Страсти Евы Пань Анна
Под релаксирующие блюзовые канты наш внедорожник скользит по дорогам Праги. Утро полностью вступило в правление. Люди повыползали из ночных убежищ, спеша, как муравьи, кто куа. В лицах прохожих я выискиваю «себя до инициации». Полгода назад я ходила с ними по одной линии, не задумываясь, кто живет рядом. Ностальгию со мной больше никто не испытывает. Юля дремлет у меня на плече. Водитель Саша мертвый часовой. Гавриил Германович в неестественно собранной позе сидит на переднем сиденье, полностью погруженный в еженедельник. У него был непростой день, но как-то незаметно, чтобы его клонило ко сну. Либо он привык к суетному ритму жизни, либо умело замаскировал усталость. Сложно определить, когда он весь в себе, замкнут и напряжен. Очевидные признаки того, что светоч в его душе давным-давно погас.
Что за душой у этого не знающего спокойствия мужчины? Кто сделал его глубоко несчастным и жестоким? Как имя того демона, что довел его до такого отчаяния? Детские психологические травмы из-за покушения?.. Тайна Лизы Андерсен?.. Что-нибудь еще более темное и похороненное в сундуке за семью замками на дне мирового океана?..
У демона множество лиц…
Я не боюсь заглянуть в глаза демонам Гавриила Германовича и помогу ему всем, чем только смогу, чтобы хоть чуть-чуть облегчить его страдания. Плохо, что у меня нет опыта в делах сердечных с взрослыми мужчинами и уж тем более когда мой мужчина с калейдоскопом проблем и не питает взаимных возвышенных чувств. Конечно, мне лестно, что он хочет меня как женщину, но сексом фундамент в отношениях не заложишь, особенно если в постели похвастаться навыками ублажения не можешь.
По дороге в глаза мне бросается установленный на крыше высотного здания красный баннер «КОРПОРАЦИЯ ПРОТЯНЕТ ТЕБЕ РУКУ ПОМОЩИ». На момент я даже выключаюсь из ситуации. Мне все еще трудно свыкнуться с мыслью, что Корпорация правит балам на планете.
«Хаммер» неумолимо приближается к Вратам, как и конец моей сказки. На юге России вовсю бедокурит унылая дождливая серость, окончательно развеивающая сказочное состояние души.
До свидания, Гавриил Германович, борюсь я с желанием до смерти зацеловать его, когда мы остаемся наедине на крыльце.
Я признателен, что ты разделила со мной первый рассвет, устало ворошит он свои непокорные волосы, не переставая над чем-то сосредоточенно раздумывать. Мне давно не было так хорошо, как с тобой сегодня, Ева.
Искренность в его словах ошеломляет меня, пронзает сердце стрелой, только не Амур всему виной, а величайшее сострадание.
Вечер с вами для меня был самым сказочным в жизни, не смотря на э-э… определенные обстоятельства, с запинкой признаюсь я.
Чудное мгновение изгоняет резко сужающиеся глаза Гавриила Германовича. Странным образом он улыбается мне так, словно его лицо свело судорогой, и неприветливо упирается рукой в дверной косяк поверх моего плеча.
Сделка состоялась, детка, подчеркнутое высокомерие в его голосе больно ранит меня. Буду признателен, если… «определенные обстоятельства» останутся между нами. Не хотелось бы все усложнять. Мы ведь с тобой прекрасно понимаем, как может отразиться на мне «полоскание грязного белья». Будь умничкой, Ева.
И вот очередная комедия положений встречает меня с распростертыми объятиями. Комичность ситуации вызывает во мне слезы и дикий истеричный смех. Не зная, засмеяться или смутиться от унижения, я опускаю глаза к шнуркам на кедах. Бледной тенью на моем лице блуждает мучительная полуулыбка:
Вовсе не обязательно каждый раз тыкать меня носом в мои же падения. Не беспокойтесь, с порядочностью у меня все нормально. Я не замараю ваше светлое имя, Гавриил Германович.
Я применяю над собой усилие и захлопываю входную дверь, не оставляя ему возможности ранить меня больнее. В прихожей я обессилено припадаю спиной к двери и от жалости к себе съезжаю на пол. Дома стоит оглушительная тишина: не слышно ни шороха, лишь звук моего сердца отдается глухим набатом в ушах. Вот и сказки конец. Карета обратилась в тыкву. Я в ненужную дурнушку.
«Сказка никогда не станет былью!» хватаюсь я за глоток трезвой мысли, но, свернувшись под одеялом, все равно долго всхлипываю в подушку.
Новый день не приносит облегчения. Спала я или нет, я так и не поняла. Не переодевая велюровую пижаму, я вздеваю на нос очки и спускаюсь на кухню, где полным ходом кипит жизнь. Никита завтракает под аккомпанемент болтающей без умолку Даши, умирающая с похмелья Юля восстанавливается «Ред Буллом».
Клубная фея продрала глаза, с ехидной усмешкой объявляет мой брат и поднимается из-за стола со словами: Надо ехать на работу. Расспрошу Гавриила о твоих подвигах в Клубе Крестовичей.
Я дарю ему улыбку на тридцать два и делаю себе стандартную кружку кофе с лимоном. Ясное дело, Гавриил Германович позвонил ему ни свет ни заря и сообщил о моем «евротуре».
Даша идет провожать Никиту, и они травят мне душу поцелуем из серии «На злобу дня Еве Воронцовой». В отвратительном настроении я занимаю себя придирчивым исследованием затянувшихся за ночь ногтевых порезов на ладони.
А теперь, когда мы остались чисто женской компанией, живенько подсаживается ко мне за стол Даша. Хотелось бы спросить, что подумает твой парень о вечере с доктором Гробовым?
В ушах у меня раздается треск не иначе как там лопнули барабанные перепонки. Моя рука ослабевает, и кофе выплескивается прямо на майку. Я хочу заверить Дашу, что у меня все под контролем, но слова не сходят с языка. Все приходящие на ум аргументы лопаются, как воздушные шарики от сильного напора газа. Чего кривить душой, ситуация давно вышла из-под контроля. На меня движется гигантская цунами в виде безответной любви к Гавриилу Германовичу, которая в скором времени сметет мою относительно устаканившуюся жизнь. Как же быть? Очевидно, никак не быть. Смирно ждать персонального Апокалипсиса. Рано или поздно время расставит все по местам. Главное, чтобы к тому времени мое «место» не было в психиатрической лечебнице.
Чувствами займемся позже, принимает мудрое решение Даша, видя, что я рассеянно промакиваю салфеткой кофейное пятно, символично растекающееся в области сердца. Расскажи лучше, что тебе поведал Гробовой. Юля сказала, вы заключили с ним сделку.
Напоминание о пресловутом инциденте со сделкой остужает мне кровь и зарождает возможность утонуть в слезах. Нужно срочно вбить гвозди в разъезжающуюся пополам нервную систему. Плачевное положение подталкивает пойти на риск, возможно, неоправданный, но неизбежный. Стресс рискует принять угрожающие размеры, и, как водится, во избежание массовой паники о приеме успокоительных препаратов лучше не трубить в горн на все четыре стороны.
Воронцова, у тебя все хорошо? вдруг говорит мне в спину Даша.
Мое сердце пропускает удар, ноги превращаются в желе, но сдаться с поличным примерить на себя деревянный макинтош. С видом великомученицы я раскаиваюсь, что вчера выпила лишнего. Нездоровая бледность играет мне на руку, поэтому Даша заботливо советует выпить аспирина, а заодно захватить свиток, который она хочет показать Юле. До своей комнаты я добираюсь с одышкой олимпийского бегуна. Меня мучает угрызение совести, но все лучше ложь во спасение, чем мировой скандал. Пересиливая себя, я выпиваю одни таблетки и спускаю в унитаз другие.
«Воронцова, вот и настал тот день, когда антидепрессанты вернулись в твою жизнь!»
На свитке изображен оккультный ритуал, с ходу сообщает Юля, когда я раскатываю перед ней пергамент. Любопытно, что вторую часть оторвали. Создатель был не глуп… Давайте разбираться по порядку. Начнем с миниатюры из «Кодекса Буранус». Колесо это круг. Круг движение. Движение символизирует любую цикличную бесконечность: смена времен года, лунные фазы, закат и расцвет цивилизаций, воскрешение и умерщвление. С этим мы разобрались.
Она допивает «Ред Булл» и тычет пальцем в алхимическую формулу в центре Колеса Фортуны:
Мы подобрались к незавершенной формуле. Здесь проще. «А/L12» это биологическая аббревиатура крови Благородных Отцов или Наследников. На свитке еще зашифровано послание в самом фрагменте песни вагантов. Имеем мы сплошную антологию. Банальная версия: с помощью искомых элементов медиум должен призвать на службу Форуну. Как и говорил доктор Гробовой, пророчество подразумевает, что Индивид будет крутить судьбоносное колесо по его велению. У кого какие предположения, как все это дело может работать в связи с ДНК?
С философской точки зрения у ДНК полным-полно значений, подсказывает мне логика. Аналогом генетического кода у древних греков значился обвитый змеями жезл всевластия. Гавриил Германович тоже упомянул Кадуцей в сравнении с захватом власти. В обоих случаях спираль характеризует бесконечное движение и накопленный опыт. ДНК можно сравнить с символами гендера: мужчина и женщина, то есть прародители. Хм… а это еще что такое?.. Смотрите-ка, рядом с группой крови «А/L12» как будто бы чего-то не хватает.
Я подношу свиток к окну. Дневной свет творит волшебство. На пергаменте проявляются недостающие символы, идущие за группой крови до линии надрыва свитка. С их учетом алхимическая формула выглядит следующим образом.
AL12 (
1.2.3.4.5.6.7.8.9.10.11.12) 1 Luna
Рискну предположить, что «(1.2.3.4.5.6.7.8.9.10.11.12)» список Благородных Отцов, умозаключает Юля. Все мироправители зачеркнуты. Под категорию они не попадают.
Что если «1» это старший Наследник? осеняет меня идея. Тогда легко объяснить, почему фантом напал именно на Гавриила Германовича. Первым в списке стоит его отец, а значит, и он сам.
Перед единицей стоит знак «приблизительно», поэтому гадать бессмысленно, пессимистично вздыхает Даша. Перечеркнутый перечень можно рассматривать и как список Наследников. Аббревиатура крови одинаковая. Что такое « Luna» вообще непонятно. К тому же неизвестно, что зашифровано на второй части свитка. Вдруг для эксперимента нужно совместить кровь всех 12 Наследников. Миф-то можно трактовать, как хочешь.
Война приближается со скоростью несущегося на всех порах начиненного взрывчаткой товарняка, который принесет с собой горе и смерть. По спине у меня бегут мурашки от незнания ответа на вопрос: существует ли способ сорвать рычаг стоп-крана гибели цивилизации?
Глава 6. F-вирус
Миновал месяц со времен Хэллоуина. Снежная Королева сменила Графиню Осень. За ночь выпал снег. Наутро природа преобразилась. Чувствуется легкий морозец.
С утра пораньше мы с Дашей на ее «Ауди» спешим в нашумевшую Зону № 1 на занятия к профессору Волкову, который, между прочим, приходится Гавриилу Германовичу кузеном по линии отца.
Через край стакана-тумблера я понуро взираю на подругу, читающую мне нотации по поводу моих нервных срывов, и тихо дую на кофе. Гневные речи вгоняют меня в глубокое уныние. Совсем недавно я с большим оптимизмом смотрела в будущее. Прежде оно казалось мне слегка сероватым, но после «сказочной ночи» в Клубе потускнело до такого же траурного черного оттенка, как и мой лак для ногтей, ставший повседневным. Тут и говорить нечего, я перестала нормально существовать. У меня пропал аппетит, появились мешки под глазами, и ухудшилось общее состояние. Гавриил Германович стал моей персональной головной болью, медленно, но верно разрушающей клетки мозга. Каждодневное прокручивание наших диалогов в Клубе равносильно самобичеванию. Моя жизнь превратилась в один сплошной стресс. Втайне от семьи я даже встречалась с мозгоправом. Финкельштейн снабдил меня новой партией антидепрессантов. Понятное дело, на депрессию в режиме онлайн я должна срочно наложить вето, но… всегда есть «но» уловка Его Превосходительства Злого Рока. Отсутствует возможность видеть Гавриила Германовича, и я элементарно не могу выяснить, не безответны ли его чувства ко мне.
Таким образом запущенный ком недосказанностей и неопределенностей плавно перерастет в неконтролируемое стихийное бедствие. Однако неминуемый личностный Армагеддон только полбеды. Вторая половина ужасов легла на отношения с Бобби. Я охладела к нему, и выяснение причины не за горами. Выход из кризисной ситуации один: чем скорее я сдвинусь с мертвой точки, тем лучше будет для всех.
Я все глубже ввязываюсь в экстремальную игру против собственных чувств, поэтому я решила… я запинаюсь и проглатываю словосочетание «бросить Бобби» вместе с кофе. Провести реформы в личной жизни.
Точно плохо расслышав мой девиз, Даша сводит звук в магнитоле до ноля.
Глава первая инсинуация. Подрыв доверия объекта, проповедует она, словно министр пропаганды на симпозиуме вербального воздействия НЛП. Секретарша Крестовичей. Вспомни рассказ этой крали о брачных играх Гробового с Моро. (Я резко теряю аппетит и помещаю стакан-тумблер в держатель слева от пассажирского сиденья). Он выкинул свою подружку из машины, когда та отказалась делать ему минет в присутствии Крестовичей, лапающих на заднем сиденье Петрову.
Никаких оргий в Клубе я не видела, с неожиданной для себя решимостью адвоката выгораживаю я Гавриила Германовича, хотя смятые простыни в вип-комнате говорили об обратном. Даже если и так, он не женат и волен развлекаться, как его душе угодно.
Переходим к главе второй, самозабвенно углубляется Даша в пропаганду по саботированию. Вспомни свой ночной кошмар. (Я мелодраматично закатываю глаза, в сотый раз упрекая себя, что поделилась с ней вещим сном). Окей, опустим сон. Посмотри на Моро. Гробовой ноги об нее вытирает. Ты хочешь стать его новым ковриком? Кстати, пошла пятая неделя их ссоры. Вряд ли она к нему вернется. Все потому, что этот хренов доктор Гробовой высокомерный бесчувственный ублюдок!
Белинда пойдет на ВСЕ, чтобы выйти за него замуж! ревниво кривлюсь я. Даш, Гавриил Германович вызывает во мне океан чувств, но я прислушаюсь к твоим словам и пока сохраню отношения с Бобби.
Мой тебе дружеский совет, подруга, не утони в своем океане чувств.
Даша притормаживает у Врат. Мы задаем координаты Зоны № 1. Живая матрица перемещает нас во власть промозглой погоды, постепенно затягивающей Подмосковье. У шлагбаума КПП к нам выходит часовой со специальным фонариком для считывания метки с запястий членов Ордена. Следом за Дашей я протягиваю ему руку, и от силы мысли на моей коже проявляется подтверждающая личность татуировка.
За Вратами на сонном холме дремлет убаюканное моросящей дымкой разноуровневое сооружение, построенное в готическом стиле. Громоздящийся хвойный забор за разветвленным комплексом лабораторий подпирает бесцветное небо. Колючая проволока с высоким напряжением оцепляет гектары опытных полей, храня зашитым ртом конфиденциальность секретных изобретений ученых. В общей дреме на фасадах строений прикрыли веки створчатые окошки, за их стеклами хаотично движутся тени сотрудников. Высоко в небе над пикой башни кружит и каркает неспящее воронье в авральном режиме почуявших запах смерти стервятников. На двух обелисках центральной площади ветер тревожит красные гербы с черной эмблемой Корпорации. Зона № 1 окутана покровом тайн.
Страшно представить, какие опыты над людьми проводит в своих владениях доктор вирусологии, развеивает пропитанную тайнами тишину Даша, паркуясь на гостевом месте.
Архонты стерегут человеческую расу, как зеницу ока, опровергаю я ее мнение. Без людей не будет и нас. Мировое Равновесие. Забыла?
Даша готовится озвучить альтернативную версию, но на стоянку влетает золотистый «Астан Мартин». Машина-конфетка разворачивается на скорости и припарковывается ровно между двух пикапов прямо напротив нас. Все в том же ритме из передней дверцы на свет божий выбирается темноволосый мужчина в выглаженных коричневых брюках и модном свитере.
Мистер Каскадер, вы чуть не превратили парковку в свалку автомобилей, с выработкой диктора отчеканивает бестактные слова Даша, пока он достает с заднего сиденья портфель.
Мужчина разворачивается с настолько одурелой полуулыбкой, словно его ущемило в правах целое радикальное феминистское движение. У себя в мыслях он наверняка уже вступил в клуб анонимных сексистов.
Профессор Волков, плутовски лыбится он. Прошу извинить, если доставил вам столько хлопот.
Оливковые глаза заведующего кафедрой анатомии и антропологиивыражают страдания всего человечества, но на губах играет шкодливая улыбочка того, кто их причиняет.
Даша заметно тускнеет:
Ничего страшно, профессор Волков.
Зовите меня Михаилом, проявляет он снисходительность и благожелательно приглашает следовать за ним на занятия.
Втроем мы идем к главному порталу Зоны № 1. Монолитные стены посередине прорезает дезинфекционная матричная арка ноу-хау научного прогресса. В холле под купол башни взвивается вертикальный спиралеобразный аквариум диаметром с дорожный туннель. Прообразом генетического кода резервуар с глубоководной живностью пророс от цоколя до двадцатого этажа до святая святых Гавриила Германовича. У основания аквариума дизайнеры соорудили ресепшен, за которым рисуются три образцово-показательные, вылизанные до приторного блеска грации.
Многочисленные ответвления разбегаются от вестибюля анфиладами стеклянных кабинетов для опытов, оборудованных по последнему слову техники. В сочетании с готическими аркадами, нефами и статуями мифических страшилищ Зона № 1 оправдывает представления о секретных лабораториях из фильмов ужасов про мутантов и зомби.
Перекрещивающиеся коридоры впадают в анатомический театр для препарирования трупов, где к тому времени студенты с разных факультетов оживленно обсуждают дисциплину «патологоанатомические исследования расширенного профиля». Демонстрационная аудитория по архитектурному устройству уподоблена амфитеатру и наводнена профессиональной аппаратурой с мультимедийным проектором для просмотра научных фильмов. Деревянные трибуны раскрываются ступенчатым веером под крутым углом. У подножия в круге света освещен анатомический стол с медицинскими инструментами и разноформенными лампами. В углублении под витражным окном на студентов смотрит массивный стол с царским креслом стол профессора. Место преподавателя недолго пустует в анатомический театр заходит Волков с волочащимся за ним незримым шлейфом профессорского лоска.
Приветствую вас, юные натуралисты! со сластолюбивой улыбочкой извещает он нас, присаживаясь на краешек стола. Известен я под именем Михаил Иванович, но вам разрешаю обращаться ко мне по имени. Начнем с мифов. Да перед вами придирчивый дотошный профессор старой закалки. Да я терпеть не могу глупых студентов. И да на моих занятиях будет много трупов.
Заведующий кафедрой анатомии и антропологии демонстрирует аудитории зловещий хохот, в ответ на который никто не смеется, зато все притихают. Добившись экзаменационной тишины, он приступает к чтению вступительной лекции обширной темы «Огнестрельные ранения». В течение двух пар на мультимедийном проекторе мы изучаем виды и особенности ран от пуль. Под конец лекции я отправляю конспект в рюкзачок и беру стакан-тумблер с недопитым кофе.
В Зоне № 1 работа идет круглосуточно: одни сотрудники работают в дневную смену, другие в ночную. Плетение коридоров лабораторий соединяется и расходится. Мы с Дашей бродим по ним кругами в поисках гардеробной. Наугад мы выбираем новый маршрут, как вдруг из соседнего зала доносятся знакомые голоса.
В закутке около запертой операционной стоят трое мужчин в стерильно-белых халатах и что-то сосредоточенно обсуждают.
Результат точно совпадает? буднично интересуется Гавриил Германович.
Абсолютно! взбудоражено восклицает ученый преклонного возраста. Состояние лейкоцитов в норме целых двадцать часов. Вы оказались правы, в зависимости от лунных фаз активность прогрессирующих F-тел увеличивается и уменьшается. Временной максимум составит на полную луну.
Гавриил, свершилось! взволновано трясет его за предплечья Никита. Теперь мы сможем разработать антидот и обрубим все концы твоему отцу. Если мы будем держаться намеченного плана, я буду в безопасности.
Прошу вас, господа, убедитесь сами, прерывает их пожилой ученый, после чего слышится удаляющийся звук шагов.
Проследим, я не спрашиваю, а Даша и не возражает.
Путь пролегает через застекленный мост в корпус биологических разработок. Идущая впереди троица периодически останавливается, чтобы пожать руки другим ученым в белых халатах. Сливаясь с общим потоком и изредка переглядываясь, мы следуем за ними по пятам. Через пару-тройку коридоров на нашем пути возникает преграда в виде стальной двери с электронным детектором. По счастливому стечению обстоятельств на горизонте вырисовывается дружно гогочущая группа молодых медработников. Затесавшись в толпу, мы хвостиком прошмыгиваем за ними без спецудостоверений.
В корпусе секретных биологических разработок под бактериологические исследования отведены застекленные лабораторные комнаты, стерилизационные для обеззараживания отработанного материала, виварии для содержания подопытных животных, средоварочные для приготовления, розлива, стерилизации и хранения питательных сред. В светлых залах с бактерицидными лампами установлены аппараты для проведения химических опытов, колбы с реактивами и столы для посевов.
За третьим поворотом в помещении с флуоресцентными лампами мы обнаруживаем преследуемых объектов. Термостат при входе в лабораторию показывает градусов на десять ниже естественной температуры. В стеклянном боксе с дезинфекционным ультрафиолетовым излучением, обладающим высокой антимикробной активностью, идет эксперимент. Биологи защищены спецодеждой. В ушах у них вставлены наушники с встроенными микрофонами, транслирующими через внешние усилители стадии опыта. В предбокснике находится Никита с двумя лаборантами. Они берут у него кровь из вены и переливают ее в пробирку с желтой лимфообразной эссенцией сывороткой плазмы крови.
Они добиваются мутации крови, полушепотом объясняет мне Даша. Для этого к плазме должны прижиться…
Вдруг она делает большие глаза.
Хос-с-споди, кровь Никиты и есть F-вирус! Мой почти муж и твой брат…
Индивид, договариваю я, обомлев от шока.
Как только Никиту угораздило довериться Гробовому? возмущенно вздергивает брови Даша. Ей-богу, вы с братом как малые дети. Я и представить не могла, что доктор вирусологии до такой степени втерся ему в доверие. Предлагаю еще какое-то время попридержать свиток у себя и самим во всем разобраться.
Согласна, киваю я, взвесив «за» и «против».
Пока мы отвлекаемся на разговор о свитке, прозрачные двери бокса раздвигаются, и один из биологов с гордым видом вручает Никите готовый пузырек с красной эмульсией.
Объявляю первую часть эксперимента состоявшейся! провозглашает Гавриил Германович, поворачиваясь к коллегам.
Лаборатория взрывается громкими аплодисментами.
Всех ждет премия! Да поможет нам Всевидящая Тень довести эксперимент до победного конца!
Пламенная речь о премировании завершается продолжительными овациями. Гавриил Германович помещает пузырек с F-вирусом в заготовленный футляр и вместе с Никитой выходит из лаборатории через второй выход.
С вопросом «Как они разработают антидот без нашей части формулы?» я разворачиваюсь к Даше, но рядом ее не обнаруживаю. Рассеянно пробегая глазами по лаборатории, я нахожу ее сидящей за чьим-то компьютером.
Смотри, программа F-вируса все еще в открытом доступе, докладывает она, разворачивая монитор таким образом, чтобы наши головы никому не были видны.
На экране всплывает информативная заставка с голосовой озвучкой.
Добро пожаловать в лабораторию F-вируса!
Меня зовут Фортуна. Я являюсь собственностью Корпорации. Версия 3007 моя последняя версия. Моя химическая формула:
F virus = AL12 (
1.2.3.4.5.6.7.8.9.10.11.12) 2Я загружена на 100 %. Мой временной диапазон распада составит: 00:00:00 секунд. Активность: 00:15:46 секунд.
Даша фотографирует на смартфон изображение формулы с экрана, а я, затаив дыхание, указываю ей на имя в конце длинного списка имен разработчиков «Жук Б. Б. Зона № 6». На простое совпадение не похоже, поэтому, стуча по клавиатуре нарощенными ногтями, Даша путешествует по воздушному пространству электронных папок базы данных сотрудников Зоны № 6 и вскоре нахоит искомые инициалы.
Жук Борис Борисович. Должность 1-й заместитель Руководителя Зоны № 6. Персональные данные информация засекречена. Фотография информация засекречена. Адрес проживания информация засекречена.
Негусто… Так или иначе, как только Даша прекращает игру на клавиатурном пианино, мы шустренько выскальзываем из лаборатории. Без происшествий нам удается миновать стеклянный мост. В исследовательском корпусе стук ее каблуков начинает действовать мне на нервы. Снова и снова повторяющаяся однотонная дробь отражается от куполовидных нефов и разносится раскатистым эхом. На повороте к гардеробной я наконец-таки хочу перевести дух, но навстречу нам генеральской походкой шествует Гавриил Германович собственной персоной.
Его Беспроигрышное Высокоблагородие Злой Рок делает шах и мат!
Незаметная ступенька предрешает дальнейшую судьбу. По нерасторопности я спотыкаюсь о злосчастный порожек. Запускается цепная реакция. Мои кеды испытание на устойчивость не выдерживают. По инерции я лечу прямо на Гавриила Германовича. Незапланированные объятия для него выходят боком. Я сбиваю его с ног и наваливаюсь сверху.
Гавриил Германович, вы как? с нарастающей драмой в глазах вопрошаю я его, смущенно поправляя съехавшие с переносицы очки.
Гавриил Германович выдает тираду проклятий в адрес суровой действительности.
Ева, Ева… ты вновь перевернула мою жизнь с ног на голову, укоризненно хрипит он, разве что его руки как-то нескромно обхватывают мою талию и силой наклоняют. Я вновь чертовски зол и вновь чертовски возбужден.
К моему стыду, восседая на нем, как полководец на коне, я отчетливо чувствую под собой увеличивающийся и крепчающий детородный орган.
Извините меня, Гавриил Германович, я не хотела, сконфуженно бормочу я.
Мне грезится, что его руки умышленно удерживают меня на себе.
Извинения приняты, моя маленькая проказница, словно читает мои мысли Гавриил Германович и демонстративно разжимает пальцы.
Сразу после обретения земли под ногами он выстраивает между нами прежнюю субординацию. Тут уж ничего не попишешь, независимо от его растерзанной белой рубашки с застрявшими под ремнем серых брюк пуговичками, ему идеально подходит выражение «застегнут на все пуговицы».
Хос-с-споди… ты разодрала коленку! опечалено взмахивает руками Даша, глядя на сочащуюся из моего колена струйку крови.
Теперь мне стыдно куда больше, поскольку из головы совсем вылетело, что за эротической авантюрой наблюдали зрители.
Проклятье… надеюсь, коленная чашечка цела, не менее обеспокоенно склоняется к моей ноге Гавриил Германович.
Он проводит профессиональный осмотр моего ободранного колена и без предупреждения подхватывает меня на руки.
Нужно срочно обработать твою рану.
Мои глаза округляются, мысли о боли в колене вылетают, как пробка из бутылки шампанского.
Э-э… я бы и сама дошла. Вас не так поймут, Гавриил Германович. Поползут слухи разные.
Вопреки собственным словам я обеими руками обнимаю его за шею, едва сдерживая себя, чтобы не вплести пальцы в непослушные густые волосы.
У меня руки так и чешутся покормить твой дерзкий рот из ложки, шепчет он мне на ушко наполовину шутливое предупреждение. Не забывай, я давал клятву Гиппократу. Тем более не в моих правилах оставлять женщину в беде. Другой вопрос, разве можно так носиться. Легко упасть и сломать шею. Больше так не делай. Будь послушной девочкой, Ева.
Я не умею быть послушной девочкой, смеюсь я, поправляя ворот его медицинской униформы.
Я восхищен твоим смехом, тепло улыбается он. Ты так задорно звенишь, словно в груди моторчик. Что мне сделать, чтобы ты чаще смеялась?
«Нам нужно чаще видеться!» безошибочно определяю я про себя, но всего лишь пожимаю плечами. В ответ Гавриил Германович задумчиво опускает ресницы, безусловно, достойные зависти любой девушки.
Вы вообще не смеетесь и улыбаетесь через раз, по простоте душевной укоряю я его, и только потом соображаю, что язык мой враг мой.
Упреки сильно задевают Гавриила Германовича, ему становится неуютно, в глазах воскрешается необузданная дикость. Невзирая на кардинальную перемену в настроении, молчание он так и не нарушает.
Да что с ним такое, раз он не знает мира сам с собой? Я и раньше замечала за ним замкнутость и нелюдимость, но сейчас как никогда вижу, что все его затравленное нутро скулит о помощи. На него больно смотреть: загнанный снежный барс, которого силой удерживают в неволе. Любовь смогла бы освободить его мечущуюся душу от оков тьмы и вернуть к свету. Только сумею ли я провести его через все адовы круги, не спалив собственные крылья? Подъем к небесам труден и долог, а падение в преисподнюю займет мгновение. Все или ничего другого не дано. Разница в том, что Гавриил Германович ходит по краю уже сорок пять лет, а я, восемнадцатилетняя девушка, запросто погибну в эмоциональном аттракционе. Кроме того, даже если мы будем держаться за руки, кто даст гарантию, что я в одиночку укрощу выпущенную из ящика Пандоры тьму. На отчаянный поступок надо решаться только в том случае, если доверяешь возлюбленному, как самой себе.
«Гавриил Германович способен на любовь?» основной вопрос, который следует выяснить перед тем, как жать кнопку старта эмоционального аттракциона.
На скоростном лифте в окружении странно посматривающих на нас сотрудников офиса мы поднимаемся на двадцатый этаж. В приемной Руководителя Зоны № 1 пророс цветник. Две одетые с иголочки «куклы барби», возбуждено обсуждающие последние сплетни, лицезря босса со мной на руках, как одна умолкают с разинутыми пастями.
Алена, подготовь бумаги к утреннему заседанию, на ходу распоряжается Гавриил Германович, проходя мимо стола секретаря к себе в кабинет. И пошустрей. Мне надо еще в клинику заскочить.
Слушаюсь, Гавриил Германович, отработанно кивает «кукла барби» с иссиня-черной буклей на голове и приличной порцией ботокса на губах.
Сияющий хирургической чистотой кабинет вмещает в себя минимум мебели и состоит преимущественно из драматичной гаммы. Главным сокровищем просторного помещения с обзором на окрестности назначен двухтумбовый письменный стол из черного дерева. На инкрустированной сусальным золотом столешнице с педантичной бережливостью разложены научные труды. С обеих сторон стол конвоируют стеновые панели буазери, неотличимые от отборных телохранителей в черных чопорных фраках. За основу неоспоримых достоинств кабинета взят аквариум с мореплавателями и панорамное остекление. Вид леса и подмосковных оврагов из окон вдыхает жизнь в просторное помещение даже в ночное время суток при звездах и луне.
В примыкающем медкабинете Гавриил Германович сажает меня на кушетку и ненадолго удаляется в гардеробную комнату. Возвращается он в сменной одежде и сразу вооружается медикаментами. При обработке раны я с интересом слежу за его выработанными до автоматизма движениями рук. Моментами я ловлю на себе проницательный взгляд коленопреклоненного Гавриила Германовича. Во время встреч взглядов он хмурит брови, несомненно, задаваясь вопросом не болезненно ли проходит обработка раны? При его профессионализме боль фактически невозможна. Ко всему прочему он глубоко заблуждается о боли я не помышляю вовсе. Из-за приключившейся с нами эротической авантюры я витаю в облаках. Стыдно признаться, но в моем бесстыдном полете фантазий наши обнаженные тела ритмично скользят друг на друге прямо на медицинской кушетке. Я неуверенно перемещаю взгляд на скульптурные линии влекущего рта Гавриила Германовича. Как раз в этот момент он непроизвольно высовывает кончик языка и облизывает уголок губ. В горле у меня мгновенно пересыхает, между ног отдаются жгучие мурашки, будто этот греховный рот сейчас целует меня там… Боясь потерять голову, я смущенно зажимаю бедра и спешно отвожу взгляд от источника возбуждения.
Помяните мои слова, от мужчин в белых халатах исходит невидимая сила притяжения. Что уж говорить о коленопреклоненном Гаврииле Германовиче. Весь такой неподступный и недоступый в своем стерильном халате, этот доктор вызывает у меня совершенно дикарское желание грязно изнасиловать его на медицинской кушетке.
Спасибо вам, Целитель, простодушно улыбаюсь я, когда он заклеивает обработанный ушиб лейкопластырем. У вас золотые руки. Я даже не почувствовала боли.
Гавриил Германович благодарственно глядит на меня снизу вверх, и лучше бы он скорее поднялся с колен, а то так и до греха недолго.
Ева, я дам тебе мазь. Мажь ушиб три раза в сутки. Через пару дней все заживет.
Он приносит тюбик с мазью и помогает мне справиться с блейзером от академической формы. На мгновение его «профессиональный докторский» взгляд падает на мою расстегнувшуюся блузку. По всему телу у меня проходит горячая волна.
Мне тут пришла в голову одна мысль, от его подозрительно обольстительной интонации мое дыхание замирает. Лекция профессора Волкова закончилась два часа назад. Где же вы с подругой пропадали?
Э-э… мы бродили, смотрели, как устроены лаборатории, на ходу сочиняю я с невинной улыбочкой.
Гавриил Германович возвращает мне зеркальную улыбку.
За кем же вы шпионили? как гром среди ясного неба звучит его вопрос.
У меня язык прилипает к гортани, но интуиция вовремя оповещает провокация, предпосылкой послужил «евротур» на Хэллоуин.
Э-э… мы встретили Никиту и попросили показать пищевой блок. Он был занят, поэтому мы самостоятельно отыскали столовую и пообедали.
Гавриил Германович пытает меня проверяющим взглядом, но выбить признание у него не получается. С чувством победителя я осознаю, что поднаторела в сокрытии собственных эмоций.
Гавриил Германович стряхивает часы на запястье и, кинув недовольный взгляд на время, начинает торопливо складывать принесенную Аленой папку документов в кожаный портфель.
Я провожу тебя до парковки, Ева. А то мало ли что…
Глава 7. Заговор
Небесное полотно над чешскими землями сегодняшней морозной ночью умелая рукодельница кропотливо расшила триллионами судьбоносных бисеринок. В отрочестве я любил забираться к сверкающему небу на осажденную горгульями крышу замка и в неповторимом сюжете переплетенных между собой судеб искать собственную жизнь, рожденную под счастливой путеводной звездой. Созвездия мне так ярко улыбались, что просто быть того не могло, чтобы они были несчастны.
Моя черная полоса стартовала уже в юности. Нередко я сносил наказания розгами от отца и под открытым небом часами философствовал о вечном: добре и зле. Одним недобрым днем после очередного унижения я обратился к небожителям и попросил у всевидящих звезд указать мне путь, куда бы я мог свернуть, чтобы познать счастье. Однако с зарей я познал, что у звезд есть оборотная сторона. С того дня я больше не взбираюсь на крышу и не вопрошаю небо об исторических перекрестках, потому что тем утром я свернул «не туда» и обрек себя на вечное проклятие.
В нефигуральном смысле «поворот не туда» мне не грозит, поскольку пролегающий путь в родовое имение изъезжен вдоль и поперек. Вот и сейчас я мчусь на «Хаммере» по булыжному мосту над темной гладью широченного глубоководного озера навстречу порывистому ветру, злящему огненные языки факелов при въезде в имение. От облагороженного ландшафта с трехсотлетними садами и водоемами до воплощенных в архитектурные канонады задумок почитаемых зодчих рубежа XV XVI веков в имении царит мрачный дух помпезной готики. Коронованный острыми шпилями замок в лунном свете оставляет неизгладимое впечатление страха и власти. Подтверждает нашу династическую значимость штандарты с фамильным гербом символ господства рода Гробовых в Ордене.
В привычно сумрачном настроении я бросаю лакею ключи от машины. Под моими итальянскими туфлями хрустит свежий наст снега. В трудовые будни я неизменно при всех своих регалиях делового стиля: сшитый на заказ костюм стального цвета, белая сорочка, черный шелковый галстук и платиновые запонки с агатами.
Ожидай меня в гостевой спальне, заезженной фразой велю я своей спутнице, не интересуясь ее ответом. Петр проводит тебя.
По импозантной черной лестнице мы в тишине поднимаемся на второй этаж. В темном сиянии каждого сантиметра мраморной композиции отражаются наши лица, крича о ежедневном труде полусотни выдрессированной обслуги. На лестничной площадке наши пути расходятся. Я шествую до конца галереи сквозь строй античных скульптур творцов эпохи Возрождения под покровительством хрустальных люстр, утопающих в скромной лепнине крестовидных сводов. Моим конечным пунктом становится роскошно обставленный конференц-зал место сбора первых лиц династии Гробовых и нашего близкого окружения.
У окна замер Герман мое универсальное обращение к тому, кто сорок шесть лет назад оплодотворил матушку. Устремленный к морю взгляд уносит его вдаль собственных амбиций. На его бледной коже играют огненные тени, отброшенные не то пламенем камина, не то костром алчной души. Самолюбие его тешит подвешенный за толстую серебряную цепь медальон с крупным переливающимся сапфиром один из двенадцати медальонов мироправителей.
Сантьяго вновь опаздывает, холодно указываю я глазами на пустующее кресло. У меня такое ощущение, что он умудрится опоздать даже на собственные похороны.
Герман извергает похоронный смех и подходит к ультрасовременному мембранообразному экрану.
Мироправитель Гробовой Герман Львович, как строчку из священного писания, произносит он свое имя.
По тончайшей поверхности мембраны проходит рябь.
Мироправитель Филипп Сантьяго, вызывает он, и на экране возникает силуэт низкорослого лысоватого мужчины латиноамериканского происхождения. Поторопись, Филипп. Совещание без тебя не начнется.
Без предварительного стука в конференц-зал заходит отлучившийся на разговор по телефону Михаил. Я обмениваюсь с кузеном рукопожатием и бросаю раздраженный взгляд на часы. Я скрупулезен, обстоятелен и не терплю опозданий, поэтому, когда наконец-таки заявляется припозднившийся мироправитель Филипп Сантьяго, я дико хочу перескочить через переговорный стол и вытрясти из него всю душу.
Сантьяго взят в кольцо четырех часовых, к его руке наручниками пристегнут стальной кейс. Он почтительно кивает всем нам в знак приветствия, но движение скорее подразумевает прислужливый поклон.
Герман вынимает из кейса футляр, и желваки на его остром лице приходят в подвижное состояние.
Отличная работа, Филипп, вознаграждает он его похвалой, но блеклые глаза не отрываются от любования пузырьком с красной жидкостью.
«Какого черта здесь делает образец F-вируса?!» с жирным знаком вопроса я вскидываю глаза на Германа, всеми демоническими силами отговаривая себя от желания четвертовать Сантьяго.
У меня везде глаза и уши, Гавриил, с показным равнодушием в голосе отвечает на мой немой вопрос Герман. Не будь так самонадеян. То, что я руковожу автономной Зоной № 13, еще не значит, что я не в курсе дел Ордена и твоих дел.
Он рассыпается стокатным смехом.
Что-то ты, Гавриил, как будто язык проглотил.
Ценой неимоверных усилий я все же заставляю свое лицо обрести бесстрастность.
Вот уж не думал, что ты мне не доверяешь, бросаю я сквозь зубы, опираясь кулаками в стол. Оказывается, моя лаборатория кишмя кишит гребаными крысами.
А чего ты хотел, Гавриил? Прошло уже столько времени, но ты так ничего не выяснил по первому делу. Все тянешь и тянешь резину. Может, ты мне палки в колеса вставляешь за спиной?..
В моих глазах вскипают всполохи гнева, шрам на скуле наливается кровью. Я отталкиваюсь от стола, поворачиваюсь и принимаюсь расхаживать по конференц-залу, строго выдерживая линию:
Да будет тебе известно, что представленный образец F-вируса саморазрушается ровно через двадцать четыре часа. Эксперимент только на стадии разработки. Весьма интересно, что думает по этому поводу «глаза и уши». Что скажешь, Филипп?
Метнув в сторону одеревеневшего Сантьяго острые, как ножи, ресницы, я пронзаю его грозовым взглядом.
В-виноват.
Какая жалость, добавляю я в качестве милостыни, снова вдавливая кулаки в стол.
На бледном лице Германа вспыхивают неровные красные пятна ярости. В наступившей тишине мы в упор смотрим друг на друга через длинный переговорный стол.
Между нами не существует понятия «семейные отношения» бытует обобщенное определение «товарно-денежные отношения». Герман еще и активно применяет на практике фамильный девиз «разделяй и властвуй». Он чурается слов «доверие» и «дружба». Словарная смесь по его шкале измеряется количеством зеленых бумажек, помноженных в эквиваленте на достоинство субъекта. Надо отдать дань смеси Германа: смесь действенная. Продвинутый пользователь собственных установленных законов доказал правоту, заполучив в соратники других мироправителей.
Начхать! выходит из себя Герман и, кряхтя, опускается в кресло во главе стола, как усталый от жизни старец, несущий на себе тяжелое бремя власти. Мне нужна формула целиком. Без нее мы топчемся на месте. Что за поганец увел у нас из-под носа свиток?! Гавриил, когда ты добудешь мне сведения?
Наберись терпения, осаждаю я его пыл. Госпожа Смирнова Наследница. Ее разговорить не удастся. Тем более нет прямых доказательств, что свиток у них. Курьер был простым человеком, выполнявшим приказ под внушением. Артефактом могла завладеть свора Уилсона.
Уилсона я беру на себя. На тебе остается сестра Воронцова. Как мы и ранее договаривались, разговори ее с помощью гипноза.
Залезть к госпоже Воронцовой в мозг я не могу, коль скоро на ней этот долбаный оберег, бессердечно оппонирую я.
Так заставь глупую девчонку снять оберег. Затащи ее в постель и оприходуй.
Он вскидывает на меня выжигающий взгляд.
Или со времен Лизы Андерсен ты потерял сноровку?
Вперившись глазами в старого ублюдка, я немало времени взираю на него, как на умалишенного, но потом раздвигаю губы в циничной улыбке:
В субботу госпожа Воронцова развяжет свой дерзкий рот.
Вот и славно, неоднозначно глядит на меня Герман. На этом и порешим. До субботы.
По окончании собрания я вместе с кузеном иду к себе в домашний кабинет. Много лет я обитаю в родовом замке в гордом одиночестве. За такое несказанное удовольствие мне пришлось выложить кругленькую сумму. Герман задрал цену втридорога, плюс выставил условие: себе в угоду и мне назло он учредил ежемесячные собрания в конференц-зале. Старый ублюдок!
Водки? предлагаю я, толкая распашные двери.
Я бы пропустил пару рюмашек, положительно расценивает мое предложение Михаил, растягиваясь на обтянутом кожей крокодила кресле.
Держи, протягиваю я ему стопку.
Каминными щипцами он достает из огня раскаленный уголек и прикуривает от него сигару.
Знаток вин все чаще пьет водку. Мой брат Гавриил меняет пристрастия?
Времена меняются, многозначительно подмечаю я, черпая ложкой черную икру.
Жестом поднятой стопки Михаил выражает мне мужскую солидарность, за которую мы и выпиваем.
На днях я наткнулся в Академии на фантома, мимоходом кидаю я на кузена цепкий взгляд, расквитавшись с икрой в икорнице. Он проник на территорию, миновав часовых. Есть мысли?
Разве что он поджидал кого-то особенного? не выпуская сигару изо рта, прикидывает Михаил. Раз так, мы имеем дело с влиятельным заказчиком.
В тот день я навещал Жуковского в деканате. Влиятельный заказчик натаскал собаку на мою голову.
У кузена выпадает изо рта сигара, и только потом на лице высвечивается осмысление услышанного. Он заторможено поднимает ее с пола и тушит в пепельнице.
Кто из Благородных Отцов или их отпрысков посмел замахнуться на жизнь Наследника рода Гробовых?
Вопрос даже не на миллион долларов, холодно острю я, доставая из кармана пиджака стилет.
Со злости я запускаю его в висящий на стене самый первый герб Ордена, где вместо символов гендера еще изображался Кадуцей. Стилет втыкается в голову одной из змей.
«Глаза и уши»?.. с сомнением в голосе предполагает Михаил.
Читать бесплатно другие книги:
