Любовь без репетиций. Неполоманная жизнь Гордиенко Александр
– А… Оля, здравствуй. Ты отлично выглядишь.
– Это была Она, – констатировала Ольга.
– Наше расставание пошло тебе на пользу.
– Железнов, тут, – Ольга кивнула в сторону зала, – многие не знают, кто она, но…
– Резидент иностранной разведки.
– Что?!. – у Ольги был абсолютно непонимающий взгляд. – Дурака валяешь, – констатировала она.
– Да нет… это я так.
– Но я знаю, кто она!
– Я рад за тебя, знание – сила.
– Железнов, я не знала, что ты такой!
Железнов решил не «подставляться» и не проявлять любопытство: «Какой?», а молча и устало смотрел на Ольгу. Ольга повысила голос:
– Ты – альфонс, Железнов!
Саша лишь устало улыбнулся.
– Ты хочешь с ее помощью сделать карьеру?!. – Железнов продолжал улыбаться. – Так вот, учти, она с тобой «поматросит и забросит». Зачем ты ей нужен, она же насколько моложе тебя!
– Матрацы сейчас не в моде.
– Что? – Ольга опять попала в ступор.
– Ты сказала «поматросит»… это от слова «матрац»?
– Железнов! Неужели ты не понимаешь…
– Хватит, Оля! – Железнов достаточно жестко пресек намечающуюся тираду Ольги. – Ты мне уже один раз сказала все, что ты думаешь обо мне.
Оказалось – не все. Оля, ты можешь добавлять в мой портрет сколько угодно красок… любого цвета. Это – твое право. Я перед тобой извинился. Я сказал тебе правду. Тебе хотелось бы, чтобы я обманывал тебя?!. Оля, зачем ты мне все это говоришь?
– Саша… я хочу, чтобы ты вернулся.
– Оля, я не знаю такой дороги… Извини.
– Ты что, не понимаешь, что в конечном итоге останешься один? Железнов внимательно посмотрел на Ольгу:
– Тогда я перестану разговаривать… Ни с кем… И стану мудрым.
– С тобой невозможно! Кстати, к тебе гости, – Ольга кивнула кому-то головой за спиной у Железнова и пошла к выходу.
«Что-то я сегодня какой-то «провожающий» – все уходят…» – Железнов обернулся – по направлению к нему двигался Рокотов. – «Так… Еще одно интервью»:
– Здравствуйте, Александр Борисович.
– Здравствуй, Саша. Как тебе презентация твоей программы?
– Александр Борисович, давайте без «экивоков», вы же не за этим подошли?
– Ты прав, Саша. Ты давно ее знаешь?
– Ольгу?
– Саша… – в голосе Генерального прорезалась укоризна.
– Хорошо. Александр Борисович, я надеюсь, что вы меня поймете – я ни с кем не хочу обсуждать… это. Единственное, что я могу сказать – это ни в какой степени не задевает финансовые интересы нашей компании и известного вам инвестора.
– Собственника.
– Можно и так сказать.
– Ну, хорошо, Саша, – чувствовалось, что Рокотов подбирает слова, учитывая щепетильность момента и настроение Железнова, – ты же понимаешь…
– Александр Борисович, я всё (!) понимаю. Поверьте мне – всё! Это – несколько другая история, которая началась давно. Во всяком случае – задолго до того, как «Русский ресурс» стал нашим собственником! Поверьте, Александр Борисович, меня никто не пытается использовать в качестве секретного информатора… собственника.
– Я верю тебе, Саша, и понимаю тебя, – осознавая, что разговор на данную тему Железнов продолжать не будет, Генеральный резко сменил тему. – Ну, хорошо, Саша, раз уж ты здесь, скажи, вы обсуждали с «развитием сети» – участниц из каких регионов в первую очередь необходимо было бы привлечь к участию в игре, где мы бы хотели в первую очередь поднять интерес к программе у зрительской аудитории?
– Да, конечно, у меня есть соответствующие оценки и предложения…
*** (2)(12) Игра (Формат «Она мне нравится»)
Прямой эфир. Аппаратная
Пятый тур. Финал. Женщина – актриса
– Выход с рекламы – тридцать…
– Внимание всем, эфир – двадцать пять…
– Интересно, «и чё за фильму сёдня крутють», – Андрюха перестал ёрничать и начал ехидничать. – Надеюсь, не «Карнавал».
Все, кто слышал Андрюху, поневоле уставились на Дикало, который представительствовал на пятом мониторе. Железнов при этом откровенно заржал, Маринка прыснула, остальные отреагировали более сдержанно – на их лицах появились «радостные» улыбки.
Железнов до сих пор не мог сдерживаться, вспоминая тот «случай» (с ударением на втором слоге), несмотря на то, что прошло уже почти четыре месяца после финала семнадцатой Игры. Дело в том, что редакторы для того финала не смогли придумать ничего лучше, как предложить тридцатисекундный фрагмент из фильма «Карнавал», где главная героиня лихо «расшивает» на роликовых коньках. Как известно, по условиям финального конкурса «Женщина – актриса» каждой Игры финалистка должна в максимальной степени проявить свои «артистические» способности, «чудо перевоплощения» и в идеале исполнить то, что демонстрирует настоящая актриса в фильме. «Не в идеале» возможна демонстрация «своего видения» предложенного фрагмента фильма – трактовка на случай полной неспособности финалистки «изобразить» нечто близкое к показанному фрагменту. Непременным условием является то, что подбираются фрагменты фильмов с активной женской составляющей. Как оказалось в тот раз – чересчур активной…
Воодушевленная «дерзким катанием» Ирины Муравьевой, Василиса Кривич как боевой конь тремя резкими толчками набрала скорость СУ-35 и попыталась исполнить фигуру высшего пилотажа – «кобру» – отклонение спины назад, на запредельный для устойчивого равновесия угол. Фатально пытаясь не свалиться в «штопор», Василиса выкинула вперед свою правую ногу, ложась на левый боевой разворот… в сторону солнца, как учили асов «Люфтваффе». А ноги у нее длинные… На пути по случаю оказались лототрон и… застывший за ним Дикало. Лототрон был разнесен вдребезги! Изящная ножка, вожделение тысяч и тысяч мужчин, в обрамлении тяжелого ботинка с очень и очень крепкими роликами просвистела в миллиметрах от лица Дикало. Разминулись… На пятой как раз «стоял» крупный план лица ведущего. Все, кто видел «ЭТО», наверное, не забудут этого никогда.
Практически «Смерть в эфире»… звезда героя… при исполнении…
Дальше – больше. Неимоверным усилием Василисе удалось пойти на второй круг вращения – с апогея в перигей! Молодчага! С ускорением! Правда, второй «виток» Дикало наблюдал, уже лежа на полу и обняв, как мать родную, стойку лототрона с вырванными из нее на предыдущем витке проводами, «задрав очи долу», переходя на родной язык «героя».
Третий «виток» у Василисы явно «не пошел». Амплитуда маха и явные «нелады» с достигнутым ускорением привели к тому, что Василиса, как молот молотобойца, устремилась в неуправляемый полет вслед за своей ногой в сторону пятой камеры, которая была сметена как робкий эдельвейс безумной снежной лавиной.
Для Степы – оператора, нет – художника на пятой камере, до последней секунды фиксировавшего глаза Дикало во время первых двух витков «боевого вылета» Василисы и болид третьего витка, несшегося прямо в объектив камеры на третьем витке, Железнову удалось выбить премию в размере ста условных единиц с формулировкой: «За выдержку и мужество, проявленное при исполнении своих профессиональных обязанностей, грудью закрывшему гражданское население от нанесения ему (населению) неприемлемого ущерба от неуправляемого природного катаклизма…»
А с Дикало они в тот вечер просто напились. До чертиков.
– Подводка пять. «Актрисы»… Три… два… один… пошла!
– Подводка «Актрисы» на эфирном!
На экране замелькали знакомые любителям кино лица Ким Бейсингер, Джиллиан Андерсон, Сандры Баллок, Анджелины Джоли, Кэтрин Зета-Джонс… Одним словом, «Голливуд» на выезде.
– Алексей, эфир! Четыре! Три! Два…
Дикало на эфирном в последний раз запустил лототрон с тем, чтобы определить, кто из финалисток первой будет демонстрировать свои способности в качестве актрисы. В лототроне крутилось два шара. Номер 3 – Ксения Соболева и номер… 29 Екатерина Строева. В полуфинале все-таки победила Строева, хотя Янка была никак не хуже. Железнов подумал, что, скорее всего, решающее значение имела «накопленная в предыдущих турах остаточная симпатия», когда созданный в предыдущих турах образ сыграл вместо действительного имиджа. Ну что ж, такое тоже имеет место быть.
– На подиум вызываются! Лучшие из лучших! Финалистки финала! – первым выкатился шар под номером 29, – Екатерина Строева! Белый сектор! И… Ксения Соболева! Оранжевый сектор!
«Да… – Железнов смотрел на появившихся под аплодисменты публики Катю и Ксюшу. – Единство и борьба противоположностей – закон развития. – Мягкая улыбка и светящиеся глаза у Ксюши, безупречная фигура. И парализующая холодная красота зеленоглазой брюнетки. Что ж, это по-взрослому. Это – принципиально. Что важнее для наших мужиков: женственность и исходящее от женщины тепло или… Или желание быть кроликом, ищущим свою судьбу на рандеву с удавом. Конечно же, возможен еще вариант – растопить этот лед, покорить… Много ли таких мужиков в студии?»
– Катя, вы первая будете демонстрировать нам свои артистические способности, – Дикало обращался к Строевой. – Вы готовы?
– Готова! – несколько дерзко ответила Строева, хотя чувствовалось, что она «подзажата».
– А что вы играли в «своем» финале? Это была игра номер 29, как я понимаю.
– По-видимому, Дикало решил немного помочь Кате, как-то вывести ее из состояния напряженности.
– В своем финале? – Катя явно не ожидала вопроса. Железнов видел, как она с огромным трудом собирает «мысли в кучку», переключается. – В предыдущий раз я играла сцену «развода» в исполнении Чуриковой из фильма о бароне Мюнхгаузене.
– Ну и как? Вам понравилось тогда свое исполнение?
– Текст был очень выигрышный.
– Ну, Катя, считайте, вам опять повезло! Текст – более выигрышный трудно придумать! Итак, начинаем финальный конкурс! «Женщина – всегда актриса!» – Дикало двинулся в сторону огромного студийного экрана.
– Пятая, возьми двоих!
– Первая, третья – своих – крупный!
– Внимание! Фрагмент – один! «Бриллиантовая рука» – «Проститутка в старом городе»… два, один… пошел!
На эфирном появились известные практически всей стране кадры: скучающая рыжая проститутка с сумкой на плече – руки в боки – подпирающая стену «старого» города одной очень экзотичной страны, Семен Семенович Горбунков в исполнении Юрия Никулина, на свою беду чуть отставший от экскурсионной группы… Проститутка, «влет» оценившая беззащитность «интуриста», агрессивно «идет в атаку» на перспективного клиента экспрессивными рублеными фразами на «местном» диалекте:
– Во! Айб ёхано бадэн! – хватает Семена за руку и тащит в подъезд. – Томас каро ромаль! Ём радо коассалин джалин покарелло! Лунда набалан! Цигель! Цигель-цигель, ай лю-лю! Люче, барон! Ай лю-лю! Ай лю-лю!
Бросившийся на выручку «другу» Гена Козодоев (Андрей Миронов), фактически выдергивает его из «рабочего подъезда» проститутки:
– Ты… ты что, с ума сошел?!.
– Она меня куда-то зовет, что-то случилось…
Выдернутая из подъезда вместе с Семеном проститутка в первый момент растеряна и не понимает, что происходит. Но, увидев лощеного Козодоева, сразу же «переключается» на нового «клиента»:
– Ооо! Бьётто! Бьё! Нундо эши набалан! Цигель! Цигель! Ай лю-лю!
– Ай лю-лю – потом! Нон! Нихт! Нет! Ни в коем случае!
– Ну, почему нет, – вмешивается Семен, – может, ей чего-нибудь надо?
– Что ей надо – я тебе потом скажу! – и, развернувшись к даме. – Леди, сеньора, фрау, мисс, к сожалению, ничего не выйдет. Руссо туристо! – Козодоев выдержал паузу. – Облико морале! Ферштейн? Все. Быстренько отсюда…
– А что ей надо?
Разочарованная проститутка бросает вслед:
– Ахмак! Патроно! Янавас тругаля гобитц!
Наум, с восхищением отсмотревший весь эпизод, откомментировал:
– Гениально! Гениально придумано и гениально сыграно. Да, девочке не позавидуешь. Нужна экспрессия… и… что-то еще.
– Клара, реквизит финалистке!
– Седьмая – вынос реквизита!
На эфирном появилась изящная Клара с дамской сумкой.
– Актерам, готовность!
– Внимание! Фрагмент – один дробь один! Безголосый! «Бриллиантовая рука» – «Проститутка в старом городе»… два, один… пошел!
На студийном огромном экране пошел тот же самый фрагмент, сопровождаемый оригинальной восточной музыкой, естественными шумами, но без слов. В правой части зала появился озирающийся Яша Камбаров с фотоаппаратом в руках, изображающий отставшего Семен Семеновича Горбункова. Яша развернулся в сторону сектора с выбывшими участницами, внимательно рассматривая «достопримечательности древнего города», поднял левой рукой фотоаппарат, «чтоб запечатлеть»…
Катя, взглянув на экран и понимая, что надо что-то делать, размахивая сумкой, сорвалась с места и, вынося колено вперед строго по осевой, как боевая лошадь бодро зацокала в сторону «Семен Семеныча». «Да… девочку, несмотря на усилия Дикало, все-таки «зациклило», – Железнов про себя усмехнулся, улица древнего города превратилась в подиум. – Прям, «съём» со сцены…» Меж тем Катя «доцокала» на каблучках до якобы Семен Семеныча:
– Мужчина… – Катя мягко положила руку на плечо «Семен Семеныча», чуть склонила голову и распахнула свои зеленые глазищи.
«Что она делает!!!» – Железнов раздраженно смотрел на эфирный, где за спиной Строевой на студийном экране проститутка-оригинал с экспрессией, соответствующей звуковому ряду «Во! Айб ёхано бадэн! Томас каро ромаль! Ём радо коассалин джалин покарелло! Лунда набалан! Цигель! Цигель-цигель…» – тащила Семена Горбункова в подъезд. «Ну не дур…», – додумать Железнов не успел, так как Катя наконец-то «включилась»:
– Мужчина! – проорала Строева. – У меня трубу прорвало! Кровать сейчас всплывет! Быстрее! Мне нужен капитан! Капитан кровати! Нужно отплывать! Быстрее! Наверх! Кровать! Деревянная! Она всплывает! Быстрей! Ну, пожалуйста! Прошу вас! Быстрее!
Появившийся на выручку «другу» «Гена Козодоев» (Роман Кружин), хватает «Семен Семеныча» за рукав:
– Ты… ты что, с ума сошел?!.
– У нее… – Яша, взглянув теперь уже в ошалевшие глаза Строевой, понял, что дальше «играть текст» не удастся, нужно нести бред «от Строевой». И, глядя на «Козодоева», кивнул в сторону Строевой, – …у нее трубу прорвало!.. Нужно в кровать! Отплывать надо! Быстро!
– Какая труба! – в свою очередь включился «Козодоев», – она чё, ошалела? Катя, схватив за руку «Козодоева»:
– Ооо! Боцман! Ты тоже с нами плывешь?!. В подъезд! Быстрей! Отплываем!
– Отплываем – потом! Нон! Нихт! Нет! Ни в коем случае! – Рома практически вернулся к «исходнику».
– Ну почему «нет»?!. – вмешивается «Семен», – ей же экипаж нужен! Чтоб плыть!
– Что ей надо – я тебе потом скажу! – и, развернувшись к Кате. – Леди! Сеньора! Фрау! Мисс! К сожалению, ничего не выйдет. Руссо туристо! – «Козодоев» выдержал паузу. – Мафия! Нон моряки! Ферштейн? Все! Быстренько отсюда…
– У нее трубу прорвало!
Разошедшаяся Катя, размахивая сумкой, орет вслед:
– Капитан! Капитан кровати!! Идиот!!! Ты не станешь майором! – после чего уже «классической» походкой с вихлянием бедер, повернувшись спиной к залу, добралась до лототрона, прислонилась к нему спиной, скрестив руки на груди и уперев левую ногу в стойку лототрона.
В зале раздались громкие аплодисменты.
– А – ничего… Не шедевр, конечно, – Наум кивнул в сторону эфирного, – но… немного тренировки… и вторая профессия в кармане.
– Ты имеешь в виду рекрутёра в пароходной компании?
– Ну, да. Рома, по-моему, уже готов быть капитаном… чего угодно, лишь бы поплыть с ней.
– Внимание, второй сюжет – готовность, – сам Наум в это время смотрел на эфирный, где Дикало рассыпался в комплиментах Катерине, педалируя на соединение «творческого подхода и суровой правды жизни, когда сантехника по-другому и не зазвать…» – Алексей, ускоряемся, второй сюжет – Соболева.
Наум вывел на эфирный улыбающуюся Ксюшу, к которой со стороны Дикало посыпались вопросы типа: «Тепло ли тебе, девица? Тепло ли тебе, красная? А не «вмазать» ли нам красненького для храбрости…»
– Конец вопросов! – Наум иногда бывает достаточно резок. – Сюжет два… пошел!
*** (1)(25) Маша
Таиланд. Остров Кохларн
За 4 месяца и 10 дней до выхода в эфир финальной игры «Она мне нравится».
Середина августа
Железнов практически в одиночестве сидел на берегу полуторакилометрового пляжа. Не сезон. Один, несмотря на ослепительно белый песок, плюс тридцать и чистейшее море. Сезон дождей. Ливней. Или – ливня… за пять дней был только один ливень – Железнов по колено в воде стоял посреди пальмовой аллеи, а сверху лилась теплая вода… именно лилась… как будто вверху было большое, очень большое, размером с небо – ведро. Минут двадцать лилась и всё… Закончилась.
Железнов каждый день приезжал на этот остров, на этот пустынный пляж, несмотря на то, что дорога в один конец занимала часа полтора: вначале – от гостиницы на тук-туке (местная маршрутка с двумя лавками в открытом кузове) до причала, потом – минут сорок на видавшем виды каботажном суденышке – до острова, ну и в завершение – на мотокаре (такси-мотоцикл без коляски) – через сопку – на самый дальний пляж острова.
Приезжал и сидел. Под зонтиком, на одном из лежаков, уходящих в горизонт бесконечной пустынной чередой. Невидяще смотрел на море – до заката… до последнего пароходика за сопкой, уходящего в Патайю с наступлением темноты. Потому что отпуск – и нечем забить голову. Потому что друзья – и нет сил всё время загонять тоску куда-то глубоко-глубоко, чтобы не портить им настроение и отпуск. Потому что они на то и друзья, чтобы не задавать лишних вопросов…
Железнов в очередной раз открыл «Входящие»: «Ты далеко. Я знаю», – первая «эсэмэска» после двух месяцев молчания. Она не спрашивала – она просто знала, знала, что его нет где-то на соседних улицах… нет в Городе.
Железнов прикурил очередную сигарету: «Неполоманная жизнь… неполоманная жизнь…» – уже в миллионный раз, наверное, эта фраза прокручивалась в его голове, вызывая и боль, и отчаяние, и воспоминания, и понимание того, что всё так и должно было быть.
Железнов слил из бутылки остатки коньяка – получилось пол стакана: «Не густо…» В последнее время алкоголь его совсем «не брал», одним глотком опрокинул в себя жидкость – в горле лишь слегка запершило, в три затяжки докурил и затушил сигарету, натянул на себя белоснежную футболку и призывно махнул рукой в сторону «резиденции» хозяина пляжа – прямоугольной беседки на восьми столбах с крышей из местной «соломы», баром и рядом столов и лавок, которая находилась на небольшой возвышенности, метрах в двадцати от пляжа. Появился «Виктор» – с ударением на втором слоге, именно так он представился Железнову – типичный таец с лучезарной улыбкой, кивнул головой в знак понимания, развернулся и в свою очередь махнул кому-то рукой. Раздался стрекот мотоцикла.
– Зафтра загорать? Сдесь? – Виктор по велению времени знал несколько десятков фраз по-русски: русский турист – это не китаец… и уж тем более – не немец…
– Да, конечно, – Железнов протянул руку. – Спасибо, Виктор. У тебя хорошо… здесь. Пока…
– Досфидания.
Железнов подошел к мотоциклисту, который по команде Виктора уже ждал его за бунгало на выложенной камнем площадке, взглянул на его идентификатор – крупные черные цифры на груди оранжевой униформы – 58. «Не свезло…» – мелькнула ленивая мысль – всем цифрам Железнов предпочитал простые… сел на место пассажира, положил руки на плечи «водителя кобылы», бросил – «Ship» и отключился от реальности: «Неполоманная жизнь…»
Кораблик прилично болтало. Железнов устроился в самом дальнем углу нижней палубы, на корме, спиной ко всем. В море ветер набрал силу, и брызги летели в Железнова со всех сторон: и с бортов, и с кормы. Сбившиеся в кучку в центре палубы шведы с непониманием посматривали на странного русского, абсолютно мокрого, с незатухающей сигаретой в зубах – каждую последующую Железнов прикуривал от предыдущей.
Уже прошло два месяца… но Железнов помнил каждое слово из последнего послания Маши:
From: [email protected]
Time: 09:27
Саша,
сегодня ночью в моей жизни прозвучало слово «развод». Или я прекращаю общаться с тобой или – «развод». Ты же знаешь – я не умею обманывать.
Саша, я не могу поступить по-другому: с одной стороны ты, а с другой – дети, папа, мама, семья.
Я не могу сломать свою жизнь. Прощай.
From: [email protected]
Time: 10:15
Живи неполоманной…
В такт качке суденышка в голове у Железнова зациклилось: «Я не могу сломать свою жизнь… Живи неполоманной…»
«Очнулся» Железнов в номере – звонил внутренний телефон. Медленно-медленно, как будто из тумана начали прорисовываться окно… дверь… тумбочка с телевизором… встроенный шкаф. «Ага… номер… мой… кровать… я сижу на кровати… а это… это футболка… мокрая… в руках…» Что-то очень сильно раздражало… настойчиво колотило по голове… Железнов поднялся, футболка выскользнула из рук… Давление извне не отпускало… и росло… Железнов закрыл глаза, резко тряхнул головой, пытаясь сбросить это нечто, прорывающееся в его голову и… и тут пелена спала, и он «услышал» телефон.
– Але, Леш… – никто другой Железнову звонить и не мог, Лешка был «по связям с общественностью» между Железновым и всеми остальными, – минут десять терпит? Хорошо. Я перезвоню через десять минут.
Железнов положил трубку, скинул с себя всё и направился в душ: горячая… холодная… горячая… «Саша, если ты не хочешь жалостливых взглядов… а ты их не хочешь… они же ничего не знают и не обязаны «входить в твое положение…» Еще не хватало дожить до фразы: «А какой мужик был…» Все! Собрался! Зажался! Ощетинился! Да-да… Ощетинился против себя… за род мужской.
Выйдя из душа, Железнов налил на два пальца местного виски, то еще пойло, залпом выпил, закурил сигарету. Мысли продолжали бессвязно перескакивать с одного на другое: «…они хорошие ребята, понимают, что с тобой что-то не так… но даже не догадываются, где меня пробило… стараются как-то поддержать… тратить на тебя, Железнов, заметь, своё отпускное время. Да-а… Железнов… докатился… успокаивать тебя надо… всё, Железнов, забыл! Ты ей не нужен! Не ну-жен! Забудь! И начни новую жизнь!»
Железнов набрал внутренний номер Лешки – из-за стенки ничего не было слышно – звукоизоляция, кондиционеры и кровати тут были «на уровне» – они проживали в одном бунгало, разделенном на две части, с отдельными выходами в тропический парк с пальмами, лианами и прочими орхидеями, в котором стояло еще десятка три подобных домиков.
Лешка не сразу взял трубку – по-видимому, «сидел» в интернете:
– Леш, я готов. Хорошо… Выхожу.
Увидев на улице вываливающих из Лешкиной половины улыбающийся, как их окрестил Железнов, «нелюбовный пятиугольник» – Кешку, Наталью, Катю, Юльку и самого Лешу, Железнов понял, что не в интернете он сидел.
– Ну, что, к разврату в секс-столице мира готовы?
– Да мы уже практически начали, – Юлька, тридцатилетняя пышногрудая шатенка с зелеными глазами и прекрасной фигурой, рассмеялась. – Но быстро поняли, что с этими хлюпиками, – кивок в сторону Кешки, который и впрямь обладал аскетичной фигурой, – каши не сваришь.
– Здесь вам не Россия, здесь каши не варят, – попытался за друга парировать Лешка.
– Ну, хорошо, лобстеров не сваришь. Все рассмеялись.
Железнову явно нравилась эта компания без выраженных предпочтений и симпатий, в зависимости от настроения разбивающаяся на произвольные кластеры для совместного времяпровождения без пошлости и перекрестного секса. По правде говоря, Железнов вообще не замечал, чтобы кто-то стремился уединиться.
– У меня есть одна наводка, – прорезался Лешка, – клуб трансвеститов, как говорят, с интересной программой.
– Индивидуальной? Леша! Неужели ты хочешь отыметь мужика?!. – у Юльки было явно хорошее настроение. – Раньше я не замечала за тобой такого.
– Обзавидовалась! – глаза у Лешки смеялись. – Сама-то – не можешь. У них все, как у женщин.
– Только голос – мужской. Ну и фигурки – «не фонтан» – крупноватые несколько.
– Хорошо, – вмешался Железнов, – едем. Далеко?
– Да нет. У них тут всё вокруг Уокинг стрит.
Заведение, в которое притащил их Лешка, в существенной степени отличалось от бесчисленного множества стриптиз-клубов, в которых им довелось уже побывать – здесь не было стандартных подиумов по-над стенками, где вокруг шестов демонстрировали свои прелести лучшие тайки со всей страны с номерками на руках. «Существенная степень» заключалась в наличии небольшого, но высокого (метра три) бассейна с одной стеклянной стенкой, через которую можно было наблюдать шоу «ихтиандров» – танцующих под водой юношей, в такт музыке проныривающих сквозь тут и там подвешенные в бассейне обручи.
Железнов пропустил вперед девчонок и ребят за один из столиков, амфитеатром спускавшихся от дальней стенки к бассейну, сам уселся с краю и показал «человеку», что им нужно шесть бутылок пива.
В отличие от местного виски местное пиво было вполне ничего. Железнов сделал большой глоток, посмотрел, что все ребята увлечены асинхронным подводным плаванием юношей в бассейне, и незаметно для себя вновь переключился на параллельный поток сознания, который про себя он окрестил: «Куда податься?», и который в последние два месяца был доминантой его существования: существовал параллельно и независимо от производственно-бытового и, в отличие от последнего, практически не отключался, лишь на какое-то время оставляя его в покое, скорее всего, как усмехался про себя Железнов, «из чувства самосохранения». Как всегда вылилось это в виде диалога двух, находящихся приблизительно на одном уровне недоразвития людей – в виде диалога с самим собой:
«Ну так что, Саша? Что тебя не устраивает? Ты же сам! Сам хотел прекратить ваши отношения, очень отчетливо понимая, что если этого не сделать…
– Я знаю! Но она могла бы быть самой счастливой, самой любимой…
– Она и сейчас – самая любимая женщина на Земле.
– Но она этого не ощущает каждую секунду, как могла бы.
– Она это знает.
– Это разные вещи.
– Не отвлекайся… Это ее выбор. Счастлива… несчастлива… Саша! Ты же всё понимаешь. Закон единства и борьбы противоположностей – никогда всем не бывает хорошо. Если кому-то хорошо, то, как правило, кому-то от этого хорошо – плохо. Очень плохо. Мысль-то абсолютно не новая, братья Стругацкие в более обобщенном виде высказали ее в своем «Понедельнике…», пытаясь сформулировать общий Закон «счастья человеческого».
– Мне не нравится… Мне не нравится на себе испытывать эту фундаментальность.
– А тебя никто и не тянул. Ты сам вмешался в жизнь замужней женщины. Без всяких на то прав.
– Саша… Саша… помолчи, пожалуйста! Ты же знаешь – это не регулируется… ни на каком уровне… ни на сознательном, а уж тем более – на подсознательном. Что ты смог сделать, когда у тебя перехватывало дыхание при мысли о ней! Когда в твоей голове постоянно стучало любимое имя! Когда тебя колотила внутренняя дрожь, когда ты слышал ее голос! Что?!.»
В этот момент активно включилась реальная составляющая: Железнов обнаружил, что под всеобщий смех, в том числе и его, Железнова, Лешку активно «атакуют» двое «голубых» из числа обслуживающего персонала: два типичных тайца – худые, ростом на полголовы ниже среднего европейца, с жесткими черными шевелюрами, в темных отглаженных брючках, белых рубашечках с короткими рукавчиками, зато с бабочками – с очаровательными улыбками на лицах «соперничали» из-за Лешки. Один из них, что чуть повыше ростом, восхищенно пытался дотронуться до места над Лешкиной переносицей, где сходились очень густые Лешкины брови, складывал руки лодочкой у груди и закатывал глаза. Другой, схватив Лешкину руку, пытался приложиться к ней щекой. Лешка во весь голос орал:
– Че пристаете-то! Самураи! Кхмеры красные! Отстаньте! Кыш отсюда! Да пошли вы!
Лешка активно отбрасывал тянущиеся к нему руки, но не резко, а так, на уровне «Ах, оставьте меня…» Ему активно, под общий хохот помогали защищаться Наташка с Катькой, хватая Лешку за ноги, обнимая, похлопывая по спине и всем видом демонстрируя, что он «наш» и никаким «голубым» мы его не отдадим.
Тот, что пониже, понимая, что у него практически «нет шансов» с Лешкой, попытался переключиться на Железнова, обхватив пальцами двух рук Сашкин бицепс, восхищенно вращая при этом глазами. Но тут же получил достойный отпор со стороны Юльки, которая своим мощным бюстом отсекла доходягу от Железнова, взяла Сашкину руку и положила на свою пышную грудь, демонстрируя «кто здесь хозяин» – идите, юноша, идите отсюда… В общем, под всеобщий хохот интервенция сорвалась. Агрессор побежал за очередной порцией пива.
За то время, пока шла «борьба с голубыми», произошла смена декораций – «ихтиандры» ушли сушиться, и на авансцене появились трансвеститы – в ярких платьях, на высоких каблуках, которые в режиме «non-stop» под всемирно известные хиты демонстрировали свое искусство танца. Фишка, конечно же, заключалась не в танцах, а, собственно, в самих трансвеститах. Железнов наклонился к Лешке:
– Леш, что ж у них здесь, аномалия какая-то? Голубые, трансвеститы… Нормальные-то есть?
– Да нет, Александр, у них здесь за счастье родиться девочкой – есть шанс стать проституткой. Самый выгодный вид заработка, по местным понятиям, конечно. А тем, кому не повезло родиться мальчиком – вынуждены делать операцию, чтобы стать женщиной, то есть, опять же – проституткой. Так-то…
Железнов перевел взгляд на танцующих под «Money, money, money» трансвеститов… и вывалился в параллельный поток:
«И чем ты ей можешь помочь?
– Только одним – никоим образом не напоминать ей о себе.
– Чтобы она как можно быстрее тебя забыла.
– Да.
– А что будешь делать ты?!.
– Хороший вопрос…
– Сбежать бы…
– Да где это место?!.
– Куда от себя убежать?!.
– Поэт хренов…
– Да ладно тебе. Не отвлекайся.
– Хорошо. Ты же не будешь доказывать ей, что ты… Стоп! У нее есть все информационное поле – кто ты и что ты – для того, чтобы принять решение.
– Она и приняла – «неполоманная жизнь».
– Нет в тебе чего-то такого, Железнов… последнего штриха какого-то…
– Знать бы… какого…»
Очнулся Железнов опять же – от всеобщего хохота. «Высокий» не унимался – стоял напротив Лешки в «позиции № 1»: руки за спиной, взгляд застенчивый, второй ножкой «рисовал кружочки» перед собой, в общем – сама невинность, с затаенной надеждой ожидающая приглашения на первый в жизни танец. Лешка в стиле Ренаты делал пассы рукой – «Уходите… ну уходите же… не мучайте меня…» К Железнову наклонилась Юлька, ее шикарные каштановые волосы накрыли всю левую половину его лица:
– Саш, забудь ты о ней…
– Ты о чём? – Железнов поднял взгляд и уперся в зеленые глазищи Юльки. – «О, черт…» – в этих глазах было всё – всё, кроме равнодушия. – Я не понимаю тебя.
– Не надо, Саша. Ты всё понимаешь. Кстати, она не такая уж и красивая.
Читать бесплатно другие книги:
