Из космоса границ не видно Гаран Рон

Я лежу на спине, удивленный, насколько спокойным и сосредоточенным себя чувствую, пристегнутый к двум с лишним тоннам взрывчатых веществ. Годы тренировок, тяжелой работы и молитв привели меня к этому моменту: 31 мая 2008 года. Несмотря на то что я получил полную подготовку как пилот челнока, в своем первом полете участвую как специалист миссии-2 (СМ2) — летный инженер. Полутора годами ранее Кент Роминджер, руководитель бюро астронавтов, отправил всем пилотам в нашем классе сообщение с вопросом, не хотим ли мы совершить свой первый полет как специалисты миссии. Я сообщил ему, что буду счастлив и горд отправиться в полет, когда это будет необходимо, и, очевидно, это был правильный ответ. Примерно месяц спустя меня назначили на мое первое космическое задание. Как СМ2 я сидел между командиром Марком Келли и пилотом Кеном «Хоком» Хэмом, чуть позади них, слева от Карен Найберг — СМ1.

Сидя в кресле я, само собой, чувствовал некоторые опасения. Однако меня успокаивала мысль, что наш полет послужит всему человечеству и что процедура запуска мало зависит от наших действий. Основной целью миссии STS-124 была доставка на МКС центральной герметичной лаборатории японского модуля «Кибо» («Надежда») и связанной с ней наружной руки-манипулятора. Лаборатория «Кибо» — самый большой герметичный модуль МКС, состоящий из множества секций для различных научных исследований. Сейчас в составе модуля есть также внешняя экспериментальная платформа — «терраса», которая выходит непосредственно в космос.

Когда стартовый отсчет возобновился после запланированной девятиминутной паузы, директор запуска Майкл Линбах радировал: «О’кей, Марк, сегодня прекрасный день для запуска. Поэтому от имени команды запуска космического центра Кеннеди я желаю вам счастливого пути и удачной доставки очередной части “Кибо” на МКС».

Командир Келли переключил кнопку передачи на джойстике челнока «Дискавери» и ответил: «О’кей, спасибо. Все верно, наше дело — доставить “Кибо”, надежду, на космическую станцию. И хотя все мы живем сегодняшним днем, открытия, сделанные с помощью “Кибо”, дают нам надежду на будущее. Минна-сан аригато, итте кимасу. [Всем спасибо, мы стартуем.] А теперь приготовьтесь к величайшему зрелищу на Земле».

Восемь с половиной минут до космоса

Несколькими часами ранее Марк, Хок, Карен и я вместе с тремя другими членами экипажа STS-124: Грегом «Тазом» Шамитовым, Майком Фоссумом и Аки Хошиде из Японии — покинули квартиры экипажа в космическом центре Кеннеди, помахали провожавшим нас служащим космического центра и сели в «астровэн» — автомобиль из нашей большой группы сопровождения, в состав которой входили также команда SWAT и тяжеловооруженный вертолет. Когда мы спросили Марка, для чего этот вертолет, он отшутился: «Это на случай, если мы передумаем и захотим вернуться». Чем ближе мы подъезжали к стартовой площадке, временами останавливаясь, чтобы высадить обслуживающий персонал, тем малочисленней становилось наше сопровождение. К стартовой площадке прибыл только наш автомобиль, в котором находились экипаж и несколько механиков.

Этим днем стартовая площадка представляла собой удивительное зрелище. Обычно там кипит работа: сотни механиков, инженеров и подсобных рабочих изучают каждый квадратный сантиметр ракеты и челнока. Однако в день запуска на пусковом комплексе не было ни души, за исключением нескольких техников, задачей которых было помочь нам забраться в челнок и пристегнуться, а также удостовериться, что все оборудование готово к запуску. Поблескивавший на солнце космический корабль казался огромным и живым, белые кислородные облака в зловещей тишине клубились вокруг ракеты.

Прежде чем зайти в лифт, мы еще несколько минут постояли под прекрасным солнцем Флориды, наслаждаясь прохладным ветерком с океана, охваченные благоговением перед чудом человеческой мысли, которое воплощал собой космический челнок. Затем все мы поднялись на лифте на 60-метровую высоту, где располагался ведущий к челноку мостик. Там же, на высоте 60 метров, висела табличка: последний туалет на Земле.

Я воспользовался последним туалетом на Земле, а затем по огражденному железной решеткой мостику пересек провал, на дне которого виднелась бетонная поверхность стартовой площадки. Прежде я неоднократно ходил по этому мостику, но в этот раз все было иначе, по-настоящему. На другом конце мостика располагалось небольшое помещение под названием Белая комната, достаточно просторное, чтобы техники могли надеть на нас скафандры. Оттуда можно было попасть внутрь челнока. Один за другим мы вошли в Белую комнату, надели скафандры, пролезли через люк и опустились в кресла, позволив наземному персоналу нас пристегнуть. Когда я оказался в Белой комнате, техники надели на меня все необходимое оснащение и проверили, все ли в порядке, а затем я пролез в «Дискавери» и вверх к полетной палубе. Впрочем, на старте челнок располагался так, что палуба была скорее справа и внизу.

Лежа на спине в ожидании скорого старта, я думал о тысячах людей, стоящих вдоль дорог, чтобы увидеть наш запуск. Осознав, что мы действительно отправляемся в космос и отмена старта уже маловероятна, я почувствовал облегчение оттого, что не разочарую моих друзей и родных. На какое-то мгновение с удивлением подумал о том, во что же я ввязался.

Показатель на цифровом таймере обратного отсчета, который находился на приборной панели прямо передо мной, уменьшился до одной минуты. Когда таймер показал десять секунд, я приготовился к включению двигателей. На шести секундах раздался низкий гул, который стал быстро нарастать. Я смотрел, как индикаторы тяги всех трех двигателей поднялись до 100%. Хок очень спокойно сказал: «Все три по сто. Держитесь».

Через зеркальца на моих запястьях я бросил взгляд на потолочные окна «Дискавери»: белый дым вздымался за нами на фоне побережья Флориды. Пока двигатели выходили на полную мощность, нас качнуло вперед и затем назад. Твердотопливные ускорители включились в момент, когда корабль качнулся назад, возвращаясь в первоначальное положение, а таймер досчитал до нуля. На моих наручных часах было 5:02.

Если смотреть на запуск по телевизору или даже собственными глазами со стороны, кажется, что челнок медленно отрывается от площадки. Однако внутри корабля ощущения замедленности нет и в помине. Это больше похоже на то, словно челнок запустили из огромной рогатки, и не остается сомнений, что он куда-то движется, причем быстро. Спустя мгновение стартовая площадка осталась позади, и мы взмыли в небо. Свет ворвался в кабину, когда «Дискавери» повернулся, чтобы лечь на подходящий для сближения с МКС курс.

Прошло 33 секунды от старта, и двигатели замедлились, чтобы снизить ускорение и гарантировать, что мы не превысим предельного динамического давления. Тем временем мы разогнались до 80% от скорости звука — 980 км/ч. Я включил «90-секундный» звонок, означающий, что теперь мы при необходимости можем управлять челноком вручную.

Когда мы поднялись выше 80 км, Майк передал из салона по интеркому: «Трое на полетной палубе должны срочно поздравить друг друга». 80 км — это высота, преодолев которую, новички становятся признанными астронавтами. Находящиеся в салоне Аки и Таз уже успели обменяться поздравлениями. На полетной палубе Карен, Хок и я, теперь «настоящие» астронавты, радостно последовали совету Майка.

Спустя восемь с половиной минут после старта двигатели резко затихли в соответствии с планом полета. Только что нас вдавливала в кресла сила, втрое превышающая наш вес, и вдруг мы стали совершенно невесомыми. В этот момент я подумал: «Мы сделали это», имея в виду: «Мы уцелели». Кроме того, со всей остротой я чувствовал, как только что исполнилась моя детская мечта — полет в космос.

Вид на Землю

Через час с небольшим после запуска, когда мы, целые и невредимые, уже были на орбите, я отстегнул ремни и впервые попытался полетать в невесомости. Ощущения были превосходные, и я был удивлен, насколько естественным это казалось. Я с облегчением обнаружил, что меня не тошнит, возможно, из-за того, что телу было с чем сравнить мои ощущения: я не раз испытывал невесомость, когда летал на скоростном истребителе. После того как я провел в новых условиях несколько часов, внутренний сигнал тревоги, говорящий: «Эй, невесомость не может продолжаться так долго, что-то здесь не так», — отключился. В течение первых часов в космосе я все же порой чувствовал подступающую тошноту, но это было лишь легкое неудобство, не мешавшее выполнять работу по переводу корабля в орбитальный режим.

После того как я отстегнулся, надо было открыть двери грузового отсека. Мы с Карен поплыли к панели управления, находящейся в задней части полетной палубы. Через потолочные окна над панелью был виден фрагмент грандиозного зрелища, которое нам предстояло вскоре увидеть в первый раз. Когда мы выполнили все шаги инструкции, переключили рычажки и ввели нужные данные в компьютер, огромные двери грузового отсека отворились. За дверью было окно с видом на Землю.

Сказать, что это зрелище захватывало, — значит не сказать ничего. Первое, что меня поразило, — это насколько тонкой казалась земная атмосфера: будто вся планета была обернута тонким, как бумага, одеялом. Настигло понимание, что лишь этот тонкий слой атмосферы ограждает все живое на Земле от сурового космоса. Поэтому, хотя зрелище и было необыкновенным и потрясало чисто внешне, в нем чувствовалось нечто большее, чем только внешняя красота. Мной овладело ощущение глубочайшей отделенности от всего и одновременно связи. Пронзительный физический разрыв с единственным миром, который я знал с момента рождения и который при этом мог видеть целиком, своими глазами.

Годы спустя на Земле слова другого человека, испытавшего похожие чувства, помогли мне осмыслить свои эмоции более глубоко. Мой друг Васфия Назрин поставила перед собой прекрасную цель — покорить высочайшие горные вершины семи континентов. Она приступила к этому в сорокалетнюю годовщину независимости государства Бангладеш и начала с покорения горы Килиманджаро в октябре 2011 года. Основанная Назрин кампания «Бангладеш на семи вершинах» ставит целью борьбу за права женщин в родной стране Васфии, прославление достижений женщин Бангладеш за прошедшие сорок лет, а также пропаганду активной гражданской позиции среди молодого населения страны.

Рассказывая о покорении Эвереста, Васфия написала: «Когда я взошла на Эверест, то почувствовала, как меня переполняет благодарность, словно я была буквально соединена со всеми и каждым человеком в мире, хотя и взобралась на эту гору в полном одиночестве… Сидя на вершине, я ощущала себя маленькой, меньше, чем жучок, ползающий по бескрайним горным владениям гималайских богов и богинь. И через меня шел поток глубочайшего уважения и любви к моим предкам, которые одарили меня мужеством и преданностью»[9].

В рассказе Васфии меня больше всего поразило ощущение безграничной благодарности, которая неким образом соединяла ее со всеми людьми на земле. То же самое почувствовал и я, когда оказался в космосе: невероятную благодарность за возможность увидеть Землю такой, а еще за драгоценный дар, которым является для нас эта планета. Каким-то необъяснимым образом физическая удаленность от Земли заставила меня ощутить глубокую связь со всем ее населением. Я прекрасно помню это чувство сильнейшей признательности, но слова Васфии помогли мне лучше понять это осознание взаимосвязи с жителями нашей планеты.

Я влюбился в красоту Земли. Мы с Карен задержались у окна, восторгаясь этой грандиозной картиной. Нам еще многое предстояло сделать, поэтому мы лишь посмотрели друг на друга и улыбнулись, чувствуя, что сейчас присоединились к нескольким сотням людей, очень немногих за всю историю человечества, наблюдавших это зрелище.

«Ребята, водопроводчика вызывали?»

Спустя несколько часов работы мы все были, наконец, готовы к окончанию этого длинного захватывающего памятного дня. Эта ночь была моей первой ночью без гравитации, когда правила, которым я следовал всю жизнь — нелепые правила в духе «нельзя спать на потолке» — потеряли свой смысл. Мы выбрали места на полу, потолке и стенах, закрепили наши спальные мешки и пожелали друг другу спокойной ночи.

Благодаря тому что я очень устал после всех волнующих событий этого дня (а также благодаря седативному эффекту фенергана — лекарства от тошноты), я быстро погрузился в сон, и это был лучший ночной сон за все двухнедельное путешествие. Однако перед сном я все же чувствовал себя немного странно: я не понимал, куда мне деть голову. Подушки не было, и моя голова просто неуклюже плавала в воздухе. Лишь тремя годами спустя, когда я провел в космосе уже много дней, мои шейные мышцы приспособились к таким странным условиям, и я смог спать в невесомости, не испытывая неудобств.

Во время космических путешествий мы обращали внимание не на дни недели, а на дни полета. А поскольку в НАСА любят всё сокращать, каждый день назывался ПД, что означает «один полный день в космосе». ПД1 и ПД2 прошли в подготовке корабля к сближению и стыковке с международной космической станцией. Периодически мы выполняли маневры, чтобы наша орбита постепенно приблизилась к орбите МКС и мы могли бы подойти ближе к станции. Немало времени я проводил с моим партнером и наставником Майком Фоссумом: мы подготавливали наши космические скафандры, чтобы после стыковки ими можно было как можно скорее воспользоваться. Когда наступил ПД3, все проснулись возбужденными: это был день запланированной стыковки со станцией, который оказался самым загруженным днем всего полета.

Издали МКС напоминала яркую звезду, но, когда мы приблизились, стала видна форма станции. МКС огромная, больше футбольного поля, и на Земле она бы весила более четырехсот тонн. Все сооружение состоит из различных модулей, построенных разными странами-партнерами. У каждого модуля свое назначение: жилье для экипажа, лаборатории, поддержка жизнеобеспечения, тренажеры, кухня и, конечно же, стратегические точки для наблюдения Земли. А теперь нашей задачей было присоединить самый большой модуль — «Кибо».

Поскольку мы были на 180 метров ниже станции, то выполнили поворотный маневр, включающий в себя 360-градусный переворот под станцией, в ходе которого экипаж МКС мог сделать очень подробные снимки теплозащитных плиток на нижней части «Дискавери». После маневра Марк подвел челнок к станции и медленно, задним ходом приблизился к ней, выполняя аккуратную стыковку. Чудесным образом после того, как мы, сближаясь со станцией, преодолели более полутора миллионов километров, наш допуск при стыковке составил всего ±7,5 см. Астронавт НАСА, член экипажа МКС Гарретт Райзман прозвонил в корабельный звонок на борту станции и объявил: “Дискавери” прибывает».

Нужно было сделать еще многое, но в конце концов все было готово, а давление воздуха между «Дискавери» и станцией выравнено. Когда мы открыли люк, Марк прокричал туда: «Эй, ребята, водопроводчика вызывали?» Мы привезли запасные части для сломанного станционного туалета. С другой стороны появилось улыбающееся лицо Гарретта: он был рад деталям для починки туалета, а еще тому, что после трех месяцев, проведенных им в космосе, к станции прибыл корабль, который отвезет его домой.

Мы все перебрались на космическую станцию, где нас приветствовали Гарретт, русский космонавт Олег Кононенко и командир МКС Сергей Волков. У нас было немного времени, чтобы поздороваться с нашими друзьями, прежде чем отправиться на посвященную технике безопасности экскурсию по станции, чтобы познакомиться с огромным сооружением и с процедурами, которым нужно следовать в случае пожара, утечки воздуха или высвобождения ядовитых веществ.

Когда экскурсия закончилась, мы с Майком спешно перенесли все наше оборудование и скафандры в шлюз станции, чтобы подготовиться к запланированному на завтра выходу в космос. Первую ночь на станции мы вдвоем провели в шлюзе, при пониженном давлении, чтобы выпустить из нашей крови лишний азот и уменьшить шансы заработать при выходе в космос кессонную болезнь[10]. Этой ночью мы с Майком установили распорядок, которому следовали в течение трех лет и четырех совместных выходов в космос: после готовности всего оборудования, инструментов и скафандров мы, готовясь ко сну и обустраивая наш «лагерь», слушали песню «Темная сторона луны» группы «Пинк Флойд». На следующий же день в ходе финальных приготовлений к выходу в космос мы для смены настроения слушали «Лед Зеппелин» — неважно, какие именно песни, но прямо перед выходом обязательно ставили «Кашмир».

«Не смотри вниз»

На четвертый день на орбите после прослушивания неизменного «Кашмира» мы надели скафандры и встали перед внешней дверью. Я был переполнен восторгом и опасениями. Из-за лихорадочного темпа смены событий, а также неудобств во время сна я чувствовал усталость. Мое утомление было столь велико, что я сомневался, справлюсь ли с предстоявшей работой.

После того как мы с Майком застегнули космические скафандры, Майк обнаружил неполадки у себя в системе связи, что привело к небольшой задержке на то время, пока в центре управления выясняли суть проблемы. В течение этих 15 минут бездействия я решил ненадолго вздремнуть. Поразительно, но я настолько устал, что ухитрился уснуть перед самым невероятным своим приключением, которое только мог вообразить!

Когда связь была налажена, Марк, Гарретт и Таз затолкали нас с Майком в часть шлюза, которая называется «камерой экипажа». Сначала туда головой вперед отправился Майк, за ним — ногами вперед — я, а следом все снаряжение, которое мы должны были взять с собой. Наконец мы поместились в камере экипажа, словно сардины в банке, так что больше места практически не оставалось. Марк закрыл люк, изолируя нас от остальной части станции, и около тринадцати минут мы ждали, пока воздух выйдет из шлюза, частично обратно в МКС, частично в космос. Когда воздушное давление достигло нуля, Майк открыл внешний люк, и отраженный от Земли солнечный свет затопил шлюз.

После всех необходимых проверок Хок, выполнявший роль хореографа (или, на сленге НАСА, бортового офицера) выхода в космос, радировал: «О’кей ребята, готовы к рок-н-роллу?» Майк ответил: «К рок-н-роллу готовы», — и направился к люку. Я захватил оборудование и двинулся следом. Майк, на счету которого было уже три выхода в космос, решил, что должен дать мне какой-нибудь совет: «Ронни, не смотри вниз», — вот все, что пришло ему в голову.

Я посмотрел вниз, и вверх, и во все стороны, куда только смог. Меня охватил благоговейный трепет.

Сложно было переварить это новое, противоречивое чувство. Одна часть моего мозга трепетала от великолепного зрелища, пронзенная пониманием, что это самое прекрасное, необыкновенное и радостное событие в моей жизни, а другая его часть была не в силах принять реальность происходящего. Я смотрел на все, что разворачивалось передо мной, будто в кинофильме, со стороны. Однако вскоре чувство реальности начало возвращаться; множество стоявших перед нами задач заставило меня выкинуть из головы мысли о природе реальности и приступить к работе.

Находясь в открытом космосе, мы испытывали большие перепады температур; каждые 45 минут был или восход, или закат. Когда солнце садилось, вся станция погружалась во тьму, в которой время от времени вспыхивали внешние огни станции и горели огни на шлемах скафандров. В тени температура падала до минус 150 градусов, тогда как на солнце она поднималась до 120 градусов. Скафандры — это практически автономные космические корабли с контролем температуры, так что мы не чувствовали особенного холода или жары при выходах в космос.

Таковы были условия на нашем «рабочем месте», и порой я чувствовал себя так, словно это была строительная площадка на небоскребе высотой 400 км. Вид с верхушки основной рамы МКС, которая поддерживает массивные солнечные батареи, напомнил мне фотографию, где рабочие высоко над землей едят ланч, сидя на балке во время сооружения Эмпайр-стейт-билдинг[11]. Однако наша «строительная площадка» располагалась гораздо выше и двигалась со скоростью 8 км/с. Мои опасения по поводу усталости оказались лишними, поскольку меня охватило такое возбуждение, что я смог завершить все порученные нам задачи и даже немного больше.

Орбитальная точка зрения

За 8 дней, 17 часов и 39 минут, в течение которых наш челнок был пристыкован к станции, экипажи челнока и МКС совместно переправили большое количество оборудования и грузов, установили и активировали лабораторию «Кибо», а также выполнили необходимые работы по обслуживанию станции. Мы с Майком провели в открытом космосе в общей сложности 20 часов 32 минуты. Во время нашего третьего (и последнего) для миссии STS-124 выхода в космос мы должны были заменить 200-килограммовый бак для азота. Мне предстояло снять старый бак, перенести его к другой части станции, обменять на новый, который к тому времени должен был подготовить Майк, и доставить его назад, к месту установки. Вручную переносить столь тяжелый объект в космосе технически возможно, поскольку этот объект, как и любой другой, ничего не весит. Однако таскать громоздкий бак между разными частями станции сложно. Кроме того, по дороге можно было повредить внешнее оборудование станции — неважная перспектива. Чтобы обойти эту проблему, мы воспользовались рукой-манипулятором станции.

Манипулятор Canadarm2 — шедевр инженерной мысли. Это что-то вроде монтажного крана для сборки и присоединения различных модулей МКС. В ходе той миссии мы использовали механическую руку, чтобы достать из грузового отсека «Дискавери» массивную лабораторию «Кибо» и присоединить ее к МКС. Длина основной части манипулятора — 17,5 метра, а если прикрепить к его концу специальные стремена, можно переправлять астронавтов с оборудованием в руках между разными частями станции.

Я втиснул ноги в стремена и ухватился за ручки на азотном баке. Карен и Аки, управлявшие манипулятором со станции, перенесли меня вместе с баком подальше от основного участка рамы. Затем манипулятор выполнил маневр, который мы назвали «автомобильный дворник»: по большой дуге перенес меня через верхнюю часть станции. Самая высокая точка этой дуги отстояла от верха станции на 30 метров. Орбитальный комплекс находился на темной стороне Земли, и было жутковато подниматься над огнями станции, погружаясь во тьму.

На подходе к вершине дуги я оторвал одну руку от баллона и выключил фонари на шлеме скафандра, чтобы глаза привыкли к темноте. По мере привыкания я смотрел, как раскрывается передо мной Вселенная. Непроглядная тьма космоса мало-помалу преобразилась в чудесное световое шоу. Я смотрел уже не в пустоту — я смотрел в бесконечность. Я видел Млечный Путь и даже пролетавшие время от времени спутники. Они были видны, поскольку из-за высокой орбиты находились на солнце, отражая его лучи в мою сторону.

После того как я обменял бак, взяв новый у Майка, манипулятор понес меня назад по той же дуге, к исходному участку станции. Однако на этот раз взмах «дворника» был сделан на дневной стороне орбиты. Теперь, оказавшись на вершине дуги, я увидел в 30 метрах под собой огромную международную космическую станцию на фоне нашей необычайно прекрасной планеты, которая находилась внизу на расстоянии 380 км.

От великолепия этого зрелища захватывало дух, но еще более поражало осознание того, каким невероятным триумфом человечества является международная космическая станция. Это не только поразительное техническое достижение — пожалуй, самая сложная конструкция из когда-либо построенных, но и один из самых удивительных примеров международного сотрудничества. Стоя с огромным ящиком в руках и глядя вниз, на станцию на фоне Земли, я поразился, что пятнадцать стран (и некоторые из них помнили далеко не лучшие отношения) нашли способ отодвинуть свои разногласия в сторону и вместе создать в космосе нечто выдающееся. Я подумал, каким стал бы мир, насколько меньше было бы в нем проблем, если бы мы поняли, как достичь такого же уровня сотрудничества в наших взаимоотношениях на Земле.

Мы благополучно вернулись на станцию, и, когда я ненадолго остался один в салоне челнока, меня накрыл груз впечатлений предыдущих дней. Сейчас, после трех выходов в космос, я физически ощущал, что самая сложная часть миссии завершена, и чувствовал облегчение от того, что все прошло благополучно и все задачи выполнены. Когда я плавал по салону и вбирал в себя это ощущение, меня охватила волна глубокой благодарности — той самой, которую Васфия ощутила на вершине Эвереста. Я был благодарен за возможность испытать все это и благодарен всем, кто помогал, кто поддерживал меня в этом, особенно тем, кто молился за меня и моих товарищей. Казалось, я на самом деле чувствовал молитвы моих родных и моих друзей, и молитвы монахинь-кармелиток в Техасе и Риме, с которыми я познакомился в годы моих путешествий. Это чувство глубокой благодарности было одним из самых волнующих впечатлений всей моей жизни.

Когда время нашего пребывания на станции подошло к концу, мы пересчитали друг друга, убедились, что все, кто нужно, находятся на местах, и отстыковались от МКС. Таза мы оставили на станции, а Гарретта взяли с собой, чтобы вернуть его на Землю. После отстыковки Хок отогнал «Дискавери» подальше от станции, а затем сделал над МКС круг, чтобы мы могли сделать снимки, фиксирующие состояние ее внешнего оборудования.

Когда мы отчаливали, Гарретт спросил: «Ребята, как насчет музыки в тему?» Он разместил на полетной палубе «Дискавери» свой плеер с внешними колонками, и, пока мы отходили от станции, для нас играл «Голубой Дунай» Иоганна Штрауса, известный также как саундтрек к фильму «Космическая одиссея: 2001». В какой-то момент маневра мы оказались прямо над станцией, которая плыла на фоне ночной Земли, был виден сияющий Шанхай. Я хотел, чтобы это мгновение остановилось. Спасибо Гарретту: теперь, когда я слушаю «Голубой Дунай», эти воспоминания вновь наполняют меня.

У каждого может быть орбитальная точка зрения

Мне хотелось бы рассказать, что, когда я посмотрел на Землю из космоса, меня настигло мгновенное озарение, и я обрел новую, орбитальную точку зрения, вдруг осознав: все мы взаимосвязаны, мы все вместе несемся во Вселенной. Однако в действительности это произошло иначе. Перед полетом в космос у меня уже было умозрительное понимание орбитальной точки зрения. Полет лишь подтвердил то, что я уже знал, укрепил мое интуитивное ощущение.

И хотя я верю, что мир стал бы лучше, если бы каждый человек отправился в космос и встал на орбитальную точку зрения именно там, на самом деле для этого не обязательно лететь на орбиту. Не обязательно лететь в космос, чтобы понять, что все мы живем на драгоценной, хрупкой планете, что все мы здесь вместе, и вместе нам нужно преодолеть множество трудностей. Не нужно смотреть на нашу Землю с орбиты, чтобы осознать горькое противоречие между красотой этой планеты и печальными жизненными реалиями большинства ее обитателей. Для того чтобы принять орбитальную точку зрения, нужно лишь представить себе общую картину происходящего, осознавая далеко идущие последствия принимаемых нами решений, и уметь поставить себя на место другого человека. Это требует от нас сопереживания к невзгодам наших товарищей по космическому кораблю, имя которому Земля.

Я верю, что большинство людей на нашей планете хотят перемен, хотят сделать мир лучше; что большинство жителей планеты ощущают ответственность за то, чтобы оставить мир после себя лучшим, чем он был прежде. Но если так, почему у нас до сих пор столько проблем?

Оказывается, в корне многих конфликтов и неумения наладить совместную работу здесь, на Земле, лежат, в сущности, те же трудности, которые испытывали Россия и США в начале сотрудничества, которое позже переросло в партнерство по МКС, о чем мы уже знаем из первой части. Эти две страны, а также другие партнеры по МКС смогли преодолеть преграды и прийти к великому технологическому достижению, на примере которого мы можем понять орбитальную точку зрения. В следующих двух главах мы в подробностях выясним, что же такое орбитальная точка зрения и как она может помочь в решении глобальных проблем здесь, на Земле.

Было уже много попыток описать изменение восприятия, которое часто испытывают астронавты, глядя на Землю с орбиты или с Луны. Пожалуй, наиболее полно этот феномен затрагивает книга Фрэнка Уайта «Эффект обзора» (Frank White, The Overview Effect), впервые изданная в 1987 году[12]. Для первого издания Фрэнк опросил шестнадцать астронавтов об их впечатлениях в космосе, придумал термин «эффект обзора» и развил теорию, описывающую смещение восприятия, которое испытывали космические путешественники.

Если эффект обзора — это изменение в восприятии, которое происходит, когда человек смотрит на Землю из космоса, то орбитальная точка зрения вытекает из этого изменения, определяя, как мы воспользуемся таким переживанием. Орбитальная точка зрения — призыв к действию, который следует из эффекта обзора. Для меня ключевой момент заключается именно в активном действии. Если посмотреть на Землю из подходящего места в космосе, формируется не только уникальная точка зрения как таковая, но и отклик — желание сделать Землю лучше для всех ее обитателей.

Система отсчета

Воздействие космических путешествий на восприятие астронавтов интересует не только Уайта. Один из самых частых вопросов о пребывании и работе в космосе, что мне задавали, звучал так: «Каково это — смотреть из космоса на Землю?» Описать это редкостное впечатление я могу, лишь сравнивая его с впечатлениями, которые можно получить, находясь на Земле.

Когда мы сидим на пляже и смотрим на волны океана, мы можем находиться очень далеко от той точки на поверхности океана, в которую устремлен наш взгляд, но все же мы физически связаны с ней через пляж и воду. Стоя на краю Великого каньона, мы физически связаны с окружающими красотами, и нас удерживает, прижимая к Земле, гравитация. Но когда я смотрел на Землю из космоса, я был физически отделен от увиденной красоты, и отделяла ее от меня пустота, вакуум, бездна небытия. К тому же я беззаботно парил над (или под — это с какой стороны посмотреть) предметом своего наблюдения, лишенный ощутимой связи с ним через гравитацию или иной материальный механизм.

На Земле виды и пейзажи могут быть очень спокойными, почти неподвижными, однако с орбиты все выглядит иначе. Снежный зимний пейзаж может завораживать нас своей тишиной и неподвижностью, хотя поверхность, на которой мы стоим, вращается со скоростью 1600 км/ч, а сама планета Земля вращается вокруг Солнца со скоростью 108 000 км/ч, при том что и наша Солнечная система вращается вместе со всей галактикой Млечный Путь со скоростью 830 000 км/ч, да и галактика эта мчится в пространстве со скоростью 2,2 млн км/ч. Обычно все это движение находится за гранью нашего восприятия. Однако, глядя на Землю из космоса, я не мог не ощущать свое движение относительно поверхности планеты со скоростью 28 100 км/ч. Освещение, цвета и динамика того, что я видел, постоянно менялись. Когда мой мозг фиксировал кривизну земной поверхности, меня наполняло понимание, что я вижу планету, висящую в черноте космоса. Это и есть эффект обзора, благодаря которому возникает орбитальная точка зрения.

Усиленная эмпатия

Помимо эффекта обзора есть еще одна составляющая орбитальной точки зрения. Я называю ее усиленной эмпатией. Эта концепция окончательно оформилась в моем сознании ночью в июле 2011 года, через четыре месяца после начала моей пятимесячной миссии на борту МКС. Прежде чем отойти ко сну после привычно насыщенного дня, я решил уделить время своей любимой космической забаве и пофотографировать Землю из купола — направленной в сторону Земли обсерватории в нижней части станции.

Тем вечером я решил сделать серию кадров для видеопроекта в замедленной киносъемке, над которым работал. Чтобы проверить настройки фотокамеры, сделал несколько пробных снимков, и, когда их изучал, один снимок привлек мое внимание. Я заметил на фотографии длинную светящуюся линию, которая змеилась по поверхности на протяжении сотен километров. Сначала я принял ее за лунный свет, отраженный поверхностью реки, но выяснилось, что это не природное явление. Эта линия в действительности была освещенной рукотворной границей между Индией и Пакистаном.

Вид этой границы — настоящей преграды для сотрудничества — из космоса произвел на меня большое впечатление. В течение пятидесяти с лишним лет астронавты и космонавты описывали, какой прекрасной, безмятежной, мирной и хрупкой кажется наша планета из космоса. Но вид границы между Индией и Пакистаном, горькое противоречие между ошеломительной красотой нашей планеты и печальными реалиями жизни многих ее обитателей, вызывает эмпатию — сочувствие трудностям и бедам, что выпадают на долю всех людей[13].

Такая усиленная эмпатия — важный аспект орбитальной точки зрения. Усиленная эмпатия помогает осознать, что все вместе мы летим через Вселенную на космическом корабле под названием Земля, что все мы взаимосвязаны, мы одна человеческая семья. Эта граница — шрам на прекрасном лике планеты — была мощным призывом сосредоточиться на глобальном сотрудничестве ради преодоления всемирных проблем, призывом признать, что, несмотря на все наши разногласия, мы должны действовать как семья, должны поддерживать друг друга, защищать и заботиться друг о друге.

Из той фотографии и родилась концепция орбитальной точки зрения. Если я слышал что-то о природной катастрофе, о голоде, о конфликте там, на Земле, то, пролетая над этими областями планеты, хоть не имея возможности увидеть происходящее в деталях, чувствовал свою связь с этими событиями. Майкл Фоул сказал: «Полет в космос заставляет тебя осознать, что в мире есть и другие люди». Он делал упор на особенной важности этого момента: «Ты пролетаешь надо всеми этими местами, о которых никогда прежде не думал. Ты задаешься вопросом: что там происходит? Как там живут люди? И когда этот процесс начался, ты уже на пути к тому, чтобы стать гражданином мира, а не только своей страны».

Даже те, кто никогда не бывал в космосе, могут выработать орбитальную точку зрения, если сосредоточатся на земных аспектах ситуации и при этом уменьшат ее масштаб, отойдя от нее настолько, чтобы учесть все факторы, влияющие на ситуацию и порожденные ею. Для того чтобы получить подобную общую картину, нужно изменять масштаб не только в пространственном, но и во временном смысле. Это позволит нам увидеть долговременное воздействие решений и действий, совершенных в настоящий момент, на траекторию нашего мирового сообщества. Многие прекрасные, талантливые люди располагают нужными частями головоломки, но, чтобы увидеть, как сложить их воедино, нам нужно изменить масштаб, перейти к орбитальной точке зрения.

Конфликт на поверхности

В первые полгода моего пребывания в космосе меня глубоко тронули многие другие виды Земли, помимо границы между Индией и Пакистаном. Один из таких случаев произошел, когда мы пролетали над Средиземным морем. Я был поражен контрастом: темно-синее море, желтые и красные цвета Северной Африки, и все это в обрамлении изгиба Земли и ее тонкой, будто лист бумаги, атмосферы. Я схватил фотокамеру и стал делать снимки. В кадр попала Ливия (а снимал я 24 августа 2011 года, в день падения Триполи в ходе гражданской войны). Разглядывая фотографию, я глубоко задумался над тем, что происходит на этой прекрасной картинке на микроскопическом уровне. Жестокость и страдание, неразличимые с орбитальной точки зрения, становились всеобъемлющими при углублении в детали двумерного поля конфликта.

Большая часть многочисленных конфликтов, бушующих по всему миру, определяется сложными факторами: историческими, этническими, классовой борьбой, нищетой, религией и т. д. Как правило, эти конфликты связаны с идеологией дефицита; обычно они основаны на страхе, что противоположная сторона может захватить материальные ресурсы, такие как вода, земля, нефть или другие. В основном эти конфликты двумерны по своей сути: есть «мы» и есть «они», и каждая сторона склонна демонизировать и дегуманизировать другую. Если одна сторона побеждает, другая проигрывает.

Однако с орбитальной точки зрения мы видим поле конфликта в другом свете. Мы видим ожесточенных противников, сражающихся друг против друга на маленьком участке несомненного рая. Каждая сторона в вооруженном конфликте склонна преуменьшать человечность другой стороны, но и там и там находятся живые люди, и принижение человеческого достоинства одной стороны принижает человеческое достоинство обеих.

Концепция орбитальной точки зрения опирается на неограниченные ресурсы уважения, сочувствия, эмпатии и творческих способностей. Если я сочувствую или делюсь идеей, это не уменьшает мои запасы креативности или эмпатии. Те, кто вовлечен в конфликт, обычно видят своих противников полностью отделенными от себя, но если бы сражающиеся могли перейти на орбитальную точку зрения и воспользоваться усилением эмпатии, они увидели бы общность и взаимосвязь, которых им не хватало. Если бы они могли оценить долговременные последствия своих действий, то увидели бы, что есть лучший способ двигаться вперед.

В сущности, здесь можно вспомнить ситуацию, когда общие интересы привели США и Россию к сотрудничеству в космосе или позволили астронавтам и космонавтам работать сообща ради общего выживания перед угрозой пожара или разгерметизации отсека. Переход к орбитальной точке зрения помогает понять, что мы, так же как и эти космические путешественники, вместе летим через Вселенную. На космическом корабле по имени Земля нет пассажиров — только члены экипажа, и на всех нас лежит ответственность за состояние корабля и благополучие наших товарищей по команде. Фактически, если мы на мгновение сменим точку зрения и оценим долговременные последствия, необходимость сотрудничества во имя сохранения жизни на Земле станет очевидной.

Страна тысячи холмов

Оказавшись в космосе, я был поражен горьким противоречием между красотой Земли и печальными реалиями жизни, такими как конфликты, бушующие на нашей прекрасной планете. Однако понимание этого противоречия не требует выхода в открытый космос или полета на орбиту. Эффект обзора в некотором смысле доступен всем нам. Уже много лет в нашем распоряжении есть фотографии Земли, сделанные из космоса, а сейчас доступны и такие инструменты, как Google Earth — программа, которая позволяет каждому зарегистрированному пользователю совершить виртуальное путешествие вокруг Земли и приблизиться к любому ее участку. Усиленная эмпатия также доступна любому, кто читает газеты или знает о местных проблемах из первых рук и позволяет себе почувствовать связь с этими событиями.

Это противоречие между общим великолепием и земными конфликтами я видел из космоса, но также наблюдал на земле. В 2006 году я устраивал презентацию о космосе для группы студентов в сельской Руанде, «стране тысячи холмов». Поскольку в этой местности было сложно найти подходящее помещение, мы решили открыть для наших целей часовню на территории госпиталя Мугонеро, где я помогал устанавливать солнечные батареи. Эта часовня была закрыта со времен геноцида в Руанде 1994 года, который унес жизни почти миллиона людей. Уже перед началом презентации я заметил на бетонных стенах часовни отверстия от пуль и нечто напоминавшее потеки крови. 16 апреля 1994 года здесь было убито приблизительно две тысячи людей — женщин и детей, которые искали убежища в часовне и в госпитале.

Место было мрачным, а прошлые события страшными, но, общаясь со студентами во время презентации, я был поражен их энтузиазмом, внимательностью, оптимизмом и сообразительностью. Всех этих студентов и их семьи так или иначе коснулся геноцид и крайняя нищета, характерная для этой местности. Но в момент благоговения и изумления, слушая о космических исследованиях, они поднялись над обстоятельствами своей жизни, над ужасами недавней истории своей страны, осознав, что существует огромный мир. Они увидели иное измерение своей вселенной, заключенное среди прекрасных холмов и озер Западной Руанды.

Позднее я еще раз наблюдал это, когда общался с детьми из близлежащего приюта не внутри строения с мрачным прошлым, а снаружи, на вершине холма на территории приюта с видом на прекрасное озеро Киву. Я посетил богослужение в церкви неподалеку и был вдохновлен энтузиазмом, жизнерадостной музыкой и яркими одеждами. В воздухе витал оптимизм.

В ходе службы я обратил внимание, что на стене над алтарем было что-то вроде росписи c изображением причастия в дароносице[14]. Вглядевшись, я понял, что это не двумерное изображение, а трехмерный рельеф на стене. Внезапно все встало на свои места: я смотрел на след от выстрела из реактивного гранатомета. Во время геноцида в этой церкви произошла бойня. Ремонтируя церковь, прихожане увидели в этом военном шраме над алтарем символ надежды, символ возрождения из обломков, знак того, что есть нечто большее, чем двумерная жестокость их прошлого.

Взгляд червя

Для того чтобы глубже выразить смысл орбитальной точки зрения, я позаимствую термин моего друга и одного из личных героев — нобелевского лауреата Мухаммада Юнуса[15]. Он описывает точку зрения, которую называет «взглядом червя». Эта концепция родилась из желания профессора Юнуса шагнуть за рамки глобальных экономических теорий, которым он обучал студентов в университете, и опуститься к уровню земли, прочувствовать обстоятельства жизни бедной деревни в Бангладеш. Профессор хотел от отстраненного взгляда с высоты птичьего полета, откуда можно оценить ландшафт, экономические, социальные возможности, перейти к запутанным деталям всех факторов, относящихся к нищете.

Профессор Юнус обнаружил, что взгляд червя в корне отличается от нисходящих теорий, которые он преподавал в университете. Взгляд червя помогает увидеть неимущих, но при этом находчивых, предприимчивых и творческих людей, талант которых сдерживают такие обстоятельства, как ростовщичество, коррупция или недоступность базовых услуг. Встав на эту точку зрения, Юнус изобрел микрофинансирование и учредил общественные бизнес-движения, которые помогли миллионам людей по всему миру подняться из крайней нищеты[16].

Профессор Юнус подчеркивает, что чем крупнее становится организация, тем больше она отдаляется от реальных проблем своих клиентских сообществ: «Перед вами одни лишь цифры, и вы забываете о людях»[17]. Однако он не предлагает полностью изжить взгляд с высоты птичьего полета, считая, что оба взгляда важны. Прежде чем выяснить, что профессор Юнус называет «глобальным взглядом», следует приблизиться к земле и понять особенности микроуровня.

Орбитальная точка зрения представляет собой аналогичную смесь частной и общей картин. Орбитальная точка зрения и взгляд червя — две стороны одной монеты, которые, если их объединить, могут вызвать усиленную эмпатию, порождающую ощущение связи и общности со страданиями, различимыми на микроуровне взглядом червя. В моем случае оторванность от Земли сделала этот синтез явным, однако для выражения усиленной эмпатии не обязательно покидать Землю. Орбитальная точка зрения позволяет нам смотреть на вещи в глобальном масштабе, учитывая то, что доступно взгляду червя, и в то же время смещаясь за пределы взгляда с высоты птичьего полета, за пределы пейзажа и территории, и дальше, ввысь, вплоть до той точки зрения, с которой видны все части головоломки; понять, как они соединяются и какую картину рисуют для мирового сообщества. Мы должны принять позицию, включающую лучшие аспекты взгляда червя и орбитальной точки зрения.

Жизнь со взглядом червя

Взгляд червя позволяет различать детали, но это очень ограниченная позиция. Она подразумевает сосредоточенность лишь на непосредственных интересах в очень узком и преходящем смысле. Мы думаем о наших личных потребностях или потребностях наших семей. При определенном альтруизме можем принимать во внимание также наш район, наш город, наш округ. Можем думать о бедственном положении других людей, даже жертвовать какие-то деньги в пользу инициатив, призванных облегчить это положение. И такие подходы нельзя назвать ошибочными, однако картину, нарисованную каждым из них, сложно назвать полной.

К примеру, в дни становления современного движения за защиту окружающей среды появился термин НИМБИ (акроним от английского not in my back yard — «не на моем заднем дворе»), описывающий людей, которых заботит и (порой) возмущает лишь то, что происходит непосредственно рядом с ними. Однако орбитальная точка зрения показывает нам, что «свой задний двор» гораздо больше, чем принято думать: в действительности радиус воздействия на окружающую среду глобален.

Точно так же на уровне взгляда червя «доброе дело» может означать жертвование денег на благотворительность, и в кратковременной перспективе это способно привести к некоему благу. Однако переход к орбитальной точке зрения выявляет совершенно иную долговременную общую картину. Возможно, помощь в одной области порождает проблемы в другой. Что если локальная поддержка лишь ухудшает ситуацию в глобальном смысле?

Взгляд червя ориентирован на решение какой-то конкретной, узкой проблемы, к примеру нехватки питьевой воды. С орбитальной же точки зрения недостаток воды может быть одним из симптомов более сложных проблем, имеющих отношение к образованию, безработице и правительственной инфраструктуре. В случае оказания первой помощи после природного катаклизма врачи со взглядом червя бросят все силы на оказание помощи людям, находящимся прямо здесь, перед ними. С орбитальной точки зрения эти пациенты нуждаются в помощи, но также следует принять меры по социальной реконструкции, чтобы снизить риск появления новых пациентов в долгосрочной перспективе. Нищета, неравенство, коррупция и политическая нестабильность — все это усиливает негативные последствия природных катастроф. Таким образом, снизив уровень этих социальных бедствий, мы значительно уменьшим негативные последствия возможных катаклизмов.

Жить со взглядом червя — значит фокусироваться на квартальном отчете, тогда как орбитальная точка зрения ориентирована на двадцатилетний и более план. Взгляд червя воспринимает корпоративную ответственность перед обществом как способ продвижения бренда, сосредоточен на рекламе социальной помощи, а не на самой этой помощи. Орбитальная точка зрения делает оказание социальной помощи центральным бизнес-принципом всей организации — так, чтобы социальный, экологический и этический аспекты каждого бизнес-решения оценивались со всей тщательностью. Так происходит не только потому, что на компании лежит ответственность, но и потому, что в наш век информационной открытости и прозрачности, когда поощряется возможность широко говорить о нечестности корпораций в цифровых медиа, отказ от такого образа действий будет иметь существенные для бизнеса последствия.

Безусловно, нет ничего плохого в том, чтобы симпатизировать людям из нашего ближнего окружения, людям нашей веры или национальности, говорящим на одном с нами языке или принадлежащим к нашему роду, и заботиться о них. Но при переходе к орбитальной точке зрения дифференциация по таким признакам становится несущественной, и мы можем воспринимать всех людей и все организации, имеющие отношение к определенной проблеме, — видеть все части головоломки. Если охватить всех действующих лиц, все части головоломки не получается, этого можно добиться, шаг за шагом отходя назад. Говоря «шаг за шагом отходя назад», я имею в виду расширение сферы нашего влияния и области предвидения последствий принимаемых нами решений до максимальной географической площади и максимального временного промежутка. Хитрость в том, чтобы отойти достаточно далеко, сформировав такой взгляд на проблему, при котором она является общей и ее решение также общим, что позволяет сотрудничать в поисках этого решения. Я называю такую систему взглядов орбитальной точкой зрения, однако, как уже говорил, эта система не требует полетов в космос. Не обязательно быть на орбите, чтобы разделять орбитальную точку зрения.

В этом ракурсе передача всех средств на благотворительность, где часть денег может уйти на накладные расходы, может быть менее целесообразна, чем инвестирование части средств в социальный бизнес, который действует по тому же принципу, что и любой другой бизнес, однако имеет первостепенной и главной целью не максимизацию прибыли, возврат вложений или повышение стоимости акций, а создание некоего общественного или экологического блага. В этом случае гораздо больший процент ваших денег (потенциально до 100%, если бизнес-операции могут покрыть накладные расходы) уйдет на создание подразумеваемого блага. Вместо единовременного, частичного блага вы создаете долговременное, устойчивое. И если все складывается хорошо, вложенные деньги со временем вернутся к вам и вы сможете снова распоряжаться ими как захотите, например вложить в другой социальный бизнес, ориентированный на другие проблемы. В такой модели «благотворительность» в ее традиционном понимании нацелена лишь на те проблемы, которые невозможно продуктивно решить через социальный бизнес.

Корректировка курса

У орбитальной точки зрения есть аспект, относящийся ко времени. Взгляд червя сфокусирован на конкретном моменте, тогда как орбитальная точка зрения оценивает каждый момент в контексте всей жизни человека или группы людей. Наше осознание реальности расширяется от того, как наши мысли, действия и слова влияют на нас и наше ближайшее окружение, до того, какое влияние они оказывают на мировое сообщество и весь материальный мир. Это переход от восприятия нынешнего момента как отдельной точки на временной шкале наших жизней к восприятию момента как нити, идущей из глубин нашего прошлого в даль будущего. Каждый момент сложным образом связан с прошлым и всегда будет влиять на траекторию будущего.

Когда человек или группа людей сталкиваются с необходимостью принять решение, следует иметь в виду, что наше влияние значительно шире, чем мы полагаем, и долговечность последствий намного превышает наши ожидания: фактически она равна бесконечности. Последствия каждого решения расходятся во все стороны, словно рябь по воде, меняя множество траекторий и неявно (а может быть, даже явно) смещая траекторию мирового сообщества.

В научной фантастике нередки истории об астероидах-убийцах, которые летят к Земле и грозят уничтожить жизнь на планете. Как правило, формируется команда героев, напоминающих Брюса Уиллиса, и спасает всех, стирая астероид в порошок. Однако в сущности спасти Землю от подобной катастрофы можно более простым и гораздо менее драматичным способом, при условии достаточной осторожности. Мы можем запустить навстречу астероиду небольшой космолет и, приложив силу, эквивалентную касанию перышка, слегка подтолкнуть астероид, что приведет к его отклонению от Земли на сотни или тысячи километров[18].

Точно так же когда мы переходим к орбитальной точке зрения, мы видим, что малейшее изменение в начале процесса способно привести к кардинальным изменениям траектории. Наше прошлое становится дорожной картой мест, где мы побывали, а также предсказывает, куда заведет нас нынешняя траектория в будущем. Мы можем воспользоваться знанием наших прошлых успехов и неудач, удачных и провальных решений, чтобы выбрать в текущий момент то решение, которое изменит и отрегулирует эту траекторию.

Vision Zero[19]

Рассмотрим конкретный пример соотношения между взглядом червя и орбитальной точкой зрения. Каждый день в каждом из городов планеты люди погибают в дорожных авариях. Позитивный аспект взгляда червя приведет нас к изучению городских записей о безопасности дорожного движения и попытке исправить обстоятельства, которые ведут к авариям. Это могут быть кампания против вождения в нетрезвом виде, более строгие правила дорожного движения, улучшение состояния дорог или повышение безопасности за счет разработки автомобилей, более устойчивых к столкновениям. Негативный аспект взгляда червя побудит принять дорожные аварии как неизбежную и неминуемую плату за нашу мобильность. Действительно, серьезные дорожные аварии воспринимаются как нечто неизбежное, из-за чего они практически не упоминаются в новостных выпусках.

Встав на орбитальную точку зрения, мы увидим, что каждый год в дорожных авариях погибает более 1,2 млн человек, что сравнимо с гибелью населения целого города величиной с Даллас, Кампалу или Прагу; мы оценим такое положение вещей как неприемлемое. Это заставит нас подойти к проблеме шире, искать способы применения информационных технологий для разработки «умных» транспортных систем, предотвращающих столкновения машин.

В дополнение к вопросам безопасности орбитальная точка зрения заставит принять к сведению экологические и геополитические проблемы. Если, действуя сообща, как мировое сообщество, мы сможем разработать инфраструктуру, которая позволит каждому автомобилю на дороге узнавать местоположение всех остальных машин на этой дороге, получать информацию о состоянии дороги, а также снабдит машины датчиками, реагирующими на события в тысячи раз быстрее человека, мы сможем создать транспортную систему, в которой машины не сталкиваются ни друг с другом, ни с чем-либо еще. Сделав это, мы разгрузим конструкцию автомобилей за счет ненужных более защитных элементов, снизим вес конструкции и потребление топлива. Также мы можем разработать передовые системы снижения трафика, такие как «умные» шоссе, «умные» дорожные огни и механизмы упорядочения машинопотока. Снижение времени, которое люди изо дня в день проводят в дороге, радикально улучшит глобальную производительность труда при значительном снижении потребления топлива, уровня загрязнения, излучения, а также зависимости от устаревших видов топлива.

И это не фантастика. Уже сейчас у нас есть все необходимые для этого технические средства. Нужно лишь посмотреть вокруг широким взглядом и понять, что ни одна компания, ни одно правительство или потребительская группа не смогут организовать такие изменения инфраструктуры в одиночку. Для того чтобы достичь этого, необходимо работать сообща.

Иллюзия различий

В 1996 году сенатор Роберт Кеннеди сказал: «По всему миру новые технологии и средства связи сплачивают людей и целые народы, и заботы одного неизбежно становятся заботами всех. Наша новая близость срывает лживые маски — иллюзию различий, которая лежит в основе несправедливости, ненависти и войн. Но земной человек все еще цепляется за мрачное и ядовитое суеверие, гласящее, что его мир простирается до ближайшего холма, что его вселенная заканчивается берегом реки, его человечность ограничена узким кругом соседей, разделяющих с ним общие взгляды и имеющих один с ним цвет кожи»[20].

Как говорил сенатор Кеннеди, преодоление социальных бедствий начинается с осознания «иллюзии различий» и изменения масштаба зрения до тех пор, пока «заботы одного не станут заботами всех». После того как мы сделаем эти первые шаги, нам также потребуется усиленная эмпатия. Признавая наше единство и ставя себя на место других людей, с которыми мы делим этот мир, мы выходим на путь истинного роста и прогресса.

То, насколько далеко мы продвинемся сообща, определяется системой взглядов, которую мы примем, чтобы разграничить возможное и невозможное. Однако если такая система будет выстроена исходя из орбитальной точки зрения, это сформирует образ мышления, для которого нет ничего невозможного. Эта система будет опираться на то, что мы живем в мире, где стремительное развитие технологий и коммуникаций ежедневно делает невозможное возможным. В следующей главе мы рассмотрим системы, с помощью которых строим картину мира, а также разберемся, какие выводы следуют из уверенности, что мы не должны воспринимать страдания и конфликты на нашей планете как нечто неизбежное.

Недавно я посетил национальный саммит по инфраструктуре в гарвардской школе бизнеса. Среди выступающих была сенатор Барбара Микульски, которая рассказала, как раз в месяц женщины-сенаторы — демократы и республиканцы — встречаются за обедом. При этом нет ни официальных приглашений, ни обслуживающего персонала, ни обычного для политических встреч в Вашингтоне антуража. Эти обеды ориентированы на общение, на то, чтобы выслушать друг друга; идея заключается в создании атмосферы, в которой сенаторы не выносят друг о друге суждений. По мнению сенатора Микульски, это мощный инструмент, направленный на снятие преград для сотрудничества, на построение общего фундамента для совместной работы. Это прекрасная стратегия на уровне взгляда червя, особенно в данном случае, потому что с ее помощью можно развенчивать недоразумения и по меньшей мере снизить вероятность взаимной демонизации сторон.

Когда мы переходим к орбитальной точке зрения, то смотрим не просто на группу людей, которые пытаются изменить ситуацию, а на организации, неправительственные организации и целые народы, которые тоже могут это делать. При смене масштаба то, что нас объединяет, становится более заметным. Если преодолеть демонизацию, непонимание и недоразумения, можно найти общую основу, способную стать мостиком к решению наших проблем.

Как показывают обеды в сенате, первым шагом к установлению сотрудничества с людьми и группами людей, с которыми вы в чем-то не согласны, чьи взгляды отличны от ваших, должен быть поиск общей основы. При этом важно начинать с простого, чтобы доказать, что совместная работа возможна в принципе, что можно отодвинуть в сторону реальные и воображаемые различия, которые вас разделяют.

Программа международной космической станции — отличный пример того, какую силу дает общая основа. США и Россия были конкурентами в холодной войне как с философской точки зрения, так и с доктринальной. Однако, занявшись сообща важным и значительным делом, эти две страны смогли подняться над стремлением к конкуренции и вместе двигаться к общей цели.

Во времена холодной войны я был военным летчиком, и меня не один год готовили к сражению с русскими. Однако 4 апреля 2011 года я стоял у подножия корабля «Союз», названного «Юрий Гагарин» в честь пятидесятой годовщины выхода первого человека в космос. Пока я и двое моих русских товарищей по экипажу ждали запуска с той самой стартовой площадки, с которой Гагарин улетал в 1961 году, я посмотрел вверх и увидел нарисованный на ракете американский флаг — отличный пример преображающей силы, которую дает общая основа.

Упрощенная система

Принятие орбитальной точки зрения может иметь глубокие последствия для мирового сообщества. Однако на практике для начала потребуется осознать выработанную нами систему взглядов на мир, которая определяет наши мнения о событиях и ситуациях. В нашем мире есть страдание и несправедливость, преступность, терроризм, природные катастрофы, войны и множество других бед. Но есть и любовь, милосердие, прощение и единение. Сложность мироустройства, чудовищность мировых проблем и ужас, который внушают некоторые события, вызывают сильное желание сформировать более простую систему взглядов. В процессе такого упрощения мы склонны вписывать ситуации, людей, группы людей и целые народы в рамки неких категорий. Повесить ярлык на целую группу людей проще, чем анализировать сложные факторы, которые побуждают отдельных людей и целые группы действовать непонятным для нас образом.

Как мы помним, в начале космического сотрудничества США и России представления каждой из сторон о другой были весьма предвзятыми. С обеих сторон попытки руководствоваться категориями «мы» и «они» приводили к искажению восприятия. Некоторые искажения затрагивали вопросы второстепенной важности, такие как непонимание культурного кода или стиля сотрудничества, но были и более серьезные, которые касались, например, уважения одной стороны к знаниям другой и грозили разрушить партнерство прежде, чем оно сможет дать хоть какие-то плоды. В каких-то случаях в силу упрощенного взгляда стороны не могли понять исторический контекст и ожидания друг друга.

Упрощенная система взглядов заставляет воспринимать событие как отдельный случай, «снимок» или даже хуже — как один из множества «снимков», подтверждающих некие обобщения, сделанные без учета исторических причин ситуации и вероятной глобальной траектории, которая из этой ситуации вытекает. Такая система взглядов может привести к вражде, расизму, дискриминации, насилию и войнам. И даже к игнорированию достоинств другой стороны или попытке дискредитировать эти достоинства. Упрощенная система взглядов ведет к восприятию мира через призму нации, или общины, или социума, что является причиной расколов как в глобальном сообществе, так и во многих странах, включая США. В таких случаях обобщение и самомнение замещают эмпатию и понимание, что является препятствием для глобального сотрудничества — возможно, главным препятствием.

Прежде чем судить о ситуации, особенно если на основе этих суждений будут приниматься решения, следует изучить ее на уровне взгляда червя, одновременно переходя к общей картине по мере того, как она становится более четкой в контексте прошлого, настоящего и будущего. Нужно проанализировать каждую ситуацию в контексте и понять, по каким путям она может развиваться в зависимости от нашей реакции на нее. Но самое главное, следует постараться поставить себя на место людей, которых мы считаем ответственными за эту ситуацию. Усиленная эмпатия поможет прийти к глубокому пониманию ситуации, прежде чем принимать переломные решения или писать яростные сообщения в «Твиттер». Усиленная эмпатия помогает нам понять крайние суждения других людей в контексте их собственной системы взглядов.

В начале партнерства США и России некоторые крайние суждения с обеих сторон проистекали из того, что русские приняли систему взглядов, основанную на опыте долговременных полетов к космическим станциям, тогда как система американцев исходила из опыта кратковременных полетов. И лишь после того, как сформировались личные отношения и обе стороны оказались готовыми выйти за пределы своих зон комфорта, каждая сторона начала понимать систему взглядов другой и видеть преимущества альтернативного подхода.

Мир там, где я сыт

В середине 1980-х Эммануэль Джал был ребенком, который жил в небольшой суданской деревушке в разгар жестокого военного конфликта. Это сформировало его взгляд червя, и этим ограничивалась его вселенная. Ему едва исполнилось семь лет, когда солдаты убили его мать и его призвали в Народную армию освобождения Судана. Когда ужасы войны стали невыносимыми, он и около четырехсот других юных солдат — «потерянных детей Судана» — вместе с некоторыми взрослыми бежали из своей части, отправившись в трехмесячный поход в сторону Эфиопии. В течение этого долгого перехода дети умирали от голода один за другим; выжило лишь шестнадцать из них. Чудесным образом Джал, которому тогда было лет одиннадцать, оказался одним из этих шестнадцати. В конце концов он попал в Кению и жил там в трущобах. Джал был музыкально одарен, и пение помогало ему сгладить ужасы своей жизни.

Сейчас Джал — исполнитель хип-хопа с мировой известностью и активист движения за мир. Он путешествует по разным странам, неся людям свою музыку и свое послание о мире. При этом он вербует «солдат мира», то есть, как он мне объяснил, тех, кто использует «свою позицию, таланты, инновации, свои предпринимательские способности или что угодно для улучшения жизни на Земле, стараясь принести пользу человечеству. Каждый на что-то способен, и, когда вы используете свои возможности во благо, вы и есть солдат мира».

Когда Джал был солдатом-ребенком, его учили, что он должен убить столько мусульман и арабов, сколько сможет, чтобы отомстить за свою семью. «Но, — говорит он, — моя ненависть к арабам прошла, потому что мое восприятие стало шире. Я был молод и ослеплен яростью, и теперь, став старше, знаю, что если стану когда-нибудь еще воевать, то это будет война во имя свободы, а не ярости»[21]. Образование, которое Джал получил в Кении, сыграло важную роль в перемене его взглядов: «Я узнал, что все мы люди. Мы можем сопереживать, говорить друг с другом, мы можем делиться, и это отличает нас от животных. Все мы люди. Мы едим, мы страдаем, мы плачем, мы все похожи».

Джал поднялся над своим прежним взглядом червя и увидел общую картину. Он догадывался, что в жизни есть что-то большее, и сумел преодолеть обстоятельства жизни и свое предубеждение. Сейчас он сочетает опыт прошлого с новой точкой зрения, чтобы изменить мир. Распрощавшись со своей ненавистью, Джал верит: «Мир — это справедливость, равенство и свобода для всех, и мир там, где я сыт. Если мы с вами останемся без еды, возникнет внутренний конфликт: пустой живот не разумеет закона. Когда мы голодаем, мы забываем о том, что закон существует».

Джал указал на горькую истину: нищета и войны глубоко взаимосвязаны. Годы исследовательских работ могут кануть в Лету, если начнется война, и нищета — один из главных факторов, которые ведут к войнам и терроризму. Нищета и конфликты влияют на любые проблемы и задачи, стоящие перед нашей планетой, а значит, мы должны делать все, что в наших силах, чтобы нести людям мир и процветание.

Я верю, что можно жить без насилия и вооруженных конфликтов, в мире, где все люди живут выше черты бедности, где основные потребности и права всех людей удовлетворены. И я также понимаю, как нелегко достичь мира и процветания, и одна из причин состоит в том, что мы запрограммированы сосредоточивать наше внимание на плохом и опасном. Небольшой участок нашего мозга под названием амигдала[22] служит детектором опасности: он изучает наше окружение в поисках того, что способно причинить нам вред. Стоит ли удивляться, что в нашем гиперсвязанном, перегруженном информацией мире наибольшее внимание она уделяет плохим новостям, а не хорошим, а плохих новостей в СМИ так много. Когда конфликт захватывает все наше внимание, сложно оценить реальное положение вещей.

Преобладание плохих новостей в СМИ рисует в нашем сознании искаженную картину мира. Да, мы живем в очень опасном мире, но возможности человеческого духа в противостоянии бескрайнему морю негатива недооценены. Человек обладает несметными запасами изобретательности, сострадания, остроумия и великодушия. Нужно лишь выйти за рамки существующей системы взглядов.

Прощение

Аманде Линдаут из Канады приблизительно столько же лет, сколько Эммануэлю Джалу, и, хотя они выросли в разных странах, оба прошли через ужасающую жестокость, которая сделала их борцами за человеческое достоинство. История Линдаут — потрясающий пример того, как можно отбросить то, что многие считают естественным мировоззрением, и научиться прощать.

23 августа 2008 года Линдаут, работавшую внештатным журналистом в Сомали, и ее спутников похитили юные повстанцы из группировки исламских фундаменталистов. Линдаут находилась в заложниках 460 дней, терпя невыразимые мучения и надругательства, после чего ее освободили за выкуп. Поначалу перенесенные невзгоды ввергли ее в состояние безнадежности и опустошения. Как она сказала об этом в книге «Дом в небе», написанной в соавторстве с Сарой Корбетт, «я хотела бы жить с уверенностью, что все люди по сути добрые и хорошие. Так это и было для меня прежде. Но я не могла найти ничего хорошего в этих мальчиках, в любом из моих похитителей. Если люди могут быть такими чудовищами, возможно, дела обстоят совсем иначе. Я не хотела жить в таком мире, и это была самая жуткая и обессиливающая мысль из всех»[23].

Однако Линдаут удалось подняться над своим страхом, ненавистью и отчаянием и увидеть более широкую картину. Она поняла, что ее мучители сами были жертвами насилия. Они были детьми войны, продолжавшейся более двадцати лет, войны, в ходе которой тысячи детей стали сиротами — как в результате другой войны это произошло с Эммануэлем Джалом. «Я решила простить людей, которые лишили меня свободы и издевались надо мной, несмотря на то что их действия были абсолютным злом»[24].

После освобождения Линдаут выполнила данное себе обещание найти способ помочь женщинам Сомали. Через шесть месяцев после возвращения в Канаду она основала некоммерческий фонд Global Enrichment Foundation, чтобы поддержать образование в Сомали. «В заточении я так много думала о тех мальчиках, моих тюремщиках: что если бы они были другими, не ожесточенными религиозным экстремизмом и войной, если бы они имели возможность ходить в школу и что, быть может, важнее, если бы они росли дома, а их матери и сестры могли бы ходить в школу!»[25]

Это потрясающий пример того, как можно подняться выше обоснованной — как решило бы большинство людей — уверенности, что другая сторона — чистое зло, с которым не стоит связываться и тем более не стоит о нем заботиться. Это настоящая усиленная эмпатия. Еще более поразительно, что Линдаут потом вернулась в Сомали. Во время засухи в Восточной Африке в 2011 году фонд Global Enrichment Foundation возглавил инициативу продовольственной помощи под названием «Караван надежды». 4 августа того же года Линдаут впервые со времени своего похищения вернулась в Сомали, чтобы возглавить караван, идущий в южную часть страны.

В то время я уже пять месяцев находился на борту МКС и узнал о невероятной истории Линдаут из новостей. Когда МКС пролетала над Сомали, я сделал несколько снимков региона из космоса, чтобы показать жизнь Линдаут с иной точки зрения, и отослал их на Землю. Кроме того, я воспользовался IP-телефоном на борту МКС и позвонил Линдаут на мобильный телефон в то время, когда караван был в пути. Я выразил ей свою поддержку и восхищение ее действиями, и она сказала, что никогда не почувствует себя полностью свободной, пока не закончатся страдания ее сестер в Сомали, подтвердив тем самым, что для того, чтобы встать на орбитальную точку зрения, не обязательно находиться на орбите.

Работа основанного Линдаут фонда в Сомали — превосходный пример широкого взгляда на вещи и усиленной эмпатии. В признание этого в 2012 году фонд Global Enrichment Foundation за инициативу «Караван надежды» стал лауреатом награды сообщества «Хрупкий оазис» за гуманитарные заслуги. Столь широкий взгляд и усиленная эмпатия стали возможны главным образом потому, что Линдаут не позволила себе остаться в плену ограниченной системы взглядов. Вместо этого она героически вышла за рамки своей ситуации.

Со-трудники

Отойдя от ограниченной системы взглядов, представляющей, возможно, наибольшее препятствие для взаимопонимания, мы готовим пространство для формирования отношений и глобального сотрудничества. Эффективное сотрудничество — дело непростое. Создание и поддержание отношений требует усилий. Ценой сотрудничества может стать отказ от новых проектов в существующих организациях, а партнерство способно потребовать больших операционных издержек. Существует изрядная неразбериха в определении, что такое сотрудничество; это понятие нередко используется лишь для красного словца. Тем не менее, чтобы сделать первый шаг, нужно воспринять глобальное сотрудничество через призму орбитальной точки зрения, посмотреть на Землю как на единое сообщество, на сложную, живую систему, а не арену для своекорыстного соперничества.

Ключ к успешному глобальному сотрудничеству — это «мы», и партнерство подразумевается в самом слове «сотрудничество». Сотрудничество означает совместный труд во имя общей главной цели, а также признание достижения этой цели приоритетом над целями и желаниями каждого партнера в отдельности. Выбирая в качестве приоритета нечто большое и значительное, США и Россия смогли преодолеть наследие холодной войны и построить высокоэффективное сотрудничество. В основу легла уже не космическая гонка во имя статуса и победы одной из стран; обе стороны приняли решение работать вместе ради взаимной выгоды.

Успешное сотрудничество не требует полного единогласия и не подразумевает, что любое решение должно быть основано на равном вкладе сторон. Разные люди и группы людей берут ответственность за разные части головоломки. Каждый партнер привносит нечто уникальное, добавляя ценности всему проекту. Идеи, которые никто не считал возможными, приходят из неожиданных источников. В итоге такой вид сотрудничества находит решения более оптимальные, чем те, что может предложить каждый партнер в отдельности. Сотрудничество в этом смысле характеризуется систематической работой разных организаций над достижением общих целей, выгодных всему сообществу.

Развитие доверия

Как мы уже знаем, одним из ключевых элементов успешного сотрудничества США и России явилось доверие, достигнутое по мере построения крепких личных отношений. Совместная космическая программа началась не с соглашений и планов по сооружению огромной орбитальной станции. Напротив, в целях развития доверия стороны решили предпринять ряд промежуточных шагов меньшего значения, таких как отправка астронавтов и космонавтов в космос на аппаратах каждой из сторон или выполнение относительно простого стыковочного маневра. При этом было важно, чтобы неисполнение соглашения любой из сторон обошлось недорого: тогда, если партнерство не заработает, можно легко отложить запланированные совместные проекты.

Программа «Мир» — «Шаттл» потребовала меньше времени, ресурсов и усилий, чем впоследствии понадобилось для сооружения МКС, в которую нужно было вкладывать миллиарды долларов, что означало значительное увеличение финансовых рисков. Следовательно, прежде чем браться за программу МКС, было совершенно необходимо убедиться не только в осуществимости технических аспектов партнерства, но и во взаимном доверии, так чтобы все международные партнеры не сомневались, что другие стороны выполнят свои обязательства.

Одно из главных преимуществ достигнутого доверия — увеличение скорости и оперативности работ. Организации, построившие фундамент обоюдного доверия, могут в неожиданных и критических ситуациях действовать гораздо быстрее и эффективнее. С другой стороны, команды, которые не доверяют своим членам принятие решений, попытаются распространить ответственность за эти решения как можно шире, и, пока все не почувствуют себя в безопасности, работа будет простаивать. Время, необходимое для того, чтобы продвигаться вперед в процессе принятия партнером решения, обратно пропорционально уровню доверия, достигнутому в партнерстве.

Следовательно, еще одним решающим аспектом зрелости сотрудничества по МКС стало то, что по мере постепенного роста доверия разные партнеры получали все больше и больше полномочий и вместе с тем ответственности. После того как отношения сформированы, а надежность и компетентность продемонстрированы, такое разделение контроля является важным элементом настоящего сотрудничества. Важно оценить вклад каждого из партнеров и дать каждому возможность что-то сделать.

В начале партнерства по МКС многие в НАСА не ценили наработки русских, и наоборот. Однако, развивая сотрудничество шаг за шагом, обе стороны осознали, что «иное» не означает «худшее». Обе стороны поняли, что даже если другие члены команды не могут сделать того, на что способны вы, они все равно могут помочь. В сущности, не менее вероятно, что они смогут сделать то, на что неспособны вы, глубоко обогатив этим все партнерство, как это и происходило среди партнеров по МКС.

Для достижения такого уровня доверия нужно, чтобы члены команд или их руководители делились полномочиями, а то и уступали их. Истинное сотрудничество невозможно в полностью авторитарной среде. Порой приоритетность главных целей над частными целями партнеров приводит к стилю работы, который вы не планировали и который вам, быть может, не по душе, однако демонстрация готовности в любом случае поддерживать партнерство имеет большое значение для укрепления сотрудничества с обеих сторон.

Еще одно преимущество доверия партнерам заключается во встраивании в процесс избыточности, благодаря чему единичная неудача с меньшей вероятностью приведет к краху целого проекта. При конструировании космического корабля инженеры стараются избежать ситуаций, когда отказ отдельного компонента ведет к гибели корабля, команды или всей миссии. Точно так же лучшие стратегии сотрудничества не должны содержать единых точек отказа или целиком зависеть от конкретного человека или организации. Лучшие партнерские отношения выдерживают проверку временем, тогда как отдельные люди и организации приходят и уходят.

Линии связи

Точно так же как партнеры должны позволять друг другу проявлять свою компетентность и при необходимости действовать самостоятельно, в среде партнерства необходимы механизмы, обеспечивающие сотрудникам, непосредственно занятым решением проблем, свободный, открытый канал связи с руководством для обсуждения идей, предложений и уточнений. Те же, кто наделен правом принимать решения за всю команду или бизнес, должны доверять творческим способностям и интеллекту членов своей команды. Cвободная линия связи нужна также и руководству, чтобы донести свое видение процесса до тех, кто этот процесс реализует. Очевидно, чем меньше и сплоченнее команда, тем проще построить в ней отношения такого типа.

Руководители должны работать со своими подчиненными в формате сотрудничества. В прошлом от начальников ждали ответа на любой вопрос, а от нынешних руководителей ожидают правильных вопросов и умения выслушать ответ. Традиционная иерархическая модель с отдающим команды начальником, который представляет собой центральную точку сбора информации и принятия решений, изжила себя. Она неэффективна в нашем гиперсвязанном мире.

Для того чтобы решать фундаментальные задачи, стоящие перед человечеством, следует разработать механизмы, обеспечивающие такое взаимодействие между большими, разнообразными, рассредоточенными организациями, а также преодолеть сложности, связанные с взаимодействием людей, не разделяющих общую языковую и культурную среду. В таких условиях подчас бывает сложно разобраться, с какими людьми что обсуждать или кто обладает необходимыми для решения конкретной задачи знаниями. Здесь могут помочь социальные сети, и существуют технические средства, способные значительно повысить эффективность процессов и усовершенствовать принятие решений за счет своевременного предоставления полных, компактных, релевантных и практичных данных и инструментов. Можно найти экспертов в нужной области внутри своей организации или, при надобности, запросить помощь мирового сообщества. Однако, принимая этот новый, технологичный мир с его виртуальными сообществами, не стоит забывать о важности реальных личных отношений. Не стоит также окружать себя лишь тем, что уже известно: вещами, которые нам уже знакомы, или людьми, с которыми мы уже связаны.

Общие заслуги

При этом важно открыто признавать заслуги других. Ничто не разрушает доверие и сотрудничество быстрее, чем члены команды, которые присваивают себе достижения других или попросту их игнорируют. Лишь спустя многие годы совместных работ партнеры по МКС смогли публично признать вклад, сделанный другими партнерами. Здесь важна готовность преодолеть образ мышления, в соответствии с которым очернение партнеров или преуменьшение их заслуг позволяет нам выглядеть лучше, а наш вклад выставляет более значительным.

Сетевое сотрудничество

С орбитальной точки зрения сотрудничество характеризуется не только совместной работой внутри вашей собственной компании, неправительственной организации, страны, индустрии или группы, но также взаимодействием со всеми, кто находится в вашей сети сотрудничества. Сеть сотрудничества должна включать всех людей или группы людей, которые способны участвовать в решении конкретной проблемы или ситуации. Это может быть кто угодно из числа служащих, руководителей из других компаний, клиентов, покупателей или юристов. Тот, кто попадает под одну из этих категорий и сотрудничает с вами, должен считать задачу, в решении которой он участвует, в какой-то мере и своей тоже. Это особенно важно, если общий успех критичного проекта зависит от некоторого товара или услуги. В таком случае желательно постараться, чтобы поставщик товара или услуги чувствовал свою вовлеченность в проект.

Истинное сотрудничество, которое действительно ценно для группы, обычно подразумевает выход за пределы зоны комфорта и готовность вступить в новые, инновационные, а порой и нетрадиционные партнерские отношения. Если потенциальное сотрудничество кажется слишком непростым, вы, скорее всего, на верном пути. Если же оно далось вам легко, его, вероятно, следовало заключить не сейчас, а гораздо раньше.

Для действительно эффективного сотрудничества необходимо отдельных людей и группы, которые прямо неподконтрольны вашей организации, относятся к разным культурным слоям и, возможно, говорят на разных языках, мотивировать и вдохновлять работать сообща во имя значительных общих целей. Этот подход тяготеет к структуре организации, которая не очень хорошо стыкуется с традиционной иерархической моделью приказов и подчинения. По мере увеличения потребности в инновациях эффективность традиционной иерархической структуры часто падает.

Вот некоторые характеристики эффективного сотрудничества, в противовес неэффективным подходам.

Эффективное сотрудничество

   • Члены команды разрешают конфликты и различия на уровне отношений, учитывают главную цель при определении наиболее эффективного способа использования ограниченных ресурсов или решения взаимоисключающих задач

   • Членов команды мотивируют в основном цели, потребности и задачи всей команды

   • Партнеры признают ценность вклада других партнеров

   • Сотрудники вовлекаются в решение задачи, чувствуют задачу «своей»

   • Партнеры открыты к передаче полномочий

   • Все партнеры открыто признают заслуги остальных партнеров

   • Поощрение членов команды к поиску лучших, более эффективных решений

   • Члены команды сотрудничают со всеми, кто находится в сети их сотрудничества, включая любых людей или группы, вклад которых может быть ценен для решения задачи

   • Готовность выйти за рамки традиционной иерархической структуры

   • Акцент на то, чтобы мотивировать и вдохновлять людей и группы, находящиеся как внутри, так и вне области управления организации

   • Акцент на действии. Координация производится по мере надобности

   • Широкий взгляд

   • Долгосрочная перспектива

Неэффективное сотрудничество

   • Члены команды передают конфликты вверх по цепи управления, оставляя их на откуп руководству. Они лоббируют руководство, чтобы оно «правило» в их пользу, и ставят свою точку зрения выше общей точки зрения (орбитальной точки зрения)

   • Члены команды пытаются использовать командные ресурсы для достижения личных целей

   • Партнеры убеждены, что иной подход — худший подход

   • Члены команды выполняют только непосредственно порученную им работу

   • Партнеры ведут борьбу за власть

   • Партнеры стараются выглядеть лучше за счет очернения других партнеров или преуменьшения их заслуг

   • Конформизм ценится больше инноваций

   • Члены команды сотрудничают и работают сообща только с теми, кто принадлежит к их компании, неправительственной организации, стране, индустрии или группе

   • Приверженность укладу и традициям

   • Акцент на мотивацию тех, кто находится в формальном кругу управления

   • Совещания ради совещаний

   • Взгляд «как это нас касается»

   • Масштаб квартального отчета

Сотрудничество во имя решения глобальных проблем

Для того чтобы разрешить стоящие перед нами глобальные проблемы, нужно разработать механизмы эффективного сотрудничества организаций и инициатив во имя лучшей жизни всех обитателей нашей планеты. Это должна быть открытая и доступная платформа, обеспеченная ресурсами и коммуникациями для поиска решения задач и воплощения их в жизнь.

Нам нужна международная команда людей и организаций, которые совместно работают над созданием базовых платформ, унифицирующих инициативы разных отраслей для анализа гуманитарных нужд и быстрого, эффективного реагирования на них. В идеале структура такой платформы должна быть, с одной стороны, абсолютно открытой, благодаря чему каждый сможет сделать свой вклад, а с другой — предоставлять возможность формирования подгрупп, ориентированных на решение специфических проблем. Полностью открытая структура снижает порог участия и дает возможность привлечь большее количество экспертов и более широкие наборы решений. Эта система должна стремиться заинтересовать пользователей, непосредственно связанных с решаемыми задачами, и позволять каждому участвовать в обсуждениях.