Волчья натура Васильев Владимир

03: Область приложения

Когда массивные часы отбили половину восьмого, Арчи переоделся в пограничное и в последний раз проверил снаряжение. Собственно, снаряжения у него было – в одном кармане уместится… Нож, игломет и жукопара. Ну, часы, подаренные Ником еще. Игломет Арчи поселил в специальном кармане – на левом боку, чуть выше пояса. Нож сунул в узкий карман на лодыжке. Нижняя часть кармана пряталась под голенищем высокого шнурованного ботинка. Контейнер с жукопарой перекочевал во внутренний карман куртки.

В прихожей Арчи добыл из-за зеркала карандаш, покрытый темным от времени лаком, и клочок бумаги из тощенькой стопочки. Бумага когда-то была школьной тетрадью, рассеченной ныне на листики размером с пачку сигарет.

«Мама, я уехал, – написал Арчи, на всякий случай изменив почерк. – Экстренный вызов. Твой Ирч.»

Нечасто Арчи исчезал из дома таким образом – последние лет десять он там бывал настолько редко, что дом даже сниться перестал. Но те несколько раз, когда все же приходилось исчезать – всегда оставлял лишь короткую записку, и всегда подписывался детским прозвищем. И сейчас, покидая не родительский дом в Крыму, а оставшееся без хозяев дедово гнездо, почувствовал, что изменять этой привычке ни в коем случае нельзя. Не то нарушится что-то очень хрупкое и святое, нечто такое, что ни в коем случае нельзя нарушать.

В последний раз окинул взглядом комнату – бывший дедовский кабинет. Древнюю, как сам дом, мебель. Потемневший свод потолка и старомодный светильник, приживленный к потолку. Подслеповатое маленькое оконце – когда-то такие были традиционными и здесь, в Сибири, и еще много где в Евразии. Прежде Арчи гостил здесь только однажды, лет двадцать назад, еще ребенком, жизнерадостным толстеньким щеном. В этом кресле тогда сидел дед, и сабля на ковре над кроватью не была тогда настолько тусклой…

Усилием воли отогнав внезапно нахлынувшие воспоминания, Арчи прошел вдоль книжных полок, машинально провел пальцами по шершавым корешкам, и бесшумно отворил входную дверь.

Уходить он решил задами, чтоб меньше кто видел. Выскользнув во дворик, хоронящийся под сенью старых деревьев, оглянулся. Ни матери, ни соседей во дворике не оказалось. И хорошо.

Арчи быстро миновал опасно покосившуюся поленницу, неизменные сарайчики в самой глубине двора и перемахнул через добротный, сработанный еще молодым дедом забор. Узкая щель между забором и соседской оградой вела к переулку – здесь обильно росла крапива и гигантские лопухи, и кое-где – зеленые суставчатые стебли дудника.

Выйдя из щели в переулок Арчи снова огляделся. Невдалеке на лавочке заседала местная молодежь и, похоже, что-то праздновала: как раз бряцнули стаканами. Арчи отвернулся и побрел в противоположную сторону, чтоб выйти не к улице Шадченко, а к параллельной, через квартал. И вышел.

Мимо проскочил одинокий экипаж, и вновь повисла душная летняя тишина, которую и тишиной-то назвать нельзя. Какие-то звуки присутствуют, но все где-то вдали, и какие-то однообразно-глухие, отчего постоянно кажется, будто уши плотно забиты ватой.

Тихо вминая песочек на тротуаре тупоносыми ботинками, Арчи зашагал в направлении восточной окраины, к улице Зеленой. Одинокий невооруженный пограничник вызывал только мимолетное поверхностное любопытство. Арчи провожали ленивыми взглядами, а в следующую секунду уже забывали о нем. И это Арчи очень нравилось.

До Зеленой он шагал минут пятнадцать; дойдя – свернул направо, на юг. Зеленая пересекалась с улицей Ольшанского сразу за махонькой стоянкой для экипажей. Практически пустой в это время дня.

Арчибальд Рене де Шертарини, он же агент большой четверки Шериф, появился в условленном месте за пять минут до назначенного срока. Прислонился к разлапистой угловой сосне, и словно растворился на фоне серо-коричневого ствола. За забором, во дворе кто-то играл на гармони – здорово играл, просто виртуозно. Мелодия была Арчи незнакома. Торжественная и чуточку тоскливая, невольно наталкивающая на мысли о какой-то невосполнимой утрате. Арчи замер и вслушался. Ритмом и рисунком мелодия немного напоминала давно и прочно любимый «Funerales».

Совпадение это почему-то показалось Арчи очень важным.

Тот факт, что из агента большой четверки он, похоже, превратился в чистого агента России его не очень взволновал.

Утробный гул приближающегося экипажа Арчи услышал загодя. Минуты за две. Трехприводной «Енисей» с обтекаемым кунгом показался на пересечении Зеленой и Ольшанского точно в восемь вечера – вдалеке как раз пикнул сигнал «Радио-Сибири». Из кабины «Енисея» выглядывал некто стриженный ежиком меж стоячих треугольных ушей. Арчи тотчас отделился от ствола.

– Я – Пожарков, – негромко сказал стриженный. – Владимир Пожарков.

Арчи молча кивнул.

– Садись? – неуверенно произнес водитель.

Арчи тут же потянулся к рукоятке двери-надкрылка и поставил пограничный ботинок на рифленую плоскость подножки.

В кабине пахло универсальным кормом и жареными орешками.

– Как тебя называть? – спросил водила вполне дружелюбно.

– Арсений Пасечный. Коротко – Арчи.

– Умгу, – водитель кивнул, манипулируя пестиками. Экипаж медленно тронулся с места. Арчи глядел в открытое окно.

– Значит, так, Арчи. Мы – подвижная лаборатория спецподразделения связи в составе СПС южного пограничного округа Сибири. В данный момент прикомандированы к отдельному батальону связи этого же округа. Никто из связистов нас не знает, что и нужно, собственно. Веди себя естественно, на вопросы отвечай что вздумается; если будут интересоваться, где тебя готовили – говори что в Хабаровске, в тамошней школе. Хабаровск связистов не готовит, и полевиков тоже не готовит. Так что расколоть тебя просто некому. Ты бывал в Хабаровске?

– Нет, – мрачно ответил Арчи.

Пожарков беспечно махнул рукой:

– Ну и не страшно. Все равно из тамошней школы никого и никогда в город не выпускают. Ага.

Они свернули на Алтайский проспект и некоторое время катили вдоль шеренги симпатичных двухэтажных коттеджей, увитых сибирским плющом до самых разлапистых корон.

– Лаборатория наша состоит из двух экипажей; собственно лаборатории, где установлена полиморфная селектура и кое-какие приборы, и такелага, где свалено все разборное вооружение, припасы и походное оборудование. В данный момент мы едем на такелаге. Личный состав – восемь человек, включая тебя. Я перечислю всех, запомнишь?

Арчи кивнул. Конечно запомнит! Да и выхода другого у него все равно нет.

– Добренько, – расплылся в улыбке Пожарков. – Значит, так: начальник лаборатории – лейтенант Данильчук, бульдог. Начальник биосиловых устройств – это ты. Вообще-то ты рядовой, но должность это прапорская. Комод – Олег Похил, сержант. Водилы – я на такелаге, Славка Куликов на лабе. И операторы – Олег Рожнов, Игорь Агупов и Колька Карпов. Биосиловыми на самом деле занимается Карпов, оператор он по совместительству. А ты, получается – просто оператор, но на должности прапора…

– Морфемы перечисли, – попросил Арчи.

– Данильчук – бульдог, французский. Мелкий такой. Я – сам видишь, – Пожарков хохотнул. – Второй водила, Славка Куликов то есть – аморф как и я, и Карпо тоже аморф. Сержант – ротвейлер, Олег Рожнов – курцхаар, Агупов – питбуль.

– М-да, – буркнул Арчи. – Хорошие лаборанты. Только меня, нюфа, вам и не хватало. Ладно, проверяй: лейтенант Данильчук – французский бульдог; сержант Похил – ротвейлер. Водители, Пожарков и Куликов – аморфы, силовик-оператор Карпов – аморф, операторы: Рожнов – курцхаар; Агупов – питбуль; Пасечный – ньюфаундленд.

– Правильно! – искренне обрадовался Пожарков. – Все сходится! Головастый ты парень.

– Теперь клички, – продолжал вживаться Арчи.

– У лейтенанта клички нет, но промеж себя мы его иногда зовем Пистоном. Сержанта зовут Котом. Меня – Доктор, Куликова – Лысый. Карпова – просто Карпо. У Рожнова клички тоже нет, но его часто величают «Рожновский». Агупов – он Гоша. А ты, вроде как Арчи, получается.

Арчи и это впечатал в память.

– Вот, собственно, и все, – сказал Пожарков-Доктор. – По дороге Рожновский и лейтенант познакомят тебя с начинкой лаборатории. Игломет твой вон, сзади, и подсумок там же, пристегивай сразу. По легенде ты из госпиталя возвращаешься; госпиталь – в Барнауле, это филиал Хабаровской школы, его тоже никто не знает, потому что обычный состав погранвойск туда не возят.

– Чем я добирался?

– А чем хочешь. Я у тебя еще ведь не спрашивал, верно?

Пожарков хитро подмигнул, и отчего-то Арчи тоже стало весело.

– Верно, – ответил Арчи и засмеялся. – Вернее некуда… Поездом я приехал. Поездом.

Тут экипаж снова свернул, теперь – на площадь Казарского. Арчи высунулся в окно – вся площадь была запружена пятнистыми рыже-зелеными экипажами. «Енисеи» под кунгами; приземистые трехприводные «Вепри»; «Егеря» в джип-варианте; точеные, как обветренные столбы на солончаках, «Изюбры» – какие под облегченными кунгами, какие просто под вылинявшими тентами; пузатые бочки полевых кухонь – пограничный табор… Если бы не город, эта стая рассредоточилась бы по куда большему пространству, врылась бы на полметра в почву, вырастила бы из нескольких грибниц полусферические купола палаток. Арчи уже видел прежде подвижные функционары, городки, которые могли сворачиваться в колонну экипажей за считанные часы и без проблем переезжать с места на место.

Соседние улицы тоже были запружены экипажами.

Пожарков подрулил к близнецу-«Енисею», рядом с которым на раскладных стульчиках сидело несколько погранцов.

– Эй, застава! – весело крикнул Пожарков, выпрыгивая из кабины. – Глядите кого я привез! Арчи вернулся!

Арчи тоже прыгнул на размягчившийся от жары асфальт. Навстречу ему тотчас шагнули сразу трое: курцхаар, аморф и питбуль.

– Привет, старик! – курцхаар бесподобно разыграл радость от возвращения старого друга, хотя на самом деле видел Арчи впервые в жизни.

– Здорово, Рожновский!

Они обнялись и похлопали друг друга по спинам. Арчи тоже не жаловался на недостаток актерских навыков.

Аморф, скорее всего – Куликов, он же – Лысый, стриженый еще короче Пожаркова, в испачканном лимфой комбезе, скупо улыбнулся и от души огрел Арчи по плечу:

– Починили?

Арчи в долгу не остался, и тоже врезал аморфу по плечу:

– Как новенький! Привет, Гоша! – повернулся Арчи к питбулю.

Тот сдержанно кивнул и просто подал руку.

– А где Карпо? Где Котяра? – Арчи огляделся.

– Да с летехой ушли… Скоро ж выступаем.

Арчи потихоньку осмотрелся – пограничники в отдалении не слишком заинтересовались событиями по соседству. Поглядел кое-кто без особого любопытства, и все. Хватало у связистов и своих хлопот перед стартом.

– Пошли в лабу, – потянул за рукав Рожновский и заговорщичецки подмигнул. – Гоша! Живенько!

Арчи послушно полез в кунг, за поджарым курцхааром. Он моментально почувствовал, что Гоша – молодой, шкиперюга то есть, в то время, как водилы и Рожнов – старики. Деды.

Питбуль вскочил в кунг последним и плотно затворил за собой овальную дверь – Арчи знал, что пограничные экипажи выращиваются с герметичными кабинами и кунгами. В лаборатории было тесновато: вдоль боковых стен располагались рабочие места операторов и внушительные вертикальные стойки с селектурой; переднюю часть кунга, прилегающую к кабине, занимал сплошной полиморфный модуль; целые ряды фасетчатых глазков и сенсорных панелек аккуратными цепочками тянулись по каждому сегменту модуля.

Гоша проворно очистил складывающийся столик от каких-то биоинженерных причиндал, выудил откуда-то початую бутылку сибирской водки и пластиковую тарелку с нарезанной кружочками домашней колбасой. Вместо стаканчиков местным спецам служили роговые чехольчики из-под отслуживших радиомономорфов.

– Водилам, как ты сам понимаешь, нельзя, – прошептал Рожнов, хитро подмигивая. – А мы с летехой уже приняли. Так что давай, за встречу… А я заодно лекцию тебе прочту.

Арчи принял наполненный чехольчик; Гоша тем временем добыл из литровой банки мягкий маринованный помидор.

– Давай, – потянулся чокнуться Рожнов. – Да не сомневайся ты, все равно марш будет длинный, суток трое, просветлеешь еще. Сейчас вся колонна пьет: водка казенная, вместе с ужином выдали. Будь как все.

«Трое суток? – подумал Арчи. – Ну и шут с ним. Я на поминках больше выпил, чем за все три года в Крыму. И ничего.»

– Ху! – сказал он в сторону и опрокинул чехольчик под язык. Во рту, а потом и в пищеводе стало остро и огненно. Зажевал помидором – чересчур пряным, как на вкус Арчи. И к колбаске приложился.

Рожнов с довольной физиономией поедал помидор и косился на Арчи.

– Хороши овощи! – вздохнул он и указал на бутылку. – Гоша, ты будешь?

– Неохота, – отозвался Агупов. – Я ж спортсмен… Хватит и полусоточки.

– Ну, как хочешь. Нам больше перепадет. Вот, Карпо с Котом вернутся – точно не откажутся.

Рожнов заткнул бутылку пробкой и сунул ее в ящик под столом. Там подозрительно звякнуло. Гоша проворно убрал закусь в другой ящик и протер столик.

– Значит, так, – начал Рожнов. – Сие есть лаборатория ЗаСС – засекреченной селектуры связи. Сильно засекреченной, почище местных «Рубина» и «Астры». Официально – мы вообще испытываем опытный образец. На деле – здесь подживлена достаточно старая и известная модель шестиканального релейного генератора «Воздушный коридор», запихнутая в реально не существующую морфооболочку в дизайне последнего поколения. Дуля в красивой обертке, так сказать. В силу официальной засекреченности доступ в кунг запрещен даже командующему погранотрядом. Так что изнутри гонять всех к едрёне матрёне. На законном, заметь, основании. Лейтенант наш подчиняется одному капитану-особисту, который на самом деле наш человек. Кому подчиняется капитан – я не знаю, знать не хочу и тебе знать не советую. Кстати, особисту в кунг доступ все равно запрещен. Нам велено делать все, что ты скажешь и научить тебя всему, что необходимо для роли простого погранца-ЗаССовца. С селектурой учиться работать лучше завтра, днем будет учебное разворачивание. Мачту с антеннами поставим, провода раскинем, и все такое. Пока рекомендую потереться около экипажей, поглазеть. А как поедем – садись к Доктору в кабину и снова гляди. Такие, брат, дела.

Арчи сдержанно кивнул и осмотрелся. Релейный, значит генератор. В реально несуществующей оболочке. Втиснули зародыш старенькой селектурки в наспех сбряцанную оболочку видом позаковыристее, и нате: якобы сверхсекретная лаборатория. Ну, ушлый народ в отделе у Коршуновича! Это же надо такую куклу воткнуть сибирякам в погранчасти! И с чистым сердцем заворачивать из кунга пограничное начальство!

«И поделом, – мстительно подумал Арчи о сибиряках. – Развели, понимаешь, секретность, никто ни хрена не знает. Вот пусть теперь и расхлебывают…»

Прикрытие это явно делалось наспех, но по заранее подготовленному сценарию, так что с недельку все должно идти гладко. Трое суток – на марш к волчьим местам, и столько же – на операцию. А дольше это все и не продлится. Ну, а потом – ищи-свищи оператора секретной лаборатории!

– Ладно, – сказал Арчи. – Полезли, что-ли, наружу? Перед маршем-то, поди, все на травке полежать норовят?

– Эт' точно! – подтвердил Рожнов. – Норовят. Ты, прям, прирожденный погранец, проницательный – дальше некуда. Гоша, включай дурилку!

Гоша чем-то щелкнул на продолговатой панели; один из глазков немедленно зарделся эдаким вкрадчивым сигаретным огоньком. И зазвучал в кунге нудный диалог с уклоном в спецдисциплины.

– Мы тут у себя жучка изловили, – шепнул Рожнов Арчи. – Так в нужный момент мы его усыпляем, а когда есть пустое время – кормим его сказками. Пусть местные особисты поломают головы у себя в управе!

Рожнов довольно ухмыльнулся.

«Гм… – насторожился Арчи. – Все-таки с жучком. Как бы это все быстрее не раскрылось. Да в неподходящий (по вреднющему закону подлости) момент.»

Снаружи было жарковато, жарче чем в кунге. Пограничники бродили меж экипажей, курили, собравшись кружками, кое-где почти в открытую пили и злорадно прохаживались по водилам, которым спиртное было заказано. Кто-то орал в микрофон портативной рации: «Борячинского ко мне!»

Приглядевшись, Арчи понял, что на площади собраны в основном экипажи подразделений обеспечения – связистов, хозяйственников, ремонтников, саперов – словом, кого угодно, кроме собственно хранителей сибирских границ. Потом Арчи вспомнил, что Алзамай оцеплен. И стало понятно – кем оцеплен. Внутри города патрули, скорее всего, европейские. Спецназовские. А вот по периметру – точно погранцы. Их ведь в таком невеликом городке и разместить толком негде.

Вскоре к «лаборатории» явились остальные «ЗаССовцы» – бульдог-лейтенант, аморф Карпо и сержант-ротвейлер. Они тоже моментально «обрадовались» возвращению Арчи, позубоскалили минут пять, тихонечко опрокинули еще по полста грамм, а там и команда «К маршу» подоспела. Сержант немедленно скомандовал построение. Отделение немедленно образовало довольно ровную шеренгу с водилой Куликовым на правом фланге и невысоким питбулем-Гошей на левом. Арчи встал предпоследним, рядом с Гошей, и не ошибся – остальные были выше его.

– Ну, орлы, на крыло! – лейтенант, тоже низенький, но зато мускулистый и подвижный, будто склепанный из пружинок, прошелся перед строем и потянулся к кожаному подсумку, что хлопал его бедру. – Маршевое расписание: лаборатория – старший экипажа я, Рожнов в кабину, Агупов – в кунг. Такелаг – старший экипажа Похил, Пасечный в кабину, Карпов в кунг. Позывные: лаборатория – «Рупор-девять», такелаг – «Рупор-десять». Следуем за командно-штабным «Изюбром», во-он тем, сорок два-двенадцать. Интервал – десять метров. Похил, получи карту.

Он вручил сержанту закатанный в пластик квадрат, испещренный топографическими пометками.

– Вопросы? Нету? По экипажам!

Арчи, машинально поправив игломет за плечом и подсумок на поясе, побежал к кабине такелага вслед за сержантом.

– Ты – с краешку, – сообщил сержант, влезая в кабину первым. – И дай-ка мне гарнитуру…

Над площадью висело многоголосое урчание десятков экипажей.

Двинулись только через четверть часа, когда большая часть площади уже очистилась. Пограничные экипажи один за другим втягивались на мостовую узенького бульварчика и колонной уползали к окраине. По иронии судьбы колонна проехала улицей Распадной, прямо мимо дедовского дома. Арчи на всякий случай отвернулся и утвердил на нижнем срезе открытого окна согнутую руку, чтоб никто из близких его ненароком не узнал.

Ведь провожать колонну вышел, казалось, весь город.

Летающая машина волков падала прямо на тайгу. Варга глядел в маленькое круглое оконце, и не замечал никаких признаков жилья, пусть даже и временного. Сплошное зеленое марево, дикая тайга. Как волки собирались садить свою машину – не на кроны же? Но потом внизу произошло какое-то неясное движение, овальный участок тайги вдруг всколыхнулся, словно потревоженный ветром, и сдвинулся, открывая дыру, видимо, в подземелье. Искусственное подземелье. Машина отвесно пошла вниз, в этот подозрительный провал. Легкое, как вздох, касание – и все, финиш. Дверцу рядом с пилотской кабиной уже открывали.

Когда Варга вышел из машины, над головой обнаружился только составленный из квадратных плит потолок. Незыблемая, как закон всемирного тяготения, твердь. Уровнем выше, над квадратными плитами, надо понимать, шумела тайга.

Варга огляделся – они находились в просторном ангаре, прекрасно освещенном. Некоторые плиты на потолке являлись одновременно и светильниками, причем светильники эти были разбросаны настолько беспорядочно, что Варга стал подозревать в способности светиться просто каждую плиту. В ангаре стояло еще три машины, похожих на только что прилетевшую, около одной копошились люди. Точнее, волки. Люди-волки. Его цель и его мечта. Команда невидимок, сейчас, впрочем, вполне видимых, неторопливо выгружалась. Бряцало непривычного вида оружие.

– Следуйте за мной, – сказал после выгрузки волк-вожак. Варга послушно кивнул.

Основная масса прилетевших волков потянулась в сторону, к двери в дальнем краю ангара. Трое, в том числе и девчонка-ретривер, остались сопровождать ашгабатцев.

Варга взглянул на своего шефа разведки и безопасности – тот сохранял бесстрастный вид, но по сторонам зыркал исправно. Родион почти не озирался, его внимание занимал в основном хозяйский чемодан.

Они покинули ангар через обычную дверь. Совершенно обычную. Но вот дальше произошло нечто такое, чего никто из троицы ашгабатцев доселе не испытывал.

За дверью была маленькая круглая комнатенка; единственным предметом обстановки служил небольшой овальный пульт на изогнутой ножке. Пульт казался огромной кособокой поганкой, одиноко взросшей на дне великанского стакана дымчатого стекла. Вожак поколдовал у пульта; Варга почувствовал мгновенную дурноту, тотчас прошедшую. И еще ему показалось, будто глаза на миг подернулись неясным туманом. А потом вожак пошел назад, к входной двери, зачем-то решив вернуться в ангар.

Вернее, это Варга решил, что вожак возвращается в ангар. «Вероятно, – подумал Варга, – забыли что-нибудь.»

За дверью оказался вовсе не ангар. Другая комната, тоже круглая. Но побольше размерами и на этот раз вполне обставленная. Мебель, правда, выглядела несколько странновато, но большую часть обстановки все-таки удалось свести к стандартным знакомым вещам. Вон то, например, очень напоминает стол, но слишком большой и чересчур замысловатой формы. Вон то более всего смахивает на болезненную помесь дивана с вешалкой. А вот это, вероятно, шкаф, только почему-то низкий и цилиндрический.

Вожак прошел через всю комнату. Не задумываясь и нигде не задерживаясь. К двери напротив.

Эту дверь вожак отворять не стал – сначала приложил ладонь к стене рядом с косяком, и дверь открылась сама собой. Вожак, сделав запрещающий жест рукой, вошел. Люди и свита остались у входа.

Девчонка-волчица глядела на людей оценивающе. На Варгу и Сулима, по крайней мере. Родион ее интересовал мало. Более всего Варге в глаза бросался пристегнутый к локтю пистолет и та непринужденность, с которой девчонка его присутствие переносила.

Вожак отсутствовал всего ничего. Варга даже не успел поразмышлять об этой девушке.

– Входите! – велели им, и пришлось шагать в дверной проем, навстречу чему-то новому и пока неясному.

Но бесспорно – очень важному.

В комнате находилось трое людей-волков, и едва Варга их увидел, приведшего сюда волка сразу расхотелось называть вожаком. Вожаками были эти. А тот – офицером. Командиром над рядовыми, но ни в коем случае не настоящим вожаком.

Офицер и охрана тихонько встали в сторонке.

– Здравствуйте, господа, – поздоровался один из хозяев круглой комнаты. У него был тот же незнакомый акцент, что и у остальных волков. – Прошу садиться.

В этой комнате тоже имелся гибрид дивана и вешалки, и садиться людям предложили именно туда.

Разговаривал с ними высокий широкоплечий мужчина, похожий на отставного борца. У него был пристальный взгляд и порывистые движения, на удивление точные и завершенные. Одежда ничем не отличалась от одежды офицера или девчонки – тот же ладный комбинезон и ботинки. О морфеме Варга определенно высказаться не мог – нечто овчарообразное.

Двое других выглядели чуточку моложе первого, но заметно старше офицера и его людей. Варга подумал, что еще лет пять, от силы – десять, и они станут почти точными копиями своего предводителя, за тем лишь исключением, что морфемой один из них больше походил на ретривера, чем на овчара.

– Меня зовут Расмус. Это – мои помощники, Веном и Лоренцо. Давайте договоримся сразу: спрашивать буду я. Если сумеете отвечать быстро, полно и четко – возможно, мы и поладим. Если нет… вы знаете наши методы.

Варга коротко кивнул. Волчьи методы он действительно успел слегка изучить.

– Насколько я понял, главный вы, – Расмус обращался теперь конкретно к Варге.

– Именно так.

– Назовитесь.

– Саймон Варга, шеф частной организации закрытого пирамидального типа. Это – Сулим Ханмуратов, шеф отдела разведки и безопасности. Это – Родион, мой стюард.

Расмус, сидящий за одним из изгибов стола, продолжал разговаривать только с Варгой.

– Вы доверяете своим людям?

– Вполне.

– Цель существования организации? Структура?

Варга на секунду задумался. Он чувствовал, что медлить нельзя, но и вопросов главарю волков задавать не хотелось. Но надо было как-то узнать – знают волки о биокоррекции семьсот восемьдесят четвертого или нет? В конце-концов, он нашелся:

– Мы пытаемся путем научных исследований снова научить людей убивать. Цель организации – мировое господство, средство достижения цели – получение идеального солдата, который не сойдет с ума пристрелив первого же врага.

– Подробнее.

– Двести лет назад на Земле была произведена коррекция человеческого генома. Всем без исключения. С целью подавления немотивированной агрессивности и некоторых атавистических инстинктов, доставшихся нам в наследство от предков-хищников. В результате мир двести лет прожил без войн и почти без убийств. Моя организация пытается реализовать обратный процесс.

– Насколько успешно?

– Увы, безуспешно. Именно поэтому я искал встречи с вами.

– Что вы рассчитываете получить у нас?

Варга снова чуть-чуть помедлил с ответом.

– Я так понял, что вы уже являетесь теми идеальными солдатами, которые мне нужны.

– Почему вы решили, что мы согласимся воевать на вашей стороне?

– Я так не решил, – Варга изо всех сил старался сохранять спокойствие. – Я только хотел познакомиться, поговорить и поискать точки соприкосновения. Для начала.

– О структуре организации по-прежнему не сказано ни слова, – напомнил волк.

– Организации принадлежит земельный участок в Туркменистане. Там расположены научные лаборатории и постоянно находится бОльшая честь персонала. Сулим отвечает за охрану и разведку; у нас существует разветвленная сеть осведомителей и исполнителей во всем мире. Практически любой интересующий нас биоматериал в конечном итоге попадает в наше распоряжение. Кроме того, организации принадлежит ряд предприятий во всем мире, обеспечивающих финансовую независимость. Во главе организации стою я. У меня есть несколько советников – по науке, по безопасности, по политическим вопросам.

– Что о вас знают в мире?

– Ничего. Одни считают нас биотехнической базой, другие закрытым исследовательским центром одной из ведущих стран мира, причем разные страны зачастую грешат друг на друга.

– Как вы зависите от правительства Туркменистана?

– Практически никак. Нынешнему правительству периодически оказывается помощь, благодаря которой оно по-прежнему остается у власти, и если мы не прекратим помогать – будет оставаться еще достаточно долго. По большому счету они от нас зависят даже больше, чем мы от них.

– Как вы пресекаете утечку информации?

– Сложилась целая система, пересказывать ее устройство – долго. Вообще-то, у меня работают лучшие в мире специалисты. Сулим Ханмуратов, например. Подробности нужны?

– Нет. Я понял. Хорошо, что вы знаете о нас?

Варга быстро сообразил с чего стоит начать:

– Некоторое время назад мир всколыхнула череда убийств – в основном в Берлине. Естественно, нас заинтересовали люди, которые совершили эти убийства. В плане генетического материала. Перехват кое-какой секретной правительственной организации привел нас в Алзамай. Попутно выяснился тот факт, что в окрестностях Алзамая чаще, нежели где бы то ни было засекаются неопознанные летающие объекты. Не сопоставить эти два факта было бы верхом легкомыслия. После чего я сам направился в Алзамай и постарался выйти на вас раньше правительственных агентов со всего мира. Их цель – ваше уничтожение или коррекция. Наша цель совершенно иная, и именно поэтому я надеялся и надеюсь до сей поры, что нам есть о чем договариваться.

– Как вы видите наше сотрудничество? В общих чертах.

На этот раз Варга даже мгновения не колебался:

– Бесспорно, что из окрестностей Алзамая вам придется эвакуироваться. После того шума, который вы наделали, в покое вас уже не оставят. На мой взгляд единственным выходом из сложившейся ситуации будет срочная и по возможности – незаметная передислокация, причем желательно в другую страну. Менее развитую, чем Сибирь. Туркменистан в этом плане подходит как нельзя лучше. Моя организация вполне способна предоставить вам площади под базу и обеспечить анонимность. Мир будет считать, что мы просто укрупнились.

– После того, как вас взяла на карандаш сибирская служба безопасности? – насмешливо спросил Расмус. – После вашего дурацкого демарша с биноклем на крыше? Да по такому следу вся нынешняя свора пожалует в Ашгабат в полном составе. И никакое правительство не сумеет выстоять под нажимом таких политических китов, как Европа, Россия и Сибирь.

Но Варга ничуть не смутился. Ничуть.

– Да. После того демарша. У меня припасен в рукаве очень жирный туз, господа. Очень жирный.

Тут Варга подумал, что волки могут не знать значения слова «туз» – вдруг они не поняли сути людских карточных игр?

Но Варга ошибся.

– Ну, что ж, – сказал Расмус с заметным интересом. – Тогда самое время вам зайти с этого жирного туза, и поглядеть найдется ли у нас ответный козырь? Как вы полагаете, Варга?

И в этот момент Саймон Варга окончательно поверил, что сумеет договориться с волками. Ему сразу стало не так тревожно, отчего в голосе еще добавилось уверенности.

– Вот такие пироги, братцы, – завершил свою речь Золотых. – Стартуем через десять минут. Все документы по теме сдать в спецхран, файлы – уничтожить. Пограничники уже на марше, они еще засветло выехали.

– Значит, – спросил офицер-спецназовец, – внешнее оцепление снято?

– Конечно, – Золотых вопросительно поглядел на европейцев, кучкующихся у левой стены конференц-зала. – А смысл в оцеплении, если у волков такой камуфляж? Они ж мимо постов впритирку гулять могут. Сколько захотят, хоть целый день туда-сюда…

Европеец с сомнением покачал головой.

– Господин полковник, я считаю, что боевой волчий камуфляж – это не повседневное оснащение их оперативников. По-моему, это дорогая и штучная селекту… э-э-э… техника. Иначе она активно применялась бы с самого начала. Да и здесь, в Алзамае, волки воспользовались ею только один раз и все в одном месте. Не значит ли это, что мы крепко прижали их к стене и вынудили прибегнуть к крайним мерам? Ведь и раньше возникали ситуации, когда при наличии такой техники волки решили бы свои сиюминутные проблемы с неизмеримо меньшим шумом и прилагая меньше усилий. Однако они действовали обычным порядком, то есть без камуфляжа.

– Ишь, чешет, – прошептал Коршуновичу Лутченко. – Как устав цитирует, мухомор германский…

Коршунович взглянул на Лутченко строго. Тот с легким вздохом умолк, но чувства вины на его лице Коршунович все равно не заметил.

– По крайней мере, – продолжал европеец, – одна попытка прорыва через оцепление была совершена. Без камуфляжа. Неудачная попытка, прошу заметить. А это значит, что в городе остается группа волков. Сейчас она, конечно, сумеет беспрепятственно покинуть город. А между тем, за этой группой можно было бы проследить, и потом не плутать по тайге в поисках волчьей базы, а выйти к точно к нужному месту.

– Дельные соображения, – едко прокомментировал Золотых. – И удивительно своевременные. Оцепление уже час с лишним, как снято, и из города можно было за это время сто раз смотаться. Браво, лейтенант! А теперь дельные мысли, если у вас таковые найдутся.

По конференц-залу прогулялся легкий шумок. Встал другой европеец – капитан.

– Простите, полковник. Лейтенант ван Арнен уже высказывал эту мысль ранее, но было как-то не до того.

– Ладно, вычеркнули. – Золотых тоже поднялся, показывая, что последнее совещание перед началом операции «Карусель» завершено. – Экипажи поданы на стоянку перед управлением. Прошу не задерживаться.

– Э, Семеныч! – запротестовал Коршунович. – А ужин?

Золотых хлопнул себя по лбу.

– Тьфу! Зарапортовался совсем! Конечно же! Простите, господа, в буфете накрыт ужин на нашу команду. Хотя… – он взглянул на часы. – Запланированное время мы все равно уже исчерпали.

Он на миг задумался.

– Ладно… Даю еще пятнадцать минут! Тряхнем стариной, вспомним молодость! В молодости все, поди, на время столовались? В учебках?

Шум в конференц-зале стал погромче, и не только потому, что люди вставали и хлопали сиденьями кресел. Наверняка, всем – от рядовых спецназовцев до полковника – было что вспомнить.

– От, спасибо, – тихо, чтобы никто не услышал, проворчал Коршунович. – Пятнадцать минут! Хорошо, хоть буфет рядом с конференц-залом…

Однако Золотых либо обладал полным слухом, либо слишком хорошо знал своего российского коллегу.

– Палыч! А тебе я могу одолжить вставную челюсть, а то не управишься за четверть часа-то…

Коршунович мысленно выругался и возблагодарил небеса за то, что Золотых сказал это так же тихо. Чтобы никто не услышал.

Впрочем, на зубы Коршунович никогда не жаловался, а некая вольность в отношениях сибиряка-контрразведчика с подчиненными ему даже импонировала.

– Пошли, пошли. Осталось всего четырнадцать с половиной минут…

Удивительно, но к исходу назначенного Золотых времени все успели проглотить снедь и, дожевывая на ходу, поспешно тянулись вниз. Этот ужин снова на время согнал предстартовое напряжение и свел на нет неизбежную нервотрепку. О чем можно нервничать после того, как лицезрел торопливо поглощающего жаркое полковника?

Степа Чеботарев уже со знанием дела распоряжался внизу:

– Иркутск, сюда, вот ваши экипажи… Европа, налево. Эй, не сюда, это оружейная. Группа «А»! Вон, «Ласки» вас дожидаются.

Золотых одобрительно хмыкнул при виде командующего зама. Водители давно поджидали пассажиров; маршрут и порядок движения давно был ими изучен.

– Константин Семеныч, кого в ваш «Егерь» подсаживать? Или никого? – справился Степа.

– Да, вот, Вениамин Палыч, пожалуй, со мной поедет. Ну, и ты садись, если хочешь. Ты где рассчитывал ехать?

– В штабной. Но могу и с вами.

– В общем, решай.

– Тогда с вами.

– Ну и ладно. Вперед сядешь.

– Понял, Константин Семеныч.

Коршунович, как раз подошедший и слышавший весь разговор, негромко пробурчал:

– Что же это ты, Семеныч. Потенциального соперника к себе в членовоз сажаешь? Думаешь, Сибирь поймет?

– Зато буду спокоен, что ты никакой пакости не устроишь, – огрызнулся Золотых. – Лучше скажи Степе куда твоих орлов рассаживать.

– А у нас свой транспорт, – сказал Коршунович с некоторой гордостью. – Но я, так и быть, уважу тебя, старика: поедем вместе.