Комон, стьюпид! Или Африканское сафари по-русски Доманчук Наталия

МОЯ ПЕРВАЯ ЖИЗНЬ

Где я хотела бы родиться,

как я хотела бы прожить

и как я хотела бы умереть

Родиться я бы хотела где-нибудь в Свазиленде. Черной маленькой девочкой. У девочек меньше проблем, чем у мальчиков (менструацию я переживу, уже привыкла).

Свазиленд – замечательная страна. Там есть король Мсвати Третий. Он каждый год женится на девственнице. Я бы отрастила свою девственность и, когда мне исполнилось бы шестнадцать лет, надела бы тростниковую юбочку и станцевала так, чтоб король женился именно на мне.

Я бы получила от него в подарок «BMW» пятой модели и дворец в городе Мбабане.

Я бы родила ему трех сыновей: Чухрая, Мухрая и Кузю.

Прожила бы с ним в радости и согласии, и что там еще есть хорошего, до самой старости и умерла бы на пляже, под зонтиком в девяносто девять лет и два месяца от передозировки шоколада и русских пельменей.

Где я родилась,

как я живу и как я умру

Родилась я в городе Чертигде в душном декабре. Душный он был потому, что я лежала возле печки ровно год и два дня, пока мои бестолковые мама и папа набирались родительского опыта у маминой мамы, то есть моей бабушки. Унтер-офицер германской армии по сравнению с моей бабушкой был цветочком. Аленьким. Она специально к моему рождению сшила большую портянку, где-то метр на три, и каждый раз заматывала мои ноги, чтоб они были ровные-ровные. Да, они у меня сейчас ровные, но это не значит, что на них можно смотреть без содрогания.

Свою девственность много лет назад я подарила сокурснику, от которого не получила ни пятой модели, ни… ничего, короче, не получила.

У меня нет детей и уже никогда не будет.

Потому что сегодня я собираюсь умереть.

Как я это сделаю, я еще не решила. А вот почему – я вам сейчас быстренько, на две странички, расскажу.

Почему всего на две странички? Потому, что я хочу, чтоб мои родители выполнили мою последнюю просьбу: издали книгу, которую я сейчас пишу. И она будет всего на две странички. Может, тогда они попадут в Книгу рекордов Гиннесса и поставят мне красивый мраморный памятник, на котором будет написано: «Мы любили тебя больше, чем Дениса».

Денис – это мой брат, который живет в Африке. Но сейчас не об этом.

Сначала я хочу авторитетно заявить, что жизнь – дерьмо.

Может, конечно, чья-то и не дерьмо, а малина, но моя…

Мне тридцать. С хвостиком. Не с огромным хвостом, а таким средненьким. А что в моей жизни было прекрасного?

Да ничего не было.

Вот я, например, не верю в Дедов Морозов, но почему-то, когда они проходят мимо со своими огромными мешками подарков, мне очень хочется заглянуть в мешок.

Или вот тот факт, что я не верю в чудеса. Ну не бывает их на свете!!! А я каждый год 31 декабря, когда бьют эти ужасные куранты, загадываю желания, которые никогда не исполняются. И ладно если бы я действительно загадывала что-то неисполнимое, типа: «Хочу из толстой брюнетки превратиться в длинноногую стройную блондинку». Я же смотрю на жизнь реально. Я понимаю, что это невозможно. В последнюю новогоднюю ночь я загадала такое желание: «В этом году я хочу выйти замуж за человека, который не будет пердеть в постели и не будет разбрасывать свои вонючие носки».

Ну что в этом желании такого чудесатого? Самое нормальное, можно сказать рядовое, желание женщины, которой тридцать. С хвостиком. С небольшим.

Еще я влюблена в актера Владимира Машкова. У меня на стене висит постер с его портретом, и я общаюсь с ним как с мужем: «Доброе утро, дорогой, что тебе сегодня снилось?»

Да, я знаю, что он бабник. Но какой замечательный бабник!

Да, он был женат четыре раза. Но почему бы ему не жениться и в пятый, уже последний раз? На мне.

Последние три с половиной года я жила с человеком, который носил отвратительное имя – Эдуард.

Только за одно это имя его надо было убить в детстве, но его не только не убили – его вырастили на горе всем женщинам.

Да, этот Эдуард – писаный красавец. И да, представьте себе, он целых три года принадлежал мне. И вот буквально пару часов назад он надел на свою упругую розовую попку джинсы, собрал все свои вещи, мои диски и, сказав: «Наши отношения исчерпали себя», ушел в неизвестность.

Поэтому дальнейшая жизнь для меня потеряла всякий смысл, и я прощаюсь с вами, мои дорогие, еще не успевшие стать друзьями, товарищи.

МОЯ ВТОРАЯ ЖИЗНЬ

День первый

Сюрпрайз! Я в самолете. Лечу в Африку. И не померла, как видите. Хотя сказать точно, что я живу или буду жить, – нельзя. Потому что настроения нет, жизнь по-прежнему – тазик фекалий, Африку я ненавижу, эту подлую сволочь по имени Эдуард даже при огромном желании простить и принять назад я уже не смогу. И еще я очень зла на себя. За то, что подчинилась родителям и села в этот самолет, и за то, что у меня есть старший брат, к которому я не испытываю большой и чистой любви…

Он намного старше меня. Когда я только пошла в школу, он ее закончил и ушел в большую жизнь, потом он появился в нашем доме, познакомил с какой-то кикиморой, а потом и вовсе улетел в ЮАР. У него родились дети, то есть мои племянники, а я их видела всего несколько раз: пару раз он прилетал со всем семейством на родину. Примерно года три назад, когда мой роман с Эдиком был в самом разгаре, он предложил мне приехать в Африку, чтобы оформить ПМЖ. На всякий случай. Так он сказал. И вот этот случай как раз настал. Я уже имею вид на жительство в ЮАР. Кстати, надо будет узнать, есть ли у них в Конституции статья о совращении черного населения…

Моего брата, как я уже упоминала, зовут Денис. Ему больше сорока. Он женат на курице по имени Инга. У них двое детей: Ирина и Алексей. Ире – шестнадцать, Леше – пять.

Дети, к счастью, не похожи на своих родителей. И меня это очень радует, хотя брат очень огорчается: он считает, что его дочь чем-то похожа на меня: такая же взбалмошная, несерьезная и слишком много внимания уделяет противоположному полу.

Встречать меня в аэропорт они наверняка заявятся всей семьей.

Конечно, у меня есть еще надежда на то,что:

1. Самолет захватят террористы и угонят его на какие-нибудь экзотические острова, где мужчины все сплошные качки и ходят без одежды. Ну или просто опоясаны полотенцем. У них у всех голубые глаза и кудрявые черные волосы (и на ногах, и на теле). Люблю я волосатых мужчин… Так, что-то я увлеклась…

2. Можно застрелиться где-то в районе паспортного контроля, если все-таки этот самолет не захватят террористы. Но у меня нет пистолета. Увы.

3. Можно еще снять со своих толстых ног чулки и один из них надеть на голову. Но боюсь, что жена моего братца все равно узнает меня. У нее нюх как у овчарки, а глаз как у орла.

Инга чуть-чуть старше меня.

Высокая худая шпала. Я всегда ненавидела таких женщин. И всегда задавала себе вопрос: почему, ну почему они такие худые, а я такая толстая? Мама говорит, что, даже если я объявлю голодовку и целый год ничего не буду есть, все равно останусь такой: толстой и целлюлитной.

И еще она говорит, что все дело в породе. Но я с этим не согласна. Я ведь не собака. И даже не кошка.

Хотя с лошадью у меня определенно что-то общее есть.

Зубы, наверное. Да и поржать я люблю.

Еще у Инги два высших образования, и она слывет в нашей семье самой умной.

А я самой дурой.

Самолет летит.

Жизнь дерьмо.

Лягу посплю.

День второй

Историческая встреча в аэропорту состоялась.

– Ах, Ларочка, я так рада тебя видеть! – Это жена брата изображает из себя приличную леди. – Мы так по тебе соскучились, – продолжает она кривляться и хлопать длиннющими ресницами.

Киваю в ответ на приветствие, растягиваю рот в дурацкой улыбке.

Брат хмурится и целует меня в лоб.

Он очень серьезный. Даже противно.

Ну да, я знаю, что в семье не без урода, и этот урод явно я, но когда я вижу брата, вечно серьезного, сосредоточенного и целеустремленного, то понимаю, что в семье иногда может быть не один урод, а целых два.

А вот его жена Инга – полная ему противоположность: довольно веселое и бесшабашное существо.

Вообще я заметила, что все женщины делятся только на две категории: дура и умная.

Я отношусь, естественно, к дурам. Но меня это не сильно огорчает.

Так легче жить. Так я нахожусь очень близко к народу.

А Инга – она совсем другая.

У нее два образования, при этом она отлично справляется с ролью мамы, ведет домашнее хозяйство и во всем подчиняется мужу.

Тут нужны не просто мозги, а мегамозги.

Их дочь пошла не в Ингу. А в меня. Мозгами. Так говорит брат, и очень по этому поводу огорчается.

У Иры очень красивые голубые глаза от папы, темные волосы от мамы, ну и мозги, как я уже сообщала, от меня.

Мне бы такое тело, такие глаза, да с моим сегодняшним жизненным опытом… не только Машков бы валялся у моих ног. Сам принц Уэльсский присылал бы карету к моему дому.

Младшенький их сынулик – Лешка – такое же чудесное существо, но он уже смотрит на мир глазами папы. Вполне сносный мальчишка. Однако в аэропорту он уже успел выделиться:

– Лара, я тебя знаю. Ты моя тетя. И еще у тебя мозги как у кролика. Я так люблю кроликов…

Брат с женой покраснели и дали ему подзатыльник.

Я не хотела устраивать в аэропорту истерику и сделала вид, что не поняла детского лепета. Но все обиды решила записывать и потом показать этот список нашим родителям, чтоб они знали, что тем самым уродом в семье являюсь не я.

***

Йоханнесбург – самый большой город в ЮАР. Из аэропорта мы ехали на машине мимо промышленной зоны, и никаких умопомрачительных пейзажей я не увидела. Я сидела на заднем сиденье автомобиля, смотрела к окно, в голове у меня крутилось слово «Африка» и связанные с ним ассоциации: крокодилы-бегемоты, обезьяны-кашелоты, реки вот такой ширины, горы ого-гой вышины, дремлющий на пальме попугай, куча золота – бери не хочу, а также черное население в набедренных повязках, которое охотится на белых жителей.

Не заметив ничего похожего, я даже возмутилась:

– А где пальмы?

– Ты думаешь, они сами по себе растут? – спросила у меня Инга.

Я пожала плечами.

– Нет, их выращивают люди.

Пальмы я увидела только тогда, когда мы въехали в жилую зону.

____

В доме брата мне выделили комнату с видом на бассейн.

И даже после этого мое отношение к жизни не улучшилось.

Теперь стоит рассказать, что мой брат очень богат. Ну он, конечно, не миллионер, хотя скажу честно: я не знаю…

Приехав сюда, он первое время работал инженером в какой-то горнодобывающей компании. Потом оставил работу и уехал в город Кимберли добывать алмазы. Там у него тоже шло не все гладко, и он переключился на фермерство.

Сначала у брата была одна ферма, потом он немного раскрутился и купил еще одну, а сейчас у него их более двух десятков.

Он выращивает крупный рогатый скот, а потом сдает на мясо.

У него огромный дом, с садом и бассейном.

Вообще, иметь тут дом с бассейном не большая роскошь, потому что любой белый житель, если не поленится получить образование, может себе это позволить. Ну а если в семье работают двое, так они точно будут жить, как вареники в сметане.

Кроме этого дома у Дениса еще есть недвижимость. Кажется, в Йоханнесбурге и еще где-то на берегу Индийского океана.

Поэтому, как только я стала разбирать свои чемоданы, он меня остановил и предложил переехать в другой дом, который сейчас пустует. Если, конечно, я хочу. И сказал, что для устройства моей личной жизни это как раз то, что нужно.

Также обещал выделять мне деньги на еду и одежду и даже обещал купить машину. Как только я получу права.

Еще брат посоветовал начать поиск работы по специальности.

Я спросила разрешения позвонить моей подруге Аньке, которую он хорошо знает, и пригласить ее сюда. Денис задумался и потом сказал, что это отличная идея, потому что с ней я не буду скучать.

После обеда Инга с детьми поехала по магазинам, а я позвонила Аньке.

– Ань, если ты мне друг, а не подлая жопа Чапаева, ты приедешь комне!

– Ларик, я же работаю!!!

– Работать можно и тут. Я погибаю, ты понимаешь это? Я чувствую себя как увядший цветок, на который вот-вот должен опуститься огромный кирзовый сапог.

– Не преувеличивай! Твой брат никогда неносил такую обувь. Он даже в армии не служил.

– Он – нет. А его жена – родная внучка Геббельса. И сапожки у нее остались от дедушки со времен Великой Отечественной.

– Ларик, я не могу все бросить!

– Если ты не приедешь – я умру. Я тут пару часов, но мне уже хочется пойти и отравиться.

– Таблетками для похудения?

– Не сыпь мне соль на диету, вредина. Так когда ты прилетишь?

– Да что я там потеряла? Ты сама мне говорила тысячу раз, что страна – дерьмо, что вокруг только одни черные рожи…

– Моя жизнь – дерьмо! И если ты не прилетишь завтра же, – сказала я громко и стукнула рукой по столу, – я… Ну, Ань, ты же писатель… Какая тебе разница, где писать свои глупые романы? Привези с собой ноутбук и пиши здесь. Я создам для тебя все условия. Я только что говорила с братом. Он выделилнам трехэтажный дом с бассейном, и ты можешь хоть целыми сутками сидеть и кропать романчики. Я даже обещаю готовить для тебя!

– Вот этого не надо! Даже не обещай. А билет на самолет твой брат оплатит?

– Ну уж раскошелься на это сама. Ты же не беднячка какая-то. Мне стыдно просить у брата. Я вот даже подумываю устроиться на работу. Специальность-то у меня есть, в конце концов.

– Каких концов? Твоей шикарной зарплаты всегда хватало только на прокладки!

– А может, я всю жизнь откладывала! И вообще, не учите меня жить. Тебе предоставляется возможность спасти свою подругу. Ты собираешься это сделать или нет?

– А виза?

– Открой пока туристическую на три месяца, а потом будет видно.

– Хорошо, – прозвучало в трубке, и я с облегчением вздохнула.

Моя лучшая подруга Анька Сидорова – писательница. Она взяла себе очень красивый псевдоним Анни Молли и издала целых три романа.

В этом ей помог ее последний любовник Альберт, очень богатый и солидный человек с одним маленьким недостатком – женой.

Анька боролась за него до последнего, ноузы Гименея оказались на удивление прочными.

Конечно, когда написаны уже три книги, работать легче. Поэтому Анька очень надеется, что роман, над которым она сейчас трудится, произведет настоящий фурор. Ну или его хотя бы заметят.

Анька – настоящий друг.

Мы родились с ней в одном роддоме, ходили вместе в один детский садик, учились в одном классе, жили в одном подъезде: я на третьем, она на шестом этаже. Мы вместе мечтали.

Какое-то время она мечтала стать водителем троллейбуса: когда на улице холодно, люди стоят и мерзнут, а потом – опа! – видят троллейбус, то это очень приятно. И им, и тебе. А я ее очень долго отговаривала и убеждала, что мусорщиком стать намного полезней.

Потом мы мечтали стать учительницами. Анька мечтала пассивно, а я активно.

Повлияла на нас первая учительница – Наталья Петровна.

Однажды, когда родителей не было дома, я пришла из школы и под впечатлением от таланта любимого педагога решила устроить репетицию: соорудила подобие башни на голове, приколола мамину заколку, подвела глаза и накрасила губы. Вместо указки я взяла в руку ножку от поломанной табуретки.

– Закрыли все рты!!! – закричала я и треснула «указкой» по столу. – Вы что, думаете, вам все позволено? А ну, кто тут у нас самый умный, пошел к доске! Быстро!

Через пару недель репетиций мой запал стать учительницей прошел.

И больше никогда не появлялся.

На смену одной мечте пришла другая: стать писательницей.

У Аньки получилось. И поступить в нужный институт, и закончить его. У меня тоже получилось. Только не совсем то, о чем я мечтала. Когда я провалила экзамен по литературе в университет, в мою судьбу вмешался брат и устроил в политехнический. Сначала планировалось, что я стану программистом. Брат, как всегда, смотрел вперед и видел, что скоро эта профессия станет очень нужной. Но я сдала экзамены на одни тройки, и мне предложили факультет, где было всего 0,05 человека на место: там готовили инженеров-механиков.

После окончания вуза я устроилась в проектный институт и рисовала электрические машины в разрезе и с разных боков.

Очень романтично.

Я вообще заметила, что в моей жизни все через заднее место.

Там же находится и мое писательство.

А ведь я вполне сносно умею составлять буквы в слова, слова в предложения, а предложения в симпатичный рассказик.

Хотя успехи мои невелики. Так говорит мой учитель – Анька Сидорова.

Чип

У меня поломался телефон. Вместо привычного «ту» в трубке слышалось «кхе-кхе», а мне очень нужно было позвонить. Дело было в том, что в киоске я увидела газету «Все, что тебе нужно», где на главной странице красовалась шикарная брюнетка, обвешанная подарочными коробками в оберточной бумаге.

Я не люблю подарки. Да и брюнетка мне не понравилась – у меня с ориентацией все в порядке, но я все равно зачем-то полезла в сумочку, достала деньги и купила газету. На второй странице я нашла рубрику «Объявления» и увидела: «Если вам кажется, что вы недостаточно умны – приходите к нам. Один чип, вживляемый за ухо, сделает вас неповторимым рассказчиком, интеллектуалом или… именно тем, кем вы всегда мечтали стать». Поэтому я пошла позвонить к своей соседке и лучшей подруге Юльке. У нее тоже оказалось не все в порядке с мозгами, да настолько, что всю инициативу по поиску заветной информации она взяла на себя. О цене по телефону ничего говорить не хотели, но разве цена смогла бы остановить двух безмозглых девиц?

Итак, адрес был у нас в руках, а встреча назначена на следующий день в двенадцать ноль-ноль.

Мы пришли вовремя. Офис был достаточно солидным. Очень уютная комната ожидания, чай-кофе на выбор, красивые глянцевые журналы, и вот к нам выходит мужчина и приглашает в свой кабинет. Дорогой костюм, лаковые остроносые туфли… все говорило о том, что он неплохо зарабатывает. Итак, разговор начал именно он:

– Присаживайтесь, пожалуйста, и давайте знакомиться. Меня зовут Анатолий Ефремович.

Я тихонько хихикнула и очень хотела протянуть руку и сказать: «Людмила Прокофьевна», но удержалась, потому что Юлька на меня очень строго посмотрела, даже шикнула, но потом переменилась в лице и, протянув руку, сказала:

– Юлиана. Но можно просто Юля.

Я опять хихикнула. Надо же! Всю жизнь была Юлькой, а теперь она стала Юлианой. Анатолий Ефремович пожал ей руку, улыбнулся и посмотрел на меня.

– Людмила. Но можно просто Люда, – подражая подруге, с той же интонацией произнесла я и была одарена Юлькиной не самой приятной улыбкой.

– Очень рад познакомится с вами, милые барышни. Итак, чем могу быть полезен? Какой именно чип вы бы хотели иметь?

Юлька вся встрепенулась, заерзала на стуле и сказала:

– Мне ума не надо. У меня его предостаточно. Я бы хотела юмор, сексуальность, чувственность, внутреннюю красоту и еще, знаете, – она посмотрела на Анатолия Ефремовича и прищурилась, – мне бы хотелось иметь этакую… поволоку в глазах. Ну, вы меня понимаете, да? – и она опять прищурилась.

– С юмором проблем нет. А вот с сексуальностью, чувственностью и поволокой я вам вряд ли помогу.

Юлька смотрела на него с открытым непониманием.

– Как это не поможете? Зачем тогда объявление в газету даете? – обиженным голосом спросила она.

– Как вы себе представляете запись на чип сексуальности?

– Ну а как вы записываете юмор? – не сдавалась Юлька.

– Юмор? Очень просто. У нас есть неплохая подборка анекдотов, всякие юмористические статьи, кроме того, можно записать около сотни выступлений эстрадных комиков, разные остроумные высказывания и многое другое – интересное и смешное. А вот сексуальность… ее на чип не перекачаешь. Она должна быть врожденной. Хотя честно говоря, я не понимаю, зачем вам по этому поводу беспокоиться, – она и так у вас присутствует.

– И поволока тоже есть? – обрадовалась Юлька.

Мне очень хотелось сказать ей, что у нее есть не поволока, а только одна проволока, на которой держатся уши, но Анатолий Ефремович, видимо, так не думал, потому что он вдруг взял ее за руку и сказал:

– Ну конечно! Юлиана, вы – душка.

Но душка не собиралась сдаваться и выпалила, что может принести статьи из журналов, как стать обаятельной и совратить любого мужчину, и попросила Анатолия Ефремовича просто записать эту информацию на чип.

Потом душка расплылась в идиотской улыбке, захлопала своими крашеными ресницами и спросила:

– Ну, мы договорились, да?

Дядечка кивнул и поцеловал ей ручку.

Я почувствовала себя третьей лишней, но решила не сдаваться.

– Анатолий Ефремович, давайте тогда приступим к моему образу.

Анатолий Ефремович кивнул и этим дал мне знать, что внимательно слушает.

– Итак, – начала я. – Юмор – это, конечно, очень хорошо, но я сначала хочу спросить вас, сколько гигабайт он занимает на чипе?

Анатолий Ефремович оживился, понимая, что сейчас ему предстоит вести беседу с профессионалом, и, заглянув в папочку, которая лежала на столе, ответил:

– Около десяти. Если не включать песни.

Я махнула рукой: дескать, кому нужны эти песни, – и спросила:

– А сколько помещается на чип?

– Около ста.

– У! Так это шикарно! – присвистнула я. – Значит, давайте составим смету. Итак, я хочу: английский язык – там много не будет, десять гигов максимум.

Анатолий Ефремович кивнул.

– Ах, гулять так гулять, записывайте заодно французский, итальянский, испанский…

– …Японский сейчас очень модный, – решила включиться в мою смету Юлька, но я с такой поволокой на нее посмотрела, что она опустила голову и замолчала.

– …китайский и арабский! – закончила я. Итого шесть языков – шестьдесят гигов наберется. Потом я бы хотела мировую историю, русскую литературу и географию, которую не выучила в школе, может быть, еще десяток научных статей, я, видите ли,в этом году собираюсь писать диссертацию… Сколько места еще остается?

– Примерно десять гигов, – ответил Анатолий Ефремович

– Ну тогда и юмор давайте. Я без чувства юмора с таким чемоданом ума буду смотреться, как…

– …как корова на льду, – закончила за меня фразу Юлька.

– Да… – Анатолий Ефремович посмотрел на Юльку и, видимо, хотел сказал, что ей действительно не помешает чувство юмора, но промолчал.

Тут я вдруг вспомнила, что о цене мы еще не говорили, и немного напряглась. Анатолий Ефремович это почувствовал и начал первый:

– Ну а теперь поговорим о цене, – сказал он и назвал цену новенькой иномарки.

– Да вы с ума сошли, Анатолий, – прищурилась Юлька. – Где мы вам такие деньги найдем? – Но потом, немного подумав, добавила: – А в кредит никак нельзя?

– Ну почему нельзя? Можно. Конечно можно.

Тут оживилась я, мы обсудили с Анатолием Ефремовичем все детали и договорились встретиться через три дня, чтоб вживить чип и подписать договор.

Юлька все эти три дня ныла и пыталась меня убедить, что этот мужчина шарлатан, что мы не должны ему доверять, что она очень жалеет, что вообще затеяла все это, так как и юмора, и сексуальности у нее сверх нормы… Но через три дня, незадолго до назначенного часа Х, она была в моей квартире и торопила меня:

– Давай уже. Скорей! Мы опоздаем.

– Что, тебе не терпится стать чувственной? – шутила я.

Но она только нервничала и крутилась у зеркала.

Все документы мы подписали перед операцией. Чип нам вживили под общим наркозом, и он оказался совсем не таким, каким я его себе представляла. Он был меньше, чем серная шапочка на спичке.

Проснулась я, когда за окном было темно. У меня ужасно болела голова, просто раскалывалась. А Юлька сидела в кресле и пила кофе.

– Ну ты и соня. Я уже час как проснулась. Ну как? Парле ву франсе? – спросила она.

– Уи, – ответила я и дотронулась до головы.

– Вас что-то беспокоит? Как вы себя чувствуете? – спросил Анатолий Ефремович.

– Голова болит.

– Может быть, просто от обилия новой информации. Такое бывало.

– Пустая была твоя голова. Теперь придется привыкать мозги носить, – сказала Юлька, подошла ко мне и стала поправлять мою прическу.

– Слушай, ты такая лохматая! Прямо чудо в перьях!

– Чудо в перьях – это у петуха, – спошлила я, сама не понимая, что говорю.

– Ах! Я тоже эту шутку знаю! – удивилась Юлька и спросила у Анатолия Ефремовича: – Толик, а ты что, нам одну и ту же информацию по юмору поместил?