Библия. Ужас и надежда главных тем священной книги Кроссан Джон

Первые два столетия римского присутствия в еврейской земле ознаменовались четырьмя вооруженными восстаниями против всемогущего имперского контроля. Эти восстания были обусловлены не столько непримиримостью евреев, сколько неумением римлян управлять. Информацию на сей счет до нас доносят Иосиф Флавий в «Иудейской войне» (ИВ) и «Иудейских древностях» (ИД), Филон Александрийский в сочинении «О посольстве к Гаю» (ПГ) и Дион Кассий в «Римской истории» (РИ).

1. При Августе (4 год до н. э.): произошли несколько отдельных восстаний по всей стране; в итоге две тысячи человек были распяты в Иерусалиме (ИВ 2:39–79 = ИД 17.250–298).

2. При Нероне (66–74 годы до н. э.): произошло централизованное восстание; в результате Иерусалим был разорен, Храм разрушен, а Масада захвачена (ИВ 2.277-7.455).

3. При Траяне (115–117 годы): произошло восстание на Кипре и в Северной Африке; было описано в Риме ярко, но не вполне исторично (РИ 68.32.1–3).

4. При Адриане (132–135 годы): произошло массовое партизанское восстание, спровоцированное действиями Адриана в Иерусалиме (РИ 69.12.114.4).

Все эти восстания часто упоминаются и хорошо известны. Значительно реже говорят о том, что еще больше было случаев широкомасштабного, организованного, контролируемого и ненасильственного сопротивления, особенно в годы между первыми двумя жестокими восстаниями.

«Мы охотнее умрем, чем нарушим законы»

Если изучать следующий список известных нам ненасильственных протестов, бросаются в глаза два момента. Во-первых, все они имели место во время затишья между вооруженными восстаниями 4 года до н. э. и 66 года н. э. Во-вторых, они происходили при всех императорах из династии Юлиев-Клавдиев, от Августа до Нерона.

1. При Августе (6 год н. э.): против переписи при Квиринии, которую проводили в интересах налогообложения; протест возглавляли Иуда Галилеянин и фарисей Садок (ИВ 2.118, 433; 7.253 = ИД 18.1-10, 23–25; 20.102).

2. При Тиберии (26–36 годы): против военных штандартов с изображениями, которые Пилат внес в Иерусалим (ИВ 2.169–174 = ИД 18.55–59; ПГ 199–305).

3. При Тиберии (26–36 годы): против использования Пилатом денег из храмовой казны для строительства водопровода в Иерусалиме (ИВ 2.175177 = ИД 18.60–62).

4. При Калигуле (40 год): против установки в Иерусалимском храме статуи Калигулы (ИВ 2.184203 = ИД 18.261–283; ПГ 225–260; Тацит, История 5.9.2).

5. При Клавдии (41–54 годы): против Фада (44–46 годы), первого римского наместника всей страны, поднял протест Февда (ИВ 20.97–98; Деян 5:36).

6. При Нероне (54–68 годы): против Феликса, следующего наместника (52–60 годы), отличавшегося «особенной жестокостью и сластолюбием» (Тацит, История 5.9),[23] выступали многочисленные «пророки», неизвестные нам по имени (ИВ 2.258–260 = ИД 20.167б-168). Наиболее значимый протест возглавлял «Египтянин» (ИВ 2.261–263 = ИД 20.169–171; Деян 21:38).

Последовательность этих действий выглядит сознательно программой по созданию ненасильственной альтернативы и предотвращению очередного вооруженного восстания (вроде того, которое было в 4 году до н. э. и оставило после себя разоренную землю).

Хочу вас предупредить относительно Иосифа Флавия. Он усматривал в римском владычестве волю Божью (политическую и богословскую), а потому на дух не переносил как вооруженные бунты, так и мирные протесты. Однако все равно заметно, что говоря о ситуации при Клавдии и Нероне, он признает вышеупомянутых вождей «пророками», – хотя и называет их также «самозванцами», «обманщиками» и «шарлатанами» или заявляет, что в сравнении с вооруженными мятежниками они имели «более чистые руки, но более нечестивые намерения».

Интересно, что если еврейский историк конца I века осуждает эти протесты однозначно, один римский историк начала II века дает более осторожную оценку. А именно, у Тацита мы находим следующие слова: «Особой жестокостью и сластолюбием отличался Антоний Феликс – раб на троне… Иудеи терпеливо сносили все, но, когда прокуратором сделался Гессий Флор (64–66 годы н. э. – Д.К.), они подняли мятеж» (История 5.9-10).

А сейчас кратко рассмотрим программу ненасильственного сопротивления, начало которой положили Иуда Галилеянин и фарисей Садок в связи с римской переписью 6 года н. э. Она интересно и творчески сочетала три элемента: эсхатологическое видение, ненасильственное сопротивление и принятие мученичества (если оно необходимо и неизбежно). Иосиф Флавий признает наличие этой теологии даже вопреки себе:

Идти на смерть они считают за ничто, равно как презирают смерть друзей и родственников, лишь бы не признавать над собой главенства человека. Так как в этом лично может убедиться воочию всякий желающий, то я не считаю нужным особенно распространяться о них. Мне ведь нечего бояться, что моим словам о них не будет придано веры; напротив, мои слова далеко не исчерпывают… готовности их подвергаться страданиям.

(Иудейские древности 18.23–24)[24]

Иосиф Флавий пристрастен: он стрижет все виды сопротивления Риму под одну гребенку и мажет их черной краской. Нужно очень внимательно вчитываться в его тексты, чтобы разобраться, где описаны сельские бандиты или городские террористы, а где – мирные мученики профетического толка. И все же, снова и снова, от Иуды Галилеянина и Садока в 6 году до 66 года, когда было уже слишком поздно, некоторые евреи, «добиваясь великого», не хотели «отступать перед осуществлением своих планов» (ИД 18.5).

«Мы, как ты видишь, безоружны»

В качестве примера программы массового ненасильственного сопротивления между 4 годом до н. э. и 66 годом н. э. я выбрал рассказ о том, как Калигула решил водрузить в Иерусалимском храме собственную статую. Мой выбор связан с тем, что об этом событии нам сообщают три независимых источника: Иосиф Флавий (дважды), Филон и Тацит. Можно выделить следующие пять элементов.

Первый элемент – римская ситуация. Зимой 39–40 года Калигула приказал сирийскому наместнику Петронию взять два из его четырех легионов, войти в Иерусалим и поставить в Храме статую имперскому божеству Калигулы. К апрелю-маю 40 года армия Петрония прибыла в Птолемаиду на побережье Средиземного моря, но к ноябрю Петроний отправился на восток в Тивериаду, а не на юг в Иерусалим. Он сознательно и разумно (и с риском для жизни) тянул с исполнением приказа. Безумие Калигулы могло привести к тому, что Иудейская война началась бы не в 66 году, а в 40 году.

Второй элемент – еврейская реакция. Флавий и Филон сообщают, что в Птолемаиде и Тивериаде Петроний столкнулся с протестом множества людей. По словам Флавия, «огромное число» евреев «собрались с женами и детьми в Птолемаидскую долину» (ИВ 2.192).[25] Филон пишет: «Толпы евреев, подобно внезапно нашедшей туче, уже покрыли всю Финикию… все поделились на шесть групп: старики, мужчины, мальчики, старухи, женщины, девочки» (ПГ 226, 227).[26] И снова Флавий: «Огромные толпы иудеев… встретили Петрония по его прибытии в Тивериаду… стольких десятков тысяч людей» (ИД 18.270, 277, 279).

Третий элемент – ненасильственное сопротивление. Оба автора подчеркивают ненасильственный аспект еврейской реакции (уже очевидный в сознательном присутствии женщин и детей). В Птолемаиде протестующие говорили: «Мы, как ты видишь, безоружны» (ПГ 229). И в Тивериаде: «Мы вовсе не желаем войны… мы охотнее умрем, чем нарушим законы» (ИД 18.271).

Четвертый элемент – сельскохозяйственная забастовка. Оба автора подчеркивают, что имело место активное ненасильственное сопротивление путем сельскохозяйственной забастовки. В Птолемаиде в конце апреля или начале мая 40 года «хлеб и прочие посевы уже поспели» (ПГ 249). В Тивериаде к концу октября или началу ноября возникла следующая опасность: «Страна может остаться незасеянной (так как в продолжение протекших уже пятидесяти дней посевного времени люди оставались праздными)» (ИВ 2.200). «Так поступали они в течение сорока дней. При этом они окончательно запустили свои занятия земледелием, несмотря на то, что было время посева» (ИД 18.272).

Иродианские аристократы взывали к Калигуле: мол, «толпа… бросила даже земледельческие занятия… по причине невозделанности почвы явятся разбои» (ИД 18.274). Петроний в свою очередь обещал заступиться в Риме за евреев и призывал их: «Пусть каждый отправится восвояси, к делам своим. Позаботьтесь о возделке земли…» (ИД 18.283–284).

Пятый и последний элемент – коллективное мученичество. Активное, но ненасильственное сопротивление укреплялось готовностью к коллективному мученичеству. Люди говорили Петронию: «Но если мы не убедили вас, убейте нас» (ПГ 233); «мы со своими женами и детьми готовы предать себя закланию» (ИВ 2.197). «Они бросались наземь и открывали шеи, готовясь принять смертельные удары» (ИД 18.271). К счастью для всех действующих лиц, проблема решилась сама собой: 24 января 41 года Калигула был убит. С учетом всего этого я не согласен с оценкой, которую Тацит дает еврейской реакции на статую Калигулы: «Народ взялся за оружие; правда, вскоре, со смертью Цезаря, движение это улеглось» (История 5.9.2). Восстание было ожидаемо, но так и не случилось.

А сейчас посмотрим, как начался процесс романизации Израиля. Мы подчеркнем, что эти противоположные возможности сопротивления – ненасильственная и насильственная – были реальностью еще с Ирода Великого и с 40 года до н. э.

«Царь иудейский»

В конце 40 года до н. э. римский Сенат единогласно объявил идумейско-еврейского Ирода новым «царем иудейским». Этот официальный указ заменил вековую иудейско-еврейскую династию Хасмонеев идумейско-еврейской династией иродиан. Сопровождаемый своими патронами-спонсорами, Октавианом и Марком Антонием, «царь иудейский» взошел на Капитолийский холм принести жертву Юпитеру Наилучшему и Величайшему, высшему богу римлян. После этого Ирод отплыл домой, чтобы взять царство в свои руки и создать римский Израиль. Посмотрите, как он действовал.

Для своих римских владык Ирод выстроил всепогодный порт на открытом средиземноморском побережье. Порт соответствовал последнему слову техники: два огромных мола были построены с использованием гидравлического цемента. Он получил название Себастос (греческий эквивалент слова «Август»), а город – название Кесария.

Кроме того, Ирод увенчал город и порт (самым первым?) храмом в честь Рима и Августа (божественной пары в центре нового мирового порядка). Если город был ориентирован на восток, то беломраморный фасад этого здания смотрел на север, в сторону гавани – и далекого Рима. Таково было начало романизации, во всяком случае на юге страны.

Для своих еврейских подданных Ирод осуществил еще один строительный проект по последнему слову техники: расширил площадь Храма (которая теперь составила пятнадцать футбольных полей) и назвал ее Двором язычников. Конечно, Ирода сложно назвать апостолом язычников, но все-таки отныне Храм стал «домом молитвы… для всех народов» (Ис 56:7 = Мк 11:17)

Более того, чтобы утолить народную ностальгию альянсом с Хасмонеями, он женился на хасмонейской принцессе Мариамне. (Потом он казнил ее, и в знак протеста многие евреи I века стали называть новорожденных девочек Мариями.)

Насколько получился у Ирода этот двойной проект: создать романизированных евреев в римском Израиле? Отметим одну частную и одну общую реакцию народа на его смерть в 4 году до н. э.

Частная включала случай ненасильственного сопротивления, который имел место после ложного слуха о смерти Ирода. Ранее Ирод разместил огромного золотого орла, символ римской власти, над главными воротами Храма. Иосиф описывает «народное восстание»: два учителя, Иуда и Матфий, убедили своих молодых учеников сорвать этого орла «среди белого дня, когда множество народа толпилось вокруг Храма». Орел был разрублен на куски топорами. Ирод простил толпу, но приказал сжечь зачинщиков и участников акции (ИВ 1.648–655).

В другом месте Иосиф описывает данное происшествие более детально и подчеркивает: безоружные участники заранее знали, что идут на смерть, и «смело остались на месте», ожидая ареста, «когда остальная толпа бежала». Ироду же они сказали: «Мы с готовностью подвергнемся смерти и какому угодно наказанию с твоей стороны… за любовь к истинному благочестию» (ИД 17.151–167).

Иосиф осмысливает это событие в свете эллинистической традиции благородной смерти, но ясно, что в Еврейской традиции оно представляет собой ненасильственную акцию протеста, когда участники готовы пойти на мученичество за Бога.

Общая реакция наступила после реальной смерти Ирода: произошли многочисленные независимые друг от друга вооруженные восстания по всей стране. В итоге на юг для подавления всякого сопротивления были переброшены три сирийских легиона и крупные силы аравийских союзников.

Сирийский наместник Вар «покорил город Сепфорис (столицу Галилеи. – Д.К.), предал его огню, а жителей продал в рабство». Затем он прошел через Самарию в Иудею, по пути грабя все укрепленные селения. «Смерть и огонь царили повсюду, и ничто не могло укрыться от хищнической алчности арабов». Вар сжег Эммаус дотла и явился в Иерусалим. Что касается мятежников, «менее опасных из них он велел заключить в тюрьму, а более виновных в числе около двух тысяч он велел распять» (ИВ 2.68–75 = ИД 17.298).

Если обратить внимание на место и время вышеупомянутых строительных проектов, получается, что Иродова романизация была сосредоточена почти исключительно на юге Израиля и произошла за поколение перед Иоанном и Иисусом. Но как быть с Галилеей – и поколением Иоанна и Иисуса? И как быть с тем фактом, что Антипа, сын Ирода, спокойно правил там более четверти века, прежде чем в 20-е годы н. э. не началось сопротивление ему?

«Море Галилейское, также называемое морем Тивериадским»

Прежде всего, не будем забывать, что описанные нами акции ненасильственного сопротивления обычно имели конкретный повод или конкретную направленность. Но можно ли это сказать об Иоанне Крестителе и Иисусе из Назарета? Спровоцировало ли нечто конкретное их протест и движения против Ирода Антипы, тетрарха Галилеи, к западу от Иордана и Переи к востоку от Иордана?

Голубой мечтой Антипы было стать «царем иудейским». С ней он никогда не расставался – до самого конца. Ведь его отец, Ирод Великий, был назначен римлянами сначала тетрархом Галилеи и уже потом – «царем иудейским». Разве нельзя пойти по его стопам? В связи с этим Антипа навестил Рим при Августе в 4 году до н. э. и при Калигуле в 37 году н. э. (Но ничего не вышло: «царем иудейским» стал лишь Ирод Агриппа в 39 году.)

При Тиберии, который был императором между Августом и Калигулой, Антипа сделал свой второй шаг к обретению страны и титула своего отца. Кстати, так я интерпретирую не его мысли, а его действия и в особенности два действия, каждое из которых требует осмысления, ибо каждое вызвало очень серьезную оппозицию. В обоих случаях он пытался подражать тому, что сделал его отец, выстроив Кесарию Приморскую для своих римских повелителей и женившись на хасмонейской принцессе для своих еврейских подданных.

В интересах своих римских повелителей Антипа попытался увеличить налоговую базу, перенеся столицу из Сепфориса (в долине Бет Нетофа) в Тивериаду (на берегу Галилейского озера). В древности столицы (которые имели почти сакральное значение) переносились лишь по очень серьезным причинам. Представьте недовольство, которое вызвало данное событие и у аристократов с роскошными виллами в Сепфорисе, и у ремесленников и книжников в окрестных селах. Однако у Антипы были веские основания для своего решения. Он хотел впечатлить императора: превратить озеро в источник прибыли – монополизировав ее рыбу (сушеную и соленую) и пустив ее на экспорт – и тем самым повысить доходы и налоги. Разумеется, новый город был назван в честь императора: Тивериада.

Для еврейских подданных иродианин Антипа, разведясь предварительно со своей набатейско-арабской женой, женился на хасмонеянке Иродиаде, внучке Мариамны.

У Антипы – с его озером (только что освоенным) и его браком (только что состоявшимся) – казалось, было все готово, чтобы стать по милости Рима «царем иудейским». Но тут на сцене появляются Иоанн Креститель и Иисус, которые начинают обличать брак, причем не только из нравственных соображений, но и с позиции религиозно-политического сопротивления. (Верность еврейскому закону зачастую обосновывала и в мирной форме демонстрировала сопротивление Риму.)

Иоанн ругал брак Антипы, поскольку первый муж Иродиады (от которого она ушла) был родным братом Антипы. Обличение же Иисуса в адрес Антипы и Иродиады носило более суровый и более принципиальный характер:

Ибо сей Ирод, послав, взял Иоанна и заключил его в темницу за Иродиаду, жену Филиппа, брата своего, потому что женился на ней. Ибо Иоанн говорил Ироду: «Не должно тебе иметь жену брата твоего».

(Мк 6:17–18; также Мф 14:3 и Лк 3:19)

…Он [Иисус] сказал им: кто разведется с женою своею и женится на другой, тот прелюбодействует от нее; и если жена разведется с мужем своим и выйдет за другого, прелюбодействует.

(Мк 10:11–12)

Об Иоанне Крестителе и Иисусе мы поговорим в следующей главе, а пока лишь отметим общеполитическую ситуацию. Новая Антипова столица вкупе с коммерциализацией Галилейского озера, резко изменила экономическое положение всех, кто привык свободно пользоваться ресурсами озера. И возникал вопрос: если «Господня земля и что наполняет ее» (Пс 23:1), то кому принадлежит озеро и его рыба?

«Назовут его сыном Всевышнего»

В заключение рассмотрим первый элемент матрицы, с которой жили и умерли Иоанн Креститель и Иисус. Она касается мессианского характера тогдашних эсхатологических представлений. Но о чем здесь идет речь?

Захочет ли Бог, устанавливая свое Царство на земле, использовать некоего представителя, посредника или посланца? Если да, то кем будет этот представитель: земной фигурой или небесной? Или земной фигурой, наделенной небесной властью? Будет ли он священником, пророком или царем? Будет ли помазан не только священным маслом, но и трансцендентной силой? (Еврейское слово «Мессия» и греческое слово «Христос» означают «Помазанник».) Приведем два примера дохристианских иудейских надежд на приход такого трансцендентного Мессии. Оба они датируются первой половиной I века до н. э.

Первый пример взят из Псалмов Соломона. Его матрица – первый непосредственный контакт с римским насилием на еврейской родине. В 63 году до н. э. Помпей завоевал Иерусалим и осквернил Храм: «человек, чуждый роду нашему… лишил беззаконный землю нашу живущих на ней… И все, что соделал в Иерусалиме, – как язычники в городах своих богам своим» (17:7, 11, 14).[27] Однако в 48 году до н. э. Помпея убили на египетском пляже: «…тело его – носимое на волнах в полном нечестии, и не было никого, кто бы похоронил» (2:27). Поэтому скоро и уже вот-вот свершится следующее:

Призри на них, Господи, и восставь им царя их,

сына Давидова…

да искоренит гордыню грешников,

подобно сосудам глиняным сокрушит

жезлом железным всякое упорство их.

Да погубит он язычников беззаконных словами

уст своих…

Будет судить он народы и племена в премудрости

и справедливости его…

И нет неправедности во дни его среди них,

ибо все святы, а царь их – помазанник Господень.

Не понадеется он на коня, всадника и лук,

не станет собирать себе в изобилии золота

и серебра для войны, не станет оружием стяжать

надежд на день войны.

(17:21, 23–24, 29, 32–33)

С одной стороны, пацифистом этого грядущего Мессию не назовешь. И похоже, что римлян ждет не обращение, а уничтожение. С другой стороны, он и не воинственный Мессия, и не готовит вооруженный мятеж против Рима. Отметим повторяющиеся фразы о «словах уст» (17:24, 35) и «власти слова» (17:36). Способность уничтожить врагов одним лишь «словом» есть способность трансцендентная, сродни творящему слову Божью в Быт 1.

Другой пример взят из текста, кусочек которого был найден в четвертой пещере Кумрана. О Мессии сказано:

Он будет называться Сыном Божиим, и назовут его Сыном Всевышнего. Подобно искрам видения, так будет их Царство. Они будут править несколько лет над землей и сокрушат все; народ сокрушит народ, и город сокрушит город…

…Доколе не восстанет народ Божий (или: доколе Он не восставит народ Божий. – Д. К.), и не даст всем успокоиться от меча. Его Царство будет вечным Царством, и все его пути – в истине и праведности. Земля будет в истине, и все будут творить мир. Меч исчезнет с земли, и все города поклонятся ему. Он есть великий бог среди богов (или: великий Бог будет силой его. – Д. К.). Он будет вести войну и отдаст народы в руку Его, и каждого бросит пред Ним. Его Царство будет вечным Царством.

(4Q246)

Опять-таки никакого пацифизма: через этого Мессию Бог «будет вести войну». И с такой трансцендентной фигурой возникает вопрос: как именно будет достигнут «покой от меча»?

С учетом всего этого следует подчеркнуть момент, которого мы уже касались в предыдущей главе. Конфликт между Израилем и Римом никогда не был лишь обычным конфликтом между побежденным и победителем, колонией и империей. Это было столкновение эсхатологических концепций: Израиль возвещал грядущий золотой век, а Рим – уже начавшийся золотой век. Справедливый и ненасильственный мир лежал для Израиля в будущем Эсхатоне, а для Рима – в уже существующей империи.

К I веку н. э. для многих жителей Иудеи настало время выбора между римской и еврейской версиями пятого и последнего Царства на земле. Для многих наступила пора выбирать между Богом и Римом, верностью и неверностью завету и закону.

И наконец, возникает следующий вопрос. Чем именно владычество Бога отличается от владычества Рима? Чем именно отличаются справедливость и мир Бога от справедливости и мира Рима? Если Pax Romana устанавливался войной и завоеванием, насилием и победой, установится ли Pax Divina аналогичным способом, только с применением гораздо большей силы? Вот тут-то появляются Иоанн Креститель и Иисус…

Где мы? И что дальше?

Я думаю (и не только потому, что задним числом легко судить), что все те еврейские учителя и мыслители, мудрецы и пророки римского Израиля начала I века, которые не пытались понять, как ответить на римский империализм, изменили своей истории, своей традиции, своему завету и своему Богу. Реакция могла быть разной: приятие или сопротивление, насилие или ненасилие. Однако в любом случае между 4 годом до н. э. и 66 годом н. э. было ясно: Иудея (и возможно, даже сам иудаизм) переживает годы, которые определят в будущем очень многое.

Как видим, в эти семьдесят лет было немало попыток организованного ненасильственного сопротивления, попыток выработать и философский подход, и практическую программу выживания с честью и достоинством. Такова матрица. В следующей главе мы поговорим о движении Иоанна Крестителя и движении Иисуса. К настоящему моменту вы уже можете угадать мои вопросы.

Первый вопрос: каким было сопротивление этих движений: насильственным или ненасильственным? И еще более сложный второй вопрос: избежали ли они человеческого насилия в настоящем, если ожидали (или одно из них ожидало) божественного насилия в будущем? И не получается ли опять, как уже неоднократно бывало в Библии, что божественное учение о ненасилии де-факто нивелируется?

Я сравниваю и противопоставляю программы Иоанна Крестителя и Иисуса без желания возвысить первую над второй или наоборот. Я убежден, что Иисус очень многому научился у Иоанна, а взгляды свои изменил из-за того, что случилось с его наставником. Но даже позже, когда он разошелся во мнениях с Иоанном, он сохранил глубокое уважение к нему. А популярность Иоанна наверняка еще и защитила Иисуса от Антипы. Эта «лиса» (Лк 13:32) точно рассчитала, что не может позволить себе сразу казнить еще одного популярного пророка.

«И оправдана премудрость чадами ее»

Первый вопрос: у визионерских программ Иоанна и Иисуса была общая матрица (эсхатология, ненасилие и мученичество), но находятся ли они в преемстве между собой? Насколько они согласны между собой?

С одной стороны, Матфей говорит о единстве их провозвестия.

В те дни приходит Иоанн Креститель и проповедует в пустыне Иудейской и говорит: «Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное».

(Мф 3:1–2)

Иисус начал проповедовать и говорить: «Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное».

(Мф 4:17)

С другой стороны, у Луки их программы выглядят довольно разными, когда Иисус отвечает на вопрос, заданный Иоанном из тюрьмы (Лк 7:22). Поэтому повторим вопрос: сходны или различны визионерские программы Иоанна и Иисуса?

Одно интересное различие мы находим в Евангелии Q Это еще один источник сведений об Иисусе, который Матфей и Лука использовали наряду с Евангелием от Марка. (В науке он именуется Q ибо Q– первая буква в немецком слове Quelle, «источник».) Он сообщает, что противники Иоанна и Иисуса, которые не любили в равной степени их обоих, отзывались о них следующим образом:

Ибо пришел Иоанн, ни ест, ни пьет; и говорят: «В нем бес». Пришел Сын Человеческий (так назван Иисус в соответствии с Дан 7:13–14. – Д. К.), ест и пьет; и говорят: «Вот человек, который любит есть и пить вино, друг мытарям и грешникам». И оправдана премудрость чадами ее.

(Мф 11:18–19)

Вынесем за скобки разницу в характерах и остановимся на разнице в программах. Ведь постятся – в приготовлении будущего, а пируют – в радость о настоящем (см. также Мк 2:18–20).

Более того, Иисус начал как ученик Иоанна и принимал программу Иоанна. Без сомнения, он принял крещение от Иоанна в Иордане. Историчность этого события видна из той неохоты, с которой евангелисты о нем сообщают: Марк мирится с ним (Мк 1:9), Матфей снабжает пространными объяснениями (Мф 3:13–15), Лука спешит перейти к следующему пункту повествования (Лк 3:21), а Иоанн и вовсе опускает (Ин 1:36). Однако впоследствии, обретя собственный голос, Иисус говорит: «Истинно говорю вам: из рожденных женами не восставал больший Иоанна Крестителя; но меньший в Царстве Небесном больше его» (Мф 11:11 = Лк 7:28).

Значит, программы все-таки разные, хотя Иисус не сразу выработал собственную позицию, а сначала соглашался с Иоанном. Теперь сравним движение Иоанна и движение Иисуса, движение Крещения и движение Царства. В чем конкретно состоят эти различия?

Одна предварительная оговорка: исторический Иоанн не тождествен библейскому Иоанну, поскольку в наших нынешних текстах интересы Иоанна сосредоточены на Иисусе. Однако программа Иоанна шла полным ходом еще до появления Иисуса на общественной сцене. Скажем, Иосиф Флавий описывает жизнь и смерть Иоанна, даже не упоминая об Иисусе, и называет Иоанна «Крестителем», не упоминая о крещении Иисуса (ИД 18.116–119).

Будем помнить: исторический Иоанн был предтечей не Иисуса, а Бога; он готовил пришествие не Христа, а Царства Божьего. Однако превращение исторического Иоанна в библейского – лишь предварительный пример того, как в Новом Завете происходит утверждение-и-отрицание. И он предзнаменует то, что случится с Иисусом и Павлом…

«…И больше пророка»

Прежде всего, об эсхатологии. Исторический Иоанн был эсхатологистом, причем апокалиптическим эсха-тологистом, то есть пророком, который притязал на особое откровение свыше, – кстати, греческое слово «апокалипсис» значит «откровение» – о великой «Божественной уборке». Само по себе такое откровение могло касаться разных вопросов, связанных с Царством Божьим, а не обязательно – его близости и не исключительно – его насилия. Однако обстановка в римском Израиле была столь накаленной, что людей волновало главным образом одно: когда наступит

Царство? Скоро ли? Сейчас ли? А если не сейчас, почему нет? Иными словами, апокалиптическая эсхатология зачастую понимается (слишком узко) в плане эсхатологии скорой и даже насильственной.

На вопрос «когда?» Иоанн имел очень убедительный ответ и очень убедительную программу. Царство близко и ожидает лишь, когда люди к нему подготовятся. Ниже я попытаюсь кратко представить Иоаннову программу в виде воображаемого диалога.

Народ:

Империи делаются все сильнее и сильнее, а не все слабее и слабее. Почему же Бог не вмешается? И что вообще Он собирается делать с римлянами?

Иоанн:

Его приходу мешают ваши грехи. Как может Бог прийти к нечистому народу?

Народ:

Что же делать? Как очиститься и приготовиться к приходу Бога?

Иоанн:

Мы воспроизведем последнее великое освобождение, дарованное Богом, – возвращение из вавилонского плена – и, быть может, даже исход из Египта. Подобно древним, мы придем из пустыни, что лежит к востоку от Иордана. Мы пройдем через реку, очистив наши тела ее водой, а наши души – покаянием. И вступим в Землю Обетованную в очищенном состоянии. И тогда – и это случится скоро – Бог явится, как обещал издревле.

(Отметим, к слову, что Исход был связан с насилием и при исходе из Египта, и при вхождении в Ханаан, а возвращение из плена не было связано с насилием ни при исходе из Вавилона, ни при вхождении в Израиль.) Как бы то ни было, был Иоанн прав или не был, его программа имела большой успех. Перед лицом военной мощи Рима она давала реальную надежду на скорое наступление Царства Божьего.

Это Царство предполагало трансцендентное божественное вмешательство, к которому можно было подготовиться, но в котором невозможно было участвовать: лишь Бог способен преобразить мир, Израиль, Галилею и озеро Галилейское. Иоанн говорил, что это вмешательство произойдет вот-вот.

Далее – о ненасильственном сопротивлении. Оно имеет два аспекта: один касается людей и другой касается Бога. Эсхатологическая программа Иоанна не призывала слушателей к физическому насилию. В его планы не входило сколотить в пустыне отряды боевиков и натравить на войска Антипы и Пилата. Почему я так думаю? Потому, что Антипа взял под стражу только Иоанна и не сделал попытки арестовать его последователей. Именно так Рим реагировал на ненасильственный протест: казнить вожака, и остальные сами рассеятся.

Официальная стратегия борьбы с ненасильственными протестами путем казни лидера кодифицирована Юлием Павлом, самым знаменитым из римских юристов, в «Пяти книгах сентенций к сыну»: «Создатели волнений и беспорядков и подстрекатели народа должны, соответственно своему рангу, быть распяты или брошены диким зверям, или высланы на остров» (книга V, сентенция XXII.1).

Другой аспект ненасильственного сопротивления еще важнее, ибо затрагивает образ Бога. Не получается ли, что Иоанн исключал человеческое насилие, чтобы дать место будущему божественному насилию? На сей счет библейский Иоанн дает два разных ответа, в которых заметна все та же библейская закономерность утверждения-и-отрицания. А каков был ответ исторического Иоанна Крестителя?

Марк называет Иоанна «началом благовестия об Иисусе Христе, Сыне Божием, и применяет к нему то, что «написано у пророка Исайи… глас вопиющего в пустыне:/«Приготовьте путь Господу,/прямыми сделайте его тропы»» (Мк 1:1–3). Эта же цитата с аналогичным смыслом использована в Мф 3:3, Лк 3:4 и Ин 1:23.

Эти слова из Ис 40:3 – часть рапсодической и экстатической вести Второисайи. (Так ученые называют пророка, чьи речи, по их мнению, были добавлены к Ис 1-39, то есть речам собственно Исайи, о котором мы говорили в главе 7.) Второисайя говорил, что вавилонским изгнанникам позволят пересечь пустыню и вернуться домой при персах в VI–V веках до н. э.

В Евангелии от Марка Иоанн уподобляет наступление эсхатологического Царства Божьего великому ненасильственному и радостному освобождению, которое состоялось пятью столетиями ранее. Но если обратиться к Евангелию Q, оно совершенно иначе рисует и самого Бога, и Его скорый приход.

В Евангелии Q Иоанн не совершает никакого физического насилия, но насилием полны его слова. Скажем, «многих фарисеев и саддукеев» (или «толпы»), которые приходили к нему для омовения, он встречал такими словами: «Порождения ехиднины! Кто внушил вам бежать от будущего гнева?» (Мф 3:7 = Лк 3:7). Гнев Божий он живописал с помощью двух огненных метафор:

Уже и секира при корне дерев лежит: всякое дерево, не приносящее доброго плода, срубают и бросают в огонь. Я крещу вас в воде в покаяние, но Идущий за мною сильнее меня; я не достоин понести обувь Его; Он будет крестить вас Духом Святым и огнем; лопата Его в руке Его, и Он очистит гумно Свое и соберет пшеницу Свою в житницу, а солому сожжет огнем неугасимым.

(Мф 3:10–12)

Похоже, Луку тревожил столь жестокий характер Иоаннова «благовестия» из Евангелия Q Поэтому он дополнил этот материал тремя более позитивными учениями:

И спрашивал его народ: «Что же нам делать?» Он сказал им в ответ: «У кого две одежды, тот дай неимущему, и у кого есть пища, делай то же». Пришли и мытари креститься, и сказали ему: Учитель! Что нам делать?» Он отвечал им: «Ничего не требуйте более определенного вам». Спрашивали его также и воины: «А нам что делать?» И сказал им: «Никого не обижайте, не клевещите, и довольствуйтесь своим жалованьем».

(Лк 3:10–14)

Мой вывод: исторический Иоанн Креститель связывал наступление Царства не с воздаянием Бога-мстителя, а с чудом Бога-освободителя. Однако Евангелие Q сделало Иоанна вестником о Боге-мстителе. (Как мы увидим, оно так поступило и с историческим Иисусом.)

Третье – относительно потенциального мученичества. Иосиф Флавий сообщает: «Благодаря такой подозрительности Ирода (Антипы. – Д.К.) Иоанн был в оковах послан в Махерон… и там казнен» (ИД 18.119). Это мученичество во дворце-крепости на вершине холма в южной части заиорданских владений Антипы приводится как история у Иосифа и как притча у Марка, который выстраивает ее в согласии с классическим литературным мотивом неосторожного обещания правителя на пиру.

• Еврейская матрица. Артаксеркс (опрометчивый), Аман (плохой) и Есфирь (хорошая) из Книги Есфирь превратились у Марка в Антипу (опрометчивого), Иродиаду (плохую) и Иоанна (хорошего). Сопоставим, в частности, как «до полуцарства» обещает Артаксеркс Есфири (Есф 5:3, 6; 7:2) и Антипа – Саломее (Мк 6:23).

• Римская матрица. Марк выстраивает свой рассказ по образцу знаменитого римского рассказа о консуле Луции Квинкции Фламинине, который в 184 году до н. э. казнил осужденного человека на пиру по капризу гетеры. С точки зрения Марка, случай с Иоанном – того же плана.

А теперь переходим от Иоаннова движения к Иисусову. При этом нас интересует все та же матрица: эсхатологический пыл, ненасильственное сопротивление и готовность к возможности (или неизбежности) мученичества.

«Царство Божие среди вас есть»

Сначала об эсхатологии. Иоанн говорил о близости Царства Божьего, великой «божественной уборки». Но впоследствии – и только впоследствии – Иисус сказал: нет, Царство Божие уже присутствует. Например:

Если же Я Духом (или «перстом», как у Луки. – Д. К.)

Божиим изгоняю бесов, то конечно достигло до вас

Царствие Божие.

(Мф 12:28 = Лк 11:20)

А вот другие примеры Царства как нынешней реальности в учении Иисуса. Кусочек из одного такого отрывка вынесен в заголовок раздела:

Быв же спрошен фарисеями, когда придет Царствие Божие, отвечал им: «Не придет Царствие Божие приметным образом, и не скажут: вот, оно здесь, или: вот, там. Ибо вот, Царствие Божие среди вас есть».

(Лк 17:20–21)

Не «внутри вас» (Царство как внутренняя, частная и духовная реальность), а «среди вас» – внешний и общинный процесс.

Другой пример нынешнего Царства мы находим в Евангелии Q Это речение было существенно отредактировано у Луки (16:16), но Матфей сохранил его:

От дней же Иоанна Крестителя доныне Царство Небесное претерпевает насилие, и жестокие берут его силой.

(Мф 11:12)

Если на Царство нападают, значит, оно уже есть.

И конечно, показательны заповеди блаженства, если читать их не как обетования о будущем, а как констатацию настоящего (Мф 5:3-12 = Лк 6:20–23). Взять хотя бы первую заповедь: «Блаженны нищие,/ ибо ваше есть Царство Божие» (Лк 6:20). Без оговорок: просто «блаженны» (а не «будут блаженны» или «были блаженны»). Нечто парадоксальное происходит здесь и теперь, ибо в Царстве Божьем нищие – уже не нищие. Преображение мира началось.

И наконец, Марк резюмирует весть Иисуса следующим образом: «Исполнилось время и приблизилось Царство Божие: покайтесь и веруйте в благую весть» (Мк 1:15). Но откуда известно, что «приблизилось» означает «уже есть», а не «скоро будет»? Вспомним, о чем мы говорили в главе 8: согласно Даниилу, «как бы Сын Человеческий» должен хранить небесное Царство Божие, доколе оно не спустится на землю к «народу» (Дан 7:13, 18, 22, 27). Однако у Марка выражение «как бы Сын Человеческий» становится титулом: Иисус есть «Сын человеческий», который уже здесь, на земле – в жизни (Мк 2:10, 28), смерти и воскресении (Мк 8:31; 9:12, 31; 10:33, 45; 14:21, 41) и величии (8:38; 9:9; 13:26; 14:62). А если Царство Божье уже на земле для Иисуса, это означает, что Сын Человеческий уже на земле для Марка.

Но в чем здесь смысл? Ведь мир ничуть не изменился: в Тивериаде – Антипа, в Иерусалиме – Пилат, а в Риме (или на Капри) – Тиберий. Как можно говорить, что Царство Божье уже есть, если Царство Римское вовсю заправляет делами? Слова Иисуса знаменуют сдвиг парадигмы, поворот традиции и радикальную новацию в еврейских эсхатологических чаяниях.

Это переключение с будущего на настоящее неизбежно влекло за собой переключение с одностороннего божественного вмешательства на сотрудничество Бога и человека. (Не будем забывать, что завет – процесс двусторонний.) По сути, Иисус говорит: «Вы ждали Бога, а Бог ждал вас. Ничего удивительного, что Царство Божье не пришло. Вы ждали вмешательства, а Бог ждал сотрудничества. Ничего удивительного, что Царство Божье так и не придет!»

Допустим, Иисуса спрашивают: «Ты хочешь сказать, что без нашего участия Царство так и не явится сюда на преображенную землю?» Он отвечает: «Вот именно». Лучшим комментарием к этому, помимо двустишия Эмили Дикинсон, вынесенного в эпиграф данной главы, могут послужить слова архиепископа Десмонда Туту, сказанные в 1999 году во время проповеди в епископальном храме Всех Святых в Пасадене (Калифорния): «Бог без нас не будет ничего делать; как мы без Бога – не можем».

Но почему Иисус изменил свою точку зрения? Почему перестал верить, подобно Иоанну, в скорое вмешательство, и стал говорить о нынешнем сотрудничестве? Мне приходит в голову лишь одна причина: Иоанн ожидал, что скоро придет Бог, а скоро пришел лишь Антипа. Иоанн умер, а Бог ничего не сделал. Быть может, подумал Иисус, Бог так и не вмешается: ни сейчас, ни вскоре, ни вообще когда-либо. Были, есть и будут только завет между Богом и человеком, сотрудничество и соработничество.

Я думаю, казнь Иоанна изменила представления Иисуса о Царстве Божьем: не вмешательство, а сотрудничество. Царство Божье наступает лишь постольку, поскольку люди сами берут его на себя или входят в него. Это двусторонняя программа, предполагающая союз и соработничество. Ибо как возможно Царство без членов, граждан и сообществ?

Однако сразу началась путаница. Когда меняется парадигма, одни настроены резко против, другие в восторге, третьи (возможно, большинство) согласны, но понимают новые взгляды в свете старых. Скажем, в свое время автомобиль описывали как экипаж без лошади, радио – как беспроводной телеграф, а компьютер – как пишущую машинку с экраном.

Старая парадигма говорила о божественном вмешательстве в будущем, а новая – о сотрудничестве Бога и человека в настоящем. Люди, которые соглашались с концепцией Иисуса (Царство уже есть, но лишь при усилиях человека), почти немедленно стали добавлять к ней идею скорого завершения. И в христианско-иудейском мышлении надолго поселился соблазнительный вопрос: «Как скоро?»

Даже те, кто, подобно Павлу и Марку, настаивали на реальности Царства здесь и теперь, и необходимости войти в него, обещали близкий Конец. Аналогичным образом, как мы увидим в следующей главе, поступал и автор Апокалипсиса. Но с близким Концом они ошиблись… Кстати, нельзя полностью исключать, что и сам Иисус мыслил в подобном ключе. Но, по-моему, это далеко не факт. И дело не в том, что Иисус не мог ошибиться, а в том, что речения, на которых основана данная теория, выглядят неаутентичными: эти слова вложила в уста Иисуса ранняя традиция.

Приведем три примера: слова, которые Иисус не говорил. Их вложила в его уста последующая традиция:

Истинно говорю вам: есть некоторые из стоящих здесь, которые не вкусят смерти, как уже увидят Царствие Божие, пришедшее в силе.

(Мк 9:1)

Истинно говорю вам: не прейдет род сей, как все это будет.

(Мк 13:30)

Ибо истинно говорю вам: не успеете обойти городов Израилевых, как придет Сын Человеческий.

Страницы: «« « 23456789 » »»