по закону под сплочённостью следует понимать наличие общих целей, намерений, превращающих преступную группу в единое целое. Далее в обвинительном заключении сказано: «Для совершения преступления был заранее приготовлен пистолет, который он хотел использовать в преступных целях». Мнение государственного обвинения относительно специально подготовленного плана считаю абсолютно беспочвенным предположением. У меня всё, ваша честь.

– У меня нет вопросов, – ответил прокурор. – Хотя один, пожалуй, я всё таки задам. Подсудимый, зачем вам понадобился пистолет? Находясь у себя дома, вы же не собирались его использовать?

– Подсудимый, встаньте, пожалуйста, отвечайте на вопрос.

Повисла пауза. Легранский медленно встал.

– А вы когда-нибудь видели привидение? – неожиданно спросил он.

– То есть, вы испугались привидения и носили с собой пистолет? – прокурор ответил вопросом на вопрос.

– Нет, я не испугался.

Броуди закусил губу, предвкушая разразившийся скандал и большой куш, который ему отвалят за Легранского.

– Ночью я увидел нечто странное, – продолжал он.

– Что же вы увидели?

– Оно сидело на кухне и жрало пирог. Чавкая и пачкаясь, оно посмотрело на меня, затем, чтобы его испугать, я выстрелил в потолок, после чего пуля отрикошетила и разбила стекло. Затем я закрыл глаза рукой, чтобы разлетевшееся стекло не поранило лицо, а когда открыл, его уже не было, наверное, оно убежало.

– Значит, вы утверждаете, что пистолет вам был нужен, чтобы защититься от привидения, которое пожирало пирог у вас на кухне?

– Я не знаю, что это было… Но я не собирался никого убивать.

Броуди улыбнулся.

– У меня больше нет вопросов, – сказал прокурор.

– Ну что, – подытожил судья, – тогда мы переходим к допросу свидетелей. Вызовите, пожалуйста, свидетеля Рябинцеву, Виолетту Михайловну.

Адвокат подмигнул Легранскому, на что он ответил, сжав кулаки. Ему и сейчас, сидя за решёткой, хотелось двинуть этому журналисту, но он посчитал это выше своих сил и обратился в слух.

– Свидетель, представьтесь, пожалуйста.

– Я, Виолетта Михайловна Рябинцева, тысяча девятьсот сорок восьмого года рождения, домохозяйка.

– Кем вы приходитесь подсудимому?

– Да я ему как мать, я его так люблю, что…

– Минуточку, пожалуйста, ближе к делу.

– Где вы находились двадцатого августа?

– Вчера я была дома. В дверь позвонили, и Феликс спустился, чтобы открыть. Затем я услышала шаги, и началась потасовка. Я слышала крики.

– Вы слышали крики?

– Это были мужские голоса.

– Они угрожали друг другу?

– Я не помню точно, что они говорили, но что-то про паршивую газетёнку.

– Ваша честь, у меня ходатайство.

– Да, пожалуйста, – обратился судья к адвокату.

– Разрешите представить вам тот номер газеты, в котором в хамской форме написана статья, адресованная моему подзащитному. Разрешите зачитать?

– Зачитайте.

Адвокат прочитал эту статью и отложил газету.

– Согласитесь, неприятно увидеть такое в газете и ещё и узнать о себе, что ты состоишь в порочной связи с какой-то Кузнецовой.

– Хорошо, приобщите к материалам дела.

– Кто такая Кузнецова? – обратился прокурор к подсудимому.

Этот вопрос выбил его из колеи, разозлившись, Легранский обратился к судье:

– Ваша честь, я могу не отвечать на этот вопрос?

– Это ваше право, если не хотите, то не отвечайте.

– Спасибо, ваша честь.

– Вы что-нибудь пили? – уточнил прокурор.

– Чай.

– Только чай?

– Это враньё! – закричал потерпевший. – Чай, о котором здесь идёт речь, выплеснула мне в лицо его невеста. Не знаю, что взбрело ей в голову, но она взяла чашку, и в ту же минуту всё её содержимое полетело в меня. Я был весь мокрый, волосы, одежда, всё лицо! Прошу учесть это поведение как хамское!

– Позвольте, но вы тоже выплеснули ей в лицо чашку чая и даже не извинились, за что вы и получили. Истинный джентльмен не позволил бы себе так поступить с дамой, – сказал Феликс.

– Что я себе позволяю, решать не вам, – с достоинством произнёс Броуди. – А вашей даме я бы посоветовал следить за своими манерами, не то я за себя не ручаюсь. Я человек, который умеет постоять за себя, в противном случае мне придётся призвать её к ответу.

– Да, я признаю, что не сдержался и схватил вас за воротник, но и вы тоже изрядно попортили мне одежду, тому доказательством может служить оторванный рукав моей рубашки.

– Защищаясь, я был вынужден это сделать. У меня не было выбора. Он ударил меня в глаз, – Марк указал рукой на Легранского. – Он оскорблял не только меня, но и мою газету.

– Как именно он оскорблял вашу газету?

– Он называл её паршивой газетёнкой, клялся, что заставит сожрать и… – он ненадолго замолчал. – Сказал, что нашей газетой ещё его внуки будут вытирать задницу.

– Подсудимый, встаньте, пожалуйста. Вы подтверждаете, что это всё так и было?

– Да, ваша честь, но я не собирался никого убивать. В тот день я был очень зол. Я не спал всю ночь. Наш дом действительно небезопасен.

– Что вы имеете в виду? – задал вопрос прокурор.

– О нашем доме ходит много легенд. Это место очень старое, это один из древнейших замков. Одна из легенд гласит, что тот, кто нарушит покой Де Труаля, будет навеки проклят. Эти старые своды помнят ещё древнейшие времена, преступления которых, как тень, ложатся на нас, современников. – В зале стало тихо. – Призраки живших здесь людей приходят к нам. Может, это звучит странно, но я хочу им помочь.

– Как же вы собираетесь им помочь? – спросил прокурор.

– Протестую, ваша честь, давление на моего подзащитного…

– Нет, я отвечу на этот вопрос. Люди, жившие в Де Труале, умирали страшной смертью. Издревле так было заведено, словно над ними тяготело какое-то проклятье. Их души жаждут справедливости. Нужно разгадать загадку Де Труаля и раз и навсегда положить этому конец.

– Хорошо, я понял вас, но давайте вернёмся к событиям двадцатого августа, – вмешался судья.

– Свидетель, вы не помните, что конкретно говорили подсудимый и потерпевший?

– Они обменялись ругательствами, стали сильно друг друга поколачивать, потом они облили друг друга чаем.

– Кто они?

– Марк поссорился с моей дочерью. И как мать я её не защищаю.

– Значит, Лиана первая облила Марка?

– Да, Лиза заварила чай, мы все собрались за столом, чтобы наконец помириться, но, как следовало ожидать, дело кончилось скандалом. Поругались ещё сильней, дошло до драки, опрокинули стол…

– У меня больше не будет вопросов к свидетелю, – подытожил прокурор.

– Давайте послушаем вашу дочь, пригласите её, пожалуйста.

– Так тебе и надо, козёл, простите, не сдержалась.

– Заткнись, дура. Я твой опарыш в гробу видал.

– Суд – это не место для оскорблений, если вы не прекратите, то я найду способ, чтобы вы это сделали, – судья стукнул колотушкой. – Представьтесь, пожалуйста.

– Я, Лиана Александровна Рябинцева, тысяча девятьсот восемьдесят пятого года рождения, будущая жена Легранского.

– Скажите, пожалуйста, с какой целью вы выплеснули чай в лицо пострадавшему?

– Разве это пострадавший? Я себе не так представляла пострадавшего.

– Ты такая же, как он, все вы из одного теста сделаны!

– Да, я такая же, не хуже и не лучше, но я люблю его, а у тебя в сердце ничего нет. Ты без души и таким и останешься – чёрствым, грязным и страшным, тебя уже ничто не изменит.

Разговоры на повышенных тонах не нравились судье.

– Вы прекратите выяснять отношения между собой или нет? – удар колотушки напугал Лиану, вздрогнув, она замолчала. Мороз пробежал по коже. Легранский ссутулился и опустил руки.

– Славная семейка, у вас что, все больные? – спросил Марк.

– Козёл, был козлом, козлом и останешься!

– Свидетель, присядьте, пожалуйста, не мешайте нам. Пригласите Моррисона. Представьтесь, пожалуйста.

– Я, Джим Моррисон, тысяча девятьсот восемьдесят второго года рождения, журналист газеты «Нью

Таймс», временно исполняю обязанности помощника Марка Броуди.

– Я вижу у вас синяк, – произнёс судья, – скажите, откуда он у вас?

– Мы с Марком приехали в этот дом, – начал он, – но его хозяин, господин Легранский, был не в себе, и они вдвоём вот с этим человеком, – он указал на Александра Михайловича, – начали нас избивать. Вначале мы получили добрую порцию синяков, но потом, разобравшись, что мы не те, за кого нас приняли, усадили за стол, на котором было накрыто и стояли чашки с чаем.

– Клянусь, у нас не было плохих намерений, – сказал Легранский.

– Ну конечно, так я тебе и поверил! – отозвался Броуди.

– Подсудимый, я дам вам время высказаться, а сейчас не мешайте нам.

– Итак, вы сели пить чай, что было дальше? – спросил прокурор.

– Что было дальше? – повторил свидетель. – Подсудимый попросил отдать ему камеру, но мы отказались. Дальше завязалась драка.

– Понятно, был выплеснут чай, были нанесены совместные оскорбления, которые и стали причиной драки, – заключил прокурор. – Состоявшие в преступной связи Легранский и Рябинцев избили своих неожиданных гостей, так было?

– Протестую, ваша честь, – вмешался адвокат. – Из показаний моего подзащитного следует, что каждый из них действовал самостоятельно. Мой подзащитный не исполнял ничьих приказаний, никто указания ему не давал. В материалах дела отсутствуют доказательства того, что мой подзащитный выполнял определённые обязанности. Таким образом, считаю, что мнение государственного обвинения о сплочённой организованной преступности является предположительным, поскольку оно не подтверждается материалами дела, и обстоятельств, которые могли бы свидетельствовать в пользу его состоятельности, в зале суда не установлено.

– У меня больше нет вопросов, – добавил прокурор.

– Легранский, встаньте, – сказал судья. – Изложите нам свою версию произошедшего.

Он медленно поднялся.

– В ту ночь я не спал.

– Что же вам мешало? – спросил прокурор.

– Как я уже отметил ранее, я кое-что увидел.

– Что же?

– Мне показалось, что это была женщина.

– То есть вы не уверены в том, что вы видели.

– Нет. Да… Я не знаю. Оно двигалось медленно и шло мимо меня. Рядом распространялся жуткий запах. Он был очень резкий. Мне даже показалось, что пахнет мертвечиной, поэтому я взял пистолет. Я ждал нападения. Она была прозрачна. Движения были медленные и плавные. Её платье не касалось пола. Она как бы зависла в воздухе. – В зале была тишина. – Я проследил за ней, но она вдруг прошла сквозь дверь и исчезла. Я не знаю, что это была за дама, но после увиденного я не мог заснуть.

– Хорошо, что было дальше?

– Я вернулся в спальню, – продолжал он, – но ничего не мог с собой поделать. Я никогда не встречал ничего подобного. Я испытал восторг и ужас, кровь моя похолодела. – В зале не было слышно даже дыхания. Всё замерло. – Я не знаю, поверите вы мне или нет, но я говорю правду.

– Продолжайте, подсудимый, мы слушаем вас, – сказал судья.

– Потом я увидел его.

– Кого его?

– Того оборотня, который плохо пах и много ел.

– А потом?

– Ночь прошла, а потом… в дверь позвонили, и я пошёл открывать. На пороге стоял этот человек. После всего, что случилось, я, конечно, был взбешён и втащил его в дом. Я его ударил, но не сильно.

– Что ты сказал? Не верьте ему! Ни одному его слову! Посмотрите, вот посмотрите на мой глаз! – вмешался Броуди. – Это называется несильно? Да он меня чуть не убил! Я чуть не умер! И хотел, как борец за справедливость…

– Заткнись, ну что ты лезешь? – не стерпела Лиана.

– Свидетель, мне придётся вас удалить, – вмешался судья. – Потерпевший, я вас прошу держать себя в руках.

– Да, я признаю, что я ударил его, завязалась драка…

– То есть зачинщиком драки были вы?

– Он не виноват! Это всё проклятье! – сказала Лиана. – Проклятье старого дома! Многие поколения людей жили в этом доме. И никто так и не смог спастись от этого зла. Люди умирали, убивая друг друга, наслаждаясь кровавым зрелищем. А теперь мы стали жертвами этого убийцы, – она встала и громко произнесла свою речь. Судья выслушал её, не прерывая, и спросил:

– Будут ещё вопросы?

– Да, ваша честь, – ответил прокурор. – Мы начали разговаривать о повреждениях, которые нанёс подсудимый потерпевшему. Давайте вернёмся к этому разговору. Сколько вы нанесли ему повреждений и какие?

– Я ударил его в глаз и ещё в челюсть, – сказал Легранский.

– Больше вопросов не имею, – ответил прокурор.

– Мой подзащитный в своих показаниях не отрицает тот факт, что участвовал в драке. Он нанёс ему один удар в глаз, другой в челюсть. Мой подзащитный не имел умысла на убийство. И он не может нести ответственность за покушение на убийство потерпевшего. Согласно заключению эксперта у потерпевшего были обнаружены следующие телесные повреждения: ушибленная рана затылочной области, справа, ушибленная рана левой теменной области, причинившая лёгкий вред здоровью. Из материалов дела следует, что только эти повреждения мог причинить своими действиями мой подзащитный. Таким образом, считаю, что действия моего подзащитного следует квалифицировать как причинение лёгкого вреда здоровью. В связи с тем, что мой подзащитный дал исчерпывающие и правдивые показания относительно обстоятельств совершения преступления, чем активно способствовал установлению истины по делу, раскрытию преступления и полностью подтвердил данные показания, прошу суд учесть в качестве обстоятельства, смягчающего наказание моему подзащитному. Кроме того, прошу учесть отсутствие судимости, признание вины и раскаяние в содеянном, а также в связи с активным содействием раскрытию этого преступления. У меня всё, ваша честь.

– Прокурор, у вас есть ещё вопросы?

– Нет, ваша честь.

– Суд переходит к судебным прениям.

Феликс задержал дыхание и с трудом выдохнул. До свободы ему оставалось два шага, которые могли навсегда оборвать его жизнь. Мысленно он молил бога, чтобы Лиана не вмешивалась. Когда она говорила, стоя перед затихшей аудиторией, Броуди немного улыбался. Феликса трясло, чтобы это скрыть, он сжимал кулаки, стараясь не злиться. Да, как и многие до него, он тоже проклял этот дом, который разрушил столько судеб. Дом, вокруг которого кресты… А не розы. Но жребий был брошен, и то, что выпало, было знаком судьбы. Его любовь – единственное, что жило в нём и грело остывшую душу.

– Прокурор, пожалуйста.

– Да, ваша честь, – он важно встал, откашлялся и начал. – Не знаю, как вы, но лично я усомнился в том, что подсудимый с пистолетом, напавший на журналиста, защищаясь от своего, как он выразился, привидения, использовал его с целью самозащиты. Эту правдивую ложь я не стал бы слушать, ваша честь. И чтобы не стать жертвой хитроумного мошенничества, господа присяжные, я бы назначил им высшую меру наказания за попытку убийства. У меня всё.

– Пистолет был не заряжен! – возмутился Легранский.

– Терпенье, я понимаю, что вам хочется высказаться, но не нужно нарушать порядок, – сказал судья.

– У меня несколько слов, ваша честь, – сказал адвокат. – Мой подзащитный своим поведением в зале суда и чистосердечным раскаянием, а также отсутствием желания уйти от ответственности доказал, что для исправления не нуждается в изоляции от общества, поскольку он уже встал на путь истинный…

Тут Легранскому стало нехорошо. Он вспотел.

«Когда глаз праведника посмотрит на глаз демона, он увидит его конец».

Эта надпись, написанная на листке бумаги чьим-то корявым почерком, вдруг всплыла в его сознании. Всё смешалось, и он даже уже не знал, что с ним происходит. Жар душил его тело, а душа была уже далеко отсюда.

– Подводя итог, – продолжал адвокат, – считаю, что имеются достаточные основания для назначения наказания, не связанного с лишением свободы. У меня всё, ваша честь.

– Спасибо. Подсудимый Легранский, не хотите ли сказать несколько слов?

– Ваша честь, – обратился он к судье. – Я хочу извиниться за то, что я натворил. Я был не в себе, я не знаю, что на меня нашло, но я готов искупить свою вину. У меня всё, ваша честь.

– Подсудимый Рябинцев, вы что-нибудь нам скажете?

– Нет, ваша честь, мне нечего сказать, я лишь надеюсь на справедливый приговор.

Броуди метнул в него свой беспощадный взгляд.

– Хорошо, будут ещё вопросы к подсудимым?

– Нет, у меня нет вопросов, – ответил прокурор.

– Суд удаляется в совещательную комнату.

Удар колотушки вернул Легранского к жизни, который уж было перестал дышать. Он вздрогнул, и лёгкие снова набрали воздуха. Сердцебиение в такт непослушным мыслям никак не могло настроиться. Это подводило вздохнувшего Легранского.

– Этот дом сведёт меня с ума…

Время длилось долго. Пальцы хрустнули, казалось, от внутреннего напряжения.

«Больше никогда не куплю дом. Лучше буду бомжом и жить буду без прописки, да и без жены. Нет, меня ничто не связывает с этой развалюхой. Сто лет жил, и что, плохо жилось? – его глаза поднялись к небу. Губы что-то прошептали. Он вытер пот со лба. – Что, если… Жизнь продолжается, не портить же себе руки. Ну, пройдёт пара лет, это же не смертельный диагноз. Я так и не попрощался! Как светло, как хорошо днём в Париже! А вечером ещё лучше… Те… тенистые аллеи. А воздух! Незабываемый воздух тянет ненадолго выбраться из этой душной атмосферы вездесущего зла. Сбросить наручники и очутиться там, где нет страданий, боли и обид. Я согласен на любые условия, но только не это».

Время шло. Слышались тихие перешёптывания. «Кто победит? Ставкой была моя жизнь. Если я выиграю суд, женюсь, не знаю, когда и как, но женюсь! А если нет? Зато разводиться не придётся. Она меня поймёт и простит когда-нибудь… от счастья, когда я подарю ей этот дом, но не тот, что она возненавидела, а тот, другой, уже новый, отремонтированный дом, созданный с любовью и обожанием. Новая жизнь, грани которой будут сверкать как бриллианты. Если дождётся меня „из оттуда“. Будет писать мне письма, как Даниэль и Роза, а потом… наши души встретятся там, и в тиши этого мрачного монумента будут слышны наши шаги. Какая чушь у меня в голове! Это значит, что я подвержен страхам. Мысли встречаются одна с другой и, испугавшись самих себя, прячутся в укромных уголках подсознания. Это и называется страхами. У меня их много, потому что я…»

– Прошу всех встать. Суд идёт. – Раздался шорох, и всё затихло. – Прошу садиться.

– Старшина, коллегия вынесла вердикт по делу?

– Да, ваша честь.

– Пожалуйста, передайте его мне для ознакомления.

Судья взял свёрнутую вдвое бумажку, прочитал и отдал старшине.

– Благодарю вас, вернитесь и провозгласите вердикт.

– Виновен ли подсудимый Легранский в совершении покушения на журналиста Марка Броуди и его помощника? Нет, не виновен. Виновен ли подсудимый Рябинцев в совершении покушения на вышеупомянутого и его коллегу? Нет, не виновен.

– Подсудимый Легранский, встаньте. Вам предоставляется слово.

– Я очень благодарен суду присяжных за то, что они вынесли оправдательный вердикт. Я сам не знаю, что на меня нашло. Бес попутал.

– Вы признаёте себя виновным?

– Нет, ваша честь.

Броуди открыл рот и не мог поверить своим ушам.

– Подсудимый Рябинцев, скажете что-нибудь?

– Моя совесть чиста, я никого не собирался убивать.

– В таком случае, суд удаляется для постановления приговора.

Через час, а может, меньше, как показалось Легранскому, чёрная папка в руках судьи снова открылась. Там была пара листов, на которые он с жадностью уставился.

– Рассмотрев уголовное дело, суд установил, в связи с оправдательным вердиктом, освободить из-под стражи подсудимого Легранского и подсудимого Рябинцева прямо в зале суда. И прекратить в отношении них уголовное преследование. Постановление обжалованию не подлежит.

Легранский подскочил с места.

– Подсудимый Легранский, вам всё понятно?

– Да, ваша честь, я хочу поблагодарить вас за то, что вы поверили мне. Меня переполняет благодарность, которую я хотел бы выразить.

– У меня тоже пара слов, – включился Броуди. – Я не знаю, как вы могли не увидеть в этой лжи, которую нёс этот человек, угрозу обществу. Его место за решёткой, а не среди нас. Я убедительно вас прошу не совершать ошибку…