Ангелы Черчилля Джексон Руби

Дейзи ничего не воспринимала, кроме своей боли. Потом раздался знакомый голос, она почувствовала родное прикосновение.

– Дейзи, доченька моя, тебя же чуть не убили! Тебе повезло, что подоспели Роуз и Стэн.

Роуз и Стэн? А кем были нападавшие? Дейзи опять закрыла глаза и, отдав матери руку, задремала.

Снова она очнулась гораздо позже, на узкой больничной койке. Как выяснилось, ее поместили в женское отделение больницы графства.

– Вашему черепу сильно досталось, мисс Петри. – Врач мерил ей пульс, глядя на нее с сочувствием. – Вы, похоже, проявили героизм: не дали юным вандалам поджечь ворота гаража. Пожар мог бы привести к самым печальным последствиям. Сюда наведывался полицейский, чтобы с вами потолковать, но прежде чем это позволить, мы должны хотя бы немного вас подлечить.

– Мои родители?..

– Они навестят вас во время, предназначенное для посещений. Если вы готовы поесть, предупредите медсестру. Овсянка вышла вкусной! – И врач ушел.

Дейзи лежала, вспоминая, как все произошло. Кто-то обратился в полицию. Неужели ее отец? Вряд ли он поступил бы так с этой невезучей семьей, вечно едва сводившей концы с концами. Сыновья, Джейк и Джордж, и так были не в ладах с законом…

«Что если я так и не вспомню, как все было…» – Дейзи сама удивлялась тому, как странно работают ее мозги, обычно хорошо различавшие добро и зло.

Глава 4

Дейзи не ждала, что ее навестят днем, между четырьмя часами и временем закрытия лавки, когда там наплыв покупателей, поэтому ее порадовал визит мисс Патридж. Та, в воскресной шляпке и в перчатках, стремительно приближалась к ней по палате, мимо длинных рядов одинаковых железных коек.

«Она определенно не ко мне», – подумала Дейзи и закрыла глаза, чтобы мисс Патридж не чувствовала себя обязанной к ней обратиться.

– Дейзи, милочка, если ты утомлена, я исчезну…

Дейзи попыталась сесть, но не смогла из-за головной боли. Однако глаза она открыла.

– Бедненькая! Надеюсь, ничего серьезного?

– Нет. На всякий случай меня продержат здесь до завтра. Шишка и головная боль – вот и все. Если не считать этого, я здорова.

Мисс Патридж придвинула к койке табурет и села.

– Я тоже лежала в больнице, только давно. Помню, папа принес мне великолепную корзину фруктов. Боюсь, нынче свежих фруктов не сыскать.

– Война есть война, – произнесли они хором и засмеялись.

Дейзи все утро раздумывала над своей главной проблемой. Можно ли быть с мисс Патридж откровенной?

– Зато я принесла тебе, милая Дейзи, коробочку вышитых носовых платков – не бойся, неиспользованных! В такой ситуации они очень даже могут пригодиться… А мистер Фишер передал тебе вот это. – Мисс Патридж открыла свою объемистую, видавшую виды кожаную сумку и достала из нее книгу в изысканном сафьяновом переплете. – Разве не чудо? «Золотая сокровищница…» Пэлгрейва! Мистер Фишер сказал, что это была его первая книга стихотворений на английском языке. Он очень надеется, что она тебе понравится. Он ее для тебя надписал.

Дейзи открыла книгу и увидела надпись не очень разборчивым мелким почерком на тонкой внутренней странице: «Дейзи, моему главному английскому другу, с надеждой, что на этих страницах она найдет слова, от которых ей полегчает. Зигфрид Фишер».

Полная признательности и воодушевления, почти счастливая, Дейзи пролепетала:

– Даже не знаю, как вас обоих благодарить…

– Наслаждайся подарками, милая, это и будет лучшая благодарность. А мне пора.

Дейзи протянула руку, чтобы задержать мисс Патридж.

– Вы не спросили, что случилось…

– Флора рассказала, кого видела Роуз. Все могло кончиться гораздо хуже, Дейзи. Джордж и Джейк Престоны все больше превращаются в диких зверей. Извини, дорогая, но, если ничего не сделать сейчас, оба скоро угодят за решетку.

Дейзи ничего не ответила. Она знала этих мальчишек и их мать с тех пор, как они переехали в Дартфорд шесть лет назад. По слухам, их отец сидел в тюрьме. Петри знали в точности одно: за мальчиками плохой уход, а старший, четырнадцатилетний Джордж, совсем отбился от рук.

– Джейк станет таким же неуправляемым, как Джордж, если ничего не предпринять, Дейзи. Он ходит за Джорджем как собачонка – что ему брат говорит, то и делает.

– Нет, мисс Патридж. Джордж велел ему меня ударить, а он не стал.

К ее удивлению, мисс Патридж рассмеялась:

– С тобой Джейку было не сладить!

– Где ему, с ломом в руках!

Мисс Патридж посерьезнела и опять села на табурет.

– Тем более ты обязана рассказать о них полиции. Попытка взлома, поджог, причинение серьезных увечий… Дальше будет только хуже.

Дейзи попробовала отрицательно помотать головой и застонала от боли.

– Прошу вас, мисс Патридж, не надо. Они же совершенно нищие! Я бы одолела Джорджа, если бы он не застал меня врасплох. Как с ним поступит полиция?

– Отправит в исправительное учреждение, и это пойдет ему на пользу, дорогая. Ты слишком мягкосердечна.

– А если его отец сидит в тюрьме? Полиция наверняка решит, что сынок пошел в папашу. Пожалуйста, мисс Патридж!

– У них вопросы к тебе, а не ко мне. Я никому ничего не скажу. Если ты совершенно уверена…

– Да.

Мисс Патридж смягчилась, что лишь укрепило решимость Дейзи. Парню необходимо дать еще один шанс.

Когда полицейский подсел к койке Дейзи Петри под конец того же дня, она, полностью отдавая себе отчет в происходящем, не стала лгать, но выглядела рассеянной.

– Лекарства, – подсказала медсестра-ирландка. – И удар по голове. Дайте ей несколько дней на поправку.

И представитель закона удалился.

Назавтра, выписавшись из больницы и вернувшись домой, Дейзи столкнулась с тем, что отец ее не поддерживает.

– Дейзи, этот оболтус чуть не поджег наш гараж. В баке фургона есть бензин, он бы вспыхнул как факел. Что было бы с домами вокруг?

– Он только хотел сжечь дверь, чтоб попасть внутрь.

– «Только»? Ты в своем уме?

– Папа, он хотел угнать фургон, а может, думал, что ты хранишь в гараже еду. Они всегда стараются купить что-нибудь по скидке, они тощие, как… – Не придумав подходящего сравнения, она грустно закончила: – Ужасно тощие!

– Дейзи, доченька, ты известная заступница за несчастных, за увечных, за лентяев. Этот сопляк совершил преступление. Еще немного – и он бы тебя убил!

– Еще чего! Он застал меня врасплох, только и всего. Это я опростоволосилась, не сумела их прогнать. А полицейский хочет перевести его в специальную школу. В классе Сэма учился парень из такой школы – он вышел оттуда еще более злым.

Поняв, что согласия не достичь, Дейзи удалилась к себе в комнату и прилегла. Но теперь, как ни удивительно, за нее взялась мать.

– Дейзи, к нам приходил полицейский. Ты говорила ему, что не можешь вспомнить, как все было?

– Я сказала, что было темно, хоть глаз выколи, и что я видела только две фигуры. Судя по размерам, это были подростки.

– Они возьмут их под строгий надзор.

– Вот и славно, мама. Я предупрежу Джорджа, он постарается больше не оступаться.

Флора, качая головой, вернулась в лавку. Когда стихли шаги на лестнице, Дейзи осторожно села в постели. Взрыва боли на этот раз не было, тупой ломоты тоже. Она кое-как слезла с кровати.

«Я в полном порядке, – решила она, – значит, можно возвращаться к работе». Она оделась и присоединилась к матери в лавке. Флора встревожилась, но решение Дейзи было твердым. После этого она стояла за прилавком каждый день на час дольше, чем в предыдущий, пока не набрался полный рабочий день. Джордж и Джейк как в воду канули. Покупки для их матери делала соседка, объяснявшая, что миссис Престон занята.

– Мне надо на воздух, мам, – обратилась Дейзи к матери. – Отпустишь меня на полчасика?

– Я простаивала здесь по восемь часов, пока ты лежала в больнице. Ступай! Только помни, тебе вредно утомляться.

Заверив мать, что усталость ей не грозит, Дейзи покинула лавку и отправилась в квартал бедняков, где жили Престоны. Джордж подпирал спиной стену дома, вертя в руках пачку сигарет «Капстан». Медленно, показывая, что не боится, – хотя Дейзи видела по дрожанию пачки, что руки у него ходят ходуном, – он оторвал костлявую спину от шершавой кирпичной стены и уставился на нее.

– Твоя мать дома?

Вместо ответа он указал пальцами с зажатой горящей сигаретой на дверь.

– Как ты будешь целоваться – с табачной вонью изо рта? – бросила ему Дейзи и вошла в дверь.

Миссис Престон, увидев ее на пороге, со страху чуть не выронила тарелку, которую вытирала. Посторонившись, она позволила гостье войти.

– Ты накапаешь легавым?

– Надеюсь, у Джорджа не было намерения отправить меня на больничную койку, миссис Престон.

Та громко разрыдалась. Между всхлипами она поведала Дейзи длинную душераздирающую историю про то, как трудно растить мальчишек на те гроши, что у нее есть, почти не получая помощи от мужа, который, по ее словам, только и делал, что выходил на свободу, а потом опять садился в тюрьму, как последний простофиля.

– Когда он здесь, то обращается с Джорджем слишком грубо, даже жестоко. Не везет мальчику, что тут скажешь…

– Поймите, если бы дверь занялась, сгорел бы гараж вместе с фургоном и всем остальным. Фургон вообще взорвался бы, и тогда пострадали бы, а то и рухнули дома на обеих сторонах улицы. Вы пробовали ему это втолковать?

Невыносимые рыдания стали еще громче:

– Он меня не слушается…

– Лучше пусть послушается меня, иначе я отправляюсь отсюда прямиком в полицейский участок!

– Прости, что тебя стукнул. Ну, чего еще? Говори! – Джордж, докурив, вошел в дом так тихо, что застал мать и Дейзи врасплох.

Не забывая, что перед ней всего лишь четырнадцатилетний подросток, Дейзи повторила то, что говорила его матери.

– Моя сестра сказала полицейским, что видела убегающего парня, но так испугалась за меня, что точно не знает, кто это был. У тебя такая плохая репутация, Джордж, что полицейский, говоривший со мной, готов упечь тебя в исправительную колонию. Что ты об этом думаешь?

– Там хоть кормят три раза в день! – сказал он с показным бесстрашием.

Его мать снова завыла. Некоторое время они переругивались, почти не слушая друг друга.

– Ну-ка, тихо, оба! – прикрикнула, не вытерпев, Дейзи. – Может, тебя и вправду лучше было бы упрятать за решетку, Джордж: судя по твоему поведению, ты все равно туда угодишь. Если не хочешь – изволь работать по субботам, пока не доучишься в школе.

– Думаешь, я не пытался? Никто меня не берет.

Его репутацию знал весь Дартфорд. Неужели у него с младшим братом действительно не будет никакой дороги в жизни?

– Ты обращался к моему отцу?

– Ты свихнулась? Я чуть не поджег его фургон!

– Сиди и не рыпайся, пока я что-нибудь не придумаю. Сорвешься – я обращусь в полицию вот с таким списком жалоб! Понял?

Он смотрел на нее в упор, но понять выражение на его лице было невозможно.

– Ты готов попробовать?

Она удовольствовалась его кивком и с облегчением выскочила из грязной сырой хибары. Там было еще хуже, чем в доме, где раньше ютилась Грейс. Та по крайней мере заботилась о чистоте и порядке.

Теперь предстояло обработать отца.

Фреду Петри совершенно не улыбалось принять на работу сорванца, от которого у всех до сих пор были одни неприятности.

– К тому же мне ни к чему какой-то мальчишка, Дейзи. Чем он займется?

– Меня скоро призовут, папа. Что будет тогда?

– Тогда и подумаю, кого взять в помощники. Найду кого-нибудь понадежнее, а не обормота, чуть не убившего мою дочь и собиравшегося поджечь мой гараж!

– Если бы ты взял его хоть на часик после уроков, я бы помогла ему освоиться.

В конце концов Фред согласился, вопреки своему желанию, «попробовать спасти это ходячее горе от тюрьмы».

Джордж недовольно ворчал, но под угрозой отправки в исправительное заведение нехотя смирился.

Теперь каждый день младшие Престоны плелись после школы – если Джордж изволил посетить уроки – в лавку Петри, где им поручали прибираться на полках, разбирать ящики, иногда даже разгружать фургон перед закрытием. Потом их отправляли наверх и заставляли тщательно мыть в раковине руки, после чего усаживали за стол, на который Флора с удовольствием ставила сытную горячую еду. Джордж помалкивал, всегда отказывался от добавки и терпеливо ждал, пока младший брат справится со второй порцией – тот уплел бы и третью, и четвертую, если бы предложили.

Дейзи тоже ничего не говорила, но им с матерью радостно было наблюдать, как мальчишки отъедаются на глазах.

– Видишь, Фред? Что я тебе говорила? – твердила Флора, уже забывшая, что сначала не хотела впускать этих волчат в своей безупречно вычищенный дом.

– Леопардам не избавиться от пятен, – упорно отвечал на это ее муж.

Дейзи спокойно строила планы и готовилась. Наконец, решение было принято. Если она просидит дома еще немного, то непременно получит письмо о зачислении в бригаду чистильщиц картофеля на какой-нибудь богом забытой базе, а то и – что еще хуже – назначении куда-нибудь кладовщицей. Она постоянно читала о таких вариантах службы, но с нее хватало семейной лавки и кладовой. Настанет день, когда она вместо того, чтобы жевать сандвичи за шторкой в лавке, поедет на велосипеде на призывной пункт и попробует добиться желаемого. Она настраивала себя на лучшее. Вот если бы она еще купила тот потрясающий костюм из витрины «Хоррелл энд Гофф» на Хай-стрит, который видела на прошлой неделе! Сама элегантность, именно то, что следовало бы носить молодой военнослужащей ВААФ, да еще ее любимой расцветки! Белый льняной жакет без воротника, на запонках, как манжеты лучшей отцовской рубашки, а под ним бело-голубое платье без спины и рукавов в новомодную диагональную полоску, с воротником и галстучком – с ума сойти! На голове у манекена, одетого в это платье, красовалась надвинутая на один глаз шляпка. Не иначе последний писк моды! Шляпка – это уже лишнее, но, ужавшись, можно было бы наскрести два фунта и два шиллинга на костюм.

Однако от перспективы потратить на тряпки все, что скопила на отпуск, ее бросило сначала в жар, потом в холод. Пришлось с сожалением отодвинуть заманчивую картинку – она в чудесном наряде – на задворки сознания. Хотя офицер на сборном пункте, увидев ее в таком виде, непременно сделал бы стойку и взял ее на заметку.

«К тому же, Дейз, – утешала она себя, – к такому наряду непременно нужна шляпка, не говоря о хороших туфельках, сумочке, шелковых чулочках за три шиллинга пара…»

А потом ей в голову пришла мысль, что Эдейр Максвелл наверняка знает немало девушек, которые приобрели бы все это без рассуждений. Думать об Эдейре ей не хотелось, поэтому она ничуть не сожалела, что весь следующий час ей не давал скучать дверной колокольчик лавки.

Берни Джонс и старый Фишер зашли вместе. Странно было видеть Берни неулыбающимся.

– Где твой отец, Дейзи?

У нее похолодело сердце. Тон Берни ей сразу не понравился.

– Он поехал за полагающейся нормой бензина. Но здесь мама, она наверху.

– Пришла телеграмма из армии, девочка. Наверное, твоей матери лучше не читать ее одной. – И он вручил ей тонкий желто-коричневый конверт. Дейзи успела удивиться тому, что у них одинаково дрожат руки.

– Я оставлю его закрытым до возвращения отца. Он будет с минуты на минуту. Мало ли о чем здесь написано… – Видя, что ее добрый и щедрый друг Фишер отступает к двери, она окликнула его: – Ваша газета и, наверное, сосиски, мистер Фишер? Не уходите, сейчас все будет готово! – Она попыталась весело улыбнуться. – Спасибо, Берни, до завтра.

Почтальон молча вышел, и Дейзи отправилась в подсобку за сосисками.

– Мне очень жаль, Дейзи, – проговорил Фишер через силу. – Новости могут оказаться плохими. Но мы верим в Бога, а не плохим новостям. Вот и твой отец. – Он положил на прилавок полкроны. – Сдача может подождать до завтра.

Дейзи и ее отец, вошедший со своей обычной жизнерадостной улыбкой, тут же сменившейся на выражение испуга, остались в лавке одни. Оба не сводили глаз с лежавшего между ними на стойке конверта.

Фред долго смотрел на него, боясь прикоснуться.

– Повесь на дверь табличку «Закрыто», милая. Потом мы поднимемся с этим к маме.

Дейзи с отчаянно бьющимся сердцем сделала как ей велели. Она хотела добавить записку для Джорджа, но решила, что ко времени его возвращения из школы они уже откроются.

«Г-ну Ф. Петри, срочно. 21, Хай-стрит, Дартфорд, Кент.

С сожалением сообщаем, что Ваш сын сержант Сэмюэл Петри пропал без вести во время боевых действий в ночь на 2 июня.

Подробности письмом».

Фред не стал вглядываться в даты. Какое они имеют значение?

– Будь умницей, Дейзи, сделай своей матери чаю.

В кухне Дейзи старалась думать только о простейших вещах, вроде заваривания чая. Она не могла собраться с мыслями и зажмурилась в надежде, что от этого в голове прояснится. Без вести?.. Нет, занимайся чаем! Как? Вскипятить воду, нагреть чайник, найти любимую мамину чашку – как будто она обратит на это внимание… Дейзи ловила себя на автоматических движениях, как у фарфоровой куклы, с которой ее однажды, усмехнувшись, сравнил Эдейр. Пытаясь вспомнить тот их разговор, она запрещала себе думать о клочке бумаги с несколькими страшными строчками.

– Мой Сэм – сержант, Дейзи.

Ее родители сидели рядышком на тахте, Фред крепко держал Флору за руку.

– Отпусти, Фред, иначе я не смогу пить чай. Молодец, что положила мне сахару, Дейзи. Однажды я отказалась от сахара во время поста – да так и привыкла.

– Пособие по первой помощи рекомендует класть сахар, – сказала Дейзи, тоже прихлебывая из чашки.

– Он учил тебя думать, как поступать, Дейзи. – Флора, всхлипывая, глотала чай. – Сержант! Он капралом-то стал всего пару месяцев назад!

– Сэм – хороший солдат, мама.

Флора так резко поставила чашку, что пролила чай на блюдце.

– Мой Сэм всего лишь пропал, пропал, это еще ничего не значит… О Роне и о Филе ни слова, может, с ними все в порядке…

Фред встал.

– Не лучше ли тебе прилечь, родная? Дейзи, побудь здесь, я присмотрю за лавкой.

Мать уже давно забылась сном, а Дейзи все сидела у ее изголовья и изо всех сил заставляла себя надеяться на лучшее. Покупка костюма стала бы непростительным транжирством. Как она радовалась теперь, что вовремя дала себе по рукам! Запись в ВААФ пока придется отложить. Как можно оставить родителей после того, как пропал Сэм? Вот узнают, что он нашелся, тогда можно будет попытаться опять. А пока что ее место, нравится ей это или нет, – рядом с матерью.

Нашелся ли бы во всей стране хоть один счастливый человек? Следующие несколько месяцев были для Дейзи мучительными. Флора чахла без известий от сыновей, и все, что она делала раньше по дому и в лавке, теперь легло на узкие плечи Дейзи. Она еще крепче подружилась с Фишером, заходившим в лавку едва ли не каждый день и подолгу обсуждавшим с Дейзи новости, даже смеявшимся с ней на пару над какой-нибудь недавней радиопостановкой. Обоих очень забавлял Томми Хэндли, обоим нравилась Мона Лотт с ее коронной фразой: «Как же мне весело, сейчас под стол загремлю от смеха!» У Фишера с его легким немецким акцентом это получалось еще смешнее.

В начале каждого дня они надеялись, что дверной колокольчик оповестит о приходе почтальона с доброй вестью. Именно тогда, когда Дейзи совсем уже приготовилась сойти с ума, пришло письмо – не из военного ведомства, а от среднего брата Фила.

– Если вы мне доверяете, Дейзи, я подежурю в лавке, пока вы сбегаете наверх, – предложил Фишер.

– Вам я доверяю больше, чем кому-либо еще! Я только на минутку!

И Дейзи, перепрыгивая через ступеньки, ринулась наверх.

– Гляди, мама, это от Фила, с его корабля!

Прежде чем открыть письмо, Флора прижала его к сердцу.

– Лучше прочти мне его вслух, Дейзи, у меня слезятся глаза.

Дейзи быстро соображала. Кто может заявиться в этот час? Разве что викарий, а его вполне можно доверить Фишеру.

– Только я быстро, мам, я оставила в лавке мистера Фишера, мне перед ним неудобно…

– Он умный человек, Дейзи, твой отец называет его очень образованным, у него перед именем разные буквы. Понадобишься ему – он подойдет к лестнице и крикнет.

«Простите, что не писал, очень занят, а сначала на корабле тошнило от качки. Теперь все прошло. Я даже научился ходить вразвалочку, как настоящий моряк. Мы были в деле – вот и все, что можно рассказать. Вы не слышали такого грохота и, надеюсь, никогда не услышите, но мы выдержали. Наш капитан – важный джентльмен, но очень славный, говорит, что нам положены медали. Может, и наградят.

Учиться корабельной службе было весело, хоть и страшновато, все равно что играть в Тарзана в лесу. Помнишь, мама, как ты кричала на нас, когда мы прыгали с дерева на дерево, а ведь многие, с кем я служу, раньше не видели цветущего дерева, тем более не лазили по веткам. Но это проще, чем было у нас. Есть тут на корабле одна штуковина, зовется «спасательной беседкой», вроде твоей яблочной оладьи, но на веревке. Лучше тарзанки, только…»

– Дальше не разобрать, мам. Потом он рассказывает, что научился узнавать любые самолеты. Все, мне пора. – Она сунула счастливой матери тонкий листок, подпорченный морской водой, и побежала вниз. В этот момент снова зазвучала сирена.

У Петри не было сада, где можно устроить бомбоубежище, поэтому они приготовили более-менее безопасное помещение на случай авианалета внутри дома. В кухне было всего одно окно и только две внешние стены, поэтому они решили прятаться там. Но им сказали, что безопасная комната ни в коем случае не должна находиться на верхнем этаже.

«Зажигательная бомба пробьет крышу и долетит до нижнего этажа, – предупредили их. – У вас есть подвал? Лучше всего отсиживаться там, а за неимением подвала – на нижнем этаже».

Подвала в доме не имелось, зато была кладовая между лавкой и задней дверью – самое, как их заверили, лучшее место. Маленькое оконце впускало совсем немного света, и только одна внешняя стена отделяла от улицы. Петри вынесли как можно больше продуктов в коридорчик, остальное, главным образом консервы, оттащили наверх. Дейзи совсем не улыбалась мысль о том, чтобы таскать банки вниз, но отец напомнил ей: «Война все-таки!»

В тесной кладовой, где немудрено было заболеть клаустрофобией, появились свечи, спички, старая керосиновая лампа и канистра с керосином, несколько термосов для еды, бутылки с водой. Каждый вечер Флора и одна из ее дочерей наливали в один из термосов чай и ставили его в кладовую. Предлагалось установить там радиоприемник, так как налеты могли длиться по несколько часов, но в кладовую не провели электричества, поэтому драгоценный приемник «Беклайт» так и остался на старом комоде бабушки Петри в кухне. Развлекаться собирались обычными картами и старыми настольными играми: «Змейки и лесенки» и их любимый «Фермерский двор» с коварным лисом Фредди. Всем уже поднадоело бегать в кладовку, как только завоет сирена, тем более что тревога раз за разом оказывалась ложной. Но каждый день она могла стать настоящей.

Флора и Дейзи по привычке заторопились вниз. Флора кинулась в их семейное убежище, но Дейзи, заглянув в лавку, увидела, что Фишер все еще стоит за прилавком в фартуке Фреда.

– Мистер Фишер, вам пора в ваше убежище!

– Это далековато, Дейзи, лучше я спрячусь под прилавок.

Дейзи не медлила с решением. Заперев дверь лавки, она крикнула:

– Живо в наше с мамой убежище! Отец укроется в другом месте. У нас хватит для вас места.

Если Флора и удивилась тому, что к ним присоединился один из покупателей, она не проявила при виде старика ничего, кроме гостеприимства.

– Здесь гораздо лучше, чем ваше бомбоубежище, мистер Фишер.

– У вас тут шикарно, миссис Петри! У меня в убежище поселилась целая тараканья семья, а также другие существа, которые заинтересовали бы энтомологов. – Он посмотрел на их непонимающие лица и засмеялся. – Прошу прощения, леди, трудно расстаться с прежними привычками. Речь обо всяких ползучих тварях, Дейзи.

– О! – сказали хором мать и дочь.

– Вы были учителем, мистер Фишер? – спросила Дейзи. – Там, в Германии?

Флора пробормотала что-то о неуместном любопытстве, но Фишера вопрос как будто не смутил.

– В некотором смысле, – коротко ответил он.

– Посмотри, Дейзи, чай еще теплый? В коробке есть печенье, мистер Фишер.

Чай уже совсем остыл, но все трое сделали вид, что он вполне горячий. Флора попросила Дейзи прочесть гостю письмо от Фила.

– Поверите ли, я тоже скакал по деревьям, как какой-нибудь Тарзан! – воскликнул Фишер. – Знаю, на вид я совсем старый и сутулый, но ведь и я был когда-то мальчишкой, как ваш Фил.

Когда он договорил, отвратительный вой на улице прекратился, наступила сладостная тишина. Троица переглянулась, улыбаясь, и стала ждать отбоя тревоги, чтобы покинуть убежище и вернуться в лавку.

– Выпьете горячего чаю, мистер Фишер?

– Нет, благодарю, миссис Петри. Я обещал научить викария пользоваться новым насосом. Из мистера Тайвертона получится лучший противовоздушный наблюдатель во всем Дартфорде. Мало кому понравится это занятие – часами сидеть одному на церковной колокольне или еще в каком-нибудь высоком месте, но он верно говорит: если викарий пропустит свою очередь защищать церковь, то как ему ожидать добросовестности от других?

Они попрощались. Дейзи и Фишер договорились о встрече завтра.

Весь следующий день она работала в лавке, но он так и не пришел. Прождав еще два дня, она, ничего не сказав родителям, отправилась к священнику. Ей было тревожно за старика: вдруг он заболел?

– Входи, Дейзи, присядь.

– Он жив?!

– Жив, дорогая. Позавчера поздно вечером приехал большой автомобиль. Я был на церковной крыше, но сумел разглядеть оттуда, как все было. Двое вошли и вывели бедного мистера Фишера.

Дейзи казалось, что рушится весь мир вокруг.

– За что? Почему его увезли? Это были полицейские?

Мистер Тайвертон потрепал ее по руке.

– Не знаю, дорогая. Они были в штатском, а мистер Фишер не выглядел ни испуганным, ни озабоченным. Ты, наверное, знаешь об облавах на иностранцев, особенно на немцев. Честно говоря, я даже удивлен, что он так долго здесь прожил.

– Куда его отправили?

– Не имею ни малейшего понятия, Дейзи. Многих иностранцев помещают в лагеря, многих высылают, некоторых даже в Австралию. Но многих, допросив, отпускают домой – туда, где они жили здесь, а не туда, откуда они к нам приехали.

– Или сбежали.

– Или сбежали, совершенно верно.

– Когда мы узнаем, что с ним?

– О, Дейзи, я в полном неведении. Возможно, кто-то поставит в известность его квартирную хозяйку; как знать, может быть, это уже произошло?

Но сердитая миссис Портер знать ничего не знала и была чрезвычайно огорчена.

– Лучший постоялец из всех, какие у меня бывали! Все полтора десятка лет, что он у меня прожил, я не знала с ним никаких хлопот: читает себе свои книжки, иногда толстенные, слушает музыку. Для меня это все, конечно, заумь, зато вежливый человек, и платил всегда вовремя. Они просто постучали в дверь, зашли к нему в комнату, поговорили – тихо так, я ничего не разобрала, а потом спустились и были таковы, даже не попрощались.

– Они его не… Он шел сам?

– Сам, милая, со своим старым кожаным чемоданом – вот что значит прежнее качество! Одежду захватил, кое-какие фотографии, а книги – нет, хотя откуда мне знать?

– Если вам что-нибудь станет известно, миссис Портер, сообщите нам? У нас его продовольственная книжка, она ему наверняка понадобится.

Домой Дейзи вернулась вся в слезах.

– «Иностранец» звучит как-то зловеще, – сказала она, рассказав обо всем родителям. – Для выходцев из других стран должно существовать слово помягче.

– С ним все будет хорошо, милая Дейзи. Он обязательно напишет нам, чтобы получить свою продовольственную книжку. После этого мы сможем с ним переписываться.

Но письма от Фишера все не было, и его книжечка по-прежнему лежала в ящике сверкающего кассового аппарата Фреда. В конце концов Фред отнес ее миссис Портер, чтобы та положила ее вместе с другими вещами Фишера, после чего Петри перестали обсуждать его исчезновение. Это была просто еще одна трагедия ужасной войны.

Однако Дейзи часто о нем вспоминала.

Семья так привыкла к ложным тревогам, что первый всамделишный налет застал ее врасплох.

Когда зазвучала сирена, Фред крикнул: «Беги, Дейзи, скорее», но она продолжила считать мелочь, кивая, словно говоря: «Сейчас, успею!»

А потом медь посыпалась из ее рук и раскатилась по лавке: так подействовал на нее неслыханный прежде звук – зловещий гул.

– Боже всемогущий, Дейзи Петри, брось эти чертовы деньги и беги!

Слова отца повлияли на нее еще сильнее, чем гудение самолетов в небе: она приросла к полу. Потом раздался другой звук – оглушительный, брызжущий, как будто в заклеенные окна ударили градины невиданной величины.

– Это зенитные орудия, папа! – Дейзи с визгом перепрыгнула через бочонок с ячменем, который как раз фасовала, и бросилась за отцом в дверь. Потом остановилась, развернулась и побежала вверх по лестнице.

– Мама! – крикнула она. – Быстрее вниз!

Флора уже успела залезть под стол.

– Я чистила картошку. Стол рядом, почему не воспользоваться?