Мы не умираем, а рождаемся вновь! Доказательство реинкарнации, сделанное известным психиатром и подтвержденное документально Вайсс Брайан
«Что в этом кувшине?»
„
Какие-то благовония. Они нужны для перехода в иной мир.
«Ты сейчас переходишь в мир иной?»
„
Нет! Никто из тех, кого я знаю, не переходит.
«Это тоже твоя работа? Готовить людей к этому переходу?»
„
Нет, это должен делать священник. Не я. Мы просто помазываем их маслами и благовониями…
«Примерно сколько тебе лет сейчас?»
„
Шестнадцать?
«Ты живешь с родителями?»
„
Да, в каменном доме, похожем на каменный колодец. Он не очень большой. Но в нем очень жарко и сухо. Климат здесь очень жаркий.
«Зайди в дом».
„
Я уже там.
«Ты видишь там членов своей семьи?»
„
Вижу своего брата, маму и ребенка, чьего-то ребенка.
«Это твой ребенок?»
„
Нет.
«Что для тебя имеет наибольшее значение сейчас? Расскажи что-то важное, что может объяснить возникновение симптомов в настоящей жизни? Нам нужно это понять. Ты можешь пережить все это в полной безопасности. Расскажи об этих событиях».
Она ответила очень тихим шепотом:
„
Все имеет значение… я вижу, как умирают люди.
«Люди умирают?»
„
Да… они не знают, что происходит.
«Болезнь?» — внезапно мне показалось, что она снова оказалась в той жизни в древние времена, куда она уже однажды попадала. В той жизни чума, которая передавалась через воду, унесла жизни отца Кэтрин и одного из ее братьев. Кэтрин также была больна, но не умерла. Люди использовали чеснок и другие растения, чтобы бороться с чумой. А Кэтрин была очень расстроена тем, что мертвецов не бальзамировали, как следует. Но сейчас мы смотрели на эти события под иным углом.
«Может, необходимо что-то сделать с водой?»
„
Скорее всего… Многие умирают.
Я уже знал, к чему мы придем в итоге:
«Но ты не умираешь. Во всяком случае, не от этой болезни».
„
Нет, я не умираю.
«Но ты заразилась. Ты больна».
„
Да, мне очень холодно… очень холодно… Мне нужна вода… вода. Они думают, что болезнь пришла из воды… и из чего-то черного… Кто-то умер.
«Кто умер?»
„
Отец. И один из братьев. С мамой все в порядке, она выздоравливает. Она очень слаба. Надо хоронить людей. Их надо хоронить, но все расстроены, потому что это противоречит религиозным обычаям.
«Каким обычаям?» — Я удивлялся последовательности ее воспоминаний, факт за фактом, все в точности так, как она говорила несколько месяцев назад. И снова это отступление от обычаев похорон очень расстраивало ее.
„
Людей кладут в пещеры. Тела хранятся в пещерах. Но перед этим тела должны быть приготовлены священниками. Их нужно обернуть и умастить благовониями. Тела хранились в пещерах, но землю затопило… говорят, что вода плохая. Ее нельзя пить.
«Есть ли какое-то лекарство от этой болезни? Что-нибудь помогает?»
„
Мы употребляем разные травяные отвары. И благовония. Травы и … мы вдыхаем благовония. Я чувствую их!
«Ты узнаешь запах?»
„
Что-то белое… Оно свисает с потолка.
«Похоже на чеснок?»
„
Оно повсюду развешено. Да, по свойствам похоже. Свойства… Мы кладем это растение в рот, вставляем в уши, нос, везде, где можем. Запах очень сильный. Считается, что это растение как бы запирает тело и препятствует проникновению в него злых духов. Лиловый… фрукт или что-то круглое с лиловой шкуркой, лиловой кожурой…
«Ты узнаешь, к какой культуре принадлежит данная страна? Не кажется ли она тебе знакомой?»
„
Не знаю.
«Это нечто лиловое — это фрукт или что-то вроде?»
„
Таннис.
«Он поможет тебе? Он лечит от болезни?»
„
В то время так считалось.
«Таннис, — повторил я, пытаясь понять, относится ли тот фрукт, о котором она говорит, к тому, что мы сейчас называет танином или таниновой кислотой. — Он так называется? Таннис?»
„
Я просто слышу, что говорят «таннис».
«Что в этой жизни такого важного для твоей нынешней жизни? Почему ты снова сюда возвращаешься? Что тебя так беспокоит?»
„
Религия[18]. Религия того времени. Это была религия страха… страха… мы боялись огромного количества вещей… и богов.
«Ты помнишь, как зовут этих богов?»
„
Я вижу глаза. И черную фигуру… что-то вроде… похоже на шакала. Это статуя. Он что-то типа стража. Вижу женщину, богиню, с чем-то вроде уздечки на голове.
«Ты знаешь имя богини?»
„
Озирис… Сайрус… что-то вроде того… Я вижу глаз… глаз, только глаз, глаз на цепочке. Золотой.
«Глаз?»
„
Да… кто такой Хатхор?
«Что?»
„
Хатхор! Кто это?
Я никогда не слышал о Хатхоре, хотя Озирис — если она правильно произнесла его имя, — брат верховной греческой богини Изиды, был мне известен. Хатхор, как я узнаю позже, была египетской богиней любви, веселья и радости.
«Это одно из божеств?» — спросил я.
„
Хатхор! Хатхор… (Повисла долгая пауза) Птица… плоская… длинная… это феникс.
Она снова замолчала.
«Иди дальше по этой жизни, ко дню своей смерти, но немного раньше. Скажи, что ты видишь», — спросил я.
Она ответила тихим шепотом:
„
Я вижу людей и здания. И сандалии, сандалии. Вокруг много одежды, какой-то грубой одежды.
«Что происходит? Переходи к своей смерти. Что происходит? Ты видишь это?»
„
Я ничего не вижу… я не вижу себя больше.
«Где ты? Что ты видишь?»
„
Ничего… Вокруг тьма… Вижу свет, теплый свет. — Она уже умерла, уже перешла в состояние духа. Очевидно, она не переживала свою смерть снова.
«Ты можешь идти к свету?»
„
Я иду.
Она отдыхала, мирно и спокойно, и ждала.
«Можешь ли ты теперь подумать об уроках, полученных в этой жизни? Ты уже можешь осознать их?»
„
Нет.
Она продолжала ждать. Внезапно она встревожилась, хотя ее глаза оставались закрытыми, как и всегда, когда она была в гипнотическом трансе. Ее голова заметалась из стороны в сторону.
«Что ты сейчас видишь? Что происходит?»
Ее голос стал громче.
„
Я чувствую… кто-то говорит со мной!
«Что они говорят?»
„
Говорят о терпении. Нужно быть терпеливым…
«Да, продолжай!»
Ответил мне Учитель-Поэт.
„
Терпение и время… все приходит в свое время… жизнь нельзя ускорить, нельзя уместить ее в рамки графика, как многие пытаются. Мы должны принимать то, что дается нам в конкретное время, и не просить большего. Но жизнь бесконечна, и мы никогда не умираем; а на самом деле никогда и не рождаемся. Мы просто проходим через разные фазы. Им нет конца. Есть несколько измерений. Но время измеряется не так, как мы привыкли, а уроками жизни.
Снова длинная пауза. Затем Учитель-Поэт продолжил.
„
Тебе все станет ясно со временем. Но тебе нужна возможность передать знания, которые мы уже передали тебе, другим.
Кэтрин замолчала.
«Что еще я должен выучить?» — спросил я. Кэтрин прошептала в ответ.
„
Они ушли. Я больше никого не слышу.
Глава 9
С каждой неделей очередной пласт невротических симптомов Кэтрин исчезал. С каждой неделей она становилась все спокойнее, мягче и терпимее. Она выглядела уверенной, и люди потянулись к ней. Бриллиант ее истинной личности, чье сияние было скрыто глубоко внутри, сейчас сверкал так ярко, что не заметить это было невозможно.
Другие жизни Кэтрин охватывали промежуток времени в целом около миллиона лет. Каждый раз, когда она погружалась в транс, я гадал, в каком же времени она окажется в этот раз. От доисторического периода и Древнего Египта до современности — она могла оказаться везде. И все ее жизни были с любовью пересмотрены Духами-Учителями во вневременном пространстве.
На сегодняшнем сеансе она очутилась в двадцатом веке, но была не Кэтрин.
„
Я вижу фюзеляж и посадочные полосы… что-то типа посадочных полос.
«Ты знаешь, где это?»
„
Не вижу… Эльзас? Да, Эльзас.
«Во Франции?»
„
Не знаю, просто Эльзас… я вижу имя — Ф-о-н М-а-р-к-с… Фон Маркс. Какой-то коричневый шлем или шапка… шапка с очками. Весь отряд уничтожен. Похоже, это какая-то глушь. Не думаю, что рядом есть какой-то город.
«Что ты видишь?»
„
Я вижу разрушенные здания. Вижу здания… земля вся разворочена… взрывами. Здесь секретная территория.
«Что ты делаешь?»
„
Я помогаю раненым. Их выносят отсюда.
«Посмотри на себя. Опиши себя. Посмотри, какая на тебе одежда».
„
На мне какой-то жакет. У меня светлые голубые глаза. Жакет грязный. Раненых людей много.
«Тебя обучали специально медицинской помощи раненым?»
„
Нет.
«Ты живешь здесь? Или тебя сюда привезли? Где ты живешь?»
„
Не знаю.
«А сколько тебе лет примерно?»
„
Тридцать пять.
Самой Кэтрин было двадцать девять, и глаза у нее были карие, а не голубые.
Я продолжал задавать ей вопросы:
«Как тебя зовут? Твое имя вышито на куртке?»
„
На курке нашивка с крыльями. Я пилот… что-то вроде пилота.
«Ты управляешь самолетами?»
„
Да, приходится.
«Кто заставляет тебя летать?»
„
Я служу здесь. Это моя работа.
«Ты и бомбы сбрасываешь?»
„
У нас на самолете есть стрелок. И штурман.
«На каком самолете ты летаешь?»
„
Что-то типа чоппера. У него четыре пропеллера. И фиксированное крыло.
Я был поражен. Кэтрин ничего не знала о самолетах. Мне было интересно, что она подразумевала под «фиксированным крылом». Но, как и в случае с производством масла или бальзамированием больных, под гипнозом она обладала полным объемом знаний в этой области. А в реальной жизни, в сознательном состоянии, ей в лучшем случае была доступна лишь крупица этих знаний.
Я поднажал с вопросами. «У тебя есть семья?»
„
Они сейчас не со мной.
«С ними все в порядке?»
„
Не знаю. Боюсь… я боюсь, что они вернутся. Мои друзья умирают!!
«Ты боишься, что вернется кто?»
„
Враги.
«Кто они?»
„
Англичане. Американские Вооруженные Силы… Англичане.
«Да. Ты помнишь свою семью?»
„
Помню ли я? Да, но очень смутно.
«Давай вернемся в более раннее время этой жизни, в более счастливое время, когда вся ваша семья была дома, вместе. Ты можешь это увидеть. Понимаю, что это трудно, но попробуй расслабиться. Попробуй и вспомни».
Кэтрин замолчала ненадолго, а затем прошептала:
„
Я слышу имя Эрик… Эрик. Вижу светловолосого ребенка, девочку.
«Это твоя дочь?»
„
Да, скорее всего, это Марго!
«Она близко к тебе сейчас?»
„
Она со мной. У нас пикник. День просто чудесный.
«Кто-нибудь есть рядом с тобой, кроме Марго?»
„
Вижу женщину с каштановыми волосами, сидящую на траве.
«Это твоя жена?»
„
Да… я не знаю, кто она[19].
«Ты узнаешь Марго? Посмотри на нее внимательнее. Ты знаешь ее?»
„
Да, но не уверена… откуда-то я ее знаю.
«Ты вспомнишь. Посмотри в ее глаза».
„
Это Джуди.
В настоящем времени Джуди была лучшей подругой Кэтрин. С первой встречи они как-то прониклись взаимной симпатией и стали настоящими друзьями, безоговорочно доверяющими друг другу и понимающими друг друга с полуслова.
«Джуди?» — повторил я.
„
Да, Джуди… Она похожа на нее… она улыбается так же, как она.
«Так, отлично. Ты счастлива дома или у вас есть проблемы?»
„
Нет, никаких проблем (длинная пауза). Да. Да, время неспокойное. Проблемы в немецком правительстве, в политической структуре. Слишком много людей хотят продвинуться во многих направлениях… Нас это погубит… Но я должен бороться за свою страну.
«Ты сильно любишь свою родину?»
„
Я не люблю войну. Я чувствую, что убивать — неправильно. Но я должен исполнять свой долг.
«Вернись теперь в то время, где ты была рядом с самолетом, когда были бомбежки, война. Это было попозже, как я понимаю, война уже началась. Англичане и американцы бомбят вас. Вернись туда. Ты видишь самолет снова?»
„
Да.
«Твои чувства относительно убийства, войны и долга остались прежними?»
„
Да, мы умрем ни за что.
«Что?»
„
Мы умрем ни за что, — повторила она громким шепотом.
«Ни за что? Как это — ни за что? Разве это не славная смерть? Разве вы не защищаете вашу родину и ваших любимых?»
„
Мы умрем, защищая идеи небольшой группки людей.
«Даже несмотря на то, что эта группка — правительство вашей страны?»
„
Они тоже могу ошибаться. Это не правительство. Если бы это были настоящие правители, тогда внутри партий не было такой сильной внутренней борьбы.
«Некоторые называют их сумасшедшими. Ты понимаешь, что это значит? Властители-сумасшедшие?»
„
Да мы все сошли с ума, если позволяем им управлять нами, позволяем им вести нас убивать других людей… и убивать себя.
«У тебя остались какие-нибудь друзья?»
„
Да, кто-то выжил.
«Есть ли те, кто особенно близок тебе? Например, в экипаже вашего самолета? Стрелок и штурман еще живы?»
„
Я их не вижу, но наш самолет еще цел.
«Вы снова летите на нем?»
„
Да, мы должны успеть убрать оставшуюся команду со взлетной полосы… до их — возвращения.
«Заходи в самолет».
„
Не хочу.
Казалось, она начала спорить со мной.
«Но ты должна поднять его в воздух!»
„
Бессмысленно…
«Кем ты работала до войны? Ты помнишь? Чем занимался Эрик?»
„
Я был вторым пилотом в команде. Летал на маленьком самолете, перевозил грузы.
«То есть ты тоже был пилотом?»
„
Да.
«Тебя часто забирали из дома?»
Она ответила тихим, полусвистящим шепотом:
„
Да.
«Давай перейдем дальше, — скомандовал я. — К следующему полету. Ты можешь это сделать?»
„
Не было никакого следующего полета.
«С тобой что-то случилось?»
„
Да.
Ее дыхание ускорилось, и она сильно встревожилась. Она перешла ко дню своей смерти.
«Что происходит?»
„
Я убегаю от пожара. Мой отряд уничтожен огнем.
«Тебе удалось выжить?»
„
Никому не удалось выжить… никто не выживает на войне. Я умираю! (Она тяжело задышала.) Кровь! Кровь везде! Мне больно в груди… Меня били в грудь… и по ногам… и по шее. Так больно…
Она была в агонии, но вскоре ее дыхание замедлилось и стало более ровным; ее лицо расслабилось, и словно умиротворение сошло на него. Я узнал спокойствие переходного состояния.
«Похоже, тебе лучше. Все закончилось?»
Она помолчала, а затем очень тихо ответила:
„
Я выплываю… из тела. У меня нет тела. Я снова дух!
«Хорошо. Отдыхай. У тебя была тяжелая жизнь. И трудная смерть. Ты должна отдохнуть. Восстановиться. Какие уроки ты извлекла из этой жизни?»
„
Я многое узнала о ненависти… бессмысленном убийстве… ненависти, направленной не туда… людях, которые ненавидят, но не знают, почему. Нас заставляло делать это… зло, когда мы были в физических телах.
«Есть ли более важный долг, чем долг перед страной? Что-то, что не позволило бы тебе убивать? Даже если тебе приказали это делать? Например, долг перед собой?»
„
Да…