Любовь вне правил Крауновер Джей
Он понял: под «всем» я имела в виду многое, начиная с пореза на голове и заканчивая разбитым сердцем. Я хотела сказать, что справлюсь со своими чувствами. Других вариантов просто не было.
– Ты давно вошла в мою жизнь, Шоу. Я не понимаю, почему мы не справились…
Мне хотелось пожать плечами, но меня слушалось только одно. Тогда я вытерла слезы тыльной стороной ладони и улыбнулась.
– Есть много вещей, которые мы должны были сделать, но не сделали. Конечно, большинство людей думали, что наш роман вообще безнадежное предприятие, поэтому давай просто поблагодарим судьбу за то, что она подарила нам.
– Такое чувство, что я подвел тебя и всех остальных, и в кои-то веки меня это по-настоящему беспокоит. Даже не знаю, как разложить по полочкам то, что творится здесь, – сказал Рул и постучал себя пальцем по виску.
Я уже откровенно плакала, и на языке вертелось, что, если он позволит мне любить его таким, какой он есть, все будет в порядке. Но проблема заключалась не только в этом. Мы должны были поверить в себя, убедиться, что нам не надо становиться другими. Ничего не получалось… и я закрыла глаза. В кои-то веки именно я отстранялась.
– Видимо, некоторых вещей просто не бывает. Я устала. Можешь на выходе прислать сюда медсестру? По-моему, лекарства перестают действовать.
– Шоу, прости.
– Мне тоже жаль, Рул, очень жаль.
Я любила его всю жизнь, и, как бы ни старалась укрепиться духом и оставить пережитое в прошлом, нелегко было позабыть свои чувства. Мы долго и грустно смотрели друг на друга, а потом он повернулся и вышел. Когда в палату вернулась Эйден, я безутешно плакала. Она забралась на постель, чтобы обнять меня. Я рыдала, как никогда в жизни, лежа на груди у лучшей подруги. Медсестра пришла с болеутоляющими, но, увидев мое состояние, тут же развернулась и принесла успокоительное.
Я провела в больнице еще день, а после выписки поняла, что не могу вернуться домой, раз Гейб выпущен под залог. Даже при наличии судебного запрета. К счастью, в доме, где снимала жилье Кора, оказались две свободные комнаты, потому что ее соседка недавно обручилась и переехала с женихом в отдельную квартиру. Эйден отвезла меня туда и вернулась через пару часов с моими вещами. Она сказала, что дома трудятся уборщики, но одной там все равно страшновато. Не прошло и недели, когда Эйден спросила у Коры, можно ли ей занять свободную комнату. Наш менеджер даже позволил нам расторгнуть договор найма, не потребовав неустойку, раз случилась такая беда.
Женское общество шло исключительно на пользу, в физическом и психическом смысле. Кора и Эйден не позволяли мне грустить и неизменно напоминали, что мои переживания – дело временное. А еще они вмешивались, когда я чересчур волновалась из-за обвинений, выдвинутых против Гейба. События развивались быстро. Иногда казалось, что отец Гейба намерен потянуть за все ниточки, чтобы выручить сына. Вмешался Алекс Карстен, и на Дейвенпорта-младшего надели специальный браслет. Его обвинили не только в нападении с применением насилия, но и во взломе. Я не сомневалась, что моя мать тут ни при чем. У нас с Рулом снова настал период молчания, поэтому я не звонила, не спрашивала и не благодарила. Разумеется, у Дейвенпортов был лучший в городе адвокат, но процесс сулил мне верный успех, поэтому я старалась не терять бодрости духа.
Я отказывалась общаться с родителями. На самом деле, я даже им не сообщила, что переехала, и, выйдя из больницы, почти сразу сменила номер телефона. Нам просто не о чем было говорить. То, что я сказала Рулу, касалось и моей семьи. Я заслуживала лучшего; если отец с матерью не отвечали на мою любовь взаимностью, я в них не нуждалась. Маму мучила совесть из-за того, что она дала Гейбу код от входной двери, но, как я сказала Рулу, виноват был только Гейб. Главное, мама признала, что не следовало толкать нас друг к другу, после того как я прямым текстом сказала, что люблю другого. Короче говоря, если родители не умели любить и ценить меня как есть, я вполне могла прожить и без них.
Мы с Эйден приспособились к новой жизни – и обе обожали Кору. Приятно было жить в отдельном доме, а не в квартире, и с каждым днем становилось все легче дышать, несмотря даже на пустоту вместо сердца. Прошло чуть больше месяца после разрыва с Рулом, а казалось, целая жизнь. Теперь я мучилась сильнее – иногда казалось, что это конец. На сей раз – ни натянутых улыбок, ни мнимого скольжения по глади вод. Я боролась, и приходилось нелегко. Я скучала по Рулу. Я любила его. Мы не смогли быть вместе, и я страдала совсем иначе, чем в те времена, когда вздыхала по нему издалека. Кора старалась говорить только о работе и помалкивать о парнях, но иногда между прочим упоминала Рула – и каждый раз меня словно тыкали ножом. Теоретически следовало радоваться, что Рулу приходится не намного лучше, чем мне, но отчего-то это не приносило облегчения. Мы оба заслуживали счастья.
Предстоял день святого Патрика, который попадал не только на выходные, но и на день рождения Рула. Девушки решили, что, вместо того чтобы грустить и дуться, нужно пойти в город и развлечься. Я никуда не хотела, совершенно не хотела, и не только потому что лицо еще не вполне зажило. Я сомневалась, что приятно проведу время в праздничной толпе, но, поскольку любила подруг, то поддалась на уговоры. К моему удивлению, после нескольких порций мартини в небольшом баре, куда нас затащила Кора, я расслабилась и почувствовала себя лучше. Точнее сказать, мне стало совсем хорошо.
На следующий день я с трудом собралась на занятия; велик был соблазн прогулять, но я и так слишком много пропустила из-за истории с Гейбом. Я стояла перед зеркалом, причесывалась и тщетно пыталась закрасить желтоватый след синяка. И тут меня осенило. Любить Рула всегда было трудно и больно, но я никогда не сомневалась, что Рул того стоил. Я даже не задумывалась, любить Рула или нет; была уверена, что это неизбежно – точно так же, как решила, что он никогда не обратит на меня внимания. Прошлым вечером я совершенно не сомневалась, что веселье мне не светит, что я буду чувствовать себя особенно несчастной, если пойду с подругами, но в итоге оказалось, что ошиблась. С Рулом я совершила именно то, чего твердо решила не делать: ушла от него, потому что никто не гарантировал нам счастливого финала.
Я положила щипцы для завивки на раковину и посмотрела в зеркало. Отражение грустно взглянуло на меня. Мне был нужен только Рул, и, когда с ним стало трудно, я ушла, вместо того чтобы бороться за свое счастье. И зря. Я заслуживала любви – но заслуживала и Рула, в какой бы форме ни выражались его чувства. Рул всегда выдавался из ряда вон, не следовало ожидать от него цветов и изысканной поэзии. Только взаимные уступки, взлеты и падения, страсть, сжигавшая до костей. Когда Рул спросил в больнице: «А если я действительно любил тебя?» – следовало ответить: «Если ты об этом спрашиваешь, значит, любишь до сих пор».
Теперь я всё понимала, видела так ясно, как собственное лицо в зеркале. Рул любил меня. Просто сам не сознавал этого. Наш роман отнюдь не являл собой образец нежных отношений, но в ту секунду, когда Рул сказал, что хочет попытаться, следовало понять, что он полюбил. Он раньше никогда и ни ради кого не пытался.
В дверь ванной постучали, и ко мне заглянула Эйден.
– Пора выходить. Ты готова?
Поскольку я завила волосы только с одной стороны, ответ был очевиден. Я повернулась к ней.
– После занятий нужно будет съездить в магазин за шмотками.
Она подперла дверь бедром и удивленно изогнула темную бровь.
– Зачем?
– У Рула скоро день рождения.
– А почему Кора не сказала?
– Он наверняка устроит вечеринку.
– Кора могла бы и об этом предупредить.
– Мы туда пойдем.
– Зачем? Я думала, тебе уже хватило веселья. Или вчерашний мартини еще действует?
Я покачала головой и снова взялась за щипцы.
– Хочу вручить Рулу подарок.
– Да? А если он будет не один?
Я искоса взглянула на подругу. Такое мне в голову не приходило.
– А насколько это вероятно?
Эйден что-то буркнула и отвела длинную челку с лица.
– Не знаю. Кора говорит, он живет отшельником с тех пор, как вы разошлись, и настроение у него отвратительное. Всем, кому жизнь дорога, лучше держаться от Рула подальше. И вообще, что ты собираешься дарить?
– То единственное, что ему нужно.
Она усмехнулась.
– Новые украшения?
Я тоже рассмеялась.
– Себя. Рулу нужна я. Просто оба мы слишком запутались, чтобы это понять.
Эйден хлопнула в ладоши.
– Ну, в любом случае будет интересно.
«Интересно» – не то слово. Но я отныне твердо вознамерилась быть счастливой, и Рул уж точно был способен меня порадовать. Оставалось лишь надеяться, что он не ушел в темноту настолько далеко, чтоб не удалось его вытащить.
Глава 17
– Ну, парень, с днем рождения.
Я провел пальцем по подкове, которую по моему настоянию выгравировали на могильном камне, и кашлянул, чтобы убрать комок в горле. Я приезжал сюда редко, но каждый год, на день рождения, непременно навещал Реми, давая понять, что помню о нем. Грустно было сознавать, что брату не исполнится двадцать три, как мне. Что я становлюсь старше, а ему вечно будет двадцать.
– Между прочим, я здорово на тебя зол. Моя жизнь перевернулась вверх тормашками, я утратил почву под ногами, и меня перестали соблазнять все те глупости, которыми я обычно занимаюсь, когда страдаю. Не понимаю, почему ты со мной не поговорил, почему воспользовался Шоу. Почему столько лет позволял мне вести себя по-идиотски. Ведь ты знал, что она любит меня. Хочешь новость? Я тоже к ней неравнодушен. И теперь, когда все рухнуло, понятия не имею, как поправить дело. Я всегда был козлом отпущения, потому что доставлял проблемы, срывался, влезал в неприятности. И вот оказывается, ты хранил такую тайну, что нам с Ромом даже не снилось, и все-таки оставался любимчиком. По-моему, несправедливо, да?
Во второй раз за короткое время я почувствовал, что на глаза навернулись слезы.
– Шоу хранила твой секрет. Все время, даже когда мы начали ссориться, она молчала. Она любила тебя, но и меня она любит тоже. Я просто не знал, как быть, поэтому разозлился и ушел, а она обиделась и не позволила мне вернуться, хотя я ни о чем другом не мечтал. Это больно – любовь вообще причиняет боль. Наверное, будь ты здесь, ничего такого вообще не произошло бы. Так что сволочь ты, братец.
Молчание. Я слышал лишь собственное дыхание да шум ветра в ветвях. Впервые за долгое время я познал настоящее одиночество, и горечь потери тяжким бременем легла на мою душу. Последние полтора месяца были нелегкими, после разрыва с Шоу я чувствовал себя вечно взвинченным и словно раздетым догола. В прошлом на захлестывающий поток эмоций я бы ответил тем, что напился до потери сознания и перетрахал всех встречных девушек. Но то и другое утратило свою привлекательность. Никакой выпивки не хватило бы, чтобы совесть перестала мучить меня за недостаток усердия и намекать, что следовало лучше владеть собой. А при мысли о том, чтобы лечь с кем-то, кроме Шоу, ниже пояса все словно отмерзало.
Я очень много работал, старался следить за Гейбом через Марка и Алекса – чтобы не подпускать негодяя к Шоу, пусть даже она об этом не знала, – и много времени проводил в компании друзей, зализывая раны. Пусть даже Шоу расстроилась от моих попыток измениться, стать лучше ради нее, казалось, я все-таки добился значительных перемен вопреки самому себе, что было не так уж плохо. Я дал волю эмоциям – и, хотя чувства, вызванные крахом отношений с Шоу, жгли словно огнем, я, по крайней мере, не заглушал их дурными привычками.
Я уже собирался попрощаться с Реми, когда услышал шаги по земле, покрытой тонким слоем снега, и поднял голову. Я невольно прищурился и поджал губы, когда понял, кто приближается. Хотелось убраться поскорей, пока мать не испортила мне день, но я остался стоять, потому что она смотрела прямо на меня, и в ее взгляде в кои-то веки не было ни презрения, ни ненависти.
– Мама…
– С днем рождения, Рул.
Я кашлянул, потому что не знал, что сказать. Постучав костяшками пальцев по надгробию, молча простился с братом.
– Уже ухожу. Можешь с ним побыть. У тебя сегодня трудный день.
Я чуть не упал, когда мама протянула руку и коснулась моего плеча. Она уже много лет не притрагивалась ко мне по доброй воле, и я просто остолбенел.
– Он трудный для всех нас, но я здесь не поэтому. Я позвонила в салон, хотела пригласить тебя на ланч в честь твоего дня рождения и подумала, что ты, скорее всего, не ответишь, если я позвоню на мобильный. Я спросила у твоего друга, где ты, и он сказал, что, наверное, здесь. Если бы я много лет не старалась так отгородиться, то догадалась бы сама…
Я решил, что мою мать похитили пришельцы. Эта женщина говорила такие вещи, в которые я просто не мог поверить.
– Где папа?
– Дома. Пытается дозвониться до Рома. После всего, что произошло, именно я должна с тобой поговорить. Так можно угостить тебя ланчем или, скажем, кофе?
Я не хотел никуда идти. Я не доверял ни ей, ни ее словам, но у меня был день рождения, и мы стояли над могилой моего брата, поэтому отказ в число вариантов не входил – во всяком случае, вряд ли я бы смог жить дальше с этим воспоминанием.
– Ладно. Кофе.
Мама грустно улыбнулась. По-настоящему грустно, и я впервые понял, что и у нее есть свой темный туннель – возможно, эту особенность мне передала именно она. Мы молча дошли до парковки и вместе поехали в Бруксайд, пусть даже я больше всего мечтал укатить в Денвер. Остановились у кафе, куда я всегда заезжал, и мама принесла кофе. Я устроился в дальнем углу, вытянув ноги. Было видно, что мама нервничает, поэтому я попытался расслабиться и не держаться настороженно, как обычно.
– Я разговаривала со специалистом. Твой отец нашел врача, который как раз работает с семейными проблемами. И мне это правда пошло на пользу.
Я хлопнул глазами.
– Ничего себе.
Мама горестно улыбнулась, и я увидел проблеск той женщины, которая растила меня, до того как на наши отношения наложило печать горе.
– После того ужина твой отец окончательно расставил все точки. Либо я обращаюсь за помощью, либо прощаюсь с человеком, с которым прожила в браке тридцать шесть лет. Дейл всегда был единственным, что не менялось в моей жизни. Я бы не смогла жить без него. Пришлось задуматься, что будет со мной, если он уйдет, тогда я и поняла, какой вред причинила своей семье.
Я потрясенно глядел на нее. Не знал, что сказать и что сделать, а потому просто пил кофе и смотрел на мать.
– Ты спросил, как я могла любить Реми, зная, насколько он от нас отличается, и то же время так давить на тебя… так вот, я попытаюсь объяснить. Это не оправдание. С тобой всегда было непросто. С самого вашего рождения я сильнее привязалась к Реми. Вы появились раньше срока, с близнецами так часто бывает, только ты родился сильным и здоровым и ревел на всю больницу. Реми повезло меньше. Пуповина обвилась у него вокруг шеи. Понадобилось много времени и сил, чтобы восстановить его… и с самого начала, наверное, я больше сосредоточилась на нем, чем на тебе. Признаю, я плохая мать, но это не значит, что я не любила вас обоих. Реми я кормила грудью, а ты требовал бутылочку. Когда вы начали ходить, Реми ковылял по дому, цеплялся за мою руку, а ты вставал, держась за Рома, или бродил сам по себе. Твой брат всегда нуждался во мне, искал меня, а ты… ты с рождения был таким, как сейчас. Независимым, дерзким, полным решимости самостоятельно пробить дорогу в жизни. И я просто сдалась. Мы с твоим отцом отпустили тебя.
Я едва дышал, так сосредоточился на том, что она говорила.
– Когда Реми привел домой Шоу, я страшно обрадовалась. До того он не проявлял интереса к девушкам, тогда как отец замечал вылезавших из твоего окна девчонок как минимум раз в неделю. Мы уже начали кое о чем догадываться, но я надеялась, что Реми просто ждет подходящую пару. Шоу обладала всеми необходимыми качествами. Красивая, образованная, из хорошей семьи… Мне и в голову не приходило, что она слишком напугана собственной родней, чтобы сойтись с таким ласковым и кротким парнем, как Реми. Она искала кого-то сильного и не боящегося тех вещей, которые мучили ее каждый день, поэтому, конечно, выбрала тебя – и полюбила навсегда. Мы с твоим отцом это видели и все равно позволяли Реми пользоваться ею и внушать остальным, что они – пара. Потому что так жить было проще, чем решать проблему.
Она перестала крутить стаканчик и посмотрела на меня. На глазах у мамы стояли слезы – ничего удивительного, – но, казалось, на сей раз их вызвало искреннее горе, а не гнев в мой адрес.
– В тот вечер Реми позвонил мне. Я знала, что он собирался за тобой, и попросила его не ездить. Сказала, что ты взрослый человек и сам доберешься до дома. Реми страшно разозлился и возразил… он говорил, что я должна наконец принять тебя, полюбить так же открыто и безоговорочно, как его. Я тоже рассердилась и заявила, что он не имеет права учить меня, как обращаться с тобой, если сам продолжает врать. Мы поругались. Я пригрозила, что расскажу тебе и Рому о его предпочтениях. Реми испугался. Он отключил телефон и уехал… это были последние слова, которые я сказала своему сыну.
Теперь она открыто плакала, а я мог только сидеть и вникать в то, что слышал.
– Я сказала, что предпочла бы видеть мертвым тебя – переложила скорбь и ответственность на твои плечи, поскольку самой мне не хватало сил, чтобы признать свою вину в том, что произошло. Из нас ты был самым сильным, и именно ты лучше всех справился с горем. Обвинить тебя было проще, чем понять, что я натворила. Ты никогда не любил меня так, как Реми, и, чем сильнее мы с тобой ссорились, чем менее виноватой я себя чувствовала. Я страшно жалею… ты не заслуживал такого обращения. Но я думала, что ты уже потерян для семьи. Расстаться с тобой было не так страшно, как с Ромом. Теперь-то я понимаю, что никогда не теряла тебя – просто отталкивала как могла, и это непростительно.
Мы сидели молча, пока я пытался осмыслить услышанное. Просто принять мамины извинения не получалось – слишком много времени прошло, слишком много обид накопилось. Впрочем, я понимал, что все мы люди и склонны совершать ошибки в отношении тех, кого любим. Всегда можно постараться прийти к какому-то решению.
– Мне нужно хорошенько подумать, мама. Не знаю, чего ты ждала, рассказывая это…
Она вытерла щеки рукой и грустно улыбнулась.
– Ничего не ждала. Просто хочу, чтоб ты знал: мы с твоим отцом решили восстановить нашу семью. В том числе вернуть Шоу. Я знаю, ты сердишься, что она не сказала тебе про Реми, но я ведь видела, как вы смотрели друг на друга. Я видела, как ты вел себя с ней, Рул. Никогда и ни ради кого ты так не старался. Шоу всегда считала, что ты достоин любви и ищешь ее, пусть даже пытался убедить целый свет, что ни в чьей привязанности не нуждаешься. Подумай об этом, прежде чем расстаться с Шоу навсегда.
Неужели моя мать, женщина, которая в последние три года старательно внушала мне, что я низкая тварь, пыталась помочь мне наладить отношения? Неужели всерьез предлагала попробовать еще разок?
– Шоу сама со мной порвала. Она сказала, что просто пытаться – недостаточно. Ей хотелось твердо знать, что я ее люблю… а я не смог ничего сделать. Сомневаюсь, что мы вообще друг другу подходим.
Мама взяла меня за руку, лежавшую на столе. Я едва удержался, чтоб не отдернуть свою.
– Шоу нуждается в твоей силе, а ты нуждаешься в Шоу, чтобы научиться любить. Ее родители – ужасные люди, Рул. Девочке нужен человек, который не откажет в поддержке, когда она будет решать свои проблемы. А тебе нужен тот, кто тебя не боится, любит таким, какой ты есть и никогда не попросит что-либо изменить. Шоу много лет поддерживала тебя, а ведь ты этого не сознавал. Она была верным другом твоему брату, она много лет хранила чужую тайну, пусть даже вы и поссорились… Не сомневайся в ее верности.
Мы сидели молча. Я не знал, что сказать, зато прекрасно понимал, что без Шоу моя жизнь изменилась. Последние несколько недель вылетели в трубу. Я не только скучал без нее в постели… хотя и это тоже, конечно. Мне недоставало Шоу по утрам, когда я завтракал. Недоставало обмена эсэмэсками днем и возможности посылать в ответ непристойные сообщения, от которых она краснела. Недоставало ее визитов в салон, куда она приносила ужин и где делала задания. Я страшно тосковал, без Шоу жизнь была не в радость.
– Знаешь, это едва ли не самый потрясающий день рождения, сколько я помню.
– Ты заслуживаешь мира в семье, а я должна нести ответственность за то, что мешала тебе распознать честную и истинную любовь, которая оказалась прямо перед тобой.
Я поднялся и посмотрел на маму сверху вниз. Хорошо, что она не встала и не попыталась обнять меня, потому что я не был к этому готов. Но, когда она слабо улыбнулась, я охотно ответил тем же.
– Спасибо, ма.
– Ты имеешь право на счастье, Рул. В том числе на дружную семью.
– Все в свое время, мама.
Выходя из кофейни, я чуть не столкнулся с миниатюрной брюнеткой, которая рассматривала меня во время последнего визита, и вынужден был взять ее за плечи, чтобы не сбить с ног. Вдруг стало совершенно ясно, с кем нужно увидеться и что сделать, как будто вспыхнул свет в конце туннеля, и я отчетливо понял: если я сделаю все правильно, темнота отступит навсегда.
– Извините, – сказал я, пытаясь обойти брюнетку, но та торчала прямо на пути.
Я хмуро взглянул на нее, и девушка захлопала длинными ресницами.
– На сей раз один, без пары? Ну надо же.
Я отшатнулся, сообразив, что встретил очередную цыпочку, которая хотела пофлиртовать и не отказалась бы отправиться ко мне домой, даже зная, что я с кем-то встречаюсь. Нет уж, хватит.
– Честно говоря, как раз сейчас еду за ней.
Брюнетка попыталась красиво надуть губки, но я остался равнодушен.
– А я и не думала, что вы с Шоу поладите. Она в школе была как ледышка. И потом, я думала, она любила твоего брата. Ну и как оно, работать дублером?
Раньше при таких словах я бы полез на стенку, сошел бы с ума, а теперь даже не поморщился. Мнение этой девицы не имело никакого значения, и я мог разве что пожать плечами. Мне надоело, что каждый, буквально кто попало, пользовался именем Реми как оружием.
– Я спешу. В следующий раз перейду в другую сторону, как только замечу тебя.
Она гневно ахнула, а я, не теряя времени, поспешил дальше и отправил сообщение Коре, чтобы узнать, по-прежнему ли Шоу у нее.
Никто не гарантировал, что я получу ответ, потому что они стали близкими подругами, и Кора предпочла бы, чтоб я держался подальше от Шоу. Но – может быть, в честь моего дня рождения – Кора смилостивилась и ответила, что Шоу и Эйден сегодня работали, а потому, наверное, уже вернулись домой. Я бы предпочел поговорить с Шоу наедине, тем более что Эйден явно не числилась среди моих поклонниц. Тогда я решил, что схвачу лучшую подругу моей девушки и запру где-нибудь, если та не подпустит меня к Шоу.
Был уже вечер, когда я вернулся в город. Я порадовался, что взял отгул, учитывая все те неожиданные и серьезные откровения, которыми полнился день. Я собирался поужинать с друзьями, а потом отправиться на вечеринку в «Цербер». Там играла группа Джета, мои приятели и постоянные клиенты обещали пропустить со мной пару стаканчиков. Я жалел, что Ром уже уехал, – пока брат жил в Денвере, мы сильно сблизились, и на прощание я пообещал выпить и за него. Но я точно знал, что никакого праздника не будет, пока я не побываю у Шоу и не скажу то, что должен.
Когда я добрался до дома Коры, нервы были натянуты до предела. Я понятия не имел, что делать дальше, если это окажется мой последний шанс что-либо исправить и если я снова облажаюсь. Я не исключал, что Шоу окончательно разобьет мне сердце, и страшно боялся, поскольку до ее появления в моей жизни даже не подозревал, что оно способно разбиться. Я обошел новенький внедорожник и с удовольствием заметил, что машины Эйден поблизости нет. Из дома доносилась музыка, и от внезапного прилива чувств я засмеялся, когда звонил в дверь. Пришлось подождать несколько минут, прежде чем музыка затихла. Жалюзи рядом с дверью слегка раздвинулись. Слава богу, Шоу не стала открывать, пока не выглянула. Но я совсем извелся оттого, что она не отперла сразу.
Когда дверь наконец открылась, я затаил дыхание и позабыл все, что хотел сказать. Шоу явно куда-то собиралась. На ней было коротенькое узкое черное платье, по сравнению с которым ее глаза казались ярко-зелеными, а светлые волосы сияли вокруг головы, как ореол. Я, видимо, помешал: Шоу вышла босиком и без макияжа, зато с замысловатой прической. Она выглядела так прекрасно, что у меня слезы на глаза навернулись. Я вдруг подумал, что она, возможно, собиралась на свидание с кем-то, и заскрипел зубами.
– Привет.
Красноречия и романтики моему приветствию явно недоставало, но я не стал мудрить, и Шоу не возражала. Она поежилась в своем крошечном платьице и отступила от двери на шаг.
– Зайди, а то холодно.
Я последовал за ней и почувствовал облегчение, когда она направилась на кухню и достала пиво. Я мог хоть чем-то занять руки и немного поразмыслить.
– Трудно назвать это подарком, но прямо сейчас ничего другого у меня нет. С днем рождения, Рул.
– Спасибо. А ты… э… ты куда-то собралась?
Я обвел ее ненасытным взглядом, от сияющих волос до накрашенных ярко-красным лаком ноготков на ногах. Шоу явно с успехом залечивала раны и выглядела просто замечательно, только чуть заметные следы синяков напоминали, как близко я был к тому, чтобы потерять ее навсегда.
– Отлично выглядишь.
Она смущенно улыбнулась и накрутила на палец прядь волос.
– Да, я кое-куда собиралась.
– Ну, я тебя не задержу. Хотел сказать пару слов.
Она прислонилась к столу, а я сел на стул.
– Эйден забыла, что ей нужно подготовиться к семинару по химии, и ушла заниматься. А Кора вернется только в семь. Мы вместе идем ужинать.
Я обрадовался, что она собиралась не на свидание с каким-нибудь парнем, и от облегчения шумно выдохнул. Шоу удивленно взглянула на меня.
– О чем ты хотел поговорить, Рул? Я очень рада и все такое, но, честно говоря, удивлена.
Я хотел сказать, что она нужна мне, что она – моя жизнь… но выговорил только:
– Мы сегодня пили кофе с мамой.
У Шоу глаза полезли на лоб.
– Ничего себе.
– Встретились на могиле Реми. Я попеременно то ругал его, то говорил, что скучаю. Я езжу туда каждый год, в день рождения. А ты знала, что отец пригрозил уйти, если мама не обратится к врачу?
Шоу прикусила губу, и я едва удержался, чтобы не поцеловать ее.
– Я не знала, что именно сказал Дейл, но догадалась, что был серьезный разговор. Твои родители привыкли, что ты вечно отстраняешься, но когда Ром не позволил проводить его… они очень расстроились. Но я рада, если это пошло на пользу. Вы – семья, и вы нужны друг другу.
– В том-то и дело, Шоу, я ничего не понимал, пока не встретил тебя. Никогда не думал, что мне кто-то нужен, пока ты не вошла в мою жизнь и я не начал ломать стены, которыми окружил свою душу.
Мы молча уставились друг на друга. Наконец она вздохнула и негромко произнесла:
– Я ни о чем не жалею. Заботиться о других людях – это совсем не плохо.
Я внимательно смотрел на нее. Я не знал наверняка, что она чувствует, и потому еще страшнее было раскрывать перед Шоу душу.
– Конечно, неплохо… но мне очень страшно. Раньше я не боялся что-то потерять, но, потеряв тебя, я чуть не умер.
Она резко выдохнула, и я увидел в ее глазах самые разные чувства.
– Я тоже.
Я провел руками по волосам и, встретившись с ней взглядом, позволил Шоу увидеть все, что чувствовал сам. Я плохо умел выражать свои эмоции и очень злился из-за этого.
– Для меня есть только ты, Шоу. Я лезу на стенку и бегаю кругами, потому что мне нужна ты одна. Я скучаю по тебе, знаю, что ты хочешь доказательств любви, и понимаю, что недостаточно просто стараться, но ты нужна мне. Нужна. А главное, я чувствую, что тоже тебе нужен. Не робот, с которым проще жить, а я, настоящий, упрямый, несговорчивый, на которого ты можешь опереться, Шоу, потому что я сильный. И я не позволю никому, особенно твоей семье, обесценить те чудесные вещи, которые ты способна подарить.
Я встал и подошел к ней. Глаза у Шоу были огромные, грудь вздымалась от бурного дыхания. Она по-прежнему молчала, когда я достал из заднего кармана ручку и протянул руку.
– Я не Джет, не могу сочинить песню, чтобы показать, как ты для меня важна. Я не Нэш, поэтому я не могу найти подходящую стену и нарисовать граффити, чтобы ты узнала, что я вижу в тебе начало и конец всего…
Она не отвела взгляд, когда я, нагнув голову, начал быстро набрасывать ручкой рисунок у нее на ладони.
– Я татуировщик. И, наверное, буду им всегда. Не знаю, как это отразится на твоем будущем, которое ты планируешь для себя после колледжа, и, честно говоря, мне без разницы. Вот что я могу предложить, Шоу. Я был у тебя первым, а ты станешь первой у меня.
Я покрыл всю ее ладонь тщательно прорисованным изображением Пресвятого Сердца – таким же, какое сам носил на груди. Сердце увенчивал терновник, сзади поднимались языки пламени, внизу лежали розы, а в середине я изобразил свиток со своим именем.
– Вот мое сердце, Шоу. У тебя в руках. И я клянусь, что ты – первый и единственный человек, который к нему прикасается. Оно нежнее, чем я думал. И если ты попытаешься его вернуть, я не возьму. Я слишком мало знаю о любви, чтобы с точностью сказать, что такое между нами происходит, но я понимаю, что для меня отныне и навсегда есть ты и только ты. Могу только обещать, что буду осторожен и не стану больше тебя отталкивать. Если что, я проживу и один, конечно, но, будь у меня выбор, я бы предпочел провести свою жизнь рядом с тобой. И я приложу все усилия, которые для этого потребуются. Шоу, я больше не боюсь.
Закончив, я совсем выдохся, но с груди словно свалилась огромная тяжесть. Даже если бы Шоу сказала «нет», она, по крайней мере, знала теперь, как я к ней отношусь. Я выпустил ее руку, и она согнула пальцы. Подняв взгляд, я слегка удивился, когда увидел слезы в изумрудных глубинах. Шоу коснулась другой рукой моей щеки, провела пальцем по нижней губе, потрогала колечко, слегка улыбнулась, и я вдруг понял, что все будет хорошо.
– Я сегодня собиралась к тебе на вечеринку в честь дня рождения.
Мы стояли близко друг к другу, но не вплотную. Я не мог отвести глаз от Шоу. Она положила руку мне на грудь, в том самом месте, где было вытатуировано сердце, такое же, какое я нарисовал ей.
– Я был бы очень рад.
Шоу улыбнулась чуть веселее.
– Я просто решила, что хватит уже гадать, как обернутся события – надо просто дать им случиться. Ты отстранился, Рул, но только потому что я сама тебя отпустила. Я так волновалась из-за того, что ты делал и что будет дальше… А когда ты захотел вернуться, я испугалась, потому что одной мне было плохо, и я не хотела пережить то же самое еще раз. Это было нечестно по отношению к нам обоим. Но я тоже больше не боюсь. Обещаю, что больше не разрешу себя оттолкнуть. Я правда нуждаюсь в тебе, Рул, и ты – единственный, о ком я когда-либо мечтала. Я должна была крепче держаться за тебя, потому что ты прав: нужно обращаться осторожней с этой штукой, – Шоу похлопала ладонью, с нарисованным на ней сердцем, по моей груди. – Ты сделал мне драгоценный подарок, самый лучший, о котором я только могла мечтать.
Я крепко обнял ее и приподнял, страстно желая поцеловать Шоу, сделать все то, о чем я так скучал, поделиться своими чувствами, чтобы она забыла грубые руки Дейвенпорта. Но, как только я собрался приступить, Шоу отстранилась и покачала головой.
– Если начнешь, то опоздаем на ужин и на вечеринку.
Она была права, но я уже ничего не боялся. Я держал Шоу в объятиях и ни о каком другом подарке даже не мечтал. Видимо, это читалось у меня на лице, потому что Шоу вдруг сдержанно и чопорно коснулась моих губ и вывернулась из хватки.
– Я люблю тебя, Рул, правда, люблю. И я приготовила тебе подарок на день рождения, но с ним придется немного подождать, пока мы не останемся одни, не опасаясь, что вдруг влетят Эйден или Кора. Так что ступай развлекаться с парнями. Увидимся в баре… а потом отпразднуем наедине.
Я надулся. Да, надулся, как ребенок, которому не дали любимую игрушку… да я, на свой лад, и был ребенком. Мы слишком долго томились друг без друга. Мне хотелось прикоснуться к ней, обнять, но Шоу упорствовала.
– Ну же, Шоу, один поцелуй. В честь дня рождения. И я так по тебе скучал.
Мой голос звучал жалобно, и показалось, что Шоу готова уступить – она подошла чуть ближе. Но момент был безнадежно упущен: щелкнул замок входной двери, и появилась Эйден, в полном блеске своей красоты. Она взглянула на нас и ухмыльнулась.
– Аллилуйя! Наконец-то вы, два идиота, поняли, что созданы друг для друга.
Шоу рассмеялась и покачала головой. Она вновь поцеловала меня и отодвинулась.
– Сегодня вечером. Обещаю, ради этого стоит подождать.
Я неохотно согласился. Мне по-прежнему хотелось обцеловать ее всю, но я понял, что Шоу не уступит, и вдобавок стало любопытно, какого рода подарок она собиралась вручить наедине. Я пошел домой и принял душ – обжигающе холодный, а потом стал собираться. Решил не напиваться сверх меры, чтобы алкоголь не помешал нашему воссоединению. Никогда не задумывался, что секс с человеком, к которому ты неравнодушен, гораздо приятнее.
Друзья повели меня в «Олений рог», где мы накинулись на жареное мясо, как пещерные люди, и всячески валяли дурака. Теперь, когда мы с Шоу помирились, я чувствовал себя счастливым как никогда, и это сразу было видно. Парни выговаривали мне за дурное настроение и повышенный идиотизм, но я не сомневался, что они радовались за меня. Ужин прошел весело, но я с нетерпением ждал финала, чтобы наконец отвезти Шоу домой и заняться сексом в знак примирения. Тогда я точно счел бы день рождения удавшимся.
Бар был забит людьми, которые собрались, чтобы пожелать мне счастья. Ради такого случая пришел даже дядя Фил. Меня хлопали по спине и обнимали, а я взглядом искал в толпе знакомую белокурую головку. Понадобилась изрядная ловкость, чтобы уклониться от бесчисленных стаканов, которые протягивали в мою сторону, но все-таки я вышел победителем и наконец заметил нечто черно-белое возле сцены. Шоу стояла там с Эйден и Корой, и я разозлился, увидев, что Джет уже сидит за столиком и флиртует с какой-то красивой брюнеткой. Не обращая внимания на тех, кто кричал и требовал моего внимания, я приподнял свою девушку, хотя она стояла на очень высоких каблуках и в кои-то веки была ненамного ниже, и крепко поцеловал, не обращая внимания на протесты. Сегодня был мой день рождения, и, черт возьми, я намеревался сорвать поцелуй с губ девушки, которую любил больше всего на свете.
Шоу немного побарахталась, пока не запустила руки мне в волосы, а я, лаская ее ненасытный язык, уж позаботился, чтоб оно того стоило. Шоу негромко застонала, и одной рукой я ухватил ее за задницу и сжал покрепче. Услышав одобрительный свист зевак и аплодисменты, я поднял голову: мы оба тяжело дышали: и зал приветствовал нас овацией стоя. Мы с Шоу переглянулись и одновременно расхохотались. Я поклонился, а она присела, вызвав общий смех. Шоу вновь прижалась ко мне и поцеловала, так что у меня голова пошла кругом. Сочетания нескольких порций пива, ее сладких губ и смехотворно короткого платьица было достаточно, чтоб задуматься о скорейшем продолжении банкета дома. Мы подождали, пока Джет не спел поздравительную песню, потом я велел Нэшу не отсвечивать, когда тот явится домой, забрал подарки, и мы с Шоу торопливо ушли. Уже перевалило за полночь.
Мы держались за руки в машине на обратном пути и болтали о том, чем занимались в разлуке. В общем, было приятно услышать, что она тоже тосковала и что ситуация с Гейбом решалась профессионально и по-деловому. Мне невероятно повезло заполучить такую удивительную девушку.
Войдя в квартиру, я хотел сразу потащить Шоу в спальню и начать, но она сбросила свои сексуальные шпильки и пошла на кухню за пивом. Я был взволнован и возбужден, но не стал торопить события, а потому уселся рядом с ней на кушетке и взял банку. Шоу, устроившись рядом, погладила меня по голове. Я не возражал, но предпочел бы чувствовать ее руки в иных местах. Я спросил:
– Почему ты любишь играть с моими волосами?
– Ты часто меняешь прическу, и они всегда разные на ощупь. Сейчас они впервые в натуральном виде. Какие, оказывается, мягкие.
– По-моему, тебе нравился ирокез.
– Твои волосы я люблю, как бы они ни выглядели. Но сейчас ты кажешься гораздо доступнее.
Она нервничала, и я удивился. Никогда раньше в этой сфере у нас не было проблем, и я даже не знал, что сделать, чтобы Шоу расслабилась. Мы чокнулись пивом, и я криво улыбнулся.
– С днем рождения меня.
Шоу улыбнулась в ответ, и волосы упали ей на плечи.
– Я должна кое-что рассказать, прежде чем вручить подарок.
Она говорила серьезно, поэтому я немедленно принялся перебирать в уме худшие варианты. Пока мы были в ссоре, она встретила и полюбила другого; Гейб нанес ей больше повреждений, чем я думал, и интим пока придется отложить; она решила уехать в Перу… Понадобилось усилие, чтобы не перепугаться и не разрушить все, чего я успел достичь за минувший день.
– Ну, давай уже.
– Мне неловко…
– Шоу, я сейчас умру! Не молчи.
Она отставила пиво и придвинулась ближе, отчего подол платья соблазнительно задрался, обнажив бедра. Я подумал: если она не заговорит в ближайшее время, я потащу ее в кровать, а дела обсудим утром.
Шоу взяла меня обеими руками за голову и заставила слегка пригнуться, так что наши глаза оказались на одном уровне.
– Насчет того, что нужно проявлять больше заботы и вообще измениться, чтобы нам стало проще жить… это к постели тоже относится, да?
Я удивленно поднял брови, взял Шоу за талию и усадил к себе на колени.
– К чему ты клонишь, Каспер? Давай, колись.
Она скорчила рожицу, и я увидел, что она смущенно порозовела.
– Милый ласковый Рул, Рул без ирокеза, очень скучен в постели. Он мне не очень нравится. Пусть вернется прежний Рул и всё, что было с ним связано. Я просто хотела убедиться, что мы понимаем друг друга…
Я расхохотался и стиснул Шоу в объятиях, одновременно запустив руку под платье и ухватив за аппетитную ягодицу.
– Даже не знаю, радоваться или обижаться.
Она подалась вперед, так что мы практически соприкоснулись губами.
– Я хочу тебя.
Я одобрительно зарычал и подумал, что пора заканчивать разговор. Шоу удивленно пискнула, когда я поднялся с кушетки, по-прежнему держа ее в объятиях, и обвила меня ногами вокруг тела.
– Подарок можно вручить и в спальне, я так думаю?
Шоу не ответила – она принялась покрывать поцелуями мою шею. Кровь загремела в ушах, и я даже усомнился, что мы доберемся до постели. Тут она потянула меня своими маленькими острыми зубками за ухо и начала нашептывать ласковые непристойности. Я пинком закрыл дверь и стал покрывать поцелуями ее тело. Шоу раздвинула ноги, и я оказался в том самом месте, куда больше всего жаждал попасть. Запустив палец за резинку крошечных трусиков, я стянул их. Если бы я раньше знал, что под платьем у Шоу почти ничего нет, я бы не дотерпел до середины вечеринки. Мы оба застонали, когда наши тела соприкоснулись; она стянула с меня футболку через голову. Мы целовались и терлись друг об друга, тяжело дыша и самым восхитительным образом соприкасаясь. Я радовался, что она не хотела нежного и бережного секса, что соглашалась принять все, что я мог ей дать, потому что я слишком долго сдерживался и теперь боялся, что от напряжения лопну. Я застонал в знак протеста, когда Шоу высвободилась и толкнула меня на спину. При мысли о том, что под платьем она голая, нестерпимо хотелось прикоснуться к самым потайным ее местечкам, но у Шоу были свои планы.
Она возилась с пряжкой ремня и велела мне разуться, но, видимо, я слишком медлил, потому что она сама все устроила, и вскоре я уже остался нагишом. Повернувшись спиной, Шоу попросила расстегнуть молнию платья, которая шла от воротника до талии. Я охотно повиновался, и черная ткань сползла на пол, обнажив атласную кожу.
Я провел пальцами по ее позвоночнику и с удовольствием увидел, как спина покрылась мурашками. Шоу лукаво взглянула на меня через плечо, и мое сердце подпрыгнуло.
– Я уже давно приготовила тебе подарок, еще до того как мы поссорились. И хорошо, потому что всё успело зажить, и теперь ты можешь их потрогать.
Одной рукой она подняла наверх длинные волосы и медленно повернулась. Я был страшно заинтригован, потому что другой рукой Шоу прикрывала обнаженную грудь. Она взобралась на постель и уселась на меня – забавное было зрелище, ведь мой член торчал между нами, как железный штырь. Шоу отпустила руку, и я ахнул. Я и так не знал никого прекраснее, но Шоу с проколотыми сосками, голая и сидящая на мне верхом, была просто верхом совершенства. Я почувствовал, что в мозгу произошло короткое замыкание. Вся кровь разом отхлынула от головы к мошонке.
– Ох, блин, как же клево смотрится…
Она негромко рассмеялась и застонала, потому что я коснулся колечка пальцем.