Братство Конца Малинин Евгений

В холле меня уже поджидала молоденькая девушка. Увидев, что я вышел, она неуклюже, но от души изобразила книксен и пропищала тоненьким голоском:

– Прошу следовать за мной, завтрак уже подан…

Ужинал я вчера довольно поздно и достаточно плотно, так что есть мне особенно не хотелось. Однако, решив, что неизвестно, будет ли обед, я счел за лучшее не отказываться от завтрака. Девчушка, отчаянно виляя бедрами, сопроводила меня в столовую залу, где я с удивлением увидел, что на столе стоит всего лишь один прибор. Я перевел вопросительный взгляд на стоявшего у кухонной двери хозяина.

– А твоего монаха ночью увезли в Храм, – ответил он на мой безмолвный вопрос. – Прям так сонного и поволокли… Сказали, что тебе пришлют нового провожатого.

Я только пожал плечами, показывая, что внутренние разборки храмовых руководителей меня не касаются, а долговязый хозяин между тем продолжил свои объяснения:

– Так что я взял на себя смелость не напоминать тебе об изменениях в меню завтрака… Все равно последнего монаха у нас увезли… – И он показал в широкой улыбке здоровенные желтые зубы.

Никак не реагируя на несколько вольную шуточку хозяина, я уселся на свое место и, налив себе в бокал слабого, сладкого вина, принялся макать в него сдобное печенье.

– А разве господин не попробует цыпленка? – сменил тон хозяин, несколько встревоженный моим недовольным молчанием.

Я отрицательно покачал головой и сделал небрежный жест рукой, приказывая ему покинуть комнату. Уже совершенно испуганный хозяин попятился к выходу и безмолвно выскользнул за дверь. Я не хотел его пугать, но мне действительно необходимо было подумать.

Значит, господина первого советника капитула ночью увезли в Храм, а для меня пришлют нового сопровождающего. Что бы это могло значить? Только то, что господин первый советник не оправдал возложенных на него высоких обязанностей. И ведь в самом деле, он вчера вечером совершенно по-свински заснул прямо за столом, не дождавшись окончания ужина! Ай-ай-ай!

Но позвольте! Сидел-то он на стульчике, предназначенном для меня! Значит, это я должен был заснуть сном младенца, не выходя из-за стола! Только по чистой случайности, потому что бедный Санчо не успел предложить мне гостевое место, я оказался не там, где задумали разместить меня мои радушные хозяева! Теперь вопрос – зачем им было необходимо, чтобы я отключился?! Только для того, чтобы всласть наговориться, не опасаясь моего подслушивания, или они рассчитывали произвести над бездыханным телом кое-какие не слишком этичные операции? Например, по отъему у тела принадлежащей ему души?!

Тут меня слегка передернуло.

«Нет, – мысленно остановил я сам себя, – это вряд ли…»

В самом деле, чтобы лишить мое тело души, не надо было меня чем-то опаивать. Надо было всего лишь дождаться, пока я засну. Хотя я, возможно, недостаточно хорошо представляю себе процесс разъединения этих двух составляющих человека.

В общем, как вы сами видите, размышления мои становились все мрачнее и мрачнее. Получалось, что спать мне теперь совершенно нельзя! К тому же и есть мне почему-то расхотелось.

Тут мое внимание отвлек странно знакомый, совсем недавно слышанный звук. Я вернулся от размышлений к действительности, огляделся и понял, что кто-то скребется в дверь столовой.

– Ну, кто там! – недовольно крикнул я.

Дверь немного приоткрылась, и в комнату просунулась растрепанная голова хозяина:

– Господин, за вами приехали…

– Кто приехал?

– Так, новый сопроводитель…

– Пусть идет сюда, познакомимся.

– Он говорит, чтобы вы выходили, ехать пора…

– Да? – Я несколько секунд помолчал, словно собираясь с духом, а потом поднялся из-за стола. – Ну что ж, пошли…

Хозяин проводил меня во двор, где я увидел мой, готовый к выходу взвод рыцарей Храма и… знакомую пожарную повозку, запряженную двумя козлами. На сиденье повозки восседал разноцветный Твист.

– Ба! – воскликнул я. – Какая встреча! Слушай, Твист, ты, я смотрю, маленький, да удаленький! Ухитряешься служить сразу двум господам, находящимся к тому же в состоянии активной вражды!

Мне подвели моего смирного иноходца, и я, взобравшись в седло, подъехал к карлику. Тот исподлобья посмотрел на меня и неожиданно улыбнулся:

– Наконец-то нашелся хоть один долговязый, который оценил мои способности! – довольно пропищал карлик и тронул своих козлов.

Мы двинулись к воротам таверны, а позади нас, слегка позвякивая амуницией, пристроилось наше странное воинство.

– Ну почему, – продолжил я разговор. – Твои способности, как мне кажется, успели оценить достаточно многие. Вот только оценка их явно негативная. Ты же одно огромное, сплошное негодяйство! Ведь уже никто не верит, что ты способен хоть на какое-то благородство и верность.

– Благородство и верность! – внезапно окрысился малыш. – Интересно, как бы ты воспитал в себе благородство и верность, если бы тебя с самого малолетства обзывали, шпыняли, изводили все, кому не лень! Меня до шестнадцати лет никто не называл по имени! Все, кто меня окружал, с упоением участвовали в конкурсе на лучшую кличку для Твиста! Ты знаешь, как меня дразнили! Недомерок, огрызок, кургузый, вершок – это еще не самое противное! А ты вот объясни мне, что такое карапет или кукирла!

Увидев мою растерянную физиономию, Твист удовлетворенно и уже несколько спокойнее протянул:

– Так-то… Понял теперь, как из крошечного мальчугана вырастает «одно огромное и сплошное негодяйство»?

– Но не все же тебя дразнили?! Ведь были же у тебя мать, отец. Они-то наверняка любили своего ребенка, независимо от его роста и внешности!

– Наверное, были, – согласился карлик. – Только я о них ничего не знаю… В нашем королевстве, знаешь ли, королевского шута растят с пеленок в королевском Замке и обязательно лишают родительского присмотра. Видимо, считается, что иначе шут будет не смешон! Как тебе обычай?!

Ответить мне ему, право слово, было нечего, да он, похоже, и не ждал ответа. Почувствовав во мне хоть какого-то слушателя, Твист, видимо, решил высказаться до конца:

– А знаешь, когда мои благодетели стали придерживать свои острые язычки? Когда мне исполнилось шестнадцать! Как раз в день моего рождения один из самых остроумных интеллектуалов выдал новую шуточку – у нашего карапуза, это он про меня сказал, напрочь отсутствует пузо. Ноги выросли прямо из головы, потому он такой короткий. Я ему на это ответил, что мое-то пузо на месте, а вот найдет ли он завтра свое – неизвестно. И ты знаешь, его наутро нашли в постельке без живота. Животик ему крысы выели!

Тут он гаденько захихикал, а меня слегка передернуло, но отнюдь не из жалости к несчастному шутнику. Твист же, отхихикавшись, продолжил:

– Самое смешное, что я к этому был совершенно непричастен. Просто этот олух выращивал дома крыс-каннибалов и забыл как следует закрыть клетку с новой партией грызунов.

– Что значит – выращивал крыс-каннибалов?! – переспросил я.

– А ты не знаешь, что такое крыса-каннибал?

Я отрицательно помотал головой.

– Это крыса, которая любой другой пище предпочитает своих сородичей. А выращивают ее очень просто. Берут штук двадцать крыс и сажают в одну клетку. Поначалу их кормят вдоволь, а затем начинают понемногу сокращать рацион, так что хватает не всем. И сокращают его до тех пор, пока одна из крыс не нападет на своих сородичей. – Он бросил на меня быстрый взгляд и многозначительно добавил: – Причем это не обязательно будет самая крупная и сильная крыса. Самой крупной и сильной как раз хватает обычной пищи. Это – самая хитрая и отчаянная крыса!

Именно это добавление спровоцировало мой следующий вопрос:

– Но подожди, как же это твой оскорбитель не проснулся после первого же крысиного укуса?!

– Вот этого выяснить так и не удалось… – притворно вздохнул карлик и бросил на меня еще один быстрый изучающий взгляд.

Я только пожал плечами – после такого ответа вопросов больше не возникало.

– К сожалению, далеко не каждый занимается столь экзотическими опытами над милыми серыми зверушками. Особенно почему-то не любят такие занятия власть имущие. Нет, они-то как раз больше любят издеваться над маленьким Твистом! Только и у них обязательно есть увлечения… Надо только знать какие! И тогда из королевского шута можно превратиться в… да в кого угодно! – неожиданно прервал он свои разглагольствования.

Несколько минут мы ехали молча, а потом я спросил:

– Ты участвовал в захвате моих друзей?

– Нет. Мне просто было приказано в определенное время исчезнуть из лагеря. – Карлик отвечал не поворачивая головы, и мне показалось, что этот вопрос ему неприятен, словно он стесняется этой истории. Хотя чего мог бы стесняться этот беспринципный уродец!

– А куда подевался Фродо? – продолжил я свои расспросы.

Карлик бросил на меня несколько удивленный взгляд. Видимо, моя осведомленность была для него неожиданной.

– Не знаю… В Храме его точно нет…

– Ты хочешь сказать, что хоббит ушел от облавы? – на всякий случай уточнил я.

Карлик молча кивнул.

Мы снова замолчали.

Так, в полном молчании, нарушаемом только звяканьем доспехов рыцарей Храма и лошадиной сбруи да бодрым топотом Твистовых козлов, мы двигались до самого обеда. Дорога однообразно тянулась между полей, лишь изредка перемежающихся маленькими светлыми рощицами. Деревеньки, как ни странно, располагались настолько далеко от тракта, что видны были только их крыши. Дважды мы пересекали вброд небольшие речки.

Изумрудное солнце перевалило уже далеко за полдень, когда передняя пара рыцарей, словно получив неслышный приказ, съехала на обочину дороги в невысокую траву и остановилась. Увидев это, Твист странным гортанным криком остановил козлов и полез из своей брички, недружелюбно буркнув:

– Обед…

Я слез со своего иноходца и повел его в тень высоких, но не слишком густых кустов на темную, сбрызнутую цветами траву.

Рыцари образовали вокруг повозки идеально правильный круг и замерли. Карлик самолично накрывал «обеденный стол», и я не заметил, чтобы кто-нибудь из нашего эскорта вызвался ему помочь. Закованные в серебристую сталь фигуры молча высились в седлах.

Уже через несколько минут Твист позвал меня к расстеленному им на земле большому платку, на котором были кое-как разложены различные бутерброды, холодное мясо, немного овощей и две винные бутылки. Обедом это «пиршество» можно было назвать только по времени, в которое оно происходило, и «хозяин», видимо, отлично это понимал. Когда я подошел, он пробормотал явно извиняющимся тоном:

– Быстренько перекусим и двинем дальше. Дотемна надо успеть в Храм. Там тебя ждет торжественный прием.

– Вот как? И за какие такие заслуги меня решили встретить торжественно? – поинтересовался я, прихватывая с платка кусок копченого мяса и наливая в глиняную кружку вина.

Карлик, в свою очередь, выбрав бутерброд с какой-то рыбой, хмыкнул и, прежде чем приняться за еду, ответил:

– Очень ты удивил Епископа своим обращением с его зеркалом. До такой степени удивил, что он сутки в себя прийти не мог…

Быстро слопав первый бутерброд и запив его вином, Твист выбрал новый и продолжил разговор:

– Ты когда зеркало разбил, Епископа мало что не покалечил. Он же один держал магический узел, на котором зеркало крепилось, да еще как раз сквозь него пара рыцарей проходила. Так что, когда зеркало лопнуло, Епископа отшвырнуло в сторону и здорово приложило о стену. Хорошо еще у него в лаборатории… – слово «лаборатория» карлик произнес с трудом, как малознакомое, – …стены толстой тканью обиты – мягкие, а то бы точно покалечился.

В тоне, которым этот королевский шут сообщал мне о несчастье, случившемся с одним из его господ, сквозило такое удовлетворение, словно я разбил магическое зеркало Епископа единственно из желания доставить ему удовольствие.

– Значит, теперь он хочет со мной посчитаться? – не то спросил, не то констатировал я.

– Да нет, – ответил Твист, откусывая очередной кусок бутерброда. – Он хочет узнать, как ты это сделал?

«Мне бы и самому хотелось знать, как я это сделал», – внутренне усмехнулся я, но вслух ничего не сказал, поскольку мне пришлось прислушиваться к тоненькому голоску, снова зазвучавшему в моей голове:

– Ох и беспечный же ты парень! И ничему тебя вчерашний ужин не научил! Ты хоть иногда проверяй, что в рот-то тянешь!..

Едва не поперхнувшись, я чисто машинально пробормотал короткий наговор «на зелье поганое» и посмотрел на только что взятый аппетитный кусок балыка.

Кусочек оставался весьма привлекательным, только теперь он был словно присыпан еле заметным зеленоватым налетом. Я, конечно, не мог с ходу определить, чего добавили к рыбке, но то, что есть ее ни в коем случае нельзя, мне было ясно. Положив назад балык, я поднял кружку и пригляделся к ее содержимому. С вином вроде бы все было в порядке, и я сделал еще один осторожный глоток.

– Что, не понравилась рыбка? – прозвучал напряженный вопрос карлика.

– Да какой-то запах у нее… – Я сделал неопределенный жест.

Твист тут же схватил брошенный мной кусок и понюхал его.

– Рыбой пахнет… Больше вроде ничем… – пробормотал он недовольно и, прижмурив один глаз, откусил здоровенный кусище.

Я с интересом наблюдал, как карлик, громко причмокивая, пожирает предназначенный мне кусок балыка. Вот он дожевал последний кусок, захлебнул его глотком вина и, громко рыгнув, поинтересовался:

– Ну что, сыт? – И не дожидаясь моего ответа, скомандовал: – Тогда тронулись дальше!

Убирать оставшиеся харчи Твист не стал. Он попросту связал углы платка, на котором они были разложены, и запихнул получившийся узел под сиденье своего шарабана.

И вот наша группа двинулась в прежнем порядке дальше. А минут через десять после того, как мы снова принялись топтать дорогу, на бедного карлика напала икота.

Поначалу я злорадно подумал: «Ага! Встала моя рыбка тебе поперек горла!», но его поначалу самое обычное «ик» становилось все громче и, я бы сказал, глубже. Спустя короткое время стало казаться, что бедняга просто не может втянуть очередную порцию воздуха, и при каждом натужном всхлипе его тщедушное тельце буквально подпрыгивало на сиденье повозки. Козлы испуганно оглядывались на непонятные звуки, а моя коняка пыталась отвалить в сторону от дергавшегося карлы. Бедный Твист поминутно поглядывал в мою сторону, словно говоря: «Вот что со мной твоя рыбка сделала».

Но моя совесть была чиста – в самом деле, нельзя же глотать жирное такими огромными кусками!

Продолжалась эта «болесть» довольно долго и закончилась совершенно неожиданно. Твист, сидевший до этого скрючившись, внезапно выпрямился, не останавливая козлов, приподнялся, откинул сиденье, выудил из-под него темную бутылку и, выдернув зубами чуть торчавшую пробку, надолго приник к горлышку. Когда он наконец оторвался от бутылки, из его горла донесся громкий бульк, и он отшвырнул бутылку в придорожные кусты.

Затем он снова уселся на свое сиденье и перестал икать. А через минуту его понесло!

– Вот смотрю я на тебя и удивляюсь! – начал карлик свой монолог, одарив меня кривой улыбочкой. – Имеешь такой Дар и совершенно не имеешь житейского чутья!

Я промолчал, да коротышке и не нужен был мой ответ.

– Ты просто не понимаешь, с кем связался! Думаешь, в этой парочке имеется хоть капля… как это ты сказал?.. Ах да, благородства и верности! Хоть одна капля на двоих? Нет! И не рассчитывай! Благородства в них никогда не было, хоть они и родились в благородных семьях! А верность они понимают исключительно как верность им самим, драгоценным!

– О ком речь-то? – негромко переспросил я.

Твист взглянул на меня, словно я, вклинившись в его монолог, нанес ему смертельное оскорбление.

– Ты еще вдобавок и туп, мой милый маг! – бросил он высокомерно. – Речь-то идет о твоих новых знакомых – правителе Качее и Епископе! Ах да, – подпустил он в свой тон иронии, – мы же не знаем, что эти два заклятых врага на самом деле закадычные дружки! Что они вместе обтяпали несколько весьма веселых дел, а последнее – так и вообще ухохотаться можно! Вот только оно-то их и поссорило – слишком велик куш оказался, каждый хочет его в одиночку проглотить! И каждый надеется, что лопух Гэндальф поможет ему в этом благородном деле!

Карлик захихикал, но в этот момент его телега наехала одним колесом на кочку. Не знаю почему, но мне показалось, что козлы специально вырулили на этот бугорок, во всяком случае, один из них быстро оглянулся, словно желая убедиться в результативности проведенного маневра. Твист от последовавшего толчка подскочил на сиденье, и по его воплю я понял, что он снова прикусил язык. Однако на этот раз он не замолчал. Причмокивая и пришепетывая, словно один из незабвенных лидеров моей дорогой Родины, карлик продолжил свое историческое выступление:

– И ведь могучий Серый Конец действительно взялся за это! Нет, ты ведь взялся за это?! – Карлик привстал с сиденья, пытаясь заглянуть мне в глаза. – И после этого ты ведешь со мной разговоры о благородстве и верности!

Вернувшись на свое место, он засунул пораненный язык за щеку и несколько секунд молчал. Но, видимо, то, что заставляло его говорить, было сильнее любой боли:

– Ничего, эти ребята покажут тебе и благородство и верность! – возобновил он свою болтовню. – Они тебе такое покажут – себя не узнаешь!

– Ну, себя-то я всегда узнаю… – слегка усмехнулся я.

– Да? – ощерился в ответ Твист. – Вот когда тебя лишат души, я посмотрю, как ты себя узнавать будешь.

– Ну кто это может лишить меня души, если я сам не соглашусь ее отдать? – задал я тут же провокационный вопрос.

– А вот твои новые дружки и лишат! – тут же ответил карлик. – Им это дело – раз плюнуть.

– Можно подумать, что ты неоднократно наблюдал это самое «раз плюнуть», – продолжал я подзуживать разболтавшегося карлу.

– Наблюдал?! Да я сам в этом участвовал!!!

И тут маленький негодяй посмотрел на меня с непередаваемым ужасом, словно это не он, а я только что признался в невообразимом злодействе.

– Значит, ты тоже имеешь Дар? – Я удивленно поднял бровь.

Твист не сводил с меня ненормально расширенных глаз, и ужас в них постепенно таял, вымываемый неудержимым самодовольством.

– Да, я имею Дар, но совсем не тот, о котором ты думаешь. Я имею Дар читать в душах людей их самые сокровенные желания и Талант играть на этих желаниях, как музыкант играет на своем инструменте!

– Любой музыкант может взять фальшивую ноту… – словно бы про себя пробормотал я.

– У меня не бывает фальшивых нот! – взвизгнул распалившийся карлик. – Я и тебе могу сказать, чего ты сейчас желаешь больше всего. Правда, ты редкостный простофиля, и угадывать твои желания не представляет никакого труда.

Я пропустил этот комплимент мимо ушей, что еще больше завело моего малорослого провожатого.

– Ты думаешь, тебе удастся спасти своих друзей?! Ты рассчитываешь превзойти Епископа, попав в Храм?! Ты думаешь отыскать пропавшую королеву?! Дурилка, открой глаза! Твои друзья уже, наверное, надели доспехи рыцарей Храма! В логове Епископа никто, кроме него самого, не может использовать магию!!! А нашу драгоценную королеву два твоих новых знакомых поделили между собой!!!

– Как это поделили?! – изобразил я крайнюю степень удивления.

– А так! Разделили бедную девчушку на тело и душу, тело умыкнул Епископ, а душа бродит у Качея по Замку! Теперь только осталось решить, кто из этой парочки быстрее влезет на королевский престол!

– Вот как… – теперь я изобразил растерянность.

– А ты думал, зачем Качей приказал тебе отыскать ему перстень, пояс и меч? Недоумок! Ничего он не терял! Просто девчонка успела перепрятать королевские регалии, и Качеюшка остался с носом и… с призраком. А если ты отыщешь эти вещички, он сможет устроить настоящую коронацию. Особенно, если ты не сможешь найти королеву. А как же ты ее найдешь, если ее вовсе и нет?!

– Ну как же ее нет, если ты сам говоришь, что она у Епископа? – лукаво переспросил я.

– Тебе надо внимательнее меня слушать, – высокомерно поправил меня карлик. – Не она, а всего лишь ее тело. Это совершенно разные вещи, и ты в этом скоро убедишься!

– Да? Мне что, собираются продемонстрировать хладный королевский труп?! – съязвил я. – Благодарю покорно, мертвяками не интересуюсь!

– Ничего тебе показывать не будут! – небрежно махнул рукой этот маломерок. – А убедишься ты на своем собственном опыте. Когда тебя лишат души.

– Ну зачем Епископу душа такого простофили?.. – пожал я плечами.

– А Дар?! – воскликнул Твист. – Ведь если разделить душу с телом, можно получить во владение Дар разделенного человека!

– Да что ты все – «разделить душу с телом», «разделить душу с телом», – изобразил я возмущение. – Можно подумать, что это то же самое, что раскусить орех!

Карлик жалостливо улыбнулся мне, словно я был деревенским дурачком:

– Если человек согласен на эту операцию, она действительно не представляет труда. Ну а если это делается помимо воли разделяемого, то все, конечно, гораздо сложнее… Во всяком случае, после проведения операции с королевой Епископ сутки был без сознания, да и после этого восстанавливал силы несколько дней.

– Да? – ухмыльнулся я. – И что же Качей не прикончил своего партнера в этот момент, если он такой законченный негодяй, как ты это утверждаешь?

– Он бы, может, и прикончил, если бы смог его найти! – передразнил мою интонацию Твист. – Да только Епископ не дурак! Он очень хорошо спрятался. Видно, знал, в каком состоянии будет находиться после своего колдовства.

Тут карлик захихикал, словно вспомнил некую веселую шутку:

– А вот когда Епископ через сутки появился в Замке, Качей действительно дал маху! Епископ-то еле на ногах держался, а Качеюшка решил, что тот не только в полном здравии, но и овладел Даром королевы! Так перепугался, что без споров выдал тело королевы. А без тела-то и Дар получить нельзя!

– Вот, значит, как… – задумчиво пробормотал я. Но болтливый карлик расценил мое бормотание по-своему:

– Да ты не бойся! Тебя-то Епископ уговорит… или купит… Он на эти уговоры большой мастак!

После этих слов карлик неожиданно резко дернулся на своем сиденье, выпрямился и замер, словно одеревенев, а через мгновение бревном повалился с повозки в дорожную пыль.

Я соскочил с коня и бросился к неподвижно распростертому тельцу. Глаза Твиста были крепко зажмурены, словно в них попал яркий свет, губы крепко сжаты, в лице ни кровинки. Подняв с земли легкое тело, я положил его в повозку и приложил ухо к груди, пытаясь определить, жив ли еще мой говорливый попутчик. Его сердце колотилось, как пойманный зверек. Честно говоря, я не представлял, чем могу помочь маленькому негодяю.

Оглядевшись, я убедился, что сопровождавшие нас рыцари тоже остановили своих лошадей, но продолжают оставаться в седлах. От них какой-либо помощи ждать не приходилось. Я еще раз приложил ухо к груди карлика и с удивлением обнаружил, что его сердце билось совершенно спокойно. А через минуту он, продолжая лежать все так же неподвижно, открыл глаза и своим привычно недовольным тоном, лишенным к тому же каких-либо эмоций, спросил у повисших над ним небес:

– В чем дело?

– Вот и я бы хотел узнать – в чем дело? – с облегчением ответил я.

Карлик, не меняя тона и положения тела, задал новый вопрос:

– Почему стоим?

– Потому что не едем, – слегка раздраженно ответил я. Создавалось впечатление, что Твист не помнит, что происходило после обеда. Или делает вид, что не помнит.

– Почему не едем? – снова поинтересовался возвращающийся к жизни коротышка, и на сей раз в его голосе действительно прозвучал вопрос.

– Дорогуша, – подпустил я в свой голос иронии, – когда ты решил немного поваляться в дорожной пыли, мы все были вынуждены остановиться, чтобы дать тебе такую возможность.

Карлик сел на дно повозки, оглядел окружающее и самого себя. Потом он перевел взгляд на меня и задал новый вопрос:

– Почему я решил немного поваляться в дорожной пыли?

– Ну откуда я могу знать причины твоих безумств? – ответил я вопросом на вопрос.

– Безумств… – словно эхо повторил за мной Твист и неожиданно полез на передок своей тележки.

Усевшись на свое место и прихватив валявшиеся вожжи, он снова посмотрел на меня и сказал:

– Садись на свою коняшку, поедем дальше.

Я пожал плечами и направился к своей лошади. Через секунду мы продолжили нашу увлекательную поездку, только карлик уже не разговаривал.

С полчаса мы ехали в полном молчании, и наконец Твист, не поднимая головы, каким-то тусклым голосом поинтересовался:

– Что я там говорил… перед своим… безумством?

– Да ничего особенного… – безразлично ответил я.

Карлик бросил на меня быстрый недоверчивый взгляд:

– Ты не очень-то ко мне прислушивайся… Я и наврать могу…

И тут меня, можно сказать, осенило. Словно вспоминая подробности нашей беседы, я задумчиво проговорил:

– Вообще-то мы продолжали разговор о твоем детстве, твоих способностях, твоих обидах и обидчиках. Я предложил тебе попробовать найти твоих родителей, если они, конечно, еще живы. Ты же помнишь, у меня большие способности во всякого рода поисках…

Тут я поднял на карлика глаза и увидел, что рот у него открыт, а остановившиеся глаза не мигая смотрят прямо мне в лицо! Честно говоря, я слегка испугался, мне показалось, что сейчас с ним случится еще какой-нибудь приступ. Однако спустя пару секунд он овладел собой и переспросил хриплым фальцетом:

– Кого ты предложил найти?!

– Твоих родителей… – слегка растерявшись, ответил я. Право же, я никак не ожидал от карлика такой бурной реакции.

– Ты в самом деле считаешь, что их можно разыскать? – Твист быстро возвращался к норме.

– Попытка не пытка, – пожал я плечами. – В конце концов, мы ничего не теряем, кроме времени. А потратить время на такое благородное дело мне не жалко.

– Задолбал ты меня со своим благородством!!! – неожиданно взорвался Твист, привскочив на месте от возмущения. – Не надо мне никакого благородства! Если тебе удастся найти мою мать или моего отца, я тебе хорошо заплачу! Очень хорошо!

– Я не возьму с тебя никакой платы, – холодно ответил я.

– Но почему?! – осел карлик. – Я очень богат! Ты не представляешь, как я богат!!! Я вполне могу тебе заплатить, сколько ты пожелаешь! Даже могу отдать все, что у меня есть, я себе потом еще достану!

– Я просто хотел тебе помочь, – попытался я спокойно объяснить свое намерение. – Никакой платы я с тебя брать не собирался.

Твист пораженно уставился на меня, не в силах, видимо, понять такой непрактичности и лихорадочно обдумывая, в чем здесь таится подвох. Но долго раздумывать ему не дали. Неожиданно выросший рядом с его повозкой рыцарь Храма проскрежетал:

– Господин, мы приближаемся к Храму. Ты забыл, что у пленника необходимо отобрать его посох и сковать ему руки…

Эта сказанная безо всякого выражения фраза разом вернула Твиста на землю, и тут я увидел, что его сморщенную мордашку заливает краска смущения.

– Да, действительно… – Он не знал, как отдать мне соответствующее приказание. – Ты… это… мы уже подъезжаем… надо, чтобы ты… – Он замолк, глубоко вздохнул и быстро закончил: – Передай мне свой посох, и… мы тебя закуем…

В его маленьких ручках, бросивших козлиные вожжи, появились огромные, довольно ржавые наручники.

– Это и есть хваленое гостеприимство Епископа? – язвительно поинтересовался я.

– Гостеприимство здесь совершенно ни при чем, – несколько нервно ответил Твист. – Просто мы сейчас находимся в непосредственной близости от Храма, но еще не вошли под защитные заклинания. Отсюда можно атаковать твердыню Епископа, и он не хочет, чтобы у тебя возникло подобное желание. Хотя заранее можно сказать, что такая атака обречена на провал.

Я пожал плечами:

– Ты сам себе противоречишь. Если любая атака обречена на провал, зачем лишать меня возможности ее провести? Пусть бы я убедился в неприступности епископской цитадели.

– А Епископ заботится не о себе… Он заботится о тебе. Если ты предпримешь попытку атаки, ты обязательно получишь ответный удар. Так вот Епископ не уверен, выдержишь ли ты его.

В этот момент я обратил внимание, что рядом с нами высится уже не один рыцарь, а четверо, причем все четверо с обнаженными мечами. У меня в запасе было совершенно замечательное заклинание «против злой стали», но я решил, что пробовать его сейчас не совсем разумно. Поэтому я сошел с коня и аккуратно уложил свой замечательный посох в шарабан к Твисту, а затем молча протянул ему руки. Он сноровисто защелкнул на них наручники, и я вернулся к своему скакуну.

И здесь я растерянно огляделся. Со скованными руками я даже не думал пытаться взобраться в седло. Видимо, рыцари сразу поняли причину моей растерянности и, в противоположность прежнему своему поведению, немедленно прореагировали. Двое из них вернули мечи в ножны, соскочили на землю и, подхватив с двух сторон, живо водрузили меня в седло.

Я, неловко ухватив скованными руками поводья, толкнул пятками своего иноходца, и тот двинулся вперед. Твистовы козлы, не дожидаясь команды хозяина, двинулись следом.

– И не надо обижаться… – раздался позади ворчливый Твистов фальцет. – Это действительно сделано в целях твоей же безопасности.

Я гордо промолчал, всем своим видом показывая, что не желаю разговаривать после нанесенного мне оскорбления. Карлик покряхтел, шумно поерзал на своей скамейке, но возобновить разговор не решился. Хотя я прекрасно понял, что ему было еще о чем поговорить.

Поскольку беседа наша прервалась, я внимательно осмотрел окрестности, и мне вдруг стало ясно, что на дворе уже достаточно поздний вечер. Зеленое солнышко спокойно опускалось к горизонту. Дорога коричневой рекой текла между уходящим к недалекому горизонту полем справа и взметнувшимся к оранжевому небу лесом слева. Наша кавалькада как раз приближалась к повороту, уводившему дорогу за могучие, подпертые густым подлеском дубы.

Мы миновали поворот, и прямо впереди, превращая проезжую дорогу в тупик, перед нами встало странное здание ярко-желтого цвета.

Я немного придержал коня и пригляделся.

Первое, что бросалось в глаза, было то, что здание не было огорожено. Оно стояло в чистом поле в полном одиночестве, словно само не могло понять, как оно сюда попало. Фасад этого яркого домика протянулся поперек дороги метров на сорок в каждую сторону, а вверх он поднимался на шесть этажей, что, как мне подумалось, было не совсем привычно для данной местности. При этом три нижних этажа не имели окон, как будто это был подвал здания, зачем-то выбравшийся наружу. Да и верхние этажи обилием окон не отличались, вряд ли их хватало для нормального освещения внутреннего пространства здания. Казалось, что эти окна устроены для какой-то иной, неведомой нормальному человеку цели.

«Ничего себе Храм!» – мелькнуло у меня в голове. Действительно, ничего более непохожего на Храм просто невозможно было себе вообразить. А между тем наш отряд направлялся именно к этому несуразному строению.

Чем ближе мы приближались к Храму, тем чуднее он казался. Сначала по его углам появились невысокие башенки, которых раньше почему-то не было видно. Потом островерхая металлически отблескивавшая крыша очень быстро покраснела, потускнела и стала похожа на черепичную. В темных прежде оконных проемах появились и засверкали разными красками цветные стекла.

Я с большим интересом наблюдал за этими превращениями и даже не заметил, как отряд оказался под самыми стенами здания, прямо перед циклопических размеров парадной дверью. Наши лошади остановились, и Твист, шустренько скатившись с передка своего шарабана, подошел к двери. Здесь он негромко, но зло выругался и принялся подпрыгивать, стараясь дотянуться до витого шнура, привязанного, видимо, к звонку.

Первым моим побуждением было соскочить с лошади и помочь маломерку, однако я вовремя вспомнил, что руки у меня скованы, и решил, что этот маленький паразит обойдется своими силами. Тем более, что никто из остальных сопровождавших меня лиц не выказал намерения подсобить своему предводителю.

Между тем карлик за короткое время осуществил восемь настырных прыжков, каждый раз не дотягиваясь до шнура добрых полметра. При этом он все сильнее пыхтел, а во время последней попытки довольно громко пукнул. Я, признаться, начал потихоньку хихикать, но смех застрял у меня в глотке, когда при следующем прыжке карлик, словно оттолкнувшись от батута, вымахнул вверх гораздо выше закрепленного шнура. Зависнув на мгновение в высшей точке своего полета, он выкрикнул непонятное мне слово, опять же похожее на ругательство, и камнем понесся вниз, но в последний момент успел ухватиться за конец шнура и повис на нем.

Никакого звонка слышно не было. Твист продолжал болтаться на шнуре, не делая попыток соскочить на землю или хотя бы подергать зажатую в его ручонках веревку. Все вокруг были довольны и, не двигаясь, наслаждались наступившей вечерней тишиной.

Я оказался самым нетерпеливым. Подождав с минуту дальнейшего развития событий и не дождавшись его, я оглядел неподвижный строй рыцарей Храма, а потом перевел взгляд на окна Храма. Для этого мне пришлось задрать голову, и тут я обнаружил, что этот милый желтенький домик… исчезает. Просто-напросто тает, как сугроб под солнцем! Крыша уже почти полностью исчезла, и процесс распада начинает захватывать верхний этаж строения!

Я в растерянности уставился на свое сопровождение, но окружавший меня народ спокойно сидел в седлах, совершенно не переживая по поводу метаморфоз, происходящих с их логовом! «Ну а мне-то что волноваться?.. – неожиданно толкнулась мысль в моей голове. – Это ж не мой домик тает…»

Эта бодрая мыслишка значительно меня успокоила, так что у меня остался только чисто спортивный интерес – что будет с коротышкой, когда домик исчезнет полностью? Растает вместе со строением или шлепнется на землю? Я быстро решил в пользу второго варианта, поскольку, по моим представлениям, Твист ни за что бы не стал держаться за веревку, если бы это угрожало его благополучию.

И действительно, дотаяв приблизительно до середины, то, что я почитал за Храм, с громким хлопком исчезло. Карлик, оставшись без своей веревки, покатился на землю и еще раз громко выругался. Однако я даже не посмотрел в его сторону. Перед моими глазами открылось совершенно замечательное зрелище!

Дорога, по которой мы двигались, протянулась дальше за рассеявшийся мираж и, петляя, уходила вверх по высокому холму к обрыву, к пропасти. А за обрывом серой громадой высились каменные стены мощной крепости, подсвеченной зеленым заревом заходящего солнца. Угловые башни, выдвинутые несколько вперед, угрюмо нависали над самым обрывом, так же как это делали две невысокие надвратные башни, врезанные в середину фронтальной стены. Казалось, вся цитадель замерла перед броском через пропасть, и только ясно видимый поверх серой стены яркий золотой купол Храма наполнял общую картину некоей умиротворенностью, убеждал, что это не разбойничье гнездо какого-нибудь зарвавшегося барона, а мирное прибежище служителей некоей церкви. Между зубцами стен и башен в наступающей темноте мелькали слабые огоньки факелов, а над правой угловой башней полыхало огромное пламя, доставая, казалось, до самых небес. Зачем оно там горело?..

Мои очарованные мысли были прерваны самым грубым образом.

– Закрой рот, нам пора двигаться, – провизжал у моего сапога гнусный фальцет Твиста.

Пока я любовался открывшимся зрелищем, он успел подняться с земли, отряхнуться, забраться в свою таратайку и довольно долго понаблюдать за моей физиономией.

Его визг послужил командой для нашего сопровождения, и колонна рыцарей тут же пришла в движение. Мне волей-неволей тоже пришлось тронуть своего коня.

– Значит, понравилось тебе гнездо нашего Епископа? – не упустил карлик случая возобновить беседу.

– Да, впечатляет… – задумчиво ответил я.