Нарцисс в цепях Гамильтон Лорел
— Хорошо, моих людей, но я не допущу, чтобы их снова схватили.
— Или вас, Донован. Обратите внимание: все исчезнувшие — это вожаки, а не ведомые. Натэниела заковали только потому, что приняли за вас; ваших людей взяли совершенно случайно.
Он посмотрел на меня серьезными глазами:
— Да, вы правы. Как вы узнали, что я вооружен?
— Если хотите засовывать пистолет за ремень под рубашку, выбирайте цвет потемнее и, быть может, размер побольше.
Он кивнул:
— Я никогда раньше не носил оружия.
— Вы умеете им пользоваться?
— Стрелять умею. Я просто не ношу его обычно.
— Лицензия на ношение у вас есть?
Он заморгал.
— Судя по вашему ответу, нет.
— Нет, — подтвердил он.
— Тогда, если вы им воспользуетесь и кого-нибудь убьете, в суде это будет морока. Скрытое ношение без лицензии делает оружие нелегальным. Если попадется злобный судья, вам могут дать срок.
— Сколько нужно времени на получение лицензии?
— Дольше, чем вы бы согласились ждать. Но зайдите в муниципалитет вашего графства и начните оформление. Или не начинайте, а когда вас арестуют, попробуйте изобразить незнание закона. Юридически это не оправдание, но может поколебать мнение судьи. Я бы подала заявку на разрешение и надеялась, что она будет удовлетворена.
— И что нужно делать, чтобы подать?
— В разных графствах по-разному. Узнайте у себя в полицейском участке. Там скажут, к кому обратиться.
Он снова кивнул:
— Я так и сделаю. — И он посмотрел на меня серьезными серыми глазами. — Спасибо, Анита.
Я пожала плечами:
— Не за что, это моя работа.
Он покачал головой:
— Нет, в вашу работу это не входит. Вы здесь никому не альфа, вы могли просто отказаться нам помогать.
— И что толку было бы? — спросила я.
— Мало кто из оборотней стал бы помогать другим.
— Знаете, из всей меховой — или перьевой — политики этот момент я меньше всего понимаю. Как сейчас: то, что случается с одной группой, затрагивает и другие. Если бы вы общались, то давно знали бы, что Генри Мак-Нейр пропал, и явно с применением силы. Тогда вы бы все насторожились.
— Вы думаете, это предотвратило бы другие исчезновения?
— Не знаю, но могла бы быть польза. Надо было бы вести себя осторожнее, может быть, не выходить поодиночке. Хоть свидетели были бы.
— Только после того, как захватили моих дев... людей и вы нам помогли, Кристина пришла ко мне. Она знала, что исчезла Урса медведей. И это Этан Мак-Нейр, а не его мать, рассказал нам об отце.
— Могу спорить, ему досталось за ослушание от матери.
— Наверное, — согласился Донован, — но вы правы. Если бы мы, черт нас возьми, просто общались, то могли бы друг другу лучше помочь.
— И не только в минуту опасности, — сказала я.
Он прищурился:
— Вы имеете в виду коалицию оборотней разных видов?
Я пожала плечами:
— Так далеко я не заглядываю, но почему бы и нет? Что-то для обмена информацией. Мы имеем дело со львом, действующим в компании змей. Почему это бандиты должны лучше уживаться друг с другом, чем мы?
— Каждый раз, когда оборотень какого-то вида заводит разговор насчет объединения сил, он имеет в виду, что именно он будет... вожаком стаи. Вы хотите быть Нимир-Ра для всех, Анита?
— Я не говорю о соединении власти. Такие вещи проходят только на войне. Я просто говорю об обмене информацией, о большей взаимопомощи. Когда ранят кого-то из волков или леопардов, у него будет место, где отлежаться. В этом роде.
— Кто-то должен будет этим всем командовать.
Мне захотелось взять его за ворот рубашки и встряхнуть как следует.
— Почему, Донован, почему всегда кто-то должен командовать? Если что-то случается с кем-то из ваших лебедей, вы снимаете трубку и звоните мне, или Этану, или Кристине. Мы звоним еще кому-то. Мы пытаемся друг другу помогать. Нам не нужна иерархия, просто воля к сотрудничеству.
Вид у него стал недовольный, почти подозрительный.
— Вы не хотите быть главной.
Я замотала головой:
— Донован, я тем, чем сейчас должна, командовать не хочу. И уж ни за что на свете не хочу взваливать на себя дополнительную работу.
И тогда Мика, который стоял у стены так тихо и спокойно, что о нем забыли, произнес:
— Донован, она предлагает тебе дружбу.
— Дружбу?
У него это слово прозвучало как совершенно незнакомое понятие.
Мика кивнул, оттолкнулся от стены и встал со мной рядом.
— Когда у тебя неприятности и нужна помощь, ты зовешь друзей.
Донован так нахмурился, что складки легли на его безупречной коже:
— Оборотни даже внутри своего вида не дружат, не говоря уже о межвидовых контактах.
— Это неверно, — возразила я. — У Ричарда... — Я запнулась, произнеся его имя, будто это было больно — или будто я ждала, что это будет больно. Мика тронул меня за плечо, и я прижала его руку ладонью, придержала. И начала снова: — У Ричарда лучший друг — один из крысолюдов Рафаэля. Моя Вивиан живет в любви со Стивеном, волком Ричарда.
— Это другое дело.
— Почему?
— Потому что у волков и крыс договор, а волков и леопардов объединяешь ты.
Я мотнула головой:
— Это придирки, Донован. Или вы нарочно стараетесь не понимать. Давайте согласимся просто помогать друг другу, вот и все. Никаких задних мыслей у меня нет. Я просто стараюсь минимизировать вред.
— Да, вы не обязаны были спасать моих девушек. Это едва не стоило вам жизни.
— А вы не обязаны были ехать со мной в лупанарий. Но поехали. В этом и заключается сотрудничество.
Он на секунду задумался, потом кивнул:
— Согласен. Я попытаюсь и от остальных добиться согласия. Вы правы, да, вы правы. Если бы мы просто общались, обменивались информацией, много можно было бы предотвратить плохого.
— Вот и отлично, — сказала я, шумно выдохнув — оказывается, я задержала дыхание. Да, мне этого хотелось. Чтобы они друг с другом общались, друг другу помогали.
Тут кто-то тихо прокашлялся. Мы все обернулись к Джилу. Он все еще сидел возле дивана, скорчившись — так он все это время просидел.
— У тебя есть что сказать? — поинтересовался Донован.
— Насколько далеко заходит этот новый дух сотрудничества? — спросил Джил. Раскосые зеленые глаза стали почти круглыми от тревоги. Колени он прижимал к груди так сильно, что пальцы побелели. Он был перепуган до смерти, это ощущалось как запах. И еще примешивался какой-то незнакомый запах, от которого по шее мурашки бежали.
— В каком смысле? — не понял Донован.
— Я вообще-то спрашивал у Аниты.
Я посмотрела на Мику, потом снова на съежившегося человечка.
— Что ты хочешь знать?
— Я единственный лис-оборотень в городе. У меня нет ни альфы, ни семьи. — Он замолчал и нервозно облизал губы.
— И?
— Насколько серьезную помощь вы собираетесь оказывать?
— А насколько серьезная помощь тебе нужна?
— Я мог бы остаться жить у вас, пока не поймают эту тварь или кто она там?
Я почувствовала, как у меня глаза лезут на лоб. Открыла рот — и закрыла, переглянулась с Микой. Он пожал плечами:
— Здесь тебе решать. Это твой дом.
Тоже верно. Я повернулась к Джилу.
— Я тебя совсем не знаю. Если окажется, что ты плохой человек и из-за тебя пострадают мои люди, я тебя убью. Но если тебе действительно нужно укрытие на несколько дней, ты можешь остаться.
Он стал еще меньше, скорчился еще сильнее:
— Я никого не буду трогать. Я просто хочу снова быть вне опасности, вот и все.
Я посмотрела на Донована:
— Вы о нем что-нибудь знаете?
— Он боится собственной тени. Я бы не положился на его помощь в трудной ситуации. Думаю, он бы прежде всего спасал сам себя.
Джил не стал спорить с этой оценкой — просто сидел, скорчившись и дрожа.
— Если мы будем помогать только сильным, мы себе не поможем, — сказала я.
— Вы возьмете его к себе, зная, что он не поможет вам в бою, а будет спасать собственную шкуру? — спросил Донован.
Я посмотрела в эти расширенные глаза, полные ужаса, и увидела, кроме страха, еще и мольбу. Мольбу о помощи и спасении.
— Можешь остаться, и мы будем тебя защищать, но в случае опасности я надеюсь, что ты сделаешь все, что сможешь. Сражаться тебе не обязательно, но не будь обузой.
— Как это надо понимать? — спросил он.
— Надо понимать так, что если начнется стрельба, прячься в укрытие, сливайся с фоном. Не становись мишенью. Если кто-то из моих людей будет ранен, а у тебя будет возможность вытащить его из-под огня, но ты бросишь его умирать, ты умрешь следующим.
— Я не смелый, Анита. Ни капельки не смелый.
— И не будь смелым, Джил. Просто делай то, что тебе сказано, старайся изо всех сил, сколько их у тебя есть, но усвой правила. Держись подальше от линии огня, когда начнется драка, потому что у нас не будет времени о тебе беспокоиться. Помогай, если сможешь, и не путайся под ногами в противном случае. Все просто.
Он кивнул, потирая подбородок о колени, снова и снова.
— Просто, — прошептал он. — Хотел бы я, чтобы жизнь была проста.
— Жизнь не проста, Джил, зато в бою все просто. — Я встала на колени перед ним, и мне противна была слабость, которая так и перла из него. Видит Бог, меньше всего мне был нужен еще один эмоциональный инвалид, чтобы за мной таскаться. Но вышибить его на улицу я не могла. Анита Мягкосердечная. Кто бы такое придумал? — В бою все просто, Джил. Ты защищаешь себя и своих и убиваешь врагов. И делаешь все, чтобы сохранить жизнь себе и своим.
— А как узнать, кто враг? — спросил он почти шепотом.
— Все, кто есть в комнате, кроме нас.
— И их просто убивать?
— Именно так, — кивнула я.
— Не знаю, могу ли я вообще кого-нибудь убить.
— Тогда прячься.
Он снова кивнул, потирая подбородок, будто метил собственные колени.
— Прятаться я умею. Этому я хорошо научился.
Я очень осторожно тронула его за лицо. Он вздрогнул, потом чуть расслабился. Все животные любят прикосновения.
— А я как раз не очень умею. Может быть, ты меня научишь.
— А зачем тебе уметь прятаться? — удивился он.
— Потому что всегда найдется кто-то или что-то посильнее тебя.
— Я могу научить тебя прятаться, но не знаю, смогу ли я научиться убивать.
Где это я уже слышала? Ах да — от Ричарда. Но даже он в конце концов научился.
— Ты еще сам не знаешь, чему ты сможешь научиться, если придется, Джил.
Он снова обхватил колени.
— А я не знаю, хочу ли я научиться убивать людей.
— А вот это, — сказала я, — совсем другой вопрос.
— Я не хочу.
Я посмотрела на него в упор:
— Тогда не учись. Но смотри, чтобы из-за твоей щепетильности не погиб кто-то из моих людей.
— Я предпочел бы, чтобы меня убили, чем чтобы я.
— Верно, но это твой выбор. Пусть тебя убивают, если ты хочешь, но смотри, чтобы из-за твоих моральных принципов не пострадали мои люди.
— И ты бы меня в таком случае убила?
Я снова опустилась перед ним на колени:
— Можешь остаться у меня, и я обеспечу твою безопасность или сама погибну, но если ты будешь путаться под ногами и из-за тебя погибнет кто-то из моих леопардов или моих друзей, я тебя убью. Говорю сейчас, чтобы ты потом не плакал и не говорил, что не понял. Потому что, если ты этого заслужишь, я тебя застрелю, пока ты будешь меня умолять этого не делать.
— Но кто будет решать, заслужил я или нет?
— Я.
Он посмотрел на меня так, будто не мог решить, как ему будет безопаснее — со мной или без меня. Я смотрела, как он думает, и не испытывала ничего — никакой жалости. Потому что лис-оборотень Джил был обузой. В любом бою он будет потерей или причиной потери. Я достаточно цивилизованна, чтобы дать ему защиту, раз он просит, но недостаточно цивилизованна, чтобы платить за это кровью тех, кто мне дорог. В этот момент я знала, что я не социопат, потому что иначе я бы выставила его за дверь. Да я бы, черт меня побери, просто пристрелила бы его, чтобы не мучился и других не мучил.
Вместо этого я протянула ему руку и помогла встать.
— Ты понял правила?
— Я понял, — прошептал он.
— Ты согласен жить по ним?
Он кивнул едва заметно.
— Ты согласен умереть по ним?
Он прерывисто вздохнул, но кивнул еще раз.
Я улыбнулась, сама зная, что до глаз улыбка не дошла.
— Тогда добро пожаловать, и не высовывайся. У нас сегодня еще одно дело, которым надо заняться. Можешь поехать с нами.
Я сама толком не знала, было это приглашением или угрозой.
Глава 47
Еще световой след не погас в небе, тонкая золотая лента, пылающая на фоне наступления темных, очень темных туч, когда мы припарковались позади «Цирка проклятых». Эта парковка была для служащих. Там было темно, голо и без всяких украшений, не то что на парковке перед фасадом, похожей на карнавал. Мимо ярких ламп и кричащих плакатов я проехала, не взглянув.
— У клоунов там, на витрине, были клыки? — спросил Калеб.
Только после его вопроса я вспомнила, что никто из них еще ни разу в «Цирке» не был. Отстегнув ремень, я обернулась, чтобы посмотреть на него. Он сидел на среднем сиденье у двери, притиснутый широкими плечами Мерля. С другой стороны от Мерля сидел Натэниел. Черри и Зейн сидели сзади с Джилом. Мика вместе со мной впереди. Поскольку мы знали, что мой дом не находится в зоне прекращения огня, все держались вместе. Рафаэль прислал двух новых телохранителей, но они прибыли как раз когда мы уезжали, и я не стала теснить народ, собравшийся в джипе. Крысолюды поехали следом, не слишком довольные, но подчинившись приказу. Уже хорошо.
Я ответила на вопрос Калеба:
— Да. У тех вертящихся клоунов на вывеске есть клыки.
— Я видал афишу насчет подъема зомби. Это ты делаешь? — спросил Мерль.
Я замотала головой:
— Считаю, что данные Богом таланты нельзя использовать на потеху публике.
— Я не хотел тебя оскорбить, — сказал он.
Я пожала плечами:
— Извини, я насчет этой всей фигни слишком чувствительна. И не одобряю очень многого, что делают ради денег мои коллеги-аниматоры.
— Ты ради денег поднимаешь мертвых, — сказал Калеб.
Я кивнула:
— Это да. Но я отказываюсь от куда больших денег, чем беру.
— Отказываешься? От каких?
Я пожала плечами:
— Местный денежный мешок, который хотел отметить Хэллоуин на кладбище, а я чтобы в полночь подняла зомби. Или тот тип, что предлагал миллион, если я подниму Мэрилин Монро и гарантирую, что она выполнит в эту ночь все его желания. — Меня передернуло. — Этому я сказала, что если до меня хоть слух дойдет, что он кого-то для этого нанял, я его засажу за решетку.
Калеб чуть округлил глаза — кажется, я его потрясла. Приятно знать, что я на это способна.
— У тебя твердая мораль, — сказал Мерль, и, кажется, тоже был удивлен.
— Мой собственный вариант.
— И ты всегда придерживаешься своих правил, что бы ни было?
Я кивнула:
— Почти всегда.
— А что может заставить тебя нарушить свой моральный кодекс?
— Если тронут моих людей или если надо выжить — обыкновенные дела.
Мерль стрельнул глазами на сидящего рядом со мной Мику. Мимолетно, если бы я не смотрела на него в этот момент, то не увидела бы.
— В чем дело? — спросила я, переводя взгляд с одного на другого.
Ответил Мерль:
— Ты говоришь как Мика.
— Судя по твоей интонации, это плохо?
Он покачал головой:
— Не плохо, Анита, совсем не плохо. Просто... неожиданно.
— И все равно тебе это не очень нравится?
— Мерль слишком много беспокоится, — сказал Мика.
Я глянула на него, но он смотрел на Мерля. Волосы он завязал назад, пока они еще были влажными, и они прилегали к голове, а дальше уходили в длинный пучок, где рассыпались кудрями по спине как пена. На фоне угольно-серой рубашки они смотрелись коричневым бархатом.
— И о чем же он беспокоится? — спросила я.
— В основном заботится обо мне, а сейчас, думаю, и о тебе.
Я обернулась на телохранителя:
— Ты об этом беспокоишься?
— Вроде этого, — ответил он.
Под свою джинсовую куртку он поддел чистую белую футболку, но в остальном наряд его был точно таким же, как когда мы встретились впервые. Надень он больше кожи, выглядел бы как стареющий байкер.
Мика повернулся, и его рубашка сочно скрипнула, как всегда бывает, когда шелком проводят по коже сидений. Рубашка эта была темно-серой, с короткими рукавами, застегнута до горла. Цвет несколько приглушал золотисто-зеленое сияние его глаз, а кожу делал еще смуглее. Рубашка вполне гармонировала с черными джинсами, черным ремнем, серебряной пряжкой, мягкими черными ботинками со шнуровкой. Я только сейчас заметила, насколько официально он оделся. Это он чтобы произвести впечатление на меня — или на Жан-Клода? Для любого альфы встреча с Принцем Города была полуофициальным событием, тем более для такого, который трахает человека-слугу Принца. Мне непонятно было, как разрулить эту ситуацию. В теории Жан-Клод принял Мику безоговорочно, но как он отреагирует, увидев его во плоти? И как среагирует Мика на Жан-Клода?
Ладно, блин, мне есть о чем беспокоиться и помимо игры мужских самолюбий.
— Ты снова хмуришься, — сказал Мика.
— Ерунда, — мотнула я головой. — Давайте займемся делом.
— Кажется, ты не слишком радуешься перспективе?
Я, уже открыв дверцу, медленно повернулась к нему:
— Мы приехали спасать Дамиана. Я не знаю, в каком виде он появится. И чему, черт побери, радоваться?
— Я знаю, что ты тревожишься за своего друга, но ты уверена, что это основная причина твоей тревоги?
— Ты о чем? — нахмурилась я.
— Я тоже нервничаю перед встречей с главным вампиром города.
Он будто мысли мои прочел. Мы еще недостаточно хорошо друг друга знаем, чтобы это было возможно, но... либо он телепат, во что я не верю, либо он действительно видит меня насквозь. Даже непонятно, какая возможность мне не нравится сильнее.
Я выдохнула и обмякла на сиденье:
— Да, я малость нервничаю насчет того, как буду представлять тебя Жан-Клоду. Пока это были абстрактные разговоры, он относился спокойно, даже зная, что было у нас с тобой, но увидеть тебя во плоти... — Я помолчала, подыскивая слова. — Не знаю, как он к этому отнесется.
— Тебе будет лучше, если я пообещаю вести себя как следует?
— Может быть, если ты сможешь сдержать слово.
— Я смогу, — сказал он, вдруг глядя на меня очень серьезно. Он излучал искренность.
— Мика, ты не пойми меня неправильно, но недавно мужчины моей жизни слишком сильно меня разочаровали. И немножко трудновато верить, что кто-то сдержит свое слово.
Он протянул руку, но не донес до меня, будто что-то на моем лице остановило его.
— Я сделаю сегодня, что могу, Анита, и это я могу обещать.
— Я тебе верю, — вздохнула я.
— Но, — сказал он.