Любовь вне правил Крауновер Джей

Он снова ринулся в атаку, и некоторое время мы боролись, как в детстве, только теперь Ром был настоящим гигантом, фунтов на пятьдесят тяжелее, поэтому толковой драки не получилось. Он ушел, пообещав заказать что-нибудь на ужин, а я с удовлетворением отметил, что по пути к двери мой старший братец потирал ребра.

Я достал мобильник, уставился на экран и поймал себя на неприятной мысли: я раздумывал, как бы поделиться с Шоу новостью. Выбирал слова. Я привык делать и говорить, что хочется, и быть сдержанным и собранным мне надоело прежде, чем я толком успел приступить. В конце концов просто написал короткое сообщение: «Рома выписали. В понедельник он уезжает».

Я подумал: раз Шоу занята, то не ответит сразу. В последнее время мы вообще не вели глубоких философских бесед.

«О Боже. Ты расстроен?»

Я уже потерял одного брата, а оставшийся выбрал профессию, регулярно вынуждавшую его рисковать жизнью. Конечно, я был расстроен. Но поделать ничего не мог. Чувство долга было второй натурой Рома, и я уважал старшего брата за это – слишком уважал, чтобы омрачать своей грустью то недолгое время, которое мы проводили вместе.

«Да, конечно, но он, кажется, выздоровел, и ничего не поделаешь».

«Хочешь, я приеду после работы?»

«А я думал, тебе надо готовиться на завтра».

«Да, но учеба может подождать, если я тебе нужна».

Она и правда была мне нужна. Я хотел держать Шоу в объятиях и любить, но не потому что она жалела меня, а потому что хотела быть со мной. Я уставился на экран и сердито подумал, какой же сложной сделалась жизнь буквально за считаные дни.

«Да не, я в порядке, но Ром до отъезда хочет устроить семейный ужин ПОЛНЫМ составом. Он попросит папу все организовать».

«Ну и что будет, учитывая твои отношения с матерью?»

«Кстати, ты тоже приглашена».

«За себя я не волнуюсь».

«Ром надеется, что она из уважения не станет скандалить, если он попросит. Но лично я сомневаюсь. Он думает, в общественном месте мать не устроит сцену».

«Очень печально, что вам это мешает нормально проводить Рома».

«Я не один тут такой, у кого проблемы в семье, Каспер».

«О, да».

«Спокойной ночи».

Долгая пауза. Я даже не ждал, что она ответит. Но через пять минут пришло новое сообщение.

«Я по тебе скучаю, Рул».

Я даже не знал, что сказать, потому что вообще-то не я на сей раз избегал встречи. Отложил мобильник и вернулся к рисунку.

Но на следующий вечер именно я продолбал свидание с Шоу, потому что решил куда-нибудь сводить Рома, чтобы он подцепил себе девочку, прежде чем уехать обратно в пустыню. В результате я свалился под стол после пятой порции виски – иными словами, совершенно не справился со своей задачей. Ром и Нэш дотащили меня до дома и уложили в постель. Только в одиннадцать часов утра я попытался дойти до душа и принять приблизительно человеческий облик, чтобы появиться в салоне… Тогда-то я и заметил три пропущенных звонка от Шоу и пять сообщений. В них говорилось примерно одно и то же: где ты, что делаешь, почему не отвечаешь, может быть, мне приехать или ты сам приедешь? Я чуть не сдох от стыда. Ситуация не была бы такой неловкой, если бы я позвонил ей перед уходом или пригласил с нами. А вместо этого я развлекался как обычно, совершенно не стараясь изображать идеал.

Я уже хотел позвонить Шоу и объясниться, когда из ванной вышел Ром, вытирая голову полотенцем.

– Живой?

– Нет. Надо позвонить Шоу. Вчера я был слишком пьян и забыл ответить.

Ром искоса взглянул на меня.

– Я ей уже позвонил. Вчера вечером она написала мне и спросила, чем ты занят, и я сказал, что напился до соплей. Она, кажется, расстроилась. Самое обидное, она страдает из-за тебя, дурака.

Я поставил локти на кухонный стол.

– Да… но я сам не понимаю, где ошибся. Я чуть не избил ее бывшего насмерть на парковке, но вовремя понял, что если буду вести себя как пещерный человек, то оставлю Шоу без защиты. Я следил за собой, был очень осторожен, вот уж поверь, просто из шкуры вон лез. Но с самого начала она держится так, словно я ей изменяю или делаю что-нибудь ужасное.

– Рул, она не возражала, даже когда ты не следил за собой. Перестань притворяться другим и просто позволь Шоу любить тебя. Ничего сложного. Кстати, папа звонил, ужин сегодня в «Крисе» в шесть. Шоу я уже предупредил, так что можешь не звонить. Разве что хочешь извиниться.

– Родители приедут в Денвер?

– Отец решил, что маме это пойдет на пользу. Может, за пределами Бруксайда она ненадолго забудет о прошлом.

– Посмотрим.

– Рул…

Я повернулся и взглянул на брата, и меня поразил его искренний взгляд.

– Спасибо, что согласился. Я знаю, тебе нелегко.

– Ну, я уже понял, что от мелочей в перспективе проку нет. Имеет смысл только то, над чем приходится попотеть.

– Ты по-прежнему мелкий хулиган, у которого поганый язык, но, кажется, ты каким-то образом превратился в человека, которого я с гордостью называю братом.

Мы долго смотрели друг на друга – и вдруг мои глаза наполнились слезами, хотя я удавился бы прежде, чем признал это. Я кашлянул и отошел от стола.

– Ладно, Ром. Ну а теперь я пойду проверю, есть ли у меня девушка по-прежнему или вчера я допился до полного разрыва.

Я раздумывал над словами брата, пока звонил Шоу, – и услышал автоответчик. Действительно, нужно было просто отдаться ее любви. Я не знал, как это сделать, зато понимал, что нынешняя стратегия не сработала. Прослушав записанное приветствие, я хрипло произнес:

– Привет, это я. Я вел себя как придурок, и мне очень жаль. Прости, что не позвонил. Я знаю, ты волновалась. Ей-богу, у меня нет других оправданий, кроме того, что у нас как-то все немного разладилось, и я пытаюсь понять, в чем дело. Позвони, когда получишь мое сообщение. Если захочешь. Увидимся вечером. Я прошу прощения и обещаю, что перестану себя ломать, ведь раньше нам было хорошо.

Я не знал, что она ответит, просто надеялся, что еще есть шанс все поправить. Я собрался на работу, но ответа так и не пришло. Я отпустил двух первых клиентов, по-прежнему не получив ни слова от Шоу, и начал волноваться. Я знал, что у нее сегодня занятия, но обычно это не мешало ей писать эсэмэски в промежутках между лекциями. Мне очень хотелось снова позвонить, но я боялся, что сорвусь, если опять услышу автоответчик. Я и так уже висел на волоске.

Я прибирался на рабочем месте, когда наконец получил сообщение. «Увидимся за ужином».

И всё. Ни «я тебя прощаю», ни «да, ты урод, а теперь давай помиримся», ни «расслабься, все ошибаются», ни «я так рада, что у нас теперь начнется нормальная жизнь». Просто «увидимся за ужином». Ну и как я должен был реагировать? Отношения с постоянной девушкой требовали от меня столько внимания и хлопот, что голова шла кругом, и я уже скучал по тем дням, когда мы ненавидели друг друга и виделись несколько часов в неделю. Я обманывал сам себя, но от этой мысли стало немного легче, когда я поплелся домой переодеваться во что-нибудь приличное, чтобы мать не хватил удар.

Я надел серые брюки и клетчатую рубашку с перламутровыми пуговицами, сменил утыканный заклепками ремень на простой черный. Впрочем, высокие ботинки снимать не стал и привел свои непослушные волосы в художественный беспорядок. Я по-прежнему оставался собой, но теперь отец не стал бы надо мной смеяться, а мама злиться. Признаю, мне хотелось, чтобы Шоу увидела, что я вполне способен принарядиться для соответствующего случая. Но от всего, что было с ней связано, я попросту шалел, и постарался не задумываться чересчур о том, что она скажет, когда мы наконец встретимся.

Мы с Ромом сели в машину и поехали в ресторан. По дороге брат молчал, похоже нервничал. Честное слово, я его понимал, ведь последнее семейное сборище закончилось скандалом. Мама по-прежнему полагала, что совсем не виновата в семейном разладе. Я сомневался, что встреча в общественном месте и дополнительное напряжение между мной и Шоу послужат к общему примирению. Но решил проводить Рома так, как он заслуживал, чтобы брат не разочаровался во мне и не беспокоился о тех, кого любил.

Мы остановились на переполненной парковке и сунули несколько долларов в автомат. Шагая к ресторану, увидели родителей, которые стояли у дверей вместе с Шоу и ждали нас. Дыхание у меня участилось при виде нее, в груди что-то перевернулось. Прошло всего несколько дней, но мне показалось, что мы не виделись несколько лет. Шоу вновь сменила прическу, покрасив волосы в два тона – в сочетании с ярко-зелеными глазами и светлой кожей это смотрелось круто. Щеки у Шоу раскраснелись с мороза, во взгляде сквозила опаска. Я заметил, что мать буквально мертвой хваткой держала Шоу за руку и отнюдь не обрадовалась нашему появлению. Ром наклонился, поцеловал обеих в щеку и пожал отцу руку, прежде чем открыть дверь. Я ограничился тем, что кивнул Шоу.

– Привет.

Она даже не улыбнулась. А мать откровенно меня игнорировала.

– Привет. Пойдем внутрь, здесь холодно.

Мама потащила ее за собой, и я задрожал от гнева. Но проблема была не во мне, и я попытался затоптать искру, тем более что отец слегка встряхнул меня за плечи, и я вновь почувствовал себя десятилетним мальчишкой. Забавное было ощущение, ведь я перерос его дюймов на шесть.

– Хорошо, что собрались, сынок. Просто потерпи. Всем будет лучше, если мы помиримся.

– Это просто ужин, папа. Не торопи события.

– Ну, перед тем как прыгать, надо разбежаться, а мы, Арчеры, в последнее время еле ковыляем. Главное – двигаться вперед.

Я даже не знал, что сказать, а потому молча наблюдал за изящной фигуркой Шоу, пока нас провожали к столику в дальнем углу. Мать несла какую-то чепуху, а Шоу время от времени кивала и хмыкала, но не смотрела на меня и вообще как будто не замечала. Искра гнева начала превращаться в костер. Я подумал: если что-нибудь в самое ближайшее время не изменится, я обязательно сделаю то, о чем потом пожалею.

За столом я оказался между братом и Шоу. Ром предостерегающе смотрел в мою сторону, а в глазах Шоу были грусть и обвинение, и я этого не понимал. Уже решил рискнуть, чтобы получить наконец ответ, но не успел, потому что, едва я повернулся к Шоу, пришла официантка, и мы принялись делать заказ. Мать вновь завладела вниманием Шоу.

Чтобы пустить пробный шар, я положил руку ей на бедро под столом и почувствовал, как девушка напряглась от моего прикосновения. Я ждал, что она отодвинется или уберет мою руку, но Шоу даже не прервала разговора. Я почувствовал укор совести, потому что Шоу из верности, ради любви ко мне, прервала дружбу, которую явно ценила. Я позволил отцу и брату втянуть меня в разговор о «Бронкос», но не спускал глаз с Шоу, пока мы заказывали еду. Она не отодвигалась, но и не смотрела в мою сторону. Я не знал, что думать. Впрочем, я был благодарен судьбе за то, что, пока мать общалась с Шоу, девушке даже повернуться не удавалось, и обед шел максимально гладко, учитывая обстоятельства. К десерту папа заказал бутылку шампанского, но, прежде чем ее принесли, мама отправилась в туалет, наконец дав Шоу возможность повернуться ко мне. Губы у нее были поджаты, светлые брови нахмурены.

– Нам надо поговорить.

Я сдвинул брови так, что соприкоснулись продетые в них колечки.

– Очень трудно разговаривать, если ты не берешь трубку, когда я звоню, и придумываешь нелепые предлоги, лишь бы не проводить время со мной.

Я увидел, как она вздрогнула. Шоу придвинулась ближе, так что мы чуть не стукнулись головами. Она прошипела – так, что слышал только я:

– Извини, я не знала, что сказать тебе. Тем более что в последний раз, когда мы не разговаривали несколько дней, ты полез языком в рот первой же попавшейся девчонке. Не понимаю, что такое с тобой творится, но ты как будто превращаешься в чужого человека, и я не хочу…

Я нахмурился и крепче сжал ее ногу.

– Ты мне вообще доверяешь?! Господи, Шоу, я же просто пытался быть хорошим парнем, который не слетает с тормозов по пустякам и торопится сесть в тюрьму, пока твой бывший будет разгуливать на свободе и пакостить. Что, если я для разнообразия просто старался вести себя правильно?! Хотел стать парнем, которого ты заслуживаешь…

Она с силой выдохнула сквозь стиснутые зубы, изумрудно-зеленые глаза внезапно заискрились гневом, таким же жарким, как и мой.

– Может, стоило спросить у меня, Рул, прежде чем решать, чего я заслуживаю? Может, я скучаю по человеку, который с такой страстью относился ко всему, включая мою безопасность… который рисковал сесть в тюрьму из-за моего чокнутого бывшего! И я уж точно не просила тебя стать лучше! От того, как мой парень вел себя на прошлой неделе, было только грустно и неловко.

Наверное, мы оба не сознавали, что повысили голос – и что у нас появились внимательные слушатели. Мама издала какой-то низкий звук, словно раненое животное, и покачала головой, чтобы привлечь наше внимание. Переведя взгляд своих огромных глаз с меня на Шоу, она прижала руку к груди. Гораздо менее удивленный вид был у отца. Но он, как обычно, переживал за маму.

– Как ты сказала?…

Шоу посмотрела на нее, вздохнула и негромко ответила, будто боялась, что мама упадет в обморок.

– Мы с Рулом встречаемся уже больше месяца. И я объяснила ему, что не надо становиться другим человеком, чтобы быть хорошим парнем.

Шоу повернулась ко мне, и я увидел, что в ней происходит какая-то внутренняя борьба. Наконец она выдохнула и вновь взглянула на мою мать.

– Я люблю вашего сына с четырнадцати лет, Марго.

Я сидел неподвижно и чувствовал, как все внутри плавится от счастья. Она любила меня. Эта идеальная, чудесная, добрая девушка любила меня уже давно. Я не знал, что сказать, потому что мама принялась смаргивать слезы, а потом впервые за вечер обратилась ко мне.

– Тебе мало, что ты отнял у Реми жизнь? Нужно было еще и отнять у него девушку, которую он любил?

За столом воцарилось ошеломленное молчание. Я хотел встать и выбежать из ресторана, но не мог, потому что Шоу схватила меня за руку, лежавшую у нее на бедре. Мой отец и Ром одновременно в ярости вскочили.

– Марго!

– Мама!

Оба крикнули это в полный голос, и другие посетители на нас посмотрели, но я слишком обалдел, чтобы беспокоиться из-за посторонних. Я слышал голос Шоу и чувствовал руку брата на своем плече, но сам как будто был далеко-далеко. По крайней мере, до того мгновения, когда Шоу поднялась, вложила пальцы в рот и пронзительно свистнула. Мы изумленно уставились на нее. Она оперлась обеими руками на стол и подалась вперед, обращаясь к моей матери, но не сводя глаз со всех нас.

– А теперь помолчите.

Шоу прищурилась.

– Послушайте, Марго. В кои-то веки вам придется все услышать. Я любила Реми и люблю до сих пор, но как брата. Он знал о моих чувствах к Рулу и понимал, – люди не выбирают, в кого влюбиться.

Она перевела дух, и я увидел, как поднялась и опустилась ее грудь. Шоу с чем-то боролась – с чем-то очень серьезным, судя по румянцу на щеках и сжавшимся в кулаки пальцам.

– У Реми была своя тайна. Я знаю, вы, парни, любили и уважали друг друга, ничего не скрывали, но Реми отличался от вас, он просто не знал, как сказать. Думал – наверное, для всех будет лучше, если внушить вам, что мы пара. Из-за того, как Дейл и Марго наседали на Рула. А тот ведь всего-навсего делал татуировки и безумные прически.

Она повернулась ко мне, и я увидел, что у Шоу на глазах слезы, а нижняя губа дрожит. Я так хотел обнять ее и успокоить, но даже в шоковом состоянии понимал, что вот-вот моя жизнь изменится навсегда.

– Я обещала ему… я стольким обязана Реми. Я поклялась, что никому не скажу, – Шоу обвела нас взглядом. – Но он предпочел бы видеть свою семью дружной и крепкой, нежели сохранить секрет любой ценой.

Она сделала глубокий вдох.

– Реми был гей. Мы дружили, он заменил мне брата… но он был гомосексуалист. Он любил парня по имени Орландо Фредерик, с которым познакомился в последнем классе. Из-за него Реми и переехал в Денвер после школы. Орландо тоже учится в Денверском университете.

Меня затрясло. Ром громко выругался, мама зарыдала. Шоу грустно взглянула на меня, а я пялился на нее так, словно видел впервые.

– Исключено. Он бы сказал.

Шоу покачала головой, так что светлые и черные пряди вперемешку рассыпались по плечам.

– Он хотел, но боялся, что ты не поймешь его. Проблема была не в твоей возможной реакции… он знал, что это убьет Марго.

– Блин, мы же братья. Он бы мне обязательно сказал!

– Рул…

Я с яростью отодвинулся от стола.

– Ты врешь.

Ром тоже встал и устремил на Шоу суровый взгляд.

– Не стоит сочинять небылицы о покойных, Шоу, чтобы облегчить жизнь Рулу. Это глупо и ненужно.

По ее лицу потекли слезы. Она перевела взгляд с него на меня, открыла рот, чтобы что-то сказать, но тут отец постучал ложечкой по своему бокалу.

– Так, а теперь все сели и замолчали.

Он сердито взглянул на мать и указал на стул, с которого та поднялась. У Марго был такой вид, словно она собиралась упасть в обморок. Необходимость сидеть рядом с Шоу явно доставляла матери не больше радости, чем встреча со мной во время прошлого визита. Я неохотно сел, но Ром, как ни странно, упорствовал. Он маячил над столом, пока отец не сверкнул глазами.

– Сядь, солдат!

Шоу плакала рядом, но мне хотелось не утешать ее, а убраться отсюда подальше и поскорее. Папа кашлянул и скрестил руки на груди.

– У нас уже давно разлад в семье. Слишком много лжи, слишком много умолчаний. И я не стану больше молчать только ради того, чтобы жена была довольна. Потому что никому – и ей самой – это радости не приносит.

Он потер подбородок и вдруг словно постарел на много лет.

– Марго, ты прекрасно понимаешь, что последние годы обращалась с Рулом жестоко. Я, как и ты, потерял сына, и мне надоело смотреть, как ты превращаешь другого сына в чужого человека, который нас ненавидит. Рул славный мальчик, он много работает, любит родных, и у него есть качества, которые вполне способна оценить девушка. Хватит захлопывать перед ним дверь. Мы оба знаем, что Шоу влюблена в него с детства. Мы видели, как она смотрела на Рула, как заступалась за него, и не думай, будто я не замечал, что именно поэтому ты всегда подталкивала ее к Реми.

Отец вздохнул, как будто сдерживал этот вздох много лет, и посмотрел на нас с Ромом.

– Шоу не соврала, ребята. Ваш брат действительно был гей. Конечно, он не хотел, чтобы мы с матерью знали. Но подростки не умеют врать, и вдобавок они не настолько осторожны, как думают…

Он искоса посмотрел на маму, а мы с братом изумленно переглянулись.

– Марго думала, это просто фаза. Вот почему она с такой готовностью приняла Шоу в нашу семью. Она не сомневалась, что ты, девочка, на него повлияешь, заставишь полюбить девушек или, точнее, себя, но очевидно было, что ты видишь только Рула. Потом мы просто восхищались тобой – мы видели, как тебе недостает любви и от чего ты вынуждена отказываться… и не могли тебя отпустить, пусть даже мне не нравилось, что Реми внушал всем, будто между вами нечто большее, чем просто дружба.

– Он сказал бы, – прорычал я, стукнув ладонью по столу, и отец гневно взглянул на меня.

– Нет, сынок, не сказал бы. Реми боролся с собой. Боролся со своей природой, с тем, каким он был, каким его считали… В отличие от тебя. Ты всегда ориентировался только на себя и слал к черту тех, кому это не нравилось.

Я посмотрел на Шоу, потом уперся взглядом в стол. Я пытался измениться ради нее, но потерпел крах. Вновь поднявшись, я взглянул на мать.

– Не понимаю, почему ты никогда не принимала меня таким, какой я есть. Реми ты любила, хоть он и решил никому не открывать правды. Он много лет врал нам. Просто не понимаю… Короче, я ухожу.

– Я тоже.

Вид у Рома был совершенно безумный. Я опустил взгляд, когда нежная рука Шоу схватила меня за запястье. Невольно дернулся – и увидел огромную скорбь в ее глазах.

– Рул… – шепотом сказала она. – Прости.

Потом выпустила мою руку. Проглотив комок в горле, я трудом выговорил:

– Я понимаю, что ты имела в виду, когда сказала, что самые близкие люди ранят сильней всего. Созвонимся потом.

Но, выбегая из ресторана, я не знал, правда ли это. Немыслимо больно было бросить ее вот так.

Глава 16

Прошло три недели, а от Рула не было ни слуху ни духу. Ни сообщений, ни звонков, ни писем, ни почтового голубя. Мертвая тишина. И мое разбитое сердце. Ром не отвечал на звонки и сообщения, в которых я желала ему спокойной ночи и говорила, что скучаю. Он уехал, так и не простив меня, и это было само по себе мучительно, а уж тем более борьба, которую я ежедневно вела с собой, раздумывая, не позвонить ли Рулу, чтобы взмолиться о прощении. Мне хотелось, чтобы он понял, что, вне зависимости от наших отношений, я хранила чужой секрет. Эйден твердила, что он сможет это пережить, успокоится и вернется, а Марго и Дейл не сомневались, что он больше ни с кем из нас не станет разговаривать. Они оказались в одном лагере со мной – сыновья с ними не общались. У Марго едва не случился нервный срыв, когда Ром не позволил родителям приехать в Форт-карсон, чтобы проводить его. Браться укатили вместе, а мы остались за бортом.

Я измучилась от боли и тревоги, от того, что моей любви всегда оказывалось недостаточно. Я любила Рула дольше и сильней, чем кто-либо, но этого не хватило, чтобы он преодолел свою уязвленную гордость, перестал думать, что его все предают, и попытался наладить отношения со мной. Я по-прежнему злилась, что целую неделю до встречи в ресторане он пытался вести себя так, как я никогда не хотела и не требовала. Но, в одиночестве плача ночью в подушку, я признала, что Рул поступил благородно, хоть и не вполне правильно. Помнится, когда-то я сказала ему, как мы будем страдать, если у нас не получится. Отчего-то прежде, раз за разом обнаруживая его в постели с очередной страхолюдиной, я и то чувствовала себя лучше, чем теперь.

Я старалась не волноваться из-за того, что он делал и с кем проводил время, но с каждым минувшим днем становилось все яснее – с судьбой не поспоришь. Чувств Рула явно было недостаточно, чтобы преодолеть душевную боль, которую тот испытывал, и она ни в какое сравнение не шла с нестерпимыми страданиями, которые мучили меня. Как бы я ни изнывала, отпуская его, следовало смириться и жить дальше, потому что, даже если бы Рул вернулся, был слишком велик шанс, что он успел окунуться в прежний образ жизни. Я не смогла бы пережить измены от человека, которого любила больше всего на свете. Поэтому, вместо того чтобы чахнуть и сохнуть, я наклеила на лицо улыбку, взяла несколько новых смен на работе и с головой ушла в занятия. Старалась больше общаться с Эйден и Корой. В присутствии Коры я не выказывала своих чувств, а она не упоминала Рула и ничего связанного с ним.

Сказать, что родители обрадовались отсутствию Рула в моей жизни, было бы страшным преуменьшением. Во время довольно резкого разговора с матерью я, к сожалению, проговорилась, что мы больше не встречаемся. Отец пришел в такой восторг, что забрал мой свежепокрашенный «БМВ» и обменял на «Порше», – некогда я обмолвилась, что хотела бы внедорожник для зимы. Я пыталась отказаться. Зря папа пытался меня подкупить, тем более что Рул и так ушел. Но я уже осталась без «БМВ», так что пришлось без восторга принять подарок. Мать вела себя еще хуже: каждый день звонила. Женщина, у которой никогда не находилось свободной минутки, внезапно страшно заинтересовалась, чем занята и с кем проводит время дочь. Кажется, она пыталась намекнуть, что я наконец заслужу ее одобрение, если перестану впускать в свою жизнь сомнительных личностей.

Забавно, но теперь, когда мы с Рулом расстались, я не нуждалась в родительском одобрении. Легко отказалась бы от наследства и семейного имени, если бы взамен могла заставить Рула поговорить со мной и раскрыть ему хотя бы половину тех чувств, которые питала. Наверное, отсутствие интереса с моей стороны встревожило обоих родителей. Они так привыкли соблазнять меня одобрением и принятием, словно морковкой на конце палки, что растерялись, когда прежний стимул перестал работать. Раньше, обретя контроль над собой, я бы порадовалась, но теперь чувствовала только пустоту. Нужно было бросить им вызов раньше. Нужно было собраться с духом, как только мы с Рулом начали встречаться. Я уйму времени потратила даром.

– Спасибо, Луи, – сказала я, натянуто улыбнувшись (в этом я уже стала настоящим мастером). Позволила крепко обнять себя, когда охранник вышел проводить меня к машине после работы.

Гейб давно не подавал признаков жизни, но все-таки приятно было сознавать, что кто-то старался обеспечить мне безопасность. Поэтому я никогда не отказывалась, если Луи выходил вместе со мной. В тот вечер я работала в чужую смену, без Эйден, потому что одна из девушек заболела. Моя соседка, казалось, окончательно отбросила страх – она отправилась на свидание с одним очень славным парнем с психологического факультета, который ни в чем не походил на Джета. Эйден встречалась с ним уже дважды на этой неделе и вроде бы немного пришла в норму. Я радовалась за нее, хоть и предстояло лишний вечер в одиночку упиваться жалостью к себе. Впрочем, никто не обещал, что будет легко.

Луи выпустил меня и поцеловал в лоб.

– Я скучаю по твоему дружку, Шоу. Он, конечно, тот еще засранец, но славный парень.

Я вздохнула, потому что он говорил это не в первый раз.

– Да. Я тоже по нему скучаю.

– Береги себя, девочка.

– Стараюсь.

Моя новая машина была просто блеск. Мотор урчал, как положено в хорошем спортивном автомобиле, и в то же время машина отлично ездила по обледенелым городским улицам, от колледжа до дома. По пути я слушала песни о разбитом сердце. Уже перевалило за полночь, и улицы опустели. Где-то лаяла собака, было холодно и темно, так что я невольно задрожала. Не хотелось возвращаться домой – тем сильнее я осознавала, что осталась одна. Хорошо, что припарковаться удалось прямо у подъезда: мой рабочий костюм не подходил для денверской зимы. Я добежала до двери, набрала код и вбежала в подъезд.

Подышав на пальцы, стала рыться в сумочке в поисках ключей, потому что еще не успела повесить их вместе с ключами от машины. Обычно я держала их под рукой, но в последнее время шум в голове и тяжесть на сердце так отвлекали меня, что персональная безопасность откатилась в нижние строки списка. Я сунула ключ в замок и уже собиралась отпереть дверь, когда из-за спины послышался мужской голос. Сначала меня охватил бешеный восторг, потому что единственный человек, который мог ждать возле моей квартиры, был Рул. Прежде чем я успела обернуться и обнять его, чья-то сильная рука стиснула мою шею. Я ткнулась лицом в дверь, охнула, умом понимая, что надо позвать на помощь, но тут передо мной мелькнуло чье-то запястье со знакомыми часами, и от грубого толчка я перелетела через порог.

Я уронила сумочку – и с изумлением увидела перед собой Гейба, холеного и отутюженного, как обычно. Но в глазах у него горело безумие, а на губах играла улыбка маньяка, которая повергла меня в ужас. Я застыла.

– Как ты сюда попал?

Я знала, что ничем хорошим это не кончится. Я боялась Гейба и вообще не желала оставаться наедине с ним, но в крошечной квартирке деваться было некуда. Баллончик лежал в сумочке на полу, а шокер, который купил Рул, остался в машине. Я сожалела, что не позволила ему оставить здесь пистолет – а ведь он столько раз предлагал.

Гейб с явным волнением провел руками по волосам и уставился на меня, как хищник на жертву.

– Я сказал твоей матери, что мы вот-вот помиримся и я хочу сделать тебе сюрприз. Она назвала мне код замка. Я ехал за тобой от самого бара, потому что твоего урода нигде поблизости не было, и армейского громилы тоже. Подумал, самое подходящее время пообщаться…

Он говорил так спокойно и бесстрастно, будто не осознавал, что силой вломился в мою квартиру, и не видел, что я дрожу от страха. Скрестив руки на груди, я попыталась подавить ужас, а Гейб продолжал разглядывать меня, словно мысленно разнимал на части.

– Нам не о чем говорить, Гейб. Уходи, или я закричу.

Он покачал головой и прищелкнул языком.

– Понимаешь, Шоу, мои дела идут довольно погано. С тех пор как твой урод выставил меня слабаком, а старик урезал расходы из-за истории с судебным запретом, я в незавидном положении. Вот-вот завалю экзамен по политологии, мне грозит исключение из студенческого клуба, потому что из-за одного идиота с интеллектом крысы я оказался в дураках на своем же кампусе, родители в ярости из-за судебного запрета… Интернатура тоже накрылась. Сама видишь, Шоу, с тех пор как ты решила стать шлюхой и эгоисткой и отказаться от замечательных вещей, которые я мог тебе дать, приходится вкалывать вдвое больше, чтоб получить то, что я заслужил по праву.

Гейб сошел с ума. Со мной говорил откровенный псих. Я попыталась отойти, потому что знала: если он подойдет ближе и попытается ко мне притронуться, ситуация из скверной станет невообразимо дерьмовой.

– Очень жаль, что у тебя неприятности, Гейб, но зря ты испортил мою машину. Рул разозлился. Я же просила оставить меня в покое и предупредила, что иначе ты пожалеешь.

Видимо, упоминать Рула не стоило. Гейб двигался быстрее, чем я думала. Он подошел ко мне, а я попятилась, стараясь сохранять дистанцию. К сожалению, дальше гостиной убежать не удалось; я отбивалась, но он был массивней и сильнее. Гейб схватил меня за горло, и мы повалились на пол. Я опрокинула ногой стол – он упал с грохотом и краем рассек мне губу. Гейб уселся сверху, прижав мои руки к бокам и держа за шею. Я залилась слезами, тщетно пытаясь вздохнуть, потом вцепилась зубами в ладонь, которой он зажимал мне рот. Гейб нагнулся еще ниже и сильнее сжал пальцы.

– Плевать я хотел на то, что думает твой ублюдок! И на то, что этот дегенерат грозит со мной сделать. Он – пустое место. Я с самого начала предупреждал, что этот тип не будет таскаться за тобой вечно. Вот и посмотри теперь – ты одна и наконец в моей власти. Я же сказал, что добьюсь своего. Как всегда.

Надо было что-то делать. Гейб собирался меня убить. Кроме шуток. Перед глазами уже все плыло. Он продолжал сдавливать мое горло, одновременно вещая, что мы помиримся, что я позвоню матери и постараюсь переубедить ее насчет интернатуры, раз уж мы снова сошлись… Я вертела головой, борясь за глотки воздуха, а затем немного высвободила руки и запустила ногти ему в запястья. Гейб вздрогнул и отшатнулся, и мне удалось немного отползти. Я поранила ладонь осколком разбитой лампы. Гейб ухватил меня за волосы и потащил обратно, как только я попыталась подняться на ноги. Я застонала, когда он навалился всей тяжестью мне на спину, и сморгнула капли крови (я ударилась головой о ножку перевернутого стола).

– Сейчас придет Эйден…

Мой голос звучал еле слышно – я совсем задыхалась, – но, в любом случае, Гейб не обратил внимания на мои слова. Он рывком поставил меня на ноги и прижал к спинке дивана, буквально перегнув через нее. Я отчаянно пыталась не думать о том, сколь незначительное препятствие представляет моя рабочая форма. Гейб склонился ко мне, не смущаясь, что все лицо в крови.

– Ну и что? Ты моя девушка, Шоу. Я имею право. Если твоя соседка вернется, скажешь, что мы слегка увлеклись, когда мирились…

Он с такой силой наваливался на меня, что рука, которую он выкручивал, не выдержала и с тошнотворным щелчком, от которого мы оба вздрогнули, вывернулась из сустава. Я завопила от боли, от страха и паники перехватило горло. Я понимала, что надо любой ценой добраться до сумки и достать баллончик или схватить какой-нибудь предмет, который сошел бы за оружие. Гейб выпустил мои руки, одна висела плетью. Он удерживал меня за шею, заставляя перегибаться через спинку кушетки, и одновременно расстегивал и стягивал мою одежду, твердя, что сейчас-то я точно пойму: мы по-прежнему пара. Он бормотал, что мы поженимся, и наши семьи сольются в одну. У меня лились слезы, я не знала, как его остановить. Разбитая лампа, опрокинутая мной, упала рядом с диваном, и один из осколков лежал на подушке. Пока Гейб возился с одеждой, я здоровой рукой дотянулась до стекла. Он тем временем почти стянул с меня коротенькие шортики, и я решилась. Из своего неудобного положения я могла дотянуться только до бедра Гейба, и вряд ли у меня хватило бы сил причинить ему ощутимый вред, но все-таки я размахнулась и всадила осколок в его ногу что есть сил – Гейб отскочил и выругался. Я упала на четвереньки и заорала во всю глотку, приземлившись на вывихнутую руку. Поползла по полу и, пока Гейб пытался выдернуть стекло, успела добраться до сумочки. Я как раз поднялась на ноги, когда он подбежал, но баллончик уже был у меня, Гейб получил струю в лицо и взревел, как раненый медведь. Сжимая баллончик здоровой рукой, я поспешила к двери – в таком виде, словно сбежала из сумасшедшего дома. Я истерически рыдала, обливаясь кровью, и едва могла говорить, так он пережал мне горло. Я бросилась к двери охранника – и врезалась в Эйден. Подруга вовремя подставила руки, и я чуть не потеряла сознание у нее на груди.

Она спросила, что случилось, потом набрала службу спасения. От боли я впала в шоковое состояние. Я смотрела на подругу сквозь кровь, струившуюся по лицу, и смутно сознавала, что из соседних квартир выходят жильцы, а затем тело решило, что с него хватит, и все вокруг исчезло. Эйден, видимо, успела подхватить меня, прежде чем я рухнула на пол. Когда я очнулась, то лежала на носилках, которые задвигали в машину «Скорой помощи». От яркого света и воя сирен разламывалась голова. Молодой врач засыпал вопросами Эйден, которая лезла в машину вслед за мной. Она сжала мою руку, и я заметила, что подруга в слезах.

– Гейб…

Горло горело, в нем словно вырос лес из тысячи бритвенных лезвий.

Эйден дрожащей рукой стерла слезы.

– Он в полиции. Его отец приехал, когда Гейба сажали в машину. Трудно было не заметить, что ему в лицо брызнули из баллончика, а потому он не сможет отрицать, что забрался к тебе домой. Как он вообще миновал охрану?

Я поморщилась, когда врач принялся щупать мое плечо. Он сочувственно взглянул на меня.

– Надо вправить вывих. И порез на лбу достаточно глубокий, так что придется наложить швы. Извините.

Я хотела сказать, что не возражаю, главное, осталась жива, и Гейбу не сошла просто так с рук его жестокость, но говорить было слишком больно. Когда врач спросил, нужно ли мне свидетельство о попытке изнасилования, я отрицательно мотнула головой и стиснула руку Эйден. Та вновь начала плакать.

– Моя мать… – говорить было трудно не только из-за сдавленного горла. – Дала ему код. Гейб наврал ей, что мы помирились…

Эйден выругалась такими словами, которые поставили бы в тупик даже Гейба, и остаток пути в больницу мы просто держали друг друга за руки. Следующие два часа надо мной сменялись врачи и полицейские. Спустя первые пятнадцать минут стало ясно, что я не могу поддерживать разговор – пострадали голосовые связки. Пришлось давать показания письменно. Гейба посадили под замок, по крайней мере, до утра, и отец не сумел его вызволить. Детектив, явившийся для снятия показаний, сказал, что, возможно, родственники добьются утром освобождения под залог, но уже есть судебный запрет, и Дейвенпорт-старший ничего не в силах изменить. Впрочем, все было неважно: мне предстояло провести в больнице, как минимум, ночь, чтобы врачи оценили ущерб, нанесенный моей шее. Пришлось принять сильные таблетки, чтобы избавиться от головной боли, которая нахлынула на меня, помимо боли в вывихнутом суставе.

Моя мать и Джек приехали рано утром, следом – отец. Я сказала Эйден, что никого из них не желаю видеть, и разразился огромный скандал. Когда мать начала кричать, что меня избил один из головорезов, с которыми я познакомилась, пока встречалась с Рулом, Эйден потеряла терпение и напрямик заявила, что, если бы та не дала Гейбу код от входной двери, ничего бы не случилось. Тогда все замолчали. Мой отец таки пробрался в палату, но я целый час игнорировала его и отвечала на извинения только сердитым взглядом. Когда он попытался поцеловать меня в щеку, я отвернулась и позаботилась, чтобы в моих глазах он не прочел ничего, кроме отвращения. Помешательство Гейба отчасти было связано с теми вещами, которые символизировали собой мои собственные родители, и я не собиралась терпеть их рядом с собой. Оба ушли, когда медсестра пригрозила вызвать охрану, если они не перестанут мне докучать.

Эйден придвинула стул и положила ноги на край кровати, и мы обе заснули. Я то проваливалась в дрему, то просыпалась, чтобы принять очередные таблетки, когда начинало болеть плечо и прочие части тела, подвергшиеся жестокому обращению. Эйден ушла за полдень, и я не возражала, потому что снова появились врачи и полицейские.

Отец Гейба вытащил его под залог, но не подлежало сомнению, что парень напал на меня, и его обвиняли в попытке убийства. Меня заставили рассказать эту историю несколько раз, и я ничего не стала скрывать. Гейб был болен, он нуждался в лечении, но главное – в том, чтобы ему подыскали такое место, где бы он никому больше не причинил вреда. Считать себя полным хозяином другого человека и не обращать никакого внимания на его чувства, на мой взгляд, мог только сумасшедший.

Эйден принесла йогурт и мюсли. Вид у нее был смущенный.

– Я позвонила Коре, рассказала, что случилось. И не подумала, что она переполошит весь салон…

Я замерла и круглыми глазами взглянула на подругу.

– Рула чуть удар не хватил, когда он услышал. Если не ошибаюсь, он будет здесь через пять минут. Прости, вот решила хотя бы тебя предупредить. Если хочешь, я попрошу его не пускать. Хотя, подозреваю, нелегко остановить Рула, когда он в таком состоянии. За один день оба твоих бывших рискуют оказаться за решеткой…

Я не знала, что и думать. С одной стороны, целый месяц я мечтала увидеть Рула, заставить его вспомнить обо мне, но, с другой стороны, почему это случилось только по сигналу тревоги? Я вздохнула и отвернулась, уставившись в стену. Эйден была права – удержать Рула, если он исполнился решимости штурмовать замок, не сумел бы никто, и сейчас я предпочла бы обойтись без лишних проблем.

– Все нормально, как-нибудь справлюсь.

Мой голос по-прежнему звучал хрипло, но, по крайней мере, было не так больно говорить.

– Ох, судя по твоему виду, ты сейчас не в том состоянии, чтобы справиться хоть с кем-то.

Эйден не ошиблась. Я лежала с перевязанной рукой и рассеченной запекшейся губой, на лбу красовался трехдюймовый шов, заклеенный сверху пластырем, как и ладонь, шею кольцом окружали черно-синие пятна. А еще Гейб подбил мне оба глаза, после того как ткнул меня лицом сначала в дверь, а потом в пол.

– Не волнуйся. Он убедится, что со мной ничего страшного не случилось, и займется своими делами. Я думаю, именно этого ему и хочется.

Эйден скептически хмыкнула и погладила мою ступню, высовывавшуюся из-под колючего больничного одеяла.

– Ну ладно. Если ты ручаешься, что все нормально, я пока сбегаю и найду автомат с приличным кофе.

Я сомневалась, что хоть когда-нибудь вернусь к норме. Вряд ли человек, переживший то, что пережила я в последние несколько месяцев, смог бы вернуться в привычную колею. Но Рула я не боялась. Меня чуть не изнасиловал сумасшедший, и я по-новому взглянула на то, чего не хватало в моей жизни и что отныне я собиралась изменить. Мне хотелось покрутить прядь волос, но они слиплись от крови и еще бог весть от чего, и моему лицу это отнюдь не пошло на пользу. Рулу предстояло увидеть сцену из фильма ужасов.

Я возилась с телефоном, отвечала на сообщения Коры и друзей Рула, когда открылась дверь и вошел он сам. Подняв голову, я увидела, что ярость, изуродовавшая его красивое лицо, превратилась в ужас, когда он увидел меня. Он шумно вдохнул и выдохнул и подошел к кровати. Мы молча смотрели друг на друга, и я рассеянно заметила, что прическа у Рула осталась прежней, темно-каштановые волосы не изменили цвет. Мне эта прическа не нравилась, с ней Рул выглядел чужим. Взгляд у него был дикий, глаза казались слишком большими для лица, в их ледяных глубинах бушевал снежный вихрь. Рул подергивал колечко на губе, как всегда, когда волновался, и я поняла: если я сама не заговорю, мы до вечера так и будем подозрительно смотреть друг на друга.

– Не обязательно было приезжать. Я в порядке, просто немного больно.

Он стиснул своими большими руками спинку кровати, и я увидела, как напряглась и расслабилась татуировка в виде змеи.

– Почему ты не позвонила и не сказала, что произошло?

Я не стала отводить глаза. А Рул, казалось, все сильнее вскипал, когда взглядом останавливался на очередном синяке или порезе.

– Ну, ты ведь несколько недель со мной не разговаривал. Как-то странно было бы сообщать тебе…

Он сжал губы.

– Ты права. Я не должен был оставлять тебя одну.

Я вздохнула и сжала одеяло.

– Ты прав, ты не должен был меня оставлять… но не потому, что Гейб сошел с ума, и не потому что я нуждалась в защите. Ты должен был остаться со мной, потому что мы любим друг друга. Некого винить в этой истории – Гейб больной человек, и, скорее всего, даже если бы я приехала домой не одна, он бы что-нибудь вытворил. Что есть, то есть. Никто не виноват, кроме самого Гейба. И потом, мое тело не так сильно пострадало. Зато душу словно пропустили через мясорубку.

– Шоу…

Он пытался вставить слово, но я подняла руку и пристально посмотрела на него.

– Я устала, что моей любви вечно не хватает. Когда у нас с тобой начался роман, я думала, что моей любви будет достаточно для двоих, ведь я так долго в ней захлебывалась… но теперь понимаю, что заслуживаю большего.

Я сморгнула подступившие слезы.

– Я заслуживаю всего, потому что сама готова отдать все. Я бы победила тьму вместе с тобой, Рул. Но я не желаю смотреть, как ты убегаешь каждый раз, когда что-то причиняет тебе боль. Прости, я никогда не говорила тебе правды про Реми, но ведь я тысячу раз повторяла, что у нас с ним ничего не было. В день моего рождения ты получил неопровержимое доказательство. Вот и злись теперь на него, а не на меня. Ты прав: мы недостаточно доверяем друг другу, чтобы быть парой. По-моему, я хотела этого слишком сильно, а ты слишком слабо.

Я с удивлением увидела у Рула на глазах слезы, когда замолчала. Единственный раз он плакал при мне на похоронах Реми. Он протянул руку, словно хотел коснуться моей ноги, но тут же отдернул ее.

– Шоу, а если я правда любил тебя?… – шепотом спросил он. – Ты здесь лежишь, и я готов убить Дейвенпорта голыми руками, но в душе у меня что-то переворачивается. Я скучал по тебе все это время – и обижался. И не понимал, почему…

Я печально покачала головой, и по моим щекам потекли слезы.

– Этого мало. Я всю жизнь пыталась соответствовать чужим ожиданиям. Для себя мне был нужен только ты – но, как только ты стал моим, вдруг решил полностью измениться. Я не выдвигаю другим те же требования, с которыми сама боролась много лет. В чем-то мы отлично ладим, Рул, а в чем-то совсем не подходим друг другу. Рано или поздно я поправлюсь, все будет хорошо, и мы просто вернемся к тому, с чего начали.

Страницы: «« ... 89101112131415 »»

Читать бесплатно другие книги:

В учебнике для высшей школы рассматривается становление и развитие психологических представлений – о...
Гештальт-терапия стала одним из наиболее популярных подходов психотерапии в мире. Она широко практик...
Предлагаемая книга – это своеобразный путеводитель, практическое руководство для ищущих дорогу к усп...
Книга казанского философа и поэта Эмилии Тайсиной представляет собой автобиографическую повесть, пре...
В книге анализируются ухищрения и воровские приемы жуликов и грабителей. Но не только это.Смещение к...
В книге излагается современная концепция мышления как процесса решения задач и как творчества личнос...