Дети онлайн: опасности в Сети Левченко Анна

Глава 6

Противостояние системе

Долгое время мы всей нашей командой размышляли о том, как перевести борьбу с педофилией в России в активную фазу. Тогда, в 2011 году, ситуация была просто катастрофической. Педофилов практически не сажали, а если дело и доходило до суда, насильник десятилетней девочки мог легко получить условный срок или выйти по УДО и продолжать спокойно развращать детей. Сотрудники полиции и Следственного комитета абсолютно не представляли себе масштабов происходящего кошмара и понятия не имели об эффективных способах борьбы с педофилами.

Доходило до смешного – полицейский, принимавший у нас одно из заявлений, на полном серьезе искал в Уголовном кодексе статью «педофилия».

Ему и в голову не приходило, что такой статьи не существует, зато в законах прописано пять специальных составов, касающихся сексуального насилия над детьми. О том, чтобы использовать в оперативной работе высокие технологии, Интернет, приобщать к делу доказательства, полученные через сеть, не могло быть и речи. А ведь именно в Интернете мы ежедневно находили педофилов и успешно брали их в разработку. Полиции оставалось лишь все задокументировать и найти подонка. Но ничего не делалось.

В какой-то момент я поймала себя на мысли, что все, что я делаю, абсолютно бесполезно. Все равно что биться головой о бетонную стену. Система сминала нас, словно асфальтоукладчик. Меня никто не слышал, хотя я кричала во весь голос. Однажды настал день, когда отписки из МВД и Следственного комитета перестали помещаться в папки, и мне пришлось складировать их в коробки внушительных размеров. Было понятно, что одна я не справлюсь. Нужно что-то менять.

Приведу один яркий пример того, каким образом полиция реагировала на наши обращения. Летом 2011 года мы активно занимались выявлением детской порнографии в социальной сети ВКонтакте. Тогда за распространение материалов, содержащих изображения порнографического характера с участием несовершеннолетних, сроки были смешные, но все же были. И вот я составила очередное заявление, в котором указала ссылки на аккаунты пользователей, распространяющих подобные материалы, и отправила его на имя начальника отдела «К» ГУВД Москвы. Именно этот отдел должен заниматься расследованием преступлений в сфере компьютерной информации и ловить распространителей. Через отведенные законом десять дней на проверку мне пришло уведомление, что мое заявление было передано в ОВД «Перово» города Москвы, по моему месту жительства. Мы с другом опешили. При чем здесь Перово? И побежали в ОВД. Отдел полиции находился недалеко от нашего дома, и уже через пятнадцать минут мы были на месте. Сначала нас просто не хотели пускать в отдел, ссылаясь на то, что нас никто не вызывал, да и вообще дознавателя нет на месте. Дознавателя?! Нашим заявлением занимается дознаватель?! Нашему возмущению не было предела.

Спустя какое-то время нас все-таки пустили в отдел и отвели к тому самому дознавателю. Обшарпанный кабинет со спартанской обстановкой – видавший виды стол, стул, шкафчик с отвалившейся дверцей и традиционный советский сейф. Все. Никаких намеков на компьютер. Я задала вопрос, который лежал на поверхности: «А как вы собираетесь проводить проверку по нашему заявлению, если у вас отсутствует компьютер?» Дознаватель, молодой мужчина, засмеялся и сказал: «Проверять? Никак! Ваше заявление – филькина грамота! Порнография в социальных сетях – это не распространение!» Вот как! «А что же тогда, по-вашему, является распространением детской порнографии?» – удивилась я. Дознаватель ответил, окинув меня снисходительным взглядом: «Девушка, распространение, это когда один человек другому на кассете передает!»

На кассете! И ничего, что видеокассеты исчезли еще в 2000-х годах? Я поинтересовалась, что же будет дальше с моим заявлением. Мне сказали – будет отказ. Я разозлилась не на шутку, этот цирк уже давно перестал меня веселить. Попросила выдать постановление об отказе прямо сейчас. Мне его выдали. За подписью заместителя начальника ОВД «Перово».

В тот же день я выложила скан отказа в своем блоге, не забыв сопроводить его язвительными комментариями в адрес дознавателя и ОВД «Перово» в целом. Высказала все, что думаю по этому поводу. И на следующий день раздался звонок. Звонил начальник ОВД, попросил срочно подъехать. Сказать, что я удивилась, – не сказать ничего.

Выяснилось, что мой блог в ЖЖ читал тогдашний начальник ГУВД Москвы Владимир Колокольцев (сейчас он уже министр внутренних дел России). Владимир Александрович не пожалел своего времени и тут же отправился в Перово. После его визита двое сотрудников ОВД были уволены за халатность, начальнику ОВД объявили выговор. И в тот же вечер волшебным образом в Перово по нашему заявлению возбудили семьдесят уголовных дел. Это не опечатка – именно семьдесят. Через пару месяцев всех проходивших по ним педофилов нашли и привлекли к ответственности.

С начальником ОВД «Перово» у меня состоялся тяжелый разговор. Он жаловался, что специалистов нет, система не налажена, отдел «К» с ними не взаимодействует и по какой-то непонятной причине все подобные заявления отправляют по месту жительства заявителя, вместо того чтобы при первичной проверке установить IP и направить материал по месту совершения преступления, как предписывает УПК. И такая практика имела место по всей Москве. Никто не хотел заниматься расследованием распространения детской порнографии. Невыгодно! Это же не на рынках и у метро дань со старушек собирать. Отделы полиции придумали собственный аналог футбола: они принимали заявление, по истечении срока проверки отправляли материал в другое ОВД или в ОВД округа, потом в ГУВД, из ГУВД мяч прилетал обратно в окружной и районный отделы, и в итоге бывало, что материал, проверкой которого должен заниматься спецотдел, оказывался у участкового. Но несмотря на все трудности, я продолжала писать заявления, публиковать информацию о педофилах в блоге и пытаться выстроить системную работу с МВД.

Сложностей становилось все больше, хотя я заставила СМИ обратить внимание на эту проблему. И вот уже на государственном уровне пошли разговоры о том, что с преступностью в Интернете нужно что-то делать.

У меня появилась простая идея – создать мониторинговый центр, специалисты которого занимались бы выявлением педофилов, нелегального и опасного контента, фиксировали информацию, юридически грамотно оформляли документы и передавали в правоохранительные органы уже в том виде, в каком простой следователь из любого уголка страны сможет ее воспринять.

Я написала об этом в блоге. Мне очень хотелось, чтобы на уровне государства началось построение работающей системы взаимодействия интернет-индустрии, общества и правоохранительных органов в области защиты прав несовершеннолетних и борьбы с преступностью в Интернете.

Тем временем мой блог посещало уже более миллиона человек. Почти каждая публикация становилась информационным поводом, и ее подхватывали СМИ. Однажды вечером мне позвонили и предложили встретиться с тогдашним президентом Дмитрием Анатольевичем Медведевым. Сначала я не поверила. Начала задавать вопросы один за другим. Но мой словесный поток быстро остановили: «У тебя есть вопросы к президенту? Да? В таком случае мы можем считать, что договорились».

Всю следующую неделю я прожила в ожидании встречи с первым лицом страны. Меня два раза вызывали в администрацию президента и подробно расспрашивали, о чем я хочу поговорить с Медведевым. Я достаточно жестко сформулировала свой вопрос, так что меня неоднократно просили смягчить критику в адрес МВД, однако я стояла на своем. Довольно, к слову, опрометчивая позиция – ведь встреча могла и не состояться просто потому, что мой вопрос не нравился кремлевским чиновникам. Но, к моему удивлению, ничего страшного не произошло.

Итак, 7 июля 2011 года я вместе с другими участниками встречи поехала в резиденцию президента в Горки-9. Выяснилось, что пару часов придется подождать. Нас угостили чаем, печеньем и прочим традиционным кремлевским фастфудом. Ожидание было мучительным. Но когда нас пригласили в зал и мы расселись по местам, волнение пропало совершенно. Возникла решимость.

Вошел президент. Он был в прекрасном расположении духа, много шутил, и сама собой завязалась неформальная беседа. Кто-то спрашивал его про Твиттер, кто-то про международные отношения. Дошла очередь и до меня. И вот какой разговор у нас состоялся.

«А. Левченко: Я три года занимаюсь проблемой педофилии. В нашем государстве эта проблема очень серьезная и большая, вы об этом знаете. Спасибо вам большое, что вы предпринимаете все усилия для того, чтобы побороть эту чуму нашего современного общества. Хотела бы рассказать о том, что делаю я и какие у нас есть проблемы.

На протяжении последнего полугода я выявила больше тридцати сайтов, где общаются педофилы и распространяется детская порнография. Мне удалось закрыть крупнейший чат в Интернете в одной из социальных сетей, где торговали детьми и продавали детей для сексуальной эксплуатации за сорок тысяч рублей, то есть можно было спокойно зайти любому человеку и купить ребенка.

Мы занимаемся также выявлением сайтов, пропагандирующих педофилию, и также выявлением самих педофилов, то есть мы разработали методику, с помощью которой в Интернете мы выявляем этих людей, устанавливаем их личности и передаем в правоохранительные органы уже для дальнейшего расследования.

С какими проблемами мы сталкиваемся? У нас за последние полгода возросло количество людей, которые нам помогают. Это люди из государственных органов, из Следственного комитета, а также просто люди, которым это небезразлично. Нам удалось добиться многого, но на данный момент, знаете, это похоже на такую партизанскую войну, то есть мы боремся с педофилами, а у нас нет какой-то единой структуры, которая бы могла на государственном уровне решать эти проблемы.

То есть я считаю, что нам необходимо создать мониторинговый центр в стране, в котором будут работать люди, которые будут на системном уровне выявлять все эти вещи, то есть отслеживать детскую порнографию, выявлять конкретных преступников, заниматься выявлением экстремистских материалов. Есть у нас, конечно, в МВД специальное подразделение, которое этим занимается. Но они не справляются. И мы хотели бы им в этом помочь. Для этого мониторингового центра у нас есть все ресурсы. Нужна только ваша помощь в его создании, для того чтобы это было государственное решение.

Также большая проблема в том, что у нас социальные сети не отвечают за свой контент. Приходится и силовикам, и нам очень долго и упорно договариваться с этими людьми, чтобы они убирали ту же детскую порнографию, но они этого не делают, поскольку сейчас у нас по закону отвечают пользователи. Я предлагаю ввести хотя бы штрафы для компаний за бездействие в случае нахождения нелегального контента на их серверах.

Хотела бы также узнать ваше мнение, стоит ли в нашей стране создавать сайты по американскому образцу с базами педофилов? У нас есть для этого все ресурсы, и хотелось бы узнать ваше мнение – нужно ли это в нашей стране?

Д. Медведев: Это на самом деле очень тяжелая проблема. Она не российская, конечно, она международная, мировая. Хотя надо признаться, что за последние годы произошел всплеск такой активности. И связано это с разными причинами, но надо признаться откровенно, в том числе и с новыми технологиями, – это тоже понятно. Потому что та же самая интернет-среда, различного рода социальные сети создают для этого больше возможностей, чем реальная жизнь. Потому что раньше таких людей проще было, может быть, даже на улице поймать или еще как-то, чем в сети.

Собственно, я говорю, что это та цена, которую приходится платить за открытость пространства. И здесь самое сложное – как постараться решить, минимизировать эту проблему и в то же время не разрушить устои современного глобального информационного мира. Потому что, я думаю, ни вы, ни здесь присутствующие не хотите сделать так, чтобы мы это все «завинтили», закрыли и в результате этого сказали: «Ну вот, все нормально, мы повесили замок! Такого рода контакты в сети невозможны, потому что сети не существует».

Но надо как-то действовать. Как действовать? Что я делал и, естественно, буду делать? Мы все-таки некоторым образом улучшили законодательство об ответственности за такого рода преступления, очень тяжелые преступления перед детьми, имея в виду целый ряд изменений в уголовный закон.

Есть и другие предложения – вы знаете о них, потому что следите за этой темой, – которые должны пройти, хотя существуют всегда очень разные мнения – поможет, не поможет. В частности, предложения по химическим средствам воздействия на тех, кто занимается такого рода сексуальными домогательствами. Потому что не во всех странах это поддерживается, но в целом все-таки это лучше, чем ничего не делать.

Теперь в отношении того, как поступить. Думаю, что идея мониторингового центра, в принципе, вполне разумная. И вот где я предложил бы его все-таки создать. МВД – нормальная организация, но, с другой стороны, все-таки следственный аппарат в основном сконцентрирован у нас в Следственном комитете. Более того, у председателя Следственного комитета довольно активная позиция по этому поводу. Он неравнодушен к этой проблеме, действует очень последовательно и неоднократно обращался на мое имя с предложениями ввести некоторые новации в законодательство.

Может быть, подумать и создать этот мониторинговый центр где-то рядом со Следственным комитетом – не внутри, конечно, потому что это не должен быть государственный орган, а где-то рядом с ним. Тогда вы получили бы и какой-то информационный ресурс, и в то же время получили бы некоторые возможности следственных структур, которые могли бы на какие-то вещи реагировать прямо и быстро. Думаю, что это было бы небесполезно. Так что если вам эта идея кажется правильной, тогда я переговорю с руководством Следственного комитета.

А. Левченко: Спасибо большое. Мы, конечно, готовы работать. Очень хорошая идея, в Следственном комитете работают профессионалы, действительно.

Д. Медведев: Да. Договорились».

Во время нашей беседы с Дмитрием Анатольевичем я поймала на себе пронзительный взгляд Суркова. Слава богу, что Владислава Юрьевича я видела не впервые, иначе меня бы точно бросило в холодный пот. И вот встреча закончилась. Сделали несколько протокольных фото. Я перемещалась по территории резиденции, как говорится, на автомате и сама не заметила, как оказалась в автобусе, который уже вез нас обратно в Москву. У меня постоянно звонил телефон. Я давала комментарии всевозможным СМИ – тоже машинально. Голова моя была занята совершенно другим: я раз за разом прокручивала в памяти наш трехминутный разговор и пыталась понять – что же все-таки имел в виду президент? Что все это значит? И гнала от себя мысли о том, что это был очень политкорректный, но абсолютно ничего не значащий набор слов. Я старалась думать о хорошем: идею мониторингового центра он одобрил, за борьбу с педофилией похвалил… ну а дальше-то что? Он не дал никакого поручения, ничего. Просто мысли на этот счет… И? Будет ли реально что-то сделано? Вопрос открытый.

Тем же вечером мне позвонил Владимир Рудольфович Соловьев. Поинтересовался, как прошла встреча. Я рассказала. Соловьев вздохнул и спросил: «И что ты теперь будешь делать?» Я ответила: «Владимир Рудольфович, бороться дальше».

Около двух недель я ждала, что Медведев все-таки даст какое-то поручение по мониторинговому центру. Но телефон молчал.

Мы с друзьями посоветовались и решили, что если нам не хочет помогать государство, мы создадим такой центр сами. И начали готовить документы. А уже в мае 2012 года мониторинговый центр по выявлению опасного и запрещенного законодательством контента был создан. Мы не пошли против системы – мы создали свою.

Сейчас Всероссийский центр мониторинга – это специалисты IT-сферы, юристы и психологи, которые в круглосуточном режиме отслеживают текущую ситуацию по публикации запрещенного контента (в частности, порнографических изображений с участием несовершеннолетних, экстремистских материалов и пр.), а также занимаются выявлением опасного контента – формально не запрещенного законом, но несущего в себе явную общественную угрозу (пропаганда педофилии, суицида, насилия). Сотрудники Центра выявляют преступников, передают обработанную информацию в правоохранительные органы, отслеживают результаты проверок, консультируют сотрудников правоохранительных органов. Также мы активно работаем с международными партнерами с целью внедрения в России передовых мировых практик в сфере мониторинга преступлений против половой неприкосновенности малолетних.

Летом 2012 года наша работа была высоко оценена президентом РФ Владимиром Владимировичем Путиным. За все время работы Центра было выявлено более восьмисот лиц, склонных к педофилии, в социальных сетях. К уголовной ответственности привлечены более ста шестидесяти человек. Восемьдесят пять педофилов приговорены к реальным тюремным срокам и в настоящее время находятся в местах лишения свободы.

Глава 7

Шаг в неизвестность

Я ненавижу политические дрязги. Открыто презираю тех, кто всеми способами старается добиться власти, политического влияния и депутатского кресла. К сожалению, в России, да и во всем мире, политика – это территория лицемерия и лжи, поле битвы денежных мешков и лоббистов. Я всегда старалась от этого дистанцироваться и считала, что стране нужны профессионалы, а не говорящие головы, плавно перетекающие из одного ток-шоу в другое. Связывать каким-либо образом жизнь с политикой мне не хотелось никогда. Но после встречи с Медведевым пришло осознание того, что если мы хотим действительно изменить систему, необходимо добиваться изменений в законодательстве, создания принципиально новых институтов государственного и общественного контроля. Нужна корректировка образовательных программ и комплексные меры решения проблемы педофилии, реализуемые не на уровне отдельно взятой общественной организации, а на уровне государства в целом. Но как этого добиться без политической воли руководства страны и чиновников, ответственных за эти сферы? Вопрос непростой.

До какого-то момента я думала, что наша задача как общественной организации, профессионально действующей в определенной сфере, – открыть глаза чиновникам и депутатам, продемонстрировать эффективность наших методов. Как юрист, я считала, что разработка новых криминалистических методик, исследования в области психологии педофилов, новые направления в виктимологии – все это рано или поздно поможет стране противостоять педофилам и защитить детей.

Казалось, что нужно всего лишь доказать, что твоя работа приносит результат, и к тебе прислушаются как к эксперту. На деле все оказалось совсем не так.

Законопроекты принимались, исходя не из реальной необходимости, эффективности, формируемого общественного запроса и банального здравого смысла, а исходя из предвыборных политических расчетов, лоббизма и в цифрах просчитанной выгоды – в денежном эквиваленте или рейтингах, неважно. Главное, чтобы был профит. Заметили, что именно в предвыборный период депутаты – все как один – становятся ярыми защитниками детей, борцами с педофилами, оплотом справедливости и защитниками общественной морали?

Именно так возник так называемый закон «О химической кастрации», который был принят в 2012 году. До сих пор никто не может объяснить, кому это было нужно и зачем. Шумихи вокруг этого закона было столько, что словосочетанием «химическая кастрация» не плевались разве что утюги и пылесосы. Народ активно поддержал нововведение, слово «кастрация» ласкало душу домохозяйкам и молодым мамочкам, но экспертное сообщество кричало: «Остановитесь!» Никто не слышал. Депутаты дружно проголосовали за закон, который требует серьезных вливаний бюджетных средств на закупку препаратов, не имеет ничего общего с противодействием педофилии и до сих пор является объектом грустных насмешек.

Согласно этому закону педофил может добровольно пройти курс гормональной терапии, в результате которой у него будет полностью подавлено сексуальное желание. И если он такую терапию пройдет, то, несмотря на полный запрет УДО для педофилов, может выйти на свободу досрочно. Препарат этот действует от месяца до трех, потом требуется повторная инъекция. Но и в тот же день педофил способен полностью восстановить гормональный фон, просто приняв таблетку виагры. А ведь он уже получил справочку от врача, что прошел химическую кастрацию! Это значит, что если в его районе изнасилуют ребенка и за педофилом-рецидивистом придет полиция, тот покажет справочку и останется на свободе – ведь у него алиби, медицинский документ. Хотели как лучше, получилось как всегда.

Теперь, когда мы разобрались, как работает система, нам пришлось к ней приспосабливаться и использовать методы работы с информационным полем. Стало ясно, что без политики не обойтись. И мы с коллегами начали писать проекты законов, принятие которых реально необходимо, и в диких количествах копий отправлять всем депутатам Государственной думы. Параллельно мы раскачивали эту тему в СМИ, блогах, социальных сетях – до такой степени, пока о проблеме не заговорят все. Дело в том, что, когда какую-то новость или проблему обсуждает большинство населения, она доходит до первых лиц. А депутатам ничего не остается, кроме как взять заботливо вложенный нами в их руки политический козырь. При этом сам депутат уверен, что это он лично решил поднять общественно значимую проблему, и начинает проталкивать наш законопроект или инициативу. (Депутат – фигура в данном контексте условная. Тот же принцип работает с любыми публичными людьми.) Для себя он получает политические очки и любовь народа, а стране в такие моменты приносит пользу (в этом месте можно улыбаться).

Действуя таким образом, нам удалось добиться реальных решений от представителей власти, руководства социальных сетей, представителей крупного интернет-бизнеса, под шумок прошло даже два законопроекта. Сейчас активно работаем с третьим – об ужесточении наказания за убийство матерью новорожденного ребенка. В Думе его уже активно обсуждают.

Очень интересная история получилась с Федеральным законом № 139, на основании которого сейчас блокируются сайты с нелегальным контентом. На этот раз к обсуждению были приглашены представители экспертного сообщества – интернет-бизнес, общественные организации, специалисты IT-сферы. Но закон так торопились принять, что не учли и половины корректировок, внесенных экспертным советом. Я побывала на нескольких совещаниях в Думе по поводу этого законопроекта, и они повергли меня в уныние. Тогда я разыскала в Твиттере министра связи и массовых коммуникаций Никифорова и отправила ему свои предложения напрямую. Многие из них были учтены, но все равно закон получился сырым. Например, в нем так и не появился запрет пропаганды педофилии – хотя, по моему мнению, за это не только блокировать надо, но и сажать было бы неплохо.

Я довольно критично высказывалась здесь о депутатах – и будет несправедливо не рассказать об имеющемся у нас безусловно позитивном опыте слаженной работы с депутатом Государственной думы Алиной Кабаевой.

Однажды я написала законодательную инициативу о необходимости полного запрета на разглашение персональных данных несовершеннолетних, пострадавших от сексуального насилия, в СМИ. Поводом для такой инициативы стало одно неприятнейшее событие, в котором мне, к сожалению, довелось принимать участие. Меня пригласили в какое-то ток-шоу на канале НТВ прокомментировать закон о химической кастрации. Я согласилась, приехала в студию. И была просто в шоке от происходящего.

Редакторы пригласили на эфир семью из деревни, где проживало не больше двухсот человек. Шестилетнюю девочку изнасиловал мужчина преклонного возраста, житель той же деревни, алкоголик. Мама девочки рыдала и в красках рассказывала обо всех ужасах, которые пришлось пережить ее семье. Девочка вместе со старшей сестрой сидела рядом. Ее фото с прикрытыми черным прямоугольником глазами красовалось на большом экране. Через несколько минут в студию вошел тот самый педофил – ему дали условный срок и он мог спокойно перемещаться, где ему вздумается. Ведущий начал задавать ему вопросы о том, не хотел ли бы дед добровольно пройти процедуру химической кастрации.

С детьми в этот момент приключилась настоящая истерика. Представьте, каково шестилетнему ребенку увидеть насильника на расстоянии нескольких метров! Конечно, потом сотрудники канала спохватились и вывели детей из студии. Но в эфир передача все равно вышла.

Понятно, что тут возникают большие вопросы и к маме девочек. Надо же было додуматься притащить на федеральный канал ребенка, пострадавшего от сексуального насилия, при том что живут они в небольшом населенном пункте, где все друг друга знают. Худшей медвежьей услуги собственной дочери и представить нельзя.

Поддавшись душевному порыву, я разослала кипу писем с копиями инициативы всем депутатам. Причем ответа даже не ждала. Но вдруг мне позвонила Алина Кабаева – со свойственной ей обаятельной простотой: «Привет! Это Алина Кабаева! Мы получили твое письмо и хотим подготовить законопроект, помоги с фактурой!»

На следующий день я приехала в Думу, мы долго говорили с Алиной о проблеме защиты детей, я рассказала ей о своем проекте по борьбе с педофилами. Обсудили детали будущего законопроекта, я подготовила еще несколько рекомендаций. Вскоре законопроект уже был внесен на рассмотрение Думы. Депутаты проголосовали «за», а спустя еще немного времени законопроект подписал президент Путин. На все это ушло меньше года. Теперь СМИ обязаны скрывать всю информацию о детях – жертвах преступлений. Вступил в силу полный запрет на разглашение личных данных, вплоть до запрета на съемки местности и зданий, с которыми связана частная жизнь ребенка и его семьи. Нарушителям грозят огромные штрафы.

Раз уж речь зашла о политическом аспекте защиты детей от насилия, стоит рассказать и о судьбоносной встрече, которая состоялась в июле 2012 года на молодежном форуме «Селигер». Я приехала читать лекции по реализации гражданских кампаний на примере своего проекта по борьбе с педофилами. И так случилось, что 31 июля на форум прилетел президент Путин. Естественно, на встречу с Владимиром Владимировичем сбежались все форумчане – их было около трех тысяч. Узнав о приезде первого лица, я за полтора часа пришла в шатер, где он должен был выступать, и уселась на пол, чтобы занять место в первом ряду. Я понимала, что, если сяду вдалеке, шансов поговорить с президентом у меня практически не будет. Чаще всего он сам выбирает собеседника из толпы, и мне нужно было оказаться в поле его зрения.

Через полтора часа моего ожидания (а они были нелегкими, несколько раз меня и таких же смекалистых ребят пытались выгнать из шатра сотрудники ФСО) шатер начали заполнять участники форума. Потом нам сообщили, что президент задерживается на час, но покидать шатер нельзя. У меня затекло все – но я продолжала терпеливо ждать. А что еще оставалось?

И все же мои мучения были не напрасны. В шатер вошел Путин. Ребята начали задавать вопросы. Шум, гвалт, все тянут руки, размахивают плакатами, сделанными из подручных средств, какими-то предметами… Я тоже тянула руку. Точнее, две – по очереди. И вдруг… Мне дали микрофон.

«А. Левченко: Здравствуйте, Владимир Владимирович, меня зовут Анна Левченко. Я руководитель проекта по борьбе с педофилами. За год я посадила пятьдесят педофилов. Долго рассказывать не буду, но дело вот в чем. Наши заявления, материалы по выявлению педофилов, которые мы передаем в СК и в МВД, вместо положенных по закону десяти дней, которые отведены на рассмотрение заявлений УПК, до полугода «пинают» по кабинетам.

Это приводит иногда к страшным последствиям. Например, последнее наше задержание крупной банды педофилов произошло только через год после того, как мы оповестили правоохранительные органы, то есть следователи только через год после того, как мы точно указали на то место, где пятнадцать педофилов насилуют детей, только через год они туда приехали. За это время пострадало еще очень большое количество детей.

Вы не могли бы поговорить с Бастрыкиным и с Колокольцевым на эту тему, чтобы они как-то помогли нам, собственно, в решении этой проблемы? Потому что очень сложно работать, действительно.

В. Путин: Во-первых, я хочу вас поблагодарить за вашу работу. Защита детей без всяких скидок и без всяких натяжек относится к наиболее важным видам деятельности, которыми могли бы заниматься молодые люди. Причем это касается самых разных направлений: и воспитания детей, и художественного воспитания, и защиты их в семьях, защиты от преступных посягательств. Конечно, то, что вы делаете, – это уникальная работа. Спасибо вам большое.

Что касается административных проволочек, то они, безусловно, недопустимы в таких вопросах, хотя, понятно, это чистая бюрократия. Я не просто поговорю с ними, а я постараюсь сделать так, чтобы этого не повторялось. Думаю, что Генеральная прокуратура должна будет соответствующим образом отреагировать на эти негативные проявления.

Что касается такой серьезной темы, как бюрократизм, то еще Маяковский предлагал с ним бороться, но бюрократизм во всех странах, и у нас особенно, процветает. Помню, еще в советское время, когда я работал в известной организации, там ходила такая байка: когда в КГБ пришел сдаваться шпион, его спросили: «А есть у вас оружие?» Он говорит: «Есть». – «В такую-то комнату. А средства связи есть? Тогда – в комнату № 5. А деньги есть?» – «Есть». – «В седьмую комнату». Потом пришел, его опять спрашивают: «У вас задание-то есть?» – «Есть». – «Ну так идите, работайте, не мешайте людям здесь спокойно функционировать». Это высшая степень проявления бюрократизма. К сожалению, сегодня сталкиваемся с этим частенько».

Президент Путин выполнил свои обещания в тот же вечер.

Я не знаю, когда он успел связаться с министром МВД Колокольцевым и руководителем Следственного комитета России Бастрыкиным – может, пока летел в вертолете обратно в Москву. Но в час ночи у меня зазвонил телефон, и меня пригласили на встречу с министром внутренних дел России, попросив прихватить с собой все документы с доказательствами существующих проволочек в расследовании уголовных дел.

В первую секунду после завершения разговора я страшно обрадовалась. Но чуть позже осознала весь ужас своей ситуации. Завтра утром у меня встреча с министром. Через несколько часов, по сути. А я в лесу. Темно. Все спят. Машин нет. Такси вызвать невозможно. До Москвы триста пятьдесят километров по плохой дороге.

Я решила не поддаваться панике. Написала в Твиттере сообщение с просьбой всем форумчанам, собравшимся с утра ехать в Москву на своих автомобилях, откликнуться. Мне ответил один парень, я попросила его срочно подойти к центральной площади форума и сама поспешила туда, спотыкаясь о растяжки палаток и перепрыгивая через потухшие костры. Костя – так звали парня – сказал, что поедет в пять утра. Я ответила: «Нет, Костя, мы едем сейчас». И в два часа ночи мы с Костей Сдобновым отправились в Москву.

Дома я наспех приняла душ, нашла приличную рубашку и поехала в министерство. Стояла адская жара. В ожидании встречи я расположилась на газоне под дикой яблоней, перелистывая папку с документами для Колокольцева. Картина презабавнейшая – двадцатидвухлетняя девочка готовится к встрече с министром, сидя в траве под деревом. Дальше – веселее.

Вместе со мной на эту встречу пригласили руководителя проекта «Хрюши против» Женю Сморчкову, которая занимается борьбой с просроченными товарами в супермаркетах, – на нее за это в московском отделе полиции умудрились уголовное дело завести; Диму Чугунова, борца с нелегальной парковкой, и еще несколько молодых ребят. В общем, компания подобралась разношерстная и весьма странная.

И вот подходим мы к КПП, дежурные молодые лейтенанты смотрят наши паспорта и задают дежурный вопрос: «А вы к кому?» Мы хором отвечаем: «К Колокольцеву!» Раздается дружный смех лейтенантов и куривших чуть в сторонке сотрудников. Вдруг один из дежурных смотрит в компьютер и меняется в лице: «Ребят! Они и правда к министру!» Секундная пауза – и под возгласы «Ну ничего себе!», раздающиеся у нас за спиной (на самом деле там была нецензурная лексика, но на русский можно перевести примерно так), мы проходим в здание. Нас сопровождал сотрудник управления общественных связей МВД России, милейший человек, похожий на персонажа Колобка из сериала «Каменская». И вот мы в кабинете у министра.

Колокольцев, насупив брови, внимательно нас слушал. Я говорила о необходимости системной работы по выявлению педофилов, о проблеме отсутствия профильных отделов, предложила на федеральном уровне такие отделы создать и передала папку с отказами в возбуждении уголовных дел. Сначала министр смотрел с недоверием, но к концу моего пятиминутного монолога проникся симпатией и сказал, что нужно подумать.

Думал он недолго – через три дня из СМИ я узнала, что Колокольцев подписал приказ о создании специальных подразделений по выявлению преступлений против половой неприкосновенности малолетних в ГУУР МВД России, Москве и каждом городе-миллионнике. В течение месяца проблема с отказами в возбуждении уголовных дел против педофилов была решена, и не только у меня. К концу года ситуация улучшилась в целом по стране. Забегая вперед, скажу, что специальные отделы по выявлению педофилов были созданы. На наши обращения и оперативную информацию реагируют в течение максимум суток, с заместителем начальника ГУУР МВД России мы держим связь днем и ночью. И работают там действительно профессионально.

Впечатляющие результаты? Да, чтобы их добиться, приходилось и рисковать, и бороться с ветряными мельницами.

Многое решает счастливое стечение обстоятельств. Но, как известно, фортуна улыбается тем, кто идет в правильном направлении и не боится сделать шаг в неизвестность.

Глава 8

Тайны следствия

Выше я неоднократно касалась темы профессиональных компетенций сотрудников правоохранительных органов и качества расследования преступлений против половой неприкосновенности несовершеннолетних. Ведь грамотно проведенное расследование – это гарантия установления истины в судебной инстанции. Какие же здесь существуют подводные камни и течения?

При расследовании преступлений, совершенных против половой неприкосновенности несовершеннолетнего, возникает масса нетипичных ситуаций. Кроме того, нужно принимать во внимание ряд важных факторов, способных повлиять на весь исход событий. Во-первых, психологическая составляющая – как педофила, так и жертвы. Во-вторых, то, что это работа с детьми совершенно разных возрастов. И в-третьих – очень закрытая тема сексуальных отношений, подобраться к которой порой очень сложно. Основную роль играет субъект преступления, то есть тот, кто его совершил.

Субъектом данной категории преступлений с уголовно-правовой точки зрения является лицо, достигшее восемнадцатилетнего возраста.

Как правило, это мужчины, и, вопреки бытующему мнению, далеко не всех из них можно назвать педофилами. Отцы и отчимы, совращающие и насилующие собственных детей, не являются педофилами – к чужим детям они, как правило, не пристают.

По своему характеру это слабые, неуверенные в себе мужчины, которым трудно чувствовать себя на равных со взрослыми женщинами, даже с собственной женой.

Ребенок же беззащитен, полностью зависит от взрослого, перед ним не стыдно показаться сексуально слабым, неумелым, можно проявить и садистские наклонности, которых не потерпит жена. Почему дети молчат о подобных случаях? Начнем с того, что зачастую маленький ребенок даже не понимает, что с ним делают. Бывает также, что он боится оскорбить отца или другого старшего родственника. Ему могут не поверить или обвинить во всем его самого. Наконец, ребенок боится огорчить мать и разрушить семью, в которой он вырос.

Что касается истинных педофилов, то есть лиц с определенной формой парафилии, испытывающих сексуальное влечение к детям, 80% преступлений совершаются ими в детских учреждениях – школах, домах-интернатах, детских садах, учреждениях дополнительного образования.

Педофилы прекрасно разбираются в детской психологии, поэтому часто безнаказанно совершают преступления на протяжении многих лет. Они в большинстве своем имеют положительную репутацию примерных семьянинов, замечательных педагогов. И они очень хорошо умеют выбирать объект преступления так, чтобы обеспечить себе максимальную степень безопасности.

Жертвами педофилов становятся дети из неблагополучных семей, замкнутые дети, у которых мало друзей своего возраста, а также дети из довольно обеспеченных семей, в которых оба родителя сильно заняты на работе и не уделяют ребенку должного внимания.

Как правило, сексуальные контакты педофилов с такими детьми носят неоднократный, длящийся характер. Более того, преступник старается перевернуть всю ценностно-нравственную систему ребенка, сделать так, чтобы он относился к происходящему совершенно нормально. Такие дети в случае раскрытия преступления первое время активно защищают своего совратителя.

Немаловажную роль в распространении подобных преступлений сыграл Интернет.

На сегодняшний день, по данным МВД, в Рунете действует более двухсот тысяч сайтов, содержащих детскую порнографию.

И кроме того, Интернет стал большим полем для деятельности педофилов. Статистика показывает, что каждый пятый ребенок в возрасте от десяти до семнадцати лет, пользующийся Интернетом, получал с его помощью предложения сексуального характера от взрослых пользователей. Каждому четвертому ребенку, вступившему через чаты в переписку со взрослыми пользователями, были показаны картинки и фотографии порнографического характера.

Как уже говорилось выше, «сетевые педофилы» создают специализированные сайты, где общаются между собой, рассказывают друг другу об очередных «подвигах», размещают фотографии. На этих же сайтах они формируют целые преступные группировки. Например, в Москве и Санкт-Петербурге таких несколько. Во главе их стоят достаточно обеспеченные и высокопоставленные люди, что обеспечивает группам относительно безопасное существование. Нижестоящие часто «поставляют» вышестоящим малолетних детей, зарабатывая на этом немалые деньги. Распространенный пример иерархии в таком преступном сообществе – школьный учитель и должностное лицо, например депутат, или бизнесмен, не имеющий прямого доступа к детям и вместе с тем дорожащий своей репутацией. Чиновник договаривается с учителем о том, что тот устроит ему «встречу» с конкретным ребенком – цены на такого рода «услуги» варьируются, по разным данным, от пяти тысяч рублей до нескольких тысяч евро. Также подобные группировки занимаются созданием и реализацией порнографической продукции с изображением несовершеннолетних. В регионах организованные сообщества педофилов – редкость. Тут в основном действуют одиночки. Но большая часть из них поддерживает связь с «коллегами» посредством Интернета.

В последние годы в России и во всем мире все чаще происходят преступления против половой неприкосновенности малолетних, совершаемые группой лиц. Способы и цели их совершения различны. Можно разделить подобные преступления на несколько основных групп.

Первая группа – это вовлечение малолетних и несовершеннолетних в занятие проституцией. Термин «детская проституция» за последние десятилетия уже успел прижиться в обиходе. К подобного рода деятельности преступные сообщества привлекают в основном беспризорников, детей из малообеспеченных неблагополучных семей и детдомовцев. Известны случаи, когда детей в притоны приводят их же родители, как правило, алкоголики или наркоманы. Способы вовлечения в занятие проституцией малолетних и несовершеннолетних детей достаточно примитивны: детей либо подсаживают на алкоголь или наркотики, так что ради получения вожделенной дозы они готовы на все, либо силой удерживают в притонах, угрожая в случае неповиновения лишить жизни или покалечить.

Услугами притонов пользуются педофилы, которые не могут в силу каких-то причин сами склонить ребенка к сексуальным отношениям. Распространяются эти секс-услуги в основном через Интернет, причем не на закрытых сайтах, а через обычные социальные сети: Mamba, ВКонтакте, Mail.ru. Как правило, преступники работают по одной и той же схеме: человек на сайте предлагает сексуальные услуги мальчика или девочки, в ходе переписки оговариваются все условия, деньги переводятся на интернет-кошелек, зарегистрированный на подставное лицо, встреча происходит на заранее арендованной для этих целей квартире либо в гостиничном номере. Стоимость зависит от возраста ребенка – чем младше, тем дороже – и варьируется от двух тысяч до сорока тысяч рублей.

Вторая группа – организация секс-туризма для педофилов. Не секрет, что во многих европейских странах и в США надзор за безопасностью малолетних строже, а санкции за преступления против половой неприкосновенности выше. Именно поэтому в Россию приезжают тысячи иностранцев со склонностью к педофилии для реализации своих сексуальных желаний. На «детский секс-туризм» работает целая индустрия. Переписка ведется на специализированных международных сайтах для педофилов, серверы которых обычно расположены в Нидерландах – стране, известной своей либеральностью, – на английском языке. Педофилу-иностранцу на выбор предлагают несколько регионов, куда можно приехать, оговаривают условия. С помощью интернет-кошельков производится предоплата. Иностранец может прилететь в страну как в одиночку, так и в составе целой группы секс-туристов. В России их встречает организатор «тура», объясняет, как вести себя с детьми, что делать и кому звонить, если «турист» попадется на глаза правоохранительным органам. Далее события могут развиваться по двум сценариям. Либо педофила-иностранца селят в гостинице или квартире и детей приводят уже туда, либо вместе с ним идут на «охоту» на ребенка. После этого иностранный гость спокойно садится в самолет и исчезает из страны.

Третья группа – организованный секс-туризм внутри страны. Здесь работает вышеописанная схема, отличие лишь в том, что услугами пользуются граждане РФ, которые не хотят в силу каких-то причин совершать преступление против ребенка в своем регионе. Они с помощью тех же сайтов сбиваются в группы (в среднем от четырех до пятнадцати человек), выбирают регион и едут туда по предварительной договоренности. Снимают две квартиры: одну для проживания, другую – для сексуальных утех. Часто там совершается групповое насилие над детьми.

Четвертая группа – организация съемок материалов порнографического содержания с участием малолетних (выражаясь обиходным языком – детской порнографии).

Доказывание по преступлениям против половой неприкосновенности детей порой бывает весьма затруднительным – в случае, если нет очевидных фактов и бесспорных доказательств вины подозреваемого, а такими могут быть показания самого потерпевшего, очевидцев и свидетелей, разного рода вещественные доказательства.

Как правило, значительное количество доказательств удается собрать в большинстве случаев сексуального насилия и понуждений к действиям сексуального характера – то есть той подгруппы преступлений против детей, где насилие было явным и неожиданным для жертвы. Объясняется это тем, что на насильственные преступления преступники обычно идут необдуманно, порой в состоянии алкогольного или наркотического опьянения, а кроме того, факт насилия не может не отразиться на поведении пострадавшего ребенка. Поэтому по данной подгруппе преступлений против несовершеннолетних уголовное дело возбуждается немедленно, без проведения предварительной проверки.

Что же касается второй подгруппы преступлений против половой неприкосновенности и нравственности детей – преступлений без применения явного насилия над жертвой, что чаще всего встречается в настоящее время, – обычно проводятся доследственные проверки.

Это обусловлено рядом особенностей данной категории преступлений. Так, нередко о случившемся становится известно спустя длительное время, кроме того, подобные преступления в основном носят множественный характер. Известны также случаи, когда сами дети или их родители сообщали в правоохранительные органы ложную информацию, преследуя корыстные цели. Поэтому по данной подгруппе преступлений необходимо проводить комплексную проверку – разумеется, за исключением случаев, когда количество данных о преступлении является достаточным для возбуждения уголовного дела.

Вторая особенность состоит в том, что зачастую, даже при наличии фактических данных, жертва преступления отказывается говорить правду о случившемся, что нередко поощряют и родители пострадавшего ребенка.

На стадии проверки сообщения о сексуальном преступлении против ребенка одним из наиболее эффективных оперативно-розыскных мероприятий является опрос. Это обусловлено криминалистической характеристикой данной категории преступления и психологическими особенностями поведения предполагаемых очевидцев или лиц, которым может быть известна важная информация. Часто на момент обнаружения признаков преступления правоохранительными органами пострадавший ребенок уже успевает рассказать о случившемся своим друзьям. Бывает и так, что сотрудники учреждения, где произошло преступление, в курсе событий, но по каким-либо причинам не обращались в правоохранительные органы. Обычно ими движет страх огласки, боязнь разрушить безупречную репутацию учебного или воспитательного учреждения.

Руководство детских образовательных учреждений зачастую предпочитает тихо уволить замеченного в половых связях с детьми сотрудника, не заявляя о случившемся в полицию.

Но при этом такие люди редко идут на конфликт и в ходе опроса, особенно если он хорошо выстроен тактически, сообщают массу ценной информации.

По этой же причине весьма эффективным является оперативное внедрение – например, в школу в качестве практиканта. Появление нового учителя в разгар учебного года обычно вызывает среди педсостава как минимум настороженность и недоверие, а практикантов серьезно не воспринимают. Тем временем у оперативного сотрудника появляется возможность навести справки и собрать нужные сведения как в ученической среде, так и в коллективе преподавателей, а также установить аппаратуру для наблюдения и обследовать помещения.

Весьма информативным бывает и осмотр места происшествия – но только в том случае, если он производится в максимально короткий срок после совершения преступления. Замечу, что осмотр места происшествия при расследовании данной категории преступлений является обязательным действием.

По статистике, наиболее распространенным местом совершения преступлений подобного рода выступает улица – 33,3% случаев. Нередко они совершаются в квартире – 20,3%; подъезде дома – 16,6%; лесополосе, парковой зоне – 14,8%. В единичных случаях место совершения преступления находилось в учебном заведении – 3,7%; автомобиле – 3,7%; гостинице – 1,1%; лифте – 0,7%.

Все следственные ситуации при работе с данной категорией преступлений можно разделить на несколько типовых групп.

А. В зависимости от объема и содержания информации, полученной от жертвы:

1) информация получена от родственников жертвы;

2) информация получена из сообщения в средствах массовой информации;

3) информация о совершении преступления, предусмотренного ст. 134, 135 УК РФ, получена в суде при рассмотрении других уголовных дел;

4) информация получена из данных оперативно-розыскной деятельности;

5) сообщение поступило от администрации учебного или воспитательного заведения;

6) информация о том, что у ребенка имеются повреждения, характерные для преступлений, предусмотренных ст. 134, 135 УК РФ, получена от работников медицинских учреждений;

7) информация получена из иных источников.

Б. В зависимости от факта знакомства жертвы с лицом, совершившим сексуальное посягательство:

1) лицо, совершившее ненасильственное половое посягательство, и жертва были ранее знакомы (42,9% случаев), причем в половине случаев преступники состояли с жертвой в родстве;

2) лицо, совершившее ненасильственное сексуальное посягательство, и жертва ранее знакомы не были, либо знакомство носило случайный характер (57,1%). В данной ситуации виновный, реализовав свой преступный замысел, стремится как можно скорее скрыться с места преступления.

В. В зависимости от объема и содержания информации, полученной от жертвы:

1) в сообщении о совершенном сексуальном посягательстве имеется достаточно информации, которая позволяет установить личность подозреваемого и иные обстоятельства совершенного преступления. Анализ ряда уголовных дел показал, что на момент их возбуждения в 85,7% были установлены личность взрослого и личность ребенка, причем в 68,9% случаях подозреваемые задержаны непосредственно после совершения сексуального посягательства;

2) информация, содержащаяся в сообщении о совершенном сексуальном посягательстве, не полна и не позволяет установить личность подозреваемого и иные обстоятельства совершенного преступления.

Г. В зависимости от количества потерпевших:

1) преступление совершено в отношении одного потерпевшего (потерпевшей) – 75%;

2) преступление совершено в отношении нескольких потерпевших – 25%.

Как правило, подозреваемые после установления их личности занимают конфликтную позицию (75,4% рассмотренных уголовных дел). Указанные лица частично или полностью отрицали свою вину в совершении сексуального преступления. Только в 24,6% случаев преступники были полностью готовы к сотрудничеству со следователем.

Пытаясь оправдаться, подозреваемые обычно утверждают, что не совершали сексуального посягательства или развратных действий. Как показал статистический анализ рассмотренных уголовных дел, самая распростораненная отговорка – что дети неправильно поняли характер совершаемых с ними действий (57,3%). 20,9% заявляли, что имела место игра, которая позволяла потерпевшим получить дополнительную информацию о взаимоотношениях между полами. 14,7% – что несовершеннолетние сами провоцировали их на совершение преступления. 9,1% ссылались на стремление несовершеннолетних вступить во взрослую жизнь.

Глава 9

Что у них в голове?

Что же побуждает психически нормальных людей к сексуальным действиям с детьми? Ответ, как правило, лежит в области психолого-социальных проблем, которые испытывают такие люди. Обычно совратители имеют массу комплексов, таких как комплекс неполноценности в его различных проявлениях, и вместе с тем на фоне неуверенности в себе – стремление к доминированию. Об этом говорит и характер совершаемых преступлений, в котором часто в меньшей степени отражаются сексуальные мотивы, а в большей – потребность в самоутверждении. Нередко у таких лиц наблюдается гипертрофированная авторитарность и склонность к агрессии, замкнутость, снижение саморегулятивных психологических функций, категориально-ценностная ограниченность, в редких случаях – интеллектуальная ограниченность. Следует отметить, что больше ни одному из видов преступлений не свойственна такая богатая по содержанию бессознательная мотивация.

Клинически нельзя относить к педофилам и лиц, совершающих преступления на фоне массированных аффективных вспышек. Как правило, такие преступники совершают изнасилование девочек в возрасте до шести лет и зачастую потом не помнят об этом, как и не могут объяснить причину своих действий.

Сопутствующим фактором подобного рода преступлений обычно выступает сильное алкогольное или наркотическое опьянение. Свою вину такие преступники часто не признают, ссылаясь на то, что ничего не помнят. Другие преступники их обычно презирают и подвергают насмешкам, издевательствам, побоям.

Мотивом данного рода преступлений является проявление аффективных следов, сохранившихся в психике в неосознанной форме.

Эти следы остаются в связи с психотравмирующими обстоятельствами, связанными с взаимодействием с конкретными девочками или женщинами в детском возрасте. Поэтому такие преступления носят характер снятия фиксированного аффекта, отсроченного во времени, причем внешним поводом могут служить объективно нейтральные обстоятельства. Имеющийся аффективный след можно образно сравнить с заряженным ружьем, на спусковой крючок которого кто-то может случайно нажать – и произойдет внезапный для окружающих выстрел. А может и не произойти никогда – хотя бы потому, что к ружью никто не подойдет. Другими словами, наличие аффективного следа не обязательно приводит к преступным последствиям, для этого необходимо стечение целого ряда субъективных и объективных причин. Кстати, именно об этой категории преступников средства массовой информации зачастую кричат как о педофилах и маньяках. Что в корне неправильно.

Что же касается настоящих педофилов, то эта категория довольно обширна. Среди них как раз встречаются лица с серьезными психиатрическими расстройствами. Отличительная черта таких преступников – неоднократность совершаемых преступлений (множественность), отсутствие в их действиях прямого насилия, психопатические отклонения.

Они очень хорошо планируют преступления, в большинстве случаев не признают за собой вины, считая сексуальные связи с детьми явлением абсолютно нормальным, а законы – неправильными и ущемляющими их права. Многие из них страдают различными формами социопатии.

Для того чтобы разобраться в различных типах парафилий, присущих педофилам, необходимо понять, что же такое на самом деле педофилия.

Педофилия (синонимы – инфантосексуализм, падерозия) – это сексуальное влечение к детям. Пол ребенка не имеет большого значения, поскольку детское тело с признаками незрелости составляет истинный сексуальный стимул, роль которого подобна роли фетиша. Иногда термином «педофилия» обозначают наклонности к сексуальным контактам с детьми независимо от их пола, а термином «нимфофилия» определяют сексуальные наклонности мужчин по отношению к незрелым девочкам.

Российский сексолог В. И. Здравомыслов считает, что термин «педофилия» можно рассматривать в двух аспектах: в узком смысле слова как любовь к мальчикам и в широком смысле как любовь к детям, причем половое влечение может иметь как гетеросексуальную, так и гомосексуальную направленность. Можно выделить любовь к мальчикам до полового созревания (эти педофилы в настоящее время стараются называть себя бойлаверами), любовь к подросткам до шестнадцати лет, любовь к юношам старше шестнадцати лет (эфебофилия), любовь к девочкам до шестнадцати лет (корофилия), любовь к девушкам-девственницам (партенофилия). Мнение о том, что педофилами чаще всего являются психически больные люди или лица с повышенным сексуальным влечением, сексопатологическая практика не подтверждает. В основном педофилами оказываются подростки, тридцатилетние мужчины и пожилые люди. Также это, как правило, родственники либо хорошие знакомые семьи.

Можно выделить общие психологические черты, свойственные педофилам. Для них, как уже говорилось, характерны низкая самооценка, неуверенность в себе как в сексуальном партнере, страх перед общением со взрослыми женщинами. Они необщительны, тревожны, пугливы, не способны сдерживать свои импульсы.

Педофилия существовала всегда, но подход к ней был различным. В странах восточных культур нимфофилия в целом не преследовалась и сексуальные действия с девочками считались обычными. В рамках европейской культуры границы возраста, юридически позволяющие сексуальные контакты с детьми, характеризовались значительными колебаниями. Во Франции лишь во второй половине XIX века граница брачного возраста для девочек была увеличена с одиннадцати до тринадцати лет, а в Англии обычай, согласно которому двенадцатилетняя девочка считалась способной вступать в брак, был упразднен только в 1929 году. В настоящее время возраст, до достижения которого взрослый человек не может иметь сексуальных контактов с детьми, в среднем составляет пятнадцать-шестнадцать лет, хотя по факту он выше – поскольку кроме правовых норм существуют еще моральные, которые и поднимают эту границу.

Такие личностные особенности формируются под влиянием нескольких факторов. Психолог И. Ушакова поясняет: «Большинство педофилов в детстве были жертвами насилия. Их избивали, унижали, насиловали, они пережили инцест. По данным немецкого психолога Грота, 80% педофилов сами перенесли в детстве какую-либо сексуальную травму. И теперь, став взрослыми, в своих сексуальных действиях они либо воспроизводят свой травматический опыт (осознанно или бессознательно мстят за прошлую боль и унижение), либо вообще не считают свои поступки аморальными и противоправными. В детстве они сами были объектом сексуальной эксплуатации, и в их психике могло зафиксироваться, что заниматься сексом с ребенком – это нормально».

Многие педофилы пережили травматический опыт в подростковом возрасте, когда формируется взрослая сексуальность. Об этом говорит клинический психолог С. Ениколопов: «Первый сексуальный опыт у педофила часто бывает неудачным. В прошлом его могла отвергнуть женщина, причем в грубой форме, он мог потерпеть унизительную неудачу и подвергнуться насмешкам со стороны партнерши. Многих это может настолько травмировать, что они останавливаются на инфантильном эротизме». Когда соединяются пережитое насилие, проблемный переходный возраст и дисгармоничная личность (для которой характерны нестабильность и импульсивность), смесь может оказаться взрывоопасной.

Психиатры, психологи и сексологи приводят различные классификации педофилии. Так, в учебном пособии по судебной психиатрии под редакцией Н. М. Жарикова, Г. В. Морозова и Д. Ф. Хритинина приводятся четыре основных психопатологических варианта педофилии: навязчивый, компульсивный, импульсивный, псевдорационалистический. Но далеко не все педофилы по характеру и мотивам своих действий укладываются в эту классификацию.

Также существует классификация по M. Cohen (1969). Она несколько отличается от приведенной выше и основывается не на психопатологических девиациях, а на особенностях агрессии насильника-педофила, специфике сексуального поведения в криминальной ситуации, с учетом мотивации совершенных противоправных действий.

Так, по M. Cohen, выделяют следующие типы:

– компенсаторный, для которого изнасилование носит защитный характер против чувства собственной неадекватности и служит восстановлению ощущения компетентности или авторитета; агрессия в этом случае является средством подавления несогласия жертвы;

– – совершающий импульсивные противоправные сексуальные действия при благоприятном стечении обстоятельств, которые редко сопровождаются другими разбойными действиями; импульсивный

– насильники, вытесняющие агрессию; они характеризуются тем, что совершают насилие в состоянии эмоционального возбуждения, целью их является унижение жертвы и причинение ей страданий. Поведение такого типа людей мотивировано удовлетворением не сексуальных, а агрессивных тенденций;

—. По мнению авторов классификации, этот тип педофилов склонен к убийствам жертв. насильники с недифференцированной тенденцией агрессивных и сексуальных девиаций

Представляется необходимым выделить еще один тип – инфантильный, поскольку совершение сексуальных преступлений в отношении малолетних вследствие задержки психологического развития преступника-педофила – достаточно распространенное явление. Это, как правило, лица в возрасте двадцати одного – двадцати пяти лет, психологический возраст которых определяется четырнадцатью-пятнадцатью годами. С первого взгляда они мало чем отличаются от сверстников, работают по специальности, в профессиональном плане совершенно нормальны. Психологические отклонения у них заключаются в неспособности строить нормальные отношения, как дружеские, так и сексуальные, с людьми своего возраста, они стараются общаться с людьми гораздо младше себя. Это обусловлено их стремлением к доминированию на фоне общей неуверенности в себе и закомплексованности, замкнутости.

Зачастую это связано с жизненной неустроенностью, семейными проблемами. В семьях таких лиц часто царит культ авторитета отца или матери, который и приводит к подобным проблемам развития личности. В подростковом возрасте такой ребенок оказывается задавленным сверстниками, в классе становится изгоем, вследствие чего еще в школьном возрасте начинает строить дружеские отношения с младшими, чтобы доказать, в первую очередь самому себе, свой авторитет и значимость.

Становясь взрослым, такой человек уже не в силах изменить психологическую модель поведения. У него закрепляется биполярное мировоззрение – то есть он мыслит только категориями «хорошо – плохо», «черное – белое», «справедливо – несправедливо» и т. п. Часто эти люди противопоставляют себя окружающему миру и его порядкам, стремятся доказать всем свою особенность. Для них характерен гипертрофированный эгоизм, придание сверхзначимости отдельным внешним факторам, нарушения содержательно-смысловых подстроек. Действуя по заложенной в детстве модели построения дружеских отношений с лицами гораздо младше себя по возрасту, они переносят ту же модель и на построение сексуальных отношений. При этом происходит нарушение оценочного мышления: инфантильный педофил искренне считает сексуальные отношения с детьми вещью совершенно нормальной, а законы – неправильными, просто потому, что не видит разницы между собой и двенадцатилетним ребенком.

Конечно, у них есть и знакомые, и друзья своего возраста, и к определенному этапу жизни они даже добиваются среди них лидерских позиций, но близких отношений не заводят, продолжая общение с детьми. Такие лица в основном выбирают профессию, связанную с педагогической деятельностью, и считаются отличными преподавателями, «умеющими находить подход к детям». Так что, когда такого рода истории вскрываются, в обществе они вызывают по крайней мере большое удивление.

Этот тип педофилов – самый сложный в плане выявления преступлений. Никакой агрессии, насилия они не применяют, напротив, убеждают детей в абсолютной нормальности таких отношений, из-за чего их практически невозможно уличить и даже заподозрить в преступлении. Жертв они выбирают психологически слабых, поддающихся влиянию, и редко ошибаются. Но часто в определенный момент под давлением окружающего мира у них происходит психологический срыв, выраженный в частичном блокировании инстинкта самосохранения. Тогда они начинают неадекватно себя вести – описывать подробности своей жизни в Интернете, рассказывать о своих пристрастиях ученикам и даже сверстникам, пытаясь добиться принятия себя «такими, какие есть».

Даже после этого далеко не всегда информация попадает в правоохранительные органы. Однако именно в этот момент жизни такие педофилы начинают совершать ошибки, приводящие их в итоге на скамью подсудимых. Обычно же, как уже говорилось выше, этот тип преступников трудно уличить в чем-либо – они очень аккуратны и, к сожалению, годами, а иногда и десятилетиями безнаказанно совершают преступления.

Также многими сексологами выделяется регрессивный тип педофилов. Это в основном мужчины тридцати-сорока лет, у которых на протяжении многих лет формировался негативный опыт сексуальных отношений со взрослыми партнерами.

Страницы: «« « 12345 » »»