Эта страшная и смешная игра Red Spetznaz Сивинских Александр

Лёжа на спине, бормочущий Бориска принялся выгонять из своих штанов некоторых заблудившихся там мурашей.

Выстрелы продолжали гулко и равномерно звучать по лесу, раздаваясь, как и предполагал сценарий нападения, справа, со стороны упавших деревьев.

Глеб Никитин приподнялся, пытаясь пересчитать по головам своих залёгших в придорожных канавах боевых товарищей.

Следующий выстрел грохнул тоже тупо, но уже слева и сзади.

– Ч-чёрт!

Хлёсткая полоса дроби ещё раз ударила по корням большого пня, за которым они прятались.

– Они что там, эти клоуны, совсем перепились?!

Бориска побледнел, громадными от ужаса глазами наблюдая, как на линялом рукаве куртки Глеба начали расплываться тёмно-красные пятна.

– Т-ты, т-ты ранен…? Этого же не может быть?! Ведь у них только холостые! Я же проверял…. Я же считал…. Глеб, ты веришь, я сам считал им патроны?! И взрывпакеты тоже! Четыре.

Посмотреть на свою рану, а уж тем более достойно ответить партнёру, капитан Глеб не успел. Громкие, очень отличные по звуку от охотничьего оружия, стукнули сквозь пыль автоматные выстрелы. Страшно, но гораздо выше их с Бориской голов чавкнули в живое ближнее дерево две пули.

Стреляли умные люди и с очень близкого расстояния.

– Кучкуй всех наших! Прижимай к земле, не давай подниматься и по-пустому бегать! Я должен увидеть хоть одного из этих уродов!

– Стой!

С неожиданной силой Бориска дернул Глеба за целый рукав вниз, в надёжное укрытие.

– Это же не по сценарию!

– А это, – капитан Глеб сжал челюсти и хлопнул ладонью по раскрошенной сосне над своей головой. – Это по сценарию?! Порча казенного обмундирования посторонними лицами тоже была предусмотрена?! Я очень хочу этого режиссера за организм потрогать! Всё, хорош трепаться! Я – за ними, ты отвечаешь за безопасность наших мужиков. Никому ни слова про дробь, понял?

Бориску трясло.

Взглянув на парня, Глеб уже мягче и спокойней добавил.

– Не убивать они нас хотели, успокойся. Просто испугать по-страшному.

– А твои раны…?

– Как иголками разом ткнули, пустяки. Ты ни в чём не виноват, так что давай, занимайся делом.

Сквозь мелкую придорожную поросль и жёсткие кусты можжевельника Глеб скользнул в глубину леса. Бежать пришлось недолго, мягкий наст подсохшего на солнце мха заглушал его шаги и в двух сотнях метров от дороги он заметил сидящего спиной к дереву человека.

Неожиданная и скорая удача порадовала.

От сильного удара в плечо незнакомец упал, ткнувшись лицом в листвяную траву. Капитан Глеб наступил ему на позвоночник и, крепко взяв за волосы, перевернул.

– Чего ты?! Ты чего дерёшься-то?! Совсем, что ли?

Изо рта толстячка сыпались крошки. Даже упав, он не выпускал из руки кусок батона с маслом.

«Ошибочка вышла!».

– Почему не со своими? Где все? Сколько вас здесь?

– Четверо.

Комедиант дёрнул плечиком, освобождаясь от хватки Глеба.

– Спросил бы по-хорошему, я тебе и так бы всё сказал, а то сразу драться…. Подойдут сейчас они. Старший вон, уже идёт…

Предводитель артистов шумно, с размахом, начал здороваться, но Глеб Никитин оборвал его на полуслове.

– Кто был сейчас в лесу, кроме вас?

– А в чём дело?

– Отвечай быстро и по существу. Кого в последний час твои люди видели в этом лесу около дороги?! Знакомых или не знакомых, всё равно. Ну?

Потрясая бакенбардами, Шацкий пробовал поклясться.

– Мы одни здесь с утра бродили. Приехали заранее из посёлка, посидели с ребятами в березнячке немного, приняли шнапсику на грудь, так, для куражу…. Что случилось-то, объясни ты мне, ради бога?!

Глеб повернулся к нему кровавым плечом.

– В труппе твоего театра не числится, случайно, снайпер со стажем? А среди реквизита не завалялось боевого оружия?

Когда рыжий становится смертельно бледным – это всегда противно.

Из последних нервических сил Вадик Шацкий запротестовал.

– Да и нет у нас ничего такого, и не целились мои ребята ни в кого! Они же не умеют! Мы же так, в небо, этими холостыми бабахаем! На всякий случай, понимаешь же. И автоматов у нас нет! Вот, смотри сам, только одностволка двенадцатый калибр и вертикалка тульская, шестнадцатый. И взрывпакеты были. Четыре штуки, так нам их ещё Усманцев-старший по счёту выдал.

Толстяк справился с батоном и подошёл к капитану Глебу.

– Я машину видел на просеке. Тёмная такая, вишнёвая. Потом она уехала. Людей не заметил, сколько было, только один за руль сел, в чёрных штанах.

– Ладно, спасибо за представление.

После событий на дороге и быстрого бега Глеб, разговаривая с лицедеями, успел остыть и мыслил уже с присущей ему логикой.

– Для подведения итогов встречаемся в воскресенье, в гостинице. Правильно?

Главный артист кивнул, судорожно сглатывая слюну.

– Тогда всё, до скорой встречи. Никому никаких лишних слов об этом случае. Иначе премиальных вам не видать. Ферштейн? Кстати, бутафорию свою бумажную на дороге не позабыли оставить? Отлично! А теперь быстро двигайте отсюда, и чтобы духу вашего здесь в ближайшие секунды не было!

Согнувшись, Вадик протянул капитану Глебу потную ладошку для прощального рукопожатия.

Крики двух десятков возбуждённых мужчин – очень отличный ориентир!

Глеб быстро и точно пробежался по лесу в обратном направлении.

Бориска проявил недюжинную командирскую волю, всё это время приказами удерживая разрозненный коллектив прижатым к земной поверхности.

– Хорош! Собирай людей в погоню! Теперь-то это по сценарию?!

Молодой командир довольно улыбнулся.

– Теперь – да.

Блестящий свисток, утаённый Бориской при личном досмотре в казармах, пригодился.

На пронзительные свистки-гудки и периодические оклики изо всех лесных щелей стали выползать уцелевшие после страшного налёта иностранные граждане.

Около бронетранспортёра Глеб перемигнулся с одним из старших лейтенантов.

– Всё на мази, начальник?

– Благодарю за службу, офицер!

Лейтенант спрыгнул с брони вниз и внимательно наклонился, рассматривая кровь на рукаве Глеба.

– Медикамент нужен? Что это у тебя за неприятность произошла?

– А, так, бандитская пуля!

Глеб ещё раз по-свойски подмигнул военному.

В ответ старлей понимающе заржал.

Группа взволнованных соратников тоже озаботилась ранением своего командора. Пришлось Глебу успокоить их легендой о том, что мол, зацепился неаккуратно за старую проволоку в кустах, что всё с ним в порядке.

Тем более, что его поддержал и наблюдательный Макгуайер.

– Да, правда, я эту проволоку видел в овраге, где прятался сейчас, там её много.

– Всё! Дальнейшие соболезнования принимаются в письменном виде. Построиться и рассчитаться на первый-второй!

– Эй! Эй, смотрите, что я нашёл!

Последним в шеренгу прискакал из зарослей Бадди.

В руках возбуждённого шведского человека трепыхалось нечто белое, смахивающее, на первый взгляд, на флаг парламентёра. При ближайшем коллективном рассмотрении оказалось, что это всего лишь лист бумаги. Но в центре безобидной бумажки была преступно небрежно намалёвана кроваво-красная отрубленная ладонь.

– И на том дереве ещё! – Маленький ирландец по-птичьи зорко рассмотрел на чёрной ольхе такой же угрожающий знак.

– А в шиповнике два таких приколоты!

– Это они! Браконьеры мстят за наше присутствие на пограничном корабле! В погоню! Нас больше и мы должны догнать преступников!

Как бы нечаянно Бориска толкнул на бегу Хиггинса, который пытался сказать остальным, что нападавшие на них люди имеют оружие. Хиггинс плашмя ткнулся носом в мох и поэтому его предупредительные слова никто так толком и не расслышал.

– Разделяемся на команды! «Джин» – за мной! «Виски» пересекают ельник справа, твои «Ромео» двигаются до просеки налево! Твой знак – свисток, я буду кричать, как вяхирь! Тиади, ты, если заметишь опасность, просто заляжешь со своими бойцами в траву. В случае особой важности пришлёшь ко мне с донесением быстроногого ирландского брата Дьюара. С добычей собираемся у бронетранспортёров.

Погоня длилась примерно полчаса. Отогнав своих парней на приличное расстояние друг от друга, Глеб с Бориской чрезвычайно шумно пересвистывались и перегукивались, а команда Тиади пропала где-то без вести в густом, но крохотном, километр на километр, декоративном леске. Потом, вполне оправданно взопрев, «Ромео» и «Джин» вышли на дорогу. Совсем невдалеке запивали водой хлеб и консервы экипажи БТРов.

Ещё через некоторое время на просвет дороги выдвинулись из леса и «вискари». Весёлый рыжий немец нёс на спине обездвиженного ирландца, а сам Тиади тащил в руке огромный ржавый капкан, рыхля цепью пыль под своими ногами.

– Это варварство! Как так можно поступать в наше время?! Они же могли его изуродовать!

Капитан Глеб Никитин мельком посмотрел на правую ногу Стивена.

«Крови нет, к тому же прекрасно, что башмаки высокие…».

– До свадьбы заживёт.

– А кто нас пригласил на свадьбу?

Вопрос ирландского симулянта был корыстен, но опрометчив. Смущаясь своего крайне негуманного поступка, немецкий весельчак решительно скинул разговорчивую ношу в песок. Стивен деловито встал и отряхнулся.

– Действительно, всё уже у меня прошло. Не болит.

Тиади плюнул на землю.

Когда на фоне браконьерского орудия охоты по очереди сфотографировались все желающие, капитан Глеб подтащил упирающегося ирландца к ближайшему дереву, надел на его ногу безопасный уже капкан и с разных ракурсов запечатлел его, такого несчастного, на общественную фотокамеру.

Откушав тушёнки и вытирая штык-нож пучком травы, к нему приблизился старший из двух лейтенантов.

– Пилим?

– Нужно. Ты же сам знаешь. Инструмент подготовлен?

– Так точно. Две ручные пилы по бортам на машинах, старшина мой перед выездом их наточил и развёл. Бензопилу паренёк этот, ну, сын Виктора, тоже вчера подвёз.

В пару с Глебом встал, попробовав на палец зубья пилы и оттолкнув при этом невежливо Стивена Дьюара, голландский Николас. С инструментом он обращаться умел, это стало ясно на первом же распиле. Поваленная на дорогу сухая сосна сыпала на песок крупные опилки и разломилась надвое скоро, гораздо быстрей, чем ожидал Глеб. Второе дерево от вырванного с травой корневища споро отделил бензопилой усатый механик-водитель. Немцы поочерёдно, меняясь каждую минуту, смешно дёргали вторую ручную пилу, мешаясь у всех под ногами.

– Хиггинс! Тиади! К барьеру!

Глеб остановил порыв своего могучего напарника и передал орудие труда скучающим в стороне коллегам.

Облегчённые стволы поваленных сосен поочерёдно цепляли на трос и оттаскивали бронетранспортёром в сторону.

Через полчаса после начала работ дорога была свободна.

Джигиты привычно лихо расселись по боевым машинам, Глеб попросил Бориску полить ему воды из бутылки на руки. Фыркая, нагнулся у колеса. Неожиданно и больно зацепил парня за ворот куртки, дёрнул вниз, к своим ногам.

– Кто еще знал о нашем маршруте и месте завала?! Только тихо, не ори.

– Яник…

Спустя ещё тридцать пять минут бронетранспортёры доставили свой возбуждённый десант в лагерь.

Машина-«техничка» и Ян уже ждали их у ворот крепости.

И снова не очень похожие люди принялись по-разному удивлять Глеба Никитина.

Первым, кто подошёл к сумрачному Яну Усманцеву, был Тиади. Со стороны казалось, что он сильно хотел этой встречи и, наконец-то, дождался удобного случая. Бельгиец фамильярно приобнял понурого Яна за плечи, отвёл в сторону, к камням, и настойчиво принялся что-то ему говорить, размахивая свободной рукой.

Остальные разбрелись по палаткам.

В отсутствие ненужного публичного внимания Глеб устроился у стола со своим ножом и понемногу, окуная белое лезвие в стакан с водкой, начал выковыривать из плеча дробинки. Сильнее, чем в лесу, потекла к рукаву кровь.

«Утиной дробью, скотина, пугать меня задумал! Тоже мне, нашёл птенчика!».

Через весь двор, размахивая смятой лентой розовой туалетной бумаги, промчался к угловым подвалам Бадди. В палатке, откуда он так стремительно выскочил, вслед ему раздался гром беспощадного мужского хохота.

– Ого! Да тебя нужно скорей в больницу отправлять!

Тиади победительно усмехнулся, мимоходом посочувствовав Глебу. И очень правильно, по-музыкальному, начал что-то насвистывать на пути в расположение своей команды.

Ян остался стоять у дальнего крепостного пролома один, спиной к лагерю. Глеб в очередной раз протёр плечо от стекающей крови, сильно пощупал кожу вокруг ранок. Дроби, по первым ощущениям, больше в нём не осталось.

А люди продолжали общаться…

По-кошачьи ласково и быстро, увидав, что Ян остался в одиночестве, к нему бросился Макгуайер. Встав лицом к лицу с расстроенным парнем, англичанин минуту тихо и скорбно что-то тому проговорил, потом нетерпеливо начал улыбаться, оглядываться и тоже, как и Тиади, таинственно похлопывать Яна по плечу.

«Странно.… Как будто и этот черноокий зачем-то ждал встречи с нашим маленьким Яником….».

Бельгиец вернулся из палатки, но уже с полотенцем на плече. Почему-то сейчас он казался гораздо выше и умнее, чем в предыдущие дни.

Да и такого нахального напора в его речах ранее не наблюдалось.

– Ну, что, вот и подъехал наш настоящий командир! Теперь многое изменится, не так ли, Глеб?!

– Ян – настоящий? А я что, пластилиновый?

– Конечно!

Радость красивого бельгийца была безмерна. Сочные красные губы Тиади кривились в ехидной улыбке.

– Ты же теперь, после того, как Ян приехал сюда, вернешься к своим делам? К сыну, к бизнесу?

– Нет.

– Как так?! А ты не боишься, что с твоим парнем за время долгого отсутствия папаши произойдёт что-нибудь нехорошее там, на дальнем берегу?

Заботливо заняв обе руки слишком медленным и аккуратным складыванием на столе окровавленного носового платка, капитан Глеб улыбнулся сине и прозрачно в близкое лицо стоящего рядом с ним бельгийца. Взгляд был настолько страшен, что Тиади спешно скорчил извинительную гримаску.

– Ну-ну, что ты… Я пошутил. Мало ли во что мальчикам захочется поиграть с деревенскими девочками в отсутствие родителей…

– Старый я стал, приятель, добрых шуток не понимаю. Могу очень обидеться.

Платок с кровяными пятнами упал под ноги побледневшего вдруг Тиади.

Глеб опустил рукав.

– Эй! Бориска, строй коллектив! Ян, прекращай трогать иностранного мужчину! Пора нашим циничным и прожжённым дельцам парусного романтизму понюхать.

Резво подскочивший к Глебу Бориска озаботился кратким докладом.

– А они, это.… Кушать уже просят.

Голодный блеск в глазах человека всегда можно отличить от блеска азартного, любовного или идеологического. Бориска суетливо опустил лохматую голову.

– А ты еды не хочешь?

– Не-не! Ты что, Глеб?! Я потерплю.

– Тогда поясни своим милым коллегам, медленно и непреклонно, что обедать мы будем на острове. После кратких, но увлекательных занятий парусным спортом. Как и договаривались, грязную посуду после обеда будут мыть проигравшие. Аминь!

От ворот крепости до берега залива, где на тихой волне покачивались у берега приготовленные шлюпки, они успели прослушать только одну немецкую походную песню.

– Так, для тех, кто ещё не знаком с правилами хорошего тона…

Капитан Глеб не смеялся. Заложив руки за спину, он шагал взад-вперёд вдоль строя и поглядывал в лица иностранцев.

– Сейчас мы выясним, в какой из наших команд – «Виски», «Ромео» или «Джин» больше всего настоящих крепких парней. В ближайшие часы вам не придётся трепать языками и рассказывать друзьям о своих ежедневных подвигах в постели, а вместо этого вы своими хилыми руками, узкими плечами и даже белыми, нежными задницами будете заставлять паруса этих шлюпок работать для победы. Всё просто. Задача – быстрей всех пройти дистанцию.

– Какую? Не очень длинную?

Пухленькое личико Бадди тоже выдавало в нём голодные страдания и небывалый аппетит.

– Надеюсь, все видят тот остров?

Глеб показал рукой на середину залива, где на фоне нежно-голубой водной глади и низкой полоски дальнего берега возвышались высокие и более определённые тёмно-зелёные деревья небольшого островка.

– Так вот, когда мы сейчас прекратим болтать и выйдем на воду, то первые десять минут поманеврируем у берега для разминки и знакомства с устройством ваших шлюпок. В это время рулевые объяснят вам, как нужно обращаться с парусами, как правильно вы должны называть все важные снасти и детали. Потом, после того, как я увижу, что никого из вас не вырвало, и никто не упал за борт на этой тихой воде, я дам старт. По моей команде рулевой каждой шлюпки бросит в воду свой спасательный жилет. Затем мы стремительно домчимся до того незначительного острова, обогнём его и возвратимся сюда, к месту старта. Рулевые на ходу поднимут из воды свои жилеты, и последним галсом шлюпки опять должны будут дошлёпать до острова. Тот из рулевых, кто последним шагнёт на его берег, проиграл. Правила гонки ясны всем?! О'кей!

– В команде «Виски» замена. С этой минуты ваш рулевой и на воде и на суше – Ян Усманцев. Прежний командир, Тиади Грейпсювер, переходит на шлюпку «Ромео».

Не смотря ни на кого, бельгиец ковырял носком ботинка мокрый песок.

Бросая неуверенные взгляды в сторону шлюпок, как-то озабоченно трепыхался в ожидании старта и Бориска.

«Салажонок!».

То, что Бориска не очень силён в парусном деле, Глеб понял ещё в тот день, когда прогуливал его вокруг казарм, где туристы обмундировывались. Парень страстно желал быть ему полезным, рвался в бой, но при словах «фордевинд» и «бакштаг» краснел и спешно переводил разговор на другое.

Определять его самостоятельным рулевым на отдельную шлюпку было, по крайней мере, нечестно – та команда явно бы проигрывала по этой причине всем остальным. И опасно – вода и парус баловства не любят.

Но.…

Имелось у Глеба Никитина и ещё одно интересное наблюдение.

С началом их морских приключений он сразу же обратил внимание на Макгуайра, который очень правильно вёл себя на палубе сторожевого корабля, привычно держался за леера трапа, да и вообще, необычайно ловко обращался со швартовыми, помогая тогда военным матросам обезвреживать браконьеров. Потом Глеб вспомнил случайную запись в бумагах Яна, что кто-то из прибывающих участников этой игры является яхтсменом. Уточнил, всё правильно – это был Макгуайр. Так что сейчас, когда на шлюпке «Ромео» рядом с Бориской находился парусный профессионал, можно было не беспокоиться.

«Но мальчугану об этом знать совсем необязательно…».

Два недисциплинированных немецких товарища уже влезли в свою шлюпку и позировали бородатому земляку-фотографу, дружно и радостно обнимая деревянную мачту. Бадди тоже начал пристраивать большого Кольку в нужный ракурс, составляя из него, из толстенных вёсел и красно-белого спасательного круга весьма мужественную морскую композицию.

Всё было славно, но воняло.

И ровная вода залива была волшебно красива, и долгожданная парусная прогулка тоже, как понял Глеб из общих разговоров, манила многих, но…, действительно, вокруг шлюпок сильно смердело мертвечиной.

Иностранцы недовольно морщились, двое или трое из них пытались с пониманием слабо улыбаться.

Глеб и сам был не в восторге от такой напасти. Да, он знал, что обычно в это время года на мелком, жарком берегу залива обсыхали водоросли, но их запах никогда не был таким мерзким и сильным. Ситуацию прояснил Стивен, в очередной раз забравшийся в прибрежные кусты с расстёгнутыми штанами. Так он и вылез оттуда, не заправившись, как следует, в спешке.

– Фу! Там рыба гниёт, целая гора!

Посмотреть на внезапную гибель ценных сортов рыб ринулись в заросли несколько азартных фотоаппаратчиков. По узкой полоске песка вдоль камышового берега направился на запах и Глеб.

Тухлые лещи, окуни и перетёртые ячейками сетей-«китаек» по жабрам и по головам крупные судаки были разложены ровными рядами на крохотной полянке.

– Опять это варварство! У вас же здесь должна быть экологическая полиция! Нельзя бросать задохнувшуюся и травмированную рыбу в общественных местах!

Первый раз за всё время их знакомства ОСалливан кричал. И было ясно, что возбудил его так сильно не противный запах разлагающейся рыбы, а сам факт грубого нарушения закона.

Бадди спешно, словно опасаясь, что капитан Глеб в патриотических целях ринется убирать куда-нибудь и прятать многочисленных дохлых окуней, бегал вокруг и фотографировал на память такое вопиюще-живописное безобразие.

Камеры остальных свидетелей тоже щёлкали по-гринписовски обличительно и беспощадно.

– Всё, хватит, нанюхались.… Пошли скорей на вольный воздух.

«Хорошо, что хоть этот ублюдок нам в шлюпки своей тухлятины не накидал».

Мачты уже были поставлены, ванты обтянуты и закреплены.

С хохотом и с некоторым изумлением члены команд начали размещаться на деревянных сиденьях своих шлюпок. Почувствовав опасность прохладного ветерка, ОСалливан аккуратно вставил себе в уши стандартные ватные тампончики. Несчастный от близости волн Николас всё же не преминул поинтересоваться у Глеба:

– А когда будем кушать?

– Дуй сильней в паруса – так скорей мы сядем обедать на острове.

«Ромео» сбросили с бортов широкие лопасти четырёх весел и с их помощью отошли на глубокую воду.

Бориска сидел на руле, Макгуайр рядом с ним разбирался с верёвками и командовал поднятием рейка. Они же опередили всех и первыми поставили большой парус. Мгновенно их шлюпка рванулась по ветру, наклонившись на правый борт.

Капитан Глеб сознательно пропустил вперёд, не подгоняя своих матросов, шлюпку Яна.

– Ну, ты как?

Парень молча кивнул в ответ. И их разрезной фок тоже достаточно быстро для новичков хлопнул, расправляясь по ветру. И они резво двинулись вперёд, одинаково со шлюпкой «Ромео» накренившись направо.

Кому как не Николасу можно было поручить поднятие паруса на «Джин».

Гигант вцепился обеими руками в толстый фал и рывками начал поднимать тяжёлый реёк наверх, к вершине мачты.

– Ой!

Бадди изумился не великой силой голландца, а тем, что было нарисовано на расправившемся в полную ширь полотнище их паруса.

Изображение было знакомое, но, всё-таки, по манере исполнения неряшливое и глупое.

На белом, с желтизной, просторном парусе кто-то неумный, не особо утруждая себя деталями, намалевал плоской кистью раскрытую окровавленную ладонь. Рисовали недавно, красная краска ещё окончательно не засохла и поэтому, вдобавок ко всему, пачкала их руки и шкоты.

Заметив жуткий рисунок, и криками встречая очередное неожиданное приключение, ещё не совсем ушедшие в даль «Ромео» и «Виски» начали восхищённо радоваться. На их же шлюпке все молчали, тревожно и выжидательно наблюдая за поведением капитана Глеба.

В сценарии такого пункта не было.

Глеб не спешил оценивать сюрприз. В том обществе, где он вращался, паруса пачкать было не принято, даже для забавы. Особенно бы не одобрили его знакомые гигантскую букву «К», издевательски накрашенную в центре неприятной, кроваво-красной контурной ладони.

– Что будем делать?

– Не прикасаться к шедевру! Беречь от краски ваши носы и затылки! Вперёд! Джин крепкий напиток – мы не должны сегодня проиграть!

Размахивая своим спасательным жилетом, Глеб Никитин привлёк внимание Бориски и Яна. Почти одновременно они втроём бросили одинаковые оранжевые штуковины в воду.

– Поехали!

Теперь на правых бортах упруго лежали уже все три шлюпки.

Волна под прочным деревянным, окованным железной полосой килём «Джин» зашипела. Перестал хихикать Бадди, сузил круглые внимательные глаза итальянец Хулио и, безуспешно оберегая личный рюкзак от брызг, вцепился побелевшими руками в спасательный круг перед собой бременский Кройцер.

– Николас! Перебирайся на левый борт, высовывайся к воде как можно дальше!

– Слушаюсь, командор!

Но так же хитро загнали своих толстяков на откренивание и Ян, и Макгуайер. Шлюпки мчались по блестящей мелкой ряби залива с одинаковой скоростью. Отыгрываться, а уж, тем более, выигрывать у конкурентов можно было только в лавировке и на поворотах.

– Ну, что, почему все ак трагически притихли?

Капитан Глеб улыбнулся своим «джинарям».

– Давайте-ка, я вас сфотографирую в экстремальной обстановке. Господин Мерфи, кинь мне, пожалуйста, мой рюкзак, только ласково – там камера.

Экипаж начал выдавливать из себя улыбки. Определить, кто испугался внезапного сильного крена, свиста ветра в снастях и ударов волн в борт, можно было со стопроцентной уверенностью. Все! Вернее, почти все.