Готический роман. Том 2 Воронель Нина

Хелька

Когда ворота, наконец, поддались под топорами пожарников, Хелька сползла с голубого капота машины фрау Инге и начала бочком протискиваться сквозь орущую толпу. Хоть площадку у ворот обнесли желтой лентой, перекрывающей вход в усадьбу, никто не обратил внимания на заплаканную хромую девчонку, и она сумела пробраться через все полицейские кордоны прямо в парк. По центральной аллее мимо нее, надсадно завывая, промчались пожарные машины, из которых выскочили крепкие ребята в медных касках и начали разматывать шланги. Под напором обильных водяных струй, со всех сторон обрушившихся на горящий дом, огонь быстро скукожился и укрылся куда-то внутрь, отравляя воздух густым едким дымом, ползущим из разбитых окон.

Другие ребята в таких же касках стали карабкаться вверх по приставленным к обгоревшим стенам пожарным лестницам и скрываться в зияющих оконных проемах. Через пару минут один из них снова появился в окне и крикнул в рупор:

– В доме пусто! Нет ни души!

Другой, с рупором в руке, стоящий внизу, крикнул в ответ:

– Быть не может, воняет горелым мясом!

– Может, у них подвал есть? – спросил третий, в фуражке, наверно, начальник.

Тот, что в окне обернулся внутрь дома:

– Ребята, а подвала там нет?

Из дома ему что-то ответили, и он опять крикнул в рупор:

– Нет, они осмотрели весь нижний этаж! Нигде никаких дверей!

И тут Хелька вспомнила, как их вели в зеркальный зал. Хоть глаза у нее были завязаны, она знала точно, по запаху: они входили не через главный подъезд, а откуда-то сбоку, может, через гараж. Тогда она выскочила из-за куста, за которым пряталась, прохромала прямо к начальнику в фуражке и схватила его за рукав:

– Есть, есть подвал, только вход в него не здесь!

Стряхнув с себя вцепившуюся в него Хелькину руку, начальник грозно спросил того, что с рупором:

– Кто такая? Как сюда попала?

Тот, что с рупором, не знал и хотел тут же Хельку прогнать, но она уцепилась за начальника, как пиявка, и все повторяла, что подвал есть, вон там, за углом.

– Ты что, из ихних? – спросил начальник недоверчиво, однако пошел за Хелькой смотреть, где может быть вход в гараж. Гараж тоже сгорел, но не полностью, наверно потому, что был облицован железными листами. Подъехавшая пожарная машина осветила нутро гаража сильными прожекторами, и за покореженными остовами машин обозначилась раздвижная дверь, отворить которую было невозможно, так ее заклинило.

– А, может, ее закрыли изнутри стальной перекладиной? – предположил один из пожарников и нацелился на линию раздела двух сомкнутых половинок двери из какого-то странного ружья с коротким дулом. Грохнул выстрел, и другие два пожарника, сунув крючья в образовавшуюся дыру, стали тянуть неподатливые створки в разные стороны. Створки захрустели, как сахарные кубики, и рассыпались на мелкие осколки.

Вот когда в ноздри им всем шибануло настоящей вонью жареного мяса! Хелька закричала: «Клаус!» и грохнулась в обморок прямо под ноги начальнику в фуражке.

Ури

Кажется, Ури задремал на жесткой скамейке под дверью операционной. Поэтому он с трудом понял, что говорил ему вышедший из операционной молодой врач. Заверив Ури, что Инге спокойно спит после операции и что жизни ее уже не угрожает опасность, тот добавил:

– Ребенка, к сожалению, спасти не удалось. Собственно, если бы вы ее привезли на полчаса позже, нам, пожалуй, и ее бы спасти не удалось.

Усталый голос его звучал мягко, но в глазах был невысказанный вопрос, почему Ури привез ее в больницу так поздно. Ури не счел нужным удовлетворять его любопытство, тем более, что сам не знал ответов на многие вопросы. Как Инге оказалась на дне мрачного колодца, обреченная задохнуться в дыму, ползущем из щели под неясно кем запертой дверью? Кто сбросил ее вниз – если Карл, то почему? Кто застрелил Карла? И Ральфа? И зачем они вообще поехали в Каршталь? Если у Карла там было назначено свидание, то с кем? И для чего ему понадобилось тащить с собой Инге?

Одолеваемый сонмом неразрешенных загадок Ури почти пропустил мимо ушей какую-то важную фразу врача. Он услышал только его заключительные слова:

– …так что, боюсь, она больше не сможет иметь детей.

«Ладно, можно и без детей, меньше будет проблем с Кларой», – вяло подумал Ури и вдруг впервые осознал во всей реальности, что Клары уже нет и проблем с ней теперь не будет никогда. И никогда он не должен будет писать ей письма.

Невыносимость этого осознания обожгла Ури с такой силой, что он вскочил со скамьи, оттолкнул испуганно протянутую к нему руку врача и бросился к выходу. Нужно было спешить, чтобы догнать – куда? кого? зачем? Пробежав несколько шагов по больничному коридору, Ури остановился, как вкопанный, – куда, собственно, спешить? Кого догнать?

Его внезапно охватила страшная усталость, и он прислонился к стене, чтобы не упасть. Тут из-за поворота коридора санитар вывез каталку, на которой лежало маленькое скрюченное тельце, укрытое белой простыней, натянутой почти до ушей. Очертания этого тельца были Ури знакомы. Преодолев головокружение, он оторвался от стены и наклонился над каталкой. Поверх простыни на него в упор смотрели лихорадочно горящие зеленые глаза, опушенные мохнатыми темными ресницами, внешний угол левого глаза был деформирован стягивающим щеку неровным шрамом – Хелька! А с ней что случилось? В нее тоже кто-то стрелял?

Узнав Ури, Хелька сорвала простыню с лица и села:

– Я сидела там всю ночь, пока их не стали выносить из подвала, – лихорадочно забормотала она.

Всю ночь? Только сейчас Ури заметил, что небо за окном порозовело, греясь в первых лучах солнечного утра.

– …их все несли и несли, там было, наверно, сто человек, а, может, даже тысяча. От них ничего не осталось, ни мяса, ни волос, ничего, все, все сгорело… Их несли, и несли на носилках, и вдруг я увидела Клауса, от него тоже ничего не осталось, но я его узнала…

– Как же ты его узнала, если ничего не осталось? – усомнился Ури.

– По жетону, – объяснила Хелька и зарыдала, царапая себе грудь и шею черными от копоти ногтями. – Он носил на шее жетон того поросенка номер пятнадцать, что он когда-то спас. Сперва он носил его на веревке, а потом я на день рождения подарила ему цепочку… И цепочка с жетоном так и осталась у него на шее. Шеи не осталось, а цепочка осталась! И я… и я… и я…

Тут Хелька зашлась в настоящей истерике и начала биться головой о металлические ручки каталки. Санитар махнул Ури, чтоб тот ему не загораживал дорогу и двинулся вперед по коридору.

– Куда вы меня везете? – взвизгнула Хелька и попыталась соскочить с каталки, но санитар удержал ее. Тогда она вцепилась зубами в его ограждающую ладонь, он быстро отдернул руку, и она спрыгнула на пол. Но ноги ее подкосились, и она тут же упала, ударившись головой о нижнюю перекладину каталки. Ури подхватил ее с пола и хотел уложить обратно, но она стала вырываться с какой-то сверхъестественной силой, выкрикивая отчаянным голосом:

– Отпусти меня! Отпусти! Я не хочу больше жить! Дай мне умереть, умереть! умереть!..

На ее крики из двери в конце коридора выскочил молодой врач, которого Ури сначала принял за того, который говорил с ним об Инге, – так они были похожи. Та же жесткая складка узкого рта, тот же аккуратный светло-русый бобрик на удлиненной арийской голове, те же очки в овальной золотой оправе, недостаточно крупные для удлиненного арийского носа. Однако врач явно не узнал Ури, – значит, это был не тот.

– Ваша родственница? – спросил он, ловко втыкая иглу шприца в худенькое Хелькино предплечье. Девчонка несколько раз дернулась и затихла.

– Не совсем, – неуверенно ответил Ури, – просто знакомая.

– А где же родственники? – врач оглядел пустой коридор в поисках отсутствующих родственников.

– Все ее родные сгорели сегодня ночью в Карштале, – тихо пояснил Ури, чувствуя, как его опять валит с ног неодолимая усталость.

– Тогда вы зайдите ко мне через полчаса, чтобы справиться о ее состоянии, – решил проблему врач, скрываясь за дверью вместе с каталкой.

Ури поглядел на часы, но не мог понять, который час: в голове мутилось, а он еще не перевел время после возвращения из Англии. Наверно, пора идти проведать Инге – может, она уже проснулась после операции.

Но Инге еще не проснулась, и Ури к ней не пустили. Он опять сел на жесткую скамейку и попытался вспомнить, когда он последний раз ел. В голове мутилось и выходило, что позавчера – а, может, он все напутал из-за того, что не перевел часы? Тогда он, загибая пальцы, попытался сосчитать, сколько смертей случилось вокруг него за эти полтора дня.

Миссис Муррей – раз, Брайан, – два, Клара – три, их с Инге неродившийся младенец – четыре, Карл – пять, Клаус – шесть, Марта – семь, Ральф – восемь. Или Ральфа не считать – может, он еще жив? А как быть с теми, что сгорели в подвале Каршталя? Их он решил не считать – во-первых, он с ними не был знаком, а, во-вторых, и без них выходило слишком много.

А главное, нужно было решить, что делать сначала, что – потом. Дождаться, пока проснется Инге, или пройти справиться, что там с Хелькой? Или бросить все и лететь в Израиль хоронить мать? А, может, найти Меира и выяснить, нашли ли у Карла кинопленку? И тут Ури вспомнил про свиней – ведь их сегодня никто не накормит и не даст им воды, раз в замке нет ни Инге, ни Клауса, ни его, Ури. Как же быть, ведь бедные свиньи ни в чем не виноваты, они понятия не имеют о наших человеческих делах? Правильнее всего было бы позвонить Вильме и попросить, чтобы она позаботилась, но не было сил подняться со скамейки и отправиться на поиски телефона.

Ури закрыл глаза и откинулся на спинку скамейки. Но и во сне ему не было покоя: стадо свиней, хрюкая, кружилось по двору у входа в замок, чтобы не дать Ури вытащить Инге из глубокого, заполненного едким дымом колодца. А внизу ожидала его помощи мать, привязанная поясом к лестничной перекладине. Ури хотел было прислонить Инге к краю люка, чтобы спуститься за Кларой, но как только он отводил от нее руки, она тут же начинала скатываться вниз, в клубящуюся дымом пропасть, и цепко хваталась за его плечо.

Ури попытался высвободить плечо из ее хватки, но она цеплялась за него все сильней и сильней, пока он не открыл глаза. Давление на плечо ничуть не уменьшилось, зато он понял, что сидит на скамейке в больничном коридоре, где нет ни Инге, ни Клары, ни свиней. А есть только молодой русый врач в овальных золотых очках, хотя трудно сказать, чей именно – Инге или Хелькин.

– Так вы – родственник этой несчастной девчонки? – спросил врач, сразу определяя себя как Хелькиного. В тоне его была наступательная нотка, сразу напугавшая Ури.

– Не то чтобы родственник… – замялся он. – А что?

– А то, что она беременна, – отрезал врач и уточнил без обиняков:

– Вы – отец ребенка?

– С чего вы взяли? – опешил Ури.

– Ну, раз вы ее сюда доставили…

– Да не доставлял я ее, – неловко промямлил Ури, но врач быстро перебил:

– Ведь вы – Ури?

– Ну, Ури?

– Она все время вас зовет. Лекарства отказывается принимать, пока вы не придете.

– У меня тут другая больная… – начал было Ури и осекся. Выхода нет, все равно придется Хельку приютить, куда ей, бедной, теперь деваться без Клауса?

А что, если из восьми убитых вычесть одного, готового родиться? Может, тогда станет чуть меньше смерти? Врач заметил перемену настроения Ури и истолковал ее по-своему:

– Хотите пойти к ней, поговорить?

Ури из последних сил оттолкнулся ногами от пола и встал:

– Ладно, пошли.

Врач провел его влево по коридору и толкнул белую дверь. Хелька в голубой больничной сорочке сидела на большой кровати, обложенная со всех сторон грелками и подушками. Увидев Ури, она спросила:

– Фрау Инге жива?

Мурашки побежали по спине Ури от этого вопроса, но он вспомнил рассказ Хельки о том, как она опознала останки Клауса, и ответил так кротко, как только мог:

– Жива.

Хелька выпрямилась на своих подушках и объявила:

– Так скажи ей, что я никогда ее не прощу!

– За что же ты ее не простишь?

– За то, что Клаус умер, а она осталась жива!

– Ничего, время пройдет, и простишь, – утешил ее Ури.

Мозаика фактов (только документы)

«ФРАНКФУРТЕР АЛЬГЕМАЙНЕ», 6 октября 1994 г.

МАССОВОЕ САМОУБИЙСТВО В ШВЕЙЦАРИИ

48 обгоревших трупов в кантонах Фрайберг и Валлис.

Еще несколько трупов в Канаде.

По всей вероятности, религиозное рвение стало причиной массового самоубийства 48-и членов швейцарско-канадской секты «Орден Храма Солнца», происшедшего в ночь с 4-го на 5-е октября в швейцарских деревнях Чьери и Гранж-сюр-Сальван. Еще пятеро сгорели в Канаде, в 75-и километрах к северу от Монреаля, в загородном доме магистра ордена Люка Журе. Таким образом, число жертв таинственной акции дошло до 53-х. На сегодняшний день среди погибших на пожарищах в Швейцарии и в Канаде не обнаружен труп самого Журе. Вполне возможно, что он остался в живых.

Полиция предполагает, что все дома загорелись одновременно в результате переданного кем-то хитроумного сигнала – по всей вероятности, в форме телефонного звонка. У двадцати из двадцати трех обгоревших тел в деревне Чьери были обнаружены огнестрельные раны. На головы десяти из них были натянуты пластиковые мешки. Есть сильное подозрение, что большинство жертв фатального пожара ушло из жизни в одурманенном состоянии.

Все погибшие были одеты в ритуальные робы. Похоже, что обычай секты предписывал ее членам на торжественные церемонии надевать ритуальные одеяния трех цветов, предписанных их положением в общине: белый – для низшего ранга, красный – для среднего и черный – для высшего. Большинство обугленных тел было облачено в белые робы, некоторые – в красные и одно – в черные.

Тьерри Югенен

ПЯТЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТЫЙ

(Отрывки из книги воспоминаний бывшего члена секты «Орден Храма Солнца».

Заглавием автор дает понять, что он должен был стать

54-м погибшим в акте массового самоубийства.)

Утром 4-го октября 1994 г. мне позвонила Флоранс Редюро, подруга Жо ди Мамбро, основателя секты «Орден Храма Солнца», членом которой я был более 15 лет.

«Тьерри, – сказала она, – ты можешь сегодня приехать за своими деньгами».

Речь шла об огромной сумме, которую я внес в казну фонда при поступлении и которую тщетно пытался получить обратно вот уже два года – с тех пор, как вышел из рядов «Ордена Храма Солнца». Эта сумма состояла из денег, полученных мной от продажи моего загородного дома в пригороде Женевы и моей доли в преуспевающей зубоврачебной практике. Я не надеялся получить компенсацию за 15 лет неоплаченной работы в хозяйстве секты, но требовал, чтобы мне вернули деньги, внесенные мной при поступлении.

Сальван – большая ферма, расположенная в окрестностях горной деревушки Мартиньи в 100 км от Женевы. Я приехал туда в начале второго и припарковал машину на улице перед виллой ди Мамбро. Когда я вошел в гостиную, ди Мамбро, небритый и странно расхристанный, объявил, что не может отдать мне конверт с деньгами, потому что потерял ключ от конторы, помещавшейся в цокольном этаже виллы.

«Давайте спустимся вниз, – предложил он, – и посмотрим, может, я уронил его в коридоре.»

Когда мы вышли на террасу и направились к лестнице, ведущей в контору, к нам присоединился магистр ордена Люк Журе. Мы спустились в подвал и вошли в коридор – в нос мне ударил сильный запах бензина. В желудке у меня образовался странный ком, мне захотелось выскочить оттуда и удрать от них, но разве я проехал 100 километров не для того, чтобы получить свои деньги?

«Нет, ключа не видно, – сказал Жо, обращаясь к Люку. – Может, надо вызвать слесаря, чтобы взломать дверь?»

«Может быть», – ответил Люк рассеянно, словно не слышал, о чем его спросил Жо. Он тоже был небритый, и взгляд его скользнул по мне как бы не узнавая.

Все замолчали, словно чего-то ожидая. В отворенную дверь коридора ворвался порыв ветра, и я снова почувствовал острый запах бензина. Меня вдруг охватил какой-то безумный страх, даже паника. Я попятился в сторону открытой двери и крикнул:

«Я уезжаю. Приеду за деньгами в другой раз!»

И стремглав помчался вверх по лестнице. Они остолбенело уставились мне вслед, не веря, что я и впрямь решил уехать без денег. Я выскочил на улицу и, распахнув дверцу машины, услышал настигающий меня топот ног. Не оглядываясь, я включил мотор и нажал на газ. Тут меня догнала Флоранс. Она вцепилась в дверцу машины и попыталась ее открыть. В глазах ее был ужас.

«Куда же ты? Вернись!» – крикнула она, но я ее не слушал, я рванулся вперед и вырулил на шоссе.

Я очень устал и лег спать рано, но сильно за полночь меня разбудил телефонный звонок. Это была Марсель, которая покинула Орден почти в то же время, что и я.

«Случилось что-то ужасное. Дочь позвонила мне из Канады и сообщила, что в доме Люка Журе полыхает пожар! Говорят, полиция нашла там несколько трупов.»

Муж Марсель выхватил у нее трубку:

«Берегись этих людей, Тьерри. Плюнь на деньги, жизнь дороже.»

Я положил трубку, но долго не мог уснуть. Я ведь хорошо знал всех обитателей канадского дома Журе – кто же из них погиб? Я еще не знал тогда, что погибли все.

В семь утра телефон зазвонил снова. Звонила добрая старая Марта, которая тоже несколько лет назад ушла из Ордена. Голос ее был полон ужаса:

«Ты уже слушал радио, Тьерри?»

Я думал, что она говорит о пожаре в Канаде, но она перебила меня:

«Нет, нет, все гораздо страшней. Ночью сгорела ферма в Чьери и вилла Жо в Сальване».

Я сейчас же включил радио, и услышал рассказ о происшедшей ночью трагедии.

В святилище на ферме в Чьери были найдены 23 обгорелых трупа, среди них трое детей. Облаченные в парадные одеяния Ордена, они лежали полукругом перед алтарем. На головах у большинства были нейлоновые мешки для мусора с завязанными на горле тесемками. Головы многих из погибших были прострелены тремя пулями, две из которых вошли до того, как был натянут мешок, а последняя – после, так что в мешке образовалась дырка. Некоторые, как видно, сопротивлялись, потому что лица их были разбиты ударами чего-то металлического, скорей всего, рукояткой пистолета. В подвале виллы Люка Журе в Сальване трупов было 25, некоторые из них полностью обуглились. Там тоже были обнаружены пули и остатки мусорных мешков.

Меня стала бить сильная дрожь. Острый запах бензина вновь наполнил мои ноздри, вызвав у меня непреодолимую рвоту. Всего на пожарищах было найдено пятьдесят три трупа, и только благодаря чуду я не стал пятьдесят четвертым!

Алис Скотт

НЕВЕРОЯТНАЯ ВЛАСТЬ КУЛЬТОВ

(Отрывки из книги, представляющей собой результат тщательного многолетнего исследования)

В феврале 1989 г. мой сын Роберт окончил с отличием технический колледж и с дипломом в кармане вылетел в Калифорнию, где его ожидала работа в престижной фирме. Я была горда своим мальчиком – в 26 лет он был в отличной спортивной форме, полон достоинства и хорош собой.

Через девять месяцев мой мир рухнул, когда маленький частный самолет доставил на летное поле соседнего авиаклуба то, во что превратился мой сын за столь короткое время. Он выглядел усталым, грязным, побежденным жизнью пожилым человеком. Когда я обняла его, я с трудом удержалась, чтобы не отшатнуться – от него разило, как от промышляющей на помойке крысы. Он отчужденно кивнул мне и уставился в пространство пустым бессмысленным взглядом. Незадолго до этого Дэвид Кореш, лидер секты, в которую Роберт вступил вскоре после прибытия в Калифорнию, предупредил меня, что мой сын время от времени теряет контакт с реальностью, но я не могла себе представить, что за несколько месяцев можно до такой степени разрушить психику здорового, морально устойчивого молодого человека.

Понадобилось четыре года интенсивной профессиональной терапии, чтобы вернуть моего сына к норме. За это время 85 обитателей усадьбы Кореша в Вейко сгорели в пламени зажженного ими самими пожара. Чтобы понять суть того, что с ними произошло, я занялась исследованием распространенного в наше время феномена, получившего определение КУЛЬТ.

Что такое культ?

Я называю культом организацию, лидер которой достигает такой власти над своими последователями, что они способны, как индивидуально, так и коллективно, совершать по его повелению поступки, противоречащие общепринятым законам Бога, Природы и человечности.

Кто может стать жертвой культа?

Члены многих сект – люди с высшим образованием, занимающие достойное положение в обществе. Вербовщики сект

обычно обходят стороной бедных и увечных, они предпочитают состоятельных и влиятельных.

Как достигается абсолютное подчинение членов секты воле ее лидера?

Практически во всех сектах используются сходные методы постепенного овладения рассудком жертвы и подавления его индивидуальной воли. Постепенность играет очень важную роль в этом процессе, хорошо представленном в известном эксперименте с лягушкой, погруженной в воду. Если бросить лягушку в горячую воду, она тут же выскочит наружу, но если погрузить ее в холодную воду и начать медленно повышать температуру, лягушка, разнежившись, даст сварить себя заживо.

Одна из важнейших задач при погружении лягушки в воду, т. е. в начале процесса привлечения новобранца – вырвать его из привычного окружения. Первые встречи с намеченными кандидатами проводятся обычно или в конференц-залах отелей или в домах членов секты. После нескольких подобных встреч жертву стараются завлечь в замкнутое убежище – в какой-нибудь загородный дом вдали от города – на конец недели, а еще лучше на более долгий срок. На это время новобранец полностью отключается от внешнего мира и не может связаться с друзьями и родными, так как в убежище нет ни радио, ни телефона. Истинной целью является присоединение новобранца к коммуне секты, где его дальнейшая обработка пойдет гораздо легче.

Тьерри Югенен

ПЯТЬДЕСЯТ ЧЕРТВЕРТЫЙ

Я взял отпуск и провел три дня в «Штифтунге» – загородной усадьбе Жо ди Мамбро. Это были прекрасные дни, полные духовной жизни и увлекательных бесед. И все же я был рад в пятницу вечером вернуться домой, предвкушая приятный конец недели в обществе моих детей и любимой жены Натали. Однако не успел я переступить порог своего дома, как раздался телефонный звонок.

«Тебя», – сказала Натали, протягивая мне трубку.

Это был Франсуа, с которым я расстался два часа назад возле ворот усадьбы Жо.

«Тьерри, – воскликнул он возбужденно, – ты не можешь немедленно приехать в «Штифтунг»?»

«Немедленно? Но ведь я только что вернулся оттуда… Я обещал жене провести воскресный день с детьми…»

«Но Жо очень просит. Он задумал что-то важное, чрезвычайно важное. Для тебя и для нас всех.»

«Хорошо, – пообещал я растерянно, – я постараюсь приехать».

«Приезжай поскорее. Мы все тебя ждем».

Я был ошарашен – они все меня ждут? Но ведь они только что разъехались по домам! Натали смотрела на меня глазами, полными слез, но делать было нечего – я должен был ехать. Ведь Жо попросил меня.

Алис Скотт

НЕВЕРОЯТНАЯ ВЛАСТЬ КУЛЬТОВ

Главные методы психологической обработки, которой подвергаются все члены секты, как старые, так и вновь прибывшие, – это информационный контроль, жестокая ослабляющая диета, систематическое недосыпание и постоянная перегрузка, приводящая к перенапряжению жизненных сил.

Деятельность мозга – биологическая функция, ее можно изменять с помощью диеты. Так, например, постоянное низкое содержание сахара в крови может вызывать тревогу, затуманенность сознания и различные фобии. Я обнаружила, что многие секты настаивают на исключительно вегетарианском питании, поскольку они определяют мясо как нечистую субстанцию. Недостаток содержащихся в мясе животных протеинов вызывает у многих ослабление воли и потерю ориентации.

Клиффорд Лайдекер

БОЙНЯ В ВЭЙКО

Отрывки из книги, написанной по следам трагической гибели членов секты «Ветвь Давида» в Техасе.

Будучи твердо уверены, что тело – это храм-убежище для души, руководители секты наложили суровые регламентации на содержание этого храма. Преданные члены секты не имели права ни есть, ни пить, ни каким-либо иным путем вводить в свой организм ничего из того, что может принести ему вред – ни чая, ни кофе, ни яиц, ни мяса, ни алкогольных напитков.

Алис Скотт

НЕВЕРОЯТНАЯ ВЛАСТЬ КУЛЬТОВ

Секта живет только в настоящем. У ее членов не должно быть ни прошлого, поскольку оно связано с другой жизнью – вне секты, ни будущего – потому что конец света может наступить в любой момент. А когда он наступит, только истинные члены секты будут спасены и вознаграждены за те жертвы, которые они приносят во имя своего грядущего спасения.

Сам Дэвид Кореш вовсе не следовал собственным диетическим ограничениям так же, как он не соблюдал четко разработанный им для других распорядок дня. Он поздно спал и обильно ел. Почти каждую ночь, когда полуголодные, измученные долгим трудовым днем члены секты просто падали с ног от усталости, он объявлял общий сбор и, полный сил, приступал к своим многочасовым проповедям. Он сидел, развалясь в удобном кресле и, потягивая запретное для остальных пиво, цветисто расписывал слушателям ужасы окружающего мира и радости, ожидающие их в будущей жизни. Иногда ему приносили большой бокал мороженного, и он с удовольствием съедал его на глазах у голодной общины, обещая ей бесконечные радости и пиршества в другом мире. Любил он так же в деталях расписывать свои сексуальные победы, хотя иногда жаловался, что ему нелегко обслужить всех женщин общины, которым с некоторого времени было запрещено спать с кем-нибудь, кроме ее богоподобного лидера.

Лиффорд Лайдекер

БОЙНЯ В ВЭЙКО

Вернон Хоуелл был одним из многочисленных бренькающих на гитаре ничтожеств, покуда он не объявил, что к нему явился Бог и показал ему картину будущего, от которой, даже в жилах у Дьявола кровь свернулась бы от ужаса. Принявши имя Дэвид Кореш, он использовал свою красоту рок-звезды, свою темную эротическую притягательность и свою редкую способность часами цитировать по памяти главы из Библии для того, чтобы завлечь сотни доверчивых душ на скудную ферму в отдаленном уголке Техаса, где он проповедовал Армагеддон и жил, как король. Там он завел себе гарем из 19 жен, некоторым из которых не исполнилось еще и 13 лет, и обещал им всем, что их ожидает Царствие Божие.

Однако вместо Царствия Божьего он организовал им сущий ад, где он правил железным кулаком. Особенно жесток он был к детям: он бил их нещадно и морил голодом за мельчайшие признаки непослушания. Он любил оружие даже больше, чем секс, – он вооружил до зубов своих последователей и велел им готовиться к последней решающей битве. В финальной стадии этой битвы десятки мужчин, женщин и детей погибли во всепожирающем адском пламени, зажженном ими самими.

«НЬЮСВИК», 14 августа 2000 г.

ЖРИЦА СМЕРТИ

17 марта 2000 года шестьсот членов секты Кредонии Мверинде «Верность десяти заповедям» по завершении всенощного молебна сожгли на кострах все свои пожитки и, облачившись в ритуальные бело-зеленые одежды, заполнили помещение приземистой глинобитной церкви в деревне Канунгу неподалеку от столицы Уганды Кампалы. Верные телохранители Кредонии Мверинде наглухо заколотили все церковные окна и двери, после чего разом загорелись 68 полуторалитровых канистр с бензином, заранее прислоненных к четырем стенам здания. Огонь вспыхнул с такой яростью, что черепа несчастных, запертых в церкви, – в большинстве женщин и детей, – были разорваны на мелкие осколки.

Все международные средства массовой информации немедленно передали сообщения о грандиозном акте коллективного самоубийства в Уганде и тут же об этом забыли. Однако не прошло и недели, как неожиданное открытие в Канунгу пролило новый свет на происшедшую там трагическую историю. В выгребной яме на подворье секты были обнаружены трупы шести крупных мускулистых мужчин, в значительной степени изуродованных серной кислотой, которой они были залиты. Полицейское расследование показало, что все они были приближенными телохранителями Мверинде и умерли от отравления смертоносным ядом…

Это открытие заставило власти Уганды пересмотреть теорию самоубийства, тем более, что в результате дальнейших розысков было найдено великое множество братских могил, заполненных скелетами людей, отравленных тем же ядом. Судя по найденным на сегодняшний день могилам, количество убитых членов секты уже намного превышает две тысячи, и ясно, что обнаружены далеко не все захоронения.

По всей вероятности, телохранители, убитые после пожара в Канунгу, и были главными исполнителями страшного замысла жрицы смерти Мверинде. Она не любила оставлять свидетелей. Трудно с достоверностью утверждать, что именно послужило толчком к серии массовых убийств, совершенных ею за последнее время. Самым разумным объяснением может служить тот факт, что она обещала своим последователям наступление конца света до начала 2001 года. А поскольку каждый из них при вступлении в секту должен был отдать туда все деньги, вырученные за продажу его скудного имущества, то 2000 год стал решающим.

Убийства совершались обычно под покровом темноты, причем жертвы сами рыли ямы для своих будущих могил. К тому времени, как наступал их последний час, они уже были доведены до состояния полной потери собственной воли. Образ жизни этих бедняг, убежденных искусной обольстительницей, что к ней является сама Богородица и предсказывает будущее, был изматывающим. Их поднимали в три часа утра для ежедневной двухчасовой молитвы, потом они до вечера работали на ферме, два дня в неделю им было запрещено есть и пить, а остальные 5 дней они существовали впроголодь.

Предполагается, что сама Мверинде вместе с небольшой группой самых приближенных убийц и со всеми деньгами, собранными с членов секты за долгие годы ее существования, умудрилась перебраться в соседнее Конго, где в результате гражданской войны царит полное беззаконие.

«РАЙН-ПФАЛЬЦ», 8 октября 1994 г.

СОМНЕНИЯ В МАССОВОМ САМОУБИЙСТВЕ

ЧЬЕРИ. Канадская полиция сообщает, что из пяти трупов, найденных после пожара в канадской вилле магистра «Ордена Храма Солнца» Люка Журе, на двух: мужском и женском, – видны несомненные следы насильственной смерти, а тело их двухлетнего ребенка пронзено достигшей сердца деревянной стрелой.

Это сообщение зародило у швейцарской полиции подозрение в том, что массовая трагедия в двух кантонах есть не что иное, как убийство, инсценированное как самоубийство. Выписаны ордера на арест Жо ди Мамбро и Люка Журе, трупы которых пока не обнаружены среди обугленных останков ни в Сальване, ни в Чьери.

Хозяин супермаркета в Сальване опознал Журе по предъявленной ему фотографии: он узнал в нем клиента, который несколько дней назад купил в супермаркете два пакета пластиковых мешков для мусора.

«РАЙН-ПФАЛЬЦ», 10 октября 1994 г.

ТРУП ЛИДЕРА СЕКТЫ ОПОЗНАН

Сегодня утром, по завершении работ по идентификации жертв пожаров в двух швейцарских кантонах полицейский инспектор кантона Валлис объявил, что один из сгоревших в Сальване трупов вне всяких сомнений опознан как труп лидера секты Жо ди Мамбро. Труп магистра «Ордена Храма Солнца» Люка Журе среди жертв пожара не обнаружен. В программе, посвященной таинственной гибели десятков людей, канадское телевидение сообщило, что «Орден Храма Солнца» использовал свое исключительное положение в Канаде для отмывки незаконных денег и контрабанды оружия. Есть сведения, будто операции по незаконной торговле оружием принесли Журе и Ди Мамбро не менее ста миллионов долларов.

От автора

Когда весной 1999 года я начала собирать материалы о массовом самоубийстве в щвейцарских кантонах, расположенных рядом с тем районом Германии, который описан в моем романе «Ведьма и парашютист», меня поразила исключительная скудость сведений о происшедшей столь недавно трагедии. Практически о ней не знал никто.

Ни одной ссылки на нее мне не удалось найти в Интернете. На английском языке о ней вообще никто не упоминал. По приезде в Германию я начала розыски на немецком. Из старых газетных подшивок мне удалось выловить считанное число кратких репортажей, написанных непосредственно после пожара. Через несколько дней газеты вовсе перестали упоминать о страшной драме, враз унесшей жизни 53-х человек.

Наконец, роясь в каталоге университетской библиотеки, я в разделе «Религия» натолкнулась на изданную в 1997 г. книгу немецкого журналиста Франка Нордхаузена «Психо-секты», в оглавлении которой была главка под названием «Орден Храма Солнца». В ней упоминалась книга «54-й», принадлежащая перу Тьерри Югенена, бывшего члена секты, чудом оставшегося в живых. Кроме имени Тьерри Югенена никаких новых сведений главка эта практически не сообщала.

Я решила разыскать Франка Нордхаузена и книгу Тьерри Югенена. К моему удивлению, обе задачи оказались непростыми.

Я обратилась в берлинское издательство, выпустившее в свет книгу Нордхаузена, в надежде, что книга эта переведена на английский. Мне ответили, что, к сожалению, книгу эту на английский не переводили, а на просьбу дать мне телефон Нордхаузена ответили отказом, сообщив однако, что он работает в газете «Берлинер Цайтунг».

Удостоверившись таким образом, что он живет в Берлине, я попыталась отыскать его телефон в берлинской телефонной книге, но, к моему изумлению, он там не значился.

Тогда я обратилась в «Берлинер Цайтунг». Меня долго гоняли из одного отдела в другой, осторожно выясняя, кто я и зачем мне понадобился журналист Нордхаузен. Мои косноязычные сбивчивые признания, что я собираю материал для романа на русском языке, явно не вызвали доверия, и мне в конце концов ответили, что Нордхаузену будет сообщено о моей просьбе.

Хоть я оставила свой номер телефона, по прошествии недели мне так никто и не отзвонил. Тогда я позвонила в газету снова и после нескольких отфутболиваний прорвалась, наконец, к самому Нордхаузену, который, к счастью, неплохо говорил по-английски. Он устроил мне форменный допрос: кто я, откуда, зачем и почему. Зная уже, что нужно бросить собеседнику какую-нибудь приманку, я сказала, что представляю престижный русскоязычный журнал, который весьма заинтересовался его книгой. Выслушав меня внимательно, он ответил, что сейчас очень занят, но подумает о возможности встретиться со мной через несколько дней. Я спросила у него, почему его телефона нет в телефонной книге, а он ответил вопросом: «Вы же знаете, о чем я пишу – что же вы спрашиваете?» После этих слов я сильно усомнилась, что он захочет со мной встретиться.

Однако через неделю он сам позвонил мне и назначил встречу на Александерплац, где находится его газета. С его книгой в руке – для опознания – я топталась у названной им тумбы с афишами примерно пять минут, пока он появился. «Небось, изучал меня из окна редакции, – подумала я, – проверял, одна ли я пришла». Мы быстро нырнули в маленькое кафе, вход в которое был в двух шагах от тумбы, и прошли к столику в дальнем углу. Заказавши по чашечке кофе, мы просидели за этим столиком не более двадцати минут, – мне очень скоро стало ясно, что я ничего нового от него не услышу.

Насущные вопросы вертелись у меня на языке, конкретные, как казалось мне, и сами собой разумеющиеся, – например, «куда девались огромные деньги, принадлежавшие лидерам секты?» или «пытался ли кто-либо из родственников погибших обращаться в суд с требованием вернуть имущество жертв?» Но у Нордхаузена не было на них ответа. Он не мог назвать ни одной книги, кроме своей и Югенена, в которой была бы описана трагическая гибель членов «Ордена Храма Солнца».

Единственным новым сведением, вырванным мною у него, было объяснение стремления лидеров секты довести число жертв до 54-х. Им нужно было представить массовую гибель членов секты как ритуальное действо, и потому они исподволь готовили свою паству к идее, что «Орден Храма Солнца» избран высшими силами на роль заместителя погибшего Ордена Тамплиеров, – ведь число тамплиеров, зверски замученных в четырнадцатом веке по приказу французского короля, было равно пятидесяти четырем.

Нордхаузен не побоялся поделиться со мной этой догадкой, поскольку она принадлежала не ему, а была, как я потом узнала, изначально высказана в книге Тьерри Югенена. Но ко времени встречи с Нордхаузеном мне еще не удалось эту книгу найти.

Она как сквозь землю провалилась.

В издательстве мне ответили, что первый тираж книги разошелся по магазинам, а новый не планируется. В магазинах книги не было, и я направилась в центральную библиотеку Берлина, оснащенную самой передовой системой каталогизирования. Система была и впрямь отличная – в течение получаса я получила коротенький список провинциальных библиотек, где числилась книга Югенена. Однако телефонные переговоры с большинством этих библиотек меня разочаровали – в некоторых мне немедленно (очевидно, заглянувши в компьютер) сообщали, что книга куда-то исчезла, в других просили позвонить на следующий день только для того, чтобы сказать то же самое.

И все же мое упорство оказалось не напрасным – после недельных поисков книга Тьерри Югенена «54-й» была обнаружена на полке маленькой детской библиотечки (почему именно в детской – ума не приложу!), находящейся в отдаленном пригороде Восточного Берлина. Именно на полке, а не в компьютере – до этой захудалой библиотеки столь модерновая техника еще не добралась.

Я намеревалась записаться в библиотеку и, внеся денежный залог в размере 30 марок, бессовестно умыкнуть драгоценную библиографическую редкость. Но деревенские библиотекарши были на страже, – видно, сказалось ГДР-вская муштра, – они отказались включить меня в число своих читателей даже за деньги. К счастью, в вестибюле нашлась старенькая копировальная машина, и мне после затяжной борьбы со штатом библиотеки, зорко охраняющим авторское право, и с толпой детей, копировавших иллюстрированные главы из исторических фолиантов, все же удалось заснять почти всю книгу Югенена. Всю не позволили – чтобы не нарушить это пресловутое авторское право.

Но это уже было полбеды – того, что я сумела прочесть, преодолевая немыслимые нагромождения немецкой грамматики, с лихвой хватило для прояснения чудовищной картины жизни членов «Ордена Храма Солнца».

Вопрос о том, кому понадобилось изъять из обращения книгу Тьерри Югенена, так и остался непроясненным.