Криминальная армалогия Корецкий Данил
Злостные преступники стремятся извлекать из ситуации максимальную выгоду, имеют многочисленные преступные контакты. Их поведение представителей определяется прежде всего сильным стремлением любым путем выделиться из общей массы, добиться высокой оценки собственной личности окружающими. Отсутствие объективных качеств для этого компенсируется избыточным применением силы и демонстративной готовностью к силовому самоутверждению. Их самостоятельные действия обычно отличаются непродуманностью, они склонны к немедленному удовлетворению своих желаний, причем «стремление к удовлетворению минимально необходимых жизненных потребностей редко служит стимулом для нарушения закона». Агрессивное поведение представителей данного типа нередко выражается в убийствах, хулиганстве, разбойных нападениях, изнасилованиях. Лица этой категории поддаются внушению, легко подчиняются, и следовательно, их легко вовлечь в различные преступные группировки в качестве исполнителей. Однако при совершении преступлений в группах действия таких лиц имеют определенную подготовку и просчитываются.
Средством достижения преступного результата служит оружие, которое в их владении чаще всего оказывается до конкретного планируемого преступления и нередко стимулирует преступное поведение. А приобретается оружие различными способами – путем кражи, покупки или изготовления.
3. К третьему типу относятся лица, совершающие менее опасные по сравнению с двумя первыми типами, преступления, и сами имеющие менее выраженную степень общественной опасности. Обозначим этот тип спонтанно-ситуативным. По данным нашего исследования, отнесенные к нему лица составили 40% от общего количеств изученных преступников данной категории. К данному типу относятся лица, как правило совершившие бытовые и досуговые преступления. При внезапно возникшем умысле, ими в основном используются предметы, оказавшиеся под рукой, находящиеся в фактическом владении виновного (охотничьи ружья, газовое оружие, бытовые ножи).
Спонтанно-ситуативные преступники характеризуются слабыми навыками и умением в обращении с оружием или вообще их отсутствием (у 80% лиц, совершивших такие преступления). Они отличаются более низким интеллектуальным и культурным уровнем по сравнению с профессиональными и злостными вооруженными преступниками, что затрудняет адекватное восприятие ими социальных норм. Такие люди считают, что окружающая их среда по отношению к ним враждебна, поэтому им трудно правильно оценить возникающие жизненные ситуации. Повышенная восприимчивость к элементам межличностного взаимодействия приводит к тому, что индивид легко раздражается при любых социальных контактах, ощущаемых как угроза для него. Поданным нашего исследования, основным мотивом совершения преступлений с помощью оружия здесь являются месть и неприязненные отношения – 70%. Все затруднения и неприятности, с которыми эти лица встречаются в жизни интерпретируются как результат чьих-то враждебных действий. Для компенсации «жизненных несправедливостей» они используют оружие и с его помощью играют роль «борцов за справедливость». Данному типу свойственны эмоциональные нарушения, а именно психологическая и социальная отчужденность, отсюда возникают и трудности, связанные с усвоением моральных и нравственных норм.
Антиобщественная установка у спонтанно-ситуативных вооруженных преступников не носит глубокого характера, по сравнению с предыдущими двумя типами. Преступники этого типа чаще всего совершают преступления на бытовой почве: умышленные убийства, хулиганство, причинение телесных повреждений.
Свойства и качества, относящиеся к личности вооруженного преступника, несколько отличаются от свойств и качеств лица, использующего для совершения преступлений различные предметы домашнего обихода: инструменты, кухонные ножи и другие предметы материального мира, которые по своим физическим или химическим свойствам позволяют эффективно причинять телесные повреждения или смерть.
В широком смысле слова под оружием с криминологической точки зрения, предлагалось понимать любые предметы материального мира, которые позволяют эффективно причинить увечье или смерть. В их число входят:
а) собственно оружие, в криминалистическом смысле, т. е. предметы и механизмы, специально предназначенные для поражения живой цели и не имеющие другого целевого назначения.
б) опасные предметы, включающие в себя инструменты, кухонные орудия, кислоты, кипящую воду и т. д.
Вместе с тем совершенно очевидно, что степень развития навыков и умений лиц, использующих собственно оружие (в криминалистическом смысле), коренным образом отличается от навыков и умений лиц, использующих для достижения преступной цели опасные предметы. Более того, последняя категория преступников может вообще не обладать специфическими навыками и умениями в обращении с оружием. Тем не менее, целенаправленное использование средств воздействия на окружающую действительность включается этими лицами в план достижения преступного результата и помогает добиваться поставленной цели. Поэтому объективно они опаснее тех, кто решается на преступление без использования каких-либо орудий, однако, менее опасны, чем преступники, использующие собственно оружие.
Необходимость дифференцировать личностные свойства названных выше категорий преступников заставляет нас прибегнуть к термину «псевдовооруженный преступник», под которым мы понимаем лиц, включающих в план предполагаемого преступления такие инструменты воздействия на окружающую действительность, использование которых не требует специфических навыков и умений, необходимых для обращениях оружием в криминалистическом смысле.
Подобная дифференциация позволяет различать личность вооруженного и личность псевдовооруженного преступника, что несомненно имеет существенное значение при изучении данных типов и разработке предупредительных профилактических мероприятий.
Вполне понятно, что типы профессионального и злостного вооруженных преступников, как правило, используют стандартные, высокоубойные средства поражения и относятся к типу вооруженного преступника.
В то же время ситуативный тип преимущественно использует оружие в широком криминологическом смысле, т. е. опасные предметы материального мира. Эта категория преступников относится к типу псевдовооруженных.
Предложенная выше типология, так же как и основания, положенные в ее основу, на наш взгляд отвечают задачам изучения личности вооруженного преступника. Однако за истекшие несколько лет криминальная ситуация в России изменилась, появились новые типы преступников, да и наши исследования продвинулись вперед. Результаты проведенных дополнительно исследований позволяют предложить новую, более современную и подробную типологию, основанную на тех же основаниях, что и приведенная выше:
1. Профессиональные вооруженные преступники, испытывающие интерес к оружию, обладающие навыками и умениями обращения с ним. В эту категорию входят:
а) Киллеры – преступники, выполняющие убийства по найму. В свою очередь, по способу совершения преступления, они подразделяются на:
– «Снайперов» – совершающих убийство прицельным выстрелом, как правило, с дальней дистанции;
– «Стрелков» – совершающих убийство несколькими (иногда многими) выстрелами с близкого расстояния;
– «Взрывников» – совершающих убийство с использованием минно-взрывных устройств;
– «Имитаторов» – маскирующих совершенное убийство под несчастный случай или естественную смерть;
б) Оружейники – лица, приобретающие, изготавливающие, ремонтирующие и отвечающие за сохранность оружия в оргпре- ступных группировках, либо занятые торговлей оружием.
в) Террористы – личность террориста является разновидностью личности вооруженного преступника и представляет собой систему: «личность преступника + оружие + идея», обосновывающая допустимость и.полезность совершаемых им действий. Хотя для состава преступления, предусмотренного частью 1 статьи 205 УК РФ, использование оружия не обязательно, практически во всех терактах оно используется наряду со взрывными устройствами – как стандартного изготовления, так и приспособленными (например, захваченные самолеты, превращенные в гигантские управляемые зажигательные бомбы).
г) Люди-бомбы – суицидальные террористы. Эту категорию можно подразделить на два подвида:
– «Камикадзе» – суицидальные террористы, совершающие открытый прорыв на транспортном средстве к объекту посягательства и производящие его подрыв.
– «Шахиды» – суицидальные террористы, выполняющие менее сложные действия, не требующие открытой конфронтации, управления автотранспортным средством, преодоления препятствий и т. п. Они смешиваются с толпой в людном месте или в качестве пассажиров садятся на борт воздушного судна, и производят самоподрыв. В соврем1.ной отечественной криминальной истории «шахидами» выступают преимущественно женщины.
К числу профессиональных преступников люди-бомбы отнесены с известной долей условности. Они, как правило, не обладают ни интересом к оружию, ни навыками или умениями обращения с ним, то есть собственно поведенческий профессионализм в актах самоподрыва отсутствует. А в силу разового характера их действий, нельзя говорить и о продолжающейся профессиональной деятельности. В основе действий суицидальных террористов лежит идеологическая основа (возможно, основанная на зомби- ровании), готовность умереть и простейший способ реализации этой готовности (нажатие кнопки). И «камикадзе», и «шахиды» сами являются орудием в руках организаторов терактов, которые свойствами профессиональных преступников несомненно обладают. Это обстоятельство и исключительная опасность суицидальных террористов позволяют с известной долей условности отнести их к категории профессиональных вооруженных преступников.
д) Члены незаконных вооруженных формирований, наемники.
2. Вооруженные преступники-специалисты. Они интересуются оружием, умеют обращаться с ним, хотя это умение не развито до степени навыков. К этой категории относятся:
а) Убийцы;
б) налетчики – лица, открыто совершающие тщательно подготовленные насильственные преступления, связанные с нападениями на граждан, государственные и коммерческие объекты и т. п. (бандиты, разбойники и т. д.);
в) похитители людей – преступники, осуществляющие захват, перевозку и удержание людей с корыстной или иной целью;
г) лица, осуществляющие захват заложников.
3. Вооруженные преступники-любители. Эта категория преступников интересуется оружием, в первую очередь, как средством компенсации недостатка личностных качеств (смелости, воли, решительности и т. п.) К ним относятся:
а) Разбойники, грабители (последние – при ошибках квалификации, недоказанности факта использования смертоносного оружия, или использовании нелетального оружия);
б) Лица, причиняющие вред здоровью потерпевших;
в) Насильники.
4. Псевдовооруженные преступники-дилетанты. Эта категория лишена специфических признаков вооруженных преступников (интерес к оружию, навыки и умения обращения с ним). К ним относятся:
а) Бытовые и досуговые убийцы;
б) Уличные разбойники и грабители;
в) Хулиганы;
г) Участники массовых беспорядков;
д) Футбольные «фанаты».
Глава 3. ПРОТИВОДЕЙСТВИЕ ВООРУЖЕННЫМ ПРЕСТУПЛЕНИЯМ
Сегодняшняя криминальная и криминогенная ситуации в России могут быть оценены как крайне неблагополучные. 85% опрошенных сотрудников правоохранительных органов, судей в шести регионах страны полагают, что преступность растет и в нее втягивается все большая часть населения
Выделение вооруженных преступлений в обособленную группу в структуре преступности, предопределило необходимость выделить причины и условия, характерные именно для этого вида посягательств. Г.А. Аванесов выделял семь групп причин преступности: социальные причины объективного и субъективного характера, социальные и биологические причины, общие причины преступности и причины конкретных преступлений, причины отдельных видов преступности, категорий и групп преступлений и так далее.
Вооруженные преступления, имеющие определенную специфику (определенная категория преступников, использующих особые предметы материального мира – оружие, либо предметы его заменяющие), являются составляющими компонентами преступности в целом. Поэтому значительный блок причин и условий вооруженных преступлений является элементом системы детерминант всей преступности. Любое преступление, в том числе и вооруженное, вызвано не одной причиной, а комплексом внешних и внутренних обстоятельств. Причины и условия вооруженных преступлений на общем уровне сходны с причинами и условиями значительного круга преступлений, особенно однородных.
Мы считаем, что к основным объективным причинам и условиям роста и устойчивости преступности (в том числе вооруженной) можно отнести кризис и несбалансированность в экономике, коррупция, разрушение системы воспитания и подбора кадров, следствием чего является снижение квалификации руководителей и специалистов в различных социальных сферах, неправильная система оплаты труда, нарушение плановости распределения оружия, сокращение армии, падение воинской и государственной дисциплины, ослабление государственного контроля, боевые действия на территории России, массовые хищения со складов, широкое вовлечение оружия в криминальный оборот. Оружие само по себе – товар, пользующийся повышенным спросом и довольно дорогостоящий, поэтому и лица так или иначе причастные к его изготовлению или хранению (мы имеем в виду лиц, работающих на оружейных заводах), не имея других возможностей обеспечить необходимый материальный уровень жизни себе и своим семьям, становятся на путь его хищения. Эти лица обладают не только профессиональными навыками, но и знаниями учета, охраны оружия, места его хранения, маршруты перевозки. Конечно, все эти сведения будучи известными преступникам облегчают совершение хищений оружия. (Д. К.) адекватно «либеральная» судебная практика, отсутствие реальных правовых механизмов предотвращения преступлений с одной стороны, «беззубость» и беспомощность уголовной юстиции, громоздкая и низкоэффективная процедура судопроизводства облегчают совершение преступлений и затрудняют привлечение виновных к ответственности что, несомненно, деформирует социальные представления о риске преступного поведения.
В числе субъективных факторов – отсутствие официальной идеологии, разрушение системы социальных ценностей, в том числе обесценивание таких категорий, как порядочность, честность, совестливость, справедливость, откровенное вытеснение их понятиями личной выгоды, как в материальной, так и иных (карьерных, статусных и тому подобных) формах, сопутствующее снижение интереса к легальным результатам своего труда, «приватизация» должностного положения и возможностей службы. Постоянный рост преступности, чувство незащищенности подавляющей части населения и неверие в способность и желание государственных органов защитить ее, стимулирует как легальное, так и нелегальное приобретение оружия в целях самозащиты.
Отсутствие персональной ответственности должностных лиц всех уровней, особенно руководящего звена, фактическая безнаказанность правонарушающего поведения, коррумпированность сотрудников правоохранительных органов, превалирование субъективного усмотрения над объективной оценкой доказательств, политическая и материальная ангажированность судебных решений – все это развращает население и подрывает у граждан веру в закон.
Ориентированный на права маргиналов и преступников уголовный процесс, постоянная «гуманизация» законодательства, неадекватно «либеральная» судебная практика, отсутствие реальных правовых механизмов предотвращения преступлений с одной стороны, «беззубость» и беспомощность уголовной юстиции, громоздкая и низкоэффективная процедура судопроизводства облегчают совершение преступлений и затрудняют привлечение виновных к ответственности что, несомненно, деформирует социальные представления о риске преступного поведения.
Рост безработицы, низкий материальный уровень значительной части населения, значительный бюджетный дефицит, несвоевременные выплаты зарплат, пенсий, пособий значительное снижение уровня жизни населения. Неточное и не всегда достаточно эффективное и правильное прогнозирование последствий принимаемых решений органами государственной власти, а также методы предупреждения негативных социальных последствий, не отвечающие правам, свободам и целям граждан и государства – все это негативно отражается на криминальной обстановке.
Вместе с тем, следует с сожалением констатировать, что зачастую прожекты по противодействию тому или иному «наиболее актуальному» в конкретный момент виду преступлений носят явно конъюнктурный, и заведомо нежизнеспособный характер. Так, кампании по противодействию вооруженной преступности в целом или отдельным ее видам: убийствам по найму, терроризму и т. д., не учитывают, что эти виды преступлений являются отдельными элементами столь сложного, многофакторного и взаимообусловленного явления, как преступность в целом, а следовательно, добиться успеха, действуя на одном, отдельно взятом направлении невозможно.
Малоэффективными являются широко рекламируемые акции по «выкупу» оружия у населения: реальная стоимость оружия гораздо выше, чем предлагаемое за него вознаграждение, поэтому из оборота изымаются, как правило, старые, не представляющие ценности охотничьи ружья, а продают их престарелые лица, даже потенциально не представляющие общественной опасности. Операции по изъятию оружия «Арсенал» (которые должны проводиться постоянно, а не в рейдовом режиме) приносят пользу только ведомственной отчетности, ибо регистрация всего изъятого ранее оружия приурочивается именно к этому периоду.
Отсутствие продуманной и последовательной уголовной политики приводит к необъяснимым изменениям законодательства, носящим не антикриминальный, а скорее прокриминальный характер.
Наиболее вредоносным и, по классификации Д. А. Шестакова криминогенным законом является неоднократно упоминаемый на в негативном смысле Федеральный Закон от 8 декабря 2003 го Им, в частности, декриминализировано незаконное приобретение ношение газового, холодного и метательного оружия, то есть действия, которые предшествуют совершению вооруженных преступлений. Таким образом, возможности «двойной превенции статьи 222 УК РФ практически сведены к нулю. В условиях обостр ния проблем вооруженной преступности, роста тяжких посягательств на личность и все возрастающей дерзости криминальны элементов, подобные новации закона не только необъяснимы, но и недопустимы. Однако не только это изменение УК способствует росту вооруженной, как впрочем, и общей преступности. Скорей это изменение – один из множества примеров неадекватной уголовной политики, характерной для последнего десятилетия.
Основой успешного функционирования всех разумных существ живых организмов и самоуправляемых систем является адекватное реагирование на внешние условия. Государство и общество, столкнувшись с новыми, растущими угрозами, должно предпринимать меры к тому, чтобы их нейтрализовать.
Между тем, если сопоставить тенденции и качественные характеристики современной преступности с мерами, направленными на борьбу с ней, то легко определить, что ничего подобного не происходит.
В год зарождения историко-социального феномена именуемого перестройкой – в 1985 году в СССР было совершено 18 718 убийств. Адекватной реакцией государства стал расстрел 770 преступников 2. В 2005 году совершено 30 849 убийств, прочно обосновались в жизни и статистике неизвестные ранее широкомасштабные террористические акты… Какова ответная реакция на беспрецедентный рост особо опасных посягательств – взрывы жилых домов, самолетов, расстрелы и сожжения десятков ответственных должностных лиц органов власти, управления, правоохраны, публичных политиков, депутатов и журналистов, захват театрального центра в самом сердце России, захват и взрыв школы в Беслане? Если считать такой реакцией фактическую отмену юридически существующего института смертной казни, то она противоречит не только всякому представлению об адекватности, но и элементарному здравому смыслу!
Потому что, кроме общеизвестного и не опровергнутого аболиционистами аргумента о стопроцентной специальной превенции этого наказания, смертная казнь имеет ряд косвенных, но немаловажных аспектов:
1. Пенитенциарный. В современной криминальной реальности физическое уничтожение авторитетных руководителей организованных преступных группировок является единственным способом удалить их отдел (практика криминальных «разборок» наглядное тому подтверждение). Концентрация этих лиц в колониях для пожизненно осужденных неминуемо вызовет беспрецедентное давление на руководителей и сотрудников этих исправительных учреждений со стороны оставшихся на свободе членов ОПГ. В случаях, когда осужденными окажутся криминально-политические фигуры типа Басаева, не исключены прямые штурмы колоний боевыми отрядами их сподвижников. Причем шансы на успех у таких грубых, не укладывающихся в рамки закона и представлений о цивилизованности акций, как показывает жизнь, весьма велики.
2. Уголовно-процессуальный. В ходе следствия и судебного рассмотрения уголовных дел лица, совершившие тяжкие преступления, но игравшие в них второстепенную роль, опасаясь смертного приговора, изобличали более активных соучастников, позволяя воссоздать картину происшедшего и установить истину по делу. С отменой исключительной меры этот мощный стимул утрачен. Ибо подозреваемые и обвиняемые боятся правосудия куда меньше, чем своих подельников: ведь те смертную казнь не отменяли…
3. Социально-психологический. В вооруженном противостоянии двух сторон (а современное противодействие преступности приобрело столь отчетливо выраженные военные формы, что без нелюбимого некоторыми учеными термина «борьба» уже просто не обойтись) в проигрыше оказывается та, которая отказывается от методов и приемов, применяемых другой стороной. Если государство отказалось от смертной казни, а преступники – нет, то последние в этой борьбе получили преимущество. Граждане боятся бандитов больше, чем закона. Сами бандиты испытывают страх не перед милицией или прокуратурой, а перед своими «коллегами». Состояние борьбы со сколь либо организованной преступностью и «успехи» судебных процессов над мало-мальски «авторитетными» лидерами преступной среды – наглядное тому подтверждение. Таким образом, хотя пожизненное заключение и двадцатилетний срок лишения свободы выдаются за равноценную альтернативу смертной казни, на самом деле они таковой не являются. Кроме того, следует иметь в виду, что суровые санкции уголовно-правовых норм за тяжкие преступления успешно «корректируются» судебной практикой. Исследователи отмечали, что «чем больше размер наказания, предусмотренный законом за то или иное преступление, тем реже суды применяют его максимальные границы». (Чем это вызвано, вопрос другой, и не менее интересный. По наблюдениям автора, несоразмерно мягкие приговоры являются одним из косвенных признаков принадлежности осужденного к организованной преступности. Это, естественно, не единственная и даже не основная причина.- Д. К.)
Несмотря на это, «правозащитниками» всех мастей внедряется в общественное сознание мысль о наступлении государства на права и свободы граждан и о необходимости дальнейшего ограничения применения любых принудительных мер, при этом совершенно необоснованно делаются ссылки на правоприменительную практику зарубежных стран. Не знающие истинного положения дел представители общественности, сотрудники СМИ, либеральная интеллигенция в штыки встречают любые предложения по ужесточению законодательства и правоприменительной практики.
Анализ подлинного состояния борьбы с преступностью показывает, что механизм уголовной юстиции работает по принципу «воронки». В 2001 году в правоохранительные органы поступило 3 868 370 жалоб, заявлений и сообщений о преступлениях, из них зарегистрировано 2 968 255 преступлений (76,7%), выявлено 1 644 242 совершивших их лиц (55,4%) из которых осуждено 1 233 669 (75%). Сопоставляя исходную и конечную цифру, можно констатировать, что к ответственности привлечено только 31,9% преступников, или каждый третий, при условии что все преступления совершались в одиночку. Если учесть, что заявления поступают далеко не обо всех совершенных преступлениях, далеко не все они регистрируются, к тому же определенная их часть носит групповой характер, то можно придти к выводу, что в 2001 году 60-80% преступников вообще оставались безнаказанными.
В 2005 году по данным МВД РФ зарегистрировано 3 554 700 тысяч преступлений (что на 22,8% больше чем в предыдущем году), а выявлено 1 297 100 преступников, то есть 36,5%, опять-таки при условии, что все преступления совершались одним лицом. Таким образом, можно отметить что две трети преступников устойчиво уходят от ответственности.
Но даже когда избежать ответственности не удается, она гораздо мягче, чем за аналогичные преступления в развитых странах. Например, за убийство характерно применение смертной казни (в некоторых штатах США), пожизненного заключения, двадцати или тридцати лет лишения свободы (США, Франция). У нас же средний срок лишения свободы за убийство по ст. 105 ч. 1 УК РФ составляет 8,4 года (при санкции от шести до пятнадцати лет), а по ст. 105 ч. 2 – 11,5 лет (при санкции от восьми лет до пожизненного лишения свободы).
В настоящее время из соображений политкорректности не принято обращать внимания на явную недооценку общественной опасности многих преступлений, занижение санкций и тому подобные алогичные меры, принимаемые в угоду тенденциям «прогрессивного», европейски-ориентированного гуманизма. Но когда, в единичных случаях, критика все же звучит, то воспринимается весьма убедительно. «Если государство считает умышленные уничтожение или повреждение имущества, совершенные путем взрывов, поджогов и тому подобных опасных способов, да к тому же повлекшие гибель людей, преступлениями лишь средней тяжести, то оно либо жестоко ошибается, либо намеренно не замечает реальной опасности подобных деяний»,- пишет П. Н. Панченко2, и с ним трудно не согласиться.
Помимо вопиющего характера подобного «милосердия», оно порождает деформацию всей шкалы наказаний. Ведь если тягчайшее преступление – убийство наказывается в низших пределах существующих санкций восемью годами, то этот срок выступает как бы верхней планкой, рубежом, на который вольно или невольно ориентируются правоприменители. Но с таким ориентиром при последовательном подходе средний срок за причинение тяжкого вреда здоровью должен составить 4-5 лет, за разбой 2-3 года, за грабеж – 1 год. Соблюдение пропорциональности потребует для кражи условных мер наказания, или вообще декриминализации (хотя подобное предположение вызвано полемической гиперболизацией, но именно это на определенное время и произошло после введения в действие КоАП РФ). А наказания за угрозу убийством, побои, оскорбления превращаются в чисто символические, за которые изношенный и перегруженный механизм уголовной юстиции не желает и браться.
Но даже если вопреки усредненной тенденции опасному преступнику назначили адекватно высокую меру наказания, это еще не означает, что справедливость восторжествовала. Снижение фактического срока отбытия наказания, необходимого для условно-досрочного освобождения, широкое применение амнистий и помилований открывает возможности для быстрого возвращения на свободу. В 2000 году, например, было помиловано 12 843 осужденных, из которых более 76% отбывали наказание за тяжкие и особо тяжкие преступления. В их числе 2689 убийц, 2188 причинителей тяжкого вреда здоровью, 1834 разбойника, 18 похитителей людей и 14 бандитов!
Вот как выглядят плоды подобной «гуманности». 27-летний 0. осужден в 1991 году за кражу, причинившую значительный ущерб потерпевшему, к двум годам лишения свободы, но через год освобожден по амнистии и в период неотбытого срока совершил групповой угон автомототранспорта, за что в 1993 году осужден к двум годам исправительных работ. В период отбывания наказания О. совершил кражу, причинившую значительный ущерб потерпевшему, за что в 1995 году осужден к двум годам лишения свободы условно с испытательным сроком на пять лет. В период испытательного срока совершил ряд групповых краж с проникновением в жилище и причинением значительного ущерба потерпевшему, уничтожение чужого имущества, за что дважды судим в 1999 году к шести годам лишения свободы. В 2002 году отбывающий наказание и привыкший к «доброму» отношению О. подал ходатайство о помиловании, которое было отклонено.
Это не единственный специально подобранный пример. Нередко приходится встречать лиц, имеющих три – четыре судимости за тяжкие и особо тяжкие преступления и вновь совершивших очередное.
Совершенно очевидно, что при соразмерных и реальных наказаниях: 9-12 лет лишения свободы, физически невозможно перенести больше двух «сроков».
Бездумное, некритическое заимствование западных стандартов противодействия преступности, вопреки благим задумкам, влечет результат прямо противоположный. К чему, кроме огромных затрат, привела реализация «прогрессивной» идеи о передаче следственных изоляторов, тюрем и исправительных колоний из одного ведомства в другое? Если раньше осужденные умирали от удушья и тепловых ударов в переполненных камерах под вывеской МВД, то теперь то же самое происходит под вывеской Министерства юстиции!
Еще одно новшество последнего времени – Уголовно-процессуальный кодекс. Обстановка, в которой он принимался, комментарии вокруг него и, наконец, содержание могут создать впечатление, что в России нет разгула преступности и бессилия перед ней уголовной юстиции, не жируют бандиты и не запуганы до предела честные граждане вкупе с работниками правоохранительной системы. Напротив – свирепствуют карательные органы и метут подчистую ни в чем не повинных людей. Именно поэтому следователь теперь лишен права возбудить уголовное дело без согласия прокурора. Но любой гражданин, обращавшийся в милицию знает, что и в былые времена там вовсе не спешили возбуждать уголовные дела, а действовали с точностью до наоборот. Укрывательство преступлений и незаконные отказы в возбуждении уголовных дел – вот бич органов внутренних дел, с которым безуспешно борются многие поколения министров. И при таких обстоятельствах адекватным было бы прямо противоположное новшество: отказывать в возбуждении уголовных дел допускается только с санкции прокурора!
С субъектами этих самых санкций тоже вышла неувязка. Прокурора посчитали заинтересованным в исходе дела и передали право ареста другому органу, незаинтересованному. Теперь арестовывает обвиняемого… суд! Тот самый суд, которому впоследствии предстоит выносить приговор! «Заинтересованный» прокурор мог только просить о назначении той или иной меры наказания. «Незаинтересованный» суд разрешает дело по существу. Перед этим он уже выскажет свою позицию при даче разрешения на прослушивание телефонных переговоров подозреваемого, выемку почтово-телеграфной корреспонденции, обыск и арест… Как при этом он умудрится сохранить незаинтересованность – уму непостижимо!
Продолжать анализ подобных несуразностей можно практически до бесконечности. Ограничимся только тем, что с введением нового УПК почти вдвое снизилось число возбужденных уголовных дел и арестов. Его создатели убеждают всех, что это хорошо и соответствует европейским стандартам. Но беда в том, что наша преступность «ихним» стандартам не соответствует. Она качественно обостряется, как в целом, так и в своей вооруженной составляющей.
Поэтому говорить о борьбе с вооруженной преступностью на общесоциальном уровне не имеет смысла. В первую очередь необходимо устранить те несуразности и диспропорции, о которых шла речь выше.
Основными причинами собственно вооруженных преступлений по данным Ю. М. Антоняна являются четыре группы обстоятельств: «большая доступность оружия и рост его торговли; значительное повышение удельного веса организованной преступности; войны и военные конфликты на территории России и стран СНГ, а главное, возросшая потребность людей в обладании оружием».
Превращение оружия из предмета, изъятого из гражданского оборота, в широко распространенный товар криминального рынка, массовые хищения его с военных складов и из воинских частей – объектов с традиционно жестким режимом охраны, продолжаются уже почти пятнадцать лет, однако как явление, фактически не пресекаются. Характерным штрихом является отсутствие до настоящего времени системы номерного учета боевого оружия, хотя учет служебного и гражданского оружия имеется и хорошо отлажен.
Что касается противодействия вооруженной преступности на специально-криминологическом, индивидуальном уровне, то здесь важную роль играет предупредительно-профилактическая работа с лицами, проявляющими интерес к приобретению оружия. Если лицо положительно характеризуется и не имеет цели совершения преступления, а приискивает оружие вследствие своего интереса к нему для коллекционирования, для конструкторских изысканий или для самообороны, то на этой стадии его деятельности можно говорить об обнаружении умысла на совершение противоправных действий (приобретение оружия). Этот период деятельности лица является периодом профилактических возможностей.
На этой стадии могут оказаться эффективными индивидуальные беседы участковых инспекторов или оперативных сотрудников уголовного розыска, разъяснение уголовной ответственности за незаконное приобретение и хранение оружия, фактическое затруднение возможностей профилактируемого лица приобрести оружие (профилактическая работа с окружающими его людьми, ужесточение контроля за лицами, имеющими объективные возможности добывания и продажи оружия).
Кроме того, проявление осведомленности милиции о намерениях профилактируемого лица само по себе способно заставить его отказаться от задуманного.
Иное дело, когда лицо криминальной направленности приискивает оружие для совершения преступления: до того момента пока оно не приобрело оружие, имеет место обнаружение умысла на приобретение оружия с целью совершения преступления. Комплекс профилактических мер на этой стадии включает в себя мероприятия, направленные на раннюю профилактику вооруженного преступления и предотвращение незаконного приобретения оружия.
В комплекс мероприятий на ранней стадии может входить индивидуальные профилактические беседы, разъяснение неблагоприятных последствий приобретения оружия для совершения преступлений, компрометация профилактируемого лица в глазах ближайшего окружения и иные меры, направленные на недопущение приобретения оружия.
Если лицо криминальной направленности все же приобрело оружие с целью совершения преступления, наступает период непосредственной профилактики (предотвращения) вооруженного преступления, а также открываются возможности для привлечения виновного к ответственности за незаконное приобретение, ношение, хранение оружия. При реализации этой возможности также достигаются цели предотвращения вооруженного преступления:
Однако следует иметь в виду, что действия по приисканию оружия, его хранению и ношению осуществляются конспиративно, поэтому получение информации о них субъектами предупреждения затруднено и возможности для применения мер ранней и непосредственной профилактики ограниченно.
Конспиративность заканчивается в момент начала виновным преступного посягательства, когда оружие обнажается, приводится в готовность, из него совершаются выстрелы и т. д. Вполне понятно, что на этой стадии – реализации вооруженным лицом преступного замысла в форме конкретных противоправных действий, предупредительное воздействие возможно лишь в форме пресечения преступления. Успех этой формы предупредительного воздействия возможен при обязательной вооруженности осуществляющих его субъектов. Безоружное вмешательство влечет только гибель представителей органов правоохраны и граждан, чему повседневная практика дает ежедневное подтверждение. По дан ЮНЕСКО, сотрудники милиции в России погибают в 2,5 раза ч чем в США и Франции.
С учетом изложенного, предлагается создать благоприятные условия и соответствующие гарантии для максимального использования находящегося в законном владении оружия в целях п сечения вооруженных преступлений, обеспечения безопасно личности, общества и государства. Речь идет о контркриминальном применении оружия.
2. Контркриминальное применение оружия
Под контркриминальным применением оружия мы понимаем пресечение вооруженных преступлений должностными лицами и гражданами, путем использования находящегося в их владении оружия.
Опыт успешной вооруженной самозащиты накоплен в ряде за рубежных стран (например, США, Израиль). В СССР возможность вооруженной самозащиты граждан отрицалась по принципиальным идеологическим соображениям, о которых говорилось выше. На постсоветском пространстве ряд государств (Молдова, страны Балтии) предоставил гражданам право приобретать оружие для самообороны, робкие шаги в этом направлении предприняты и в России, но коснулись они только нелетального оружия. При этом ряд ограничений на законное хранение, ношение и применение оружия, в совокупности с извращенной судебной практикой, фактически уничтожившей институт необходимой обороны, свели возможности законопослушных граждан к минимуму. Нелетальное оружие при правильном применении не приносит вреда нападающему, а следовательно, неспособно пресечь нападение. Смертоносным оружием (преимущественно охотничьими ружьями и карабинами) из-за требования хранить его в металлических шкафах в разобранном виде владельцы обычно не успевают воспользоваться, и преступники похищают его наряду с другими вещами.
Так, при разбойном нападении на домовладение председателя районного суда С. в Приморском крае, были похищены автомобиль и карабин «Тигр», а сам С. убит.
Вопрос о вооружении законопослушного населения короткоствольным огнестрельным оружием (пистолетами и револьверами) назрел давно. Многочисленные дискуссии на страницах газет и журналов, телевизионные дебаты, попытки внести соответствующие законопроекты в Госдуму заканчиваются ничем. С большой долей уверенности можно предположить, что в ближайшее время соответствующие поправки все же будут приняты. И не в связи с заботой о безопасности граждан, а в связи с колоссальным потенциалом оружейного рынка, минимальный объем которого по самой приблизительной экспертной оценке оценивается в 5 миллиардов долларов США.
Однако, на сегодняшний день можно констатировать, что контркриминальное применение оружия гражданами в России практически отсутствует, встречаясь в единичных случаях.
Например, в Ростове на Дону водитель легкового автомобиля подвергся нападению нескольких человек, но поскольку имел в машине охотничье ружье 12 калибра, то открыл огонь и ранил одного из нападающих.
С учетом изложенного выше, говорить об отечественной практике контркриминального применения оружия можно только применительно к деятельности органов внутренних дел. В этой сфере дело обстоит тоже не слишком благополучно.
В специальной литературе неоднократно с большим разрывом во времени обращалось внимание на слабую защищенность сотрудников милиции: их недостаточную боевую и психологическую подготовку, нерешительность в применении упреждающих мер, безоружность, что в конечном счете приводит к значительным потерям среди личного состава.1
Однако причины такого положения на достаточно высоком управленческом уровне практически не анализировались и специальная программа по снижению потерь не разрабатывалась (во всяком случае, в отличие от приказов МВД касающихся предотвращения потерь оружия, приказы по предотвращению гибели сотрудников и ответственности за эти факты соответствующих начальников не издаются). Дело сводится к констатации трагических фактов, которые в совокупности образуют печальную картину.
Динамика применения огнестрельного оружия сотрудниками 1 системы МВД России в 1997-2005 гг.
Как видно из приведенной таблицы, несмотря на обострение криминогенной ситуации в стране, число случаев применения оружия имеет тенденцию к снижению. Причем, как видно из следующей таблицы, объективных предпосылок для этого не имеется, так как число погибших сотрудников в 1,5-2 раза превышает число погибших преступников. Такая статистика явно не располагает к «сдержанности» сотрудников милиции.
Соотношение числа погибших сотрудников ОВД и преступников в результате боевых столкновений (без учета потерь в «горячих точках»)
На наш взгляд, повышение интенсивности применения оружия сотрудниками милиции и изменение соотношения потерь является необходимым условием наведения в обществе режима законности и порядка. В свою очередь, интенсивность применения оружия сотрудниками зависит от изменений законодательства, правоприменительной практики и уголовной политики государства. Так, с 16 мая 1991 года вступил в силу Закон Российской Федерации «О милиции», который значительно расширил права сотрудников милиции по применению оружия. Органы прокуратуры в тот период оценивали применение оружия в соответствии с новым законом, то есть более либерально.
Это создало предпосылки к более решительному применению рассматриваемой меры административного пресечения. В результате в период с 1991 по 1993 год отмечается рост на 83,1% числа убитых милицией преступников и рост на 110% раненых правонарушителей. Одновременно наблюдается значительное (41,2%) снижение количества убитых милиционеров и некоторое снижение числа раненых.
С 1993 по 1997 год вследствие ослабления политической воли государства, тенденций либерализации уголовной политики в соответствии с требованиями европейских стандартов и сопутствующей перестраховки со стороны руководителей органов власти, начальников ГРОВД, прокурорско-судейского аппарата, решительность рядовых сотрудников пошла на убыль, число убитых преступников уменьшилось на 59,4%, а число раненых – на 64,3%.
Соответственно количество убитых сотрудников милиции увеличилось на 26,7%.
В последующие годы – с 1998 по 2000 год отмеченная тенденция сохранялась: число убитых и раненых преступников колеблется в небольших пределах, оставаясь примерно на одном уровне, а число погибших и раненых сотрудников резко растет – соответственно на 78,8% и 137,3%. В 2004 – 2005 году в обстановке наметился перелом: число погибших преступников стало расти более интенсивно, чем убитых сотрудников.
Исследователи данной проблемы отмечали, что в условиях обычной (повседневной) оперативной обстановки практика применения милицией огнестрельного оружия по Российской Федерации начиная с 1994 года приобрела устойчивую тенденцию к снижению, при этом особую тревогу вызывает то, что число сотрудников органов внутренних дел, погибших и раненых при исполнении служебных обязанностей продолжает расти.
Анализируя качественную характеристику вооруженных противоборств, следует отметить, что сотрудники милиции применяют оружие более «экономно», стремясь по возможности ранить задерживаемого. Такое поведение обусловлено требованиями статьи 12 Закона РСФСР «О милиции», предписывающей сотруднику милиции причинять «минимальный ущерб» правонарушителю.
Преступники, напротив,- не связывают себя подобными ограничениями, они ставят цель убить милиционера и успешно достигают этой цели. Сам факт того, что в боевых противостояниях милиционеры гибнут чаще преступников нельзя признать нормальным. Если государство в лице своих правоохранительных органов контролирует преступность в стране, то «счет потерь» должен всегда быть в пользу властных структур.
Если же число милиционеров, убитых преступниками в полтора-два раза превышает количество преступников, убитых милиционерами (а именно так и обстоит дело в России), то это означает явный перевес криминала над властью.
С целью изучения обстоятельств гибели милиционеров, нами были проанализированы 327 нападений (как правило, вооруженных) преступников на сотрудников милиции, что влекло ответное применение оружия и жертвы с обеих сторон. Эти наиболее «острые» факты боевых схваток милиции и преступников происходили в 1998-1999 гг. и за 4 месяца 2000 года на территории Российской Федерации.
Всего участвовало в схватках 364 сотрудника милиции.
В 187 случаях (61,3%) правонарушители (преступники) имели при себе оружие или предметы, используемые в качестве оружия, еще в 118 (38,4%) случаях они использовали подручные предметы или оружие сотрудников. Попытки завладеть оружием сотрудников милиции предпринимались в 65 случаях (19,8%).
В общей сложности, в 305 случаях (93,2%) в отношении сотрудников милиции было применено (включая попытки применения) оружие или предметы, используемые в качестве оружия;
В результате получили травмы 186 сотрудников милиции – 51,1% от общего числа участвовавших в задержаниях. Причем из числа пострадавших 91 (48,9%) были ранены, а 95 (51,1%) – убиты.
Столь высокий процент восполнимых и невосполнимых потерь можно было бы объяснить, если бы речь шла о внезапных действиях преступников, заставших сотрудников врасплох – например, при нападении из засад (хотя специфика милицейской службы предполагает такой уровень боеготовности и профессионализма, который позволяет эффективно защитить себя даже в столь невыгодных ситуациях).
Однако в 244 случаях (74,6%) возможность сопротивления и характер предстоящего противоборства мог прогнозироваться сотрудниками милиции – задерживаемые (проверяемые) лица либо находились в розыске, либо задерживались за совершение преступлений или административных правонарушений, либо вызывали подозрения в связи с чем проводилась проверка документов, удостоверяющих личность, принадлежность автомобиля и т. д.
В 85 случаях (25,9%) сотрудники милиции располагали сведениями о том, что задерживают группу преступников;
Основания, послужившие поводом для задержания преступников приведены в таблице:
Поводы к задержанию
Таким образом, около половины преступников, посягнувших на жизнь сотрудников милиции, задерживалось за хулиганство (25%) и кражи (21%), еще 21,7% составляют административные правонарушители и лица, вызвавшие подозрения. Это подтверждает давно известное практическим работникам, но игнорируемое законодательством и ведомственными нормативными актами обстоятельство, что опасность для сотрудников, осуществляющих задержание или проверку документов представляют отнюдь не только лица, совершившие особо тяжкие преступления.
Следовательно упреждающие меры, связанные с обнажением оружия и приведением его в готовность (статья 16 Закона «О милиции») допустимы в гораздо более широком числе случаев, чем те, которые предусмотрены статьей 15 названного Закона и как основания для применения оружия.
Между тем дисциплинарная практика МВД и прокурорская практика рассматривают обнажение оружия при отсутствии оснований для его применения, предусмотренных статьей 15 Закона «О милиции», как грубое нарушение.
За анализируемый период сотрудники милиции использовали и применяли оружие 259 раз. В 80 схватках (30,9%) производился предупредительный выстрел, но только в 8 случаях (10%) он оказал останавливающее воздействие на преступника. В 72 случаях (90%) преступники продолжали противоправные действия, в связи с чем оружие применялось на поражение.
Всего оружие на поражение применялось в 169 случаях (69Д%): 72 раза (42,6%) после предупредительного выстрела и 97 раз (57,4%) – без предупредительного выстрела.
В результате ответных действий сотрудников милиции причинен вред 200 преступникам, причем 152 (76%) ранены, 48 (24%) убиты.
В 187 случаях (57,2%) преступники применяли против сотрудников милиции оружие или предметы, используемые в качестве оружия. В отличие от прошлых лет; когда сопротивление оказывалось, преимущественно с помощью предметов хозяйственно-бытового назначения, в настоящее время почти в половине фактов противодействия милиции (48%) использовалось огнестрельное оружие заводского или самодельного изготовления, газовые пистолеты, в том числе переделанные для стрельбы боевыми патронами, и взрывные устройства.
Настораживает очень высокий процент стандартного огнестрельного оружия (37,4%), который превышает даже удельный вес ножей (36,5%), традиционно лидирующих в криминальных ситуациях. Использованные ножи, как правило, относятся к категории хозяйственных и не являются холодным оружием. На инструменты, другие предметы и вещества приходится 15,5%.
Огнестрельное оружие преступников представлено в основном, пистолетами и револьверами заводского изготовления (35,9%), причем лидируют отечественные пистолеты Макарова (14%) и Токарева (7,8%), на втором месте охотничьи ружья (26,6%) и обрезы (14,1%), затем автоматы Калашникова (10,9%). Характерно, что удельный вес самодельного и иного (например, пневматического) оружия невелик (4,8%). В 27 случаях для оказания сопротивления сотрудникам милиции или нападения на них преступники использовали подручные предметы и инструменты. 25,9% случаев приходится на предметы, попавшиеся под руку и не подвергавшиеся какой-либо переделке (труба, металлический прут, деревянный кол, камень и т. д.), в 11,1% подручный предмет – бутылка, разбивалась, приобретая большие поражающие свойства. В 59,3% случаев использовались инструменты – преимущественно топоры (40,8%) (см. таблицу).
В следующей таблице приводится распределение погибших и получивших ранения сотрудников по службам и подразделениям.
Сотрудники служб и подразделений, участвовавшие в задержаниях
(всего 364 человека)
Приведенные данные показывают, что наиболее высокие потери несут милиционеры-водители (94,4%). Это объясняется тем, что с одной стороны, данная категория сотрудников всегда выезжает на места происшествий и задержаний, с другой – они наименее подготовлены в боевом отношении, часто даже не имеют оружия и средств индивидуальной защиты. К тому же, открывая огонь по приближающимся милицейским машинам, преступники в первую очередь стараются поразить управляющих ими лиц.
На втором месте по потерям находятся сотрудники ГИБДД (66,7%), которые психологически настроены на административную деятельность, а не на борьбу с преступностью. Концентрируя внимание на проверке документов у водителей автотранспорта, они забывают о мерах личной безопасности.
На третьем месте сотрудники патрульно-постовой службы (63,5%). Они наиболее часто участвуют в задержаниях преступников, а поскольку основная часть сотрудников ППС – это рядовой и сержантский состав, часто не имеющий достаточного опыта службы, их подготовка оставляет желать лучшего.
Оперативный состав уголовного розыска занимает по потерям предпоследнее место (31,2%), а отделы по борьбе с экономическими преступлениями и по борьбе с незаконным оборотом наркотиков – последнее место (25%).
Это свидетельствует, о том что офицеры оперативных аппаратов криминальной милиции лучше подготовлены в боевом отношении и более грамотно и тактически правильно действуют на местах происшествий.
Подводя итоги проведенному исследованию, можно сделать следующие выводы:
1. В настоящее время преступники и правонарушители хорошо вооружены стандартным боевым оружием (в том числе автоматическим) и не останавливаются перед применением оружия в отношении сотрудников милиции, причем стремятся причинить им максимальный вред, т. е. лишить жизни.
2. Сотрудники милиции более «экономно» применяют оружие, стараясь причинить преступнику минимальный вред, как того требует закон. Несмотря на возможность прогнозирования активного сопротивления, связанного с посягательствами на свою жизнь, они не принимают упреждающих мер, что во многом обусловлено и сложившейся практикой оценки фактов применения и обнажения оружия.
3. В результате сотрудники милиции несут недопустимо высокие и ничем не оправданные потери.
4. Наименее подготовлены к противостоянию с преступниками милиционеры-водители, сотрудники ГИБДД и ППС.
Изменение сложившегося положения требует пересмотра ряда сложившихся на практике стереотипов, выработавшихся в условиях прошлых лет, совершенно другой криминальной обстановки и иного законодательства.
В частности, следует шире использовать возможности упреждающих действий, предоставляемых сотрудникам милиции статьей 16 Закона «О милиции». В соответствии с этой статьей, сотрудник имеет право обнажить огнестрельное оружие и привести его в готовность, а при попытке задерживаемого лица сократить указанную им дистанцию или прикоснуться к его оружию – применять оружие.
Для успешной реализации этой очень прогрессивной правовой нормы, следует внести ряд изменений в нормативные акты МВД, в частности, в устав патрульно-постовой службы.
Первым шагом в этом направлении должна стать отмена запрета на досыл патрона в патронник при несении службы. Этот запрет мотивируется обеспечением безопасности обращения с оружием, но на деле снижает боеготовность сотрудников и ограничивает боевые возможности пистолета Макарова.
В специальной литературе данный вопрос решается вовсе не так, как в ведомственных инструкциях.
«Конечно, для лиц малоопытных, хранение и ношение пистолета с пустым патронником обеспечивает большую безопасность, но при этом пистолет теряет одно из важнейших качеств личного оружия – постоянную готовность к немедленному открытию огня,- пишет известный специалист в оружейном деле А.Б.Жук. Поэтому пистолет с пустым патронником и со снаряженным магазином можно считать лишь в максимальной степени подготовленным к заряжению, но все-таки не заряженным… На подавляющем большинстве современных автоматических пистолетов имеются вполне надежные предохранительные устройства, обеспечивающие достаточную безопасность ношения заряженного пистолета. Поэтому в тех условиях, где возможно применение оружия, пистолет всегда должен быть заряженным».
Полностью заряженный пистолет позволяет управлять им одной рукой, что очень важно во время физического противоборства с преступником, при ранении сотрудника и в целом ряде других ситуаций, возникающих при выполнении оперативно-служебных задач.
С учетом сказанного выше, представляется необходимым ввести в практику несение службы в условиях возможности внезапного нападения с полностью заряженным оружием, т. е. с досланным в патронник патроном.
Приведем примерный перечень таких условий:
– несение службы в ночное время;
– несение службы на постах, осуществляющих проверку автотранспорта и документов граждан;
– при проведении специальных и оперативно-поисковых мероприятий;
– при конвоировании лиц, задержанных и заключенных под стражу;
– в других условиях, связанных с возможной необходимостью немедленного применения оружия.
При задержании правонарушителей в осложняющих условиях следует начинать задержание с обнажения готового к бою оружия и подачи команды упреждающей направленности («Стой!», «Руки вверх!», «Лицом к стене!» и т. п.).
Примерный перечень осложняющих условий:
– задержание в ночное время, в безлюдном месте;
– задержание группы лиц;
– задержание лиц, ведущих себя агрессивно;
– задержание лиц, подозреваемых в совершении преступлений, либо находящихся в розыске;
– задержание лиц, у которых можно предполагать наличие оружия;
– в иных случаях, когда задерживаемый может представлять опасность для сотрудника милиции и иных лиц.
С учетом особой ожесточенности и скоротечности огневых контактов сотрудников милиции с вооруженными преступниками, кроме перечисленных выше мер, особого внимания требует обеспечение личного состава ОВД надежными средствами индивидуальной бронезащиты (СИБ) – бронежилетами и бронешлемами. Этот вопрос подробно рассмотрен в вышедшем несколько лет назад специальном труде. Тем не менее, несмотря на то, что в настоящее время накоплен большой опыт использования СИБ, что позволило существенно снизить число смертельных случаев и профессионального травматизма, в некоторых службах милиции (например, в милиции общественной безопасности и криминальной милиции) СИБ еще не используются в надлежащем объеме. Сказанное касается и сотрудников дорожно-патрульной службы ГИБДД.
Конечно, здесь приведена только часть рекомендаций, касающихся упреждающих действий милиции при задержании преступников и правонарушителей. Нуждается в изменении психологическая, тактическая, огневая подготовка сотрудников, необходимо строгое выполнение части 3 статьи 17 Закона «О милиции», предусматривающей право сотрудника на постоянное хранение и ношение табельного огнестрельного оружия. На практике данная норма не выполняется, так как соответствующие руководители органов внутренних дел опасаются неблагоприятных для себя последствий в случае неправильного применения оружия или его утери (что, к сожалению действительно имеет место). При проведенном в 2001 году под руководством автора анкетировании сотрудников уголовного розыска и подразделений по борьбе с организованной преступностью установлено, что только 36% их имеют оружие на правах постоянного ношения. А ведь речь идет о подразделениях, находящихся на переднем крае в борьбе с преступностью!
В условиях широкомасштабной вооруженности преступного мира залогом успешной деятельности сотрудников милиции является их постоянная вооруженность, в совокупности с надежной физической и правовой защитой. Именно эти обстоятельства могут способствовать эффективности контркриминального применения оружия представителями власти. Несомненно, что необходимо и создание условий для контркриминального применения оружия гражданами России.
3. Борьба с терроризмом как опаснейшей разновидностью вооруженных преступлений
Применение оружия играет немаловажную роль в уголовно- правовой характеристике деяния. «О характере общественной опасности деяния можно судить не только по последствию, но прежде всего по способу, ибо последствие может не наступить, а способ деяния проявляется уже в стадиях предварительной преступной деятельности».
К числу вооруженных посягательств относится и терроризм, ответственность за который предусмотрена ст. 205 УК РФ. Хотя такой квалифицирующий признак, как использование огнестрельного оружия предусмотрен только в части второй настоящей статьи, практически всегда подобные преступления совершаются с использованием взрывчатых веществ и взрывных устройств, холодного, огнестрельного оружия или предметов, используемых в качестве оружия. К числу последних относятся бытовые ножи, инструменты, легковоспламеняющиеся жидкости – бензин, керосин и т. п. предметы и вещества, подходящие для причинения телесных повреждений и смерти. То обстоятельство, что законодатель не включил использование перечисленных предметов вооружения и опасных предметов в число квалифицирующих обстоятельств данной нормы, на наш взгляд, ослабляет уголовно-правовую борьбу с терроризмом и дает основания к поиску путей совершенствования диспозиции данной правовой нормы.
Впрочем, состояние преступности и борьбы с ней определяет не только и не столько уголовное законодательство, сколько государственная воля и выработанная на ее основе уголовная политика. В этой сфере очень важно идеологически-правовое обоснование новых, более эффективных мер противодействия терроризму и ломка устаревших стереотипов, не отвечающих реалиям сегодняшнего дня.
Личность террориста является разновидностью личности вооруженного преступника. И тот и другой представляет собой систему «личность преступника + оружие», при этом особенностью личности вооруженного преступника является наличие навыков и умений в обращении с оружием, а особенностью личности терро риста, вдобавок к этому, является еще и наличие некоей «идеи», обосновывающей допустимость и полезность совершаемых им действий. Даже если на самом деле террорист является безыдей ным и совершает преступление из корыстной заинтересованности, «идея» все равно имитируется для оправдания в глазах сочувствующих данной идее масс.
В последние годы террористы все чаще идеологически обосновывают свои действия идеями исламского толка, что находит свое проявление в печальной известности терминов «джихад», «шахид» и т. п. И хотя нередко мусульманские священнослужители и ученые в печати опровергают правомерность подобных обоснований широкие массы такие статьи, как правило, не читают.
Для предметного обоснования борьбы с идеологией терроризма, необходимо опровергнуть вредоносный, введенный в оборот по причинам политкорректности тезис «преступник не имеет национальности».
Абсурдность подобного утверждения самоочевидна и даже не требует сколь-либо серьезной аргументации. Национальность – один из социально-демографических признаков личности, такой же, как пол, возраст, образование и т. п. Но никто и никогда не пытался утверждать, что преступник не имеет пола или возраста. Если дистанцироваться от политической демагогии, то окажется, что этническая преступность хорошо известна. Многие преступные организации мира созданы по национальному признаку. Классическая мафия – состоит из итальянцев, якудза – из японцев, триада – из юго-азиатов. Существуют этнические преступные группировки и в Москве, и в других городах.
Все эти преступные сообщества отличаются национальным менталитетом, соблюдением национальных обычаев, что находит проявление в видах и способах совершения ими преступлений и должно учитываться при проведении предупредительно-профилактической работы, оперативно-розыскных и служебно-боевых мероприятий. Поэтому одним из элементов идеологического обеспечения борьбы с терроризмом является открытое и широкое признание факта существования этнической преступности.
Больше того, необходимо признать, что некоторые национальности в силу приверженности существенной и заметной их части терроризму, кражам или обману приобрели в общественном сознании совершенно одиозную «славу». Граждане держатся за карманы при входе в автобус группы цыганок, отказываются лететь в самолете с мужчинами и женщинами в национальных одеждах Арабского Востока – и это реальные факты сегодняшнего дня.
В этом состоит второй элемент идеологического обеспечения борьбы с терроризмом: не следует отделять массовое совершение терактов представителями определенной национальности от данного этноса, оправдывая и обеляя последний. Народ не может нести юридической ответственности за преступные действия своих представителей, но моральную ответственность он нести обязан! Только при таком подходе можно добиться осуждения террора соплеменниками террористов.
Специфика терроризма состоит в том, что пресечение данной преступной деятельности связано с «острыми» формами воздействия на преступников. Неслучайно подразделения по борьбе с терроризмом оснащаются средствами индивидуальной бронезащиты, специальными средствами различного назначения, средствами поиска и обнаружения радиоэлектронных средств и оптических приборов, вооружением специального назначения, средствами для выявления поддельных документов и денежных знаков, средствами для безопасного перемещения и расснаряжения взрывных устройств.
Террористический акт готовится конспиративно. Конспиративность заканчивается в момент начала виновным преступного посягательства. Вполне понятно, что на этой стадии – реализации вооруженным лицом преступного замысла в форме конкретных противоправных действий террористического характера, предупредительное воздействие возможно лишь в форме пресечения преступления. Успех этой формы предупредительного воздействия м жет быть достигнут при обязательной вооруженности осуществляющих его субъектов. Безоружное вмешательство влечет только гибель представителей органов правоохраны и граждан, чему повседневная практика дает ежедневное подтверждение. По данным ЮНЕСКО, сотрудники милиции в России погибают в 2,5 раза чаще, чем в США и Франции.
С учетом опасности терроризма следует ужесточить санкции уголовно-правовых норм об ответственности за это преступление и предусмотреть за него исключительную меру наказания – смертную казнь.
Должны быть повышены также санкции за незаконный оборот взрывчатых веществ, взрывных устройств, боевого оружия повышенной мощности (автоматы, гранатометы, пулеметы и т. д.), вплоть до двадцати лет лишения свободы. Целесообразно также дать руководящее разъяснение Верховного Суда РФ по вопросам назначения наказаний за терроризм и преступления, связанные с незаконным оборотом и использованием оружия;
На уровне общественного сознания, террор все чаще идеологически обосновывается идеями исламского толка либо иными благородными и привлекательными для широких масс лозунгами – «борьбы за свободу», «освобождения оккупированных территорий», «наказания» тех или иных государств и народов. Готовность причинять вред ни в чем не повинным людям, включая женщин и детей, пренебрежение к собственной жизни, нацеленность посягательств в самые уязвимые точки общественных структур, достижение результата любой ценой,- вот лишь некоторые составляющие идеологического фундамента террора. При этом успех террористов основан на принципе «цель оправдывает средства», вызывающем настороженность у гуманных и цивилизованных европейцев.
Между тем, практикуемое Израилем, Турцией, США, принятие ответных мер, основанных на тех же идеологических принципах, приводит к положительным результатам, хотя и не решающим проблему терроризма, но позволяющим сдерживать и ограничивать его проявления. Беда состоит в том, что переход на путь адекватных мер может привести и к совпадению антитеррористических действий с деяниями, против которых они направлены. Примером тому является акция США в Ираке, которая по своей сути и содержанию ничем не отличается от террористических проявлений, хотя по масштабу значительно превосходит даже самые известные теракты. Вместе с тем, данная операция не повлекла официального осуждения со стороны мирового сообщества, что свидетельствует либо о фактическом бездействии норм международного права, либо о готовности сочувственно воспринимать любые, даже террористические меры борьбы с терроризмом.
Следует отметить, что официальная российская идеология (если таковая существует), не готова к противостоянию идеологии терроризма. Средства массовой информации нередко уродуют общественное мнение, фактически проводя идеологическую поддержку терроризма. В одном из популярных еженедельников обеляются захватившие «Норд-Ост» террористы, осуждаются бойцы спецназа «пристрелившие на всякий случай находящихся в бессознательном состоянии женщин-смертниц», властям даются «рецепты» выхода из ситуации: «связаться с Закаевым, Масхадовым и Басаевым» и выполнить требования террористов – прекратить войну и вывести войска из Чечни. Если это не пропаганда терроризма, то что это?
Политику бездействия, полумер, «мягкого» отношения к террористам поддерживают многие «правозащитники» и представители либеральной интеллигенции. Это далеко не однородная масса, на одном полюсе которой находятся сами террористы и их пособники, а на другом – родственники захваченных в «Норд-Осте» заложников, принужденные к демонстрации против решительных действий властей. Между ними – подкупленные террористами лица, люди, озлобленные властью и противодействующие ей в любых формах, психически больные и психологически неуравновешенные, оторванные от реальной жизни «гуманисты» с малопригодным в серьезных принципиальных противостояниях принципом «давайте жить дружно»…
Отсутствие противодействия идеологии терроризма порождает в обществе пассивность, снижает решительность властей, деморализует сотрудников сил антитеррора.
В литературе описано задержание в Гибралтаре тремя офицерами спецподразделения подозреваемых в терроризме двух мужчин – Макканна и Саваджа и женщины – Фарелы. Все трое задерживаемых были убиты с дистанции 2-3 метра, причем Макканна убит пятью выстрелами, Фарел – семью, Савадж – девятью. Основанием применения оружия каждый из офицеров назвал движение руки подозреваемого вдоль тела, дающее основание предположить, что он хочет нажать кнопку детонатора и произвести взрыв. Они заявили, что стреляли с целью убить, так как это был единственный способ предотвратить угрозу взрыва. Однако оружия и взрывчатки при убитых не оказалось.
Удивительна решительность и последовательность действий офицеров, их психологическая устойчивость. Вряд ли можно представить, что сотрудники российских сил безопасности применили бы оружие с такой интенсивностью. Связанные психологическими и правовыми ограничениями, они чаще сами становятся жертвами преступников. А если бы наши офицеры при аналогичных обстоятельствах расстреляли подозреваемых, без сомнения они были бы осуждены к длительным срокам лишения свободы.
С учетом роста вооруженной преступности и терроризма, следует отказаться от требования причинения минимального вреда, которое выражается на практике в предписании «стрелять по конечностям». Не говоря о сложности попадания, ранение руки или ноги не способно предотвратить ответный выстрел, причинение вреда заложнику, подрыв взрывного устройства и другие действия, которые должны быть исключены в результате применения оружия.
Назревшей является и задача идеологического обеспечения решительных мер борьбы с терроризмом. В этих целях автором опубликован ряд интервью в средствах массовой информации: «И спалить пару деревень», «Борьбе с чеченскими бандитами надо учиться у НКВД», «Рука Москвы обязана быть сильной» и др. Если абстрагироваться от шокирующих названий, придуманных журналистами и доводящих смысл высказанного до абсурда, то речь идет о допустимости антитеррористических мер, адекватных действиям террористов.
В специальной литературе справедливо отмечалось, что «Терроризму удалось найти „ахиллесову пяту" государства – неспособность к адекватному ответу. Ответ в рамках закона, как правило, запаздывает и нередко выглядит в общественном мнении как насмешка над справедливостью. Ответ, откровенно попирающий закон, лишь подливает масло в огонь террора, подталкивает тысячи невинно пострадавших к террору-мести».
Именно это обстоятельство и делает необходимым поиск новых, нестандартных, эффективных, своевременных и справедливых мер адекватного ответа терроризму. В их числе – встречный захват родственников террористов и принудительное доставление последних в место террористического акта.
Правовой основой таких мер являются хорошо известные уголовно-правовые институты. Статья 39 УК России не считает преступлением причинение вреда охраняемым законом интересам третьих лиц в состоянии крайней необходимости – для устранения опасности, угрожающей гражданам, интересам общества и государства. Разрешено причинение вреда виновным при необходимой обороне и задержании преступника. Правда, придется непривычно широко трактовать пределы действия этих институтов. Но чрезвычайная опасность терроризма оправдывает такое расширение.
К сожалению, в настоящее время вопрос о противодействии терроризму излишне усложнен и оторван от жизненных реалий. Это проявляется, в частности, в запутанности терминологического аппарата. В настоящее время существует множество правовых и научно-теоретических терминов, обозначающих изучаемое явление: терроризм, террористическая деятельность, преступления террористической направленности, террористический акт, акт терроризма, террористическая акция и т. д. С одной стороны, это противоречит философскому принципу Оккама «не умножать число сущностей», а с другой – распыляет предмет исследования и, в конечном счете, дает эффект, обратный задуманному и затрудняет как изучение терроризма, так и осуществление борьбы с ним.
Это обстоятельство нашло подтверждение при анкетировании с участием автора двухсот сотрудников спецподразделений МВД имеющих опыт борьбы с терроризмом, которым ставился вопрос, касающийся разграничения определений «преступление террористического характера» и «террористический акт». Большинство опрошенных не разделяет этих понятий (67%), в связи с чем, расширение круга терминов следует производить очень осторожно и только в случае крайней необходимости, чтобы не затруднять восприятие проблемы практическими работниками. 72% опрошенных пояснили, что существующее определение терроризма является достаточно ясным, 21% высказали мнение, что оно требует уточнения и только 7% посчитали, что оно нуждается в замене.
Представляется, что теоретическая задача, направленная на создание правовой основы для целенаправленной деятельности правоохранительных органов, требует конкретизации и сокращения числа терминов. Для этого надо исходить из понимания терроризма как совокупности составляющих его террористических актов (акций, преступлений террористического характера и т. д.)
«Противодействие терроризму» вообще на которой концентрируется в настоящее время общественное мнение является публицистической абстракцией. Сущностное наполнение этой категории приводит к необходимости выделения трех составляющих ее направлений:
1. Противодействие формированию личности преступника;
Читать бесплатно другие книги:
