Комон, стьюпид! Или Африканское сафари по-русски Доманчук Наталия
В один момент я возненавидела все булочные, пекарни, кондитерские, а также того человека, который изобрел холодильник.
Сняв с себя это убожество, я высунулась, вернула комплект китаёске. Та стояла в полном замешательстве, так как большего размера в магазине не было, а чехлами для танков они не торгуют. Естественно, что белое белье я даже и мерить не стала.
Выходила я из этой примерочной как ни в чем не бывало, делая вид, что ничего страшного не произошло, и не обращая внимания на крошечных придурочных китаёсок. Очень хотелось оглянуться и крикнуть им вслед, что зато у наших мужчин приборы ночного действия большого размера, а у их как крючки для кухонных полотенец, но я промолчала. Все-таки эти «приборы» никакого отношения к моему весу не имеют.
Я уже хотела взять за шкирку Аньку, которая делала вид, что не знает меня, вывести ее из магазина и отчитать по полной программе за то, что она все это придумала, но тут перед самым выходом я заметила совсем другой наборчик, из другого материала и тоже красный. Подержав его в руках, увидев свой размер XXL, я решила, что это судьба.
О люди, этот пеньюарчик был мне велик! Справедливость восторжествовала!
Я высунулась из кабинки и гордо сказала китаёске:
– Смол, плиз.
Она виновато посмотрела на меня, поплелась в свой загончик и принесла мне размер Medium.
И что вы думаете?
Я влезла в него!
Все выглядело совсем неидеально. В этом красном наряде я была похожа на домохозяйку с десятью детьми (как минимум), но… Разве не к этому я стремилась?
Я уже почти увидела себя в постели в этом наряде, рядом с Сергеем, как Анька оборвала мои мечты оскорбительной фразой:
– Если бы я была такой толстой, я бы покончила жизнь самообжорством. На глазах у всех.
Я взяла ее под руку и предложила:
– Могу это сделать прямо сейчас. Только за твой счет. Вон неплохой ресторанчик. Как думаешь, сколько тортов мне нужно съесть, чтоб никогда не увидеть Кейптаун?
– Ну уж нет! – сказала Анька. – Умереть за мой счет? Не дождешься. Ищи других дураков!
Домой мы вернулись за полночь, Анька пошла работать к себе, а я к себе.
Катастрофа
«Женский коллектив – катастрофа».
Такая надпись красовалась на входной двери нашего офиса.
Однажды утром, когда я пришла на работу, я увидела, что Сергей Николаевич, наш босс, снимает этот плакат.
– Что это вы делаете? – спросила я.
– Завтра в вашей компашке появится настоящий мужчина. Красивый, высокий и холостой, – сказал Сергей Николаевич.
Коллектив, в котором я работаю, женский, веселый и очень дружный.
Работа мне нравится, личная жизнь все не складывается, и я много времени провожу на работе, чтобы хоть как-нибудь себя занять.
Завтра наступило. В офисе все девочки были необыкновенно хороши. Постарались. Его ожидали с утра, но даже после обеденного перерыва никто на пороге не появился.
Лида не выдержала первой:
– Все, иду к начо и спрошу, что за дела. Где обещанный красавец? Сколько можно ждать?
Все девчонки подхватили ее идею, и Лидочка скрылась за дверью.
Появилась она на пороге вместе с начо и симпатичным молодым человеком.
Лидочкино лицо светилось от счастья, как будто именно она добыла этого парня и привела к нам.
– Ну вот, прошу любить и жаловать. Аркадий Михайлович – наш новый сотрудник. Не волнуйтесь Аркадий, все наши дамы очень доброжелательные. Никто вас не обидит, – сказал начо и вышел из кабинета.
Лидочка, так как была ближе всех к Аркадию, протянула ручку и сказала:
– Лида. Лучше Лидочка. А вот это Танюша. А вот это…
Когда знакомство закончилось, Аркадий направился к своему рабочему месту.
На комнату обрушилась тишина.
Лидочка решила действовать первой:
– Аркадий, это правда, что вы не женаты?
– Да.
– И никогда не были? – не унималась Лидочка.
– Не успел.
– А хотите? – Лидочка залилась краской.
– Что? – не понял Аркадий.
– Жениться вы думаете? – присоединилась к разговору Лена.
– Ну… я не знаю… Я не против, только я еще не нашел, ну…
– Ну так мы вам поможем! – обрадовалась Лидочка. – Расскажите, какой вы представляете свою будущую жену.
Аркадий уселся в кресло поудобней, все девочки окружили его, и он начал говорить, загибая пальцы:
– Ну, во-первых, мне нравится, когда, ну… светлые волосы.
– То есть блондинки? – переспросила Лида.
Аркадий кивнул, и все сразу посмотрели на брюнеток Полину и Варвару. Семимильными шагами эти девушки направились к своим рабочим местам, а остальные с надеждой опять смотрели на Аркадия.
– Во-вторых, я люблю вкусно поесть.
Все посмотрели на Лидочку. Весь коллектив знал, что Лида только и делает, что портит продукты. Первое время ей казалось, что то, что она приготовила,является кулинарным шедевром, и она постоянно приносила эти неповторимые блюда нам, чтоб похвастаться. Вначале мы все пробовали, но потом перестали. Боялись отравиться.
Лидочка гордо подняла голову и сказала:
– Научиться готовить может любой человек. Просто надо для этого иметь стимул. Поэтому не смотрите на меня так, я готовить люблю – а значит, умею.
С Лидочкой невозможно было спорить, и все опять посмотрели на Аркадия.
Он кивнул и снова начал загибать пальцы.
– В-третьих, не люблю, когда на бедрах… жирок.
Все посмотрели на меня. Я покраснела, но тут за меня заступилась Лидочка.
– Два-три месяца работы в спортзале, и она будет как дюймовочка. Я этим займусь.
– Не много ли ты на себя берешь? Тебе еще надо научиться готовить, – запротестовала Катерина.
Тут уже я решила заступиться за Лидочку.
– А мне нравится, как Лида готовит! – громко произнесла я.
Все девочки немного скривились, но решили, что спор надо прекратить, и опять уставились на Аркадия.
– Ну и последнее: ум – всему голова! – гордо сказал Аркадий и негромко хлопнул в ладоши.
Все облегченно вздохнули. А это значило, что никто себя дурой не считал.
На следующее утро все девочки надели свои самые лучшие наряды.
Коллектив разделился на три группы. Варвара и Полина общались только друг с другом, показывая этим, что они унижены и оскорблены. Я в основном шушукалась с Лидочкой, так как у нас были общие проблемы: она – мастер спорта по легкой атлетике – отвечала за мое похудение, а я – мастер на все руки – должна была научить ее готовить.
Остальные четыре девушки иногда перешептывались, но были горды тем, что им ничего не надо в себе менять, и просто ожидали, на кого падет выбор Аркадия.
Единственный мужчина пользовался тем, что понравился женщинам, и свою работу старался переложить на нас. Мы принимали это как дар судьбы, а Аркадий в это время сидел за компьютером и общался по Интернету.
Через месяц, благодаря Лидочкиным стараниям, я похудела на четыре килограмма, а Лидочка, при моем непосредственном участии, сделала такой салатик, что Аркадий взвыл от удовольствия и съел его весь, не дав испробовать никому.
Еще через неделю Лидочка снова начала всех заводить:
– Пусть скажет, кто нравится ему больше всех. А то мы так и будем в девках сидеть и ждать непонятно чего.
Аркадий теперь приходил на работу не в девять, а в десять, а иногда и позже.
Вот и сегодня уже было начало одиннадцатого, а Аркадия все не было.
– Все! – не выдержала Лида и направилась к его компьютеру. Хочу посмотреть, с кем он общается целый день, пока мы за него делаем работу.
Она подошла к рабочему столу Аркадия и включила компьютер. Еще несколько минут, и весь коллектив читал письма, которые сохранились у Аркадия в почте.
– Кучерявая овца – это кто? Я? – кричала Леночка.
– А я кривоногая? Девочки, я что, кривоногая? – возмущалась Катерина.
– Ах, ему не нравятся мои ресницы! – с иронией говорила Танечка. – Вот я его реснички пообщипаю, тогда мои ему точно понравятся.
Все это мы нашли в письме, которое Аркадий писал своему закадычному другу. В конце послания он отмечал, что все-таки есть одна личность, которая заставляет его содрогаться только от одного взгляда. Так как про меня ничего плохого сказано не было, все решили, что это я.
Мне это льстило, но не нравился мне этот Аркадий. Все девочки смотрели на меня с ненавистью, и даже Лидочка, салат которой, по мнению Аркадия, катил только на три балла, еле сдерживалась, чтоб не сказать, что задница у меня все равно толстая, несмотря на все ее старания.
Ссориться все-таки не стали и побрели на свои рабочие места.
Вскоре появился Аркадий. Веселый и счастливый.
– Девочки… – начал он свою исповедь с порога. Вы все такие хорошие… Я вас всех так люблю… Вы простите, что не сказал вам самого главного. Не важно, какого цвета у вас волосы, толстые или худые бедра, и не важно, умеете ли вы готовить. Самое главное – это вспышка, момент. И вы уже не в силах забыть. Понимаете? Я влюбился и не хочу от вас скрывать этого. Но самое главное, что это чувство взаимное. Мне тоже ответили.. Понимаете? Меня любят.
Все посмотрели на меня. Я залилась краской, пожала плечами и замотала головой. Все поняли, что не я его избранница, и вздохнули с облегчением.
После окончания рабочего дня никто домой идти не хотел. Все ждали, когда Аркадий удалится, чтобы потом обсудить все, что произошло.
Ровно в пять Аркадий попрощался и ушел.
Все подошли к окну и увидели, как Аркадий садится в машину к начо.
Оба светились от счастья. Вскоре в нашем коллективе опять воцарилась хорошая, дружная атмосфера. Аркадий продолжал работать, иногда просил у меня рецепты тортиков и пирогов, а очень скоро на входной двери нашего учреждения снова появился плакат «Женский коллектив – катастрофа». А вот кто его повесил, я не знаю. Может, сам Аркадий? А может, начо?
День девятнадцатый
Сегодня уже среда.
Через два дня я:
1. Увижу Кейптаун.
2. Увижу Сергея.
3. Надену свой новый красный пеньюар и буду ждать его в своей спальне.
4. Если он переспит со мной, то я утром же заставлю его жениться. На мне.
5. Если он не переспит, то я все равно заставлю его жениться. На мне. А переспит он со мной позже.
Мы целый день сидели дома.
Денис приехал повидать меня вечером. Анька не захотела мешать нашему общению и пошла к себе в комнату.
Я налила Денису чай и села за стол.
– Скажи мне, а на русской вечеринке тебе кто-то приглянулся? – поинтересовался Денис.
Я засмущалась, но потом все-таки решила сказать ему:
– Да, Сергей.
Денис вздохнул.
– Забудь. Это птица не твоего полета.
– Потому что я не еврейка?
– Национальность тут совсем ни при чем. Просто послушай моего совета. Он никогда не посмотрит в твою сторону. Да, он может быть очень милым и общаться с тобой, но это просто вежливость, не больше.
Я надула щеки.
– Ты не можешь быть уверенным в этом на все сто процентов.
– На сто не могу. Но на девяносто девять и девять десятых я уверен.
– Почему? Объясни.
– Я знаю Сергея около пяти лет. И вижу, что его может заинтересовать женщина, которая, – тут он начал загибать пальцы и считать, – во-первых, много читает; во-вторых, интересуется спортом; в-третьих, хорошо готовит. В-четвертых, его последней пассией, с которой он расстался буквально пару месяцев назад, была журналистка с двумя высшими образованиями, пятью иностранными языками, да к тому же с фигурой фотомодели и большой красивой грудью. Тебе это о чем-то говорит?
– Мне надо купить лифчик, который поднимает грудь?
– Нет. Тебе надо просто забыть о нем.
____
Когда Денис уехал, я закрылась к своей комнате и разревелась.
Потом села и написала письмо Всевышнему:
Здравствуй, Господи.
У меня к тебе несколько вопросов.
Скажи мне, почему ты создал меня такой?
Почему ты не дал мне хотя бы на сто грамм больше мозгов или, на худой конец, красивые ноги? Почему, ну почему ты кому-то с барского плеча даешь и богатого отца, и светлые волосы, и жесткий характер (Ксения Собчак), а мне достался отец-инженер-механик, по стопам которого я пошла, темные волосы и характер белочки, которая всю жизнь скачет с ветки на ветку и грызет орешки-объедки?
Почему, ну почему ты мне не подарил красивые зеленые глаза с поволокой, а выдал пару стекляшек неопределенного цвета?
Почему, почему ты позволил Карло Коллоди сочинить сказку про Пиноккио.
День двадцатый
Сегодня четверг.
Анька уже собрала все необходимые вещи и с нетерпением ждет завтрашнего дня.
Альберт звонил Аньке уже раз пять за сегодняшнее утро и все время о чем-нибудь напоминал.
Первый раз – чтоб она взяла купальник.
Второй раз – чтоб она взяла крем для загара.
Третий раз – чтоб она взяла шляпку от солнца, потому что мы будем очень много гулять и можем получить солнечный удар.
Позвонив в четвертый раз, он напомнил, что из еды ничего брать не надо. Обо всем позаботится он сам.
И пятый, последний, раз он сообщил, что билеты ему уже доставили и мы вылетаем завтра в час дня. В аэропорту надо быть за два часа.
Когда через пять минут опять зазвенел Анькин телефон, я не выдержала:
– Слушай, он тебе еще не надоел?
– Нет, мне нравится, когда обо мне беспокоятся, – ответила Анька и поднесла мобильник к уху. – Да, да, Альберт, я поняла. Если тебе это действительно будет несложно сделать, то я буду очень признательна.
Она положила мобильник на стол и посмотрела на меня.
– Что ты вылупилась? А в аэропорт мы как будем добираться, ты подумала?
– У нас машина есть.
– И она будет три ночи стоять в аэропорту? И зачем?
– Что ты предлагаешь?
– Не я, а Альберт. Он заедет за нами завтра в одиннадцать.
– Как мило с его стороны. А за это он, конечно же, ничего не просит? Только тебя, да?
– Ну что ты злишься? Между прочим, у меня такого заботливого мужчины еще никогда не было.
– Ага. Ну, тогда могу сказать одно: и не будет. ТАКОЙ только один. Поздравляю, ты выиграла главный приз.
– Лорик, ну что с тобой? Почему ты злишься?
Я заплакала.
– Я толстая. Я некрасивая. Почему тебе уже шесть раз позвонили, а мне ни одного!
– Мы просто… ты просто… не дала свой телефон Сергею, вот он и не звонит. А если бы дала, то он бы обязательно позвонил.
– Шесть раз? – спросила я и заревела громче.
– Ну, может, и не шесть. А зачем тебе так много? Честное слово, пять раз вполне достаточно.
Я вытерла слезы.
– Я завтра же дам ему свой номер телефона, и пусть он только попробует мне не позвонить.
– Подожди, подожди, нельзя его принуждать.
Я на секунду задумалась, а потом разрыдалась в голос:
– Я зна-а-аю-ю-ю. Но мне так хочется, чтоб он позвонил. Хотя бы один раз.
Тут зазвенел мой мобильник. Я нажала на кнопочку и услышала:
– Здравствуй, ангел!
– Здрасти, – ответила я, и мои глаза чуть не вылезли из орбит. Меня по-разному называли. Была я и киской, и зайкой, и розовым поросенком, но ангелом меня еще никто не называл.
– Мне только что звонил Альберт и сказал, что все к поездке готово. Мы заедем за вами завтра в одиннадцать часов.
– Хорошо, – ответила я почти шепотом.
– Тогда до завтра.
– До завтра.
Я положила мобильник и посмотрела на Аньку.
– Ну? – спросила она.
– Что ну? Это Гена. Крокодил.
– Лорик, не крути носом. Никакой он не крокодил. Мне он, кстати, больше всех понравился.
– Ну и бери его себе.
– Знаешь что, ты просто невыносима. Пойду-ка я лучше поработаю.
И Анька решительной походкой направилась к себе в комнату.
Ну вот. Обидела лучшую подругу. И все из-за чего? Из-за того, что мне не позвонил Сергей.
А почему он должен был звонить? Разве он обещал?
Я пыталась успокоить себя, но все равно ничего не получалось.
Я пошла к себе в комнату, забралась в кресло с ногами и просто думала. Обо всем. В основном о том, что я влюбилась. А влюбляться мне нельзя. Я становлюсь просто сумасшедшей. Я не могу просто любить. Я бросаюсь в любовь с головой, с руками и ногами и даже со своим хвостиком. Я пытаюсь отдать все, что у меня есть. Яне обращаю внимания на недостатки. Точнее сказать, я их просто не вижу. Я забываю обо всем на свете и думаю только о предмете своей любви.
Эдуард как-то сказал мне: «Иногда мне кажется, что ты задушишь меня своей любовью. Как ты не понимаешь, что мне нужен воздух!»
Тогда я усмехнулась и спросила его, не другая ли женщина подразумевается под «свежим воздухом». А сейчас я понимаю, что он имел в виду просто свободу.
Я бы очень хотела, чтобы меня кто-то полюбил так же горячо и сильно, как умею любить я. Чтоб хоть раз в жизни испытать такую любовь, когда тебя любят вот такой, какая ты есть: толстой, длинноносой, целлюлитной…
Можно и дальше перечислять все прелести моего тела, но думаю, что пока и этих достаточно, чтобы процитировать: «Такой, как я, нет, не было и… не надо».
Город Худеющих
Первый раз в Город Худеющих я попала после того, как родила дочь.
На пропускном пункте бабушка, годочков под триста, меня спросила:
– Кого позвать?
Кроме того, что я не отличаюсь ни умом, ни сообразительностью, еще и девятимесячная реакция на ослабевающий умом организм сделала свое дело: я молчала, хоть и изо всех сил пытаясь пошевелить хоть одной распрямившейся извилиной.
Вахтерша посмотрела на меня сквозь очки и еще раз грозно спросила:
– Кого позвать?
У меня началась паника. Этот город был совсем мне не знаком, и приятелей у меня там не было. Но я напрягла все свои оставшиеся умственные силенки и тихо предположила:
– Может, президента?
Вахтерша привстала, окинула меня взглядом и спросила:
– А ты точно по адресу пришла, деточка? Тебе, часом, не туда? – и кивнула в сторону дороги, где на указателе красовалась надпись «Город Умалишенных». – К нам часто приходят по ошибке. Путают дороги.
– Нет. Мне точно к вам. Я собираюсь похудеть на двадцать или хотя бы на десять килограммов, – отрапортовала я и протянула свой паспорт.
Вахтерша вздохнула, ввела мои данные в компьютер, потом нажала на какую-то кнопочку на столе, наклонилась ближе к телефону и крикнула:
– Клава, принимай товар.
Я осмотрела себя со всех сторон, пытаясь выяснить, что именно во мне является товаром, и улыбнулась вахтерше.
Через несколько секунд в дверях показалась Клава. Достоинств у нее было много. Во-первых, рост. Не как у Майкла Джордана, но примерно как у разводящего баскетболиста. Во-вторых, вес. Где-то килограммов пятьдесят. В-третьих, грудь. Памела Андерсон может закусить локти и умереть от удушья. В-четвертых, глаза. Я не буду их описывать, потому что все равно не смогу: букв таких Мефодий и Кирилл не придумали. Была еще куча достоинств – вроде ног такой же длины, как весь мой рост, – но, если я начну перечислять все, вы удушитесь, как Памела, а я потеряю своего читателя.
Итак, Клава посмотрела на меня глазами электрика, который пришел менять проводку, и голосом Мэрилин Монро, но почему-то с легким немецким акцентом сказала:
– Пойдемте.
И мы пошли. По коридору. Впереди я увидела голубую дверь с надписью «Приемная».
Там я присела на стульчик, а Клава зашла в каморку и вышла, держа в руках мою голову.
Да, я не сошла с ума. У нее в руках была моя голова. Еще одна. Только не живая, а как будто манекен.