Раскрутка Троицкий Андрей

— Да так, одного человека.

— Что за человек?

— Хм… Он родом из чудесного края. В котором, кроме названия, как позднее выяснилось, ничего чудесного отродясь не было… Я его знал когда-то. Давно. А теперь — забыл… Хороший был мальчик…

— Когда вспомнишь, обязательно расскажи мне про него, ладно?

— Лучше не стоит. Вспоминать. Да и был ли, мальчик-то?..

Явно желая уйти от дальнейших расспросов, Русаков тушит сигарету и снова притягивает Аню к себе.

Пробивающийся сквозь неплотно задернутые шторы лучик света от дворового фонаря сейчас пробивает комнату насквозь, упираясь аккурат в висящую на стене фамильную саблю…

Из «Альфонса» они ушли вдвоем.

Нюшка и Русаков ушли под руку и вдвоем… Проводив парочку изумленным взглядом, ресторатор Шепитько забористо матюгнулся и сказал:

— Не, ребята, никогда я этих баб не понимал.

— А сейчас? — мрачно спросил Петрухин.

— И сейчас ни рожна не понял. Здесь, в кабаке моем, такие бывают фемины — беда! По три высших образования, миллионные счета за бугром, заводы-газеты и все такое. Плюс, разумеется, внешность. Но ведь из-за какого-нибудь сопляка со смазливой рожей могут истерику закатить. Последнее — и снять, и отдать. Целку обратно заклеить, буфера силиконом накачать… Не, не пойму я баб!

— Вай-вай, беда с этим баб, — посочувствовал хозяину «Альфонса» господин Этибар-оглы Мамедов.

Дмитрий с деланым изумлением поворотился к нему:

— Ты еще здесь, янычар секонд-хендовый? А ну — брысь отсюда!

Мамедов пулей подорвался с места и с небывалым облегчением метнулся через общую залу на выход. Он так спешил, что в районе гардероба едва не сбил с ног степенно входящего Брюнета.

Рассыпаясь в цветистых восточных извинениях, Этибар-оглы счастливо улетучился, а Виктор Альбертович, продолжая ворчать, добрел до кабинета друзей.

Где так и застыл на пороге, удивленно осматриваясь.

— Не понял? А где?.. — В ответ на немой начальственный вопрос Купцов лишь виновато развел руками. — Хм… Похоже, всё самое интересное я пропустил?

— Есть такая буква в этом слове, Витя, — буркнул Петрухин.

— Но хотя бы водки мне здесь предложат?

— Само собой! Присаживайся, дорогой! — вскинулся Геннадий Юрьевич. Освободив почетное гостевое место, он отлучился, дабы лично сделать ВИП-заказ.

— Ну как там в Смольном? — дежурно поинтересовался Дмитрий, оттягивая доклад по «сабельной тематике».

— Да все как всегда: шаркуны, лизоблюды, пидорушки и прочие моромои. Ах да! Вы последние новости слышали?

— Не-а. А чего стряслось?

— Знакомую вам идиотку, госпожу Нарышкину, сегодня утром обратно на краже прихватили. В торговом центре «Родео-Драйв».

— Оп-па! Недолго музыка играла! — заржал Петрухин. — Как же это местные «особисты», злыдни эдакие, осмелились на святое руку поднять?

— Да, говорят, они там протупили и не сразу воткнулись, что за баба и с чем ее едят? А рядом, как на грех, журналюга тусовался, с «Фонтанки.ру». Этот сразу смекнул что к чему. Отзвонился в редакцию, ну и понеслось…

— С «Фонтанки»? Эти — да, эти могут. Там журы на всю голову отмороженные. За что, кстати, и ценю… М-да… А ведь у меня с того раза визиточка Нарышкина где-то оставалась. Надо будет разыскать и позвонить. Принести, так сказать, соболезнования.

— Тогда заодно расскажи ему, что аналогичный случай имел место с женой губернатора, — посоветовал Купцов.

— Это какого? — заинтересовался Брюнет. — Неужели старика Батурина?

— Нет. Это другой губернатор. Из Иркутска образца второй половины девятнадцатого века.

— А это, господа, уже не секонд. Это уже антиквариат, — копируя русаковские нотки, болезненно припомнил Петрухин.

Брюнет подобной иронии, ясное дело, не понял, а потому уточнил:

— Так что там за антикварная история?

— А история гласит, что у тогдашнего губера тоже была жена-клептоманка. И по этой причине во время походов по магазинам и лавкам ее всегда сопровождал специально обученный солдат.

— Чтобы по рукам бил, что ли?

— Нет. Просто он запоминал, какие супермаркеты… или что там у них тогда было?.. посещала вороватая первая леди, заходил туда позжее и расплачивался с владельцами за похищенное из специального губернаторского фонда.

— О как? Прикольно. Кстати, я бы на их месте подкручивал счетчик.

— Думается мне, именно так они и поступали.

— Толково.

Возвратился Геннадий Юрьевич в сопровождении очаровательной официанточки, которая сноровисто заменила приборы и, водрузив в центр стола запотевший графинчик, удалилась за горячим.

Явно истосковавшийся по выпивке Брюнет тут же взялся банковать:

— Ладно, хлопцы, давайте-ка накатим! Вот только… Я так и не понял: за что мы все-таки пьем? За победу или поражение?

— А хрен его знает! — пожал плечами Петрухин. — Можно и так повернуть, а можно и эдак. Диалектика, блин.

— Ну тогда ограничимся нейтральным — за любовь!

Мужчины шумно чокнулись, выпили, потянулись за закусками.

— И все-таки — удивительная женщина! — вырвалось у Купцова тяготившее подсознательное.

— Ты о ком? — уже чутка пьяновато уточнил Дмитрий.

— Об Анне… о ком же еще?

— Может, и удивительная, но дура, доложу я тебе, редкостная.

Леонид не стал с ним спорить, понимая, что это бессмысленно. Тем более что с общепринятой точки зрения Петрухин был прав.

— Есть такие бабы, — авторитетно заявил Брюнет, продолжавший пребывать в неведении относительно финала «сабельной истории».

— Какие? «Такие»?

— Которым всласть лишь те мужики, что об них ноги вытирают. Вот у меня тоже была подобная военно-морская история. В Москве. Лет эдак десять назад. Короче, перегоняли, помнится, мы в столицу две фуры с паленым «Абсолютом»…

Чуть ли не ежеминутно обновляя рюмки, решительно настроенный обогнать (а то и — перегнать) собутыльников Виктор Альбертович, с азартом и взахлеб продолжал рассказывать свою поучительную лав-стори. Внимая ему, мужчины, гомоня и перебивая друг друга, отпускали сальные шуточки-комментарии, поддакивали, похохатывали.

И только один Купцов, погрузившись в себя, выключился из этого процесса. Он послушно пил водку как воду, рассеянно кивал, ориентируясь на реакцию остальных, но все это время мучительно думал о своем.

Тошно было сейчас Купцову. Муторно и тошно.

Отчего? Хм… Быть может, от того, что пару недель назад он, казалось, наконец нашел свою настоящую Любовь. Вот только очень быстро выяснилось, что ему именно что «казалось»… Как ни крути, но по всему выходило, что в данный момент он всего лишь… банально завидовал этому подонку Русакову. Ему, его способности притягивать и влюблять в себя эдакие вот глаза… Да что там — глазища!

М-да… Может, и так. Кто знает, кто знает…

«Да… Ты прав, Дима… прав, прав. Ты тысячу раз прав!.. Вот только все равно запали мне в душу и не дают покоя серые глаза Анны и ее тихое, светлое: „Я знала, Андрюша, что ты обязательно вернешься!“ В самом деле, когда у тебя ТАКИЕ глаза — при чем здесь какая-то сабля восемнадцатого века?..»

…Ах, как Леонид им завидовал!

А впрочем… Кто знает, кто знает…