С праздником! Новогодние рассказы о любви (сборник) Рой Олег

– А когда ехать надо?

– Завтра надо документы переоформить – слукавила Александра Тихоновна – вылет в Италию через полторы недели. Ну?

Вадик задумался. Предложение было необычным, но, с другой стороны, за время совместной работы Вадик убедился, что Александра Тихоновна женщина прямая, без какой-либо червоточинки. Если она говорит, что сопровождающий нужен, значит, он действительно нужен. Но с другой стороны, Новый год! Праздник, который встречают дома! Хотя, Италия, море, лайнер…. Когда он еще соберется в такую поездку. И Александра Тихоновна дама интересная, элегантная, с ней всегда было комфортно. Как только Вадик поймал себя на этих мыслях, он понял, что согласен.

– Хорошо, Александра Тихоновна, я с удовольствием с вами съезжу. Денег на круиз у меня нет, но с собой я что-то возьму.

– Да не переживай, либералы нам помогут.

Последнюю фразу Вадик так и не понял.

На следующий день они были у туроператора и получили все необходимые документы. Лицо оформлявшей их сотрудницы при взгляде на Вадика выражало такую идиотскую восторженность, что Александра Тихоновна поспешила незаметно столкнуть с ее стола какие-то бумажки. Под возникшую суету они покинули агентство и договорились с Вадиком встретиться уже в Шереметьеве в день отлета.

Следующую неделю Александра Тихоновна посвятила себе. Энергия, с которой она взялась за дело, могла бы насторожить кого угодно, даже невнимательного мужа, но на носу был Новый год, и вся эта женская косметическая и парикмахерская суета была очень органична. Первым делом Александра Тихоновна отрезала свою косу – на голове появились некрупные белые локоны. Были куплены темно-синие джинсы, темно-синий свободный свитер с белыми полосами, похожий на матросский костюм, и две пары туфель без каблуков. Проинспектировав свой гардероб, Александра Тихоновна осталась довольна – вечерние платья у нее были, туфли на шпильках тоже. Осталось только выбрать платье для встречи Нового года. Платье по замыслу Александры Тихоновны должно было быть таким, чтобы окружающие могли только замереть от восторга. «Ну, сшить я не успею! Сейчас все мастера на ушах стоят, к новогодним балам готовятся! Значит, надо купить, надо найти!» – думала она и с усердием обегала все московские бутики. Все время и силы уходили у нее на подготовку, и теперь вечерами Александра Тихоновна больше не приставала к мужу с ироническими вопросами – все мысли сосредоточились на трех моментах: какое выбрать платье, как она будет уезжать и что ее ждет в круизе.

В день, когда ледяная метель занесла дорожки и обнаженные кусты смородины, когда от мороза на окнах выступили белесые прожилки, когда соседского пса Васю переселили в теплую будку, чтобы он не отморозил себе хвост, Александра Тихоновна встала раньше мужа, оделась, накрасилась и, выкатив огромный чемодан на колесиках в прихожую, разбудила мужа:

– Дорогой, я уезжаю. Буду недели через две.

Муж сонными глазами посмотрел на Александру Тихоновну и сразу же проснулся – перед ним стояла элегантная женщина в темных джинсах, которые облегали стройные длинные ноги.

– А ты, собственно, куда? – Аркадий Витальевич только сейчас заметил, что супруга отрезала волосы и превратилась в блондинку.

– В отпуск на две недели. В Италию.

– Так внезапно, – удивился муж, – почему раньше мне не сказала?

– Не хотела тебя беспокоить. У тебя столько важных дел было по переустройству общественной жизни, что я не решалась тебя отвлекать. Провожать не надо – я вызвала такси.

Александра Тихоновна натянула на голову шапку, застегнула шубу и вышла за дверь.

И хотя Аркадию Витальевичу и думать не хотелось о том, чтобы ехать куда-нибудь в такую рань, последние слова жены его задели. Чуть позже он, осторожно, чтобы соседи, не дай бог, не увидели его полосатую пижаму, выглянул в окно второго этажа и увидел, как Александра Тихоновна усаживается в желтое такси, дверь которого предупредительно открыл какой-то молодой мужчина.

В этот день Аркадий Витальевич позавтракал без всякого аппетита, а на общественных лекциях в университете забыл цитату из Гегеля.

В Неаполь они прилетели в час дня. Декабрьский день южного города был теплым и ветреным. Внимание Александры Тихоновны привлекли празднично убранные витрины магазинов, гирлянды пиниевых веток на домах и рождественские базары. Всюду пахло ванилью, кофе и специями. Католическое Рождество было совсем близко, а потому на улицах оказалось полно детей и праздных взрослых.

– Новый год! Представляешь, Вадик, еще один Новый год! – восторженно воскликнула Александра Тихоновна, глядя на возбужденные улицы.

Вадик только вертел головой. Было заметно, что все случившееся еще не до конца усвоилось его молодым мужским мозгом. В порт нужно было явиться вечером, и Александра Тихоновна уговорила спутника пройтись по центру города:

– Слушай, я понимаю, что мы с балетом полмира объехали, удивить нас трудно, но ведь канун Рождества, Новый год! Смотри, как здесь весело и красиво. Давай погуляем, город посмотрим!

Вадик согласился, и они, сдав свой багаж, отправились на прогулку. В любое другое время Александра Тихоновна смущалась бы подобной ситуации. Она шла по праздничному городу с красивым мужчиной моложе себя. Она, словно ребенок, тянула его к витринам, уговаривала попробовать орехи в шоколаде, сахарные яблоки, бесчисленные пирожные и пончики – все, что в изобилии продается на рождественских базарах. Она хлопала уличным музыкантам, чуть не пускалась в пляс под гитарный перебор, она с минутной грустью слушала заунывную мелодию карусели – и забыла обо всем, что было только вчера. Для нее наступил праздник смелости, свободы, чудес. То ли новая обстановка, то ли присутствие мужчины, внимательного и красивого, то ли собственная смелость, то ли предстоящий Новый год изменили ее настроение. Она забыла о размолвках с мужем. Впрочем, ни разу за всю прогулку Александра Тихоновна тем не менее не нарушила приличия, не позволила спутнику сморщиться от неловкости. Александра Тихоновна в своем восторге была естественна и ловка.

– Вот, а теперь мы выпьем кофе и отправимся в порт. – Они наконец присели в кафе, которое было заполнено туристами.

Обслуживали их долго, перепутали заказ, но предвкушение путешествия им, уже погрузившимся в другую жизнь, не позволило испортить настроение.

…И все равно лайнер потряс ее своими размерами. Глядя на него, невозможно было представить, что эта махина вообще может тронуться с места. В своих представлениях об отплытии Александра Тихоновна недалеко ушла от всем известной картинки из кинофильма «Бриллиантовая рука» – бравурные марши, толпы провожающих, дети в ярких одежках мешаются под ногами. На самом деле все выглядело иначе. К пирсу, где стоял лайнер, подъезжали автобусы, оттуда высыпали группки людей, деловито ныряющих потом в чрево корабля.

Внутреннее убранство лайнера потрясало не менее, чем его внешний вид. Бесконечные коридоры каждой из палуб были устланы коврами разного цвета. Александра Тихоновна и Вадик к своему люксу прошли по нежно-бежевому покрытию, нога погружалась в него почти по щиколотку. «Если тонуть будем, сколько же воды это все впитает», – некстати подумалось Александре Тихоновне. Латунные ручки, перила, светильники – все это выглядело старинным и «богатым». Стюард, сопровождающий их, гостеприимно распахнул дверь. После небольшой прихожей со множеством шкафов и шкафчиков следовала огромная гостиная, в которой было все – диваны, буфет светлого дерева, шкаф, гигантский телевизор, овальный стол с шестью мягкими стульями вокруг. На столе, как дань Новому году, красовалась композиция из заснеженных шишек и ветвей сосны. В противоположных концах гостиной были две двери.

– Это спальни – пояснил стюард. – В каждой свой душ, туалет.

В подтверждение своих слов он распахнул двери, и Александра Тихоновна с Вадиком увидели огромные помещения с джакузи. «У меня вся квартира сюда поместится», – Вадик так впечатлился увиденным, что как ребенок хлопал глазами. Александра Тихоновна устала и мечтала только быстрее отделаться от стюарда, Вадика, принять душ и подремать хоть часок до ужина. День сегодня выдался трудный. Перелет, праздничная городская суета, прогулка…

Наконец стюард указал на огромный букет цветов и корзину с деликатесами:

– Команда приветствует столь почетных гостей на борту нашего корабля. Примите от нас небольшие презенты.

Александра Тихоновна с Вадиком благодарно закивали и наконец остались одни.

– Так, я к себе. В душ и посплю. Вадик, извини, устала за день.

– Конечно, конечно, Александра Тихоновна… – Вадик осекся.

– Вадик, давай, будем на «ты», я для тебя Александра, можно Саша. Ты – Вадик. А то люди черт знает что подумают, – поняв его, предложила Александра Тихоновна.

– Как скажете, Александра Тихоновна, – ответил с готовностью Вадик.

Александра Тихоновна улыбнулась и отправилась к себе.

Лежа в своей спальне и прислушиваясь к негромкому басу машин, она ощутила, как дернулся огромный корабль, услышала, как кто-то радостно закричал, потом раздался протяжный громкий гудок – и путешествие началось. Александра подошла к иллюминатору. За бортом проплыли высокие берега, потом показались огни вечернего города, откуда-то вынырнул длинный луч маяка, и лайнер, набирая скорость, вышел навстречу почти уже севшему солнцу.

Проснулась она поздно. Ей показалось, что наступила ночь. Вставать не хотелось, хотелось, ничего не делая, валяться на широкой кровати в этой прохладной, пахнущей цветами комнате. И, вдоволь навалявшись, отправиться в одиночку бродить по палубам, посидеть где-нибудь и посмотреть на темные волны. Но, с другой стороны, жизнь новая, полная приятных неожиданностей и сюрпризов, манила ее. К тому же выяснилось, что наступило время ужина. А о том, что этот ужин будет торжественным, Александре сообщил через дверь Вадик. Александра Тихоновна встала и принялась одеваться.

Когда она вышла в гостиную, Вадик уже ждал ее там. Одетый в прекрасный темный костюм и ослепительно белую рубашку, он сидел в кресле и рассеянно смотрел на темный, выключенный экран телевизора.

– А вот и я. – Александровна Тихоновна вопросительно посмотрела на спутника, хотя знала, что выглядит очень хорошо. Синее платье с небольшим декольте и французским рукавом необычайно ей шло. Оно подчеркивало точеную фигуру балерины, а в сочетании с новой короткой прической делало Александру моложе лет эдак на пятнадцать.

Вадик одобрительно улыбнулся:

– Вы необычайно хороши в нем. И вообще очень изменились.

– Я старалась, – призналась Александра. – Все надо делать красиво, и отдыхать тоже.

– Саша, я кое-что хочу сказать вам. – Вадик в нерешительности замер.

– Ну, говори… – Александра с досадой вздохнула. Ей так хотелось уже ни о чем, кроме отдыха, не думать, ни во что не вникать. Ей хотелось все забыть – и Москву с мужем-либералом, Знаменку с огородом, соседями и опустевшим без нее теперь домом, хотелось забыть семейные разногласия, долгий брак с Аркадием, детей, не понимающих до конца, что же происходит в семье. Ей хотелось чего-то легкого, бездумного, радостного, как шампанское, роскошного, как дорогой шоколад, и безмятежного, как вон те розы, что стоят на большом столе в этой гостиной. Ей, наконец, хотелось чудес – ведь Новый год почти за кормой, вот-вот появится на этих белоснежных палубах, смутит покой всех, кто собрался здесь повеселиться, кто решил посмотреть на другой мир, кто сбежал из дома от скуки или горя, кто рассчитывает встретить здесь свою любовь. Она, Александра Тихоновна, в эти предновогодние дни очутилась здесь по совершенно иной причине – ей надо было понять, что она, сама по себе – отделенная от мужа, их разногласий, от любимого дома, от зимнего сада и запорошенной снегом теплицы, – не испугается одиночества, сумеет получить от этой жизни и смысл, и радость, и веселье. Она здесь не для того, чтобы изменить себя, а чтобы увидеть себя заново… Она здесь только из-за себя… А спутник? Вадик здесь так просто, для орнамента. Его присутствие только повлияло на выбор каюты…

– Александра! Саша, вы меня слышите? – Вадик окликнул, видя ее задумчивость. – Пожалуйста, все что вы… то есть ты, захочешь купить себе – мой кошелек в твоем распоряжении. Деньги у меня есть, не вздумай сама что-нибудь покупать. Иначе…

Александра посмотрела на удивительно красивое лицо Вадика, живо представила его нравственные муки и убедительно солгала:

– Спасибо, как только что-нибудь увижу, что мне понравится, обязательно скажу. Пойдем, а то все без нас там съедят.

У входа в ресторан их встретил метрдотель. Узнав номер их каюты, он расплылся в неприлично приветливой улыбке и провел Александру и Вадика к столу капитана. За этим столом сидели самые почетные гости. Пока Александра и Вадик шли к столу, весь ресторан с интересом изучал красивую пару. Женщины не могли глаз оторвать от Вадика, а мужчины с явным интересом разглядывали Александру.

«Хороши!» – было общее заключение, а некоторые из пассажиров уже придумывали, как бы познакомиться поближе с этими людьми. Капитан поднялся со своего места, чтобы поприветствовать новых гостей. Он задержал взгляд на Александре Тихоновне. «Вот это да!» – читалось в его взгляде.

Ужин удался. Блюда, которые подавали, были великолепны, вина отменного качества, а люди, собравшиеся за большим капитанским столом, оказались красивы, остроумны и, по всей видимости, очень богаты. Языков Александра не знала. Зато Вадик, как оказалось, почти в совершенстве владеет английским. «И когда только он успел?» – подумала возбудившаяся от шампанского Александра. Вадик очень быстро включился в беседу, своим точным и скорым переводом вовлек в нее свою спутницу. Получив вполне искренний комплимент от капитана, который неплохо говорил по-русски, Александра наконец успокоилась. Она пережила этот долгий, такой решающий день, пережила его достойно, воплотив в жизнь все, что хотелось. Этот день ей казался началом всех начал – с этого дня она опять поверит в то, что еще молода, способна на риск, что свою жизнь она так же способна перевернуть, как когда-то перевернул свою Аркадий, ее муж. Муж, которого она любила и ценила и который выбросил ее из своей жизни, как выбросил и те убеждения, которым был когда-то привержен. Она тоже свою жизнь поменяет, не он один… В этот момент Александра взглянула на Вадика. Оживленный и весьма импозантный в своем дорогом костюме, он сиял румянцем и был похож на крупного ребенка. «… ни один ребенок не пострадает!» – подумала она и поняла, что основательно захмелела.

Потом была прогулка по палубам до тех пор, пока не озябли. Воздух был таким чистым, что Александра Тихоновна поняла: ей не хочется курить. Вот еще один плюс круиза! С этой радостной мыслью она заторопилась в салон. Там играл оркестр, немногочисленные пары танцевали. На ногах этим вечером оставались самые стойкие – дорога до порта была долгой. Вадик, улыбаясь, посмотрел на Александру Тихоновну, потом подошел к ее креслу и, склонившись, пригласил на танец. То, что случилось потом, присутствующие там вспоминали еще очень долго. Оркестр заиграл вальс, тот самый, новогодний из «Щелкунчика». То ли это был комплимент в честь русских гостей, то ли это оказались своеобразные проводы старого, сухопутного, года – проводы с умилением в душе и надеждой на будущее, но музыка звучала щемяще-сказочно, как бывает только в детстве. Русская пара – статный крепкий мужчина и хрупкая изящная белокурая женщина – танцевали так, что у зрителей замирали сердца. Казалось, мелодия написана специально для этой пары, красивой, влюбленной. Вскоре в центре зала никого не осталось – все расступились, и в ярко-желтом круге, словно на сцене, эти двое исполняли, может быть, самый важный танец своей жизни. Когда музыка стихла, Александра посмотрела на Вадика. Он стоял растерянный и обескураженный, для него перестали существовать люди, осталась одна она.

Так танец в очередной раз нарушил все их планы.

…Утро было хмурым. Море о чем-то бурчало. На добросовестно привинченном к полу столе позвякивали брошенные Александрой браслеты. Куча тонких одежд валялась на ковре, а сама Александра пыталась разобраться, что же она ощущает при качке – тошноту или головокружение. Или то и другое вместе. Пристальный взгляд в глубь себя ничего не дал. В одном не приходилось сомневаться – чувствует она себя не очень хорошо. А потому вполне может к завтраку, обеду и ужину не выходить. Впрочем, насчет ужина надо будет посмотреть. К ужину можно и выйти. Вчерашний день сегодня показался иным. Риск сегодня выглядел глупым, предстоящий Новый год загубленным, собственное кокетство жалким, покинутый дом в Знаменке – осиротевшим, а оставленный муж – несчастным. Но, самое главное, затея с приглашением Вадика в поездку теперь казалась неприличной.

Александра Тихоновна прошла в ванную. Из зеркала на нее смотрела дура. «Так тебе и надо! Заварила кашу, теперь будешь расхлебывать ее целых две недели. За свои собственные деньги», – Александра Тихоновна чистила зубы и страдала. Ей теперь так хотелось встретить Новый год дома, у камина, с подарками под елкой, с гостями – детьми и деревенскими соседями. Хотелось нарядить елки у забора в цветные фонари, кричать, глядя на мужа, запускающего фейерверки, и пойти гулять тихим пустынным утром в первый день года. А ведь деньги, которые пришлось заплатить за круиз, она планировала пустить на строительство маленькой оранжереи. Ее давнишняя мечта – крошечные лимонные деревья с игрушечными плодами, растущими круглый год. Теперь деньги на оранжерею надо будет просить у мужа. При воспоминании о муже у Александры Тихоновны сжалось сердце. Ей вдруг стало страшно. А вдруг он каким-то образом узнает о том, что она ездила не одна? Что ее спутник живет с ней в одном номере? Какая разница, что здесь две спальни! Теперь ничего никому не докажешь. Почистив зубы и основательно себя напугав, Александра Тихоновна вновь легла в постель. В спальне было свежо, и очень скоро согревшаяся под одеялом и убаюканная качкой, она крепко спала, предоставив времени разобраться во всей ее запутанной жизни.

День разбудил Александру веселыми лучами солнца, бьющими сквозь иллюминатор. Уже привычным фоном стал гул моря, откуда-то снизу доносился топот, гомон и веселая музыка. Александра перевернулась на другой бок и, прислушавшись к собственным ощущениям, поняла, что она выспалась, что настроение не такое уж и плохое, а то, что ранним утром ей показалось страшно нелепым и уродливым, на самом деле не является таковым. «Я просто в отпуске. Я отдыхаю – от домашних забот и хлопот, от мужа и, наконец, от себя самой. Бездумно принципиальной, злой и мелочной. Я хочу вернуться домой другим человеком, чтобы еще раз обо всем подумать, но уже со свежей головой. Поэтому я сейчас встану, приму душ, надену самый любимый свой костюм и пойду что-нибудь съем. Да Вадик там, наверное, волноваться начал», – Александра проговорила это все про себя, улыбнулась и, пританцовывая, отправилась в ванную комнату. Когда через полтора часа она вышла из своей спальни, то обнаружилось, что Вадика нигде нет. Не сидит он озабоченно, не спуская глаз с ее дверей. Слегка удивившись, Александра спустилась в ресторан. Пройдя мимо салонов, минуя палубу, заглянув в бар, убедилась в том, праздник, начавшийся вчера, продолжается и сегодня. Повсюду ей встречались люди, раньше времени опутанные серпантином и с колпаками Санта-Клауса на голове. Некоторые ее узнавали – громко здоровались, что-то кричали на английском. Ее с интересом разглядывали, мужчины старались быть галантными, женщины мило улыбались, в уме просчитывая собственные риски. Ее, видимо, запомнили, как и помнили ее с Вадиком вчерашний танец. Александра выглядела блестяще. Долгий сон, небольшая зарядка, искусный макияж – все это сделало ее молодой и красивой. Войдя в ресторан, она выбрала столик ближе к окну, заказала кофе и, немного помешкав, стала объяснять официанту, что она бы хотела на завтрак.

Кофе пах восхитительно, булочки со взбитыми сливками оказались свежайшими, а Вадик, которого Александра случайно увидела через большую стеклянную дверь, – ослепительно красивым. Вадик стоял на палубе в группе мужчин, которые с интересом слушали его, изредка оглашая воздух смехом. Вадик в эти моменты лишь спокойно, слегка иронично улыбался. Проходящие мимо женщины останавливали на нем взгляды. Взгляды были восхищенные. День добавил Вадику молодости. Александра смотрела на него, и в ее душе, отдохнувшей, отринувшей все московские заботы, родилось ликование. Так было с ней однажды, после окончания балетного училища, – она получила распределение в Большой театр и, подойдя к его служебному входу, не могла сделать и шага – невозможно было справиться с сердцебиением… Александра аккуратно поставила чашку, откинулась в кресле, и в этот момент ее увидел Вадик. Он, извинившись перед компанией, быстрым шагом пересек ресторан и сел напротив Александры.

– Выспались? – Вадик смотрел ласково и радостно. – Я не хотел вас будить и не хотел вам мешать, когда вы встанете. Вчера такой тяжелый день был.

– Спасибо тебе, а где ты был? – Александра постаралась, чтобы этот вопрос прозвучал как можно естественнее, но все равно оттенок недоверия и ревности уловить было можно.

– Я успел сделать много всяких важных дел. – Вадик полез в карман джинсов и достал какой-то листочек. – Во-первых, я записал нас с вами на новогодний танцевальный конкурс. Он состоится через три дня. Участников много, но все уверены, что победим мы. – Вадик лукаво посмотрел на Александру.

– Ты думаешь, это хорошая затея? – Она поняла, что с удовольствием примет участие в конкурсе, знала, что равных ей здесь не будет, но обычная женская осторожность и желание услышать комплимент заставили ее задать этот вопрос.

– Вы еще спрашиваете?!

Искренняя убежденность и восхищение в голосе Вадика заставили ее расплыться в смущенной улыбке.

– Потом, мы с вами включены в состав капитанской сборной, которая будет принимать участие в литературных костюмированных шарадах. Оказывается, здесь и такое проводят. Кстати, капитан сам попросил, чтобы вы были в его команде. – Вадик хитро посмотрел на Александру.

– Не выдумывай! – И это тоже Александре понравилось.

Потом в программе были спортивные состязания, вечер любимой песни, соревнования по стрельбе из лука – и везде Вадик успел записаться.

– Вадик, а когда здесь отдыхают? – спросила Александра.

– Не знаю, но, по-моему, у организаторов с головой все нормально. Это вам не бег в мешках. – От Вадика исходила такая энергия, что Александра заразилась ею и теперь чувствовала, что хоть сейчас готова плясать, бегать, плавать. Они поднялись из-за стола, Вадик взял ее под руку, они вышли на палубу и сразу же попали под внимательные взгляды пассажиров.

На этом комфортном айсберге, который назывался круизным лайнером, время было спрессовано так, что даже при большом желании остаться наедине со своими мыслями не получалось. Только ты уединишься, утонув в мягком кресле, как обязательно кто-то заведет с тобой беседу, кто-то позовет в чем-нибудь поучаствовать, кто-то будет кидать многозначительные взгляды. Александра не расстраивалась по этому поводу, поскольку в глубине души ее жило какое-то малюсенькое сомнение в правильности содеянного. Углубляться в эти сомнения не хотелось, а всеобщая суета отвлекала от анализа поступков. Мужчины окружили Александру подчеркнутым галантным вниманием, женщины стремились подружиться – близость к объекту усиленного внимания хоть как-то гарантировала супружеский покой. Вадик на все это смотрел с достоинством собственника. Он позволял окружению ровно столько, чтобы Александра чувствовала себя королевой. А самым верным ее рыцарем и поклонником неизменно был Вадик. Александра купалась в ласке, заботе, каждое ее желание выполнялось Вадиком моментально. Даже если бы для этого надо было дойти до капитана. Капитан – это отдельная история – избалованный женским вниманием морской волк, работающий давно в этой компании и перевидавший на своем веку огромное количество светских львиц, дамочек, мечтавших о морских романах, и просто мелких искательниц приключений, сразу отметил Александру. Но, дав понять всем своим видом, что он почти у ее ног, тут же подчеркнул, что она никак не обязана отвечать ему, а вольна поступать, как ей удобно. Александре удобнее оказалось опять влюбиться в Вадика.

К танцевальному конкурсу они почти не готовились. Только решили, что будут опять танцевать вальс.

– Вот сами увидите, все пустятся во все тяжкие – самбы, румбы, фокстроты, а вальс отвергнут, как банальность. А мы его и исполним. – Вадик задумчиво смотрел в иллюминатор. – Только вот надо будет с костюмами что-нибудь придумать.

– Что ты здесь придумаешь – платье в пол. Романтичное такое. У меня есть подходящее. – Александра двинулась было в сторону своей спальни.

– Нет, погодите, – остановил ее Вадик, – есть идея. Подождите меня здесь.

Отсутствовал он час. Александра успела подобрать украшения, туфли и несколько вариантов прически. Впрочем, с ее короткими волосами особых вариантов-то и не было.

Наконец Вадик ворвался в каюту, в руках у него были большие чехлы для одежды.

– Вот, для вас и для меня. – Он извлек парадный мундир морского офицера, длинную полосатую тельняшку и форменную синюю шляпку. В таких на корабле ходили женщины-служащие.

– Вадик, господь с тобой, ты хочешь, чтобы я танцевала в такой длине?!

Александра приложила к себе тельняшку, и оказалось, что она едва прикрывает ей колени.

– Именно, надень! – Вадик, смущаясь, до сих пор с трудом переходил с «вы» на «ты» и часто путался. – Гм, простите, совсем прозрачные чулки, туфли без каблука, эту тельняшку вместо платья и шляпку. А музыку, знаешь какую возьмем?

– Какую? – Александра в растерянности разглядывала тельняшку.

– Можно из «Ромео и Джульетты». А можно – из фильма «Мужчина и женщина». Там не совсем вальс, но сымпровизировать по ходу танца ничего не стоит.

– Вадик, бог с тобой, в тельняшке, мундире – и такая музыка? Впрочем, да, «Мужчина и женщина» будет хорошо…

– Именно, неожиданно, на контрасте! Вот только как тельняшку ушить, вы в ней утонете.

Действительно, тельняшка была огромная.

– Это полная авантюра, но давай попробуем. – Александра решила не спорить с Вадиком. Она весь вечер просидела с иголкой и ниткой – ушивала тельняшку.

Вечером следующего дня в большом танцевальном зале, где центральное место занимала огромная ель, украшенная золотом и серебром, тянули жребий. Вадик оказался везунчиком и вытянул почти последний номер. Они с Александрой договорились, что смотреть выступления других участников не будут. Лучше собраться с силами, отдохнуть. Судя по звукам, доносившимся снизу, Вадик оказался прав – танцевали румбу, самбу и фокстрот, помогая себе гортанными выкриками. Вадик, одетый во взятый у второго помощника капитана парадный мундир, нервно вышагивал по ковру гостиной. Александра заперлась в спальне. Она не хотела, чтобы Вадик видел все приготовления, ей была важна его реакция на внезапное появление уже в полном костюме.

– Александра Тихоновна! Саша! – наконец позвал Вадик. – Пора! Мы следующие.

Александра вышла из спальни. Вадик в изумлении смотрел на нее. Бесформенная тельняшка превратилась в элегантное трикотажное платье, облегающее точеную фигуру Александры. На ногах у нее были темно-синие лаковые туфли без каблуков. На шее небольшой синий шелковый шарф, лежавший мягкой волной. Большие золотые украшения на запястьях, в ушах и на шее дополняли картину. «С ума сойти! Это же парижский шик!» – пронеслось в мозгу у Вадика, хотя о моде он имел весьма поверхностное представление. Но самым неожиданным и самым сногсшибательным элементом оказалась синяя шляпка. Она была надвинута на сильно накрашенные глаза, а из-под полей выбивались белые волны волос.

– Слов нет! – наконец промолвил Вадик. – Вы просто королева.

Они спустились в танцевальный зал и спрятались за занавес. Наконец зазвучали знакомые звуки. И Александра поняла, что выбор французской мелодии был стопроцентным попаданием. Когда на танцполе появился высокий, идеально сложенный морской офицер и с ним хрупкая женщина-подросток в тельняшке и загадочной шляпке, все ахнули. Но Александра и Вадик уже не слышали этого вздоха – они, профессионалы, уже были во власти музыки и, ни разу не прорепетировав, двигались так слаженно, будто были партнерами всю свою жизнь.

Трудно сказать, случайно ли выбор Вадика пал на эти костюмы, но было очевидно одно – все присутствующие, зачарованные волшебной музыкой, не могли отвести глаз от такой красивой пары. Морская романтика, умноженная на красоту Вадика, на умение выпускников балетной школы двигаться, танцевать, плюс изумительная музыка – все это превратило выступление в волшебство. Когда же музыка стихла, зал зачарованно молчал, потом наконец выдохнул – и раздались крики «Браво!». Вадик и Александра этого не слышали, они, не сговариваясь, поднялись к себе.

– Саша, давай никуда не пойдем вечером, а ужин закажем в каюту. – Вадик стоял в одних джинсах, на его загорелой груди блестели капли воды. Он только что вышел из душа. Александра, услышав это «Саша», внимательно посмотрела на него.

– Почему?

– Потому что я хочу побыть с тобой. Вдвоем. И потому что хватит играть. Ты же все понимаешь.

Александра все понимала. Она все поняла еще тогда, когда они в первый день танцевали в ресторане. Ей было ясно, что и он, и она влюбились друг в друга. Влюбились, не загадывая наперед и не оглядываясь на «некие» обстоятельства. Влюбились, словно понимали, что это чувство предопределено, а потому и не потратили на него много времени. И оба они хотят, чтобы эта их влюбленность имела продолжение. Сейчас, когда они танцевали вальс, Александра взглянула в лицо Вадику, и ее обожгли его глаза. Она почувствовала, что руки, которые ее обнимают, это не руки партнера, а мужчины, для которого она желанна. Страх и неловкость ее покинули, как покинули воспоминания о муже, о том, как она покупала эту путевку – исчезло все, что могло спугнуть то жаркое чувство, которое затопило ее. Они не пошли ужинать и не заказали ужин в каюту. Они весь вечер и всю ночь провели в постели, куда Вадик на руках отнес Александру Тихоновну, Сашу.

И утро было замечательным, наполненным радостью, другим человеком и необычайной свободой, которая наступает тогда, когда человек сам себе разрешает освободиться. Александра Тихоновна лежала с открытыми глазами, слушала дыхание Вадика и пыталась отыскать в памяти хоть еще одно такое счастливое утро. Но то ли память подводила, то ли не хотелось всерьез копаться в прошлом – настоящее утро казалось единственным и неповторимым.

Поскольку о них сплетничали с самого первого дня, Александру совсем не волновало, что будут говорить об их отсутствии за столом, ее не волновало, что Вадик теперь не спускал с нее глаз, держал за руку. Перемену в них, безусловно, заметили и с удвоенной силой принялись обсуждать разницу в возрасте, обстоятельства их связи и прочее. Капитан, как полагается, пыхтел трубкой, бросал на Александру многозначительные взгляды и вздыхал.

Так в атмосфере праздничной суеты, любви, романтики и людской зависти прошло несколько дней. Близился вечер литературных шарад и самое главное событие – новогодний бал. Про бал Александра старалась не думать – чтобы не сглазить. Она все-таки успела купить в Москве платье. И именно такое, какое хотела, – совершенно сумасшедшее, как раз и предназначенное для встречи Нового года. «Это будет мой бенефис!» – думала Александра и интересовалась у Вадика:

– Слушай, а как англичане и немцы в наших шарадах участвовать будут?! Они же ни бельмеса…

– А они просто зрители, идея литературных шарад – моя, я придумал и подбил тут активистов наших…

Меж тем оргкомитет, куда входили две бойкие дамочки, записной ловелас из Одессы и студент филфака, сбился с ног. Надо было не только составить программу, но и договориться с участниками – выбор персонажей, которых хотели изображать участники, очень удивил оргкомитет.

– Господи, у нас куча Чиполлин, два Буратино и четыре Каштанки. Что отгадывать-то будем?! Никакой фантазии у людей! На носу Новый год! Что-нибудь этакое, рождественское-новогоднее хорошо бы. – Одна из активисток, Розалия Сергеевна, размахивала списком участников.

– Да, люди либо ничего другого не читали, либо у них нет воображения. – Студент-филолог угрюмо листал толстую книгу под названием «Организуй досуг».

– Надо взять инициативу в свои руки, – решительно потерла ладошки вторая дама-организаторша. – Давайте сами номера поставим, а зрители будут угадывать.

…Через день Розалия Сергеевна шепталась с коллегами:

– Значит так, для первой постановки мы возьмем диалог Треплева и Аркадиной, тот, где Треплев ставит свой спектакль, но монолог Нины мы не включим, пусть угадывают. Для второй сцены подойдет «Женитьба Фигаро» – сцена Розины и Фигаро, а для третьей – из Джека Лондона, про боксера.

Еще в течение часа оргкомитет обсуждал кандидатуры исполнителей. Единогласно было решено, что роль Розины будет исполнять девушка Алена, пышногрудая блондинка, злоупотребляющая косметикой, а Фигаро, естественно, сыграет Вадик.

– А как же его спутница, Александра? – на минуту задумался студент-филолог.

– А почему она должна обязательно участвовать? – встрепенулась Розалия Сергеевна, и студент-филолог замолчал.

А Александра была влюблена. Она перестала считать дни и всецело отдалась замечательному легкому чувству. Однако очень быстро счастливый покой ее покинул, поскольку у нее оказался тот тип влюбленности, который в силу определенных обстоятельств наполовину состоял из ревности. Поделать с этим она ничего не могла – молодость и красота Вадика, так бросающаяся в глаза в шикарных и будоражащих новогодних декорациях лайнера, делала его объектом интриг многочисленного отряда отдыхающих дам. А о возрасте Александры все-таки можно было догадаться. Вадик как будто не замечал ничего вокруг. Он был занят Сашей – именно так, ни разу ни ошибившись, он теперь называл Александру Тихоновну. Больше всего ему нравилось, усадив ее на палубе в большое плетеное кресло, закутать в теплый плед и, устроившись у ее ног на виду у всех, вести долгие беседы. Он рассказывал Саше балетные истории, о своей семье, о том, как пытался сменить профессию. Она слушала его, что-то говорила и, оглядываясь по сторонам, примечала, как ей казалось, взгляды возможных соперниц. «Это удивительно! Я вступила на корабль как победительница, все эти тетки боялись за своих мужей. А теперь мы как бы поменялись местами. Теперь мне есть что терять, и теперь я их боюсь!» – думала она. Когда Александра была уверена, что их никто не слышит, она с ехидной и немного жалкой улыбкой провоцировала Вадика:

– Ты не хочешь пойти потанцевать, я здесь посижу, на воздухе?

– Нет, – отвечал он, – если хочешь, пойдем. Но только вместе.

– Господи, да я уже тебе надоела! – кокетничала она. Ей было необходимо убеждаться в его любви каждую минуту.

Вечером и ночью она заводила разговор о том, что их отношения, наверное, ошибка, не стоило так давать себе волю. Вадик понимал все правильно и терпеливо опровергал все ее доводы.

– Слушай, так же хорошо! Я так благодарен тебе за все, а самое главное, за то, что случилось уже здесь. Я говорю тебе это абсолютно искренне, тебе только надо в это поверить.

– Да, конечно, – соглашалась Александра, укладывалась на его плечо и замолкала.

А в душе у нее скреблись сомнения.

…Вечер литературных шарад шел уже третий час. Мероприятие, которое грозило провалиться, неожиданно для всех, а главное для устроителей, имело огромный успех. Зрители с удовольствием и смехом взирали на участников, облаченных в самодельные костюмы, бормочущих плохо выученный текст и постоянно сверяющихся с бумажками. Импровизации вызывали порой гомерический хохот. Уже отыграли Треплев с Аркадиной, которые больше были похоже на двух городских сумасшедших, уже прозвучал отрывок из Джека Лондона, и никто его не узнал. Уже побегал маленький мальчик в «костюме» Каштанки – его наградили аплодисментами и конфетами. Наконец в центре поставили искусственный фонтан, который должен был изображать фонтан в саду графа Альмавивы. За «сценой» стоял Вадик-Фигаро, подпоясанный чьим-то шарфом, Алена-Розина в широкой турецкой юбке и с китайским веером в руках. Александра, которая последние два дня учила с Вадиком текст, сидела среди зрителей. Настроение у нее было неважное. Нельзя сказать, что ее обидело то обстоятельство, что ей не предложили роли в шарадах. Она и так была «царицей бала», как выразился капитан. Да и по возрасту, судя по выбранным отрывкам, играть ей было нечего. Ее немного волновали длинные репетиции Вадика с Аленой-Розиной. Вадик после них ворчал, что Алена – девушка глупая, не может и двух строчек запомнить и совершенно не умеет играть:

– Господи, мне кажется, она даже в школе не училась! Ударения ставит так, как заблагорассудится!

– Это не главное, главное, что будет симпатичная Розина, – говорила Александра и внимательно наблюдала за реакцией Вадика.

Реакции почти никакой не было, только вздох с оттенком упрека.

И вот теперь все с нетерпением ожидали этой сценки. Заиграла музыка, и появился Фигаро. «Он необычайно талантлив», – подумала Александра, поскольку и она, и все зрители увидели действительно Фигаро. Обаяние, хитрость, бойкость, ум – все, что свойственно этому персонажу, Вадик сыграл очень умело. Появление Розины вызвало шепот, взгляды женщин в сторону Александры и одобрительное покашливание мужчин. Алена-Розина была чрезвычайно хороша. «Интересно, почему это он жаловался на нее? Она отлично держится и знает текст. И играет, кстати, неплохо», – про себя отметила Александра. И в этот момент сердце сжалось. Сцена признания в любви и обещание верности звучала так натурально, так искренне, что ей стало неудобно сидеть здесь, среди людей, которые отлично знали об их с Вадиком отношениях. Слова Фигаро, обращенные к Розине, ранили Александру и выпускали наружу страшного зверя – ревность. Несколько минут она натужно улыбалась, глядя на исполнителей, но как только сцена завершилась и можно было незамеченной покинуть зал, ушла.

У себя в каюте Александра привела себя в порядок, натянула узкие джинсы, надела белую футболочку – по ее разумению, эта одежда необычайно ей шла и делала лет на пять моложе. Потом она распустила волосы, но, подумав, опять собрала их в короткий хвостик. Ожидая Вадика, который, конечно же, примчится сразу же, обнаружив ее уход, Александра репетировала речь. Сначала она решила, что объяснит свой уход плохим самочувствием. Мол, ничего страшного, голова разболелась. Ей не хотелось, чтобы Вадик заподозрил ее в ревности. Потом она решила, что сама сейчас спустится вниз как ни в чем не бывало и поздравит его и Алену с отличной сценкой. Она уже было открыла дверь. Но поняла, что выдержки у нее на это не хватит. Отшагав из угла в угол приличное расстояние, Александра посмотрела на часы. Вадика не было уже сорок минут. В ее душе наступило затишье, которое предвещало бурю. За то время, что она ждала Вадика, Александра два раза пожалела, что поехала в круиз, один раз мысленно назвала себя дурой и четыре раза пообещала себе объявить Вадику бойкот. В этот момент дверь каюты открылась и появился счастливый Фигаро.

– А что ты здесь делаешь?! И почему ты ушла? – спросил Фигаро и стал пытаться развязать завязанный на поясе женский шарф.

– Вон! Вон отсюда! Чтобы я тебя не видела больше! – Буря грянула неожиданно даже для самой Александры. Ей казалось, что она сможет себя держать в руках. Но счастливое лицо Вадика, его атлетический торс, обтянутый тонкой белой рубашкой, сияющие глаза – это вызвало в ней приступ любви, которая сейчас имела вид ярости.

Вадик выронил из рук шарф, и Александра увидела, как его лицо и шея стали пунцовыми. Она с ужасом поняла, что делает даже не ошибку, она делает гадость, но самые страшные слова были уже сказаны.

– Куда мне убираться? – спросил спокойно Вадик.

– Куда хочешь, хоть вплавь домой. Здесь ничего твоего нет, ты здесь больше не живешь, – ответила Александра, также отчетливо понимая, что она переступает все мыслимые границы. Но ревность уже вцепилась в нее, не отпускала, уже даже здравый смысл поддакивал этой ревности. «Ты – старая, он – моложе тебя. А эта девица хороша, чудо как хороша! Неужели ты думаешь, что он в тебя влюблен!» – шипел здравый смысл. Ослепление гневом, стыдом и страхом вдруг стало проходить, но было уже поздно, и, сознавая это, Александра подбодрила себя громким хлопком двери.

– Хорошо, дай мне только некоторое время. – Вадик тоже ушел к себе в спальню.

Александра заперлась в ванной. Что делать теперь со своими чувствами, с Вадиком, круизом и вообще со своей жизнью, стало совсем непонятно. Гнев окончательно ее покинул, бессмысленность этой вспышки стала очевидна. «Будет он еще по девкам молодым бегать!» – воскликнула она совсем неубедительно и растерянно посмотрела на себя в зеркало.

Следующие несколько дней окружающие заметили, что Александра и Вадик спускаются в ресторан в разное время, что гуляют они на разных палубах, а вечерами Вадика встречали в компании с Аленой-Розиной. Они допоздна сидели в одном из баров и разговаривали. Вернее, говорил Вадик, а Алена слушала. Второй помощник капитана знал больше всех, но героически молчал – он разрешил Вадику временно занять пустую гостевую каюту.

Александра Тихоновна была балериной, а это значит, она привыкла к травмам разного рода. Два дня прошли сумеречно, на третий она появилась в кают-компании в великолепном новом платье, приняла участие в карточной игре и, заметим, играла в паре с капитаном. Свой выигрыш они отметили шампанским. Правда, пила только Александра. Капитан, давний вдовец, еще не забыл, как следует ухаживать за дамами, а потому окружил Александру Тихоновну такой заботой и вниманием, что у нее появилось ощущение, что ее уложили в вату, словно елочную игрушку. Самое свободное время у нее было теперь тогда, когда капитан пребывал на капитанском мостике, а поскольку во второй части своего круиза лайнер в основном стоял в различных портах, времени у капитана для Александры было предостаточно. В один из дней он объяснился ей в любви – на море, как и погода, так и чувства стремительны. Александра внешне смутилась, чертыхнулась про себя и промолвила:

– Давайте об этом поговорим по возвращении.

Этот дипломатический ответ обозначил капитану весьма привлекательное будущее. А самое главное, впервые за долгое время придал ему уверенности в себе и убежденность, что, несмотря на возраст, любовные пути ему еще не заказаны.

Теперь отдыхающая публика в перерывах между подготовкой к новогоднему балу развлекалась соперничеством двух пар. Вадик с Аленой не пропускали ни одного танцевального вечера, допоздна сидели в баре, любезничая, вечера проводили на палубе, полулежа в плетеных креслах и держась за руки. Эта идиллия возмущала дам элегантного возраста – именно тех, которые еще недавно негодовали по поводу мезальянса Александры и Вадика. Теперь они были всецело на стороне Александры, которая, в свою очередь, демонстрировала роман с капитаном. Карты по вечерам, прогулки, ужины в ресторане и танцевальные вечера – в паре с капитаном Александра выглядела безусловно лидером, что ей очень нравилось, тогда как Вадик в аналогичной ситуации лишь перетягивал одеяло на себя.

Александра и Вадик не разговаривали друг с другом, избегали встреч наедине и не здоровались, даже столкнувшись лицом к лицу. У Вадика в таких ситуациях была физиономия, как выразилась однажды про себя Александра, «обиженного попугая». Сама же она очень любила на глазах у всех склониться к мощному плечу капитана и слабой улыбкой выразить женскую беспомощность. Капитан, завидев пару Вадик – Алена, делал заботливое лицо и старался отвлечь Александру каким-то пустяком. Но от нее не ускользнул оценивающий взгляд, который однажды капитан бросил на Алену. Александра сначала разозлилась, а потом вдруг почувствовала ужасную усталость. Она посмотрела на календарь – оставалось совсем немного времени и одно главное мероприятие – встреча Нового года и бал.

– Я кое-что забыл, там, у себя в спальне, когда можно будет зайти забрать? – Вадик смотрел поверх головы Александры.

Они стояли на палубе, откуда-то сверху раздавались смех и крики – развлекательные мероприятия, казалось, не закончатся никогда. Как успела заметить Александра, главную роль сегодня опять играла Алена – в немыслимых тряпках она изображала принцессу Турандот, которая мучает загадками женихов. Литературное направление развлекательных мероприятий явно задавал студент-филолог.

– У тебя же свой ключ есть? – удивилась Александра. – Хотя, понимаю. Зайди, если не очень сложно, с двух до трех. Позже не открою, буду занята.

Александра заметила, как Вадик дернулся. «Так тебе и надо! – подумала она злорадно. – Только где он живет, неужели с ней в одной каюте?!»

– Я не буду заходить сюда в твое отсутствие, – бросил Вадик и вдруг улыбнулся, – а капитан в свою каюту не пригласил?

– Да что ж я, голь перекатная, по каютам скитаться! Мне и у себя хорошо, – грубо ответила Александра, сделав ударение на слове «себя».

– Всегда любил интеллигенцию за деликатность и хорошее воспитание.

Александра почувствовала непреодолимое желание вцепиться Вадику в волосы.

– Извини, конечно же, я не должна была тебе напоминать о щекотливых обстоятельствах.

Она повернулась и пошла прочь. Весь день и вечер она просидела одна у себя в каюте, не ответила капитану, который долго стучал в дверь. Она думала, что Вадик придет за вещами, и собиралась извиниться, но он не пришел.

Тридцать первое декабря началось штормом, чему Александра очень обрадовалась. Она столько уже «наломала дров» и так извела себя укоризной, что чем сейчас было хуже, тем легче ей было. «Вот и отлично, может, отменят этот чертов новогодний бал!» Впрочем, надежды на это было мало, поскольку бал-то отменить могли, а Новый год – нет. Следовательно, вечер и ночь по всему лайнеру будут сновать люди, будут крики, смех, танцы. Никто не станет обращать внимание на чье-то плохое настроение, все будут приставать с пожеланиями, поздравлениями и шутками. От одной мысли, что кто-то сейчас может полезть к ней в душу, у Александры свело скулы. Видеть и слышать она никого не хотела. За завтраком бледным и слегка обеспокоенным пассажирам было объявлено, что волнение на море будет в течение всего дня, что лучше всего на палубе не появляться, а готовиться к предстоящему празднику.

– Волны могут помешать прогулкам на свежем воздухе, но Новому году и новому счастью помешать ничто не может! – торжественно заверил всех капитан и со значением посмотрел на Александру. Потом еще раз напомнили, что новогодний ужин и бал начнутся в девять часов вечера. Пассажиры, не особенно налегающие из-за качки на завтрак, бросились делать прически и гладить вечерние костюмы. Александра криво улыбнулась капитану и удалилась в каюту. Вестибулярный аппарат бывшей балерины был отменный, ее не тошнило, не кружилась голова, но самочувствие было все равно паршивое. Перед глазами Александры стояла заснеженная Знаменка, обитатели которой сейчас готовились к праздничным застольям. Она представила, как уютно светятся огнями дома, как хлопают калитки, как суетятся соседи. В этих далеких сейчас картинах было так много родного, что она еле-еле удержалась от слез. «Интересно, а как он будет встречать Новый год, где и с кем?!» – Александре Тихоновне только сейчас пришло в голову, что Аркадий Витальевич, возможно, давно бы с ней помирился, помня о предстоящем празднике и забыв об идеологических разногласиях.

За стеклом сгустилась тьма, и Александра, которая зачем-то собрала свой чемодан еще позавчера, лежала у себя в спальне и наблюдала, как на потолке мерцают отраженные палубным светом волны. Ей не хотелось никуда идти, улыбаться, разговаривать о пустяках. Позвонил капитан и взял с нее слово, что она обязательно будет вечером.

– Я бы хотел с вами поговорить. Наедине, после бала. Обязательно приходите.

– Я не смогу прийти. Вы должны понять… – ответила Александра. – Меня не будет на балу. Извините.

– Ну, я не смею настаивать… – явно расстроенно произнес капитан.

Александра не стала доставать из чемодана платья. Она приняла душ, наложила питательную маску на лицо, надела любимую пижаму и улеглась с книжкой в постель. Сосредоточиться было сложно – казалось, количество пассажиров удвоилось или утроилось. Со всех сторон доносился смех, шум, топот. Кто-то громко пел, потом раздались звуки оркестра и опять громкий смех. Александра попробовала читать, но строчки бежали мимо – ни слова она не поняла, – в голове вертелись мысли о доме и муже, о Вадике, о том, что скоро ее день рождения. Александра вздохнула и нечаянно смазала со щеки маску. «Господи, да я же без кожи останусь!» – воскликнула она и побежала в ванную. Умывшись и поглядев на себя в зеркало, она обнаружила на щеках здоровый румянец. «Я ведь очень симпатичная. И фигура у меня как у девочки», – подумала она, подняв вверх пижамную куртку. Александра вдруг представила, что приедет домой, там будет опять Аркадий Витальевич, который никогда не согласится с ее точкой зрения на общественное устройство. Да ладно б, только это! Он, наверное, больше никогда не поедет с ней в отпуск, не будет обсуждать фильмы и книги, да друзья к ним, скорее всего, больше ходить не станут. Кому охота ввязываться в семейный конфликт. На душе опять заскребли кошки. Она еще раз взглянула на себя в зеркало. «Я докажу ему, что могу устроить свою жизнь. И что списывать меня со счетов рано. Рано!!! Где там мой капитан и где мое сумасшедшее платье?!» – Александра Тихоновна бросилась к чемоданам. Жемчужно-лиловое платье – узкий открытый лиф и очень пышная многоярусная юбка – было извлечено из чехла. Тонкая жатая ткань немного распрямилась и расправилась, как распускаются в тепле большие зимние хризантемы. Собиралась Александра тщательно – волосы она уложила волной, придав себе сходство с героинями «бурных двадцатых», чуть лиловых теней на веки, темная тушь, брови, подчеркнутые карандашом. Она мастерски нарисовала поверх грустного лица совсем другую женщину. И эта другая, посмотрев на себя, не смогла не восхититься – так внешнее преображение порой меняет внутреннее состояние человека. «Ах! Какая же я глупая! Быстрей туда! Там совсем не так, как у меня дома! Там меня ждут, там праздник, которого я ждала целый год и который обязательно должен состояться!» – подумала Александра и оторвала взгляд от своего отражения.

На бал она опоздала – благоухающая французскими духами, в потрясающем платье Александра вошла в ресторан, когда танцы были в разгаре. Она уловила всеобщее удивление и восхищение, она тепло улыбнулась женщинам, словно благосклонно подтверждая: «Сегодня не только я, а вы все хороши!» Она опускала глаза в ответ на взгляды мужчин: «Простите, но я занята, меня ждут, вы опоздали!» Поискала глазами капитана, но не нашла.

– Господин капитан, наверное, на своем посту? – Александра обратилась ко второму помощнику, который привстал, помогая занять ей место.

– Нет, по традиции капитан на балу, – ответил помощник.

– Да где же он? – Александра еще раз пробежалась глазами по столикам.

– Он уже четвертый танец танцует вон с той блондинкой, – наклонилась к ней Розалия Сергеевна, сидевшая неподалеку. Александра посмотрела на танцпол – там, освещенные разноцветными огнями, в серпантине, в блестках, в искусственных снежинках, в томном танце кружились капитан и Алена. Их объятия были тесными, они не сводили глаза друг с друга, не обращая внимания на окружающих. Совсем недавно точно так же танцевала с капитаном Александра.

Еще через пятнадцать минут она пыталась открыть дверь своей каюты. Дверь не поддавалась магнитному ключу. От нетерпения Александра сбросила каблуки – можно было подумать, что это поможет ей открыть дверь. И действительно, дверь открылась. Вернее, ее открыли – перед изумленной Александрой стоял Вадик.

– Ты видел? – неожиданно для себя спросила она.

– Видел. – Вадик сразу понял, о чем идет речь. О капитане, который так быстро нашел замену Александре!

– Это проститутки какие-то! – возмущенно сказала Александра и, оставив сброшенные туфли в коридоре, босиком прошла в каюту.

– Точно, – невозмутимо подтвердил Вадик.

Александра и Вадик посмотрели друг на друга и расхохотались. Смеялись они от души, до слез, повалившись на огромный диван в их гостиной, и ни разу за весь отдых им не было так хорошо.

Такси приехало в Знаменку, когда наступил вечер. Со стороны реки еще краснела узкая полоска солнца, но этот свет только подчеркивал синеву снега и черные лесные тени.

– Пожалуйста, остановите здесь, – попросила Александра Тихоновна на углу своей улицы.

Она вышла из машины и тут же по щиколотку утонула в снегу. Деревня ужинала, а потому ее возвращение прошло незамеченным. Александра Тихоновна с трудом покатила свой чемодан и, дойдя до калитки, остановилась. За забором горели фонарики на елках и светились окна дома. «Сейчас только пять часов. Рабочий день. Почему он дома?! Ведь никогда так рано не возвращался!» – подумала она про себя и в нерешительности замерла у ворот. Улица по-прежнему была пустынной. Помедлив, Александра Тихоновна вытащила из кармана ключи и осторожно открыла калитку. По расчищенной дорожке мимо украшенных фонарями елок она пробралась к окну и, прильнув носом к стеклу, заглянула в освещенную кухню. Там, возвышаясь над раковиной, Аркадий Витальевич непослушными, скованными подагрой руками чистил картошку. «Бедный. Голодный. И елки нарядил. Все. И у забора, и у крыльца! А может, он и подарок мой нашел?» – пронеслось в голове у Александры Тихоновны. Еще минуту она рассматривала, как хозяйничает ее муж, потом присела в сугроб и заплакала. От ее тихой возни проснулся соседский пес Вася и разразился сварливым лаем. Александра Тихоновна сидела в сугробе, чувствовала, как промокают ее брюки, и рыдала. Сколько времени прошло, она не помнила, только вытащил ее из сугроба Аркадий Витальевич.

– Слава богу, хоть поужинаем нормально, – произнес он, вталкивая в дом замерзшую путешественницу.

Несколько часов спустя они лежали в постели. И, обнимая закутанную в теплый махровый халат Александру Тихоновну, муж проворчал:

– Испортила весь Новый год! – потом помолчал и добавил. – Дура ты моя старая!

Александра Тихоновна хотела было возмутиться, но, кое-что вспомнив, улыбнулась про себя: «Ну, это как посмотреть!»