Когда смерть – копейка… Сивинских Александр

– С любовью я относился к женщинам-финансистам два или три раза в своей жизни. Нет, вспомнил, четыре.

Капитан Глеб назидательно покачал пальцем перед лицом Галины.

– И вообще, если я что-то не делаю, то на это есть три возможные причины. Первое – я просто не хочу это делать; второе – я не могу это делать; третье – я считаю это действие временно нецелесообразным. Лучший вариант ответа на вопрос о банкиршах приветствуется. Помощь зала в вашем случае, надеюсь, не требуется?

То, как серьезно задумалась Галина, позволило Глебу предположить, что одним залом подсказчиков здесь не обойтись

– Ещё конфетку? Или ещё вопросик? Кто будет спрашивать?

– И конфету, пожалуйста, и про одежду я вас, Глеб, спрошу.

Отметив ещё в холле гостиницы оранжевую рубашку и зеленый галстук Глеба, Галина решила, что настало время для тщательного комплимента.

– Как стильно всё это у вас!

– Только для вас, мэм! По секрету сообщаю, что у меня к этому гарнитуру есть ещё и чудные жёлтые брюки, но их я приберег для более торжественного случая, сорри! Да и в смокинге я, конечно, внушаю барышням большее доверие…

Интерес дамы на этот раз был абсолютно неподдельным.

– У вас есть собственный смокинг?!

– Нет, я беру их напрокат – это приятно разнообразит. А вообще, в то время, как многие мужчины к своей внешности относятся с некоторой небрежностью, я – с полной.

– А зачем вам был нужен смокинг? Вы занимались в нём чем-то интересным?

– Меня попросили тогда понаблюдать со стороны за поведением одной дамочки. Нужно было проанализировать её действия  одной щекотливой ситуации. Она замахнулась на наследство мужа и была готова перейти к самым решительным и глупым действиям. Муж этой особы давал ей достаточные для красивой жизни карманные деньги, а сам был при этом жизнерадостным импотентом. Её эти мелочи не удовлетворяли. А тебя, любезная подружка, такие мелочи смогли бы удовлетворить?

Тихо выдохнув, Галина потупила глазки.

– Не удовлетворили бы…

– Иногда бывает полезно посмотреть на себя в зеркало, красавица. Нет, нет, совсем не так, как ты сейчас пытаешься глядеться в это гостиничное убожество! Остановись как-нибудь на минуту, присядь на домашний диванчик в одиночестве и подумай, посмотрись в себя. Если хорошо поразмыслишь, то поймёшь, что и не хитрая ты вовсе, и не загадочная. И люди вокруг тебя не сплошные уроды и недоумки, а в большинстве своём гораздо умней и образованней, чем ты. Да и относятся они к тебе совсем не так, как ты себе напридумывала.

Взволнованная Галина взмахнула рукой.

– Я хотела бы, чтобы….

– Хоти, ласковая моя, хоти. В меру или без меры. Но не обижай при этом людей.

– Нет, вы меня неправильно поняли. Я хотела просто спросить, почему вы со мной так разговариваете?!

– Из любви к искусству.

– И ещё. – Капитан Глеб Никитин насмешливо посмотрел на уже взявшуюся за ручку входной двери Галину. – Я занимаюсь этими не очень приятными беседами, уважаемая домовладелица, потому что меня, к счастью, интересует не ваше мнение.

Воскресенье. 12.30.

Кладбище

То, что искать нужно не в городе, Глеб понял после звонка в магазин.

Домашний телефон Даниловых не отвечал, а продавщица «со всей ответственностью» заявила, что «…Жанна Владимировна будет на работе только в понедельник».

Невнимательно протягивая ключ от номера дежурной, Глеб стал искать на мобильном нужный номер. Верный Панса ответил тут же.

– Где на новом? А помнишь, где брата моего хоронили два года назад, справа-то будут новые могилки и посадки берёзовые. Там, по-моему, ещё мосток через канавку из светлых досок перекинут. По нему и иди. Метров через сорок прямо и увидишь.

– Ладно, понял, спасибо. Не забыл, что вечером у тебя собираемся? Есть что сказать… – Слушая рассудительный ответ Виталика, Глеб Никитин догадался, что тот продолжает что-то неторопливо жевать.

Простор нового кладбища поражал.

Широкие кварталы захоронений резко отличались высотой разновременно посаженных берёз и ёлок. Недавние могилы выделялись яркоцветьем венков, блестели металлическими крестами и влажными памятниками из светлого камня.

Даже сквозь листья маленьких деревьев он увидал её издалека.

Жанка сидела на скамеечке, поджав ноги и слегка наклонившись вперёд.

Она не вздрогнула, не испугалась, когда Глеб прикоснулся к её плечу.

– Как ты меня нашёл?

– Позвонил Виталику.

– Хорошо.

Она не пододвинулась, не освободила место рядом с собой на скамейке. Глеб стоял рядом. Молчал.

– Когда там, в Москве у меня всё это произошло.… Ну, когда я собиралась уезжать сюда, Маришку было очень жалко. Она привыкла там, подружки уже были у неё хорошие, в школу-то она ведь с шести лет пошла. Веселилась, не знала, что всё так всерьез, просила: «Мамочка, давай к тебе домой в отпуск съездим, потом опять в Москву вернемся»…

Жанка горестно помолчала.

– Теперь я одна из этого отпуска в Москву поеду….

Они смотрели на небольшой могильный холмик с номерком, с запылившимися венками и лентами. Среди искусственных цветов лежал и маленький букетик живых анютиных глазок. Капитан Глеб сильно сжал руки в карманах и прикусил губу, когда заметил в ямке между венков прозрачный пакетик с плюшевым пингвинёнком.

– Ну, а ты что думаешь делать?

– Знаешь, пока в моих планах… – Глеб помедлил, – только мои планы. И никаких других. Надо ещё немного подумать.

– Ты серьёзно считаешь, что это всё было подстроено?

– Жан.… Лучше не спрашивай меня пока ни о чём. Насчёт Маришки и всех остальных я потом тебе всё объясню. Подробно. Как только сам всё пойму.

И опять они замолчали, глядя перед собой.

Жанка не то всхлипнула, не то просто потерла нос перчаткой.

– Вот так.… Совсем мне тут стало плохо. Спасибо, что приехал, Глеба…

То чувство, что мгновенно возникло внутри, капитану Глебу было хорошо знакомо, но, как и всегда, ошеломило его. Яростное радостное бешенство и холодный расчёт и в этот раз обжигали кожу, делали дыхание глубоким и сильным. Внезапное решение было правильным. И необходимым.

Он осторожно положил руки сзади на плечи Жанки.

– Ты была у Назара?

– Нет.… Так ведь там…, я думала, что там Людмила у него…

– Она с самого утра была в больнице, теперь только в четыре, в полпятого ещё раз собирается навестить. Поехали!

Глеб взял растерянную Жанку за дрожащие пальцы.

– Не волнуйся. Так надо.

Уверенно выбирая чистые тропинки на уже знакомом пути, он шагал к выходу с кладбища, не отпуская руку Жанки.

– Погоди немного, не спеши… Я тогда, на сороковинах-то, после пирога этого дурацкого…

Запыхавшаяся Жанка вздрогнула, поёжилась.

– Как прорезало у меня тогда, мелькнуло в голове чего-то такое, не могу сейчас и вспомнить… Я тогда ведь подумала, что это назаровские бандюки нарешали так со взрывом-то для Азбеля.… И Вадим, думала, что был в курсе. А потом Галина позвонила.… С Мареком-то чего ещё случилось? Машина сбила его, да?

Слегка уменьшив свой широкий шаг, Глеб остановился и посмотрел в лицо Жанке.

– Послушай.… Извини меня, конечно. Не удивляйся, но подумай, вспомни повнимательней, пожалуйста. Ты была вчера у Серова на даче? Так ведь? Что-то взяла с собой в город? Ружье там было в назаровских мешках?

– Я свои вещи забрала, больше ничего… – Жанка недоуменно переминалась, стоя на месте, но не отнимая руки из рук Глеба.

– А вчера вечером ты где была?

– Зачем это тебе? – Жанка повысила голос, но осеклась, увидев жёсткие глаза капитана Глеба.

– Вчера, как от Серова-то я вернулась, заехала на часок домой… – Медленно и внимательно Жанка вспоминала события прошедшего дня. – Потом к родителям Данилова поехала, помогла им немного по дому прибраться, посуду до конца перемыла, расставила. Скатерти постирала. Посидели ещё потом с ними немного. От них домой уже около одиннадцати поехала. На автобусе. Вроде всё. Что тебе ещё-то вспоминать?

– Я же просил – не обижайся. Данилов после обеда тоже с тобой был, у родителей?

– Послушай, ты же его сам отослал на яхту! Ну и глупый же ты, Глеба! Как такое можно было придумать?! Вот он и позвонил, собрался дома уже без меня и уехал. Во сколько? Не знаю точно, наверно, часов в семь-восемь. А что такое?

– Просто вопросы, не переживай. Мозаику из фотографий моих хороших друзей собираю. Странная пока получается картинка… Ладно, извини за дурацкие манеры. Пошли.

Ближе к выходу, на центральном асфальтовом проезде нового кладбища навстречу им попадалось уже гораздо больше людей. Шли преимущественно пожилые пары, отдельные старушки, с пакетами, баночками, с маленькими лопатками и граблями.

Ещё сильнее прижимая к себе руку Жанки и внимательно всматриваясь в её лицо, Глеб нарочно стал говорить совсем про другое.

– Многие спрашивают – зачем, почему… Мне ведь не нужно много – я хочу всё. Когда вдруг захочется, ну, очень захочется, я должен иметь возможность почувствовать запах именно того цветка, который мне внезапно вспомнился. Или съесть большое красное яблоко, или поспать у речки, или погладить лошадку. Тебе никогда не хочется погладить какую-нибудь маленькую лошадку, а?

Приобняв Жанку и пропустив ехавшего навстречу им велосипедиста, Глеб бодро продолжал.

– Вот так и получилось в моей жизни, что я счастлив тем, что мне очень редко приходится испытывать истинную надобность в том, что покупается. Гораздо чаще я нуждаюсь в том, что не имеет цены.

Болтовня Глеба как-то сама собой слегка разбавляла горькие мысли Жанки и она признательно поглядывала на него. Неожиданно она вспомнила своё давнее наблюдение. «Да, всё правильно, черты его твердого лица смягчаются, когда Глеб смотрит на больших собак и на маленьких детей».

– А про Маришку…., ну, про то, что это было нарочно, я ошибся, Жан. Прости.

И опять Жанка по лицу Глеба прекрасно поняла, что он говорит неправду. Опять она не поверила ему, но промолчала.

Капитан Глеб покраснел.

– Значит, это не я лгу, а моя физиономия.

За широко распахнутыми кладбищенскими воротами стояли несколько жёлтых такси и три частника.

Глеб подошел к крайней «Волге», коротко переговорил с водителем и открыл перед Жанкой заднюю дверь. Тихо покусывая травинку, придержал её за рукав.

– Маришка… Она ведь от Назара?

Жанка удивленно остановилась, в смятении не решаясь сесть в машину и продолжая держаться за дверцу.

– «Пивняк» из-за этого тебя выгнал?

– Нет, он не знает.

– А Вадим?

– Нет. Прошу тебя, Глеба, не надо, чтобы он знал…

Жанка повернулась спиной к машине и оказалась близко, очень близко к Глебу.

– Он тогда был у меня в Москве, совсем недолго… Надо уехать мне отсюда, Глебушка, не могу я здесь, пойми! Жить среди этих, делать вид, что ничего не произошло и не происходит… Я просто не мо-гу! Ведь я тоже чувствую, что это кто-то один их них всё это сделал…, с Маришкой-то. Молчи, прошу тебя! Ничего не говори, не оправдывай никого, и сам не оправдывайся. Ты здесь не при чём. Я уеду. В Москву, наверно…

Воскресенье. 14.16.

Больница

Халаты им выдали быстро.

– Только не падай ему на грудь. Чего-нибудь обязательно поломаешь. И постарайся не плакать, прошу тебя.

Капитан Глеб осторожно приоткрыл дверь и, бросив испытующий взгляд внутрь палаты, пропустил вперёд Жанку.

В небольшом помещении было тихо и совсем не так сильно пахло лекарствами, как в коридоре.

На высоком стуле в изголовье кровати, с раскрытой книжкой в руках сидела Эмма.

– А ты чего здесь делаешь, волшебница?!

– Мама велела ждать её. И за папой присматривать.

Жанка всё-таки не сдержалась.

На бледном лице Вадима выделялись большие смеющиеся глаза. Очки, сдвинутые вверх, на лоб, придавали ему, впрочем, как и всей его палате, удивительно несерьёзный вид.

– Да вы садитесь на ту койку, там никого нет, не занято, я сегодня здесь один, вроде как боевой раненый генерал. При Бородине.

Устроив Жанну на свободном стуле, Глеб легкомысленно плюхнулся на соседнюю кровать и сразу же, проскрипев всеми пружинами, смешно завалился на спину.

– Ну вот, неумеха тоже мне, привыкай давай! Знаешь, как нам, контуженным, трудно в таких условиях приходится?!

Сквозь слёзы молча улыбнулась и Жанка.

Назаров продолжал клоунаду.

– Как объясняет про меня своим подругам главная санитарка Петровна: «Энтот пациент был испепещрён жестокой дробью ну, прямо-таки в хлам…».

– Как лечат-то?

Жанка сложила кулачки у подбородка.

– Всё хорошо, сотрудницы приветливые, кушать заставляют часто и помногу. Колбасу совать в рот одной рукой у меня уже получается, но на горшок всё равно ходить неудобно.

– Ну, вот… Я живой. А вы чего там себе напридумывали, а?! Ну, посмотри-ка на меня, плакса! Вот с кого пример нужно брать! Учись у мужчины!

Поморщившись, Назаров улыбнулся и одновременно подмигнул Глебу.

– Ну и балбес же ты! Говорил я тебе тогда, на борту, чтобы вытаскивал быстрее из-под дивана ружьё, отстрелялись бы как-нибудь от супостатов… Я же потом уже вспомнил, рассказать надо было тебе тогда в первую очередь! Представляешь, с самого Нового года мне какой-то кретин названивал по этим участкам, угрожал. Ну а я, как только яхту на воду по весне скинул, так сразу же ружьё от Серого забрал и спрятал в каюте, мало ли чего.… А ты, растяпа, не понял меня сразу-то! Не охотник ты, капитан Глеб, нет!

– Не хватало нам ещё там ковбойскую перестрелку устроить! И так еле увели свой корабль из-под огня вражеских крейсеров!

Жанка с жалостью смотрела на обоих.

Вадим не унимался, толкая в колено Глеба.

– А как ты разворачивал «Стюардессу» в протоке, помнишь? Чего-то с движком у тебя еще было, да? Глох, вроде?

– Да пару раз глох…

– Потом у меня поплыло всё вокруг, в мозгах-то, вроде как бы уснул. Очнулся вот, когда этот…

Продолжая смешно морщиться, Назаров медленно повернул голову снова к Глебу и с гордостью посмотрел на него.

– Представляешь, картина – этот вот бугай тащит меня, окровавленного и почти неживого, совершенно так неаккуратно с причала к дежурке. Идёт с телом друга на плечах, сам шатается, да еще и орёт по сторонам!

Глеб Никитин чуть наклонился в сторону, легонько щелкнул притихнувшую Эмму по носу.

Облизнув пересохшие губы, Назаров продолжал повествовать.

– Мужики тут выскочили, кто был на причалах, а он тащит меня и орёт на всех: «Скорую! Быстро…! Ментовку вызывайте! Быстро! Всех урою, если не спасете моего славного кореша Назара!». Очки даже мои в траве подобрал, а меня не бросил!

Вадим ещё раз вздохнул, улыбнулся и Жанке, и Глебу.

Глеб смущенно отмахнулся.

– Прямо великий и ужасный…

– Ну, и что? И великий, и ужасный. Слушай, я так тогда и не вспомнил, тебя же Гудвином ещё в школе мы начали называть, или это уже потом, в твоей мореходке?

– В мореходке. Я книжку про него наизусть знал. Чуть что – вспоминал при случае. Так и назвали. Потом уже на промысле позывной такой выбрал для переговоров со своими. Чтобы не перепутали.

С одинаково строгими лицами Эмма и Жанка молча участвовали в важном мужском разговоре.

– Послушай, когда я там у тебя на спине отдыхал, а ты орал на наших мужиков, дурная мысль почему-то пришла в меня. Ты так гладко матерился на причале – я и подумал, ведь ты же в школе-то вроде заикался же, да? Комплексовал ещё вроде, или я чего путаю, Глеб?

Вадим в полный голос расхохотался и сразу же нехорошо закашлялся.

– …Тут я у него мотаюсь под мышкой, весь такой раненый, а он речугу толкает гладко так, как депутат какой-нибудь важный: порешу, мол, всех, кто на дружбана моего коварно покушался!

Он незаметно покосился на часы, лежащие на тумбочке.

– Проголодался?

– Да нет… Людмила сейчас должна уже прийти.

– Ладно. Пойдем и мы, пока тут айболиты шприцы в тебя втыкать не начали. Сегодня вечером мы с мужиками у Панаса небольшое безобразие устраиваем, завтра с утра я улетаю. Так что, если не удастся еще раз увидеться, держи…

Капитан Глеб встал и бережно пожал высунутую из бинтов ладонь Вадима.

– Без меня ни в коем случае не участвуй ни в каких боевых действиях. Обещаешь?

– Ага, как только махаловка у меня намечается, так я тебе сразу же даю телеграмму! Приезжай, напарник Глеб, будем вместе истреблять негодяев!

– Я серьёзно.

– А вот ради неё я не буду себе ничего такого позволять… Иди ко мне, моя маленькая!

Неуклюжий в своих больничных одеждах Вадим привлёк Эмму к себе. Она послушно потянулась к отцу, одной ручонкой осторожно обнимая его за перебинтованную шею, другой придерживая падающую с колен книгу.

Жанка встала.

– Куда ты, Жан? Подожди. – Глеб шагнул ей навстречу.

Не вытирая особо слез, Жанка наклонилась и поцеловала Назарова.

– Нет, я пойду. Прощай, Вадик. Мне уже нужно идти… А вы тут ещё…, поболтайте.

– Ну, ладно… Действительно, вам вроде как пора.

Проводив взглядом медленно закрывающуюся створку двери, Назаров облегченно вздохнул, извинительно и близоруко покосился на Глеба.

– Вот это и есть настоящее божественное благолепие.… Когда вот Эмка тут, ты; тепло, светло и ничего делать не надо. Сейчас ещё Людка бульончика с потрошками принесет, жирненького! – Вадим мечтательно улыбнулся. – Хорошо, когда вы рядом.

– Всё. – Глеб, торопясь, задел халатом высокую спинку больничной кровати и решительно вышел из палаты.

Сразу же за ним дверь опять скрипнула. Высунулась мордашка Эммы.

– Дядя Гудвин, а ты к нам ещё приедешь?

Из палаты до Глеба донесся хриплый назаровский смех.

– Брысь, сопливая! Выдумала такое, обзываться она ещё тут будет на взрослых…

В коридоре Жанна уже окончательно вытирала платком покрасневшее лицо.

– Послушай, а ты что, правда, в школе заикался? Не помню, честно.… Вот говорил ты, действительно, тогда вроде как-то странно, другими словами, не как все мальчишки, это помню, а так…

Очень крепко и нежно капитан Глеб обнял её и зарылся лицом в рыжие волосы.

Воскресенье. 17.11.

Мальчишник

Обозначая серьезность своих намерений и демонстрируя замечательное расположение духа, Виталик заорал ещё с порога.

– Наливай, супруга, щей – я привел товарищей!

– Тихо ты! Соседей не тревожь, шалопут! Проходите, проходите, пожалуйста!

Полненькая и улыбчивая Антонина вытирала руки фартуком.

Сиделось хорошо.

Ни Виталик, ни кто другой не должен был ни увидеть, ни почувствовать, что он волнуется. Поэтому капитан Глеб Никитин опять с самого начала был многословен.

– Слушай, а почему в городе нет джигитов? Сколько мне приходится ездить – везде по России они есть, всё больше и больше встречаются, а здесь их как-то и не очень заметно. Просто удивительно.

– Эти ребята сейчас прячутся. – Виталик с заботой помял соль в бумажной пачке и отсыпал немного в синюю пластмассовую баночку. – Года три назад не пройти было из-за них по городу-то, невозможно просто было, понаехало тогда их к нам сюда столько! Потом чего-то в прошлом году местные с ними серьёзно поцапались, погоняли, и всё, поуспокоились они, сильно на улицы-то и не высовываются. На рынке наших тёток с цветами торговать ставят, и с виноградом тоже местные в рядах стоят, а самих-то кавказцев и не видно практически. Только за выручкой к вечеру приезжают ненадолго. А так.… За городом они всё больше сейчас живут. В Кобостове, знаешь, какой поселок эти орлы себе отгрохали! Такие домищи! Откуда только деньги-то у таких безработных берутся?! Да ты же сам помнишь, у нас тут всегда из приезжих-то больше всего всегда цыган было. Таборы по реке постоянно шастали, и на вокзале их было допраха. Цыгане-то у нас как родные уже, привычные. Барон вон ихний на «Лексусе» по администрациям нашим раскатывает, а пацанята его казино в поселке организовали.

Глеб строго осмотрел рыжик на своей вилке и перевёл печальный взгляд на Виталика. Тот встрепенулся.

– Ну, чего хоть ты опять-то грустишь?

– Детство уходит.

Круглое лицо Панасенко, сбрившего наконец-то свою несуразную бороду, было настолько добродушным и милым, что Глеб не удержался, подмигнул понимающе.

– Это чтоб хулиганы не узнали, а, Виталик?

– Да что ты, Глебка, в самом то деле…

Виталик чуть не прослезился от несправедливых слов друга.

– Ладно, ладно, не обижайся – я же знаю, что ты не трусишка.

Виталик всё же немного поморгал и пробормотал чуть в сторону.

– Просто борода щекочется сильно, непривычно ещё так мне.

И, смущенно улыбнувшись, добавил.

– … и пачкается сильно, когда кушаю.

Немного поскрежетав по сковородке с жареной картошкой, Виталик поднёс ко рту вкусную ложку и в задумчивости стал её облизывать.

– Послушай, Глебка, а может это всё-таки Герман мстит Назару за Жанку, или, может, он думает, что Вадик тот взрыв для него устроил из-за Жанки тоже, а получилось-то с его девчонкой, вот он спсиху-то и стрелял в него, а? Ты-то как думаешь?

– Никак я не думаю. Я ем твой холодец и мне хорошо.

– А-а.… Ну, тогда ладно.

Когда прозвенел дверной звонок, Панасенко с радостью резво прыгнул со стула и выбежал в коридор. Послышался добрый разговор, смех и в комнату в сопровождении довольного Виталика важно вошёл Данилов. В спортивном костюме, с простецки отвисшим брюшком, Герман уже не казался таким монументальным и замечательным, как всегда.

И сразу же, виновато ухмыляясь, он развёл руками перед Глебом.

– Прости – не вытерпел. Скучно стало. Вызвал, вот, по мобильнику такси и к вам.

Протискиваясь от дверей, Виталик деликатно тронул его за бок.

– Давай, давай, Гера, за стол. Присаживайся… Супчику будешь? Куриного, с вермишелькой, а? И водочки?

Большой гость загоготал.

– И водочки хочу, и супчика, и всего того, что есть у тебя в холодильнике! Тащи! У меня сегодня на эти дела аппетит просто страшенный!

Виталик строго, пытаясь быть похожим на капитана Глеба, подступился к Герману.

– Ты в курсе, что Марек в аварию попал?

– Да ты чо?! В самом деле? Марчелло кого-то на своей развалюхе цапанул? Или его бортанули?! Он же ездит, как примерный пионер, под всеми знаками останавливается. Не, первый раз об этом слышу.

– Вот, холодца ещё тебе немного положу, ладно? Хрен в баночке, вот, бери. Марека-то самого сбили. Он пешком был тогда, выходил уже из своей машины, кто-то промчался рядом, около самого его дома, ну, и вот…. Не совсем, правда, не очень страшно с ним получилось-то, не переехали ведь, а так, немного, весь в синяках дома лежит. Галина около него в истерике.

Не особенно стараясь прожевывать, Данилов хлебал суп, одновременно подцепляя на вилку куски холодца и торопливо отправляя их в рот. Показав рукой Виталику, чтобы тот продолжал рассказывать и налил бы ему вторую, он немного отдышался.

– А с чего это Мареку так значительно нюх-то начистили? Назаровским парням он опять не понравился или это Галькины кобельки его потихоньку рихтуют?

Схватив рюмку, Данилов повернулся к хозяину.

– Витёк, ты будешь?

– Не, я до тебя уже пару раз хорошо глынул.