День поминовения Кристи Агата

И тот же состав гостей: Энтони Браун, Стивен Фарадей, Сандра Фарадей, затем, разумеется, Рут, Айрис и он сам. Седьмым надо пригласить Рейса. Рейс ведь должен был присутствовать на том обеде.

И одно место останется пустым. Все должно получиться великолепно, как в театре.

Повторение преступления. Не совсем точное повторение…

Он снова вспомнил тот вечер.

День рождения Розмэри…

Розмэри, замертво рухнувшая.

Часть вторая

День поминовения

Вот розмарин – это для памятливости…

Глава 1

Люсилла Дрейк щебетала. Именно этим вполне подходящим термином в семье было принято обозначать поток звуков, который изливался из непорочных уст тети Люсиллы.

В то утро она была одновременно занята таким множеством дел, что ей никак не удавалось сосредоточиться на чем-то одном. Предстоящий переезд в город и связанные с ним хлопоты – хозяйство, слуги, заготовка продуктов на зиму, не считая сотни более мелких проблем, – все время перемежались с заботами об Айрис.

– Меня ужасно беспокоит твой вид, дорогая, ты так бледна, измучена – такое впечатление, что ты всю ночь не спала. Ты хорошо спишь? Имей в виду, есть прекрасное средство – снотворное доктора Уайли или, кажется, доктора Гаскелла. Да, кстати, я, пожалуй, должна сама пойти к бакалейщику и выяснить, в чем дело: то ли наши горничные делают закупки не спросясь, то ли он сам приписывает к счету лишнее. Стирального порошка просто не напасешься, а я велю тратить не больше трех пачек в неделю. А может быть, тебе лучше принять тонизирующее? Когда я была девушкой, обычно прописывали сироп Итона. И шпинат, конечно. Я скажу кухарке, чтобы к ленчу она сделала шпинат.

Айрис уже успела привыкнуть к манере тетушки Люсиллы перепархивать с предмета на предмет, к тому же сейчас она была в подавленном настроении, иначе не преминула бы спросить, какая связь существует между доктором Гаскеллом и бакалейщиком. Впрочем, можно не сомневаться, что она тут же услышала бы в ответ: «Дорогая, дело в том, что бакалейщика зовут Крэнфорд»[41]. Логика тети Люсиллы была всегда предельно ясна для нее самой.

Вместо того чтобы задавать вопросы, Айрис с трудом выдавила:

– Я совершенно здорова, тетушка.

– Но у тебя круги под глазами. Ты себя перегружаешь.

– Я ничего не делаю вот уже несколько недель.

– Это тебе так кажется. Теннис очень изнуряет молодой организм. И кроме того, я считаю, что здесь сам воздух действует на нервы. Это слишком низкое место. Если бы Джордж нашел нужным посоветоваться со мной, а не с этой девицей…

– С девицей?

– Да, с мисс Лессинг, о которой он такого высокого мнения. На службе – пожалуйста, но совсем незачем было приучать ее к дому, вводить в семью. Впрочем, таких вводить и не нужно – они сами найдут дорогу.

– Тетушка, но ведь Рут действительно почти что член семьи.

Миссис Дрейк презрительно хмыкнула:

– Она на это рассчитывает – ясно как божий день. Бедный Джордж – когда дело касается женщин, он не лучше грудного младенца. Но так не годится, Айрис. Джорджа нужно оградить от него самого. На твоем месте я дала бы ему понять, что, какой бы распрекрасной ни была мисс Лессинг, о браке с ней не может быть и речи.

С Айрис как рукой сняло всю апатию.

– Мне в голову не приходило, что Джордж может жениться на Рут.

– Ты не замечаешь того, что происходит у тебя под носом, дитя мое. И неудивительно: у тебя ведь нет моего жизненного опыта.

Айрис невольно улыбнулась. Смешные вещи иногда говорит тетя Люсилла.

– У этой особы намерения недвусмысленные.

– Но разве это что-нибудь меняет? – спросила Айрис.

– Меняет? Что за вопрос!

– По-моему, это было бы не так уж плохо.

Люсилла от удивления раскрыла глаза.

– Я хочу сказать – неплохо для Джорджа. Я думаю, вы правы: по-моему, она обожает его и будет ему очень хорошей и заботливой женой.

Миссис Дрейк фыркнула; ее добродушное лицо приняло негодующее выражение.

– Можно подумать, что сейчас о нем некому позаботиться. Чего ему еще не хватает? Кормят его прекрасно, все отглажено, все починено. Ему, безусловно, приятно, что в доме у него живет привлекательная молодая девушка. А когда ты выйдешь замуж, надеюсь, я буду еще в состоянии обеспечить ему уход и позаботиться о его здоровье. И справлюсь с этим не хуже, а может быть, и лучше, чем какая-то молодая девица из конторы. Что такая женщина понимает в домашнем хозяйстве? Знает свои цифры, гроссбухи, машинопись, стенографию – ну и что? Какой толк от всего этого мужу?

Айрис улыбнулась и покачала головой, но не стала спорить. Она думала о Рут: черноволосая, всегда гладко причесанная, ладная фигурка, так удачно подчеркнутая строгим покроем костюма. Бедная тетя Люсилла! Все мысли у нее только о хозяйстве и домашнем уюте. О любви она и забыла, если вообще когда-нибудь знала, что это такое, – Айрис вспомнила покойного супруга своей тетушки.

Люсилла Дрейк, сводная сестра Гектора Марля, была старше его на много лет; она взяла на себя попечение о брате, когда он лишился матери. Ведя в отцовском доме все хозяйство, она постепенно приобрела черты типичной старой девы. Почти в сорок лет она познакомилась с достопочтенным[42] Калебом Дрейком, которому в то время было за пятьдесят. Их супружество длилось недолго, не более двух лет, после чего она осталась вдовой с младенцем на руках. Материнство, такое позднее и неожиданное, стало кульминацией всей жизни Люсиллы. Сын вырос и стал постоянным источником беспокойства и огорчений и одновременно бездонным колодцем, поглощавшим все ее деньги; но она на него молилась. Единственный недостаток, который она в нем признавала, – некоторая мягкость характера. Виктор слишком доверчив, слишком легко поддается дурному влиянию приятелей. Виктору не везет. Виктора постоянно обманывают. Виктор – жертва мошенничества, орудие в руках бесчестных людей, которые все время пользуются его наивностью. Ее кроткое, глуповатое лицо каменело на глазах, когда кто-нибудь при ней неодобрительно отзывался о Викторе. Кому, как не ей, знать своего сына? Виктор – прекрасный, добрый мальчик, открытый, искренний. И этим, конечно, пользуются его мнимые друзья. Только ей известно, какая для него каждый раз мука просить у нее денег. Но когда мальчик попадает в такие ужасные обстоятельства, что ему остается делать? К кому обратиться, как не к родной матери?

Приглашение Джорджа переехать к нему, с тем чтобы присматривать за Айрис, пришло в момент, когда Люсилла задыхалась в тисках благопристойной бедности, и она сама расценивала его как дар божий. Весь последний год она жила в полном довольстве. Так можно ли требовать, чтобы она радовалась, глядя, как на ее права покушается какая-то выскочка, у которой только и есть что деловитость? И конечно, она зарится на его деньги – Люсилла была в этом убеждена. Еще бы! Приобретет хороший дом, щедрого и богатого мужа. Люсилла уже не в том возрасте, когда можно поверить, что женщине доставляет удовольствие самой зарабатывать себе на хлеб. Все девушки на один лад – любая предпочтет выйти замуж и жить на всем готовом, если есть такая возможность. Эта Рут Лессинг тонкая штучка – втирается в доверие постепенно, дает полезные советы, входит во все дела, мечтает стать незаменимой. Но, слава богу, нашелся человек, который ее раскусил!

Люсилла покивала головой, так что затрясся ее мягкий двойной подбородок, подняла брови с видом неоспоримого интеллектуального превосходства и перешла к следующей теме, не менее волнующей и увлекательной:

– Никак не могу решить, что делать с одеялами. Не могу добиться от Джорджа – собирается ли он проводить здесь выходные или мы все закроем до весны? Он не говорит.

– Мне кажется, он и сам не знает.

Айрис с трудом отключилась от своих мыслей и попыталась сосредоточиться на том, что говорит тетка.

– Если будет хорошая погода, сюда приятно иногда приезжать, хотя не могу сказать, что я очень жажду. В конце концов, не важно, будем мы приезжать или нет, – дом никуда не денется.

– Милочка, все это так, но мне бы хотелось знать наверняка. Видишь ли, если мы сюда не приедем до весны, одеяла нужно положить в нафталин. Но в случае, если мы будем наезжать, этого делать не стоит. Одеяла понадобятся, и очень неприятно, когда пахнет нафталином.

– Ну так не кладите в нафталин.

– Но лето было жаркое, и теперь полно моли. Говорят, что в этом году необыкновенно много моли, и ос тоже, конечно. Хокинс вчера сказал мне, что уничтожил за лето тридцать осиных гнезд. Подумать только, тридцать штук!

Айрис представила садовника Хокинса, выходящего в сумерках на охоту… с цианистым калием в руках. Цианистый калий… Розмэри. Почему все так упорно толкает ее на воспоминания?

Голос Люсиллы звенел, ни на минуту не умолкая. Тема теперь переменилась.

– …И не знаю, отправлять ли столовое серебро на хранение в банк. Леди Александра говорит, что сейчас много краж. У нас, правда, хорошие ставни. Только мне ужасно не нравится ее прическа, от нее все лицо как-то ожесточается, впрочем, по-моему, она вообще жестокая женщина. И нервная. Все сейчас очень нервные. Когда я была девушкой, никто не знал, что такое нервы. Да, кстати, меня беспокоит вид Джорджа. Уж не грипп ли у него начинается? Мне показалось раза два, что у него температура. Может быть, у него дела не в порядке? У меня такое впечатление, что его что-то гнетет.

Айрис поежилась, как от холода, и тут же услышала торжествующий голос Люсиллы:

– Я же говорила, что ты простужена!

Глава 2

– Лучше бы они сюда не приезжали!

В голосе Сандры Фарадей прозвучало такое непривычное ожесточение, что Стивен обернулся и удивленно посмотрел на жену. У него было ощущение, что Сандра прочла его мысли и выразила их вслух. Мысли, которые он так тщательно скрывал. Значит, Сандра чувствует то же, что и он. И для нее Ферхейвен был отравлен, покой был нарушен с тех пор, как в имении за парком поселились новые соседи.

Он не мог удержаться и высказал свое удивление вслух:

– Я не знал, что и ты так думаешь!

Он почувствовал, что Сандра мгновенно снова ушла в себя.

– Соседи в деревне значат гораздо больше, чем в городе. Здесь выбора нет – надо либо дружить, либо повернуться к ним спиной. К сожалению, здесь невозможно оставаться просто добрыми знакомыми.

– Ты права, невозможно.

– А теперь мы еще связаны этим странным приглашением.

Оба замолкли, вспоминая сцену за завтраком. Джордж Бартон был как-то неестественно оживлен, однако за его живостью чувствовалось плохо скрываемое возбуждение. До смерти Розмэри Стивен привык не замечать Джорджа. Он всегда был где-то на втором плане, добродушный и неинтересный муж молодой красавицы жены. Стивен даже не испытывал особых угрызений совести, обманывая его. Джордж принадлежал к типу мужей, как будто специально созданных, чтобы их обманывали. Он ведь был намного старше Розмэри, и в нем не было ничего, что могло бы удержать такую привлекательную и избалованную женщину. Стивен считал, что вряд ли и сам Джордж заблуждался на собственный счет. Он хорошо знал Розмэри. Он любил ее и в то же время, видимо, прекрасно сознавал, что ему не приходится рассчитывать на взаимность.

Но, очевидно, измены жены причиняли ему страдание…

Стивен подумал о том, что должен был чувствовать Джордж, когда Розмэри умерла.

После трагедии они с Сандрой почти не видели его несколько месяцев. До той поры, пока он не поселился по соседству, в Литл-Прайерс, и снова не вошел в их жизнь – вошел, по мнению Стивена, в совершенно новом обличье.

С одной стороны, он стал независимее, как-то тверже стоял на земле. С другой – в его поведении появились странности.

Вот и сегодня – разве не странно прозвучало это неожиданное приглашение на вечеринку по случаю восемнадцатилетия Айрис? Джордж выпалил его одним духом. Он очень надеется, что они оба – Сандра и Стивен – не откажутся прийти. Они были так внимательны к ним все это время.

Сандра тут же ответила, что они были бы очень рады; Стивен, правда, будет страшно занят по возвращении в Лондон, да и у нее самой масса докучных обязанностей, но она думает, что им удастся выкроить один вечер.

– Тогда давайте назначим день.

И лицо Джорджа – добродушное, улыбающееся, со странно настойчивым выражением.

– Скажем, не на ближайшей неделе, а на следующей. Например, в среду. Или в четверг. Четверг – второе ноября. В общем, в любой день по вашему выбору.

Приглашение, сделанное таким образом, – вопреки всяким нормам, принятым между воспитанными людьми, – ставило гостя в безвыходное положение. Стивен заметил, что Айрис Марль покраснела – очевидно, почувствовала неловкость ситуации. Но Сандра, как всегда, реагировала безукоризненно.

Покорившись неизбежному, она с улыбкой сказала:

– Ну что ж, в четверг так в четверг. Второго ноября. Это нас вполне устраивает…

Неожиданно Стивен прервал свои размышления и произнес вслух:

– Нам совсем необязательно туда идти.

Сандра слегка повернула голову, как бы раздумывая над его словами:

– Ты думаешь, необязательно?

– Всегда можно чем-нибудь отговориться.

– Но он все равно не отстанет. Вынудит нас прийти в другой раз или переменит день. Он очень заинтересован в том, чтобы мы пришли.

– Не могу понять почему. Ведь это день рождения Айрис. Совсем не уверен, что она сама так уж жаждет нашего присутствия.

– Нет, конечно.

Чуть помедлив, она спросила:

– А ты знаешь, где будет вечер?

– Нет.

– В «Люксембурге».

Кровь отхлынула у него от лица, язык прилип к гортани. Подняв глаза, он увидел, что Сандра внимательно смотрит на него.

– Это чудовищно! – воскликнул он, пытаясь скрыть волнение. – В «Люксембурге», где… где все напоминает… Он сошел с ума!

– Я уже думала об этом.

– Тем более мы должны отказаться. Это все ужасно. Ты помнишь шум, фотографии в газетах?

– Я помню, как это было тяжело…

– Неужели он не понимает, что это нам неприятно?

– У него есть на это своя причина. Он мне ее объяснил.

– Какая же? – Он был благодарен ей за то, что она не смотрела на него, пока говорила.

– После завтрака он отвел меня в сторону и сказал, что хочет объяснить, почему приглашает нас именно в «Люксембург». Дело якобы в том, что Айрис так и не оправилась после смерти сестры.

Она остановилась. Чтобы как-то заполнить молчание, Стивен сказал:

– Это похоже на правду. Она неважно выглядит. Я сразу обратил внимание, какой у нее болезненный вид.

– Да, я тоже заметила, хотя она как будто ни на что не жалуется и в последнее время даже повеселела. Но я тебе передаю то, что сказал Джордж. Он говорит, что Айрис с тех пор боится и близко подойти к «Люксембургу».

– Что ж тут удивительного!

– А вот Джордж считает, что это ненормально, и даже консультировался по этому поводу с каким-то новомодным специалистом по нервным расстройствам. Тот сказал, что, по его мнению, беде нужно смотреть прямо в глаза, а не бежать от нее. Это лучший способ подавить неприятные эмоции после нервного потрясения. Принцип, очевидно, тот же, что в авиации, когда летчика после катастрофы сразу же снова отправляют в полет.

– Иначе говоря, клин клином вышибают. Может быть, специалист рекомендует устроить еще одно самоубийство?

Сандра спокойно возразила:

– Он рекомендует перебороть ассоциации, которые вызывает этот ресторан. Ведь, в конце концов, это всего лишь ресторан. Он предложил Джорджу устроить там обычную веселую вечеринку, по возможности с тем же составом гостей.

– Радость гостей не поддается описанию.

– Тебе это так неприятно, Стивен?

Сердце сжалось от мгновенного испуга. Он торопливо сказал:

– Нет-нет, мне все равно. Только мне эта затея кажется очень уж мрачной. Лично меня она, собственно, мало трогает. Я думал о тебе, но если ты не против, то что же…

Она прервала его:

– Я как раз против. Мне очень не хочется идти. Но Джордж Бартон поставил нас в такое положение, что мы не можем отказаться. Ничего не поделаешь! Я с тех пор не раз уже бывала в «Люксембурге». Да и ты тоже. Туда ведь без конца приглашают.

– Но не при таких обстоятельствах.

– Это верно.

– Ты права, отказываться неудобно. Если сказать, что нас не устраивает день, боюсь, что последует новое приглашение. И тем не менее, Сандра, я не вижу причины, по которой ты должна себя мучить. Пойду я, а ты в последний момент можешь сослаться на головную боль или на простуду. Словом, что-то придумать.

Она вскинула подбородок.

– Это трусость. Нет, Стивен, если пойдешь ты, то пойду и я. В конце концов, – она дотронулась до его руки, – как бы мало ни значил наш брак, он, по крайней мере, предполагает, что все наши трудности мы делим пополам.

Он смотрел на нее не отрываясь, потрясенный горькой фразой, так небрежно слетевшей с ее губ, как будто бы она говорила о чем-то малозначительном, с чем давно свыклась и примирилась.

Стряхнув с себя оцепенение, он спросил:

– Почему ты так говоришь: «как бы мало ни значил наш брак»?

Она спокойно взглянула на него:

– Разве это не правда?

– Нет, тысячу раз нет. Наш брак для меня все на свете.

Она улыбнулась:

– Да, я тебя понимаю. Мы как хорошо пригнанная упряжка. Тянем дружно, и результаты вполне удовлетворительные.

– Я не то хотел сказать. – Его сердце учащенно забилось. Он крепко сжал руку Сандры. – Сандра, разве ты не знаешь, что в тебе вся моя жизнь?

И она вдруг поверила в искренность его слов. Поверила, хотя все это было так для нее неожиданно, почти невероятно.

Он держал ее в объятиях и осыпал поцелуями, и с губ его слетали бессвязные восклицания:

– Сандра, Сандра, я люблю тебя. Я так боялся… так боялся тебя потерять.

Она сама не понимала, как спросила:

– Из-за Розмэри?

– Да. – Он отпустил ее и отступил назад. На лице его появилось глупо-растерянное выражение. – Так ты знала… о Розмэри?

– Конечно. С самого начала.

– И ты все поняла?

Она покачала головой:

– Нет. До сих пор не могу понять. И вряд ли когда-нибудь пойму. Ты ее любил?

– По-настоящему нет. Я любил тебя.

Горький ком подкатил к ее горлу.

– С той самой минуты, когда увидел меня у стола? – спросила она, цитируя его же собственные слова. – Не надо повторять эту ложь. Это ведь была ложь!

Его не обезоружило это неожиданное нападение. Подумав, он неторопливо заговорил:

– Да, это была ложь. И, как ни странно, вместе с тем и не ложь. Я начинаю верить, что это была правда. Попытайся понять, Сандра. Ты ведь знаешь людей, которые всегда находят благовидный предлог для того, чтобы как-то завуалировать свои далеко не благовидные поступки, людей, которые «должны быть честными», хотя на самом деле просто не желают быть добрыми. Они считают «своим святым долгом» непременно передать вам, что такой-то сказал то-то. Они настолько привыкли лицемерить, что до гробовой доски доживают с убеждением, что все подлости и низости совершались ими из чистого альтруизма. А теперь постарайся представить себе, что существуют люди противоположного склада, изверившиеся в себе и в жизни, циничные, склонные видеть в своих поступках только дурное. Когда я с тобой познакомился, то понял: ты та женщина, которая была мне нужна. Это-то уж, во всяком случае, не ложь. И сейчас, оглядываясь на прошлое, я прихожу к убеждению, что, если бы это было не так, я бы ничего не добился.

– Ты не был в меня влюблен, – сказала она с горечью.

– Да. Я вообще ни в кого не был влюблен. Я был изголодавшимся бесполым существом, кичившимся своим чистоплюйством. И вдруг я влюбился, буквально с первого взгляда. Это была слепая, сумасшедшая, щенячья любовь. Как летняя гроза – налетела, отшумела и прошла. Поистине – как «сказка в пересказе глупца. Она полна трескучих слов и ничего не значит…»[43]

Помолчав, он добавил:

– Здесь, в Ферхейвене, я очнулся и понял самое главное.

– Что же?

– Единственное, что для меня по-настоящему что-то значило, была ты. Возможность сохранить твою любовь.

– Если б я знала! – сказала Сандра тихо.

– А что ты думала?

– Я думала – ты собираешься уехать с ней. Навсегда.

– С Розмэри? – он усмехнулся. – И обречь себя на пожизненную каторгу?

– Разве Розмэри не хотела, чтобы ты с ней уехал?

– Хотела.

– Что же помешало?

Стивен тяжело вздохнул. Они снова вернулись к тому, с чего начали, снова стояли на краю пропасти.

– Помешал «Люксембург», – сказал он.

Они молчали, зная, что думают об одном и том же. О посиневшем от цианистого калия женском лице, таком прекрасном минуту назад… Они, застыв, смотрят на нее, потом одновременно поднимают глаза и встречаются взглядом…

– Постарайся забыть, Сандра. Ради бога, забудем.

– Это бесполезно. Нам не дадут забыть. – Помолчав, она спросила: – Что делать дальше?

– Ты же сама сказала. Не прятаться. Пойти на этот кошмарный вечер, какую бы цель он ни преследовал.

– Я вижу, версия Бартона об исцелении Айрис тебя не удовлетворила.

– Нет. А тебя?

– Сама по себе она вполне правдоподобна. Но если даже и так, то все равно это не главное.

– А что, по-твоему, главное?

– Не знаю, Стивен. Но я боюсь.

– Джорджа Бартона?

– Да. Мне кажется, он знает.

– Знает – что? – спросил Стивен резко.

Она медленно повернула голову. Глаза их встретились.

– Мы не должны бояться, – сказала она тихо. – Надо собрать все наше мужество. Ведь тебя ждет слава, Стивен. Ты нужен человечеству. И ничто не должно этому помешать. А я твоя жена, и я люблю тебя.

– Как ты думаешь, Сандра, для чего затеяна эта вечеринка?

– Мне кажется, это ловушка.

– И мы позволим, чтобы нас туда заманили?

– Мы ни в коем случае не должны показывать, что подозреваем ловушку.

– Это верно.

Неожиданно Сандра, откинув назад голову, громко расхохоталась.

– Делай свое черное дело, Розмэри! Ты все равно проиграла.

Стивен сжал ей плечо:

– Успокойся, Сандра, Розмэри больше нет.

– Ты в этом уверен? Иногда… иногда мне кажется, что она жива.

Глава 3

Дойдя до середины парка, Айрис остановилась.

– Что, если я сейчас тебя покину, Джордж? Мне хочется прогуляться. Я поднимусь на Фрайерс-Хилл и вернусь лесом. У меня с утра ужасно болит голова.

– Бедная девочка! Конечно, иди. К сожалению, я должен вернуться. Ко мне обещал зайти днем один человек, но не сказал точно когда.

– Ну хорошо. Пока. Увидимся за чаем.

Она круто свернула с тропинки и быстрым шагом направилась к лиственничной роще, опоясывавшей холм.

Добравшись до гребня холма, она перевела дыхание. День был сырой и душный, типичный октябрьский день. Густая влага окутала листву, нависшие сырые облака предвещали дождь. Здесь, наверху, воздуха было не больше, чем в долине. Но все же дышалось немного легче.

Айрис села на ствол поваленного дерева и посмотрела вниз. Перед ней простиралась долина; в лесистой лощине приютился Литл-Прайерс. Еще дальше, слева от него, белел Ферхейвен.

Подперев рукой подбородок, она рассеянным взглядом обводила пейзаж.

Легкий шум за спиной, похожий на шорох падающих листьев, заставил ее резко обернуться. Ветви раздвинулись, и из-за деревьев вышел Энтони Браун.

– Тони! Ну почему вы всегда должны появляться, как дьявол в пантомиме?[44] – воскликнула она с шутливым упреком.

Энтони опустился на землю рядом с ней. Вынув портсигар, он предложил ей сигарету и, когда она отказалась, закурил сам. Сделав первую затяжку, он сказал:

– Потому, что я «таинственный незнакомец», если пользоваться газетным лексиконом. Я люблю возникать из ниоткуда.

– А как вы догадались, где я?

– С помощью полевого бинокля. Я знал, что вы завтракали у Фарадеев, и потом выследил вас с холма.

– Но почему бы вам не прийти в дом, как сделали бы все обыкновенные люди?

– С чего вы взяли, что я обыкновенный человек? – спросил он притворно оскорбленным тоном. – Я человек необыкновенный.

– Уж в этом я не сомневаюсь!

Он быстро взглянул на нее и спросил:

– Что-нибудь случилось?

– Нет. Все в порядке. По крайней мере…

Она вдруг остановилась.

– По крайней мере… – повторил Энтони.

Страницы: «« 12345678 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

В повести, давшей название сборнику, по мнению автора, поставлены с ног на голову наиболее известные...
Произошло убийство, жестокое и на первый взгляд совершенно бессмысленное. Кому мог помешать безобидн...
Переступая порог богатого особняка в предместье Риги, Инна не могла даже предположить, что ее ждет з...
Обнаружить в своей квартире труп незнакомого мужчины – это как минимум страшно....
Неугомонные детективы-любители Томми и Таппенс Бересфорд даже в весьма почтенном возрасте непременно...
Две смерти – обыденная и загадочная. Пассажир метро, упавший под колеса поезда, и странное убийство ...