Волки Кальи Кинг Стивен
Потому что какая-то ее часть боялась розы. Боялась подойти к ней вплотную. Эта часть контролировала ее тело в те семь минут, о которых она ничего не помнила? Сюзанна опасалась, что да. Если так, то теперь она ушла. Забрала ноги и просто ушла, в Нью-Йорк 1977 года. То, что забрала ноги, это, конечно, плохо. Но она забрала и страх перед розой, а вот это как раз хорошо. Сюзанна не хотела боятся розы, в которой чувствовала только силу и красоту.
«Другая личность? Ты думаешь, что женщина, которая снабдила тебя ногами, другая личность?»
Другими словами, новая Детта Уокер?
От этой мысли ей захотелось кричать. Она подумала, что теперь может понять чувства женщины, которой пять лет тому назад вроде бы успешно удалили раковую опухоль, когда врач говорит ей, что на рентгеновском снимке в легком обнаружилось какое-то затемнение.
— Только не это, — прошептала она, когда мимо вновь проходили пешеходы. Шли они на достаточном расстоянии от дощатого забора, чуть ли не вплотную друг к другу. — Только не это. Этого не может быть. Я — единое целое. Я… я поправилась.
Как давно ушли ее друзья?
Она вновь взглянула на мигающие часы. 8:42, но она не знала, можно ли им доверять. Вроде бы прошло больше времени. Значительно больше. Может, ей их позвать. Просто окликнуть. Спросить, как у них дела?
Нет. Нельзя. Ты — стрелок, девочка. По крайней мере, он так говорит. Так думает. И ты не собираешься изменять его мнение о себе, заорав как школьница, увидевшая под кустом ужа. Ты будешь сидеть и ждать. Ты это сможешь. Рядом с тобой Ыш и ты…
И тут она увидела мужчину, стоящего на другой стороне улицы. Стоящего рядом с газетным киоском. Голого. У-образный разрез, зашитый крупными стежками, начинался в паху и раздваивался повыше пупка, поднимаясь на грудь. Пустые глаза смотрели на нее. Сквозь нее. Сквозь мир.
Уверенность в том, что это галлюцинация, исчезла, как только Ыш загавкал. Смотрел он через улицу, на голого мертвяка.
И Сюзанна более не в силах молчать, начала звать Эдди.
Когда роза открылась, показав им алое горнило меж лепестков с сияющим по центру солнцем, Эдди увидел все, что имело в этой жизни хоть какое-то значение.
— О, Боже, — ахнул рядом с ним Джейк, но он мог находиться и в тысяче миль.
Эдди увидел великие события и те, что едва не произошли. Альберта Эйнштейна, еще ребенком, когда он переходил улицу, едва не сшибла телега с бидонами молока: лошади, чего-то испугавшись, понесли. Подросток, которого звали Альберт Швейцер, вылезая из ванной, едва не наступил на кусок мыла, упавший на пол. Нацистский обер-лейтенант сжег клочок бумаги с написанными на нем датой и местом высадки десанта в день Д. Эдди увидел, как мужчина, собравшийся отравить весь Денвер, вылив яд в водопровод, умер от сердечного приступа на площадке отдыха автомагистрали-80 в Айове, с пакетиком жареного картофеля из «Макдоналдса» на коленях. Он увидел, как террорист-камикадзе, увешанный взрывчаткой внезапно отошел от переполненного ресторана в городе, который мог быть Иерусалимом. Террориста остановило ни что иное, как небо, мысль о том, оно остается одинаково прекрасным и для тех, кто творит зло, и для тех, что служит добру. Он увидел, как четверо мужчин спасли маленького мальчика от монстра, все голову которого, похоже, занимал один глаз.
Но, что более важно, он видел великое множество маленьких событий, от благополучно приземлявшихся самолетов до мужчин и женщин, которые оказывались в нужном месте и в оптимальное время и основывали династии. Он видел поцелуи, которыми обменивались в арках у двери, и возвращенные бумажники, и мужчин, которые подходили к развилке и выбирали правильную дорогу. Он видел тысячи случайных встреч, которые не были случайными, и десятки тысяч правильных решений, и сотни тысяч правильных ответов, и миллионы добрых дел. Он видел стариков Речного Перекрестка и Роланда, опустившегося на колени в пыль, чтобы получить благословение тетушки Талиты. Вновь услышал, с какой радостью она благословила его. Услышал, как она просит его положить крестик, который она ему дала, у подножия Темной Башни и произнести имя "Талита Анвин" на самом краю земли. В горящих лепестках розы он увидел саму Темную Башню и мгновенно понял ее предназначение: соединять все миры и удерживать их в равновесии на великой спирали времени. И в каждом кирпиче, упавшем на землю, а не на голову маленького ребенка, и в каждом торнадо, обошедшем трейлерную стоянку, и в каждой боевой ракете, отказавшей при взлете, и в каждой руке, удержанной от насилия, имело место быть влияние Башни.
И спокойный, поющий голос розы. Песня, обещавшая, что все будет хорошо, все будет хорошо, все, что только может быть, будет хорошо.
«Но с розой что-то не в порядке», — подумал он.
В гуле чувствовались какие-то резкие помехи, словно скрежетали осколки разбитого стекла. В горячем сердце он видел неприятное лиловое мерцание, всполохи холодного цвета, чуждого розе.
— Есть две оси существования, — услышал он голос Роланда. — Две! — как и Джейк, стрелок мог находиться за тысячу миль. — Башня… и роза. И при этом они — одно и то же.
— Одно и то же, — согласился Джейк. Его лицо разрисовали яркие цвета, темно-красный и ослепительно-желтый. Однако, Эдди казалось, что он различает и третий цвет: отблеск того самого лилового мерцания, похожий на синяк. Он танцевал по лицу Джейка, задержался на лбу, сместился на щеку, поднялся под глаз, исчез, вновь появился на виске, символизируя что-то плохое, какую-то беду.
— Что с ней не так? — услышал Эдди собственный вопрос, но ответа не получил, ни от Роланда, ни от Джейка, ни от розы.
Джейк поднял палец и начал считать. Эдди видел, что считает он лепестки. Но необходимости в этом не было. Они все знали, сколько у розы лепестков.
— Мы должны купить этот пустырь, — сказал Роланд. — Стать его владельцами и охранять розу. До того момента, пока не восстановятся Лучи и исчезнет угроза разрушения Башни. Потому что, пока Башня слаба, именно роза все удерживает. И она тоже слабеет. Она больна. Вы это чувствуете?
Эдди открыл рот, чтобы сказать, да, он чувствует, и тут до них донесся крик Сюзанны. А мгновением позже отчаянно залаял Ыш.
Эдди, Джейк и Роланд переглянулись, с таким видом, словно только что пробудились от крепкого сна. Эдди вскочил первым. Повернулся и поспешил к забору и Второй авеню, выкрикивая ее имя. Джейк последовал за ним, задержавшись лишь для того, чтобы что-то выхватить из репейника, с того самого места, где раньше лежал ключ.
Роланд бросил последний, исполненный муки взгляд на дикую розу, которая столь храбро росла среди битых кирпичей, осколков стекла, досок, сорняков и мусора. Она уже начала закрываться, сворачивая лепестки, пряча сияющий внутри свет.
«Я вернусь, — сказал он розе. — Клянусь богами всех миров, клянусь моими матерью и отцом и всеми моими друзьями, я вернусь».
И однако, он боялся.
Роланд повернулся и побежал к дощатому забору, лавируя среди куч мусора, быстро, не обращая внимания на боль в правом бедре. И на бегу в голове, в такт ударам сердца, билась одна мысль: «Две. Две оси существования. Роза и башня. Башня и роза».
Все остальное держалось между ними, подвешенное в хрупком равновесии.
Эдди перепрыгнул через забор, приземлился неудачно, упал, поднялся, подскочил к Сюзанне. Ыш продолжал лаять.
— Сюзи! Что? Что случилось? — он схватился за рукоятку револьвера Роланда, но пальцы сжали пустоту. Видать, оружие оставалось в том мире, откуда человек отправлялся в Прыжок.
— Там! — она указала на другую сторону улицы. — Там! Ты его видишь? Пожалуйста, Эдди, пожалуйста скажи мне, что ты его видишь!
Эдди почувствовал, как у него похолодело сердце. Он увидел голого мужчину, которому вскрыли брюшную полость и грудь, а потом наскоро зашили. Чувствовалась рука паталогоанатома. Другой мужчина, живой, купил газету на ближайшем лотке, посмотрел, нет ли автомобилей, перешел Вторую авеню. И, раскрывая газету, чтобы взглянуть на заголовок, он обошел мертвяка по широкой дуге. «Точно так же, как люди обходят нас», — подумал Эдди.
— Я видела еще один труп, — прошептала Сюзанна. — Женщину. Она шла. И червяк. Я видела, как червяк вы-выползал…
— Посмотрите направо, — просипел Джейк. Он опустился на одно колено, поглаживая Ыша, успокаивая его. В другой руке он держал что-то розовое. А лицо было мертвенно-серым.
Они посмотрели. К ним медленно шел ребенок. Девочка, судя по сине-красному платью. Когда она подошла ближе, Эдди увидел, что синее — это море, а разбросанные по синему красные пятна — кораблики. Голову ей размозжило в какой-то аварии, превратило в лепешку. Глаза напоминали раздавленные виноградины. В одной бледной ручке она держала пластиковую сумочку. Должно быть, взяла ее с собой, не подозревая о том, что попадет в аварию.
Сюзанна набрала полную грудь воздуха, чтобы закричать. Темнота, которую она раньше только чувствовала, стала буквально видимой. Ее можно было пощупать, она наваливалась на Сюзанну, придавливая ее к земле. Однако, кричать она могла. Знала, что должна кричать. Потому что, не закричав, сошла бы с ума.
— Ни звука, — прошептал ей на ухо Роланд из Гилеада. — Не пугай ее, маленькую бедняжку. Слышишь меня, Сюзанна? — и ее крик обернулся долгим натужным выдохом.
— Они мертвые, — Джейку с трудом удавалось держать голос под контролем. — Они оба.
— Бродячие мертвяки, — уточнил Роланд. — Я слышал о них от отца Алена Джонса. Вероятно, вскоре после того, как мы вернулись из Меджиса, потому что потом времени на разговоры не осталось… разверзся ад… Во всяком случае, именно Крис Джонс предупреждал нас, что мы можем увидеть бродячих мертвяков, если войдем в Прыжок, — он указал на мертвого мужчину, который стоял на другой стороне улицы. — Такое случается, если они умирают очень быстро и даже не понимают, что с ними произошло. Или когда просто отказываются смириться со смертью. И рано или поздно у них начинается новая жизнь. Не думаю, что их много.
— Слава Богу, — выдохнул Эдди. — Прямо-таки персонажи фильма про зомби Джорджа Ромеро.
— Сюзанна, что случилось с твоими ногами? — спросил Джейк.
— Я не знаю, — ответила она. — Только что они были, а мгновением позже я стала такой же, как и раньше, — она почувствовала взгляд Роланда и повернулась к нему. — Ты увидел что-то забавное, сладенький?
— Мы — ка-тет, Сюзанна. Расскажи нам, что в действительности произошло?
— На что ты, черт побери, намекаешь? — спросил его Эдди. Мог добавить что-то еще, но не успел открыть рот, как Сюзанна схватила его за руку.
— Значит, хочешь знать правду? — она смотрела на Роланда. — Ладно, я все скажу. Согласно вон тем часам на стене, я потеряла семь минут, пока ждала вас, мальчики. Семь минут и мои новые ноги. Я не хотела ничего говорить, потому что… — она запнулась, потом продолжила. — Потому что боялась, что могу лишиться рассудка.
«Ты боялась не этого, — подумал Роланд. — Не совсем этого».
Эдди обнял ее, поцеловал в щеку. Нервно посмотрел на голого мертвяка на другой стороне улицы (девочка с размозженной головой, к счастью, свернула на Сорок шестую улицу и направилась к зданию ООН), потом вновь на Роланда.
— Если сказанное тобой соответствует действительности, эти подвижки времени — очень плохая новость. А если оно сдвинется не на семь минут, а на три месяца? Вдруг, попав сюда в следующий раз, мы обнаружим, что Келвин Тауэр уже продал этот участок? Мы не можем этого допустить. Потому что роза… роза… — и по щекам Эдди потекли слезы.
— Лучшее, что есть в этом мире, — закончил за него Джейк.
— Лучшее, что есть во всех мирах, — уточнил Роланд. Полегчает ли Джейку и Эдди если они узнают, что подвижка времени произошла только в голове Сюзанны? Что это Миа на семь минут вылезла из своей норы, чтобы оглядеться, а потом нырнула обратно. Скорее всего, нет. Но по враз осунувшемуся лицу Сюзанны он понял: она или точно знала, что произошло, или подозревала об этом. «Для нее это ужасный удар», — подумал он.
— Если мы хотим что-то изменить, мы не можем являться сюда в таком виде, — сказал Джейк. — Сейчас мы ничем не отличаемся от этих бродячих мертвяков.
— Нам надо вернуться и в 1964, — напомнила Сюзанна. — Чтобы добраться до моих денег. Мы сможем, Роланд? Если у Каллагэна есть Черный Тринадцатый, он сработает, как дверь?
«Его работа — приносить беду, — подумал Роланд. — Беду и то, что похуже». Но, прежде чем он успел произнести эти слова (или какие-то другие), зазвучала музыка, зазвучали колокольцы. Прохожие на Второй авеню ничего не услышали, как не видели странников, сгрудившихся у дощатого забора, но мертвяк на другой стороне улицы медленно поднял мертвые руки и зажал ими мертвые уши, его рот искривила гримаса боли. А потом стал прозрачным, они могли видеть сквозь него.
— Держимся друг за друга, — приказал Роланд. — Джейк, крепче ухвати Ыша! Заройся пальцами в шерсть. Если ему и будет больно, он переживет.
Джейк выполнил приказ. Музыка, колокольца звенели у него в голове. Прекрасная и жуткая мелодия.
— Словно тебе сверлят зубной канал без новокаина, — пробормотала Сюзанна. Повернула голову и увидела пустырь, потому что забор, как и мертвяк, стал прозрачным. Увидела розу, лепестки уже закрылись, но ее по-прежнему окружало сияние. Почувствовала, как рука Эдди сжала ее плечо.
— Держись, Сюзи… крепко держись.
Она ухватилась за руку Роланда. Еще с мгновение могла видеть Вторую авеню, а потом все исчезло, она летела сквозь кромешную тьму, рука Эдди обнимала ее за плечи, она сжимала руку Роланда.
Когда темнота отпустила их, они оказались на дороге, примерно в сорока футах от лагеря. Джейк медленно сел, потом повернулся к Ышу.
— Ты в порядке, малыш?
— Ыш.
Джейк потрепал ушастика-путаника по голове. Огляделся. Все на месте. Облегченно выдохнул.
— Что это? — спросил Эдди. Он взял Джейка за свободную руку, когда зазвенели колокольцы и теперь почувствовал на ладони тот самый смятый розовый предмет. По ощущениям вроде бы материя. А вроде бы и металл.
— Не знаю, — ответил Джейк.
— Ты поднял его на пустыре, после того, как закричала Сюзанна, — напомнил Роланд. — Я видел.
Джейк кивнул.
— Да. Скорее всего. Потому что он лежал в том же месте, где я нашел ключ.
— Что это, сладенький?
— Какой-то мешок, — Джейк поднял его за завязки. — Я бы сказал, мой мешок для боулинга, но он остался в 1977 году. Вместе с шаром.
— А что на нем написано? — спросил Эдди.
Но прочитать они не смогли. Облака плотно закрыли небо, отрезав лунный свет. Они вернулись в лагерь, медленно, пошатываясь, словно впервые встали на ноги после тяжелой болезни. Роланд развел костер. И они все прочитали надпись на розовой боковине мешка для боулинга:
«ТОЛЬКО СТРАЙКИ[28] НА ДОРОЖКАХ СРЕДИННОГО МИРА»
— Надпись другая, — покачал головой Джейк. — Похожая, но другая. На моем мешке было написано: «ТОЛЬКО СТРАЙКИ НА ДОРОЖКАХ „МИДТАУНА“». Тимми подарил мне его, когда я как-то набрал двести восемьдесят два очка. Сказал, что я еще слишком молод и он не может угостить меня пивом.
— Стрелок боулинга, — Эдди покачал головой. — Чудеса не кончаются, не так ли?
Сюзанна взяла мешок, помяла пальцами.
— Что это за материя? На ощупь — прямо-таки металл. И он тяжелый.
Роланд, который уже понял, для чего им сможет понадобиться этот мешок, хотя не мог сказать, кто или что оставило его для них на пустыре, посмотрел на Джейка.
— Положи его к себе рядом с книгами. И береги, как зеницу ока.
— Что теперь? — спросил Эдди.
— Спать, — ответил Роланд. — Я думаю, следующие несколько недель будут трудными. И спать нам придется только урывками, когда для этого будет время.
— Но…
— Спать, — Роланд уже раскатывал шкуры.
Со временем все они заснули и им снилась роза. За исключением Миа, которая поднялась за пару часов до рассвета, когда ночь особенно темна, и отправилась пировать в огромный банкетный зал. Попировала вволю.
Как-никак, кормила двоих.
Часть 2. РАССКАЗЫВАЯ ИСТОРИИ
Глава 1. Павильон
Что удивило Эдди на последнем отрезке пути к Калье Брин Стерджис, так это легкость, с которой он освоился в седле. В отличие от Джейка и Сюзанны, они ездили верхом в летних лагерях, Эдди никогда даже не гладил лошадь. Когда услышал приближающийся топот копыт, утром после Прыжка номер два, почувствовал острый укол страха. Боялся не самой езды верхом или животных, боялся, что опозорится, а вероятность того близилась к ста процентам. Разве можно зваться стрелком, ни разу не сев на лошадь?
Однако, до прибытия посланцев Кальи Эдди успел перекинуться парой слов с Роландом.
— В этот раз все было иначе.
Роланд вскинул брови.
— В прошлую ночь не было ощущения девятнадцати.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Не знаю.
— Я тоже не знаю, — встрял Джейк, — но он прав. Прошлой ночью чувствовалось, что Нью-Йорк настоящий. То есть я знал, что мы попали туда, уйдя в Прыжок, но при этом…
— Настоящий, — повторил Роланд.
— Настоящий, как роза, — улыбнулся Джейк.
На этот раз посланцев Кальи возглавляли Слайтманы. Каждый вел за собой по паре заседланных лошадей. И в лошадях Кальи Брин Стерджис не было ничего устрашающего. Эдди решил, что они мало чем напоминали скакунов, на которых Роланд и его друзья мчались над Спуском в далеком феоде Меджис. Приземистые, с крепкими ногами, заросшие шерстью, с большими умными глазами. Чуть повыше шетлендских пони, но определенно не жеребцы с раздувающимися ноздрями, которых он ожидал увидеть.
И когда Эдди направлялся к своей лошади (необходимости спрашивать, какая его, не возникло, он и так сразу все понял: чалая) сомнения и тревоги как рукой сняло. Он задал только один вопрос, Бену Слайтману-младшему, после того, как осмотрел стремена.
— Мне они будут коротковаты, Бен… можешь показать, как их опустить?
Подросток спешился, хотел сам все сделать, но Эдди покачал головой.
— Будет лучше, если я поучусь, — без тени смущения.
Когда Бенни показывал, что нужно делать, Эдди понял, что мог прекрасно обойтись и без инструктора. Он увидел, что нужно сделать, как только пальцы подростка откинули стремя, открыв тягу. Понял не на подсознательном уровне, не потому, что его осенило. Все получилось как-то очень естественно, словно он с детства менял длину стремени. И случилось такое с ним, после «извлечения» в Срединный мир, уже второй раз. Ранее с той же естественностью он разобрал револьвер Роланда.
— Нужна помощь, сладенький? — спросила Сюзанна.
— Подбери меня, если я свалюсь с той стороны, — пробурчал Эдди, но, разумеется, не свалился. Лошадь лишь чуть покачнулась, когда он, вставив ногу в стремя, уселся в простое черное ковбойское седло.
Джейк спросил у Бенни, если ли у того пончо. Слайтман-младший с сомнением посмотрел на затянутое облаками небо.
— Не думаю, что будет дождь. На жатву небо частенько затягивает облаками…
— Мне оно нужно для Ыша, — голос звучал абсолютно спокойно. «Он чувствует то же, что и я, — подумал Эдди. — Словно каждый день ездил верхом, и не один год».
Подросток достал из одной из переметных сум свернутое пончо, протянул Джейку. Тот поблагодарил, развернул, надел, посадил Ыша в просторный нагрудный карман, напоминающий сумку кенгуру. Ушастик-путаник не протестовал. Эдди подумал: «Скажи я Джейку: „Слушай, я-то ожидал, что он побежит следом, как овчарка“, — он бы ответил: „Ыш всегда так ездит со мной“. Действительно, никакого другого ответа я бы от него и не ждал».
И когда они тронулись в путь, до Эдди дошло, что ему все это напоминает: истории о реинкарнации. Он старался отмахнуться от этой идеи, вновь стать практичным, познавшим правду жизни бруклинским мальчишкой, который вырос в тени Генри Дина, но не получилось. Не отпускали его мысли о реинкарнации. Он думал, что не мог быть родственником Роланда, никак не мог. Если только Артур Эльдский в какой-то момент не заглянул в Бруклин собственной персоной. По каким-то только ему ведомым делам. Глупо, конечно, выдвигать такие версии, исходя из способности сразу сесть и поехать на смирной лошади. Однако, идея эта возвращалась и возвращалась в течение дня, а вечером он с ней и заснул: Эльд. Род Эльда.
Перекусили они, не останавливаясь, и, пока ели сухари и вяленое мясо, запивая их холодным кофе, Джейк подъехал к Роланду. Ыш блестящими глазками смотрел на стрелка из нагрудного кармана пончо. Джейк скармливал ушастику-путанику кусочки сухарей и мяса, крошки оставались на усиках.
— Роланд, могу я обратиться к тебе, как к старшему? — в голосе Джейка слышалось смущение.
— Конечно, — Роланд отпил кофе, с любопытством посмотрел на мальчика, покачиваясь в седле.
— Бен… то есть оба Слайтмана, но, в основном младший, спрашивали, не могу ли я пожить у них. В «Рокинг Би».
— Ты хочешь поехать туда? — спросил Роланд.
Щеки Джейка порозовели.
— Ну, я подумал, если вы остановитесь в городе у Старика, а я — на ранчо, за городской чертой… тогда мы сможем получить более объективную картину. Мой отец говорит, что невозможно что-либо хорошо разглядеть, если смотреть только с одной точки.
— Это справедливо, — ответил Роланд, надеясь, что ни его голос, ни лицо не выдают сожаления и печали, которые он внезапно почувствовал. Он видел перед собой мальчика, который стыдился быть мальчиком. Он только что обрел друга, друг пригласил его в гости, как иной раз случается у друзей. Бенни, несомненно, пообещал, что Джейк поможет ему кормить животных и, возможно, он даст ему пострелять из своего лука (или арбалета). На ранчо были места, которые Бенни хотел ему показать, секретные места, куда он мог бы ходить со своей сестрой-близняшкой. Шалаш на дереве, пятачок в камышах, с которого отлично ловится рыба, полоска пляжа, где пираты Эльда по слухам зарыли золото и драгоценные камни. Места, куда обычно ходят мальчишки. И вот теперь большая часть Джейка Чеймберза стыдилась того, что хочет побывать в этих местах. Та самая часть, которой досталось от стража-привратника на Голландском холме, от Гашера, от Тик-Така. И, разумеется, от самого Роланда. Скажи он сейчас нет, Джейк, скорее всего, больше никогда не обратился бы к нему с таким же вопросом. И, более того, совершенно на него бы не обиделся, что было, наверное, самое ужасное. Скажи он да, но не так, как следует, даже с самым малым намеком на снисходительность в голосе, мальчик сам отказался бы от этой мысли.
Мальчик. Стрелок хотелось и дальше звать так Джейка, да только он понимал, что вскорости ситуация этого не позволит. Чувствовал, что после Кальи Брин Стерджис язык просто не повернется назвать его мальчиком.
— Ты можешь поехать с ними после обеда, который они устраивают нам в Павильоне этим вечером, — ответил Роланд. — Поезжай и чувствуй себя как дома. Так здесь говорят.
— Ты уверен? Потому что, если ты думаешь, что я тебе понадоблюсь…
— Твой отец прав. Мой учитель…
— Корт или Ванни?
— Корт. Он бывало говорил, что одноглазый человек видит все плоским. Требуются два глаза, разнесенные друг от друга, чтобы видеть вещи, какие они есть в реальной жизни. Поэтому, да. Поезжай с ними. Подружись с Беном, если тебе того хочется. По-моему, он хороший парень.
— Да, — коротко ответил Джейк. Но кровь отлила от лица. К удовольствию Роланда.
— Проведи с ним завтрашний день. И с его друзьями, если они у него есть.
Джейк покачал головой.
— Ранчо далеко от города. Бен говорит, что у Эйзенхарта много наемных работников, есть и несколько мальчишек его возраста, но ему играть с ними не разрешают. Полагаю, потому что он — сын бригадира.
Роланд кивнул. Его это не удивило.
— Сегодня вечером в Павильоне тебе предложат грэф. Должен я говорить тебе, что после первого тоста надо переходить на ледяной чай?
Джейк покачал головой.
Роланд коснулся виска, губ, уголка глаза, снова губ.
— Голова чистая. Рот закрыт. Видеть по максимуму. Говорить по минимуму.
Джейк улыбнулся. Поднял руку с оттопыренным большим пальцем.
— А как насчет вас?
— Мы втроем проведем ночь в доме священника. Я надеюсь, что завтра мы услышим его историю.
— И увидите… — они чуть отстали от остальных, но Джейк все равно понизил голос. — Увидите то, о чем он нам говорил?
— Этого я не знаю, — ответил Роланд. — А послезавтра мы втроем приедем в «Рокинг Би». Думаю, около полудня. Побеседуем с сэем Эйзенхартом. В последующие дни вчетвером осмотрим город и его окрестности. Если на ранчо тебе понравится, Джейк, я разрешу тебе жить там, сколько ты захочешь, или пока они не скажут, что ты загостился.
— Правда? — хотя лицо мальчика осталось бесстрастным, стрелок подумал, что это предложение пришлось Джейку по душе.
— Ага. Судя по тому, что нам уже известно, в Калье Брин Стерджис три крупных зверя. Один — Оуверхолсер. Второй — Тук, хозяин магазина. И третий — Эйзенхарт. Мне будет интересно узнать, какое у тебя сложится о нем впечатление.
— Ты его узнаешь, — заверил стрелка Джейк. — И, спасибо, сэй, — он трижды хлопнул себя по шее. А потом его серьезность разлетелась в широкой улыбке. Мальчишечьей улыбке. Он пустил коня рысью, чтобы поскорее догнать своего нового друга и сообщить ему, что, да, он может провести ночь на ранчо, может приехать и поиграть с Беном.
— Вау! — вырвалось у Эдди. Три буквы растянулись, как жевательная резинка, словно восклицание чем-то пораженного карикатурного персонажа. После двух месяцев, проведенных в лесах, открывшееся взгляду странников действительно поражало воображение. А главное, они никак не ожидали столь быстрой смены декораций. Только что они ехали по лесной дороге, по двое (Оуверхолсер в одиночестве возглавлял колонну, Роланд — замыкал), и вдруг деревья закончились, и на севере, юге и западе они видели уходящую вдаль равнину. Особый восторг вызывал городок, детей которого они собирались спасти.
Однако, сначала Эдди посмотрел не на расстилавшуюся под ними равнину, не на Калью Брин Стерджис. Искоса глянув сначала на Сюзанну, потом на Джейка, он понял, что и они смотрят не на Калью, а за нее. Ему не требовалось оглядываться на Роланда, чтобы убедиться, что взгляд стрелка устремлен туда же. «Кто такой странник? — спросил себя Эдди, чтобы тут же ответить. — Человек, взгляд которого всегда устремлен за горизонт».
— Ага, вид отсюда удивительный, и мы говорим богам, спасибо, — в голосе Оуверхолсера слышалось самодовольство, но тут же, глянув на Каллагэна, он добавил. — И Человеку-Иисусу, разумеется, тоже. Все боги сливаются воедино, когда ты их благодаришь, я слышал, так говорят, и это правильно.
Он любил поболтать. И, должно быть, не отказывал себе в этом. Когда ты — влиятельный фермер, едва ли кто будет мешать тебе высказаться до конца. Но Эдди больше не слушал. Смотрел.
Далеко впереди, за городком протянулась серая полоса реки, несущей свои воды на юг. Рукав Большой Реки, Девар-Тете Уайе, вспомнил Эдди. У леса река текла меж крутых берегов, которые с удалением от него становились все более пологими, пока не переходили в равнину там, где начинались первые поля. Он увидел несколько пальмовых рощ, словно перенесенных из тропиков. Бросалось в глаза, что за городком, к западу от реки, зелень посевов подергивалась серым. Эдди не сомневался, что под солнечными лучами это серое становилось ярко-синим, таким ярким, что приходилось бы щуриться. Он смотрел на рисовые поля.
А вот восточный берег реки представлял собой пустыню, тянувшуюся на многие и многие мили. Эдди разглядел две параллельные ниточки: рельсы.
За пустыней начиналась тьма. Стояла стеной, до самых облаков.
— Это Тандерклеп, сэи, — выдохнула Залия Джеффордс.
Эдди кивнул.
— Страна Волков. И еще Бог знает кого.
— Это точно, — кивнул Слайтман-младший. Пытался изгнать страх из голоса, но без особого успеха. Искоса посмотрев на него, Джейк понял, что его новый друг едва сдерживает слезы. Но ведь Волки не могли взять его, не так ли? Смерть сестры-близнеца превратила его в единственного ребенка, ага? Как Элвиса Пресли, его-то никто не забрал. Но, конечно, Король родился не в Калье Брин Стерджис. И даже не в Калье Локвуд.
— Нет, наш Король из Миссисипи, — пробормотал Эдди.
Тиан повернулся к нему.
— Прости, сэй?
Эдди, который только сейчас понял, что озвучил свои мысли, покачал головой.
— Извини, говорю сам с собой.
Энди, робот-посыльный (со многими другими функциями), услышавший их разговор, изрек: «Тот, кто говорит сам с собой — плохая компания. Есть такая поговорка в Калье, сэй Эдди, только не обижайся, прошу тебя».
— Я говорил раньше и скажу снова, с замшевого пиджака соплю не оттереть, мой друг. Есть такая поговорка в Калье Брин Бруклине.
Нутро Энди защелкало. Синие глаза блеснули.
— Сопли — выделения из носа. Замша — вид, кожи, который характе…
— Не бери в голову, Энди, — оборвала его Сюзанна. — Мой друг просто дурачится. Такое с ним случается часто.
— О, да, — легко согласился Энди. — Он — сын зимы. Хочешь услышать свой гороскоп, Сюзанна-сэй? Ты встретишь симпатичного мужчину! Тебе в голову придут две идеи, одна хорошая, вторая плохая! У тебя будет темноволосый…
— Проваливай отсюда, идиот! — рявкнул Оуверхолсер. — Возвращайся в город, по прямой, никуда не сворачивая. Проверь, все ли готово в Павильоне. Никто не хочет слушать твои чертовы гороскопы, приношу свои извинения, Старик.
Каллагэн промолчал. Энди поклонился, трижды похлопал себя по металлической шее и двинулся вниз по тропе, крутой, но достаточно широкой. Во взгляде, которым провожала его Сюзанна, читалось облегчение.
— Очень уж круто ты с ним обошелся, не так ли? — заметил Эдди.
— Он всего лишь паршивая железяка, — говорил Оуверхолсер медленно, словно что-то объяснял непонятливому ребенку.
— И он умеет доставать, — добавил Тиан. — Но скажите мне, сэи, что вы думаете о нашей Калье?
Роланд вдвинулся между Эдди и Каллагэном.
— Прекрасный город. Боги, похоже, благоволят к этому месту. Я вижу кукурузу, свеклу, фасоль и… картофель? Это картофельные поля?
— Ага, так и есть, — ответил Слайтман, явно довольный остротой взгляда Роланда.
— И вы, наверное, выращиваете отменный рис, — добавил Роланд.
— Да, на реке, — кивнул Тиан, — где вода теплая и течет медленно. И мы знаем, какие мы счастливые. Когда приходит время риса, посадки или сбора урожая, все женщины идут на поля. Они там поют и даже танцуют.
— Кам-кам-каммала, — произнес Роланд. Во всяком случае так послышалось Эдди.
Тиан и Залия просияли. Слайтманы переглянулись и заулыбались.
— Где ты слышал Рисовую песню? — спросил старший. — Когда?
— У себя дома, — ответил Роланд. — Давным давно. Кам-кам-каммала, рис, рис я сажала, — он указал на запад, в сторону от реки. — А там самая большая ферма, где выращивается, в основном, пшеница. Твоя, сэй Оуверхолсер?
— Именно так, я говорю, спасибо тебе.
— А дальше, к югу, еще фермы… за ними ранчо. Одно с крупным рогатым скотом… овечье… опять с крупным рогатым скотом… такое же… овечье…
— Как ты это можешь определить с такого расстояния? — спросила Сюзанна.
— Овцы выщипывают практически всю траву, леди-сэй, — ответил ей Оуверхолсер. — Поэтому, коричневые полоски земли говорят о том, что там паслись овцы. А на других, серовато-зеленых, лошади, коровы, бычки.
Эдди подумал о вестернах, которых он видел в «Маджестике»: с Клинтом Иствудом, Полом Ньюманом, Робертом Редфордом, Ли ван Клифом.
— В моей стране рассказывают легенды о войнах между ранчерами и овцеводами. Причина в том, что овцы очень уж сильно выщипывают траву. Практически с корнями, так что больше она не растет.
— Это же полнейшая чушь, уж извини меня, сэй, — ответил ему Оуверхолсер. — Овцы действительно выщипывают всю траву, но по этой земле мы водим коров на водопой. В навозе, который они оставляют, полным полно семян.
— Ага, — только и мог ответить Эдди. После такого ответа сама мысль о войнах между скотоводами и овцеводами казалась абсурдной.
— Поехали, — продолжил Оуверхолсер. — День катится к вечеру, а нас в Павильоне ждет пир. Весь город соберется, чтобы встретить вас.
«А заодно и как следует рассмотреть», — подумал Эдди.
— Показывай дорогу, — предложил Роланд. — Мы успеем добраться до города еще до заката солнца. Или я ошибаюсь?
— Нет, — ответил Оуверхолсер, сжал ногами бока своей лошади, с силой дернул за поводья (от такого обращения с животным Эдди передернуло). Направился вниз по тропе. Остальные последовали за ним.
Воспоминания о первой встрече с жителями Кальи навсегда остались в памяти Эдди. И чтобы оживить их ему не требовалось прилагать особых усилий. Причину он видел в том, что случившееся более всего напоминало сюрприз, а сюрпризы, как известно, врезаются в память. Он помнил, как изменилось освещение, после того, как закончились речи, помнил этот странный, мерцающий свет факелов. Помнил, как Ыш, совершенно неожиданно представлялся толпе, как и они все. Помнил вскинутые головы местных жителей, собственные панику и злость на Роланда. Помнил Сюзанну, усевшуюся за пианино, которое в Калье называли музыкой. Да эти воспоминания остались с ним навсегда. В этом Эдди не сомневался. Но самым живым, самым дорогим для него воспоминанием стал стрелок.
Танцующий Роланд.
Но до того, как все это произошло, они проехали по главной улице Кальи, где у него возникло дурное предчувствие. Предчувствие грядущей беды.
В город они въехали за час до заката солнца. Облака разошлись и пропустили к земле последние, красные лучи этого дня. Улица пустовала. Тишину нарушал только топот копыт. Эдди увидел большую конюшню, рядом с ней «Приют путников», как он понял, постоялый двор с рестораном, в дальнем конце — двухэтажное здание, несомненно, городской Зал собраний. Справа от него поблескивали факелы, вот Эдди и решил, что люди собрались там, потому что северная часть города словно вымерла.
От тишины и вида пустых деревянных тротуаров по коже Эдди побежали мурашки. Он вспомнил рассказ Роланда о последнем приезде Сюзан в Меджис, на возке ведьмы, со связанными руками, с петлей на шее. И ее встречала пустая дорога. Поначалу. А потом, недалеко от пересечения Великого тракта и дороги к Шелковому ранчо, Сюзан и ее охранники проехали мимо фермера, мужчины, как сказал Роланд, с глазами жертвенного барашка. Это потом ее забросали овощами, палками, даже камнями, но тот одинокий фермер стал первым. Он держал в руках вылущенные кукурузные початки, которые и бросил в нее, осторожно, словно боясь причинить боль, когда она проезжала мимо него… проезжала мимо него на встречу с деревом смерти.
И когда они въехали в Калью Брин Стерджис, Эдди все время искал глазами этого одинокого мужчину, фермера с вылущенными кукурузными початками в руках. Потому что аура города ему определенно не нравилась. Нет, той злобы, что окутывала Меджис в ночь смерти Сюзан Дельгадо, он не чувствовал, но аура была какая-то недобрая, не сулящая ничего хорошего. И Эдди точно знал, что места с такой аурой лучше обходить стороной.
Он повернулся к Слайтману-старшему.
— А где весь народ, Бен?
— Там, — Слайтман указал на мерцание факелов.
— А почему они такие тихие? — спросил Джейк.
Читать бесплатно другие книги:
