Щелкни пальцем только раз Кристи Агата

I

Вещи тетушки Ады прибыли. Письменный столик водворили на место и походили вокруг, восхищаясь эффектом. Маленький рабочий столик занял место этажерки, которую сослали в дальний угол холла. А картину, изображающую розовый домик, Таппенс повесила над камином у себя в спальне и любовалась ею каждое утро, когда пила чай.

Поскольку ее все еще слегка мучила совесть, она написала письмо, объясняя, как к ней попала эта картина, и добавила, что если миссис Ланкастер пожелает получить ее назад, то пусть немедленно даст о себе знать. Письмо она отправила по адресу: «Кливленд-отель», Джордж-стрит, Лондон, У.1, миссис Джонсон, для передачи миссис Ланкастер.

Ответа она не получила, а через неделю письмо вернулось назад с пометкой: «Имя адресата в отеле не значится».

– Как досадно, – сказала Таппенс.

– Возможно, они провели в отеле всего день или два, – предположил Томми.

– Обычно люди оставляют адрес, по которому следует пересылать письма.

– А ты сделала пометку: «Прошу переслать»?

– Конечно. Я вот что сделаю: позвоню им и спрошу. Они наверняка записали их в книгу для приезжающих.

– Я бы на твоем месте плюнул на эту историю, – сказал Томми. – О чем тут беспокоиться? Уверен, что эта старушенция давно забыла о своей картине.

– Но я все-таки попробую.

Таппенс села к телефону и в скором времени дозвонилась до «Кливленд-отеля».

Через несколько минут она вошла в гостиную, где сидел Томми.

– Очень интересно, Томми. Они никогдатам не останавливались. Ни миссис Джонсон, ни миссис Ланкастер. Им никто не заказывал номера, вообще нет никаких следов того, что они когда-нибудь туда приезжали.

– Я думаю, мисс Паккард перепутала название отеля. Записала второпях, потом потеряла, а запомнила неправильно. Ты же знаешь, такие вещи часто случаются.

– Не думаю, что такое могло бы случиться в «Солнечных горах». Мисс Паккард такая деловая и аккуратная женщина.

– Возможно, они заранее и не заказывали номера, а когда приехали, мест не оказалось. Ты же знаешь, не во всякой гостинице в Лондоне можно сразу же получить номер. Не понимаю, почемуты так беспокоишься.

Таппенс вышла.

Через минуту она вернулась.

– Я знаю, что я сделаю. Позвоню мисс Паккард и узнаю адрес конторы.

– Какой конторы?

– Разве ты не помнишь, она что-то говорила об адвокатской фирме, которая занималась делами миссис Ланкастер, пока Джонсоны были за границей?

Томми, занятый сочинением речи, с которой ему предстояло выступить на конференции, пробормотав себе под нос: «...если же возникнут чрезвычайные обстоятельства, то линия поведения, которую следует принять, должна заключаться...»,спросил:

– Как ты думаешь, Таппенс, можно ли здесь сказать: «линия поведения»!

– Ты слышал, что я сейчас сказала?

– Да. Хорошая мысль... Отличная мысль... Великолепная мысль. Так и сделай.

Таппенс вышла, а через секунду просунула голову в дверь:

– Так и напиши: «линия поведения». А что ты вообще-то делаешь?

– Я сочиняю речь, или, если угодно, доклад, который мне нужно будет прочесть на конференции МСОБ, и я бы очень просил мне не мешать.

– Прости.

Таппенс вышла. Томми продолжал писать – зачеркивал и снова писал. Его лицо начало проясняться, поскольку дело спорилось, однако дверь снова отворилась.

– Вот, – объявила Таппенс. – «Партингдейл, Гаррис, Локридж и Партингдейл», Линкольн-Террас, 32, У.К.2. Телефон: Холборн 05-1386. Юрисконсульт фирмы – мистер Экклз. – Она положила перед Томми листок бумаги. – Теперь дело за тобой.

– Ну уж нет! – твердо заявил Томми.

– Все равно тебе придется этим заняться. Ведь тетушка Ада – твоятетка.

– При чем тут тетушка Ада? А миссис Ланкастер вовсе не моя тетка.

– Но ведь речь идет об адвокатах,– настаивала Таппенс. – А с адвокатами должен вести дела только мужчина. Все юристы считают, что женщины дуры, и не обращают внимания...

– Весьма здравая точка зрения, – заметил Томми.

– Ну пожалуйста, Томми, помоги мне. Ты позвони по телефону, а я посмотрю твой доклад и, может, чем-нибудь тебе помогу.

Томми бросил на нее грозный взгляд, однако отправился звонить.

Вернувшись, он объявил:

– Ну, теперь можешь поставить на этом точку.

– Ты говорил с мистером Экклзом?

– Строго говоря, это был некий мистер Уиллз, рабочая лошадка фирмы «Партингдейл, Гаррис, Локридж и Партингдейл». Он вполне в курсе всех дел и разговаривал охотно. Все письма и прочую корреспонденцию следует адресовать хаммерсмитскому отделению банка «Сазерн-Каунтиз», а они уже направят все куда следует. И здесь, позволь тебе сказать, следы обрываются.Банки действительно направляют корреспонденцию куда нужно, но они никогда не скажут тебе адреса и вообще не дадут никакой информации, кто бы ни спрашивал. У них свои правила, и они никогда от них не отступают. Рот у них на замке, совсем как у наших премьер-министров.

– Отлично, я пошлю письмо в банк.

– Ну и посылай, только, ради всего святого, оставь меня в покое,а то я никогда не напишу свой доклад.

– Спасибо тебе, дорогой. Просто не знаю, что бы я без тебя делала. – Она поцеловала его в самую макушку.

– Подхалимка, – проворчал Томми.

II

Только в следующий четверг вечером Томми неожиданно спросил:

– Кстати, ты получила ответ на письмо к миссис Джонсон, которое послала через банк?

– Как мило с твоей стороны, что ты об этом спрашиваешь, – язвительно заметила Таппенс. – Нет, не получила. – И задумчиво добавила: – И не думаю, что когда-нибудь получу.

– Почему же?

– Да тебе ведь это неинтересно, – холодно сказала Таппенс.

– Послушай, Таппенс, я знаю, я был очень занят этой злополучной конференцией МСОБ. Слава богу, она бывает только раз в году.

– Начинается в понедельник, верно? И продлится пять дней...

– Четыре.

– И все вы отправитесь куда-нибудь в глушь, в какой-нибудь суперсекретный роскошный особняк, будете произносить речи, читать доклады и отбирать молодых людей на разные сверхсекретные посты в Европе, а то и еще подальше, предварительно взяв с них клятву о неразглашении. Я забыла, как расшифровывается МСОБ – всюду и везде сплошные сокращения.

– Международный союз по обеспечению безопасности.

– Ничего себе! Просто смешно. И наверняка там у вас повсюду «жучки», все прослушивается, и все прекрасно знают, кто о чем говорит.

– Вполне вероятно, – усмехнулся Томми.

– А тебе это, наверное, ужасно нравится?

– Ну, в известном смысле. Встречаешься, по крайней мере, со старыми друзьями.

– Все они, наверное, старые маразматики. А что, есть какая-нибудь польза от вашей деятельности?

– Бог мой, вот так вопрос! Разве можно на него ответить честно «да» или «нет»?

– А люди там как, ничего? Толковые?

– На этот вопрос я бы ответил «да». Некоторые очень даже.

– А старый Джош по-прежнему там?

– Да, я с ним увижусь.

– Что он сейчас собой представляет?

– Абсолютно глухой, полуслепой, страдает ревматизмом, но ты не поверишь, он всегда все знает, от него ничто не укроется.

– Понятно, – сказала Таппенс. Она задумалась. – Мне бы хотелось поехать туда с тобой.

Томми ответил извиняющимся тоном:

– Надеюсь, ты найдешь чем заняться в мое отсутствие.

– Возможно, – задумчиво проговорила Таппенс.

Муж бросил на нее подозрительный взгляд – с ней постоянно нужно было быть настороже.

– Таппенс, что ты затеваешь?

– Ничего... пока что. Я только размышляю.

– О чем?

– О «Солнечных горах». И о милой старушке, которая пьет молоко и рассказывает страшные истории о мертвых младенцах и каминах. Меня это заинтриговало. Я решила, что расспрошу ее об этом, когда мы в следующий раз приедем к тетушке Аде, но следующего раза не случилось, тетушка умерла. А когда мы снова приехали в «Солнечные горы», миссис Ланкастер... исчезла.

– Ты хочешь сказать, за ней приехали ее родственники и увезли ее? Это не называется «исчезла», это вполне естественно.

– Нет, она исчезла – на письма никто не отвечает, адреса никакого нет, найти его невозможно. Я более чем уверена, что она именно исчезла.

– Но...

Таппенс не дала ему договорить:

– Послушай, Томми, предположим, что совершено то или иное преступление. Все шито-крыто, никто ничего не знает; но предположим, что в семье есть человек, которому что-то известно, причем этот человек – старушка, которая любит поговорить, она постоянно со всеми болтает, и вы начинаете понимать, что это для вас небезопасно. Как ты думаешь, что в этом случае данная особа сделает?

– Подсыплет в суп мышьячку? – весело предположил Томми. – Или стукнет по голове?.. А может быть, столкнет с лестницы?

– Нет, это слишком открыто. Неожиданная смерть вызывает подозрения. Нет, она будет искать более простые пути. И найдет их. Отличный респектабельный дом для старушек из хороших семей. Она туда съездит, назвавшись миссис Джонсон или миссис Робинсон, или поручит это дело какому-нибудь третьему лицу, не вызывающему подозрений, а все финансовые расчеты будет вести через надежную адвокатскую фирму. При случае эта самая миссис Джонсон намекнет, что у ее родственницы бывают странные фантазии, ей мерещатся разные ужасы и она обожает о них говорить, как, впрочем, случается и с другими старушками. Никто не удивится, если она начнет молоть всякую чепуху насчет отравленного молока, будет рассказывать о мертвых младенцах, спрятанных позади камина, об украденных детях – ее никто не станет слушать. Просто скажут себе: эта старая мисс или миссис такая-то опять несет бог знает что. И никто, решительно никто не обратит никакого внимания.

– Если не считать миссис Томас Бересфорд, – заметил Томми.

– Да, ты прав.Я обратила.

– Но почему?

– Сама не понимаю, – задумчиво проговорила Таппенс. – Это как в сказке: щелкни пальцем только раз – до беды дойдет сейчас.Мне вдруг стало страшно. Мне всегда казалось, что «Солнечные горы» – это такое приятное спокойное место, а теперь я вдруг начала сомневаться – иначе никак не скажешь. Мне захотелось узнать побольше. И вот миссис Ланкастер исчезает. Кто-то ее похитил.

– Но зачем бы это стали делать?

– Единственное объяснение, которое приходит мне в голову, – это то, что она становилась все несноснее, с точки зрения родственников, – все больше болтала. А может быть, и другое: вдруг она кого-то узнала? Или ее узнали, или сказали что-нибудь такое, что у нее возникли новые идеи по поводу того, что когда-то случилось. Во всяком случае, по той или иной причине она стала опасной.

– Послушай, Таппенс, все это дело – сплошные «кто-то» или «что-то». Ты напридумывала бог знает что. С какой стати ты занимаешься вещами, до которых тебе нет никакого дела?

– Тебя послушать, так никому ни до чего нет дела, – возразила Таппенс. – Вот и сиди себе спокойно и не волнуйся.

– Оставь в покое эти «Солнечные горы».

– Туда я возвращаться не собираюсь, мне там нечего делать, я узнала все, что мне нужно. Мне кажется, пока старушка находилась там, она была в безопасности. Но я хочу выяснить, где она находится сейчас,я хочу ее найти, пока еще есть время,пока с ней ничего не случилось.

– Господи, да что с ней может случиться?

– Мне даже не хочется об этом думать. Но я напала на след и собираюсь стать Пруденс Бересфорд, частным сыщиком. Помнишь то время, когда нас называли «пара знаменитых детективов»?

– Это я был знаменитым детективом, а ты была мисс Робинсон, моим личным секретарем.

– Ну, не все время. Во всяком случае, именно этим я собираюсь заниматься, пока ты будешь в своем сверхсекретном роскошном особняке развлекаться играми в международный шпионаж. А я займусь делом, которое называется «Спасение миссис Ланкастер».

– Скорее всего, ты обнаружишь, что она цела и невредима.

– Очень на это надеюсь. Буду рада, как никто другой, если окажется именно так.

– Как же ты собираешься приступить к делу?

– Я уже сказала, сначала мне нужно все обдумать. Может быть, дать объявление? Нет, это было бы ошибкой.

– Будь осторожна, – сам не зная почему предостерег ее Томми.

Таппенс не удостоила его ответом.

III

В понедельник утром Альберт, верой и правдой служивший Бересфордам вот уже много лет, бывший, по сути дела, главной опорой их дома с тех самых пор, как его в качестве рыжего мальчишки-лифтера привлекли к борьбе с преступным миром, поставил на тумбочку между двумя кроватями поднос с утренним чаем, раздвинул портьеры, сообщил, что погода отличная, и вышел из комнаты, с достоинством неся свое значительно располневшее тело.

Таппенс зевнула, села на кровати, протерла глаза, налила чашку чаю, бросила в нее ломтик лимона и заметила, что день как будто бы прекрасный, но, впрочем, ничего нельзя сказать наверняка.

Томми со стоном повернулся на другой бок.

– Просыпайся, – сказала Таппенс. – Тебе ведь сегодня нужно кое-куда идти, ты что, забыл?

– О господи! – проворчал Томми. – Действительно нужно.

Он тоже сел и налил себе чаю, бросив одобрительный взгляд на висящую на стене картину.

– Должен тебе сказать, Таппенс, эта картина действительно очень хороша.

– Это от особого освещения – солнце из окна падает на нее сбоку.

– У нее такой мирный вид.

– Я определенно видела этот пейзаж раньше. Очень хотелось бы вспомнить где.

– Не понимаю, какое это имеет значение. Когда-нибудь вспомнишь.

– Когда-нибудьменя не устраивает. Я хочу вспомнить сейчас.

– Но почему?

– Как ты не понимаешь? Это единственный ключ, которым я располагаю. Картина принадлежала миссис Ланкастер...

– Но эти два обстоятельства никак друг с другом не связаны, – перебил ее Томми. – Верно, что картина принадлежала миссис Ланкастер. Но она вполне могла купить ее на выставке, или это сделал кто-нибудь из ее родственников. Вполне возможно, что картину ей просто подарили. Она привезла ее в «Солнечные горы», потому что находила милой. Нет никаких оснований предполагать, что картина как-то связана с миссис Ланкастер лично.Если бы это было так, она не стала бы дарить ее тетушке Аде.

– Но это единственный ключ, который у меня есть, – упрямо повторила Таппенс.

– Такой прелестный мирный домик.

– Все равно я считаю, что он пустой.

– Что ты хочешь сказать, почему пустой?

– Я уверена, что в нем никто не живет. Мне кажется, никто и никогда из этого дома не выходил. Никто не ходил по этому мостику, никто не отвязывал лодку, чтобы взяться за весла и куда-нибудь плыть.

– Ради всего святого, Таппенс! – воскликнул Томми, глядя на жену. – Что это ты напридумывала?

– Мне это пришло в голову в первый же раз, как я увидела картину. Я подумала: «Как, должно быть, приятно жить в таком доме!» И сразу же на ум пришла мысль: «Но там ведь никто не живет, я уверена, что никто». Это показывает, что я видела этот дом раньше. Подожди минутку... подожди... вспоминаю... вспоминаю.

Томми продолжал смотреть на жену.

– Из окна, – пробормотала Таппенс, с трудом переводя дух. – Из окна машины? Нет, угол был бы другой. Или если плыть по каналу... маленький горбатый мостик, розовые стены, два тополя, нет, не два, больше. Боже мой, боже мой! Если бы только вспомнить...

– Полно, Таппенс. Прекрати это.

– Я непременно вспомню.

– Господи! – воскликнул Томми, взглянув на часы. – Я должен спешить. Вечно ты со своими фантазиями. Теперь какая-то картина, пейзаж dejа vu.

Он выскочил из постели и помчался в ванную. Таппенс откинулась на подушки и закрыла глаза, пытаясь восстановить в памяти картину, которая упорно от нее ускользала.

Томми наливал себе вторую чашку кофе, когда она наконец появилась, довольная и торжествующая.

– Вспомнила. Я знаю, где видела этот дом. Из окна вагона, когда ехала в поезде.

– Когда? Куда ты ехала?

– Этого я не знаю. Нужно подумать. Помню, я себе сказала: «Когда-нибудь приеду сюда посмотреть на этот дом». И пыталась разглядеть название следующей станции. Но ты же знаешь нынешние железные дороги. Половины станций просто не существует, так вот следующая, мимо которой мы проезжали, была полуразрушена, там все поросло травой, а вывески с названием вообще не было.

– Где, черт возьми, мой портфель? Альберт!

Начались лихорадочные поиски.

Томми вернулся в столовую, чтобы поспешно попрощаться. Таппенс сидела за столом, задумчиво глядя на яичницу.

– До свидания, – сказал Томми. – И ради бога, Таппенс, перестань совать нос в дела, которые тебя совершенно не касаются.

– Я полагаю, – задумчиво проговорила Таппенс, – что мне придется поездить по разным железнодорожным веткам.

Томми взглянул на нее с некоторым облегчением.

– Прекрасно, – одобрительно сказал он. – Купи сезонный билет. Можно купить такой, по которому за вполне разумную плату объездишь все Британские острова – хоть тысячу миль. Это тебе вполне подходит. Будешь пересаживаться с поезда на поезд и ездить по всем направлениям. Этого тебе хватит на все время, пока меня не будет.

– Передай привет Джошу.

– Непременно, – сказал он и добавил, обеспокоенно взглянув на жену: – Жаль, что тебе нельзя со мной поехать. Смотри не... не натвори каких-нибудь глупостей.

– Ничего подобного я не собираюсь делать.