Пламенная нежность Маккуистон Дженнифер

Глава 22

Патрик пробудился на рассвете в супружеской постели, которая была непривычно холодна.

Сонно поморгав какое-то время, он понял, в чем дело. Вместо того чтобы сладко спать в его объятиях, как и делала в последние дни, Джулиана свернулась калачиком на дальнем краю матраса. Ее поза красноречивей всяких слов говорила о том, что с нею творится.

Пропади все пропадом!

Вчера все пошло наперекосяк. Он сказал ей правду. Это решение далось ему куда трудней, нежели его привычное неловкое молчание. Да, он сожалел о том, что не был откровенен с нею с самого начала, но вот о том, что женился на ней, Патрик не жалел ни единой секунды! Черт возьми, Джулиана – единственное светлое пятно в его бестолковой жизни… Но как еще он мог вчера ответить на ее прямой вопрос, заданный дрожащим голоском? Да он просто не помнил уже, почему именно женился на ней… и не желал доискиваться причин!

Патрик кинулся в этот брак словно в омут, понимая, что им движут ложные мотивы, но его сердце растаяло от ее поцелуев, таящих самые сладкие обещания. Он тешил себя надеждой, что Джулиана сочтет их союз достаточно приятным для себя, чтобы не задаваться лишними вопросами. Ответ на вопрос, почему он женился на ней, был вовсе не главным. Патрик хотел быть с этой леди, и ее показания в суде тут были ни при чем! Дело было лишь в том, что он чувствовал, находясь рядом с нею…

С минуту Патрик лежал, глядя на Джулиану и все сильней желая заключить ее в объятия, сказать ей все начистоту… Он хотел доказать ей, что причины их брака уже ровным счетом ничего не значат, но его внимание привлек конский топот за окном. Для Патрика он прозвучал подобно раскатам грома…

Патрик выбрался из постели и отдернул портьеру. В утреннем тумане он различил силуэты трех лошадей, но лишь на двух из них сидели всадники. Странная группа стремительно приближалась к воротам усадьбы. В одном из всадников Патрик распознал судью – высокий и сухощавый, он крепко сидел в седле. Второй всадник, более коренастый, сильно напоминал его кузена, Джонатана Блайта. У Патрика было единственное объяснение тому, почему они скачут в Соммерсби так, словно все псы ада хватают их за пятки. Единственное…

К окну подошла Джулиана, зябко обнимая себя за плечи.

– Это судья?

– Да, – хмуро ответил Патрик, уже протянув руку, чтобы достать из комода брюки. Джулиана убирала его одежду в ящики, аккуратнейшим образом складывая каждый предмет. Пусть он не в силах избежать печальной участи, но в его власти встретить тех, кто прибыл его арестовывать, одетым пристойно и с гордо поднятой головой. – Его сопровождает Блайт. Полагаю, это означает, что расследование пришло к выводу, что я виновен в убийстве.

Джулиана прильнула к стеклу (ее ночная сорочка трогательно просвечивала) и, близоруко щурясь, принялась вглядываться в утренний туман. Так она простояла довольно долго, хотя Патрик понимал, что ей мало что удастся разглядеть.

– А почему арестовывать тебя явился мистер Блайт?

– Возможно, судья Фармингтон полагает, что я не поеду с ним по собственной воле. Чиппингтон слишком мал, в таком городке нет нужды в констебле. Поэтому любой из горожан имеет право добровольно принять участие в аресте. Думаю, кузен Блайт с радостью предложил свои услуги.

– Неужели твой кузен настолько ненавидит тебя, что готов не только смотреть, как тебя вешают, но еще и лично препроводить на эшафот?

Патрик заколебался. Он не имел желания отвечать на подобные вопросы, однако то, что Джулиана заговорила с ним, пусть даже на такие неприятные темы, несказанно его порадовало. Вчера вечером все было куда хуже…

– Он всегда мечтал меня обставить.

А если не обставить, то попросту уничтожить.

Патрик не хотел, чтобы Джонатан Блайт разрушил то, что еще осталось между ним и Джулианой, поэтому ноги сами понесли его к дверям.

– Оставайся здесь! – приказал он, тревожась за ее безопасность. И эта тревога пересилила желание стиснуть супругу в объятиях и утишить ту боль, что поселилась в ее зеленых глазах со вчерашнего дня.

А у всадников, неумолимо приближавшихся, в поводу идет оседланный конь… Боже правый… Какое бы дело ни привело их нынче поутру в усадьбу, они не намеревались уезжать отсюда вдвоем. Впрочем, все уже ясно как божий день.

Патрик понесся вниз по лестнице, прыгая через две ступеньки, и гулкое эхо его шагов разнеслось по всему дому.

В столь ранний час гости еще спали, хотя из гостиной доносились приглушенные голоса слуг, растапливавших камин. Когда он прошел мимо них, они испуганно глянули на хозяина, и Патрик понадеялся, что собаки, вертевшиеся у его ног, вполне объясняют его раннее пробуждение.

Однако мистера Питерса не так легко оказалось провести. Пожилой дворецкий встретил Патрика у самых дверей. На голове его красовался ночной колпак, а взгляд был встревоженный.

– Всадники приближаются, милорд. Мне кликнуть пару крепких лакеев?

Но Патрик лишь покачал головой. Судья Фармингтон славился справедливостью и миролюбием, однако присутствие Блайта придавало ситуации несколько иной привкус. Патрику не верилось, что все пройдет гладко и спокойно, но ощущал ответственность за все и всех здесь, в Соммерсби, – от самого широкоплечего лакея до самой худенькой посудомойки. Никого из них он не имел права подвергать опасности.

– Не надо лакеев, – твердо произнес он. – Буду признателен, если вы разбудите виконта Эйвери. Он должен позаботиться о том, чтобы Джулиана не выходила из своей комнаты.

Патрик понимал, что нынче утром ему потребуется союзник в лице виконта. Ибо кто еще, если не отец, сможет удержать Джулиану?…

Дворецкий кивнул:

– Как прикажете, милорд. Но прошу вас… будьте осмотрительны. Ведь вы только вернулись домой, целый и невредимый. Господь не допустит, чтобы вас так быстро с нами разлучили…

Патрик распахнул дверь и всей грудью вдохнул утреннюю прохладу, чтобы успокоиться.

Всадники спешились, кони тяжело дышали и отфыркивались. Судя по тому, что морды у них были в пене, всю дорогу от Чиппингтона животные проскакали галопом. На лужайку выскочили Джемми и Констанс и стремглав бросились приветствовать новоприбывших, бесцеремонно пачкая их одежду мокрыми и грязными лапами. В первых лучах восходящего солнца что-то блеснуло, и Патрик увидел, что Блайт угрожающе поднял дуло револьвера. Патрика охватила ярость. Только трусы или идиоты пытаются напугать собак оружием.

Он свистнул, отзывая собак. Джемми послушно затрусил к хозяину, однако Констанс не спешила подчиниться. Шерсть на ее загривке вздыбилась. Ах чтоб тебя, непослушная псина!..

Впрочем, до хозяйки, которая возникла в дверном проеме, ей было далеко. Джулиана в спешке кое-как натянула платье цвета сочных бархатцев – живое доказательство того, что в случае надобности она умела стремительно одеваться, – правда, половина пуговок на корсаже так и остались незастегнутыми, а огненные локоны в беспорядке вились вокруг лица.

– Возвращайся к себе, Джулиана, – прорычал Патрик.

Надвигающаяся опасность требовала от него предельной сосредоточенности, а присутствие супруги отвлекало. Как, впрочем, и всегда… А когда Джулиана, и не думая повиноваться, склонилась и подхватила на руки болонку, к беспокойству прибавилось раздражение.

– Ты не можешь заставить меня уйти, Патрик.

Решительные зеленые глаза жены устремились на него. Было ясней ясного – отступать она не намерена.

– Черт подери, это не светский визит!

Теперь это стало более чем очевидно. Джонатан Блайт держал на изготовку свой револьвер, и сердце Патрика сжалось от ужаса. Но страшило его вовсе не то, что может произойти с ним самим. Его буквально парализовал страх за жену, которая могла погибнуть от случайной пули, – он слишком хорошо знал, как это бывает…

Словно не слыша мужа, Джулиана нацепила на лицо одну из улыбок из своего богатого арсенала – Патрик уже знал, что она предназначалась для врагов или идиотов.

– Прекрасное утро для визита вежливости, джентльмены, не правда ли? – как ни в чем не бывало произнесла Джулиана.

Судья в замешательстве переводил взгляд с мужа на жену.

– Мы… то есть это… мы прибыли не с визитом, леди Хавершем.

– Да ну? – Улыбка Джулианы сделалась еще слаще. – Стало быть, вы пожаловали к завтраку?

Сдвинув на затылок шляпу, Фармингтон дрожащей рукой отер со лба крупные бисеринки пота:

– Мы… приехали за вами, Хавершем.

– Вчера поздно вечером прибыл нарочный с решением суда, – с плохо скрываемым злорадством произнес Блайт. – И у нас есть разрешение на ваш арест.

Сердце Патрика глухо стукнуло. Все кончено. То, что в течение всех этих одиннадцати месяцев маячило на горизонте неясной угрозой, в одночасье материализовалось. Ему все-таки официально предъявлено обвинение в убийстве. Патрик не знал, плакать ему или смеяться…

За спиной у него раздались приглушенные вопли. Из дверей буквально вывалился лорд Эйвери, следом за ним – красный и задыхающийся мистер Питерс. Седые волосы виконта торчали дыбом, и выглядел он так, словно кубарем скатился по ступенькам. Однако выражение его лица и в особенности глаз вполне приличествовало аристократу.

– Что здесь происходит, мистер Фармингтон? – властно вопросил виконт. – Хавершем – пэр Англии!

– Пусть он пэр, однако этот человек официально обвинен в умышленном убийстве, – желчно отозвался Блайт.

– Но это произвол! – Виконт Эйвери повысил голос. – По закону ему предоставлено право либо оставаться здесь, в Соммерсби, либо возвратиться в Лондон и там дождаться суда! Вы не можете бросить его в застенок словно обычного преступника!

Однако Джонатан Блайт подкрепил свои слова выразительным щелчком взводимого курка.

– Уверяю вас, еще как можем.

Патрик выбранился себе под нос. Страх за Джулиану и за всех остальных заставил его шагнуть вперед, прямо под дуло револьвера. Видит Бог, однажды пуля отняла у него брата. Оружие порой ведет себя непредсказуемо, и кому, как не Патрику, это знать…

– Будьте аккуратны, – предостерег он кузена, вытянув вперед руки. – Я не стану оказывать сопротивление.

Когда на его запястьях защелкнулись ледяные браслеты наручников, Патрик старался не смотреть в сторону смертельно побледневшей Джулианы. А потом его бросили поперек седла, словно куль соломы, грубо лишив тем самым возможности проститься с женой, утешить ее, успокоить… Впрочем, вряд ли она позволила бы ему все это, учитывая трещину в их отношениях.

И все же Патрик в последнюю секунду крикнул жене:

– Жди здесь возвращения Маккензи, как мы и договаривались, Джулиана!

Ее гробовое молчание легло на сердце Патрика куда более тяжким грузом, нежели мысли о том, что ожидает его в застенке. Джемми, тихонько поскуливая, вертелся у ног коня. Виконт Эйвери схватил пса за ошейник и потянул в дом. Патрику оставалось надеяться, что в отношении своей дочери пожилой виконт проявит столь же похвальную твердость. Джулиане ни в коем случае нельзя позволять навещать его в зловонной камере, у дверей которой к тому же наверняка будет околачиваться Джонатан Блайт, держа наготове револьвер со взведенным курком…

– Не позволяйте ей приходить ко мне, – сказал Патрик тестю, когда лошади уже тронулись с места. – Она тут решительно ни при чем.

Лорд Эйвери лишь фыркнул:

– Вам не хуже моего известно, что девчонку невозможно вынудить что-либо сделать, как и невозможно ей что-то запретить! Черт вас возьми, по вашей милости она теперь носит титул графини. Ее сам дьявол не остановит…

Глава 23

Вернувшись в особняк, Джулиана прислонилась к стене в полном изнеможении.

Сверкающие мраморные плитки пола и яркие тепличные цветы, стоящие в вазе на столике… Все это чересчур остро, даже болезненно контрастировало с печальными событиями этого утра. Воображала ли она себя когда-нибудь в роли графини посреди всей этой роскоши? Но как бы там ни было, ответственность, лежащая сейчас на ней, страшила Джулиану.

В данный момент ей мучительно хотелось что-то делать, улаживать, решать – бессилие как рукой сняло. Патрик полагает, будто она его ненавидит. И это она заставила его так думать, хотя на самом деле природа ее вчерашнего негодования была далеко не столь однозначна. Вчера в своих нападках на Патрика она проявила обычную для нее импульсивность и пылкость и убежала, словно дитя, предоставив ему терзаться угрызениями больной совести. Но вот мужа нет рядом, и весьма вероятно, что она его больше не увидит…

В прихожей уже собрались потревоженные гости, многие все еще в дезабилье.

– Неужели это правда? – ахнул кто-то.

– Бог мой, какой скандал! – отозвался другой.

Тетя Маргарет стояла у подножия лестницы – впервые без привычного тюрбана, и ее изрядно поседевшая шевелюра была выставлена на всеобщее обозрение.

– Я слыхала, что его подозревают также в убийстве старого графа, – проговорила она.

От этих слов сердце Джулианы на мгновение перестало биться. Боже святый: неужели кто-то и в это верит? Патрик все одиннадцать месяцев пробыл в Шотландии, к Йоркширу даже не приближался… он просто физически не мог умертвить отца!

Однако это вовсе не означало, что все остальные так считают. Более того, в своем желании уничтожить Патрика некоторые были готовы отринуть элементарную логику!

– Я прошу вас всех разойтись по своим комнатам, – сдерживая ярость, спокойно произнесла Джулиана. – Мистер Питерс, прошу, чтобы завтрак подали нынче попозже – в одиннадцать. Принимая во внимание все тревоги нынешнего утра, полагаю, такая задержка будет вполне уместна.

Питерс склонил голову:

– Разумеется, миледи. Будет исполнено.

Джулиана взглянула на матушку Патрика. Невозможно было угадать, что стало причиной ее смертельной бледности – волнение за Патрика или злость на Джулиану за то, что та, никого не спросясь, взяла бразды правления в свои руки.

– Вы выглядите утомленной. – Джулиана стиснула руку старшей леди Хавершем. Ее ладонь была холодна и влажна, особенно в сравнении с горячей ладошкой Джулианы, под кожей которой сейчас словно пробегало невидимое пламя. – Я могу что-то сделать для вас?

Джулиана была готова к тому, что свекровь закричит на нее: «Вы уже вполне достаточно сделали, дорогая!» В конце концов, в том, что случилось, есть изрядная доля ее вины. Однако карие глаза свекрови, так похожие на сыновьи, устремились на Джулиану со странной теплотой:

– Нет. Ты прекрасно справляешься. Так и должно быть. Знаю, ты тревожишься о моем сыне, и он о тебе беспокоится. И я благодарна тебе – больше, чем ты даже подозреваешь. Просто помоги нам, пожалуйста. Помоги ему…

Джулиана тотчас ощутила бремя этого безграничного доверия. Патрик не счел нужным объяснить домашним причины своей женитьбы – впрочем, так же как и самой Джулиане, но он нежно любил свою семью. Покой и благоденствие домашних значили для него необычайно много. Ведь он и женился-то на ней ради их спасения! И как бы Патрик ни относился к жене, и что бы она ни чувствовала к нему, сейчас Джулиана отчетливо понимала: она не успокоится до тех самых пор, пока не исправит все то, что стряслось с этими людьми по ее вине!

– Я это сделаю, – твердо сказала она, глядя в глаза свекрови. – Клянусь вам.

Когда свекровь, пошатываясь, стала подниматься по лестнице, Джулиана вдруг заметила отца. Впервые он не вмешивался в ситуацию, молча наблюдая за тем, как его дочь властно отдает приказания… Она вспыхнула, предвкушая отцовский гнев. Однако виконт лишь спросил:

– Какие планы, Джулиана?

– Планы? – изумленно переспросила она.

– Полагаю, вы с Патриком обсуждали, что следует предпринять в случае его ареста?

Джулиана молчала, изумленная откровенным невмешательством отца в ситуацию, что ему было несвойственно. Строить планы она умела, пусть даже порой сперва начинала действовать, а уж потом соображала, что к чему. Если ее поездка в Шотландию на поиски Патрика была чистой воды прихотью, то о первом их вальсе этого сказать было нельзя. Эту эскападу Джулиана обдумывала несколько дней кряду. Да, она по натуре импульсивна, и ничего с этим не поделаешь, однако там, где дело касалось важных для нее материй, она могла быть заправским стратегом. Именно это сейчас и требовалось.

– Тетя Маргарет сказала, что Патрика подозревают также в убийстве старого графа. Это так?

Когда отец хмуро кивнул, сердечко Джулианы сжалось от ужаса, но она мужественно преодолела этот страх.

– Он просто не мог этого сделать, папа. Патрик одиннадцать месяцев пробыл в Шотландии. И есть свидетели, которые могут это подтвердить.

– Боюсь, эти свидетели понадобятся.

Мысль Джулианы лихорадочно заработала.

– Джеймс Маккензи отправился в Лондон, чтобы там уладить кое-какие дела Патрика. Он понадобится моему мужу в качестве адвоката, но также может выступить и в роли свидетеля. Теперь, когда Патрик арестован, нельзя терять ни минуты.

– Полагаю, ты считаешь, что мне следует поехать в Лондон и разыскать его? – Когда Джулиана молча кивнула, старый виконт погладил бородку и спросил: – Неужели Хавершем настолько важен для тебя, что ты готова остаться здесь без меня в такое время?

Перед внутренним взором Джулианы возникло, словно видение, вчерашнее объяснение с мужем. Но это длилось лишь мгновение, и с губ ее сорвалось решительное:

– Да!

Отец кивнул:

– Что ж, в таком случае я выезжаю незамедлительно. – Уже поднимаясь по лестнице, он хмуро усмехнулся: – Честно признаюсь, похоже, ты великолепно управишься тут и без меня.

Отцовская похвала и порадовала, и несказанно изумила Джулиану. Она направилась было в сторону кабинета, намереваясь написать письмо Джеймсу Маккензи, однако в изумлении остановилась. Оказывается, в холле она была не одна.

В отдалении, прислонившись к стене, стоял Джордж Уиллоуби, и вид у него был такой, словно его только что подняли с постели. Джулиана прижала руку к груди:

– О-о-о, мистер Уиллоуби! – Но когда молодой человек выразительно поднял бровь, она поправилась: – То есть Джордж… Вы напугали меня.

Уиллоуби лениво выпрямился:

– Как вы справитесь, Джулиана? Искренне сожалею, что Хавершем вынудил всех нас через это пройти. Верно ли я понял, что и ваш батюшка уезжает из поместья? И вы остаетесь тут одна, всеми покинутая…

Джулиана моргнула:

– Но я вовсе не одинока здесь! Тут и мистер Питерс, и вдовствующая графиня, и вся семья – и обо всех них следует позаботиться. – Она сжала пальцами виски, мечтая лишь о том, чтобы Уиллоуби провалился сквозь землю. – У меня все в порядке, Джордж, уверяю вас.

Однако кузен Патрика не трогался с места. Он задумчиво озирал Джулиану, словно не веря ее словам.

– До завтрака у нас еще по меньшей мере три часа. И я намерен провести их, утешая вас.

– Утешая меня? – округлила глаза Джулиана.

– А еще спешу предложить вам свои услуги, – невозмутимо продолжил Уиллоуби. – Вы должны знать – я сделаю для вас все что угодно!

Джулиана с трудом подавила раздражение. Может быть, осчастливить его неким малозначительным поручением? Или сперва потребовать, чтобы он отправился в спальню и прилично оделся? Впрочем, она понимала, что так запросто она от Джорджа не отделается. К тому же молодой человек отличался редким обаянием и прекрасно ориентировался в Соммерсби, так что, возможно, и сгодился бы на кое-что серьезное…

– Вы можете проследить, чтобы гости ни в чем не нуждались? – Джулиана ослепительно улыбнулась, и судя по тому, как тотчас мистер Уиллоуби подобрался, это сработало. – Патрик хотел, чтобы они оставались столько, сколько пожелают, а я… признаюсь честно, мне трудно сейчас играть роль хлебосольной хозяйки.

– Ну разумеется, Джулиана! – Джордж произнес ее имя почти благоговейно, и его ровные белые зубы ослепительно блеснули в полуулыбке. – Это самое ничтожное, что я могу для вас сделать. Я всецело в вашем распоряжении.

Джулиане вдруг сделалось не по себе – так бывает, когда направление ветра неуловимо меняется. Что-то встревожило ее. Но сейчас ей нужно было всецело сосредоточиться на спасении Патрика, а не думать о том, что делать с молчаливым обожателем в лице Джорджа Уиллоуби. Она мягко ему улыбнулась, от души надеясь, что порученное кузену дело хотя бы на какое-то время освободит ее от его навязчивого присутствия.

– Ну что, хватит тебе для начала, Хавершем?

Голос Джонатана Блайта проник в сознание Патрика сквозь вязкий красный туман, возвращая его к действительности.

Приоткрыв глаза, он увидел влажные каменные стены тюремной камеры. Стойкий запах мочи напомнил об ином, куда более прозаическом назначении помещения – чиппингтонские кутилы зачастую отсыпались здесь после попоек. Черт подери, да и сам Патрик провел здесь собственный шестнадцатый день рождения – виной тому отчасти послужили подстрекательства кутилы Эрика, а еще то, что хозяин трактира не счел возможным в чем-либо отказать отпрыскам графа. Но сегодня камера, которую он помнил с юности, использовалась по иному, куда более важному назначению.

Патрик сплюнул кровавый сгусток на замызганный пол. В голове у него еще стоял звон от последней увесистой затрещины, которой угостил его Блайт. Привязанный веревками к стулу, он был совершенно беспомощен, а кузен беззастенчиво использовал его в качестве боксерской груши. В честном бою Патрик, разумеется, легко одержал бы над ним верх, ведь в Кембридже он учился не только наукам…

Но сейчас он не в Кембридже и это вовсе не честное единоборство.

И все же Патрик ничуть не сожалел о своем аресте. Сдаваясь без сопротивления, он преследовал главную цель – чтобы его яростный кузен, размахивающий заряженным револьвером, убрался прочь из Соммерсби. И теперь Патрику оставалось лишь дожидаться Маккензи, а еще молиться, чтобы Блайт окончательно не потерял рассудок.

И с каждым новым ударом Патрик радовался тому, что его безумный кузен сейчас тут, возле него, а не рядом с Джулианой…

Джонатан отвесил ему удар левой, и Патрику удалось даже отыскать в этом ударе некий сомнительный плюс – теперь у него зазвенело в правом ухе, отчего звон в левом, казалось, слегка утих…

– Довольно, мистер Блайт! – послышался голос судьи. Фармингтон склонился над Патриком. – Расследование почти закончено, вина подсудимого практически доказана. Так что нет надобности продолжать экзекуцию.

Блайт похрустел костяшками пальцев:

– Однако предстоит еще прояснить обстоятельства смерти старого графа…

Услышав это чудовищное обвинение, Патрик не смог смолчать.

– Я не убивал ни моего отца, ни моего брата, Блайт, – произнес он, еле ворочая языком. – И никакие побои этого факта не изменят. Это сущая правда.

– Правда? – пролаял кузен прямо ему в лицо. – Да что ты знаешь о правде? Ты, который женился на единственной свидетельнице лишь затем, чтоб заткнуть ей рот! Ты, который вознамерился ловко ускользнуть от правосудия! Благодарение господу, коронеру удалось сделать все, чтобы справедливость восторжествовала!

Патрик осторожно подвигал челюстью из стороны в сторону. Слава богу, не сломана. Что ж, возможно, изначально он и преследовал именно ту цель, о которой говорит кузен, но теперь, когда так многое переменилось между ним и Джулианой, он уже не понимал, что именно послужило главной причиной его женитьбы.

Впрочем, если даже Джулиана не пожелала услышать его объяснений, что уж говорить о судьях?…

– Ты всегда считал себя умней всех нас! – продолжал кузен. – Но на сей раз сам оказался в ловушке собственного высокомерия. А знаешь почему? Потому что суду решительно не нужны ее свидетельские показания, ясно тебе? Ты застрелил брата, а потом отравил отца – и все для того, чтобы присвоить титул. Это ясно как божий день! – Блайт судорожно втянул ртом воздух и плюнул Патрику прямо в лицо. – Титул, которого ты не заслуживаешь!

Ярость охватила Патрика.

– Клянусь чем угодно, я не убивал ни брата, ни отца! – отчаянно выкрикнул он.

– Но получил очевидную выгоду от обеих смертей!

Голос Джонатана вдруг дрогнул, и Патрику впервые пришло в голову, что кузеном могут руководить иные мотивы, нежели банальная месть. Сейчас в его голосе звучало неподдельное горе, в глазах стояли слезы, а руки тряслись.

– Я не причастен к смерти моего отца, Блайт. Я пробыл в Шотландии почти год, и у меня есть свидетели, которые могут это подтвердить под присягой!

Черт подери, как же нужен ему сейчас Маккензи! Какого дьявола он так надолго застрял в Лондоне?

Судья Фармингтон склонился над ним, и Патрик почти физически ощутил, как тот раздосадован тем, что у него перехватили инициативу.

– Искренне сожалею, Хавершем, что вам приходится терпеть насилие, однако мистер Блайт предъявил вам серьезнейшее обвинение. Лучше будет, если вы во всем сознаетесь добровольно. Причастны ли вы к смерти вашего батюшки?

Патрик в изнеможении откинулся на спинку стула. Нет, этим двоим ни к чему истина…

Сперва он полагал, что с судьей можно попытаться поговорить по душам, но когда увидел, как мистер Фармингтон безучастно наблюдает за действиями Джонатана, эта идея отпала сама собой. Теперь Патрику стало ясно: задача этих двоих вовсе не установить истину, а вынудить его сознаться в преступлениях, которых он не совершал.

– Я не стану продолжать разговор на эту тему, – сказал Патрик, приготовившись к очередному удару. – Ни слова не скажу, пока не прибудет мой адвокат.

Глава 24

Городок Чиппингтон состоял всего-навсего из двух улочек, а проживало в нем порядка двух сотен граждан. И хоть Джулиана прибыла в городишко в базарный день, о чем свидетельствовало стадо овец на центральной площади, чтобы отыскать судейскую контору, ей понадобилось секунды три. Она направилась прямиком к каменному домику с синими ставнями. Шла она решительно, твердым шагом, хотя чувствовала себя очень плохо. Все утро ее подташнивало, но что в этом странного? Нервы…

Эту ночь Патрик провел в городской тюрьме, а она пролежала без сна до самого утра в их постели, обнимая подушку, которая стремительно теряла его запах…

Взявшись за ручку двери судейской конторы, Джулиана несколько раз глубоко вздохнула, силясь побороть дурноту. В это время дверь резко распахнулась. Отпрянув, Джулиана прижала ладошку ко рту – отчасти от неожиданности, отчасти боясь, как бы ее не вырвало прямо на пороге.

Из дверей, надевая шляпу, выходил доктор Меррилл. Завидев Джулиану, он остановился.

– С добрым утром, леди Хавершем. Что-то стряслось?

Джулиана отрицательно покачала головой:

– Я приехала, чтобы просить у судьи Фармингтона разрешения посетить тюрьму. – Она с трудом сглотнула. – Не уверена, что до вас дошла новость, но… видите ли, доктор Меррилл… моего мужа вчера утром арестовали.

Выговорив эти слова, она вновь ощутила приступ дурноты. Всю жизнь Джулиана наивно полагала, что в британских тюрьмах содержат лишь маньяков и прочих злодеев, чтобы те не беспокоили добропорядочных граждан. Но теперь она понимала, что безоглядно верить заметкам из «Таймс» глупо.

По лицу доктора было видно, что он в курсе новостей.

– Да, я слышал об этом, – хмуро ответил Меррилл. – Мистер Блайт был вчера в «Королевской штучке» и трезвонил об этом направо и налево. – Доктор внимательно оглядел Джулиану: – Послушайте, вы ужасно выглядите. Похоже, этой ночью вы глаз не сомкнули.

– П-просто… меня слегка тошнит. Но что вы делаете здесь, в судейской конторе? – Ей вдруг пришла ужасная мысль: неужели она проделала весь этот путь лишь затем, чтобы узнать, что судья Фармингтон захворал? Судья болен?

– Нет. Меня пригласили сюда с иной целью. – Склонив голову к плечу, доктор спросил: – Вас, часом, не лихорадит?

Джулиана отрицательно помотала головой:

– Честное слово, нет, мистер Меррилл! Мне уже гораздо лучше.

И в подтверждение своих слов она лучезарно улыбнулась. Только Патрик смог бы разглядеть в этой улыбке фальшь.

– Вот и хорошо! Легкая тошнота при отсутствии лихорадки не должна всерьез тревожить молодую замужнюю даму, не обремененную недугами. Если позволите, дам вам маленький совет… не рекомендую прибегать к услугам чиппингтонской повитухи. Ей, наверное, сравнялось лет сто.

Щеки Джулианы порозовели:

– Я замужем всего несколько недель, доктор Меррилл. Уверяю вас, разговоры… такого рода преждевременны.

– Ну разумеется. – Темные глаза доктора смеялись. – Еще один маленький совет – так, на всякий случай. Можете попытаться по утрам, еще не вставая с постели, съедать что-нибудь легкое – сухой тост, к примеру. Это… э-э-э… порой помогает.

О всеблагие небеса! Похоже, вчера в «Королевской штучке» мистер Блайт обсуждал не только обстоятельства ареста Патрика!

– Я вышла замуж вовсе не поэтому! Говорю это вам тоже так просто, на всякий случай.

Впрочем, истинная причина их брака была еще позорней… Наверное, было бы куда лучше, если бы сплетни о ее беременности оказались небеспочвенны.

Доктор вновь понимающе улыбнулся, отчего сделался еще привлекательней. Джулиана, словно завороженная, смотрела на его ровные белоснежные зубы. Неудивительно, что его появление в доме за обедом так взволновало всех…

Но сейчас любыми средствами следовало отвлечь доктора от мыслей о том, что могло явиться причиной ее столь поспешного замужества.

– Говорят, вы почти безотлучно находились при умирающем графе, доктор. Семья сердечно признательна вам за доброту.

– Увы, жалею лишь о том, что не смог ничем ему помочь. Его скоропостижная кончина несказанно меня изумила. Ведь еще за неделю до смерти граф чувствовал себя прекрасно и вообще отличался крепким здоровьем.

Джулиана ощутила спазм в желудке.

– То есть… вы хотите сказать, что слухи о том, что смерть графа была… не вполне естественной, небеспочвенны?

Пальцы мистера Меррилла стиснули ручку докторского саквояжа:

– Я лишь недавно окончил университет, и у меня недостаточно опыта, чтобы утверждать это со всей определенностью. Но, положа руку на сердце, скажу – кое-какие подозрения у меня были… Боюсь, именно поэтому меня и вызвали сегодня к судье. Мистер Фармингтон хотел допросить меня в связи с этим. И нынче утром я обо всем рассказал под присягой.

Сердце Джулианы сковал леденящий ужас.

– Вы верите в то, что тут замешан мой муж?