Изгнание Паллисер Чарльз
Вскоре появилась Старая Ханна с письмом для мамы. Я принес его в гостиную и стоял возле стола, когда она его вскрыла. Матушка ахнула и быстро села. Я пытался заставить ее сказать мне, что в нем, но она прижала послание к груди, уставившись на меня и качая головой. Потом перечла.
Я вдруг понял, что это такое. Какой болван!
Я умолял маму позволить мне прочитать это мерзкое письмо. Она отказала и готова была уже сжечь анонимное послание, но я сказал:
– Не надо, мама. Пожалуйста. Если ты его уничтожишь, то у нас не будет возможности узнать, кто отправитель.
Она спросила меня, откуда я знал, что там, и я ответил:
– Полагаю, что это такое же письмо, как то, что расстроило Эффи раньше?
Она кивнула. Но прочесть не дала. Однако догадываюсь, что хранит она его там же, где и деньги.
Когда Эффи вернулась, мама сказала, что у нее «еще одно ужасное письмо» и что я все знаю.
Мы поразмышляли о том, кто мог их послать, и я предположил, что анонимки, должно быть, связаны с нападениями на домашних животных. К моему изумлению, в их авторстве мама обвинила миссис Пейтресс. Якобы та решила отомстить тем, кто отвернулся от нее, и попыталась скрыть свое положение и пол таким способом, который недопустим для уважаемой женщины.
Мама сказала:
– Ллойды уверены, что автор писем она. Миссис Ллойд получила оскорбительное послание, а миссис Пейтресс училась во Франции. Поэтому вчера в церкви они не захотели с ней разговаривать.
Я так разозлился, что пришлось выйти погулять, иначе я бы что-нибудь наговорил. Зачем миссис Пейтресс делать подобные вещи?
Только что сказал маме, что отправляюсь в деревню, и спросил, не надо ли что-нибудь купить в магазине. Она дала девять пенсов на бумажные нитки. Деньги она достала из кармана, поэтому я до сих пор не знаю, где она прячет письма.
Прошелся до деревни, купил ниток, а потом спросил миссис Дарнтон о людях, отправляющих письма больше обычного и покупающих марки. Может быть, за последнюю неделю или две кто-то стал посылать больше писем, чем обычно? Она была уклончива и ничего не сказала.
Отправился к башне. У нее одно грязное окно где-то посередине и маленькая дверь футах в четырех от земли. Похоже, ее недавно открывали.
На обратном пути я повстречал старика с бакенбардами. С ним я разговаривал, когда пытался отыскать дом миссис Биттлстоун. Мне пришло в голову, что он может знать Тома Франта, и я спросил об этом. Мне повезло. Пока я сопровождал старика до дома, он с удовольствием все рассказал, и я узнал следующее: этот возмутительный индивидуум появляется здесь ради собачьих боев и полгода тому назад купил собаку, которая побеждала на ринге всех.
– Стало быть, он на этой собаке зарабатывал деньги? – спросил я.
– Поначалу да, но в последнее время нет. Он говорил, что после того, как собака выиграла несколько боев, никто больше не захотел ставить против него.
– Теперь он тут не показывается. Особенно после последнего матча, когда сделал коричневого Фэнси, – добавил старик.
Больше он не сказал ничего.
Однако когда я упомянул про нападения на животных, язык у него развязался. У лошадей и овец выкалывали глаза, было несколько нападений на беременных коров. Им распарывали животы чем-то вроде инструмента со скотобойни. Старик сказал, что были отравлены несколько сторожевых собак, поэтому люди говорят, что разбойник собирается лазить по домам.
За обедом мама и Евфимия говорили об анонимных письмах, и Эффи настаивала, что миссис Пейтресс не имеет к ним никакого отношения, что, возможно, письмо к ней написал какой-то опустившийся молодой человек, кое-что знающий о жителях деревни. Я спросил, не подозревает ли она кого-то конкретно, и если так, то пусть назовет имя. Отвечать сестра отказалась.
Мама сказала:
– Не верю, что пишет мужчина. Отправитель слишком хорошо знает, как можно ранить женщину.
– Ну что же, – ответил я, – знаю одну молодую особу, которая вполне способна написать такие злобные письма.
Я вспомнил лицо Люси, когда она рассказывала Энид о предателе.
Мама сразу заметила:
– Это сделала не молодая леди.
Сделала не молодая леди. Почему мама так уверена? Полагает ли она, что миссис Пейтресс недостаточно молода и не леди?
Скорей всего, взглянув на письма, я бы многое понял!
Он победил коричневого Фэнси. Обманул братство участников собачьих боев? Отсюда и неприязнь того угрюмого молодого работяги.
Поднялся сюда наверх и отдался соблазну. Теперь, когда я снова начал курить, кажется, остановиться невозможно. Но как же мне хорошо, как легко.
Незадолго до полуночи выбрался из дома и отправился вдоль берега топи. Увидел мерцающий огонек, движущийся в нескольких сотнях ярдов от меня справа. Было непонятно, что это: болотное свечение или кто-то идет с лампой, но я поспешил в его сторону. Вспомнились старые истории про то, как злые духи болот пытаются заманить жертву в болота и утопить. Следуя за огнем, пока он то исчезал, то вновь появлялся в сотне ярдов от меня, я обошел мыс. Вдали за топями я видел раскачивающиеся на волнах огни кораблей. Потом огонек свернул в глубь, туда, где поднимался берег.
Там я его потерял из виду, если он вообще существовал и не был всего лишь призрачной эманацией болот.
С востока в темноту начал просачиваться свет, словно сливки, льющиеся в протертую черничную массу. Я замер от восторга, когда огромное оранжевое солнце, похожее на кровоподтек, вышло из-за горизонта, раскинув лучи света, а голые деревья на холме передо мной подняли ветви, подобно хору ведьм с воздетыми для проклятия руками.
Среда, 30 декабря, 11 часов
Проснувшись, почувствовал себя ужасно. Пора остановиться. Надо выбросить в море все, что в сундуке. Я это сделаю. И очень скоро.
Все утро просто читал. Поскольку день был ясный и морозный, мы с мамой решили прогуляться и встретить Евфимию на обратном пути от леди Терревест. В конце улицы мы повстречали Старую Ханну. Она сказала, что для нас сегодня писем нет, но есть то, чем она очень хотела бы поделиться.
– Слышали, что случилось на ферме Эдвардсов? – спросила она. – Сегодня утром хозяин нашел одного из своих козлов с воткнутой в него палкой.
Мама спросила:
– В какое место?
Я перебил старуху, не дав ей уточнить анатомические подробности:
– Полагаю, в причиндалы.
Мама своими вопросами иногда может поставить в неудобное положение.
Потом старуха сказала, что в то время, когда было совершено злодеяние, там заметили некую персону. Кого она имела в виду? Ферма Эдвардсов неподалеку от того места, где я гулял ночью. Возможно ли, что фонарь нес преступник?
Мы прошли еще немного мимо деревни, пока не повстречали Эффи. Возвращаясь домой, мы поднялись на Брэнкстон Хилл, где я заметил вдали экипаж, остановившийся рядом с человеком на дороге. Из него кто-то вылез. Когда мы приблизились, то увидели, что это была миссис Куэнс, снизошедшая до разговора с мисс Биттлстоун.
Жена настоятеля поздоровалась с нами безо всякого энтузиазма, но миссис Гринакр высунула голову в окошко экипажа и в самой дружелюбной манере представилась маме. Оказывается, они знавали друг друга в Торчестере. Миссис Куэнс удивилась и даже огорчилась, что мы с ней знакомы. Миссис Гринакр напомнила матушке, что пригласила ее на новогодний обед.
В этот момент из экипажа высунулся мистер Гринакр и, приподняв шляпу, сказал маме:
– Вы должны прийти к нам на обед в этот день. Конечно, вместе с детьми.
Он ласково улыбнулся Эффи и мне.
Мать приняла приглашение. Хотя была удивлена так же, как миссис Куэнс.
Экипаж уехал.
Повисло неловкое молчание. Мама начала быстро рассказывать про Гринакров: какие они очаровательные люди, какие у них были прелестные дети и так далее. Жена настоятеля одобрительно кивала. Так беседуя, мы подошли к подножью холма. Мне показалось странным, что никто не поднял тему, которая была у всех на уме. Когда матушка приостановилась, чтобы перевести дух, я сказал:
– Моя мама получила одно из этих писем.
Словно не поверив мне, миссис Куэнс развернула свою массивную голову в ее сторону и вопросительно посмотрела.
Мама слабо кивнула.
Мое замечание вызвало раздражение дамы:
– Мистер Шенстоун, вы много гуляете повсюду.
Она многозначительно помолчала, а потом сказала:
– Очевидно, кто бы ни рассылал письма, он также в ответе за злодеяния против беззащитных животных. Интересно, есть ли у вас какие-нибудь догадки?
– Пока нет, – сказал я. – Как я упоминал несколько дней назад, я никогда не покидаю дом по ночам.
Она уставилась на меня, словно молча обвиняя во лжи. И какое удовольствие знать, что я сказал ей откровенную ложь. Мама выглядела расстроенной.
– Как ваша бедная дочь? – спросила она, пытаясь загладить впечатление от моего ответа.
Миссис Куэнс тяжко вздохнула и начала отвечать.
Я отстранился от их беседы и заговорил с мисс Биттлстоун, напомнив о нашем предыдущем разговоре о том, кто станет наследником после смерти Давенанта Боргойна.
Я спросил:
– Кто этот таинственный младший сводный брат.
– На самом деле старший.
– В таком случае, – сказал я, – почему наследник не он?
Она опустила глаза и залилась легким румянцем.
– Его признал сыном брат герцога.
Все ясно. Попросту внебрачный сын. Я спросил, что о нем известно.
Старушка никогда не слышала его имени и только знает, что у него нет денег, и поскольку первенец отстранен от своего дядюшки, то не унаследует ничего.
– Если только, – сказал я, – Давенант Боргойн не умрет.
– До своего двадцать пятого дня рождения, – ответила она. – Таковы условия завещания.
– Когда наступает эта дата?
– Через несколько месяцев.
Я упомянул об оскорбительных письмах, и – началось! Она сама получила одну анонимку! Это было таким признанием ее значимости, что, похоже, даже любовное письмо от мистера Дизраэли[10] не могло доставить ей большей радости. Однако она не сказала, что было в нем, только упомянула, что в письме были «самые бесстыдные нападки» на Люси.
Вот и подтверждение моей теории, что письма рассылает Люси. Она оговорила себя для отвода глаз.
Те женщины в магазине разговаривали о человеке, лишенном наследства его младшим братом. Они обсуждали племянников герцога?
Сегодня днем на Брансбери Лейн я повстречал Люси! Она была с младшей сестрой. Интересно, соблаговолит ли она остановиться и поговорить со мной? Я шел мимо, смотря прямо перед собой, словно не замечая ее.
Люси прошла мимо.
Я повернулся и почти побежал за ней. Услышав шаги, девушка оглянулась, и они с сестрой пошли очень быстро. Я остановился и продолжил свой путь.
Думаю, Старая Ханна убеждена, что я тот самый сумасшедший, который был на ферме Эдвардсов в ту ночь. Интересно, я случайно встретил тогда преступника с фонарем или он затаился на дороге и преследовал меня?
Во время обеда случилось нечто странное. Я посмотрел на маму и сестру и подумал: «Они мне чужие. Если бы я их сегодня увидел впервые, то не захотел бы с ними знаться».
Не могу отделаться от чувства, что надвигается что-то нехорошее. И в этом доме на краю мыса я попал в ловушку. Здесь только одна тропинка, ведущая к дороге. Если только не существует путь через болота на юго-запад.
Пройти такой путь лучше во время полного отлива. Однако если история про сумасшедшую невесту правда, то дорога через болота означает верную смерть.
Кажется, я нашел мамин тайник в ее корзинке для рукоделия.
Ты старая тупая сучка кагда муж твой был богатым ты думала что лучше всех. А теперь все над тобой смеюца. Твоя проститутка дочь трахаеца каждый день и все знают про это. Все кроме тебя.
Не радуйся што племяш герцога пользует ее. Он сует свой хрен куда попала в мужчин женщин детей коров овец коз и абизян. Даже в этот бледный труп Энид. Она насолила и мне и моим и я не отрицаю что я тот кто готов всыпать ему хорошенько.
Мучитиль
Злобный, грязный извращенец, мерзкий урод! Хотелось разорвать письмо, сжечь и развеять пепел по ветру, вышвырнуть его в болото, где место такой мерзости. Я чуть не заплакал, думая, как тяжело было маме прочесть анонимку.
Неужели такое можно писать? Каждый день!
Когда все заснули, я спустился вниз и на диване нашел корзинку для рукоделия. Поначалу я ничего не увидел, но потом заметил потайной кармашек, где лежали несколько монет и письмо.
Намек на Харроу объясняет интерес миссис Куэнс. Вот почему Эффи верит, что автор Бартоломео. Но, думается мне, школа тут ни при чем[11], а имя означает «тот, кто мучает» или «спешит». Бартоломео не может так много знать о миссис Пейтресс и Куэнсах. Кроме того, он бы не написал письмо настолько безграмотно.
Это мужчина или женщина?
Письма получают только женщины, отправитель оскорбляет их так изощренно, как могла бы сделать только женщина, хотя язык и отношение совершенно не женские.
(Однако интересно: получил ли анонимку старик Фордрайнер? Он спрашивал, не получал ли я письма от кого-то, кого я не знаю.)
Стратегия отправителя состоит в том, чтобы выдать себя за другого и тем самым опозорить невинного. Люди склонны скрывать обвинения, направленные против них, но с удовольствием распространяют обвинения против соседей.
Только что выяснил, что на письме штемпель Торчестера. Надо разобраться, какой штемпель на всех анонимках, пришедших сюда: здешний или тамошний. Кто вероятные отправители?
№ 1. Бетси. Но мама сказала, что она не умеет ни читать, ни писать.
№ 2. Миссис Ясс. Она уехала раздраженной, и первое письмо прибыло вскоре после ее исчезновения. Но она здесь больше не живет, поэтому не может знать подробностей того, что происходит сейчас.
№ 3. Старая Ханна. Она все слышит и любит всевозможные скандалы.
№ 4. Миссис Дарнтон или горбатенькая служанка в ее магазине, Сьюки.
Но нападения на животных и надписи на домах должны быть частью той же ужасной кампании, а женщина одна в полях ночью привлекла бы слишком много внимания.
Стало быть, аноним все-таки мужчина?
[Следующее анонимное письмо, адресованное миссис Куэнс. Прим. ЧП.]
Миссис Куанс ты самая худшая домахазяйка во всей акруге такшто не имеешь права судить другую женщину. Это правда што она держит бордель в Сорсбери но теперь она трахаеца бесплатно. Ее трахает старый герцог каждую неделю но ей нравица молодой больше и старая карга знает как хорошо обслужить парня.
Но ты не лучше. Собственую дочь превратила в шлюху. Она хотела захомутать племяника герцога. Так он от нее смылся а от меня не уйдет. Когда я его поймаю то оторву ему руку и буду бить его пока он кровью не станет ссать.
В деревне Энид перетрахали поголовно все мужики. Она знает што делать с мужским хреном. Если бы у ее папаши что-нибудь болталось между ног, он бы тоже ее трахал. Он бы должен быть не настаятелем а стаятелем ха ха ха.
Я тоже трахну Энид но только когда мне надоест Люси Ллойд. Она здорово это делает, у нее большой опыт. Папаша проткнул ее когда ей было десять лет и ей понравилось и все еще нравится.
Начинаю работать своим ножиком. Я вонзил ево в овцу распорол ее брюхо как раз когда подошли гриннакеры и они не догадались што это я. Как я хохотал потом. ха ха ха для меня и моего ножика работы предостатачно. Здорово вспарывать животы а еще больше люблю вырезать малышей из беременых брюх.
Мучитиль
Четверг, 31 декабря, 11 часов
Нашел возможность проверить Бетси. Положил на стол том Гиббона «История упадка и разрушения Римской Империи» и сел. Когда она вошла в комнату, я сказал:
– Кажется, там нужная мне книга.
Она взяла ее и пошла ко мне, но я произнес:
– Нет, сперва скажи название.
Она замерла, странно посмотрела на меня и сказала:
– Сэр, я не умею читать.
Конечно, может быть, Бетси лжет. Если она пишет анонимки, лучше всего притворяться неграмотной.
Только что совершил самый глупый поступок в моей жизни и чуть не погиб: я пытался перейти болота.
Погода была отличная – морозный солнечный и очень ясный день. Можно было увидеть дорогу к Аптон Дин в нескольких сотнях ярдов. Камней для спуска я не нашел, но можно было наступать на кочки. Вонь от гниющих морских водорослей и тухлой воды невыносима. Лед на лужицах трескался под ногами словно пирожная глазурь и лишь в некоторых местах был достаточно твердым, чтобы выдержать мой вес. Но я мог провалиться глубоко в прорубь. Мои ноги постоянно проваливались, не находя terra firma[12], и тогда мне пришлось вернуться назад и поискать другой путь.
Вдали в двадцати или тридцати футах я заметил твердую почву, Между нами лежало болото, в котором некуда было поставить ногу. Поэтому я решил вернуться назад. Мне казалось, что шел точно по своим следам, но, возможно, где-то ошибся, левая нога провалилась по колено и продолжала тонуть. Я подтянул правую для равновесия, но и она начала погружаться. Грязь чуть было не залилась в сапоги, но я успел наклониться в сторону и схватился за пучок травы на кочке. К счастью, я на нем удержался какое-то время – десять секунд? минуту? – и висел, чувствуя, как меня засасывает, и думая, скоро ли совсем затянет. Потом я медленно начал вытаскивать правую ногу из вязкой жижи и в итоге сумел поставить ее на кочку. Когда смог выпрямиться, то высвободил из болотного плена вторую ногу.
Почистив сапоги, я направился в магазин. Миссис Дарнтон откровенно напряглась, когда я задал ей несколько вопросов: что происходит с письмом, когда его приносят на почту? Она клеит марки сама? Миссис Дарнтон уставилась на меня, вероятно, подумав, что я спятил.
– Конечно нет. Их забирает тот же курьер, который привозит почту, и марки клеятся в Торчестере.
Я услышал то, что хотел. Эта высокая женщина с черными глазами показалась довольно напуганной, когда произнесла:
– Хватит вопросов, мистер Шенстоун. Вы собираетесь что-нибудь купить?
В деревне не так-то легко положить письмо незамеченным, поэтому совершенно очевидно, что анонимки отсылаются из Торчестера и, возможно, кладутся в ящик вне главного почтового отделения.
Но кто может это проделать? Не Бетси, и никто из тех, кто приходит мне на ум!
Охваченный безрадостными мыслями, я присоединился в гостиной к маме и Евфимии ради нашего особого обеда. За еду отвечала Бетси, ей помогала мама, которая купила маленького каплуна – уже забитого и общипанного, хвала небесам!
Мама начала говорить о праздновании Нового года в ее детстве. Она была более красноречива на эту тему, чем я когда-либо слышал. Таинственным образом матушка отыскала еще одну бутылку вина, несмотря на заверения под Рождество, что мы выпили последнюю. Она вспомнила, как они с ее мамой надевали самые красивые наряды и выходили из своего маленького домика на окраине города. Никогда не слышал этого от нее раньше и спросил, где они жили.
Она ответила, что на Трафальгар Роу, а потом, кажется, пожалела, что сказала. Она поспешно продолжила:
– Мне подарили красивое шелковое платье, и я надевала его в гости.
Они с мамой навещали тетушек и дядюшек в большом старинном доме на Тринити-сквер. Его называли Малберри Хауз, и это был городской дом семьи Херриард, владевшей им более ста лет. Гостей провожали в столовую, и мама обходила всех с реверансами и поцелуями каждому старичку и старушке, а потом садилась за стол, и ее угощали орехами и цукатами.
Этот ежегодный ритуал закончился, когда ей исполнилось двенадцать. Старики поумирали один за другим, а кузина Сибилла традицию не сохранила.
Она рассказала, что ее предки были одними из крупнейших землевладельцев местности, и, пристально на меня посмотрев, произнесла:
– Ричард, никогда не забывай, что ты Херриард.
Евфимия сердито сказала:
– Почему так важно, кто были наши прадеды? Важно лишь то, чего мы сами добьемся в жизни.
Мама не на шутку испугалась и больше ничего не сказала. Евфимия прежде всегда беспокоилась о положении в обществе. Почему она теперь говорит такое?
Обед получился ужасный: каплуна пережарили, а морковь и картофель недожарились. Служанка явилась убрать со стола, мама пошла за ней в коридор, и я услышал, как она жестоко отчитывает ее за невнимательность. Когда Бетси принесла блюда в следующий раз, голова ее была низко опущена, и когда она ее подняла, я увидел, что лицо у девушки печальное. Мне показалось, что служанка плакала. Я незаметно встретился с ней взглядом, улыбнулся, и, кажется, она повеселела.
Мы с трудом переждали долгий унылый вечер, а потом, по обыкновению, перешли в прихожую слушать, как старые часы бьют полночь.
Было холодно и дул сквозняк. С последним ударом часов мы все поцеловались.
Интересно, что думали мама и Эффи? Будет ли новый год лучше, чем старый? Не могу представить ничего хуже. Позор, что придется начать его с обеда у Гринакров. И не подумаю утруждать себя умными беседами с Куэнсами: попа баснями не кормят.
Конечно, миссис Дарнтон сама могла бы подбросить письмо в сумку почтальона до того, как она будет отправлена в Торчестер, и никто бы об этом не узнал. Она все слышала у себя в магазине. Там была ее знакомая сплетница – толстуха, она, несомненно, являлась обильным источником клеветы и злословия. Кажется, она кое-что знает про Давенанта Боргойна и его сводного брата.
Пятница 1 января, 4 часа утра
Легкий намек на улыбку, которым одарила меня Бетси. Маленькое печальное личико. Подумал, надо бы пойти и развеселить ее.
Я постучал в дверь и спросил, можно ли войти, и служанка неуверенно ответила:
– Дайте мне минуту, сэр.
Я обождал минуту и услышал, как она зажгла свечу, а потом вошел в комнату. Она сидела на кровати и расправляла на себе ночнушку.
– Слышал, что ты плачешь, – сказал я.
– Нет, – прямо ответила она, глядя на меня красными и влажными глазами. – Я не плакала.
– Уверен, ты за обед не в ответе.
Она кивнула.
Заметил, что девушка не напугана, и поскольку сесть было больше не на что, сел на кровать рядом с ней.
– Пришел извиниться. Когда мы стояли возле часов, ожидая наступления Нового года, надо было пригласить тебя присоединиться к нам.
– Я на вас не обижаюсь, сэр, – сказала она.
Я спросил, были ли у нее в округе какие-нибудь родственники. Кажется, Бетси удивилась моему незнанию, что она «не местная». Мама взяла ее из работного дома, в нескольких милях к востоку. (Почему она отправилась так далеко, чтобы найти работницу? – удивился я. Вокруг нас так много бедных девушек.)
Ее мама умерла, когда она была совсем маленькая, и ей пришлось вести дом для отца и братьев. В приход ее забрали, когда ей было одиннадцать, и неделю Бетси работала наймичкой в местных семьях, как мелкая служка.
[Отрывок, записанный греческими буквами. Прим. ЧП.]
Ее история меня тронула, и я ей об этом сказал. Это все, что было у меня на уме, но она вдруг протянула руку и засунула ее себе под ночную рубашку, погладила мой пенис и сжала его. Она посмотрела на меня ласково и вопросительно и прошептала:
– Господин Колышек спит.
Она легонько его погладила.
– Господин Колышек проснулся.
Потом подняла свою ночнушку, полностью открыв животик и лобок с жиденькими светлыми волосиками, и показала, чтобы я лег на нее и мой пенис оказался у нее на животе. Когда я послушался, она потерла его о свой мягкий живот одной рукой, а другой стала гладить мне грудь и плечи. Я снял с Бетси ночную рубашку, опустил голову и лизнул ей маленькую грудь. Служанка вдруг зашептала:
– Нравится так? Тебе хорошо?
Она схватила меня за руку и опустила ее вниз, показав, как я должен ее гладить. Я сделал, как она хотела, и был поражен ее нетерпеливостью. Она начала вздыхать и ахать. Я почувствовал раздражение и даже зависть, что дал гораздо больше удовольствия, чем получил сам, а также испугался, что звуки, которые она издавала, могут быть услышаны этажом ниже. Теперь казалось, что мы занялись делом, и я попытался спуститься ниже, как она попросила:
– Не входи в меня. Не хочу залететь, как дурочка. Придется слить мне на живот.
Почти сразу, как только она так запросто, с полной готовностью принять меня, произнесла эти слова, я так возбудился, что сразу кончил. Она быстро мне улыбнулась и промокнула его носовым платочком.
[Конец отрывка, записанного греческими буквами. Прим. ЧП.]
Какое-то время мы молча, в полусне, лежали рядом. Потом она начала сонно говорить о том, чтобы в следующий раз я был с нею добр. Бетси намекнула, что готова пойти на большее и доставить мне удовольствие и что от меня лишь требуется быть добрым.
Я пришел в ужас. Она просила денег. Мне казалось, что служанка испытывает ко мне какие-то чувства. Я дарил ей подарки, но деньги – совсем другое. Она свернулась калачиком рядом со мной и через минуту уснула. Я замерз, хотя казалось, что ужасный холод немного смягчился. Подошел к окну и раздвинул занавески, за окном шел сильный снегопад. Нехорошо уходить, пока она спит. Лег рядом и, пытаясь согреться, пролежал еще около получаса.
[Отрывок, записанный греческими буквами. Прим. ЧП.]
Стыдно. Делая с ней это, я думал о Гвиневер, представляя себе ее тонкую белую маленькую руку на своем вздыбленном пенисе, ее озорное лицо, слегка вздернутый носик, думал, как она глядит на меня смеющимися глазами. Я люблю ее, а не Энид с вечно кислой физиономией. Как я раньше не замечал?
[Конец отрывка, записанного греческими буквами. Прим. ЧП.]
Почти не спал. Не могу поверить, что я это сделал. Как мог я соблазнить молоденькую девушку, совершить отвратительный, непристойный поступок. И она сделала это только ради подарка. Меня надо наказать. Денег я ей не дам, если это именно то, о чем она просила. Это унизит нас обоих. Я куплю ей какую-нибудь вещь. Что-нибудь красивое.
Только что вернулся из магазина. Как только я туда вошел, миссис Дарнтон засыпала меня вопросами. Что мне надо? Подарок? Для мамы или для сестры? Или для любимой девушки? Я сказал, что для сестры, и купил пакетик ленточек. (Надеюсь, наглая болтунья не спросит Эффи, как они ей понравились!)
Памятка: ВСТУПИТЕЛЬНЫЙ БАЛАНС: 9 ш. 2 1/2 п. РАСХОД: Подарок для Б.: 1 ш. 1 п. ИТОГО: 8 ш. 1 1/2 п.
Как же мне противен предстоящий обед у Гринакров.
Совершенно ужасная и унизительная катастрофа. Мы шли по Бэттлфилд в золотистом свете прекрасного дня, чтобы пообедать с одной из самых уважаемых семей в околотке. Домой мы вяло брели, промерзшие и отвергнутые.
Помимо мистера и миссис Куэнс мы были единственные гости. Жена настоятеля уставилась на меня, а потом сделала вид, что не заметила. Когда мы направились к столу и миссис Куэнс величественно замаячила передо мной, я вдруг понял, что она похожа на одного из тех варваров, которых я видел на гравюрах африканских монархов. Я даже представил, как с пояса дамы свисают головы ее жертв.
К сожалению, не успели мы закончить суп, как миссис Гринакр, в поисках темы для разговора, упомянула о помолвке Давенанта Боргойна. Вероятно, она понятия не имела о значимости этого события для Евфимии и Энид.
Я украдкой посмотрел на сестру. Она казалась невозмутимой.
Миссис Куэнс заявила, что племянник герцога вел себя недостойно, играя чувствами других девушек. Умышленно или нет, ее взгляд в этот момент упал на Евфимию.
Моя сестра отразила атаку:
– Мод рассказывала мне о попытках других девушек сманить ее жениха. А некоторые матери были в тысячу раз более бесстыдны, чем их дочери.
Она очаровательно улыбнулась миссис Куэнс.
Негодуя, леди заговорила на тему отдаленности нашего дома и необходимости иметь экипаж, а потом притворилась сочувствующей нам за то, что у нас такового нет и что нам пришлось переехать туда, где у нас совсем нет знакомых.
Я выпалил:
– О, но у нас тут есть несколько связей. Наша кузина, леди Терревест, живет всего в миле или двух от Страттон Певерел.
Мама неодобрительно посмотрела на меня.
– Я многое знаю о леди Терревест, – угрожающе произнесла миссис Куэнс.
Она повернулась к Евфимии и с улыбкой спросила:
– Вам нравится работать у нее?
От стыда у меня загорелись щеки. Конечно, Евфимия навещала бедное создание за деньги.
Я почувствовал, что Гринакры задумались о том, зачем они нас пригласили. Люди приходят на обед пешком среди зимы. Дочь сама зарабатывает себе на жизнь…
Эффи блестяще парировала:
– У леди Терревест добрый нрав, и она задаривает подарками всех, кого любит.
В отчаянной попытке сменить тему мистер Гринакр произнес:
– Кто-нибудь слышал еще что-то про ужасные анонимки?
Читать бесплатно другие книги:
