Найти «Сатану» Корецкий Данил

— Че это вы тут рассматриваете?

Геолог молча показал кусочек руды, Осип задумчиво покрутил его в руках.

— Я такой когда-то у Васьки Зенитчика видел, — наконец сказал он. — Васька тогда бегал как змеей укушенный, всем показывал: думал, золотую жилу отыскал… А оказалось — никакое это не золото…

— Точно? — оживился Егор, испытующе рассматривая нового собеседника.

Осип выгодно отличался от односельчан: у него имелись все зубы, хотя и пластмассовые — он не поленился специально поехать в райцентр и заказать вставную челюсть. И держался солидно.

— Точно не скажу, я анализов не делал, — степенно сказал Осип. — Но похожий.

— А кто такой этот Зенитчик?

— Так это мой друг! — воскликнул Гришка, оживленно жестикулируя. — Мы с ним не разлей вода! Он мне тогда хвастался, что за Черным урочищем золотую жилу нашел, обещал весь поселок водкой залить! Только облом вышел с этой жилой… А потом его и посадили… Вот если б взаправду нашел золото, то вместо тюрьмы жил бы в каменном доме в Таёжном — райцентр, магазины, ресторан… Ведь так же?

— Наверное, так. — Геолог внимательно рассматривал синие от татуировок пальцы собеседника. — А вы, я вижу, тоже в тюрьме побывали?

— Было дело. — Гришка спрятал руки за спину. — Ни за что посадили — за шкурки! Браконьерство пришили…

— Это первый раз! — вмешалась Ефросинья. — А второй раз за Верку — чуть не до смерти забил девку… А третий — когда с ружьем за всеми гонялся, стрелял куда ни попадя.

— Понятно, — кивнул Егор и отвернулся от Гришки к женщинам. — Тогда лучше вы мне расскажите: что за человек этот Зенитчик?

— Васька-то? — влезла бабка Дарья, опередив Ефросинью, которая уже открыла рот. — Та-а-акой кобель был в молодые годы! Вон, с ней воловодился, с Валькой… — Она указала узловатым пальцем вслед уходящей Рожковой. — Пока у Вальки мужик в тюрьме сидел, он к ней вечером — шасть! А муж вернулся, голубков застукал, вынул ножик и попер, как у них в тюрьме принято… А у Васьки тоже ножик оказался…

— Охотничий, в сапоге! — уточнил Гришка, разводя указательные пальцы сантиметров на двадцать пять и радостно подхихикивая, будто это у него нашелся клинок в трудную минуту.

— В общем, зарезал он его, — продолжила Дарья.

— Ничего не зарезал, Колян сам напоролся, — снова вмешался Гришка.

— Сам, не сам, только дали ему семь лет. — Бабку Дарью было трудно сбить с мысли. — А когда возвратился, пить стал по-черному…

— И ничего не по-черному… Нормально пьет, как любой мужик…

— Но тайгу он зна-а-ает, хорошо знает. С детства с отцом на охоте пропадал…

— Чего он там знает! Больше болтает! Одно слово — Зенитчик! Батя его, Дормидонт, тот был настоящий охотник и тайгу знал, как свой карман! — Осип махнул рукой и пошел обратно в дом.

— А почему его Зенитчиком зовут? — поинтересовался Егор.

— Это уже потом он болтать стал, когда из тюрьмы вернулся, — вмешалась Ефросинья. — Будто по молодости из ружья самолет сбил. Вот за это и прозвали Зенитчиком. Брехун, одним словом!

— Да-а-а, — разочарованно протянул Егор. — А отец его где?

— И-и-и, милый, Дормидонт давно в тайге сгинул, — покачала головой Ефросинья.

Геолог удивился.

— А как же так, если тайгу знал, как свой карман?

— Так это ж тайга! — снисходительно пояснил Гришка. — Зайдет тебе медведь за спину, набросится, поломает да скальп снимет… Ты и не вспопашишься! Или трясина засосет… Или…

— Там другое, — махнула рукой всезнающая Ефросинья. — Болтают, убили его, за то, что чужие ловушки разорял…

— Могёт, и так, — согласился Гришка. — В тайге разговор короткий. А он действительно по чужим территориям ходил…

— Ну… Если так, веди к своему Зенитчику, — вздохнув, попросил Егор.

— Да чего ж мне с палочкой по грязи-то ползать? Давай на твоей колымаге, — не дожидаясь ответа, Гришка поковылял к вездеходу.

Егор двинулся за ним, но сделав пару шагов, остановился.

— А вы столько лет здесь прожили… Не жалеете, что, как подруга, не уехали? — обернувшись, спросил он у бабки Дарьи.

Она задумчиво пожевала губами.

— Я-то? Так меня никто и не звал. Да и чего жалеть! У Ульяны своя судьба, а у меня своя…

— Ну, ладно, спасибо за помощь! Счастливо оставаться!

Егор улыбнулся и пошел к вездеходу.

Гришка уже перезнакомился с геологами, выпросил сигарету у Петровича, почтительно поздоровался с Дремовым, безошибочно определив в нем старшего, зубоскалил с Наташей, обещая подарить соболиные шкурки.

— Ну, так чё? — увидев Егора, переключился он. — Поедем, что ли?

— Залезай! — вместо ответа скомандовал Егор, и через минуту вездеход тронулся по единственной, непроезжей для другого транспорта улице поселка.

Гордо восседающий в кабине Гришка высунулся в окно и махал рукой выглядывающим из-за заборов односельчанам. Это был момент его триумфа. Но продолжался он недолго: метров через сто пятьдесят машина остановилась у покосившейся избы Васьки Зенитчика.

— Пойдемте с нами, Дмитрий Эдуардович! — сказал Егор. — Для солидности!

Втроем они подошли к обветшавшему забору.

— У Васьки в доме две лайки живут. Любит Васька собак. Сам голодать будет, а их накормит, — сообщил Гришка, открывая полусгнившую деревянную калитку. — Вы их не бойтесь. Они охотники, а не охранники.

Он постучал в дверь, за которой тотчас раздался дружный собачий лай.

— Ну, всё, харош! — прозвучал хриплый окрик хозяина, и лай прекратился.

Дверь отворилась, из глубины комнаты пахнуло собачьей шерстью и перегаром. На крыльце появился бледный худой старец с седой неухоженной бородой. Колючие глаза быстро обежали неожиданных гостей. Он явно был нетрезв.

— Здоров, Вась! — сказал Гришка. — Вот, геологов к тебе привёл…

— Это не геологи, — возразил хозяин и сунул руку за спину. Язык его заплетался. — Это особисты переодетые, по мою душу прибыли! Спасибо тебе, братан!

— Да что ты, Вася! — испугался Гришка. — Всамделишные геологи, я их знаю! У них и кусочек руды с собой…

— Мы действительно геологи! — выступил вперед Дремов и протянул вперед руку. — Говорят, вы такие камешки находили?

— Брешут, ничего я не находил! — отрезал Василий. — Вы их меньше слушайте! Такого наплетут!

— Как же так, Вася? — засуетился Гришка. — Ты же сам говорил: за Черным урочищем целая жила! Ты еще думал — это золото! Забыл, что ли?

— А ты, Иуда, свое получишь. — Васька-Зенитчик вытянул руку из-за спины, только теперь в ней был зажат нож.

Егор и Дремов шарахнулись назад, а Гришка вообще отбежал к калитке.

— Стреманулись, суки! — засмеялся Зенитчик и, слегка присев, угрожающе выставил клинок.

Сразу стало ясно, что это не древний старец, а мужик лет пятидесяти, который хотя и спился, но с ножом управляться умеет.

— Давай, налетай, хоть по-одному, хоть всем скопом! — Бывший зэк стал медленно надвигаться на геологов.

Такого оборота никто не ожидал. Егор попятился, а Дремов дрожащими руками расстегнул куртку и принялся вынимать из тугой кобуры «ТТ», но пистолет не вынимался — вспотевшие пальцы соскальзывали с рукоятки. Увидев оружие, Зенитчик остановился и по-волчьи оскалился.

— Теперь точняком ясно, какие вы геологи! — процедил он и пошел обратно в дом.

Дверь захлопнулась, снова залаяли собаки.

— Уходим, быстро! — крикнул Гришка. — Сейчас он ружье вынесет!

Они выбежали за калитку, быстро погрузились в вездеход, ничего не понимающий Петрович дал по газам, и машина помчалась прочь.

— Что там случилось? — спросила Наташа.

— Да он нас чуть не зарезал! — тяжело дыша, сообщил Егор. И накинулся на Гришку: — Ты нас куда привел?!

— Куда, куда, — с плаксивыми нотками сказал тот. — Откуда я знал?! Вам хорошо, вы уехали, и ищи-свищи… А я-то тут останусь! Слышали, как он мне грозил? А впустую грозиться западло. Значит, сделает! А вы мне даже стакана не налили! И зачем я с вами связался?!

— Ты по карте ориентируешься? — спросил Дремов.

— Ну. А что?

— Покажешь, где Черное урочище, я тебе целую бутылку дам.

— Конечно покажу! — окрепшим голосом воскликнул Гришка.

На околице вездеход остановился, Дремов развернул карту, и Гришка уверенно ткнул в нее пальцем.

— Вот оно! А ваши камешки надо где-то здесь искать!

Дремов выдал ему обещанную бутылку водки. Гришка довольно покрутил ее в руках.

— Настоящая, заводская! Ну, уважили! Спасибо!

Он ловко выбрался наружу, привычно свернул пробку, припал к горлышку и в несколько глотков наполовину опустошил бутылку. На лице появилась блаженная улыбка.

— Хорошо пошла! Аж кровь заиграла!

— А как же ты теперь с Зенитчиком разойдешься? — спросил Егор.

— Да очень просто! Возьму ружжо и завалю гада! — не переставая улыбаться, сказал Гришка и снова поднес бутылку ко рту.

Петрович восхищенно наблюдал, как остатки водки переливаются в организм Григория.

— Вот это да! Из горла, да в два глотка!

— Ладно, поехали! — приказал Дремов, и вездеход тронулся с места.

— Когда найдете, меня не забудьте! — крикнул Гришка. — Проставьтесь, как положено!

Не получив подтверждения, он швырнул вслед вездеходу сверкнувшую на солнце бутылку, развернулся и направился восвояси. Причем он почти не хромал и не опирался на палку, зато ругался и грозил кулаком всем своим врагам, как действительным, так и мнимым.

Тучи снова заволокли небо: над тайгой зарождалась гроза. Ещё до того, как помрачневший небосвод перечеркнули первые зигзаги молний, большая темно-серая крыса, давно живущая в ракетной шахте, почувствовав сгущение электричества в атмосфере, беспокойно заметалась по кабелям и шлангам, ведущим к гигантской колонне транспортно-пускового контейнера, проходящим сквозь его стенки и через специальные узлы присоединенным к находящейся внутри ракете. Вынырнув из хитросплетения кабелей, она, с трудом удерживаясь на гофрированной стали, пробежала по дозаправочному шлангу, задрав голову, принюхалась, вдохнув острым носом воздух и… жалобно пискнув, сорвалась и полетела на дно шахты уже мертвой: высокотоксичный и летучий гептил, окислив за многие годы металл, сумел просочиться сквозь резьбу. И вода постепенно просачивалась в шахту: на внутренней стороне бетонной стены появились два больших влажных пятна. Но в герметичном контейнере тело самой «Сатаны» оставалось по-прежнему матово-чёрным, без единого признака коррозии. «Радиоактивный фон в норме, — фиксировал главный компьютер. — Сейсмологическая обстановка в норме, ионизация атмосферы повышена в пределах нормы»… Оснований для старта все еще не было.

В сотне метров над тяжелой крышкой полыхнула яркая вспышка, расколов черное небо и рассыпавшись по нему десятком больших и маленьких молний. Одна из них ударила в опору ЛЭП, и тут же с запозданием донесся раскат грома, будто небо и впрямь лопнуло пополам. В грохоте и треске искр оторвавшийся от изолятора провод полетел вниз и опасной змеей свернулся в ветвях вековой ели.

«Обесточивание основного источника питания», — бесстрастно зафиксировал главный компьютер, моментально послав импульс на переключатель резервного питания. Мощные аккумуляторы, способные в режиме экономии обеспечивать автономную работу системы в течение 15 суток, приняли вахту на себя. На поверхности по-прежнему ничто не выдавало происходящих под землей событий — аккумуляторы не производят шума, не дают дыма и копоти. Если до момента их разрядки по подземной линии, проложенной от ЛЭП к ШПУ, не потечёт ток, аппаратура включит дизель-генераторную установку, рассчитанную ещё на 30 суток. Но и тогда шум из специально оборудованной камеры не просочится наружу, а дым, пройдя сквозь специальные фильтры, обесцветится и не будет заметен со спутника или самолета. Только чувствительное обоняние обитающего в округе зверья уловит запах отработанной солярки. Но ни один зверь не может помешать работать системе, расчитанной на противодействие человеку. А ДРГ[21] противника, к счастью, отсутствуют как на окружающей, так и на всей остальной территории России.

ЛЭП питает многочисленные населенные пункты — от поселков и райцентров до многотысячных городов. Поэтому сразу после аварии вездеход аварийной бригады двинулся вдоль обесточенного участка линии электропередач. А к утру следующего дня неисправность была обнаружена и ликвидирована. Система энергообеспечения ракеты переключилась на основной источник питания, аккумуляторы стали на подзарядку и пополнили растраченный запас энергии до номинального. Так уже было несколько раз, и до включения дизель-генераторной установки очередь никогда не доходила.

И сейчас «Сатана» продолжала штатно нести боевое дежурство в автоматическом режиме. О некоторых отклонениях в окружающей обстановке свидетельствовал только труп крысы на дне шахты, но его никто не рассматривал и к числу факторов, имеющих значение для функционирования ракеты, он не относился.

И очередная серия единиц и нолей, вписанная в реестр контроля окружающей обстановки, зафиксировала, что оснований для старта по-прежнему нет.

15 мая 2012 года

Западно-Сибирская тайга

Дремов слыл самым тихим и интеллигентным из начальников геологических партий. Он даже ругался тихо и интеллигентно. Как эти качества совмещались с его жестким характером и физической крепостью, для подчинённых оставалось загадкой.

— Кого ты нашел себе в советчики? — не повышая голоса, возмущался он и почти ласково подпустил пару эпитетов, обычных для разноса начальником подчиненного.

Они сидели у костра, на полянке, неподалеку от вездехода, вяло отбиваясь от пока еще немногочисленного гнуса. Было довольно прохладно, и все жались ближе к огню. Наташа варила мясной суп из тушенки и сейчас, попробовав, всыпала в котелок вермишель. Петрович меланхолично курил, а Дремов распекал Егора.

— Алкоголики-рецидивисты, один — вообще бандит. Порезал бы нас — и сорвалась экспедиция, важное задание — псу под хвост.

Снова последовало несколько нецензурных эпитетов, которые в исполняемой тональности воспринимались как легкий укор.

— Так у вас же пистолет есть, Дмитрий Эдуардович! — вроде простецки, а на самом деле с подковыркой воскликнул Егор и незаметно подмигнул Петровичу.

— В следующий раз я его тебе дам! — слегка повысил голос Дремов. — Я же не полицейский — в бандитов стрелять… И ты, кстати, тоже. Напомню тебе, что мы геологи. И вот целую неделю тут копаемся, а что нашли?

— Ладно, Эдуардыч, что ты на парня наезжаешь? — вмешался Петрович. — Он-то при чем? Мы что, сразу всегда жилу находим? Бывало, по полгода гнуса кормили…

— Нет, на полгода я не согласна! — возмутилась Наташа. — Мне уже осточертели эти консервы… И «Дэтой» так провонялась, что не только мошки, но и мужчины в городе будут от меня шарахаться…

— Может, это и к лучшему, — сказал в сторону Петрович. Его раздражало, что лаборант и по совместительству повариха ведет себя как заместитель начальника. Впрочем, основания для этого у нее имелись.

— Что вы имеете в виду?! — взвилась девушка.

— А давайте мы завтра с утра на охоту сходим, — невинным тоном предложил Егор начальнику, соскакивая с основной темы. — Всё равно Ната будет сегодняшние пробы проверять, а вы ее проконтролируете…

— Гм. — Идея контролировать лаборантку в опустевшем лагере явно понравилась Дремову, но на то он и начальник, чтобы не соглашаться с глупыми предложениями подчиненных. — На охоту! Это тебе не практиканток в Сочи щупать! А если на медведя напорешься?

— Так я ружье возьму с жаканами, Петрович карабин, — не сдавался Егор. — Медвежатину тоже есть можно.

— Да куда здесь идти?! Ни одной тропы, ни одной затёски на дереве… По бурелому напролом лезть?

— Да мы недалеко, Эдуардыч, — поддержал Егора Петрович, почесывая бороду. — Куропатку хотя бы какую на обед добудем, или глухаря. Заодно тропу поищем или просеку… Всё равно ведь дальше пробираться нужно как-то.

— Идея хорошая, мне нравится, — оживилась Наташа. — Дичь можно на вертеле зажарить, я шашлык люблю.

— Рацию возьмите, — согласился, наконец, начальник. — И связь проверяйте, чтоб не выйти за радиус действия.

— Ладно, не первый раз замужем, — кивнул Петрович.

Вышли они с утра, как только рассвело, взяли с собой все, что надо. Первое, что проверяют по карманам в тайге, даже если удаляются от жилья «на минутку», — наличие спичек и «Дэты». Самый страшный хищник в тайге — не волк и не медведь, а гнус. Но пока настоящий сезон гнуса не настал. Холодно для него ещё. Да и для людей тоже не жарко, хотя и май на дворе. Здесь еще не совсем весна. Под деревьями то тут, то там лежат ноздреватые сугробы, лужи подернуты коварным льдом, который проваливается под болотными сапогами, открывая порой метровую яму. Егор поддел термобельё под рабочий комбинезон, взял двустволку с дробовыми патронами: в левом стволе дробь первого номера — на зайца или гуся, в правом третьего — на глухаря, утку, перепелку. На пояс повесил большой охотничий нож, в карман положил несколько пулевых патронов, если вдруг медведь появится… Но в основном для медведя предназначался карабин СКС,[22] болтавшийся за спиной Петровича, который шел впереди, как более опытный таежник. Это он предложил взять шесты — при движении по бурелому вещь незаменимую.

Охота не задалась с самого начала. Тайга казалась вымершей, дичь будто спряталась или исчезла. Они прошли километра полтора, не встретив особых препятствий, только два раза пришлось перебираться через завалы из полусгнивших деревьев. Но никакой живности не встретили.

— Как думаешь, Петрович, куда все зайцы делись? — спросил Егор.

— Как «куда»? Узнали, что ты идешь, и в норы забились, — хохотнул Петрович. — Ты не просто смотри по сторонам, ты воздух нюхай. Тогда звериный запах учуешь…

— А вон белка! — сказал Егор, запрокинув голову. — Кстати, белок есть можно?

— Только если совсем подопрет. Там же мяса с гулькин хрен, когда шкурку снимешь, совсем ничего не останется. Если штук пять набить, можно шулюм сварить.

— А если…

«Фррр», — раздалось сзади, геологи обернулись и увидели, как из-под куста, который они только что миновали, выскочил крупный заяц и огромными скачками пустился в бегство, причем не в обратную сторону, что увеличивало его шансы, а вперед, подставляя себя под выстрел.

— Заяц, заяц! — суматошно заорал Егор, сдергивая ружье и вскидывая приклад к плечу.

Сразу должен был грохнуть выстрел, но выстрела не было: только Егор дернулся вперед, ожидая отдачи, которой не последовало. Зверек скрылся в кустах.

— Ты что? — изумленно воскликнул Петрович.

— Да это… Предохранитель забыл снять…

— Голова твоя дубовая! — Петрович постучал себя согнутым пальцем по лбу. — Ты не об охоте думаешь, а черт-те о чем! Он килограммов пять весил!

— Ладно, с каждым может случиться, — буркнул Егор. — Ты-то сам что не стрелял?

— Из карабина?! Я что тебе — ворошиловский стрелок?!

— Хоть попробовал бы наудачу: может, и попал бы… А ты даже его с плеча не снял…

— Стрелки переводишь? — Петрович покрутил головой. — Вот молодежь пошла: ни одного дела поручить нельзя, только болтать молодцы…

— Ладно, ладно… Я теперь ружье в руках нести буду и предохранитель сниму.

— Еще чего придумал! — возразил Петрович. — Чтобы мне в спину пальнуть? Тогда иди впереди! И смотри, чтобы себе ногу не отстрелить!

— Ладно, не бойся…

Некоторое время они шли молча. Солнце поднялось над тайгой, и под деревьями стало светлее. Дорогу пересекал широкий овраг, придерживаясь за стволы деревьев, они спустились вниз. Дождевые потоки смыли почти весь снег, а каменистая почва не раскисла.

— Давай тут пойдем — удобнее, — предложил Егор.

— А главное, здесь зайцы должны быть, — сказал Петрович. — Смотри в оба.

— Да смотрю, смотрю… А как ты думаешь, Эдуардович Наташку уже проконтролировал?

— Опять?! Закрой рот и не болтай!

— Да это я не болтаю, а прикидываю: можно уже возвращаться или еще рано.

— Куда возвращаться?! — возмутился Петрович. — С пустыми руками, что ли? Зачем тогда ходили, ноги били?

Впереди начинался завал, когда они подошли поближе, из-под сломанных стволов выскочили сразу два зайца и бросились в разные стороны.

— Давай, Егор! — крикнул Петрович.

Грохнул выстрел. Мимо!

— Ну, ты совсем…! — Петрович тоже подпустил неприличный глагол, но поскольку тон у него был не такой, как у Дремова, то Егор обиделся.

— Хочешь, забери ружье и сам стреляй, а я буду комментировать!

— Да ладно, ладно, не кипятись! — не стал обострять ситуацию Петрович. — Пошли дальше, их должно быть много.

Они стали перебираться через завал.

— Странно… Это не сгнившие деревья упали, — вдруг сказал Петрович. — Глянь, вокруг стволы стоят наполовину поломанные, новые ветки пустили… Кто их мог так обломать?

— Может, молния?

— Молния одно дерево сломить может, а тут вон сколько наваляло…

Егор поскользнулся и с помощью шеста едва удержал равновесие.

— Черт, я чуть ногу не сломал!

Петрович сосредоточенно молчал: стволы были покрыты изморозью, и приходилось смотреть, куда ступаешь. С трудом перебравшись через завал, они остановились, переводя дух.

— Смотри, Петрович, что это?! — вдруг воскликнул Егор.

Впереди, среди деревьев, блестело что-то явно чужеродное для таежной природы.

— Пойдем, глянем…

Они прошли метров сорок и остановились как вкопанные.

— Ни фига себе!

Среди деревьев, разорванный пополам, как бумажный, лежал фюзеляж самолёта. Крылья оторваны, передняя часть сплющена, тонкий слой зелено-бурого мха пятнами покрывает светлый металл. Блеск вертикального оперения и увидели геологи.

— Давно лежит, — сказал Петрович таким тоном, будто они нашли пустой кошелек.

Подойдя ближе, они заглянули в разлом фюзеляжа…

Внутри царил хаос. Вперемешку валялись вырванные чудовищной силой кресла, полусгнившие квадраты некогда полированных панелей, разорванная диванная подушка, из которой торчали пружины, разломанный шкаф…

Но это было еще не все…

— Черт! — Егор отпрянул.

Кроме всего прочего, салон был забит человеческими костями: позвонками, тазовыми суставами, сплетенными в узел грудными клетками, черепами… Кое-где кости уже обросли мхом, а какую-то их часть определенно растащили лесные звери и птицы. На некоторых останках имелись выцветшие остатки одежды.

У самого среза фюзеляжа скелет был присыпан перегнившей листвой и хвоей, лёгшей рыжим слоем на изломанные кости. Из-под этой даже на вид липкой массы торчало что-то чёрное. Петрович раскопал перегной шестом. Оказалось — это угол чемоданчика, пристёгнутого наручниками к кости. Точнее — когда-то он был пристёгнут к запястью, от которого теперь осталась лишь кость. Петрович наклонился, взял рукой кейс и потянул… Кость выпала из наручника… Егор отвернулся — его стошнило.

— Какие мы нежные?! — брезгливо произнёс Петрович.

И Егор понял, что брезгливость относится к нему, а не к страшной находке. Потом Петрович пошарил шестом среди костей и, поддев, вытащил кожаный офицерский ремень советских времён.

— Военные, — заключил он и сбросил с шеста ремень обратно.

Еще поворошил шестом, затем, уже рукой, вынул из рыжей липкой массы небольшой прямоугольник, потер его об штаны и показал постепенно приходящему в себя Егору две звезды.

— Подполковник! Видно, важные птицы здесь летели… А превратились в растащенные зверьем скелеты… Вот только чемоданчик сохранился… Интересно, что там внутри?

Петрович протер замки, внимательно рассмотрел их.

— Шифры! Если бы обычные замки, можно было поискать ключ. Ну-ка, дай нож!

— Зачем?

— Зачем, зачем! Поддену крышку и открою! Замочки-то здесь хлипкие…

— Его нельзя открывать…

— Почему? Это же не простой багаж! Не зря же его к руке пристегнули… Может, там бриллианты. Или другие ценности…

— Ты что, Петрович, никогда такие кейсы в кино не видел? Нет там никаких ценностей! Это, похоже, для секретных документов.

— Так откроем и посмотрим!

— Только я отойду в сторону. Там внутри может быть мина, чтоб врагу не достались секреты. Начнешь взламывать, а тебя на куски разорвет!

— А может и не быть…

— Тогда тебя посадят. За шпионаж.

— Почему за шпионаж? Какой я шпион?

— Если там важные документы, то обязательно посадят. Найдут за что!

Петрович аккуратно поставил чемоданчик на землю и сплюнул.

— И что теперь нам с ним делать?

— Властям сдать надо, — не задумываясь, ответил Егор. — Что еще?

— Властям? Где тут власть искать… Разве что медведя… Ладно, докладай начальнику, пусть он думает…

Только теперь Егор вспомнил о болтающейся в нагрудном кармане рации и о том, что он не проверял — есть ли связь с базой. Впрочем, сейчас это уже не имело значения.

Ближайшая власть оказалась в селе Дальнем, в двадцати километрах за Листвянкой. Олицетворял ее участковый уполномоченный капитан полиции Мурашов. Опорный пункт полиции располагался прямо в жилом доме капитана, только с другой стороны, и представлял из себя небольшую комнату со столом, покрытым допотопной зеленой скатертью, трех старых стульев — для хозяина кабинета и двух посетителей, тумбочки, на которой стоял сейф, канцелярского шкафа с какими-то пыльными папками. Над сейфом висел черный прямоугольник радиоточки. Так выглядели сельские присутственные места тридцать лет назад. На окне имелась решетка, а в углу прикрепленное к бревенчатой стене железное кольцо.

— Если кто-то буянит, я его наручником пристегиваю, пока не остынет, — перехватив взгляд сидящего напротив Дремова, пояснил Мурашов. — У меня ведь участок сто на сто километров, семь населенных пунктов, десятки заимок, охотничьих избушек… И бузотеров хватает!

Это был плотный краснолицый мужчина лет пятидесяти, в форме старого образца, с уверенными повадками хозяина тайги. Но сейчас уверенности поубавилось, и он старался не дотрагиваться до черного чемоданчика, поставленного Дремовым на стол рядом с массивным телефонным аппаратом, выпущенным в начале шестидесятых. Больше того — избегал даже смотреть на него. И приготовленная для документирования показаний бумага оставалась нетронутой.

— Надо же… Неужели Зенитчик действительно сшиб самолет? А все думали — пьяная болтовня… И я так думал, — задумчиво говорил он. — А оно вон как оказалось — выходит, все правильно рассказывал…

— Да при чем здесь Зенитчик? — нетерпеливо перебил Дремов. — Я прервал важную экспедицию, сообщил вам об авиакатастрофе, принес эту штуку, привел свидетелей… — Он показал на сидящего рядом Петровича и стоящего чуть в стороне Егора. — А вы, вместо того, чтобы принимать меры, рассказываете про пьяного бандита, который нас чуть не зарезал!

— Вот как? — оживился Мурашов, привычно придвигая к себе лист бумаги и беря ручку. — Расскажите об этом подробно!

— Послушайте, капитан, я не для того ехал сюда полдня, чтобы заявлять на этого идиота, — по-прежнему негромко и вежливо сказал Дремов, но в голосе его появились металлические нотки человека, привыкшего руководить другими людьми. — Я довел до вас информацию о деле государственной важности, извольте принимать соответствующие меры, а не заниматься ерундой! Мне надо объяснять своему начальству в Москве причину схода с маршрута! Что я скажу? Что поехал заявлять на вашего Зенитчика?

Мурашов хорошо разбирался в людях, в интонациях голосов и знал, чем кончаются доклады в Москву. Он с досадой швырнул ручку, она покатилась по столу и упала на дощатый пол.

— Да вы поймите, самолеты и секретные чемоданы — это не компетенция полиции! И я не знаю, что с ними делать! А Зенитчика мне теперь надо упаковать, и ваши показания станут основанием для задержания! А потом следователи его и на самолет раскрутят! Может быть, я хоть на старости лет получу звание выше «потолка» и выйду на пенсию подполковником!

— Раз вы некомпетентны, сообщите тем, кто компетентен! А потом занимайтесь своим Зенитчиком или чем хотите, а мы вернемся на маршрут!

Дремов чуть повысил голос, и подчиненные переглянулись — для него это было столь же нехарактерно, сколь нехарактерно для других начальников геологических партий разговаривать тихо и вежливо. И сейчас он практически перешел на их язык — язык крика и мата. Но многие лучше всего понимают именно такой язык.

Обреченно вздохнув, капитан порылся в пухлом засаленном справочнике, снял тяжелую трубку, покрутил диск толстым пальцем и начал пересказывать всю историю кому-то на другом конце провода. Потом положил трубку на аппарат и перевел дух.

— Вам надо в райцентр ехать, в Таёжный, там уполномоченный госбезопасности. Ему все расскажете и отдадите чемоданчик, — глядя в сторону, сказал он.

Дремов встал, молча взял кейс и направился к двери. Губы его шевельнулись, и вряд ли это были слова прощания. Егор и Петрович переглянулись еще раз и пошли вслед за начальником.