Эта страшная и смешная игра Red Spetznaz Сивинских Александр

– Не обижайся, профессор! Я не со зла. Ты молодец, что взялся за такую работу. А вот детишкам твоим такие фотографии понравятся, уверяю!

Глеб сделал несколько подробных снимков. Щёлкнул и Николаса, обнажившего под мачтой торс, выжимая майку и куртку.

– Теперь можно спокойно ехать обедать.

– Э-эх!

Николас жестоко швырнул себе под ноги свёрнутое в жгут нижнее бельё.

– Ведь совсем нам немного оставалось до победы!

– Не горячись – мы своё в игре не упустим.

– Обещаешь?!

– Наше место – между морем и солнцем! Клянусь правым глазом профессора!

Услышав такое, голландский ихтиандров сын ухмыльнулся и притиснул к своей волосатой груди маленькую виноватую головку Бадди.

– Нет, теперь, после такой трагедии, я никому не дам его обижать! Буду сам воспитывать!

Профессор смущённо улыбался, нежась в руках своего спасителя.

Прекрасно приготовленный мясной обед очень даже понравился капризному ОСалливану. Часто и с удовольствием облизывая ложку, итальянец изгибал тонкие губы.

– Может тебе, приятель, ещё йогурта клубничного принести? – Капитан Глеб лукаво улыбнулся.

– Нет, что ты, я очень, очень сыт!

Действительно, по лицу счастливого едока было видно, что впервые за эти дни привереда ОСалливан покушал плотно и с хорошим аппетитом.

К их прибытию на остров еда на двух кострах уже кипела и булькала.

Человек, присланный лесником, сварил в большом котле несметное количество куриц, заправив жирный бульон зеленью, чесноком и перцем. На второе в этот день им подавали макароны по-флотски. Напоить коллектив компотом Глеб обещал немного позже, на материке. Обошлись горячим, сладким чаем. Пойманную в гонке рыбу он подарил приезжему повару для домашних нужд.

Было даже странно, что в таком количестве хохота, сопровождавшего их приём пищи, никто не подавился. Глеб сам фыркал часто, оглядывая своих подопечных. И, вот опять…

«Ну, какие же они все забавные!».

…Первой на большой скорости ткнулась в горячий островной песок шлюпка «Ромео». Пробежал по узкому деревянному борту, балансируя руками, рулевой Бориска и широко прыгнул на долгожданную твердь.

– Мы победили!

Потом, через полминуты, к берегу подошли на слабых парусах «вискари». Эти понимали, что им не быть ни первыми, ни последними. Ян сошёл на берег без улыбки и крика.

Капитан Глеб внимательно наблюдал, как соперники финишировали впереди их. Но ничуть не огорчился своим результатом. «Джин» достойно, очень красиво прошипела килем по мокрому песку и затихла между «Ромео» и «Виски».

– Всем сушить одежду! И обедать!

Вокруг костров быстро натянули длинные низкие верёвки.

Мокрыми были не только искупавшиеся Николас и Бадди, но, в разной степени, и все остальные мореплаватели. Через несколько минут их камуфляжное барахло развевалось на верёвках, в тёплом дыму и в огневых искрах.

Длинные, маленькие, загорелые, бледные…

Солнце, конечно, ещё грело, но на пустынном островке вовсю гулял пронзительный ветер, и поэтому вокруг горячих костров быстро образовались кучки обнажённых людей, страстно желающих согреться.

Они ещё не были достаточно знакомы и поэтому считали необходимым оставаться «на людях» в нижнем белье. Даже в насквозь мокрых фирменных плавках, шортиках и голубых трусиках.… Многие при этом упрямо и стыдливо дрожали.

И тут на сцене появился оружейник Хулио со своим неуклюже растопыренным рюкзаком.

– Оп-ля!

Полуголые туристы замерли от неожиданности, затем дружно и восторженно заорали.

На чистом пространстве жёлтого песка неподалёку от костров итальянец начал делать какие-то странные движения, похожие одновременно на неприличный танец, на стриптиз и на пассы заклинателя тропических змей.

Одной рукой он ловко снимал с себя свои узенькие белые трикотажные штанишки, а другой также сноровисто расстёгивал рюкзак.

– Давай, красотка, давай! Тебе только шеста здесь не хватает! Притащите кто-нибудь ему весло из шлюпки!

Среди бела дня, на глазах у изумлённых зрителей мужчина по имени Хулио добровольно оставался абсолютно голым. Ему было холодно, но он ничего при этом не стыдился.

Таинственно и зазывно поглядывая на лица своих товарищей, он медленно запустил руку в рюкзак, провёл языком по губам, томно взглянул карим глазом на Мерфи, погладил своё худое бедро…

И внезапно выхватил из рюкзака, взметнув при этом вверх, огромные военно-морские трусы! Через секунду он уже был в сухом нижнем белье.

– О-о!

Толпа бесновалась. Хулио кривлялся и скромничал.

– Дай, пожалуйста, и мне…

Покрытый мурашками Николас протягивал к раскрытому рюкзаку руку, еле шевеля при этом толстыми синими губами.

– Дай…

И снова, как там, в казармах, по воздуху начали летать синие и чёрные сатиновые трусы!

Оружейник жестами фокусника извлекал смятые, но очень своевременные сухие «трусевичи» и бросал их в сторону страждущих. Размеры, так тщательно подобранные первоначально, не совпадали и через некоторое время по островку гонялись друг за другом щупленький Стивен Дьюар в развевающемся вокруг него «шестидесятом» и тучный Хиггинс, неприлично обтянутый в интимных местах сатиновым «сорок восьмым».

«Динамо» бежит…. Ах, вы мои джентльмены удачи!».

Собрав с ближней верёвки своё подсохшее обмундирование, Глеб Никитин оделся, подождал, пока остынут отодвинутые в сторону от огня его высокие солдатские ботинки. Потопал ими по песку, плотно зашнуровался.

Островок был действительно небольшой.

Несколько высоких старых деревьев, редкие кусты дикой смородины и облепихи. На другом, дальнем от их костров берегу, – с десяток мрачных валунов. Чей-то скромный дощатый домик с низким окошком, наверно летнее рыбачье убежище. Разбитые сваи древнего бревенчатого причала. И песок… Ярко-жёлтый у воды, тёмный в тени деревьев, серый с чёрными точками сухих угольков вокруг размытых давними дождями кострищ.

«Вот и славно….».

– Послушай… – Ян вздрогнул, резко обернувшись на слова Глеба. – Ты, случайно, своего протеже в кожаных штанах не просил за мной тут приглянуть, пока будешь сам отсутствовать?

– его?! Про кого это ты, Глеб?

– Про Костика. Про Серякова. Я ему отказал тогда в сотрудничестве и твой Костик, обидевшись, гордо удалился, но у меня всё равно есть ощущение, что он вместе с артистами выступает в нашем шоу. Причём, не самостоятельно, а выполняет чьё-то поручение.

Не поднимая глаз от своих босых ног, Ян заговорил быстро и убедительно.

– Да что ты, Глеб! Ничего такого нет, я же сам договаривался с артистами, они никого лишнего, а уж тем более человека со стороны, к себе в бригаду ни за что не подпустят! Это же им все заработанные деньги ещё на один пай придётся раскидывать, а Вадик Шацкий, знаешь, какой у них жмотистый?! Из-за рубля удавится…. А вообще, у артистов там никого похожего на Костю и нет. Ты ошибся. Ошибся, ошибся, я уверен! В темноте ведь можно запросто ошибиться!

– В темноте?! Это про какое такое тёмное время суток ты говоришь?

Глеб Никитин немного присел и с улыбкой поглядел снизу в глаза испуганного парня.

– Ты что-то знаешь, Яник, а? И скрываешь от меня? Это нехорошо…. И, поверь мне, твоя жизнь в дальнейшем может сильно ухудшиться, если ты не расскажешь мне всё подробно.

– Куда уж дальше-то…

Ян опять хмуро отвернулся и побрёл к общему костру.

И в очередной раз Глебу не удалось уловить слабый миг понимания ситуации…

Путаясь в штанах и оттого прыгая на одной ноге, к нему весело подскочил верный Бориска. Как только мог, он старался стереть радостную улыбку со своей сияющей физиономии.

– Ты, это, Глеб… Ты ведь не обижаешься, что я выиграл? Ну, что вперёд тебя так на остров пришёл?

– Брось. У нас упал за борт член экипажа. Ты предложил помощь – я подтвердил, что отказываюсь. Ты продолжил гонку и выиграл. Всё честно.

– Правда?! И ни капельки, ни капельки на меня не обижаешься?

– Не тарахти. Я же сказал, что гонка была правильная. Поздравляю тебя и твоих бандитов. Пусть только окорока свои розовые нам больше не показывают, а то Хулио сильно при их виде нервничает. Может не выдержать.

– У-уф! Классно! Спасибо, Глеб! Ведь меня к тебе сейчас Макгуайр послал, он же у нас яхтсмен и сказал, что нужно на всякий случай перед тобой извиниться, у них так все яхтенные рулевые после сложностей в гонках делают.

– Так и есть, правильно.

– А вообще… – Бориска, почти справившись со штанами, стал чувствовать себя в разговоре гораздо увереннее. – Вообще, знаешь, ты ведь гонку-то, может быть, и выиграл бы, только вот у тебя этот здоровый в воду перед самым финишем плюхнулся. А, может, и не выиграл бы, мы ведь тоже классно шли, ещё бы минут десять и я бы тебя сделал…

– Застегни ширинку.

– Ой! Действительно ведь…

Потрепав Бориску по шее, капитан Глеб тем самым прекратил его снисходительные фантазии.

– Пошли к нашим. Пора собираться и двигать в лагерь. Там уже инструкторы вас ждут.

– А ты?

– А у меня небольшое, но очень волнительное дело намечается. Пошли.

– Погоди, Глеб…. Тут вопрос такой возник, помоги мне, пожалуйста. Когда я на шлюпке командовал, то сам путал, что такое трос, а что канат, как их различать-то! И потом ещё Тиади стал надо мной издеваться, говорить всем, что я ничего в парусном деле не понимаю….

– Издевался, говоришь? Тиади? Про веревки спрашивал? Ну, тогда вот.

– Чего?

Бориска недоумевал, рассматривая круглую фигуру, которую Глеб состроил из сомкнутых указательных и больших пальцев своих рук.

– Сделай так же.

– Ну, сделал.… И что?

– По правилам старой морской практики окружность троса могла достигать трёхсот пятидесяти шести миллиметров, а вот если его обхват был больше, то такая значительная верёвка уже считалась канатом.

– А зачем мне это?

Бориска удивлённо смотрел на учителя сквозь круг, образованный его пальцами.

Ничуть не боясь обидеть мальчишку, Глеб захохотал, ясно сверкая глазами.

– Да это же и есть приблизительный максимум для троса. Если трос пальцами не сможешь обхватить, то смело спорь со всеми, что держишь в руках канат. Впрочем, сейчас много новых стандартов по этому поводу умные люди напридумывали, там есть разные мнения, но все эти уловки, я думаю, чтобы уклоняться от налогов. Не обращай на них внимания. Пошли к иноземцам.

Чем ближе они подходили к кострам, тем было шумнее.

Некоторые обсохшие и согревшиеся после еды оригиналы продолжали щеголять в сатине, но большинство уже прикрыло плоть верхней форменной одеждой.

– Поздравляю.

Капитан Глеб протянул ладонь Макгуайеру. Тот перехватил кружку с чаем в левую руку и, торопливо обтерев о куртку пальцы правой, с улыбкой принял рукопожатие.

– Где приходилось гоняться?

– Мы на Карибах с друзьями общую яхту держим, там этой зимой в двух гонках участвовали.

– На «Антигуа Классик» был?

– О, конечно! В Фалмуте! А ты откуда эту регату знаешь?!

Макгуайер изумлённо оживился.

– Я тоже был в декабре на Антигуа. Меня волонтёром на «Спартан» в гонку приняли, мы второе место в группе «В» взяли.

– Вот здорово!

Приподняв на лоб свои чёрные непроницаемые очки, Макгуайер наконец по-человечески улыбнулся.

– А я бы тебя сегодня всё равно сделал!

– Кишка тонка.

– Чего, чего?!

Яхтсмен никак не мог понять последнюю фразу Глеба Никитина. Тот кивнул Бориске.

– Уточни для товарища моё особое мнение.

Старые тополя были вроде как декоративные пальмы.

На их фоне, на перспективе далёкого пространства золотого залива иностранцы начали щедро фотографироваться. Взяв пример с Хиггинса, который уговорил капитана Глеба и Бориску встать около костра вместе и щёлкнул их так несколько раз; многие и сами захотели сделать памятные фото своих отважных командиров.

– Всё, хватит! Я не фотогеничен. Вот этого многообещающего молодого человека можете снимать, сколько вашей душе угодно!

Загорелый и похорошевший победитель гонки Бориска с удовольствием позировал и гордо улыбался в объективы.

Кто первый задумал бросаться рюкзаками, Глеб не заметил.

Сначала над догорающим костром летал один тугой вещмешок, потом их было уже три, через минуту между рук гогочущих регбистов метались уже пять тёмно-зелёных пузырей с развевающимися брезентовыми лямками. Но скоро их хозяева поочерёдно распознали своё истязаемое имущество и отняли рюкзаки у вандалов. Все. Кроме одного. Бориска продолжал наслаждаться славой в лучах юпитеров, а его пожитки продолжали спортивно летать над бельевыми веревками.

– Эй! Стой!

Бросающие одновременно внезапно замолчали, а беспризорный Борискин рюкзак шлёпнулся около самых костровых углей.

Затихли и те, кто первыми обернулись к игрокам.

Они успели рассмотреть, ЧТО выпало на песок из рюкзака, и поэтому так странно переглядывались.

Капитан Глеб шагнул к костру.

Никто, кроме него, даже и не пытался поднимать ЭТО.

Опустившись на колени, Глеб не спеша, обмахивая их от песка и терпеливо считая, собрал в ладонь рассыпанные патроны. Двадцать четыре новеньких автоматных патрона калибра 5, 45 миллиметра.

– И здесь у него ещё есть.

Услужливо обшарив уже расстегнутые боковые карманы Борискиного рюкзака, Тиади Грейпсювер подал Глебу два таких же патрона.

Все молчали. Молчал и растерянно улыбался Глебу Бориска.

– Нет, что вы…. Что ты, Глеб?! Я их не брал, не брал, честное слово!

– Не вибрируй.

«Опять милый обиженный Костик.… Откуда он здесь? Откуда у него автоматные патроны и почему он решил воспользоваться таким серьезным оружием, чтобы пугать меня там, в лесном завале? Как он узнал, что на стрельбище у нас пропали боеприпасы, как смог подбросить их в рюкзак к Бориске?! Это же ведь он мальчишку хочет опоганить в моих глазах, поссорить меня с ним! Явный перебор!

…И все-таки, откуда мой юный помощник поимел информацию, что именно я поведу этот маршрут? Кто направил его ко мне тогда, в комнатку Дома быта?».

– Это не он! Он не мог украсть эти пули!

К недоверчивым, хмурым однополчанам по очереди стал бросаться с пламенными призывами возбуждённый Хиггинс.

– Посмотрите на нашего маленького командира! Он же переживает! Не мог он так плохо поступить!

Бельгиец брезгливо отбросил руку Хиггинса со своего плеча.

Обведя тяжёлым пристальным взглядом личный состав, капитан Глеб очень неожиданно и хорошо улыбнулся, опять поочерёдно озарив каждого своим весёлым, синим взглядом.

– Чего вы так перепугались? Это подарок. Всего лишь подарок. Офицер дал мне эти патроны, чтобы я заказал сделать из них памятные сувениры. Вам же подарки домой нужны? Нужны! Вот я и положил их в его рюкзак, – Глеб потрепал Бориску по кудрям. – В моём-то багаже места уже нет, потому что там всякого богатства сверх меры положено. А он и не знал, что я ему такой груз добавил. Не знал ведь, помощничек, а?

– Не.

Голос ошеломлённого Бориски был трагичен.

– Чечако…

Глеб взялся за куртку, широко накидывая её себе на плечи.

– Всё, закончили разговоры! Шлюпки на воду! Пора домой.

Растерянный, униженный несправедливо отобранным шлюпочным триумфом и, совсем не доверяя в этот момент своему английскому языку, Бориска автоматически переспросил стоящего рядом с ним Хиггинса.

– А что это такое – «чечако»? Глеб сильно обиделся и меня так нехорошо назвал?

Всё ещё взволнованный вопиющей человеческой несправедливостью Хиггинс одышливо хрюкнул и пожал плечами.

– Нет, по-моему, это что-то героическое, из Джека Лондона…

На обратном пути от острова Глеб Никитин назначил вместо себя рулевым «Джин» вошедшего во вкус Макгуайра, а сам пересел в шлюпку к Бориске. Никаких гоночных подвигов уже никому совершать не требовалось, и все устало молчали, изредка поглядывая по сторонам на знакомый залив.

Глеб тоже не тревожил расспросами Бориску.

Вечерело.

Покраснели облака над горизонтом, утих и сменился на западный ветер.

Бориска старательно не смотрел на Глеба и, если и командовал очередной парусный маневр, то делал это не лихо и грозно, а так, смущённо…, по необходимости.

Потом они опять молчали.

Домашний берег приближался.

Капитан Глеб незаметно улыбнулся в поднятый ворот куртки. Парня необходимо было встряхнуть.

– Сколько сейчас времени?

Бориска растерялся от неожиданного вопроса.

– Я…, это.… У меня часы там…, в рюкзаке. Чтобы не замочить. Я положил их в кармашек. Это неправильно?

– Неправильно то, что ты не умеешь определять время без часов.

– А как это?

Мальчишеское любопытство начало осторожно выглядывать из-под грубого панциря обиды.

– Как, как….

Чтобы помощник не подумал, что он подлизывается, Глеб продолжал ворчливо.

– Когда у нас соревнования в крепости?

– По плану в семнадцать ноль ноль.

– Успеваем?

– Не знаю…

– Ниняю!

Глеб смешно передразнил его, и Бориска впервые за последние сорок минут улыбнулся.

– Учись.

Поводив из-под приставленной ладони пристальным, «капитанским», взором по горизонту, Глеб Никитин озабоченно приложил указательный палец к деревянному дубовому планширю борта, что-то пошептал про себя, ещё раз, для верности взглянул на солнце, на тень от пальца на борту и уверенно обрадовал собеседника.

– Успеваем! Сейчас шестнадцать часов пятнадцать минут. Движемся по графику.

– Не-е, наверно, ещё и четырёх-то нет! Как ты мог без часов-то время определить?! Колдовал чего-то….

Бориска был готов поклясться, что за всё время нахождения в его шлюпке капитан Глеб ни разу не смотрел на свои часы.

– Старая штурманская болезнь.

Не отрываясь от румпеля, Бориска нагнулся вперёд и без спроса завернул рукав ближнего к нему Хиггинса. Нахмурил выгоревшие брови, пошевелил губами.

– А на сколько датское время от нашего отличается?

Смеясь, Глеб ответил. Бориска ещё немного что-то повычислял в своём уме и расплылся в широченной улыбке.

– Ух, почти точно угадал! Сейчас восемнадцать минут пятого! Как это ты, Глеб?!

– Штурмана, даже старенькие, даже которые на пенсии, время не угадывают, а определяют. Компренде?

– А меня научишь!?

– Ка-нечно!

Мир был спасён. Нехитрым способом и не самым злым обманом радость и хорошее настроение были возвращены в истерзанную младенческую душу.

На крепостной дороге Глеб нарочно сделал так, чтобы они с Бориской ненамного отстали от общей компании.

– Пояснить можешь, почему Хиггинс так яростно бросился тебя защищать на острове? Приставал он к тебе?

– Чего?

– Ну, в губы целоваться не предлагал по-дружески?

– Нет, что ты, Глеб! Он же просто так! Джон хороший! А знаешь, какой он парикмахер, настоящий мастер! Мы с ним разговаривали на эту тему, я про папу моего ему рассказал, про его работу, и где я учусь, вот Джон и обрадовался. Конфеты мне оставлял, когда мы все вместе завтракали. Вот и всё…

– Мастер, говоришь….

Легко улыбнувшись, Глеб Никитин сильно, по-дружески, хлопнул мальчишку по спине.

– Конфеты – это хорошо. Но если этот куафёр не в ту сторону руки распустит, то я ему все ноги враз выдергаю. Обещаю. Так и переведи моё пожелание своему коллеге. О'кей?

– Загляну и в милицию.

– Они ещё ничего не знают? Ты им не звонил?

Нервничая, Ян кусал губы.

Истинная причина сильного волнения Усманцева-младшего пока ещё оставалась загадкой для Глеба. Спрашивать об этом парня было преждевременно, а бессмысленно гадать он просто не хотел.

– Погоняй их как следует по полосе препятствий. Спать будут крепче – тебе же меньше забот.

– А ты, вообще, куда ещё, кроме милиции-то…. К своему Робинзону? Проверить, как там у них дела?

– Почти. К Пятнице.

Заведённая «техничка» стояла у крепостных ворот.

– Глеб!

Тот, кто его окликнул, вышел незаметно из-за кузова машины. И, судя по всему, специально ждал окончания их разговора с Яном.

– Сейчас уже вечер. Ты же уезжаешь по личным причинам? Я тоже так хочу.

Тиади издевался, но был бледен.

– Мне тоже нужно очень.

Бельгиец был жалок в своих напрасных разговорах. Глеб в очередной раз внимательно посмотрел на него.

– Я просил тебя помогать мне…. Ты помнишь ещё об этом?

– Но ведь Ян уже здесь и очень хорошо командует!

На той же терпеливой ноте капитан Глеб продолжал.