Томминокеры Кинг Стивен
Летящие кирпичи пробивали стены домов, окна подвалов, изгороди. Кирпичи сыпались с неба, как бомбы. Минутная стрелка часов — кружева, сработанные из железа, — прогудела в воздухе, как смертоносный бумеранг, и похоронила себя в одном из древних дубов, стоявших напротив городской библиотеки.
Кирпичная кладка и расщепленные панели грохнулись обратно на землю.
Затем — тишина.
После небольшого промежутка времени люди по всему Хэвену стали осторожно подниматься на ноги, оглядываться вокруг, подметать осколки стекла или оценивать размеры ущерба. Разрушение пронеслось по всему городу, однако никто не пострадал. И во всем городе был только один человек, который действительно видел эту кирпичную ракету, взлетающую в воздух, как грандиозный бред сумасшедшего.
Этим человеком был Джим Гарденер. Бобби отправилась вздремнуть — Гарденер уговорил ее сделать это. Никто из них не собирался работать в полуденную жару — особенно Бобби. Она немного оправилась от того жуткого состояния, в котором ее обнаружил Гарденер, но передвигалась еще с трудом, к тому же у нее резко начались Месячные.
Интересно, — размышлял он мрачно, — когда ей потребуется переливание крови вместо просто пары железосодержащих таблеток в день? Но это было маловероятно, и он это знал. У его бывшей жены были ужасающе болезненные менструальные проблемы, возможно, потому, что ее мать принимала диэтилстилбестрол. Таким образом, он получил бесплатный курс по функциям человеческого тела, функциям, которые его тело никогда не смогло бы выполнить, и он знал, что предположения непрофессионалов о менструации — ежемесячный поток крови из влагалища — просто не соответствуют действительности. Большинство материалов, из которых состояли менструации, были далеко не кровью, а бесполезными тканями. Таким образом, менструация являлась эффективным очистительно-восстановительным процессом, благодаря которому женщина имела возможность вынашивать ребенка.
Нет, он сомневался, что Бобби истечет кровью до смерти… за исключением разрыва матки, что было очень маловероятно.
Говно собачье. Ты не можешь знать, что в этой ситуации вероятно, а что нет.
О'кей. Довольно справедливо. К тому же он знал, ежели на то пошло, что женщины не созданы для того, чтобы менструировать день за днем и неделю за неделей. По сути, и кровь, и ткани были одной и той же вещью — материалом, из которого была сделана Бобби Андерсон. Это выглядело как каннибализм, но…
Нет. Это не было каннибализмом. Это было, как будто кто-то включил ее термостат до конца шкалы, и она сжигала себя. Она почти опрокидывалась пару раз во время периодов жары на прошлой неделе, и Гарденер знал об этом, и, хотя это звучит абсурдно, поиски маленького Брауна на самом деле явились некоторым отдыхом для Бобби.
Гарденер слабо верил в то, что ему удастся заставить ее поспать.
Но где-то без четверти три Бобби сказала, что она действительно слегка устала и, возможно, смогла бы немного вздремнуть. Она спросила Гарденера, не собирается ли он также прервать на часок изнуряющую работу.
— Да, — ответил он. — Я сначала несколько минут посижу на веранде и почитаю. И прикончу это шампанское, пока буду там.
— Хорошо, только не болтайся там слишком долго, — сказала Бобби. Полуденный отдых тебе тоже не повредит.
Но он проболтался там достаточно долго, попивая шампанское; почти до трех, когда грохот прокатился по полям и холмам между ними и городом — примерно пять миль.
— Что за твою мать…
Грохот становился громче… и внезапно он увидел это, что-то кошмарное, это начиналась белая горячка, точно, это она, точно, мать ее. Это была не пишмашинка-телепат или нагреватель воды из воздуха — это была, твою мать, кирпичная ракета, взлетающая из Хэвен Виллэдж, и это было действительно так, эй, все сюда, друзья, соседи, у меня точно съехала крыша.
Только перед тем, как она взорвалась, озарив небо зеленым огнем, он узнал ее и понял, что это была не галлюцинация.
Это была сила Бобби Андерсон; это было то, что они собирались использовать, чтобы остановить ядерную гонку вооружений, кровавый поток всемирного безумия. Это было именно оно, поднимающееся в небо на столбе пламени: кто-то ненормальный в городе каким-то образом заложил взрывчатку под ратушу и поднес к ней спичку и только что отправил башню с часами Хэвена в небо, как долбаную римскую свечу.
— Вашу мать, — с тихим ужасом прошептал Гарденер. Вот оно, Гард! Вот будущее! Ты этого хотел? Потому что эта женщина там сходит с ума и ты это знаешь… все признаки налицо. Хочешь ли ты отдать эту мощь в ее руки? Хочешь?
Она не сумасшедшая, — испуганно ответил Гарденер. — Совсем не сумасшедшая, и не думаешь ли ты, что то, что ты сейчас видел, изменяет положение вещей? Нет, это только подчеркивает его. Если не я и Бобби, то кто? Полиция Далласа, вот кто. Все будет хорошо, я буду следить за ней, я буду держать ее в руках…
О, это все чудно придумано, пьяный ты мудак, просто великолепно! Невероятная вещь в небесах взорвалась, заполнив небо зеленым огнем, Гарденер прикрыл глаза. Он поднялся на ноги. Вбежала Бобби.
— Какого дьявола, что это было? — спросила она, но она знала… она знала, и Гарденер, с холодной внезапной уверенностью, знал, что она знала.
Гарденер смог выстроить барьер в своем мозгу — последние две недели он учился делать это и достиг полного успеха. Барьер состоял всего лишь из постоянного повторения старых адресов, обрывков стихов, строф песен… но он срабатывал. Как он обнаружил, было совсем не сложно запускать такую отражающую смесь; это не намного отличалось от того постоянного течения мыслей, которое происходит все время в голове почти каждого человека (он может быть изменил бы свое мнение, если бы знал о мучительных попытках Рут Маккосланд скрыть свои мысли. Гарденер и не представлял от скольких неприятностей его избавляла эта железная полоса в его голове). Он заметил, что Бобби подозрительно и загадочно смотрела на него, и, хотя она стала смотреть в другую сторону, как только увидела, что Гарденер наблюдает за ней, он знал, что она пытается прочесть его мысли… усиленно пытается… но у нее ничего не выходит.
Он использовал барьер впервые, чтобы солгать Бобби, с тех пор как создал его 5 июля, почти три недели назад.
— Я точно не знаю, — сказал он. — Я задремал в кресле. Я слышал взрыв и видел мощную вспышку пламени. Вроде как зеленого цвета. Вот и все.
Глаза Бобби изучали его лицо, затем она кивнула.
— Хорошо, я думаю, нам следует поехать в город и посмотреть. Гарденер слегка расслабился. Он не знал точно, почему он солгал, может, потому, что это казалось безопаснее… и она верила ему. И он не хотел подвергать опасности это доверие.
— Ты не против поехать одна? То есть, если тебе нужна компания…
— Нет, все в порядке, — ответила она почти возбужденно и ушла.
Возвращаясь на веранду, после того как он проводил взглядом отъезжающий грузовик, он пнул свой стакан. Пьянство становилось неуправляемым, и было самое время остановиться. Потому что здесь действительно происходило что-то удивительное. И это стоило посмотреть, а когда ты напиваешься, ты слеп.
Это был зарок, который он давал и раньше. Иногда он даже держался какое-то время. Но не сейчас. Когда Бобби вернулась поздно вечером, Гарденер сидя спал пьяный на веранде.
Тем не менее сигнал Рут был принят. Получивший его был обеспокоен своими размышлениями, хотя все еще увлечен проектом Бобби, который тревожил его достаточно для того, чтобы напиваться все больше и больше. Но он был принят и хотя бы частично понят: ложь Гарденера была тому доказательством, если не чем-нибудь еще. Но Рут, возможно, была бы более счастлива другим своим достижением.
С голосами или без голосов, но леди умерла в здравом уме.
Глава 7
Бич Джерниган и Дик Эллисон
1
Никто в Хэвене не испытывал большего восхищения перед «превращением» чем Бич Джерниган. Если бы Томминокеры Гарда пришли лично к нему с ядерным оружием под мышкой и попросили установить это в каждом из семи крупнейших городов мира, Бич в ту же секунду сел бы на телефон заказывать билеты на самолет. Даже в Хэвене, где тихий фанатизм становился привычным образом жизни, приверженность Бича была неординарной. Если бы он только узнал о все увеличивающихся сомнениях Гарда, то попросту убрал бы того. Надолго. И в тот же день, а то и еще быстрее.
Для подобных чувств у Бича были все основания. В мае — почти сразу после дня рождения Хилли Брауна — у Бича появился непроходящий сухой отрывистый кашель. Его это беспокоило тем сильнее, что не было ни температуры, ни насморка. Джерниган стал волноваться гораздо сильнее, когда с кашлем стало отходить немного крови. Когда ты содержишь закусочную, тебе совсем некстати постоянный кашель. Клиентам это не нравится. Это их нервирует. Рано или поздно кто-нибудь заявит в комитет здравоохранения, и скорее всего ресторанчик прикроют на неделю до выяснения результатов медицинского обследования. Закусочная под названием «Хэвен Ланч» была не так чтобы очень прибыльна (Бич все 12 часов подавал быстроприготавливаемые блюда так что за неделю имел чистыми 65 долларов — и если бы местечко не было таким уютным и чистым, он бы попросту прогорел) и нельзя было допустить, чтобы ее закрыли на неделю, да еще и летом. Оно пока не наступило, но приближалось семимильными шагами. И поэтому Бич отправился к старому Доку Ворвику, а тот направил его на рентген в Дерри Хоум; когда снимки пришли к Доку, тот рассматривал их секунд 20, затем велел позвать Бича и проговорил:
— Плохо дело, Бич. Садись.
Бич сел. Джерниган понял, что если бы в кабинете отсутствовало кресло, то он свалился бы на пол — ноги сразу ослабели и подкосились. В нынешнем мае в Хэвене еще не умели пользоваться телепатией, по крайней мере кроме той, которой обычные люди неосознанно пользовались все время до того дня, но и этого вполне хватило. Прежде чем Док Ворвик произнес что-либо, Бич уже знал: это даже не туберкулез, это обширный рак легких.
Но то было в мае. Сейчас, в июле, Бич был свеж как огурчик. Док предупредил, что, вероятно, к 15 июля его положат в клинику, но время подошло, а Джерниган ел за четверых, ревел на всех как здоровый медведь и вообще чувствовал в себе силы перегнать даже Бобби Тремэйна. Он не пошел в госпиталь на повторный рентген. Ему больше не было нужно третье лицо, подтверждающее, что крупное темное пятно в левом легком исчезло. Да и теперь Бич смог бы сам смастерить рентгеновский аппарат в один из дней, было бы желание. Поскольку он знал наверняка, как это делается.
Но сейчас, после взрыва, другие вещи нужно было мастерить… причем очень быстро.
Они провели собрание. Все жители городка. Не то что бы они собрались все вместе, как в прежние времена на городском собрании; теперь это было не нужно. Бич продолжал готовить гамбургеры в своем «Хэвен Ланч», Нэнси Восс продолжала сортировать марки на почте (с тех пор, как умер Джо, стало возможным приходить независимо от того, наступила ли суббота или нет), Бобби Тремэйн лежал под своим «Челленджером» и приспосабливал смеситель, с помощью которого он мог бы на одном галлоне делать миль семьдесят. Конечно, это не бензиновая таблетка Бобби Андерсон, но близко к тому. Ньют Берринджер, который чертовски хорошо знал, что сейчас нельзя было потерять ни минуты, приближался на предельной скорости к магазину Эпплгейта. Но независимо от того, чем они были заняты или где они находились, люди были связаны друг с другом сетью невидимых нитей тех самых молчаливых голосов, что так напугали Рут.
Через 45 минут после взрыва около 70 человек собрались у Генри Эпплгейта. Генри был владельцем самого большого и прекрасно оснащенного магазина инструментов, такого, что станция техобслуживания компании «Шелл» по сравнению с ним просто никуда не годилась в отношении ремонта, регулировки и отлаживания машин. Кристина Линдли, которой было всего лишь 17, но год назад завоевавшая приз на 14-ом ежегодном конкурсе фотографов штата Мэн, вернулась из города почти через 2 часа, перепуганная, задыхающаяся (и довольно возбужденная, по правде говоря). Они с Бобби Тремэйном на некоторых участках выжимали из «Доджа» сумасшедшую скорость более 110 миль в час, так что тот превращался просто в желтую размытую полоску.
Девушку послали в город сделать 2 фотографии башни с часами ратуши. Это была деликатная и тонкая работа, поскольку теперь башня представляла нагромождение хаотично разбросанных обломков фундамента, осколков кирпича и искореженных остатков часового механизма; ничего не оставалось, как сделать снимки с прежних фотографий уже несуществующего здания.
В спешке Кристина пролистала альбом с городскими пейзажами. Ньют мысленно передал ей, где искать — в личном офисе Рут Маккосланд. Она сразу забраковала 2 фотографии, хотя те были вполне хорошими черно-белыми снимками. Хотелось создать совершенную иллюзию башни, на которую бы смотрели люди… но сквозь которую можно было бы при необходимости пролететь на самолете.
Другими словами, они намеревались спроецировать на небо гигантский волшебный слайд.
Неплохой фокус.
Когда-то этому мог бы позавидовать Хилли Браун.
Под конец, когда Кристина уже стала терять надежду, она отыскала то, что нужно: великолепное изображение Хэвен Виллэдж с четким изображением ратуши и башни… с такой точки, что отчетливо виднелись две ее стороны. Великолепно. Это даст им необходимую глубину изображения. Аккуратная подпись Рут гласила, что фотография взята из «Янки Мэгазин».
«Поехали, Крис», — проговорил Бобби, даже не затрудняя себя открывать при этом рот. Тот переминался с ноги на ногу как маленький мальчик, которому не терпится в туалет.
«Да, все в порядке. Это будет…»
Она внезапно замолчала.
«Ой, — проговорила она. — Мамочки».
Бобби Тремэйн быстро подошел. Что, черт возьми, произошло?
Девушка указала пальцем на фотографию.
— Вот дерьмо! — громко взревел Бобби Тремэйн и Кристина согласно кивнула головой.
2
К семи часам этого вечера, работая быстро и в полной тишине (нарушаемой нетерпеливым ворчанием кого-либо, когда тот замечал, что один из них работает недостаточно быстро) они сделали аппарат, напоминающий огромный проектор на крышке громадного промышленного пылесоса.
Люди проверили, как он работает, и в результате огромное неподвижное женское лицо появилось в небе над участком Генри.
Собравшиеся молчаливо, но с одобрением глядели на стереоскопическое изображение бабушки Генри. Устройство работало. И теперь, как только девушка привезет фотоснимок — фотоснимки, потому что им предстояло создать именно стереоскопическую модель городской ратуши, они могли…
В это мгновение послышался ее голосок — слабый, но подкрепляемый мысленным усилием Тремэйна.
Плохие новости.
— Что это было? — переспросил Кьюл Арчинбург. — Я не все расслышал.
— Твою мать, ты оглох, что ли? — огрызнулся Энди Баркер. — Жители трех графств слышали, как эта сучка рванула крышу. За две сотни миль. — он сжал кулаки.
— Заткнитесь оба, — сказала Хейзл Маккриди, повернувшись к Келли. Девчонка проделала чертову уйму работы. — Она осторожно мысленно попыталась дотянуться до Кристины Линдли, чтобы встряхнуть ее и заодно объяснить, в чем дело. Кьюл Арчинбург…
Девчонка
(думала)
звучала расстроенно, почти на гране истерики, а это не принесет им пользы. В таком состоянии она обязательно сорвется к чертовой матери, а у них на это просто не было времени.
— Не ее вина, что на снимке видны часы.
— Что ты имеешь в виду? — переспросил Келли.
— Она отыскала такой снимок, что лучше не надо, — ответила Хейзл. — От церкви и кладбища все будет в точности соответствовать, и лишь от дороги чуть-чуть искажаться. Посторонних на пару дней не будем пускать на тыльную сторону, пока Крис все не подгонит, но если заинтересуются печью… и Рут… Я думаю, с этим нужно кончать. Закрыть некоторые дороги? — она поглядела на Ньюта.
— И систему канализации, — с готовностью подсказал тот. — Просто, как дважды два.
— Но я все еще не понял суть проблемы, — проговорил Келли.
Энди Баркер грязно выругался.
Келли резко повернулся к механику, и Ньют бросил им:
— Прекратите, вы, оба. Затем, обращаясь к Келли:
— Проблема в том, что Рут взорвала башню сегодня в 3.05. На единственной хорошей картинке, которую нашла Кристина, виден циферблат.
— И показывает он без четверти 10.
— Ого! — произнес Келли. Холодная испарина покрыла его лицо. Он вытащил платок и промокнул лоб. — Вот черт! И что мы теперь будем делать?
— Импровизировать, — спокойно произнесла Хейзл.
— Вот сучка! — выкрикнул Энди. — Я прибью ее, если только она еще не сдохла! Хейзл бросила:
— Все в городе любили ее, и ты это помнишь, Энди.
— Верно. Но я надеюсь, что в преисподней дьявол будет долго тыкать ее вилкой в бока. — Энди выключил машину.
Изображение бабушки Генри пропало. Хейзл с облегчением вздохнула — было немного не по себе от вида этого окаменевшего лица, зависшего над лугом, на котором паслись коровы — их, должно быть, долго держали в хлеву, — проходящие прямо сквозь лицо или же сквозь старомодную большую брошь, украшавшую высокий воротничок женского платья.
— Все будет отлично, — нарушил тишину спокойный голос Роберты Андерсон — и все в городе, включая Кристину Линдли, услышали его и успокоились.
3
— Отвези меня домой, — попросила Кристина Бобби Тримейна. — Быстрее. Я придумала, что делать.
— Ты уже дома, — он взял девушку за руку и стал подталкивать к двери.
— Подожди, — произнесла она.
— Чего?
— Не кажется ли тебе, что я могу принести нужную фотографию? — закончила она.
— Черт возьми! — ответил Бобби и шлепнул себя по лбу.
4
Тем временем Дик Эллисон, начальник добровольной пожарной дружины, сидел в своем офисе, потел, несмотря на работающий кондиционер, и отвечал на телефонные звонки. Один был от констебля городка Трои, второй — от шефа объединенной полиции, третий — из полиции штата, четвертый — из воздушной полиции.
Вероятно, потеть бы ему пришлось в любом случае, но одной из причин, по которой кондиционер не мог помочь ему, была сорванная взрывной волной с петель дверь его офиса. Большая часть штукатурки отвалилась от стен, обнажив прутья арматуры, торчавшие как ребра. Мужчина восседал посреди хаоса и отвечал оппонентам что это, совершенно верно, было звуком взрыва и вполне вероятно имелись жертвы, но на самом деле дела обстоят лучше, чем могло показаться по звуку. И пока он вешал эту лапшу на уши парня по имени Джон Леандро из Бангорской «Дэйли Ньюз», на голову ему упала пробковая потолочная панель. Дик отодвинул ее в сторону, издав при этом волчий рык, прислушался, рассмеялся и ответил в трубку, что это была всего лишь доска объявлений. Чертова доска снова упала. Эта сраная штучка расположена как раз у него за спиной, понимаешь ли, скупой платит дважды, всегда втолковывала ему мать и…
Рассуждения заняли следующие 5 минут, пока утомленный вконец Леандро не распрощался. Когда Дик в свою очередь опускал трубку на рычаг, большая часть потолка в коридоре рухнула вниз с рассыпчатым звуком кррр-амппп!
— Ах, ты жопа сраная, мудак вонючий! — взревел Дик Эллисон и со всей силы грохнул кулаком левой руки по столу. И хотя он сломал себе все 4 пальца, но в неистовом и яростном взрыве эмоций даже не заметил этого. Если бы в эту секунду кто-нибудь вошел в офис, Эллисон зубами разорвал бы тому горло, набрал бы полный рот теплой крови и плюнул бы обратно в агонизирующее лицо. Он взвыл, завизжал и затопал ногами по полу, как капризный ребенок, которого наказали и вывели из комнаты вон. Дик действительно выглядел очень молодо, как подросток.
Но в то ж время он выглядел очень опасным.
Томминокер, Томминокер, Томминокер стукнул в дверь.
5
В перерыве между телефонными звонками Дик заглянул в офис к Хейзл, отыскал в ящике «мидол» и взял 6 штук. Затем он нежно прижал к себе левую покалеченную и ноющую руку и тут же забыл, о ней. Будь он все еще человеком, такое было бы невозможно; не так-то просто не обращать внимания на боль от сломанных пальцев. Но он уже «превратился». А это включало возможность концентрировать и отключать волю вопреки боли.
Что очень пригодилось.
В перерывах между телефонными разговорами с чужаками — а иногда во время них — Дик переговаривался с теми, кто, не покладая рук, трудился в саду Генри Эпплегейта. Он сообщил им, что к 16.30, самое позднее, к 17.00 прибудет полицейский наряд из полиций штата. Будет ли проекция готова к этому времени? После этих слов Хейзл объяснила свои затруднения. Дик снова впал в неистовство, больше напоминающее ярость. Но когда Хейзл объяснила ему, что придумала Кристина Линдли, тот успокоился… самую малость. В доме Крис была оборудована темная комната. Там девушка не торопясь аккуратно сделает негатив с того позитива из «Янки мэгэзин» и слегка увеличит его. Но не потому что изображение должно быть более детальным для слайд-проектора (слишком сильное увеличение придаст иллюзии ненужную рыхлость и зернистость), но потому лишь, что ей для работы нужно более детальное изображение. Она перевернет негатив, вещал голос Хейзл в голове у Дика, а потом запылит стрелки. Бобби Тремэйн нанесет их опять с помощью рентгеноножа так, что часы будут показывать 3.05. У него твердая рука и есть немного таланта. Хотя сейчас сильная рука важнее.
— Я думал, что если с позитива делать негатив, то отпечаток получится неясным, — произнес Дик Эллисон. — Особенно если фотоснимок цветной.
— Она во много раз усовершенствовала свои приспособления, — ответила Хейзл. Не стоило и говорить, что у семнадцатилетней Кристины к этому моменту была, вероятно, самая лучшая фотолаборатория в мире.
— И сколько времени это займет?
— Она думает, что управится до вечера, — ответила Хейзл. Дик выругался, так громко, что все присутствующие в саду Генри вздрогнули.
— Нам понадобится 30 D-элементов, нарушил тишину спокойный голос Бобби Андерсон. Будь умницей, Дик. Мы все понимаем насчет полиции. Повесь им лапшу на уши, понял?
Эллисон помедлил с ответом.
— Да, хорошо. Бак и Рой, и младший Сэмплз.
— Точно. И держи их. В действительности меня волнует только их радио, а не они сами — для начала власти пошлют лишь одну, от силы две группы. Но если те увидят… если передадут по рации…
Невнятные звуки одобрения прокатились по группе людей, похожие на шум прибоя на океанском побережье.
— Можем ли мы как-нибудь убрать их передатчики из города? — спросила Бобби.
— У меня…
Раздался ликующий голос Энди Баркера:
— У меня есть идейка получше. Пусть Бак Питер прямо сейчас отправляется на бензоколонку.
— Верно! — Заглушила его воодушевленная Бобби. — Великолепно! Здорово! А когда они поедут из города, кто-нибудь… Я думаю, Бич…
Бич был польщен оказанной честью.
6
Бент Родес и Джинглс Габбонс из Полиции штата Мэн прибыли в Хэвен в 5.15. Они подъехали, ожидая увидеть дымные, неинтересные последствия взрыва печи хлам от взрыва, разнесенный с крыши и 20 или 30 ротозеев рядом на тротуаре. Вместо этого они обнаружили городскую башню, разнесенную на кусочки подобно римской свечке. Куски камней перегораживали улицу, стекла в домах были выбиты, везде были разломанные куски кукол… и чертовски много людей, торопящихся по своим делам.
Дик Эллисон приветствовал полицейских с радушием, как будто те приехали на традиционный ужин республиканцев, а не на место катастрофы ужасной силы.
— Боже правый, что здесь приключилось? — спросил его Бент.
— Ну, по-моему, на самом деле дела обстояли чуть похуже, чем я сказал вам по телефону, — ответил Дик, глядя на заваленную обломками кирпича улицу и изображая на губах нелепую улыбочку а-ля мальчиш-плохиш. — Пока не увидишь своими глазами, предположить такое трудно.
Джинглс пробормотал:
— Я вижу, но глазам своим не верю.
Оба полицейских относились к Дику Эллисону как к запутавшемуся жителю маленького городка, помешавшемуся на торговле. С этим было все в порядке. А тот стоял позади них, наблюдая, как мусора глазеют на хаос. Улыбка сползла с лица Эллисона и оно стало очень холодным.
Среди всех крошечных правдоподобных кукольных конечностей Родес заметил человеческую руку. Когда он повернулся к Дику с лицом белее мела, то выглядел значительно моложе.
— Где Маккосланд? — спросил он высоким голосом, оборвавшимся на последнем слоге.
— Ну, знаете ли, это тоже может быть частью вашего задания, — начал Дик. Видите ли…
7
Насколько было возможно, Дик попридержал их в городе. Без четверти восемь, в сгущающихся сумерках представители полиции штата Мэн отбыли. К тому же Дик знал, что, оставшись еще ненадолго, те начнут проявлять беспокойство, почему не прибывают дополнительные подразделения, вызванные ими.
Оба полицейских переговорили по радио с Базой Дерри, потом отложили микрофоны и переглянулись, удивленные и расстроенные. Ответы с другого конца провода были верными, но голос казался немного странным. Однако в тот момент ни один из них не обратил внимания на такой пустяк. Им было о чем поразмыслить. Например, о силе взрыва. Или о том, что они знали имя жертвы. Или же как оформить основу будущего крупного дела, чтобы загодя избежать процедурных рогаток, которые могут быть кем-то в последствие поставлены на пути следствия.
Кроме всего прочего, началось сказываться их пребывание в Хэвене.
Они чувствовали себя подобно человеку, накладывающему виниловую пломбу на большой деревянный пол в комнате без вентиляции. Оба полицейских еще не телепатировали — до этого было далеко, да и они должны были исчезнуть задолго до момента, когда это станет возможным — но тем не менее чувствовали себя как-то странно. Что-то затормаживало их, и они как будто должны были прорваться сквозь нечто, но воспринимали это как обычное повседневное дело.
Дик Эллисон прочел их мысли, сидя через дорогу в закусочной «Хэвен Ланч». Да, мусора слишком заняты и немного взвинчены и не заметили, что голос
(Тэга Эллендера)
с которым они связались, сегодня вечером звучал несколько необычно. Причина была проста. Полицейские на самом деле переговаривались с Баком Питером; радиоволны уходили и возвращались не из Дерри, а из гаража Элта Баркера, где, сгорбившись, над микрофоном трудился Бак Питер, а за его спиной стоял Энди Баркер. Бак передавал инструкции и информацию Энди по радио (которое тот собрал в свободное время; в результате получилось нечто такое, что могло помочь войти в контакт с представителями разумной жизни на Уране, если бы только там нашлась парочка приятелей для отправки ответа). Несколько горожан концентрировали мысленные усилия на Бенте Родосе и Джинглсе Габбонсе. Они отсылали Баку всю информацию об Эллендере, с кем те предполагали переговорить, считывая ее из голов полицейских. Бак Питер умел талантливо подражать голосам людей (он пользовался большим успехом, разговаривая голосом Президента и таких всеобщих любимчиков как Джимми Кэгни и Джон Уэйн, ежегодно выступающих на Гранд Стейдж Спетэкьюлар). Он, конечно же, не был Ричем Литтлом, и никогда бы им не стал, но если уж и «делал кого-либо», то вполне грамотно и узнаваемо. Всегда.
Гораздо важнее было то, что «слухачи» передавали Баку, как тот должен ответить на каждую реплику с другого конца провода, поскольку каждый разговаривающий прикидывает в уме ответ, который он ожидает получить на свой вопрос или утверждение. И если Бент и Джинглс купились на этого самозванца — а в целом именно так и обстояли дела — то в большей степени не благодаря таланту Бака, а по причине вполне ожидаемых ответов «Тэга». Более того, Энди удавалось сделать с помощью наложения статических помех голос Бака немного неясным помех этих было достаточно, чтобы голос «Тэга» звучал так всякий раз, когда чертовщина типа «Боже, это совсем не похоже на Тэга, по-моему, он простыл» возникала в голове одного из полицейских.
В четверть восьмого, когда Бич принес Дику чашечку кофе, тот спросил:
— Ты все установил?
— Все.
— И ты уверен, что механизм сработает?
— Он прекрасно работал… не хочешь ли посмотреть? — Бич только что хвостом не вилял.
— Нет. На это нет времени. Что с оленем? Достали?
— Да. Билл Элдерли выследил его, а Дейв Рутледж подстрелил.
— Неплохо. Пора двигать.
— О'кей, Дик. — Бич снял передник и повесил на гвоздик за дверью. Затем повернул стрелку на табличке над входом с «открыто» на «закрыто». Обычно та спокойно висела на двери, но поскольку сегодня стекло было разбито, она раскачивалась и билась под напором ветра.
Бич помедлил и оглянулся на Дика с трудноскрываемым гневом.
— Она не предполагала делать ничего подобного, — проговорил он наконец.
Дик пожал плечами. Неважно: все уже сделано. — Она уже сделала это. И это важно. У ребят с картинкой все идет хорошо. А что касается Рут… никого подобного ей в городе нет.
— Но есть еще тот парень-чужак в местечке старого Гаррика.
— Он все время пьет. И он хочет копать. Скоро мусора уедут, и нужно чтобы все произошло как можно дальше от нас. — О'кей, Дик. Будь осторожен.
Дик улыбнулся.
— Нам всем нужно быть сейчас осторожными. Это как пить дать.
Он наблюдал, как Бич залез в грузовик и выехал задом на место перед фасадом «Хэвен Ланч», который последние 12 лет был домом старого Чеви. В то время как машина медленно двинулась по улице, осторожно огибая кучи битого стекла, Дик заметил тень под брезентом в кузове и рядом что-то еще, завернутое в лист прочного пластика. Самый крупный олень, какого Билл Элдерли смог найти за столь короткое время. Охота на оленей в июле грубейшим образом нарушала закон штата Мэн.
Когда пикап Бича скрылся из вида (ЗАНИМАЙТЕСЬ ЛЮБОВЬЮ, А НЕ ВОЙНОЙ. ГОТОВЬТЕСЬ И К ТОМУ, И К ДРУГОМУ. НАЦИОНАЛЬНАЯ СТРЕЛКОВАЯ АССОЦИАЦИЯ — гласила наклейка на задней двери), Дик вновь вернулся к закусочной и взял в руки недопитую чашку кофе. Как обычно, Бич варил крепкий и хороший кофе. Сейчас чашечка чудного кофе пришлась Эллисону очень кстати. Дик более чем устал — он истощился. Несмотря на то, что небо еще было светлым да и он сам принадлежал к тому сорту людей, которые не могут заснуть, пока по телевизору Нейшнл Антем не завершит работу последнего канала, сейчас он хотел одного — лечь спать. Сегодня выдался тяжелый и устрашающий день; он не завершится, пока Бич не сделает задуманное. Не то что бы горожане Хэвена могли прибрать тот беспорядок, в создании которого преуспела Рут Маккосланд перед тем, как будут уничтожены двое полицейских. Люди могли сокрыть множество вещей, но не то что эти присланные мусора находились на пути из Хэвена, где другой полицейский (всего лишь констебль городка, но мусор есть мусор, а эта еще в добавление ко всему была однажды замужем за Ральфом Маккосландом) погиб в результате взрыва.
Все перечисленное означало, что настоящее веселье еще предстоит.
— Если это можно назвать весельем, — кисло проговорил Дик в пустоту. мать, если даже я могу назвать это весельем.
В желудке от кофе появилась изжога. Но он продолжал по-прежнему потягивать его.
Издалека раздался мощный рев мотора. Дик повернулся на стуле и поглядел, как полицейские выезжают из города и мигалка на крыше их машины отбрасывает голубые, перемежающиеся с черными тенями сполохи на окружающие развалины.
8
Кристина Линдли и Бобби Тремэйн стояли плечом к плечу, глядя на белый листок бумаги в ванночке, и затаив дыхание ожидали, появится изображение или нет.
Понемногу оно стало появляться.
Контуры ратуши и башни с часами. Живые, реальные цвета. И стрелки часов показывали 3.05. Бобби издал долгий, низкий рык радости.
— Великолепно, произнес он.
— Не совсем, — ответила Кристина. — Еще кое-что. Он возмущенно повернулся к ней.
— Что? Что-то не так?
— Ничего. Все в порядке. Просто нам осталось сделать еще одну вещь.
Она не была некрасивой, но, поскольку носила очки и имела волосы мышиного цвета, всегда считала себя уродиной. Девушке стукнуло уже 17 лет, но никто ни разу не назначал ей свидания. Сейчас это уже не имело значения. Крис расстегнула юбку, отшвырнула ее прочь, стянула трусики, купленные по сниженным ценам в магазине Дерри, и переступила через них. Затем она осторожно взяла из ванночки фотоснимок и, поднявшись на мыски, повесила его просохнуть. После, расставив ноги, она повернулась к Бобби.
— Мне это нужно.
Он взял ее стоя. У стены. Когда порвалась девственная плева, она до крови вцепилась пальцами ему в плечи. И когда они кончили одновременно, то сделали это рыча и раздирая тела друг друга, и это было очень, очень приятно.
Пока они возвращались обратно в Эпплегейт Плейс, Бобби подумал: «Как в старые добрые времена» и попытался понять смысл этих слов.
В результате он пришел к выводу, что на самом деле они ничего не значат.
9
Бич довел скорость своей скрипучей колымаги до 65 — самое большее, на что та была способна. Одной из немногих вещей, которые он не умел понять даже в свете новоприобретенных знаний, было как обращаться с бомбометателем. Но он верил, что в нужный момент умение придет и старушка Бетси выпутается ради него и на сей раз.
Когда он подъехал к городской черте Троя, все еще не видя за собой отблесков полицейской мигалки и не слыша сирены, то сбавил скорость до 55 (с заметным облегчением, поскольку мотор основательно перегрелся). Когда он с тем же результатом добрался уже до Ньюпорта, то снизил скорость до 45. Тем временем быстро наползала темнота.
Бич только-только пересек границу Дерри и стал волноваться по-крупному, не выбрали бы эти пидоры-мусора другую дорогу — хотя непохоже на то, ведь здесь был кратчайший путь, — когда услышал невнятный шелест их мыслей.
Он откинулся назад с поднятой головой и прищуренными глазами, прислушиваясь и убеждаясь, что не ошибся. Его рот, деформированный и впалый из-за отсутствия зубов, выглядел как рот дряхлого старика. Что-то о веснушках Рут. Они. Точно. Мысли стали разборчивее их можно было заметить даже под кровью и Бич кивнул. Это точно они. И быстро приближаются. Но если действовать быстро и четко, то у него еще останется время.
Бич проехал вперед по дороге еще с четверть мили, описал круг и остановился в виду последнего, третьего шоссе, развернув свой пикап поперек дороги и заблокировав ее. Затем он снял брезент с оружия в кузове, дрожащими пальцами дергая тугие узлы, в то время как голоса в голове становились все громче, громче и громче. Когда огни полицейской машины замерцали на листьях деревьев, Бич поднял голову. Он повернулся к цепи из шести трансформаторов-преобразователей, которые были закреплены на доске, привинченной к кузову таким образом, что легко поворачивалась, и включил их один за другим. Он услышал гудение, с которым они заработали… затем этот звук, равно как и все остальные, потонул в визге тормозов и сцеплений. Теперь вспыхивающий белый электрический свет с короткими пульсациями синего осветил задний борт пикапа, и Бич сжался в машине, прикрывая голову руками. Ему показалось, что произошел взрыв; он проклинал все на свете, потому что поставил машину слишком близко у поворота и в результате полицейские будут только ранены, а он сам убит на месте, и те увидят остатки его машины и скажут: Ну а на этот раз что? И. и…
…твою мать. Бич, они спасли тебе жизнь… твою мать… будь ты проклят, проклят, проклят…
Визг тормозов стих. Запах паленой резины был одуряюще силен, но столкновения, к которому он готовил себя, не произошло. Мигал синий свет. Микрофон тихонько потрескивал.
Он смутно услышал хриплый голос полицейского: «Что это за дерьмо?»
Встряхнувшись, Бич тихонько осторожно расправил плечи и выглянул из-за грузовичка. Их машина остановилась в конце длинной, хорошо различимой даже в сумерках двойной черной полосы, оставленной покрышками при торможении и заносе. Они находились под косым углом от него на расстоянии не далее девяти футов. Если бы они двигались на скорости хотя бы на 5 миль быстрее…
Да, но этого они не сделали.
Звуки. Двойной звук захлопывающихся дверей, и мусора вышли из машины. Тихое невыразительное жужжание трансформатора, дающего энергию его оружию машинки, которая не многим отличалась от тех, что Рут помещала внутрь своих куколок. И жужжание мух. Они почуяли запах крови под брезентом, но никак не могли достать до оленьей туши.
Скоро придет ваш час, — подумал, ухмыляясь, Бич. — Жаль, — что вам не удастся попробовать тех двух парней.
— Этот пикап я уже видал, там, в Хэвене, — сказал опять хриплоголосый. Припаркованным перед закусочной.
Бич слегка повернул кусок дренажной трубы на рычаге. Глядя в нее, он видел их обоих. И даже если один из них отклонится от невидимой оси прицела, будет не страшно; оружие обладало некоторым эффектом рассеивания.
Ну-ка, пареньки, отойдите от машины, — подумал Бич, на ощупь отыскивая кнопку дверного звонка и устанавливая большой палец на ней. Его оскал обнажил розовые десны. — Никак не хотят отойти. Ну, трогайтесь, о'кей?
— Кто там? — закричал второй полицейский.
Там Томминокеры, стучатся к тебе в дверь, ты, вонючая башка, — подумал Бич и захихикал. Он не смог удержаться. Он попытался изо всех сил подавить смешок.
— Если кто есть в машине, лучше отзовись!
Спрятавшийся мужчина захихикал громче — ну никак невозможно было удержаться. Вероятно, это было к лучшему, поскольку полицейские переглянулись и, вытаскивая пистолеты, двинулись к пикапу. Все ближе к нему и дальше от своей машины.
Бич выждал ровно столько, чтобы быть уверенным, что он не заденет легковушку — ведь ему наказали ни в коем случае не трогать ее, и теперь он не собирался содрать даже самый верхний тончайший слой хромирования с бампера. Когда копы стали ясно различимы, Бич нажал кнопку. Пока, говнюки, — подумал он, и теперь он не просто захихикал, а загоготал и загикал. Толстый ствол зеленого пламени вылетел из жерла в темноту, охватил полицейских, и поглотил их. Бич заметил несколько ярко-желтых вспышек внутри зеленого столба и понял, что те несколько раз нажали на курки.
Бич вдыхал сильный запах работающего трансформатора. Неожиданно раздалось хлоп! и с того места, где стоял один из них, взвилась и рассыпалась искрами сигнальная ракета. Часть искорок упала ему на рукав, продолжая тлеть, и Бич сдул их. Постепенно столб зеленого пламени, вырывающийся из жерла трубы, потускнел. Полицейские исчезли. По крайней мере, почти исчезли.
Бич как можно проворнее выпрыгнул из задней двери грузовичка. Бог тому свидетель, это не была основная магистраль, и сейчас, на ночь глядя, вряд ли кто поедет за покупками в Дерри, но рано или поздно кто-нибудь проедет мимо. И он должен…
На дороге одиноко стоял дымящийся ботинок. Бич взял его, но чуть не уронил. Он не ожидал, что тот окажется таким тяжелым. Заглянув внутрь, он понял, в чем дело. Человеческая ступня все еще оставалась внутри.
Бич отнес ботинок к кабине и зашвырнул внутрь. Нет нужды сжигать и его: в Хэвене существовали более простые способы избавляться от подобных предметов. Если бы мафия только узнала, что есть у нас, провинциалов-янки, они бы просто сдохли от зависти, — подумал Бич и снова хихикнул.
Читать бесплатно другие книги:
