Комон, стьюпид! Или Африканское сафари по-русски Доманчук Наталия
Я вопросительно посмотрела на него.
– Ну, я имею в виду, какие твои три желания?
Почему-то мне совсем не хотелось об этом говорить: все-таки передо мной была не золотая рыбка, а молодой человек с рожками и спрятанным под джинсами хвостиком.
– А какова цена моих желаний?
Черт подошел к окну и повернулся ко мне спиной.
– Меня никто никогда об этом не спрашивал. А ведь условия действительно есть.
– Вот и я об этом. Говори, какие условия.
– Если ты попросишь исполнить все три желания, то цена слишком большая. Можешь потерять кого-то из близких или сама попадешь в аварию. Выбор огромный, но самое главное, что никто не знает, что же произойдет.
– И многие пользовались твоими услугами?
– Многие! Каждый день! Вот даже сейчас пришло десять эсэмэсок. Кто-то кого-то послал к черту. Если бы я не был занят – пошел бы им навстречу.
– И что, люди соглашаются на эти страшные условия, несмотря ни на что?
– Вообще-то ты первая, кто об этом спросил. Все почему-то думают, что если я могу исполнить желание, то просто обязан это сделать. Может, из миллиона только пара человек сказали спасибо, остальные приняли как должное.
– Ну тогда давай, рассказывай, какие еще есть условия.
– Слушай, у меня неприятности будут из-за тебя. Все ты хочешь знать… Зачем тебе вообще моя помощь? Неужели ты сама со своим мужем не справишься?
– У меня нет мужа. Это во-первых. Во-вторых, ты должен назвать мне все условия. И в-третьих, если ты их не знаешь – доставай книгу и изучай.
– А про книгу ты откуда знаешь? – удивилсяон.
– Ой, Натаныч, ну я ж не сегодня на свет белый вылупилась. Доставай, сказала.
– Поздно уже. Может, спать ляжем?
– Для тебя полночь – самое утро! Доставай!
Натаныч полез в кладовку и с верхней полки достал фолиант. На обложке была нарисована луна.
Букв в этой книге не было. Только одни иероглифы, сердечки, солнышки, монетки и закорючки.
– Ну давай, переводи, – приказала я.
– Короче, ты можешь попросить исполнить одно желание и сама себе придумать за него цену.
– Ты наличкой берешь или через банк надо?
Натаныч посмотрел на меня как на сумасшедшую:
– Ты совсем рехнулась? Зачем мне твои деньги? Я плюну, – он плюнул на пол, – и вот тебе, десять баксов, – на полу действительно появилась десятидолларовая купюра.
Я ее подняла, повертела в руках.
– Слушай, наплюй мне на квартиру, – попросила я.
– Это твое желание?
– Нет, это просьба. По дружбе. Ну что тебе, трудно?
Натаныч вздохнул, пожал плечами:
– У меня напряженка со слюной.
– Да ладно тебе! Ну не жадничай! Понимаешь, квартиру мы с моим муж… – тут я запнулась, – с другом покупали вместе, она двухкомнатная. Начнем делить – на годы затянется. А если ты мне подаришь.... сколько мне надо, давай подсчитаем… Я думаю, тысяч пятьдесят зеленых хватит. А? Как полагаешь?
– Мне на пятьдесят тысяч всю ночь плеваться придется.
– А мы ведь и так спать не собирались. Ну поплюй, Натанчик, а я потом все тут приберу.
Натаныч вздохнул и плюнул в угол. Появилась стодолларовая купюра. Я подобрала ее, похвалила Натаныча и предложила:
– Ты пока тут поплюйся, а я пойду на кухню, посмотрю, что у тебя в холодильнике есть.
– Ничего у меня нет.
– Ну, может, кефирчик есть? Я бы оладушки испекла.
Натаныч смачно плюнул, и на полу появилась запечатанная пачка банкнот.
– Ничего себе! Сто штук по сто баксов. Еще пять раз так же – и дело сделано! – обрадовалась я.
– Да я тебе за оладушки двадцать раз по столько сделаю. Что тебе нужно? Кефир? С прошлой недели лежит в холодильнике. Иди, готовь оладушки, а я тебя не обижу.
Я зашла на кухню. Через полчаса вернулась в комнату с полной тарелкой оладий, Натаныч что-то сразу погрустнел, протянул мне кучу денег, взял один оладушек и подошел к окну.
– Ну что случилось? Невкусные? – спросилая.
– Вкусные. Только нам нельзя так с людьми откровенничать. Если кто узнает…
– Никто не узнает! Я никому не скажу. Ты тоже. Не переживай!
– Ладно. Ну только давай уже побыстрей. Загадывай свое желание и иди домой.
– Я вот подумала. Я совсем не красивая, правда?
Натаныч засмущался:
– Ну… да, вообще-то.
– Так вот! Я хочу быть очень красивой!!! Ну ты понял, да?
– Понял. Честно говоря, я думал, что ты умней.
– Ну если хочешь, можешь мне и мозгов наплевать. По-дружески.
Натаныч постучал по своим рожкам.
– Мозгами помочь не могу. Вернемся к твоему желанию. Какую цену за это даешь? Чем ты готова пожертвовать? Ты должна написать вот тут, расписаться, и желание исполнится.
Я написала свое желание и условие его исполнения и протянула Натанычу. Он опять почесал рожки:
– Я устал от тебя! Голова кругом! Объясни мне, как это понимать: «Я хочу быть очень красивой! Цена за это: пусть в зеркале я буду, какая есть».
– Я хочу, чтобы только другие люди видели мою красоту. А для себя я оставалась бы такой, какая есть.
– Мне очень трудно тебя понять, ну ладно, будет сделано! Сейчас скажу волшебное слово, и превратишься ты в красавицу.
Едва он это сказал, я почувствовала, что мое тело полегчало килограммов на десять; в носу защекотало, я скосила глаза и заметила, что нос заметно уменьшился, волосы закучерявились, я стала выше на десяток сантиметров и уже смотрела на Натаныча сверху.
– Ну как тебе?
– Странно… – протянул Натаныч. – Черты лица совсем не изменились…
– Вредный ты, Натаныч. Хоть бы комплимент какой сделал даме.
– Без меня такие найдутся. Иди домой.
– Ладно-ладно, иду.
Я собрала все деньги, сложила их в пакет, открыла дверь и посмотрела на Натаныча. Он зевал и махал мне рукой.
Я вышла из подъезда, поймала такси и поехала домой.
Думать о том, что скажет мой любимый, увидев изменения в моей внешности, я не хотела.
Смело открыла дверь ключом. Игорь влетел в прихожую:
– Слава богу! Я все морги и больницы обзвонил. Где ты была? – и уже с совсем другой интонацией спросил: – И что ты сделала с собой?
– Была я у косметички. Такой ответ тебя устраивает?
– Класс! Даже не думал, что макияж так может изменить внешность человека!
Не слушая его комментарии, я направилась в спальню, достала чемодан и стала собирать вещи.
– Ну ладно, ты что, правда обиделась? Ну мы же с тобой столько раз ссорились, а потом сразу мирились!
Я посмотрела на него и только хитро улыбнулась.
– Дай мне последний шанс! Ну хочешь, давай поженимся!
Я вдруг на секунду остановилась, кивнула своему отражению в зеркале, а потом как крикну:
– Да иди ты к черту!
День двадцать третий
Утром меня разбудил стук в дверь.
Я была в одних трусиках, поэтому накинула халат, но не успела дойти до двери, как она сама распахнулась и я увидела на пороге Геннадия в моей пижаме с поросятами.
Но самое интересное: на нем была не только пижамная курточка, но и штаны.
– Как я тебе? – спросил он.
– Где ты взял эту пижаму? – Я хотела крикнуть, но мой голос почему-то не послушался меня, и получилось так, что я это сказала почти шепотом.
– Ты забыла закрыть дверь. Я вечером хотел пожелать тебе спокойной ночи. Захожу,а эти прекрасные штанишки с поросятами прямо смотрят на меня и говорят: «Надень нас, Гена». И я их взял. А утром, когда я вышел в них, Сергей решил мне подарить и верх от пижамы.
Что там вчера мне казалось? Что земля под ногами проваливается? Так это была не земля. Это была маленькая площадочка, примерно метр на метр. А вот сейчас вместе с Землей провалились и Марс, и Венера, и Сатурн, и даже мой любимый Меркурий.
Я смотрела на этого жалкого мужчину и понимала, что очень скоро, буквально через несколько минут, он станет покойником. А я убийцей. Я огляделась по сторонам в поиске орудия убийства, но ничего не нашла, поэтому, грубо отстранив Гену, направилась на кухню. Анька в это время резала хлеб на тосты.
– Я его убью, – сказала я и начала отбирать у Аньки нож. – Я готова сидеть десять или даже двадцать лет в тюрьме, только чтоб больше его никогда не видеть.
Пока мы с Анькой отнимали друг у друга нож, к нам подошел Альберт и спокойно его отобрал.
Я посмотрела на Альберта стеклянными глазами.
– Успокойся, – тихо сказал хозяин дома.
– Он надел мою пижаму.
– Ты ему ее дала, разве не так?
Я помотала головой.
– Пойдем со мной, – он взял меня за руку и повел к себе в комнату.
Анька пошла с нами.
Альберт посадил меня на кровать, потом присел возле меня на корточки и спросил:
– Ты ночью была с Геной?
– Что? – в ужасе спросила я. – Ты с ума сошел!
Альберт встал, подошел к окну, потом опять присел и сказал:
– Я не знаю, как на нем оказалась твоя пижама, но утром он пришел в гостиную в твоих штанах по пояс голый.
– И что?
– Сергей, увидев его в этом наряде, сразу отдал ему верхнюю часть пижамы и уехал на такси в аэропорт.
– Так я и знала, – прошептала я.
– Так ты спала с Геной или нет? – вмешалась в наш разговор Анька.
– НЕТ! – крикнула я.
– Как тогда у него оказалась твоя пижама?
– Он сказал, что зашел в комнату, когда я спала, и взял ее, – я начала реветь.
– Ладно. Я думаю, что Сергею все можно будет объяснить, – сказал Альберт. – Хотя я не уверен, что это оправдание он найдет существенным.
Я заревела в голос.
– Перестань, все равно сейчас ничего не изменишь. Надо успокоиться.
– Я – дура. Мне не надо было с ним танцевать, – сквозь слезы причитала я.
– Не надо было, конечно, – спокойно согласился Альберт.
– А зачем ты это делала? Зачем вообще танцевать с мужчиной, который тебе не нравится? – Теперь Анька решила поиграть в наставницу.
Я заревела еще громче.
– Я домой хочу.
– Самолет в три часа. Потерпи, – сказал Альберт.
В дверь постучали, и на пороге показался Геннадий.
– Лорочка, ты прости меня, ради бога, я даже и предположить не мог, что ты так расстроишься.
Я махнула рукой и тихонько всхлипнула.
– Ты ничего не понимаешь, Гена, – поддержала меня подруга.
– Вот, пожалуйста, возьми, – и Геннадий протянул мне мою пижаму.
Весь день прошел как в тумане.
Я решила не портить настроение друзьям и согласилась поехать по фермам, производящим вино. В народе этот маршрут называют Винным кругом. Мы проехали около десятиферм, попробовали разное вино, домашние сыры и выпечку и в два часа были в аэропорту.
Погода была нелетная.
Нас пропустили в «Дьюти фри», мы уселись у окна и стали рассматривать самолеты, которые ждали команды на взлет.
Гена вел себя как мышонок и даже боялся заговорить со мной. Анька с Альбертом держались за руки и вспоминали крупные авиакатастрофы.
Было уже около семи часов, а погода не менялась.
– Похоже, что ночевать сегодня мы будем в аэропорту, – первым решил заговорить со мной Гена.
Я вздохнула.
Еще через час объявили посадку на наш самолет.
Аэропорт был полон народа, но вылет разрешили почему-то только нашему рейсу.
– Так я и думал, – с грустью сказал Альберт, – эта авиакомпания сразу не внушила мне доверия. Одно название чего стоит!
– А какое название у авиалиний? – поинтересовалась Анька.
– «One time airlines».
– И как это переводится? – спросила я.
– Полет один раз, или один полет.
– Как же можно было так назвать? – возмущалась Анька.
– А как можно лететь в такую погоду? – спросил у нее Альберт.
– Так, давайте скажем, что мы лететь не хотим! – Я начала нервничать.
– Угу, иди скажи им, – засмеялся Альберт. – Ладно, девочки, не будем торопить события. Не надо паниковать. Мы еще не взлетели и даже не сели в самолет.
____
Через двадцать минут мы уже сидели в самолете. Все четверо в одном ряду в центре салона. С одного края сидел Гена, рядом с ним Альберт, потом Анька, и с другого края я.
Еще через минут десять к нам обратился пилот. Он что-то говорил, Гена в это время закатывал глаза, а Альберт хихикал.
– Ну переведите же, – захныкала Анька.
– Он сказал, что за бортом сейчас такая погода, какой не было восемнадцать лет и вообще-то лететь не стоило бы, но мы попробуем. Если не получится, то… – тут Альберт замолчал, а Гена опять посмотрел в потолок.
– То что? – Анька схватилась за меня.
– Если не получится, то не получится, – закончил Альберт.
– Короче, хана нам, девочки и мальчики, – изрек Геннадий и молитвенно сложил руки.
Я посмотрела на Аньку: она чуть не плакала.
Самолет начал взлетать.
Его трясло так, как будто мы не летели, а ехали на телеге по кочанам капусты.
«Господи, я знаю, что я дура, но ты ведь не позволишь мне умереть такой глупой смертью? Ну зачем тогда ты меня создал? И тридцать с хвостиком лет разрешил прожить на этом свете? Неужели для того, чтобы я умерла в этом самолетике? А как же тогда мое предназначение в жизни? Каждая женщина обязана выйти замуж, родить несколько детей… я же ничего этого еще не сделала. Только не говори, что в этом виновата я. Как будто я не хотела или не хочу! Ты не забывай, Господи, что я твое дитя, и все, что ты мне дал при рождении, то я сейчас и имею…»
Мой разговор с Богом прервала Анька:
– Я знаю, что надо делать.
– Прыгать я не буду, – сразу сообщила я.
– Да кто тебе позволит прыгать! Нам надо договориться. С Богом.
– Я пытаюсь, а ты меня отвлекаешь, – шикнула я на Аньку.
– Ты пытаешься договориться или просто просишь его?
– Это не одно и то же? – спросила я.
– Нет, конечно. Просить, конечно, хорошо, но вот даст ли он тебе, что ты просишь, – это вопрос.
– Что ты предлагаешь?
– С ним надо договориться.
– Как? Ты когда-нибудь это делала?
– Да. Уже два раза.
– И получалось?
– Ну… одно обещание я не сдержала, поэтому и не получила того, чего хотела. А со вторым все нормально, – объяснила Анька.
– Не поняла. Ничегошеньки не поняла.
Тут самолет тряхнуло так, что мы с Анькой стукнулись головами.
– Слушай внимательно. Значит, говоришь так: «Боженька, да я дура…» – начала учить меня Анька.
– Я это только что ему сказала!
– Слушай дальше. Что для тебя является смыслом в жизни?
Я задумалась.
– Подумай, вот, например, мне очень нравится секс. И я ему обещала: «Боженька, если мы не упадем и этот самолет не разобьется, я обещаю тебе целый месяц ни с кем не заниматься сексом, даже если у меня будет такая возможность, даже если меня будут на коленях умолять».
– А, я поняла, я тоже тогда это пообещаю.
– Нет. Ты не понимаешь! Ты должна пообещать такое…
– Почему я не могу пообещать, что откажусь от секса? – возмутилась я.
– Потому что он тебе пока не светит. То есть ты совсем не напряжешься, если пообещаешь и выполнишь. Понимаешь или нет?
– Нет. Я, например, собиралась по приезде пойти в тот ночной клуб, где мы были в первый день, и опять встретиться с тем негром. А вот теперь пообещаю и не поеду.
– Да нет же! Хорошо, я скажу тебе. Ты должна пообещать год не есть торты, булочки, белый хлеб и… халву.
– Ты с ума сошла!
– Значит, мы упадем, – констатировала Анька, и в этот момент самолет опять начало трясти.
– Ты не имеешь права решать за меня, что мне обещать Всевышнему, – шепотом сказала я Аньке.
– Мы упадем. И все из-за того, что кто-то не может воздержаться от торта.
– А почему на год? Значит, ты отказываешься от секса на месяц, а я от тортов, булочек, белого хлеба и халвы – на целый год? Где справедливость?
– Нет справедливости. Хорошо, обещай хотя бы на полгода.
– На месяц. Хорошо?
– На три, – сказала Анька и показала на пальцах цифру «три».
И я начала молиться:
«Господи, да, я дура, но я обещаю тебе, что если мы не разобьемся и не упадем сегодня, а благополучно прилетим на этом самолете в Йоханнесбург, то я три месяца не буду есть белый хлеб, булочки, торты и халву. И даже пообещаю тебе не заниматься сексом целый месяц. Только ты еще, если тебе не трудно, сделай так, чтоб Сергей на мне женился…»
Анька как чувствовала, что я кроме благополучного приземления прошу еще что-то, и опять прервала мою молитву:
– Только не вздумай просить, чтоб Сергей на тебе женился!
– Не указывай, что мне просить! – прикрикнула я на нее.
– Ладно, ладно, не злись! – ответила подруга и взяла за руку Альберта.
Самолет начал медленно снижать высоту.
– Что, уже прилетели? – спросила Анька у Альберта.
– Нет. Нам еще два часа лететь.
Через два часа самолет благополучно приземлился в аэропорту Йоханнесбурга.
Пассажиры поаплодировали пилоту в знак восхищения, мы с Анькой поцеловали друг друга, обнялись, как будто не виделись целую вечность, а потом разрыдались, как последние дуры.
Читать бесплатно другие книги:
